Глава 7

Природные условия третьей в системе Коры планеты, называющейся Дар Сай, нельзя расценивать как сколько-нибудь благоприятные. Достаточно самого поверхностного их рассмотрения, чтобы весьма скептически отнестись к возможности обитания на ней людей. В каждом полушарии можно выделить несколько климатических поясов, каждый из которых одинаково губителен для человеческой жизни. В высоких широтах круглый год свирепствуют ураганные ветры, разнося почти по всей планете снег и дожди. Обрушиваемое на сушу неисчислимое количество влаги скапливается в бескрайних болотах, поражающих обилием липкой грязи, выделяющей ядовитые испарения, и невообразимым разнообразием водорослей, достигающих иногда размеров крупных кустарников. Такая среда, естественно, является истинным раем для полчищ мошкары, отличающейся неистребимой живучестью и злобностью.

Из расположенных в умеренных поясах болот грунтовые воды проникают в жаркие экваториальные зоны, где часть влаги поднимается на поверхность и испаряется, а часть уходит глубоко в землю, образуя водоносные пласты. Местность, расположенная к северу и к югу от экватора, отличается особо знойным, засушливым климатом и называется Разделом. Жгучие лучи ярко пылающей Коры безжалостно испепеляют земли, расположенные в пределах Раздела, и поэтому он кажется таким же адом, как и любая другая дарсайская среда. Днем здесь господствуют умеренные ветры самых различных направлений, но по ночам в пустыне наступает полное затишье, и вот тогда-то она и манит к себе какой-то своеобразной, но в высшей степени чарующей прелестью.

Однако вовсе не завораживающая ночная красота пустыни привлекла сюда людей. Косвенной причиной того, что была обжита даже эта негостеприимная планета, послужил случившийся двадцать миллионов лет назад распад потухшей звезды, некогда вместе с Корой образующей двойную систему и «посмертно» названной Фидеске. Наибольший из ее осколков, Шанитра, был притянут второй планетой системы Коры, Мезленом, и стал ее спутником. Некоторые из фрагментов образовали пояс астероидов, но большая часть выпала на поверхность Мезлена и Дар Сай, занеся туда редчайшие и очень ценные элементы с высокими атомными числами, так называемые стодвадцатники. И хотя название это не совсем верно, именно оно получило широкое распространение. На Мезлене эти элементы были смыты поверхностными водами в моря и океаны еще до заселения его человеком и стали недоступными, рассеявшись по многочисленным глубоким океанским впадинам, а вот на Дар Сай судьба их сложилась совсем по-другому. Они стали составной частью песков, покрывающих пустыни Раздела. Постоянное перемещение песков и просеивание их под действием ветра способствовали накоплению стодвадцатников в четко выраженных месторождениях. Как раз для разработки их и высадились на Дар Сай первые его поселенцы — главным образом бродяги, сорвиголовы и неудачники. Очень скоро они обнаружили, что в дневную пору на Дар Сай можно выжить только с помощью мощных кондиционеров, а в более примитивных условиях — под особыми навесами, охлаждаемыми непрерывно стекающими струями воды. Используя средства, вырученные при продаже стодвадцатников, дарсайцы возвели свои знаменитые «Сени» — огромные сооружения высотой до ста пятидесяти метров, верхняя часть которых имеет вид развернутого зонтика или шатра, закрывающего поверхность площадью от десяти до пятнадцати гектаров. Вода из подземных водоносных пластов поднимается с помощью насосов на верхнюю часть этих зонтов, откуда стекает к краям и, падая на грунт, образует Сплошную защитную рубашку из мельчайших брызг, как бы повисших в воздухе. Вот под такими зонтами в так называемых «Сенях» и живут дарсайцы, выращивая в многоярусных стеллажах пригодные для приготовления пищи сельскохозяйственные продукты. Некоторую часть продовольствия они получают искусственно или импортируют. Специи, добавляемые к блюдам дарсайской кухни, добываются из некоторых видов растущих на болотах водорослей. Среди них есть и такие (например, ахагари), которые ценятся на вес отменных стодвадцатников.

Для уроженцев других планет, называемых на дарсайском жаргоне искишами, дарсайцы внешне не очень-то привлекательны. Они ширококостны, зачастую могучего, но нескладного телосложения, а в пожилом возрасте склонны к тучности. У них грубые черты лица, в придачу отталкивающее впечатление, которое они производят, еще усугубляется тем, что в зрелом возрасте мужчины становятся совершенно лысыми, а женщины, в противоположность мужчинам, обзаводятся довольно пышной растительностью на лице. Усы разрастаются у девушек уже через десять лет после наступления половой зрелости, и только в этот короткий период своей жизни они, называемые «китчет», физически привлекательны и имеют огромный успех у дарсайцев-мужчин всех возрастов.

