Рассветный ветер замер — Пространный океан тяжело вздымал пологие валы, бесконечной чередой катившиеся вокруг света. Поверхность моря лоснилась, как вязкий жидкий кристалл. Ближе смутных теней береговых холмов, раздробленных блестящей мозаикой струящихся, делящихся, сливающихся зеркал, на бледнофиолетовом небесном фоне танцевало слепящее пятно расплавленного лилово-белого металла — отражение Моры.
Шрак, стоявший босиком на мостике, изогнул змеи-паруса так, чтобы они ловили малейшие дуновения ветерка, изредка тревожившего штиль. Капитан уже сбросил береговую одежду — теперь на нем были только мешковатые черные штаны, не доходившие до колен, и черная шапочка набекрень. Джубал тоже снял блузу — рядом с торсом Шрака, оттенком напоминавшим мореный дуб, его кожа казалась бледной.
«Кланш» едва заметно дрейфовал к северу. «Дохлый бриз, — отметил Шрак. — Когда «Фарверль» выйдет из шлюза, мы будем достаточно близко, чтобы следить за их курсом, но уже достаточно далеко, чтобы не возбуждать подозрений Торквассо. А вот и он, легок на помине!»
Внешний приливный шлюз открылся — «Фарверль» выскользнул на океанский простор. Над фелукой взвились огромные паруса-змеи, розовые и светло-голубые. Тем временем поднялся слабый ветер, и «Фарверль» стал не спеша удаляться от берега.
Шрак смотрел в макроскоп: «Идет почти по ветру — один или два румба к ветру».
«Значит, куда?»
Капитан ткнул пальцем в карту: «Найдите сами».
Джубал наклонился над картой: «Дальше по курсу Дохобейское побережье к востоку от Уэлласа — если они не собираются посетить Буйное море».
«О нет, тогда Торквассо не выключал бы тягу в такой штиль и убрал бы паруса, чтобы его сносило к востоку. Думаю, ваш приятель распорядился плыть в Уэллас».
«Что Рамусу там понадобилось?»
«А что ему понадобилось бы в Дохобее или в Буйном море?»
«Верно». Джубал соскользнул по поручням трапа на главную палубу и резко отодвинул в сторону дверь большой каюты. Ми-Миэльтруда сидела в резном кресле из сканиля. Джубал глядел на нее, стоя в дверном проеме и пытаясь перебороть чувство вины и стыда. Каким жалким выглядело драгоценное воздушное создание, привыкшее к безукоризненной роскоши, в унизительной ловушке посреди океана! Вспомнив, однако, какую судьбу ему хотела уготовить Миэльтруда, Джубал рассердился и заставил себя проявить непреклонность. Войдя в каюту, он уселся напротив девушки на койке: «Зачем Рамус Имф плывет в Уэллас?»
Миэльтруда ответила с почти оскорбительным безразличием: «Националы не позволили бы ему лететь».
«Что ему там нужно?»
«Не имею ни малейшего понятия».
«Даже не догадываетесь?»
Миэльтруда проигнорировала вопрос: «Что вы намерены делать со мной?»
«Я уже объяснил».
«Мне хотелось бы связаться с отцом».
Джубал покачал головой: «С моей точки зрения это было бы непрактично».
Уголки губ Миэльтруды опустились: «Если я объясню интересующие вас обстоятельства, вы отвезете меня назад в Визрод?»
Джубал откинулся назад, прислонившись спиной к деревянной обшивке: «Вы можете как-то оправдать свои поступки?»
«Если потребуется».
«Я вас выслушаю, но ничего не обещаю взамен».
«Тогда слушайте. Как вам известно, мой отец руководит операциями Третьего отделения. Уже несколько лет до него доходят сведения о тайных перемещениях и приготовлениях неизвестного назначения.
Тем временем Рамус Имф тоже вел себя исключительно странно, и отец заинтересовался возможностью связи между двумя загадками. Для того, чтобы выяснить эту связь, он организовал постоянную тщательную слежку за Рамусом. Задавать вопросы было бы неосторожно, угрожать или применять насилие нельзя. Можно только осторожно подталкивать Рамуса в нужном направлении — например, отказав ему в должности служителя народа».
