Визродские кебы славились по всей стране. Похожие на катафалки вездесущие темные колымаги, узкие и высокие, переваливались по мостовым на непропорционально маленьких, близко посаженных колесах, опасно кренясь на поворотах. Днем они роились на бульварах подобно нелепым гигантским насекомым, а по ночам сломя голову носились во мраке, заметные лишь благодаря тусклым габаритным огням.

В таком экипаже Джубал и Эйвант Дасдьюк отправились в аэропорт. Они ехали молча — Дасдьюк предпочитал не говорить лишнего. Джубал не мог не завидовать надменной самоуверенности спутника, державшегося так, как если бы безошибочность суждений по любым доступным воображению вопросам была его естественным, врожденным правом, как если бы ничто не могло привести его в замешательство или вызвать у него сомнения.

Тем не менее, начальственные размышления Эйванта носили вполне практический характер. Дождавшись удобного момента, он покосился на Джубала: «Какой вам присвоили чин?»

«Младшего помощника инспектора».

Эйвант поморщился, недоуменно качая головой: «Инспекторов у нас хоть отбавляй. Как вы ухитрились пролезть без очереди? Ума не приложу». Выдержав паузу, Эйвант задумчиво добавил: «Третье отделение — не для слабонервных».

Джубал осмелился вежливо спросить: «В чем будут состоять мои обязанности?»

«Придется перераспределить наряды, — неожиданно резко, деловым тоном отозвался Эйвант. — Главным образом мы занимаемся инспекцией постоялых дворов — проверяем чистоту помещений, свежесть продуктов, вежливость обслуживания. Вы пройдете предварительный инструктаж, после чего сразу приступите к работе — практический опыт незаменим. Предупреждаю, повышения в должности приходится ждать годами».

Джубал тяжело вздохнул. Не на такую службу он рассчитывал. Любая работа лучше, чем никакая? Может быть. Не обязательно.

Эйвант небрежно полюбопытствовал: «За каким свертком мы едем?»

Нэй Д’Эвер не давал на этот счет недвусмысленных указаний, но сама природа вещей требовала исключительной предусмотрительности. С другой стороны, Джубал не горел желанием восстанавливать против себя непосредственного начальника и ответил почти без задержки: «Думаю, что в свертке какая-то ткань, скорее всего одежда». В этом Эйванту в любом случае предстояло убедиться своими глазами.

«Одежда? Чья одежда?»

«Насколько мне известно, именно этот вопрос интересует Нэя Д'Эвера. Вы уже дослужились до старшего инспектора?»

«Разумеется», — обронил Эйвант и нехотя продолжил: «Не слишком престижная профессия. В столице у Дасдьюков нет влиятельных покровителей. Мы из Древодруна».

«Чем занимаются в Первом и Втором отделениях?»

«Первому поручено обеспечение безопасности на промышленных предприятиях. Второе отделение контролирует цены и качество продукции. Четвертое — палата мер и весов. Пятое занимается оценкой имущества. Шестое отделение, само собой — внутренняя полиция Тэйри. На нас свалили самую неблагодарную работу».

«Почему же вы решили делать карьеру в Третьем отделении?»

«Тот же вопрос можно задать и вам».

В этом случае у Джу бала не было причин что-либо скрывать: «Мне не предложили ничего лучшего».

Эйвант смотрел на плывущий за окном пригородный пейзаж. Помолчав, он сдержанно заметил: «В нашей профессии есть свои преимущества. Инспектор путешествует по стране, встречается с самыми разными людьми».

«А заработок?»

«Поначалу вы будете получать семнадцать тольдеков в неделю, плюс командировочные — на дорожные расходы».

«Семнадцать тольдеков? Нищенский оклад!»

«Наш бюджет невелик. Чтобы сводить концы с концами, младшему персоналу приходится затягивать пояса».

Джубал огорченно откинулся на спинку сиденья. Конечно! Д'Эвер упомянул «достаточный заработок», а не «щедрое вознаграждение». В Визроде такими нюансами пренебрегать нельзя.

«Сколько получает старший помощник инспектора?»

«Двадцать девять тольдеков в неделю».

«А если я дослужусь наконец до инспектора?»

«Сможете зарабатывать сорок-пятьдесят тольдеков. Многое зависит от человека, а не от должности».