У дарсайцев ушные хрящи очень легко растягиваются, в связи с чем мочки ушей непропорционально длинные и иногда украшаются различными замысловатыми подвесками. Мужчины предпочитают свободные белые одеяния с обязательным капюшоном. Покидая «Сень» днем, они обязательно прихватывают с собой портативные автономные кондиционеры, скрываемые складками одежды. Женщины днем никогда не выходят за пределы «Сени» и одеваются гораздо скромнее.

Дарсайские дети с самого юного возраста предоставлены самим себе, и к ним очень быстро приходит понимание черствости окружения, в котором протекает их детство. Они являются объектами самой различной эксплуатации, зачастую принимающей жестокие и разнузданные формы, не получая ни малейшей благодарности. В атмосфере полного отсутствия внимания и любви со стороны взрослых из них вырастают прожженные эгоисты, причем эгоизм этот в чем-то сродни спеси и даже гордыне, своим поведением они как бы бросают дерзкий вызов Судьбе: «Ты обижала нас, ты плохо с нами обращалась. Ты была неблагосклонна ко мне, но я все стерпел, выжил, стал взрослым. И стал стойким и сильным наперекор всему!»

Это обостренное самомнение мужчин-дарсайцев наиболее четко проявляется в так называемом плембуше — упрямом и своенравном стремлении к самовыражению, безответственном пренебрежении к своим собственным поступкам, некоей душевной извращенности, которая автоматически приводит к неуважению или даже презрению какой-либо власти над собой, как будто она обязательно означает непереносимое ущемление их достоинства. Если по той или иной причине, такой, например, как публичное унижение, эта гордыня даст трещину, то о таком мужчине говорят, что он «сломан», и это равносильно «моральной кастрации». После этого к нему относятся как к бесполому существу и подвергают всеобщему презрению.

В женщинах подобная черта проступает не столь рельефно и принимает форму напускной загадочности. Если кому-нибудь захочется испытать меру человеческой скрытности, то для этого достаточно затеять шутливый разговор с дарсаянкой. Мужчин и женщин на Дар Сай связывают только чисто меркантильные соображения, ничего более. Продолжение рода достигается куда более рискованным образом во время ночных вылазок в пустыню, особенно когда на небе светит Мирассу. На первый взгляд, такой способ весьма прост, но в действительности сопровождается многочисленными нюансами.

Как мужчины, так и женщины в качестве сексуального партнера стремятся подыскать кого-нибудь как можно моложе. Мужчины подстерегают девочек-подростков, женщины любым путем пытаются завладеть мальчишками не намного старше. Для того чтобы выманить такого совсем еще «зеленого» мальчишку, женщины не гнушаются даже тем, что впереди себя выталкивают едва достигших половой зрелости девушек и благодаря этому добиваются желанного результата. Подобные ночные сексуальные приключения отличаются большим разнообразием, во все тонкости которых вдаваться вовсе не обязательно. Совершенно нелишне отметить, что главным развлечением мужчин-дарсайцев является искусство владения плетью. В городах оно доведено до совершенства, отточенное мастерство выдающихся исполнителей вызывает неописуемый восторг у зрителей, даже у людей с других планет. Своеобразное очарование этого самобытного дарсайского искусства гипнотизирует, какое бы глубочайшее отвращение оно ни вызывало. Стоит также упомянуть и о специфическом дарсайском игрище под названием «хадавл», но оно более широко распространено в общинах, удаленных от главных городских центров.

Чтобы у читателей не создалось резко отрицательное впечатление о дарсайцах, следует указать и на типично дарсайские добродетели. Дарсайцы — народ дерзких смельчаков, среди них не сыскать людей трусливых или робких. Они не могут позволить себе лжи или вероломства, ибо в противном случае была бы ущемлена их гордыня. Для них характерно сдержанное гостеприимство — в том смысле, что любому незнакомцу или страннику с другой планеты, который забредет в самую глухую отдаленную «Сень», будут предоставлены еда и кров как его естественное неотъемлемое право. Дарсаец может у такого незнакомца отобрать, иногда даже применив силу или воспользовавшись его стесненным положением, любой предмет, необходимый ему в данный момент, однако он никогда не снизойдет до того, чтобы выкрасть его тайком. За личные свои вещи незнакомец может нисколько не опасаться. Но вот если чужаку посчастливится напасть на жилу черного песка, то ему вряд ли удастся воспользоваться находкой: он будет ограблен, а если окажет сопротивление, то и убит.

Что касается дарсайской национальной кухни, то чем меньше о ней будет сказано, тем лучше. Путешественнику нужно как можно быстрее привыкнуть к дарсайской пище, иначе исход может быть поистине трагичен. О том, что она может доставить хоть какое-нибудь удовольствие, не может быть и речи. Дарсайцы сами прекрасно понимают, насколько отвратительна их еда, и способность регулярно ее потреблять является еще одним источником, подпитывающим их извращенную гордыню.

На этом, мои друзья-путешественники, я позволю себе завершить краткий очерк планеты Дар Сай. Она может вам не понравиться, но вам никогда ее не забыть.