«И вы участвуете в этой интриге».
Миэльтруда сдержанно ответила: «Я вас не понимаю».
«Вы были помолвлены с Рамусом. Помолвка может быть результатом взаимной привязанности, расчета — или подспудной манипуляции».
«В том, что касается помолвки, манипуляция — неподходящее выражение».
«Тем не менее, учитывая известные обстоятельства, вполне применимое?»
«Допустим».
«И вы состряпали всю эту затею с незаконным ордером только для того, чтобы «манипуляция» выглядела убедительнее в глазах Рамуса?»
«Ничего я не стряпала. И никаких ордеров не подписывала».
«На ордере — ваша подпись».
«Неужели вы думаете, что я собственноручно подписала бы документ, предписывающий убить незнакомого мне человека? Даже если этот человек — глупец и невежа? Кто-то подписался моим именем, вот и все».
«Есть свидетель, опровергающий ваше заявление».
«Кто?»
«Особа, присутствовавшая при подписании ордера».
Миэльтруда ухом не повела: «Сьюна Мирцея — любовница Рамуса Имфа. Делает все, чего хочет Рамус, никаких принципов у нее нет. Сьюна подделала мою подпись — у нее склонность к таким проделкам, своего рода талант».
«Мне казалось, что Сьюна — ваша лучшая подруга».
«Терпеть ее не могу и давно бы от нее избавилась, если бы не отец. Он требует, чтобы я поддерживала с ней близкие отношения — ему нужно передавать Рамусу ложные сведения так, чтобы Рамус им полностью доверял. Я обязана легкомысленно выбалтывать Сьюне заранее приготовленные «секреты», а Сьюна обо всем докладывает Рамусу».
«Например о том, что я вернулся с Эйзельбара — чтобы меня можно было вовремя убрать».
«Эту информацию Имфам передали из Космического флота. Но вас еще не связали ни с Третьим отделением, ни с голосованием в Парларии. Так как мой отец не хочет и не может открыто противостоять Имфам, вам были предписаны пасторальные каникулы в Глентлине. К сожалению, Рамусу не терпелось прибрать к рукам мыс Стрещения, и вы снова ввязались в его дела».
«Зачем Рамусу мыс Стрещения?»
«Это одна из загадок».
«Пойдемте», — Джубал вывел Миэльтруду на палубу и поднялся вместе с ней на квартердек. В восьми километрах к северо-западу, под розовыми и голубыми парусами-змеями, наклонившимися над горизонтом, плыл «Фарверль». Шрак стоял на мостике — его зеленые и синие паруса обмякли и почти опустились, но он мало-помалу травил тросы, незаметно поворачивая вслед за фелукой Торквассо.
Джубал обратился к капитану: «Все тот же курс?»
«Прямиком к Земнокаменной Заводи — туда две недели ходу». Шрак ткнул большим пальцем в сторону Миэльтруды, отошедшей к гакаборту и тоскливо глядевшей в сторону Тэйри: «Как насчет нее?»
«Утверждает, что невиновна. Говорит, ее подпись на ордере подделали».
«На ее месте кто угодно говорил бы то же самое».
«Я ей поверил».
Шрак рассмеялся: «Почему же она только теперь запела эту песню?»
«По-видимому, высокомерие не позволяло ей пускаться в разъяснения».
«И что же, мы повернем назад?»
«Ни в коем случае. Рамус Имф важнее дочери Д'Эвера», — Джубал сделал несколько шагов к гакаборту. Ветер трепал волосы Миэльтруды, мелькавшие тенями и отливавшие темным золотом.
«Подойдите сюда, взгляните на карту», — позвал ее Джубал.
Девушка остановилась у наклонной панели экрана: «Да?»
«Вот Глентлин. На конце длинного полуострова — мыс Стрещения. Вот Уэллас. Что-нибудь замечаете?»
Миэльтруда пожала плечами: «Уэллас — прямо напротив мыса Стрещения. Мыс далеко выдается в Теснины с юга, Уэллас образует выступ с севера. Больше ничего не могу сказать».
«Не забывайте, что Рамус Имф предпринимал отчаянные попытки купить или захватить мыс Стрещения, а теперь плывет в Уэллас — как вы можете убедиться собственными глазами».