Они прибыли к зданию аэровокзала на мысу Суль. Джубал достал сверток из камеры хранения и вручил его Эйванту. Оба вернулись в город. Кеб спустился с холма и выехал на Парадную набережную. У гостиницы «Кораблекрушение» Джубал решил выйти. Эйвант Дасдьюк не преминул напомнить: «Завтра явитесь в комнату № 95 к первому часу утра. Вашим обучением займется заместитель старшего инспектора».

Кеб загромыхал дальше по Парадной набережной. Подойдя к балюстраде, Джубал долго смотрел на залив Тенистерле. Открывался шлюз — на спокойную гладь внутренней бухты выскользнула красивая фелука с темно-лиловыми бортами, движимая двумя ярко-оранжевыми воздушными змеями-парусами… Семнадцать тольдеков в неделю! Обучение славным традициям проверки нужников и грязного белья… Младший помощник инспектора постоялых дворов Джубал Дроуд, прилежный и почтительный служака, имеет честь засвидетельствовать почтение леди Миэльтруде Д'Эвер…

Эйвант Дасдьюк вошел в кабинет Нэя Д'Эвера через потайную дверь. Д'Эвер распечатал сверток и разложил его содержимое на столе.

Перед ними были четыре предмета одежды. Во-первых, кирпично-красная куртка неслыханного покроя, широкая и свободная в плечах, но узкая в талии. Во-вторых, брюки в вертикальную канареечно-желтую и серебряную полоску, мешковато-просторные в бедрах и коленях. В-третьих, глянцевые темно-зеленые кожаные ботинки со щегольскими отворотами, прикрывавшими лодыжку, с удлиненными острыми носками и подошвой с двумя упругими дисками под пяткой и под опорными суставами пальцев ног. В четвертых, темно-красная вельветовая шляпа с загнутыми вверх полями и хитроумными складками, украшенная сбоку бантом из желтых лент.

«Узнаёте костюм?» — спросил Нэй Д'Эвер.

«Видел что-то подобное в архивах. Не припомню, придется уточнить».

«Так одевался Рамус Имф, когда летал на другую планету».

«Откуда это известно?»

«Показания глинта. В них трудно сомневаться».

Эйвант с отвращением разглядывал одежду: «Скай, надо полагать, исключается?»

Нэй Д’Эвер слегка улыбнулся: «Не могу себе представить Рамуса Имфа в компании байнадаров. Нет. Он летал гораздо дальше».

«Странно».

«Очень странно. О заурядной контрабанде не может быть и речи. Так или иначе, наше дело — выяснить, что он затевает. Установите слежку».

«Как прикажете».

Д’Эвер указал на инопланетную одежду: «Поговорите с техниками, постарайтесь что-нибудь узнать. Мы, тариоты — закоснелые провинциалы. Возможно, изоляция дает неоценимые преимущества, но мы практически ничего не знаем о Вселенной. Настало время устранить это упущение».

«Наш бюджет недостаточен. Потребуется гораздо больше средств».

«Верно. С деньгами туго. Попробуй объясни такие расходы Майрусу! Придется подумать. Ну что, как вам нравится ваш новый инспектор?»

«Глинт? Кажется, он достаточно умен и умеет промолчать, когда нужно. Сомневаюсь, однако, сумеет ли он проявить требуемую бесстрастную безотказность», — Эйвант намекал на одно из редких энергичных заявлений Д’Эвера, как-то провозгласившего: «Третье отделение — моя послушная машина. Ее человеческие компоненты должны функционировать с бесстрастной безотказностью!»

Нэй Д’Эвер посоветовал: «Обращайтесь с ним осторожно. Используйте его там, где эмоциональная мотивация может служить положительным фактором».

Джубал Дроуд слонялся по Парадной набережной. Вечерело — небо приобрело сливово-фиолетовый оттенок. Заходивший Скай навис над горизонтом огромным серебряным серпом. По набережной сновали темные силуэты прохожих, погруженных в свои неведомые думы.