Джан Занто. «Памятка туриста в системе Коры»

* * *

Перелет на Дар Сай Джерсен осуществил на борту собственного гипервельбота «Крылатый Призрак», корабля довольно скромных размеров и вида. Введенные в бортовой компьютер координаты места назначения привели его в один из самых отдаленных районов сектора Корабль Аргонавтов, находившийся в непосредственной близости к Краю Света. В этом секторе он никогда не бывал прежде.

Впереди ярко пылала Кора. В бортовой телескоп прекрасно просматривались две обитаемые планеты — Мезлен и Дар Сай.

Относительно Дар Сай в «Звездном атласе» сказано было совсем немного:

Главными поселениями, в порядке значимости, являются Сержеуз, Уобберс, Динклтаун и Бельфезер. Ремонтно-эксплуатационные службы средств космического транспорта производят только самые простые и неотложные работы. Взлет и посадка какими-либо установлениями не регламентированы. Центральных органов власти на планете не существует. Некоторый правопорядок поддерживается спецслужбами Мезлена с целью защиты коммерческих интересов мезленцев, однако за пределами вышеуказанных четырех поселений влияние Мезлена крайне ограниченно. В Сержеузе обведенный белыми линиями прямоугольник обозначает наиболее предпочтительное место для посадки с целью облегчения доступа к складским помещениям торговых представительств.

С высоты в двадцать миль Сержеуз напоминал небольшой механизм, затерянный среди серых и желтых песков пустыни. По мере снижения отдельные детали в ярких лучах утренней Коры просматривались все более и более четко, и вскоре Сержеуз предстал перед взором Джерсена как скопление светозащитных зонтиков, с краев которых ниспадала густая водяная завеса.

Память о провале в Форт-Эйлианне мало-помалу отступила куда-то на задний план, но в глубине души все еще терзала Джерсена, как небольшой потаенный нарывчик. Глядя на Сержеуз с высоты птичьего полета, Джерсен почувствовал, как снова разгораются в нем охотничий азарт и одновременно настороженность и даже вполне оправданный страх, внушаемый близостью сильного и кровожадного зверя. Все вокруг здесь было пропитано духом, источаемым Ленсом Ларком. Сотни раз он отдыхал в прохладе омываемых струями воды зонтиков, сотни раз в белых, развевающихся на ветру одеждах пересекал пустыню между Сержеузом и «Сенью» клана Бугольда. Вполне возможно, что в этот сагоярусных стеллажах высотой до пятнадцати метров. Проходившая под самым нижним ярусом дорога затем огибала несколько куполообразных складских помещений и заканчивалась у невообразимого скопления небольших куполов с массивными бетонными стенами. Каких только строений здесь не было: высокие, низкие, большие, маленькие, одни громоздились на другие, тесно переплетались стенами между собой или вырастали один из другого, наконец соединялись в пучки из трех, четырех, пяти и даже шести куполов. Вот это и были так называемые дамблы — жилища дарсайцев, архитектура которых, хотя и была тяжеловесной, обеспечивала надежный кров и защиту в такой немилосердной к человеку среде, как пустыни Раздела. Буйно разросшаяся растительность окружала каждый дамбл и полностью покрывала его стены. В многочисленных извилистых проходах между куполами сновали дети. От внимания Джерсена не ускользнула стайка мальчишек, которые толкались, тянули друг друга за руки, боролись, применяя различные захваты и подножки, — это была детская разновидность взрослого хадавла.

Джерсен выбрал проход, который показался ему главным, и вскоре перешел из-под первого зонтика в тень, отбрасываемую вторым, еще более высоким и более просторным, замыкающим внутри себя огромное пространство, заполненное прохладным воздухом.

Проход привел к площади, окруженной бетонными и стеклянными куполами, архитектура которых наполовину была дарсайской, наполовину — общегалактической. В самых больших из них размещались «Банк Ченсета», «Горный инвестиционный банк», «Большой банк Дар Сай» и две гостиницы: «Сферинда» и «Турист». На площадь выходили двери трех ресторанов: «СфериндаГарден», «Турист-Гарден» и «Оландер». Кто составлял клиентуру «Сферинды-Гарден», Джерсену с первого взгляда разобрать не удалось. За столиками на открытой веранде «Туриста-Гарден», хаотически разбросанными под развесистыми липами, анисовыми деревьями и хурмой, восседала довольно разношерстная публика: туристы, бизнесмены, астронавты, просто заядлые путешественники и несколько дарсайцев в белоснежных одеждах. В «Оландере», расположенном на противоположной стороне площади, просматривались только дарсайцы.

Из двух гостиниц «Сферинда» выглядела более респектабельной, дорогой и, не исключено, комфортабельной. «Турист» же, хотя и выглядел не менее чопорным, показался Джерсену чуть победнее. Он решил повнимательнее присмотреться к посетителям, устроившимся на веранде перед входом в «Сферинду»: внешне привлекательные люди, темноволосые, с правильными чертами лица и светло-оливковой безукоризненной кожей; все изысканно и строго одеты, хотя стиль одежды Джерсену был не знаком. Как и само здание гостиницы «Сферинда», они казались явно чужеродным телом в дарсайском окружении. Куда легче было их представить в обстановке фешенебельного курорта на какой-нибудь очень далекой планете в столь же далекую эпоху в прошлом или в будущем.