Миэльтруда внимательно посмотрела на далекие паруса-змеи «Фарверля»: «Вы должны вернуться в Визрод и известить моего отца».
«У меня нет никаких оснований доверять вашему отцу».
Девушка закусила губу: «Почему вы не выполняли его указания? С первой минуты, как только вы появились у нас в доме, вы ведете себя так, будто служитель народа — вы, а не он. Отец проявил необычайное терпение! Неудивительно, что вы потеряли его расположение. А теперь вы меня похитили — и отказываетесь вернуться даже после того, как я все объяснила!»
«Я предъявил ордер, будучи уверен в достоверности вашей подписи. Допустим, вы невиновны — в таком случае вы обязаны были сразу опротестовать поддельную подпись».
«Кто мог представить, что вы посмеете меня арестовать?»
«Пеняйте на себя».
Миэльтруда ничего не ответила.
Джубал указал на северо-запад: «Там паруса Рамуса Имфа — он снова отправился в путь с таинственной целью. Если бы ваш отец об этом знал, он повысил бы мне оклад и приказал бы мне преследовать Рамуса, не считаясь с вашими неудобствами».
«Возможно — не обязательно».
«Не могу отрицать, что цели вашего отца не совпадают с моими. Нэй Д’Эвер хочет, чтобы я наблюдал за Рамусом и вынюхивал его секреты. Я хочу привезти Рамуса в Визрод болтающимся в петле!»
Не находя слов, Миэльтруда отошла и облокотилась на гакаборт, с мрачным сомнением глядя в воду, кипящую за кормой.
Мора приближалась к зениту, ветер крепчал. Валы накатывались с востока, поднимая «Кланш» и проскальзывая под ним в бесконечной бесцельной гонке по океану, опоясывавшему планету. «Фарверль» почти исчез за горизонтом. Скай, всходивший над восточным горизонтом подобно пологой бледно-белой возвышенности, долго рос и расширялся, чтобы в конце концов занять добрую треть небосклона. Шрак чинил якорную лебедку. Миэльтруда удалилась в каюту. Джубал сидел на квартердеке, положив вытянутую руку на гакаборт. Через некоторое время пленница вышла из каюты и поднялась на квартердек. Бросив быстрый взгляд на Джубала, она обратила лицо к нагромождению высоких кучевых облаков, темневших на фоне нижней каймы Ская. Все еще в вечернем платье и бледно-голубых туфельках, девушка знала, что производит на палубе нелепое впечатление, но каким-то образом умудрялась сохранять достоинство.
Джубал подумал о Сьюне — о предательнице, обманщице Сьюне, соблазнявшей его, чтобы помочь любовнику. Каким дураком она его считала! Джубал задумчиво изучал изящную фигуру Миэльтруды - нет ли какой-то связи между женской привлекательностью и двоедушием?
Связь, несомненно, существовала. По словам самой Миэльтруды — если ее словам можно было верить — она уже обманывала Рамуса Имфа.
Казалось, пленница чувствовала давление взгляда Джубала. Она обернулась: «Я хотела бы знать, в каком положении буду находиться».
Джубал надолго задумался, хотя этот же вопрос занимал его мысли все утро: «Можно ли верить вашим объяснениям? Вот в чем вопрос».
«Я не привыкла к тому, чтобы в моих словах сомневались!»
«Пока вы не вернетесь домой, вам придется привыкнуть к самым разным вещам».
Теперь от холодного тона Миэльтруды положительно веяло морозом: «Таким образом, я нахожусь в заключении?»
«Нет, — отозвался Джубал, — не совсем».
«Вы согласны отменить свой ордер?»
«Э-э… нет. Пожалуй, что нет».
«Вы не имеете права меня задерживать, если обвинение недействительно!»
«Ваш отец не имел права подвергать мою жизнь неоправданному риску. Виноваты вы или нет, с вашей помощью мне удалось его наказать и тем самым восстановить справедливость».
«Даже если мой отец вас чем-то обидел, почему я должна быть козлом отпущения?»
«Козой отпущения… Гм. Видите ли, в Тэйри ваш отец почти всемогущ — у меня просто не было другого средства оказать на него давление».