Облокотившись на балюстраду, Джубал созерцал залив Тени-стерле. Семнадцать тольдеков в неделю за поиски блох и просмотр жалобных книг. Осязаемые, но умеренные преимущества: легкая жизнь в поездках по округам Тэйри, сытные обеды, хорошее вино, стыдливые дары владельцев постоялых дворов… Но с мечтами приходилось прощаться. Перспектива примкнуть к океанским националам тоже не сулила осуществления надежд. Эмигрировать, поселиться в другом мире? Джубал поднял к небу тревожный, испытующий взгляд. В сумеречной пустоте мерцала только наклонная волнистая гирлянда звезд Зангвильского Рифа, наполовину заслоненная горбом Ская.

Джубал выпрямился, отступил на шаг от балюстрады. «Я чувствую себя стариком», — думал он. Опустив плечи, он поплелся по Парадной набережной к гостинице «Кораблекрушение» и зашел в таверну. Усевшись на скамью подальше от входа, он заказал бутыль водянистого фруктового вина. Получая семнадцать тольдеков в неделю, приходилось разбираться в ценах и довольствоваться чем-нибудь подешевле. В том случае, конечно, если он согласится занять должность, предложенную вельможным воплощением щедрости и великодушия, его превосходительством Нэем Д’Эвером.

Джубал мрачно разглядывал других посетителей, пытаясь угадать характер их занятий. Двое завсегдатаев неопределенного возраста, коротенькие и пухлые, были, по-видимому, зажиточными мастеровыми или продавцами. Они болтали, хихикали и подталкивали друг друга локтями, как шаловливые дети. Встретившись глазами с язвительным взглядом Джубала, один из них вдруг замолчал, чем-то встревоженный. Он что-то пробормотал приятелю — оба украдкой покосились на Джубала. Сгорбившись на табуретах за стойкой, лавочники стали говорить тише.

Джубал отвернулся. Рядом стоял человек совсем из другого теста — верзила с обветренным лицом в темном трико в обтяжку и высоком черном даффе. Его бледная, вытянутая, унылая физиономия наводила на мысль об одержимости тайными проектами. Плечи и руки бугрились мышцами, под темной материей трико угадывались узловатые, жилистые ноги. Землекоп или грузчик? «Скорее всего ремесленник — выносливый умелец, недавно переживший утрату», — решил Джубал.

За соседним столом сидел мужчина в выцветшей серой блузе, ужинавший гуляшом с хлебом и зеленым луком. «Национал, — подумал Джубал, — тертый калач». В шевелюре моряка — жесткой щетине мышастого оттенка — красовались небольшие проплешины, оставшиеся, очевидно, от ударов, ободравших кожу. Кривой, сплющенный нос тоже свидетельствовал о драчливости. Тем не менее, движения национала отличались неторопливой беспечностью, а в глазах не светилось ничего, кроме спокойного интереса к происходящему.

Джубал подождал, пока моряк выскребал остатки гуляша куском хлеба, после чего взял бутыль с бокалом и подошел к его столу: «Не возражаете, если я нарушу ваше одиночество?»

«Не стесняйтесь».

«Насколько я понимаю, вы — национал?»

«Допустим. Вы что-то имеете против?»

«Ровным счетом ничего».

«Я владелец и капитан «Кланша», посудины у причала неподалеку. Меня зовут Шрак».

«Я— Джубал, младший брат дроуда глентлинских Дроудов. Хотел бы попросить у вас совета».

Шрак гостеприимно развел руками: «Говорят, совет национала не стоит воплей птицы какару. Что могу, то посоветую. Спрашивайте, раз приспичило».

Джубал знаком попросил официантку принести еще вина: «Я в затруднении. Будучи глинтом безупречно благородного происхождения, я не нахожу себе применения в Визроде. Мне предложили должность инспектора нужников, получающего семнадцать тольдеков в неделю. Само собой, я предпочел бы сделать более блестящую карьеру».

Шрак принял бокал вина из рук официантки: «Семнадцать монет — незавидный доход для знатного щеголя. Даже я, простой моряк, зарабатываю почти половину этой суммы».

«Передо мной три очевидные возможности, — продолжал Джубал. — Я могу податься в националы. Могу эмигрировать. Наконец, я могу подчиниться обстоятельствам и служить инспектором».