Заинтригованный увиденным, Джерсен решил остановиться в «Сферинде». Дорожка к входу шла через открытую веранду ресторана. Посетители, прервав разговоры, повернули головы в сторону Джерсена и проводили его сдержанно любопытными взглядами, показавшимися тому не очень-то дружелюбными.

Вестибюль, в который он вошел, занимал весь первый этаж. Первое, что бросилось Джерсену в глаза, было дерево с черными и оранжевыми листьями, росшее прямо из бассейна, расположенного в центре вестибюля. Маленькие, похожие на птичек, созданья проворно перепрыгивали с ветки на ветку, ныряли в бассейн, снова взлетали на дерево и издавали ласкающие слух мелодичные трели. Стойка администратора находилась в одной из боковых ниш. Портье, молодой мужчина со строгим бледным лицом, бросив мимолетный взгляд на Джерсена, снова занялся проставлением каких-то отметок в регистрационной книге.

— Будьте любезны, если вам не составит труда, пригласите дежурного администратора, — учтиво попросил Джерсен. — Я хотел бы снять в вашей гостинице номер. Один из лучших, из нескольких комнат.

Клерк поднял на Джерсена равнодушный взгляд и сухо ответил:

— Ничем не можем вам помочь — все номера забронированы. Попытайтесь устроиться в «Туристе».

Джерсен молча повернулся и покинул «Сферинду». Ресторанная публика, казалось, на сей раз не обратила на него никакого внимания. Выйдя на площадь, он направился к «Туристу», гостинице, здание которой и общий вид резко контрастировали со «Сфериндой». Здание было выстроено в типично дарсайском стиле: проектируя его, архитектор, похоже, дал волю своему воображению и полагался скорее на интуицию, чем на точный инженерный расчет. Три аркады в форме параболы по внешнему периметру здания, восемь взаимопроникающих куполов, стройные ротонды, множество галерей и балконов на верхних этажах — все это было как бы случайно объединено в единое целое, создавая внушительный ансамбль, хотя и с отчетливо ощущаемым пикантным привкусом плембуша. Вестибюль, куда сквозь толстые стены вел узкий ход, вовсе не преследовал цель ошеломить каждого новоприбывшего своим великолепием, а выполнял сугубо утилитарные функции. Сидевший за круглой стойкой светловолосый портье с узким, вытянутым книзу подбородком встретил Джерсена пусть и формальным, но учтивым вопросом:

— Что вам угодно, сэр?

— Номер — и притом лучший из всех имеющихся. Я рассчитываю провести здесь дней шесть-семь, может быть, даже и больше.

— Могу предоставить вам очень хороший номер, сэр: просторная спальня с прекрасным видом на площадь, великолепная туалетная комната, гостиная, устланная зеленым ворсистым ковром, изысканнейшая мебель. Если желаете убедиться сами, поднимитесь по лестнице, сверните направо в первый же коридор и войдите в синюю дверь с черной окантовкой.

Джерсен воспользовался советом портье.

Номер вполне соответствовал его вкусам. Спустившись в вестибюль, он уплатил за неделю вперед, тем самым надежно забронировав номер за собою.

На портье это произвело самое благоприятное впечатление.

— Рады всячески угодить вам, сэр.

— Мне очень приятно слышать такие слова, — признался Джерсен. — В «Сферинде» со мной даже не захотели разговаривать.

— Что же тут удивительного? «Сферинда» предоставляет кров только мезленцам и совершенно пренебрегает всеми остальными.

— Значит, вот они какие, мезленцы. На вид все они чопорные и недоступные.

— Вот именно, недоступные. Пусть в «Сферинду» войдет сам Святой Саймас во всем своем великолепии, в сопровождении двукрылых грифонов и громко трубящих херувимов, восседающих на спинах львов, мезленцы заставят этот кортеж топать через всю площадь к «Туристу». Не ждите от мезленцев никакого иного приема.

Этот клерк, оказавшийся не только словоохотливым, но и достаточно сообразительным малым, вполне мог стать ценнейшим источником информации.

— А чем их так привлекает Дар Сай? — поинтересовался Джерсен.

— Одни здесь по делу, другие — просто туристы. Нередко можно увидеть, как они, расположившись на веранде нашего ресторана, внимательно присматриваются к представителям низших слоев общества. Тем не менее их нельзя назвать людьми плохими или испорченными, просто они настолько богаты, что жизнь для них превратилась в увлекательный спектакль, в котором они выступают и как актеры, и как зрители. В «Сферинде» обычно останавливаются изнеженные аристократы, и все они считают, что нищие дарсайцы — недоумки, удел которых прислуживать высшей расе. — Клерк несколько потупился и произнес извиняющимся тоном: — А впрочем, так ли это важно? К сожалению, я то и дело становлюсь слишком предубежденным.