«Другими словами, я — ваша заложница».
«Я вас задержал, я заставил вас подняться на борт этого судна. Я обязан доставить вас домой в целости и сохранности».
«Тогда поверните обратно и немедленно доставьте меня домой!»
«Вы хотите упустить Рамуса? Представьте, как разгневается ваш батюшка!»
Миэльтруда раздраженно отвернулась.
Близился вечер, Мора спускалась к горизонту. За час до заката с запада приблизилась стая крепостных рыб. Шрак сбросил чехол с судовой пушки и развернул орудие.
Одно из чудовищ проплыло метрах в тридцати от «Кланша» — его спинные башни, каждая с глазом и гарпуном, возвышались на два метра над планширом фелуки.
Крепостная рыба медленно обогнула судно, внимательно изучая независимо вращающимися глазами стоявшие на борту фигуры, после чего раздраженно, с плеском повернула прочь и присоединилась к удалявшейся стае.
Миэльтруда замерла на квартердеке, глядя в море. Джубал впервые заметил на ее лице оживление: интерес, ужас и — когда гигантская тварь решила плыть по своим делам — гримасу облегчения. Девушка спросила капитана: «Они нападают на суда?»
«Достаточно часто. Щупальце вытягивается на двадцать пять метров, протыкает человека гарпуном и резко сокращается. Еще немного, и пришлось бы пустить ее ко дну».
Визродская барышня соблаговолила торжественно обозреть морской горизонт: «Вам ежедневно приходится иметь дело с опасностями?»
«Того, кто всегда начеку, опасности не застают врасплох. Впрочем, у Дохобейских берегов беда может настигнуть любого, зарекаться не стану».
«Зачем же плавать в Дохобей?»
Шрак пожал плечами: «Плавая вокруг света, никогда не знаешь, в какой порт придется зайти. Да и выгодное это дело — в До-Дохобеехорошо платят за привозной товар. Главное не попадаться на глаза пиратам и держаться в стороне от рифов и подводных скал, не забывая про Скай — приливы там такие, что суда разбиваются в щепки».
Разглядывая волны, Миэльтруда неодобрительно хмурилась: «И вам не скучно плавать в одиночку?»
Моряк покачал головой: «Мировая скорбь страшнее скуки. Человек стареет, океан не меняется. Бывает, плывет мимо корабль, а на борту никого. Кто-то думал, думал — и додумался».
«А вас мировая скорбь тоже мучает?»
«Только не в этом плавании!»
Миэльтруда покосилась на Джубала, но не высказала никаких замечаний. Помолчав, она указала рукой на горизонт: «Другой корабль уже исчез. Как вы за ним поспеете?»
«Торквассо взял курс на Земнокаменную Заводь. Мы идем туда же».
«Там можно посмотреть на ваэлей?»
«Если повезет. Они не любят показываться без повода».
«Говорят, неискупимость завела их в лабиринт диковинных заблуждений — они не выходят из леса, поклоняются деревьям… Говорят, их Великое Божество — бессмертное дерево, уходящее корнями во тьму времен».
«В баснях много правды. Каждый ваэль ухаживает за рощей деревьев-джиннов, посвящает им всю жизнь. Так же, как Тэйри, Уэллас страдает от перенаселения. Ваэлей немного, но джиннов невероятное количество. Они растут повсюду, ни на что другое просто не остается места. Ваэлям, само собой, приходится туго».
«Вы верите, что ваэли — помесь людей Ойкумены и джанов?»
«Чего не знаю, того не знаю. Иногда кажется, что они, скорее, породнились с деревьями. Один национал как-то изнасиловал ваэльскую девушку — так мне рассказывали. Вскоре после этого он покрылся зеленым мхом. Мох расцвел черными цветами, и он умер».
«А что стало с цветами? Появились какие-нибудь плоды или семена?»
«Никто не видел. Его фелуку пустили ко дну посреди океана».
«Кто живет у Земнокаменной Заводи?»
«Там что-то вроде городка — склады для менового товара, верфи вдоль берега. Ну, и конечно же, знаменитый кабак «Море по колено»».
«Туда плывет Рамус Имф?»
«Похоже на то».