Моряк отхлебнул вина и, откинувшись на спинку стула, направил туманный взор в потолок: «Можно смело утверждать, что выбор любого из трех путей повлечет за собой характерный ряд последствий. Но человек, незнакомый с конкретной ситуацией, полагается исключительно на воображение. Его предсказания неопределенны, его представления о действительности искажены обманчивыми надеждами. Опыт — единственный источник мудрости, если умение жить позволительно называть «мудростью». Короче говоря, я могу давать советы только в отношении мореплавания. Для того, чтобы точно оценить другие альтернативы, вам следует побеседовать с инспектором нужников и с эмигрантом».

«Благодаря редкому стечению обстоятельств я знаком с таким инспектором и даже повстречался с одним эмигрантом-возвращен-цем, — отозвался Джубал, — но не рассчитываю получить от них

достоверную информацию, особенно в случае эмигранта. Еще вина?»

«С удовольствием! Но позвольте мне позаботиться о следующем этапе нашего совещания», — капитан Шрак разъяснил официантке свои пожелания, после чего принял прежнюю расслабленную позу: «Как и вам, мне когда-то пришлось делать трудный выбор. В общем и в целом я не жалею о принятом решении. Я повидал чудные виды и пережил потрясения, недоступные воображению самого проницательного, образованного горожанина. «Кланш» — мой дом, другого жилища мне не нужно. Я дорожу каждой планкой моего судна — хотя, не спорю, жизнь на волнах беспокойнее жизни на своей земле, в коттедже на лугу у ручья, орошающего фруктовый сад. Я работал на суше, я работал в море. Что лучше? Что хуже? Не могу сказать».

«Будьте добры, продолжайте, — приподнял руку Джубал. — Ваши замечания имеют самое непосредственное отношение к моим проблемам».

«Четырнадцать раз я проплыл вокруг света по Пространному океану — гостил на Беспечных островах, заходил в порты Большого Морка, ждал прилива в лагунах Призрачных атоллов. Я менял мед на мускус, торгуя с дохобейскими оборотнями. Я поднялся под парусами вверх по течению реки Свал до селения Рунцзе в Дальнем Джанаде. На глинистых отмелях Рунцзе, в сумерках затмения, девятнадцать байнадаров пытались забить меня острыми кольями. Я возил товары в Виэри на западном берегу Базана, в То-польд на Буйном море, в Земнокаменную Заводь Уэлласа. За пригоршню драгоценного адза полоумная ваэльская дриада отвела меня к говорящему дереву — впоследствии ее посадили…»

«Посадили?»

«В землю. Таково наказание у ваэлей. На мой взгляд, они самый странный народ на Маске, да и не только на Маске — пожалуй, во всей Ойкумене. Говорят, ваэли произошли от грешной команды четырнадцатого корабля и шайки отколовшихся джанов».

«Я слышал сходные предположения, но меня они не убедили».

Шрак кивнул: «Соитие людей Ойкумены с джанами не дает потомства, каждый это знает на собственном опыте. И все же, они могли пользоваться особыми снадобьями — кому известна вся правда? Я намерен скоро навестить Земнокаменную Заводь хотя бы

только для того, чтобы отведать ромового пунша в кабаке «Море по колено»».

«Вам не нужен помощник-новичок?»

«Обращаетесь не по адресу, юнга. Я застрял в порту — так же, как и вы. Не могу поднять паруса, пока не разберусь с парой долговых исков. Вместо того, чтобы наниматься матросом и гнуть спину за миску каши и место в гамаке, откладывайте свои семнадцать тольдеков, пока не сможете купить парусник».

«Сколько стоит приличное судно?»

«Не меньше пяти тысяч тольдеков».

«Ого! Откладывая в копилку последние гроши, я успею состариться!»

«Найдите дополнительный источник доходов».

«Легко сказать!»

«Разбогатеть может каждый. Главное — не упустить подходящую возможность и выжать ее досуха».

«Передо мной такие возможности еще ни разу не открывались».

«Все так говорят, — Шрак поднялся на ноги. — Мне пора возвращаться на борт. Заметив с набережной темные иллюминаторы, иные пройдохи могут сделать вывод, что им предоставилась одна из возможностей, о которых мы только что говорили. Спокойной ночи — желаю вам удачи!»

«Спокойной ночи, капитан».