— Что-то не очень верится, — учтиво заметил Джерсен.

— О, с годами я стал куда более покладистым. Не забывайте, мне здесь приходится иметь дело с любым невоспитанным болваном, которому вздумается осчастливить меня своим идиотским лицом... Такая у меня работа. Многие годы мои нервы были как туго натянутые струны. Далеко не сразу я открыл для себя первейшую аксиому сосуществования различных людей в человеческом сообществе: любого человека надо воспринимать таким, каков он есть, и хорошенько придерживать свой язык. И насколько же прекрасной сразу становится жизнь! Исчезает вражда, обогащается жизненный опыт, таким всеобъемлющим становится понимание всего, что вокруг тебя происходит.

— Интересные соображения, — заметил Джерсен. — Я не прочь порассуждать на эту тему попозже, а сейчас мне хочется заглянуть в ваш ресторан.

— Нисколько не пожалеете, сэр. Желаю вам приятного аппетита.

Джерсен вышел на веранду и выбрал столик с видом на площадь. Легким нажатием на кнопку он превратил верхнюю поверхность стола в светящуюся витрину, где были выставлены подаваемые в ресторане блюда и напитки. Подошедшему тут же официанту Джерсен указал на один из представленных образцов:

— Что это?

— Наш фирменный «Воскресный пунш». Для придания крепости туда добавляют три рюмки доброго гадрунского рома и столовую ложку эликсира, состав которого является секретом фирмы.

— До вечера еще далеко. А что здесь?

— Просто фруктовая наливка с небольшой добавкой алкоголя.

— Это, пожалуй, меня больше устроит. А вот это что?

— «Ахагари для туристов» — блюдо, особым образом видоизмененное применительно ко вкусам жителей других планет.

— А это?

— Вареная ночь-рыба. Только-только из болот.

— Пожалуйста, ахагари, салат и наливку.

— Как пожелаете.

Джерсен расположился поудобнее и предался созерцанию окружающего пространства. Центральная площадь постепенно переходила вдали в роскошный парк, за которым смутно просматривались расположенные чуть поодаль другие дарсайские зонты. Во многих местах видимость резко ухудшалась вследствие густых завес падающей с высоты воды, однако в просветах можно было различить и самые дальние окраины Сержеуза. Большую часть сооружений вокруг площади создали инопланетные архитекторы, применяя стандартные строительные материалы и используя дарсайские мотивы, и только гостиница «Турист» производила впечатление подлинно дарсайского шедевра.

После того как официант ушел, оставив на столе перед Джерсеном заказанные блюда, Джерсен робко попробовал «Ахагари для туристов» и нашел его куда более съедобным, чем то, что подавала мадам Тинтл. Неторопливо покончив с едой, он погрузился в раздумье над материалами, которые подготовил для него и вручил перед самым отлетом с Элойза Джиан Аддельс. Не тратя слов на вступление, Аддельс в своих заметках начал с непосредственного изложения существа интересовавших Джерсена вопросов.

Даже в самой организации акционерного общества взаимного доверия «Котзиш Мючуэл» чувствуется рука незаурядного афериста, весьма компетентного в финансовых вопросах, а также беспрецедентная наглость и отсутствие даже намека на совесть, чего можно было бы ожидать разве только от какого-нибудь чудища из глубин океана. Моральный облик двоих наших недавних знакомых, составивших преступный тандем, как в зеркале, отражается в уставе «Котзиш».

Вот характерные выдержки из этого устава: «В целях обеспечения эффективного и оперативного руководства текущей деятельностью компании распорядительными полномочиями генерального директора облекается физическое или юридическое лицо, владеющее наибольшим количеством акций. Полномочиями первого его заместителя наделяется физическое или юридическое лицо, владеющее вторым по величине пакетом акций. Полномочиями второго заместителя генерального директора наделяется лицо, владеющее третьим по величине пакетом акций. Во всех случаях обязательным условием принадлежности к директорату компании должно быть владение как минимум двадцатью пятью процентами от общего количества выпущенных акций. Остальные акционеры, исходя из принципа «одна акция — один голос», избирают консультативный совет, в чьи функции входит выдача рекомендаций и информирование директората по всем вопросам, касающимся повышения эффективности и рентабельности деятельности компании.

Директора или назначенные ими доверенные лица и консультативный совет проводят регулярные встречи для консультаций или выработки общей линии деятельности компании. Время и место подобных встреч определяются генеральным директором. На таких встречах каждый директор располагает количеством голосов, пропорциональным количеству находящихся в его владении акций. Если на такой встрече отсутствует любой из директоров или его доверенное лицо, то необходимый для принятия решения кворум составляют присутствующие на этой встрече члены директората или директор».

Джерсен несколько раз перечитал приведенные Аддельсом выдержки из устава компании «Котзиш», затем снова вернулся к изучению соображений Аддельса, приведенных далее.