«Что ему нужно в Уэлласе?»
«Может быть, он хочет купить фелуку?»
«Вряд ли».
«Больше там нечего делать. Ваэли не позволяют приезжим покидать городок у заводи».
«Странно, все это очень странно… Иногда мне кажется, что я сплю».
Мора заходила среди великолепия ярких темно-красных, вишневых и темно-синих тонов. Под конец она блеснула лучами оттенка шачана — соцветия, служившего джанам-ткачам источником чуть красноватой фиолетовой краски.
Понимая, что упрямый Джубал никогда не станет прислуживать Миэльтруде, а Миэльтруда скорее умрет с голоду, нежели потрудится себя накормить (о том, чтобы она готовила пищу для других, не могло быть и речи), Шрак философски направился в кубрик и приготовил рагу из тушеного мяса с травами. Спутники поужинали под светом фонаря на средней палубе, запивая мягким зеленым вином.
Ветер затих — «Кланш» тихо плыл вперед, движимый струями электреактов. На линии горизонта появилось мерцание мачтового огня «Фарверля». Шрак выключил питание, и «Кланш» превратился в бесшумную тень на волнах, озаренных призрачными лучами Ская. Ворча себе под нос, Джубал убрал и вымыл посуду. Когда он выбрался из кубрика, Миэльтруда сидела на скамье у гакаборта с бокалом вина в руке. Шрак стоял, прислонившись к нактоузу. Джубал налил себе кружку вина и разлегся на палубе.
Шрак рассказывал о жизни моряка-торговца: «По крайней мере, мне не тесно — а к безбрежным горизонтам человек привыкает. Плавать по океану не так скучно, как может показаться. Наоборот, я сказал бы, что жизнь на волнах разнообразна, временами потрясающе разнообразна — потом неделями руки трясутся. Как можно сравнить, к примеру, Джоргозо во льдах моря Заморозков со знойным Лингом, столицей Большого Морка? Или с тем же Визродом? К тому времени, когда фелука выходит из теснин пролива Тротго, уже начинаешь с тоской вспоминать о безмятежной беседе в таверне с видом на Тенистерле. Темные дела, однако, творятся в Визроде! Хуже, чем в Лахарго на Навлусском мысу. Неприятные открытия отрезвляют после самой беспечной выпивки. Не так давно, например, я обнаружил на пляже под Парадной набережной двух наемных убийц, собиравшихся хладнокровно пытать и прикончить Джубала Дроуда на основании незаконно оформленного и никем не опротестованного судебного приказа».
Рука Миэльтруды, державшая бокал, раздраженно дрогнула, но девушка ничего не сказала.
Шрак продолжал: «Два месяца в Визроде — более чем достаточно. Человеку со стороны не дано познать радости визродских интриг и заговоров. По сравнению с тариотами даже ваэли простодушны, как дети. Если я засиживаюсь в Тэйри, меня начинают одолевать мысли о бескрайних морях под облаками в бескрайнем небе, о зловещем штиле в сумерках затмения, о вершинах Беспечных островов, выглядывающих из-за горизонта. Даже в дохобейских салунах что-то есть, что-то неповторимое, вызывающее тоску в памяти. И снова я протискиваюсь через приливные шлюзы, и снова плыву на запад, всегда на запад. Кругосветное плавание под парусами утомительно — недаром наш океан зовут Пространным. Но по пути встречаются знакомые места и старые друзья. С каждой встречей старые друзья становятся старше, а знакомые места становятся немного чужими. Или, может быть, это я становлюсь чужим. Но опять я выхожу в море, бодро дует ветер, змеи-паруса плещутся высоко под солнцем, фелука взлетает и скатывается по склонам океанской зыби — я забываю бессонные ночи, омраченные светом Ская, я забываю даже Джоргозо во льдах моря Заморозков».
Миэльтруда капризно повела плечами: «Каждому свое. Никогда не отправилась бы в открытый океан по собственной воле».
«Скажите спасибо Джубалу Дроуду, — ухмыльнулся капитан. — Благодаря его смекалке и предприимчивости у вас есть возможность узнать много нового и поучительного».
«Благодаря его невероятной наглости и самонадеянности! У Джубала Дроуда нет чувства меры».