Шрак удалился. Джубал сидел, погрузившись в невеселые думы. Два толстеньких лавочника ужинали заливной лакей-рыбой необычайных размеров. Жилистый верзила с вытянутой физиономией беседовал с плотным субъектом в темно-бордовом квате. В таверне появились новые посетители — три молодых головореза в вычурных нарядах и пара старух, шумно дувших в оловянные кружки с горячим пряным пивом.

Никто из окружающих не заинтересовал Джубала. Он уплатил по счету и вышел из заведения.

Задержавшись у выхода, Джубал слышал тихий плеск волн под набережной. Скай скрылся за горизонтом — небо зияло глубокой тьмой. Только над косой Чам еще мерцал обрывок цепочки редких звезд Зангвильского Рифа.

Джубал медленно шел по безлюдной веранде. На мгновение сноп тусклого света озарил его спину — дверь таверны открылась и закрылась. Сзади послышались твердые, размеренные шаги. На бледном фоне отраженных мостовой вечерних фонарей появилась пара силуэтов — один высокий и узкий, другой приземистый и широкий. Джу бал поспешил к двери своего номера и достал ключ, но обнаружил, что в замочную скважину плотно вставлена заглушка. Когда он выдернул заглушку и вставил ключ, за его плечами уже стояли двое.

Старательно выговаривая слова, верзила произнес: «Я обращаюсь к Джубалу Дроуду из Глентлина?»

«Кто бы я ни был, я не намерен удостоверять мою личность каждому встречному. Вы нашли неподходящее время для знакомства».

Голос верзилы почти не изменился, но Джубал уловил в нем призвук саркастического веселья: «Уважаемый, мы соблюдаем общепринятые правила. Меня зовут Дзыба. Мой коллега довольствуется профессиональной кличкой «Прохруст». Мы представляем Акционерное общество пунктуального воздаяния. Получив надлежащим образом подписанный и заверенный печатью ордер, мы уполномочены безотлагательно осуществить в отношении вашей персоны акт «неопровержимо заслуженного чрезвычайного возмездия»».

Джубал старался сохранять спокойствие и уверенность: «Предъявите ордер».

Прохруст достал из-за пазухи лист пергаментной бумаги. Взяв его, Джубал начал заходить к себе в комнату. Дзыба попытался следовать за ним, но Джубал грубо оттолкнул его. Прохруст, тем временем, успел просунуть ногу между дверью и притолокой.

Джубал прочел написанное на листе, прижимая дверь спиной. Он обвинялся в «безответственной, бессовестной, оскорбительной и необоснованной клевете, распространяемой с целью подрыва репутации его превосходительства Рамуса Имфа». Документ был скреплен подписью истца, «Миэльтруды Д'Эвер, помолвленной с вышеупомянутым Рамусом Имфом».

«И в чем заключается акт чрезвычайного возмездия?» — поинтересовался Джубал через щель, образованную ботинком Прохруста.

«Мы обязаны сделать инъекцию гипераса, — объяснил Дзыба,

— препарата, повышающего чувствительность нервных рецепторов и временно парализующего мускулатуру языка и гортани. Затем предписано двадцатиминутное купание в теплом растворе герндайка, кожного раздражителя. В последнюю очередь предусмотрена обработка конечностей костоломом в тринадцати местах».

«Наказание неправомочно. Я протестую и подам апелляцию, — заявил Джубал. — Арбитр объявит ваш ордер недействительным

— уберите ногу и дайте закрыть дверь».

«Все формальности соблюдены от вашего имени. Обратите внимание на заключение арбитра в нижней части листа».

Джубал обнаружил надпись под красной сургучной печатью: «В праве на апелляцию с возмущением отказано. Приговор обжалованию не подлежит. Да восторжествует справедливость!»

Под заключением стояла подпись: «Дельгас Имф, верховный арбитр Визрода».

«Арбитр — из рода Имфов! Он покровительствует Рамусу!» — прохрипел Джубал.

«Эти вопросы не входят в нашу компетенцию. А теперь, господин Дроуд, позвольте нам войти».

«Ни в коем случае. Отойдите, или поплатитесь жизнью!»

Сиплый бас Дзыбы твердил с монотонной настырностью: «В высшей степени неблагоразумно с вашей стороны, господин Дроуд, употреблять такие выражения. Мы люди простые и выполняем свои обязанности, не более того».

Пока он говорил, Джубал заметил тихое шипение — из-под двери показался наконечник шланга, испускавший туманную струйку газа.