Обратите внимание на то, что фактически всей деятельностью компании руководит генеральный директор на основе единоначалия, поскольку он назначает встречи директората и консультативного совета по собственному усмотрению — когда и где захочет, независимо от того, устраивают ли других директоров или членов консультативного совета время и место проведения подобных встреч.

К настоящему времени выпущено четыре тысячи восемьсот двадцать акций. Две тысячи четыреста одиннадцать акций составляют контрольный пакет. Крупнейшими держателями акций, по данным Межпланетного информационного коммерческого агентства, являются:

1) Оттил Пеншоу, Диндар-Хауз в Сержеузе на планете Дар Сай, — тысяча двести пятьдесят акций;

2) «Банк Ченсет», штаб-квартира которого находится в Твонише на Мезлене, имеющий свой филиал в Сержеузе, — тысяча акций;

3) некий Нихель Кахоуз из «Сени Инкена» на Дар Сай, которому принадлежат шестьсот акций.

Ниже мною приложен более или менее полный перечень мелких держателей акций.

Цена одной акции в настоящее время, по данным того же Агентства, составляет один цент. Короче говоря, они ничего не стоят. Количество акций, владельцы которых точно установлены, составляет две тысячи восемьсот пятьдесят. Вам в настоящее время принадлежат девяносто две. Оставшиеся тысяча восемьсот семьдесят восемь рассеяны среди мелких акционеров почти по всей обитаемой территории Дар Сай.

Несмотря на ничтожно малую стоимость акций, небезынтересно отметить, что в распоряжении «Котзиш» в настоящее время имеются весьма существенные активы, включая контрольные пакеты двух дочерних фирм: торгово-транзитной фирмы «Гектор-Транзит», которая недавно получила круглую сумму в виде выплат по страховкам, и разведывательно-добывающего предприятия «Дидроксус». Особую пикантность данной ситуации в целом придает факт, что директором компании, притом единственным, является Оттил Пеншоу.

Ситуация имеет и другие интересные аспекты, но я предпочитаю не вдаваться в них. Желаю Вам крепкого здоровья и долголетия и заклинаю вести себя как можно осмотрительнее, поскольку не только питаю к Вам глубочайшее уважение, но и лично заинтересован в Вашем благополучии, так как вряд ли где еще могут быть столь щедро вознаграждены мои труды.

Искренне желаю Вам удачи, Д. А.

Джерсен отложил письмо в сторону, откинулся на спинку кресла и очень серьезно задумался. Добраться к Ленсу Ларку можно только через Оттила Пеншоу, через «Котзиш». На данный момент здесь тишь да гладь, как на поверхности пруда в безветрие. Крупная рыба притаилась в глубине. Чтобы растормошить ее, заставить вынырнуть, надо взбаламутить воду.

Из гостиницы на веранду вышел портье и остановился в нерешительности. Джерсен поднял руку, портье направился к его столику — невысокий крепкий светловолосый мужчина с худым лицом и грустным взглядом изпод полуопущенных век.

— Присаживайтесь, — предложил Джерсен. — Разрешите угостить вас «Воскресным пуншем»? Или вы предпочитаете что-нибудь поскромнее?

— Спасибо! — Портье повернулся к официанту. — Пожалуйста, четверть пинты «Медового Энгельмана». Вам понравилась наша кухня? — спросил он, снова обращаясь к Джерсену.

— Даже очень. Администрация, похоже, понимает запросы гостей с других планет.

— А как же иначе? Гостиница существует уже много лет.

— А вы сами? Вы ведь не уроженец Дар Сай?

— Конечно же нет. Я родом из Свенгая на планете Каф-четыре. Маленькая прелестная планета. Вам доводилось там бывать?

— Нет. В том секторе я не забирался дальше системы Мицара или, может быть, Дубхе. Не уверен, какая из них ближе к Кафу.

— Я вижу, вы изрядно попутешествовали среди звезд. А откуда, позвольте узнать, вы родом?

— Я родился на планете, о которой вы никогда не слышали, и еще мальчиком был увезен дедом на Землю.

— А где вам приходилось бывать на Земле?

— Мы не задерживались долго на одном месте. Неплохо знаю Лондон, Сан-Франциско, Мельбурн — города, которые выбрал дед для завершения моего образования. — Джерсен чуть улыбнулся, вспомнив стиль наставлений деда. — Неплохо также знаком с Альфанором и Скоплением в целом. Позвольте узнать ваше имя? Меня зовут Кирт Джерсен. Впрочем, вам это уже известно.

— А меня — Дасуэлл Типпин. Я человек безо всяких претензий.

— Кстати, о претензиях... Было бы очень интересно послушать ваши отзывы о мезленцах. Мне почти не известно, что они собой представляют.

— Это довольно замкнутая группа сверхбогатых аристократов, и сама по себе она не очень-то интересна, — ответил Типпин. — Мне не так уж часто приходится иметь с ними дело. Источником их богатства являются стодвадцатники, ради сохранения монополии на торговлю ими они вынуждены довольно часто сюда наведываться. Насколько мне известно, это люди особой породы, утонченные и чрезвычайно чувствительные. Обладай я подобными качествами, я тоже, наверное, сторонился бы туристов, дарсайцев и всяких там выскочек с других планет.