Джубал бросился через комнату к окну, но снаружи его закрывала крепкая дощатая панель, преграждавшая путь к отступлению.

Рука Дзыбы легла ему на плечо: «Уважаемый, мы опытные специалисты. Пройдемте».

Джубал ударил Дзыбу в живот — с тем же успехом можно было колотить кулаком по стволу дерева. Прохруст схватил его за руки и заложил их ему за спину. Джубала выволокли из номера и провели по веранде, бережно поддерживая и стискивая справа и слева. Они спускались на темный пляж под набережной. Джубал вырывался и пинался. Дзыба надел ему на лицо тугой намордник с металлическими шипами, глубоко загибавшимися в рот. Теперь Джубал не мог сопротивляться, не рискуя раскрошить себе зубы.

Трое прошли метров пятьдесят и остановились под плотной купой берегового остролиста, закрывавшей пляж от Парадной набережной. Прохруст зажег бледно-синий потайной фонарь — Джубал увидел трехметровый ржавый бак, полузаполненный мутно-радужной маслянистой жидкостью. В песке торчала метровая чугунная дубина — костолом.

Дзыба обратился к Джубалу: «Вы можете раздеться или не раздеваться, по своему усмотрению. Опыт показывает, что купание в одежде причиняет дополнительные неудобства — раздраженная кожа болезненно реагирует на любое прикосновение. Но прежде всего — инъекция гипераса. Не напрягайтесь…» Джубал почувствовал укол иглы-пипетки. По коже, от головы до пяток, пробежала горячая пощипывающая волна.

Приблизился Прохруст: «Эти кандалы, уважаемый, не позволят вам причинять себе вред, болтая руками и ногами. Полезнейшее приспособление. Так вы предпочитаете раздеться или нет?»

Джубал на мгновение обмяк, будто начиная падать, и вырвался из хватки Дзыбы, налетев плечом на Прохруста. Тот, вынужденный отступить на шаг, наткнулся на край вкопанного в песок ржавого бака и плюхнулся спиной в мутную жидкость, издавшую вязкий чмокающий звук. Его рев, полный страха и гнева, быстро превратился в сдавленный визг.

Дзыба поймал Джубала: «Очень нехорошо с вашей стороны, уважаемый, очень нехорошо! Мой коллега выполняет свой долг, обеспечивая соблюдение законов, а вы нанесли ему травму. Не удивлюсь, если он тоже потребует выписать ордер на ваше имя!»

Какое-то время оба стояли неподвижно — Дзыба крепко держал Джубала за руки, вывернутые за спину. Они наблюдали за Прохрустом, пытавшимся выбраться из скользкого бака. Тот несколько раз падал в пыточную ванну, но в конце концов перевалился через край и теперь корчился на песке.

«Герндайк — эффективное, сильнодействующее средство, — прокомментировал Дзыба. — Бедняга Прохруст сам готовил раствор. Катаясь по песку, он только удваивает мучения. Прохруст!

Эй, Прохруст, послушай, что я говорю! Разденься, нырни в море! Так будет гораздо лучше».

Расслышал Прохруст совет товарища или нет, но убийца пополз, не раздеваясь, к прибойной полосе и откатился в воду, не переставая ругаться и выть тонким детским голоском.

«Не повезло Прохрусту! — сокрушался Дзыба. — Он серьезно пострадал. Что тут скажешь? В нашем деле приходится рисковать. Тем не менее, я возмущен вашим отношением к судебным исполнителям. Извольте раздеться или ложитесь в ванну как есть, мне все равно!»

Джубал изворачивался, толкался, пинался — кожа его горела, как обожженная, даже волосы казались раскаленной охапкой колючей проволоки. Дзыба держал его мертвой хваткой — руки онемели, растянутые плечевые суставы отзывались резкой болью. Голова кружилась, во рту пересохло — его, Джубала Дроуда, благородного глинта, окунут в ванну, как младенца?

Раздался глухой звук удара, сопровождаемый негромким восклицанием. Джубал почувствовал, что железная хватка ослабла, и упал лицом в песок. Снова удары, пыхтение, короткие яростные возгласы. Джубал тяжело приподнялся на четвереньки, обернулся. С достоинством невинно оскорбленного хищника спокойно усмехающийся Дзыба мастерски оборонялся от нападавшего незнакомца.