— Мезленцы сами добывают стодвадцатники?

— Естественно, нет. Покажите любому мезленцу лопату — он назовет ее приспособлением для вскрытия грунта. Они скупают стодвадцатники, продают их другим, заключают с дарсайцами договоры на поставку руды, предоставляют кредиты, сдают участки и оборудование в аренду, финансируют все операции со стодвадцатниками и, разумеется, располагают огромными капиталовложениями на этой планете.

— А что вы можете сказать о фирме «Котзиш»? Это тоже одна из мезленских фирм?

Дасуэлл Типпин метнул в сторону Джерсена недоверчивый взгляд, затем недовольно поморщился:

— Совсем наоборот. «Котзиш Мючуэл» рекламировали в качестве противовеса засилью мезленцев как организацию, которая могла бы обставить их по ими же самими установленным правилам. Мне лично обошлось это в шестьсот полноценных севов.

— Значит, вам знаком Оттил Пеншоу?

— Видел пару раз издалека, не более того. Свою контору он все еще держит где-то в «Сени Скансела».

— Его, кстати, не считают жуликом или проходимцем?

— Всякое доводилось слышать, но разве можно что-нибудь доказать? Конечно же нет. — Типпин допил бокал до дна, поставил на стол и задумался.

Джерсен поднял палец, подзывая официанта:

— Еще два бокала этого напитка, пожалуйста.

— Благодарю вас, — сказал Типпин. — Я редко позволяю себе такое, но сегодня что-то особенно хочется поднять настроение.

— Лично я получаю огромное удовольствие от общения с вами, — улыбнулся Джерсен. — Афера, связанная с «Котзиш», интересна сама по себе. Имя грабителя, в общем-то, известно, не так ли?

Типпин огляделся вокруг:

— Называют одно ужасное имя — Ленса Ларка, принадлежащего к Властителям Зла.

Джерсен понимающе кивнул:

— Репутация его мне известна. Он, говорят, дарсаец?

Типпин снова посмотрел по сторонам:

— По всей вероятности, да. Рейчпол из клана Бутольда... Мне даже не хочется лишний раз упоминать это имя. Как-то язык не поворачивается. Он мошенник с чувством юмора, как у скламотского дьявола, который засовывает головы сыновей в печи, растопленные их собственными матерями.

— Вы уж слишком! — наигранно возмутился Джерсен. — Имя ведь всего-навсего только слово, а слово — понятие нематериальное.

— Неверно! — возразил Типпин с неожиданным пылом. — Как раз слова-то и обладают подлинно волшебными свойствами! Вы читали «Технику колдовства» Фарсакара? Тогда вы ничего не понимаете в словах!

Джерсен, которого совершенно не интересовала эта тема, пренебрежительно махнул рукой:

— Мы живем в материальном мире. Лично я боюсь этого человека и его плети, а не слов «Ленс Ларк» и «Панак».

Типпин устремил взор в бокал и нахмурился:

— Не велика разница, чего бояться, — результат-то одинаковый. Он ведь не бесплотный дух, он человек, и к тому же дарсаец. Вот бы мезленцы обрадовались, если бы им удалось его поймать! Он для них как кость в горле. В свою очередь, он тоже на дух не переносит мезленцев. Вам доводилось бывать на Мезлене?

— Еще нет.

— Главный город — Твониш. Там же расположен и космопорт. Мезленцы совершенно не переносят запаха ахагари, и дарсайцы вынуждены держаться в особом квартале с подветренной стороны... Послушайте, вас не восхищает, насколько своеобразно и замечательно устроена наша Вселенная? Ну как тут не отказаться еще от полбокальчика этого— изумительного напитка!

Джерсен снова сделал заказ официанту.

— А мезленцы ничего не потеряли вследствие постигшей «Котзиш» беды?

— Абсолютно ничего. Пострадали только дарсайцы и мелкие сошки вроде меня. Мы — единственные жертвы.

— И Оттил Пеншоу ничего не потерял и ничего не приобрел?

— Не знаю. Он исчез на много месяцев, но сейчас опять появился в Сержеузе. Я только вчера его видел, он выглядит больным и несчастным.

— Что вполне объяснимо после такой катастрофы. Какова теперь цена принадлежащих вам акций?

— У меня их двадцать. Если нуль умножить даже на двадцать, все равно с нулем и останешься.

Джерсен откинулся на спинку кресла, устремив куда-то отрешенный взгляд, затем извлек из сумки двадцать севов.

— Никак не могу отделаться от дурацкой привычки играть на бирже. Покупаю ваши акции по севу за штуку.

У Типпина едва не отвалилась челюсть. Бросив хмурый взгляд на купюру в двадцать севов, он, чуть склонив голову набок, подозрительно посмотрел на Джерсена:

— В основе игры на бирже лежит надежда выиграть.