Пошатываясь, Джубал поднялся на ноги, схватил торчавший из песка костолом, высоко размахнулся и опустил его, целясь в затылок, но попал по плечу. Дзыба застонал. Джубал опять размахнулся и треснул его по голове. Дзыба упал. Джубал бил его снова и снова, изо всех сил.

Чьи-то руки оттащили его. Джубал узнал голос капитана Шра-ка: «Хватит. От него живого места не осталось — все кости переломаны».

Джубал выпустил дубину из рук и стоял, тяжело дыша: «Разве можно пытать человека, забивать до смерти — только за то, что он сказал правду?» Его высокий, истерический голос казался странным ему самому.

«Правда уязвляет гораздо сильнее лжи, — Шрак с уважением посмотрел на распростертую фигуру Дзыбы. — Своего рода талант. Никому еще не удавалось отмахиваться от меня, как от мухи».

Джубал повернулся к морю — где-то в темноте лихорадочно плескался и фыркал Прохруст. Джубал разразился сумасшедшим хохотом: «У Дзыбы переломаны кости, Прохруст окунулся в свое зелье, меня накачали гиперасом… Капитан, вы меня выручили. Я у вас в неоплатном долгу — называйте любую сумму».

Шрак крякнул: «Хорош бы я был, любуясь на то, как двое калечат одного. Уважение к себе тоже чего-то стоит. Помогите при случае другому так же, как я помог сегодня вам — и считайте, что долг уплачен».

Наклонившись, Джубал схватил валявшийся на песке лист пергаментной бумаги: «Тоже мне ордер! Арбитраж закончился, а меня даже не известили об иске! Потрясающая наглость!»

Шрак прочитал ордер при свете бледно-синего фонаря: «У вас опасные враги».

«Завтра узнаю, есть ли у меня друзья. Если нет, не нанимайте матроса раньше времени — лучше драить палубу «Кланша», чем выслуживаться у мерзавцев».

В голубом круге света появилось ужасное, окровавленное лицо. Дзыба пытался схватить Джубала за лодыжку, но правая рука его не слушалась — казалось, в ней было четыре сустава вместо двух.

«Аспид! — Джубал отскочил, как от змеи. — Тебе что, мало? Смотри, хребет переломаю!»

Дзыба напряженно промычал: «Я… обязан выполнить приказ».

«Незаконный приказ, ехидна ты болотная!»

«Ордер выправлен… по форме».

«Завтра увидим! У меня тоже есть связи». Гиперас приводил Джубала в неестественное возбуждение, ненависть срывалась с языка потоком слов: «Даже если ты не сдохнешь здесь, на берегу — на что я от души надеюсь — тебя уволят, и Прохруста твоего выгонят в шею, чтоб ему повылазило! Загорайте, пляжники!»

Джубал заковылял прочь — его ступни болели, как обожженные. Шрак попрощался с Дзыбой вежливым кивком и последовал за Джубалом. Они дошли по песку до того места, где Шрак вытащил на берег свой ялик. Впереди сквозь листву сыродалей уже проглядывали освещенные окна гостиницы. Приготовившись столкнуть ялик в воду, Шрак задержался, помолчал пару секунд и сказал: «Мне пришла в голову мысль — может быть, она окажется полезной в вашем положении».

«Говорите — мне пригодится любой совет».

«Сегодня вечером я рассуждал о том, как выгодно бывает не упустить неожиданно предоставившуюся возможность. Надеюсь, вы меня понимаете».

«Превосходно понимаю. Вы заставили меня взглянуть на происшедшее с новой точки зрения. Постараюсь что-нибудь придумать», — пообещал Джубал.

«Спокойной ночи — еще раз».

«Вам того же!»

Джубал доплелся до номера гостиницы, где все еще попахивало удушливым наркотическим газом. Джубал устало смотрел на заби-

тое окно, но обойти гостиницу и отодрать доски у него не было сил. Осторожно раздеваясь, он испытывал такое ощущение, как будто отрывал от тела едкий липкий пластырь. Когда он улегся на койку, постельное белье казалось колючим, как щетина. В конце концов ему удалось забыться тяжелым сном — ночь прошла без дальнейших неожиданностей.