— У меня это просто, если хотите, пунктик.

— На чокнутого вы, в общем-то, совсем не похожи.

— Рассмотрим такой гипотетический случай: Ленс Ларк возместит нанесенный «Котзиш» ущерб. Тогда я буду в немалом выигрыше.

— Гиблое дело, нисколько не сомневаюсь.

— Похоже, вы убедили меня не делать глупости.

С этими словами Джерсен протянул руку, чтобы вернуть деньги на прежнее место, однако тонкие пальцы Типпина опередили его.

— Не торопитесь. Почему бы вам и в самом деле не удовлетворить собственную прихоть?

— А какой смысл, ведь акций при вас все равно нет.

— Они у меня наверху, в моей комнате. Я мигом обернусь.

И действительно, не прошло и двух-трех минут, как он вернулся с акциями, и деньги Джерсена перекочевали в его карман.

— Я имею доступ еще к некоторому количеству акций «Котзиш». Могу и их продать по той же цене.

— Будьте крайне осмотрительны! —предупредил его, сделав довольно кислую мину, Джерсен. — Никому не говорите, что какой-то инопланетянин скупает акции «Котзиш», иначе сложится мнение, будто это какая-то афера, и акции поднимутся в цене. Я перестану их покупать, и от этого никто не выиграет. Можете себе представить, к чему это может привести?

— Во всех мелочах, кроме одной: почему вы все-таки скупаете акции, если исключить, разумеется, ваш так называемый пунктик.

— Ну, тогда назовите меня альтруистом.

— Такое объяснение ничуть не лучше первого. Тем не менее обеспечьте меня, пожалуйста, оборотным капиталом. На сегодняшний день вполне хватит сотни севов. Вы в самом деле заберете акции «Котзиш», сколько бы вам их ни предложили, по одному севу за штуку?

— Ручаюсь головой. — Джерсен достал деньги. — Но одно условие: ни при каких условиях не выходите на Оттила Пеншоу.

Взгляд Типпина сразу же потускнел.

— Его акции ничуть не хуже других.

— У него их гораздо больше, чем я в состоянии купить. Еще раз повторяю: осторожность превыше всего. Вы согласны с моим условием?

— Разумеется, раз уж больше некуда деваться. И все же никак не могу взять в толк...

— Каприз.

— Каприз — далеко не то одеяло, которым можно прикрыть любую постель. Я вас принял за человека, твердо стоящего на почве суровой действительности.

Джерсен приподнял пачку севов:

— Вот действительность, на которую я опираюсь. Пожалуйста, называйте ее суровой, если хотите.

— Ваши аргументы неотразимы. — Типпин поднялся. — О результатах я сообщу сегодня же, чуть позже.

Он покинул веранду ресторана и вприпрыжку отправился на противоположную сторону площади. Джерсен тем временем подозвал официанта и расплатился.

— Скажите, пожалуйста, где расположен ДиндарХауз?

— Вон там, сэр, в «Сени Скансела». Видите большой купол чуть левее центральной опоры? Вот это и есть Диндар-Хауз.

Итак, Типпин направился в «Сень Скансела». Джерсен решил последовать за ним.

 

Глава 8

Богатые стодвадцатниками пески расположены в экваториальном поясе Дар Сай, отличающемся жарким и засушливым климатом. Закаленная непрестанной борьбой с суровыми природными условиями, раса мужчин и женщин придумала множество способов побеждать нестерпимый зной Коры, добывая богатства из песков. Вот это и есть дарсайцы, ни на кого не похожая раса, отличающаяся от других добрым десятком тысяч самых странных особенностей. Днем они наслаждаются прохладой в тени огромных металлических зонтов, охлаждаемых водой, непрерывно стекающей с наружных краев таких зонтиков, — в знаменитых дарсайских «Сенях». Не приняв специальных мер, в упомянутой зоне, называемой Разделом, человек погибает за считанные минуты от перегрева и ожогов. Под рукотворной «Сенью» он может наслаждаться ледяным мороженым среди буйной растительности.

Дарсайцы — народ не очень-то склонный к веселью, однако и не привыкший глубоко задумываться над смыслом жизни. Все свое внимание они сосредоточивают на сущности каждого мгновения бытия и проявляют удивительную предрасположенность к получению особого удовольствия, начисто отрицая все позитивное в этом самом моменте. Так, в свою пищу они добавляют самые мерзкие на вкус приправы, утверждая, что зато якобы получают максимальное удовольствие от чистой холодной воды. Потребляют огромное количество отвратительнейшего чая и пива, как будто только ради того, чтобы непрерывно подтверждать эту типичную для них извращенность, превращая ее в самоцель.

Любовные отношения между дарсайцами не сопровождаются бурными проявлениями чувств и характеризуются едва скрываемой настороженностью, будучи основаны скорее на ненависти и презрении к партнеру, чем на обоюдном влечении друг к другу.

Дарсайцы не склонны к мелкому воровству. И действительно, за пределами городов воровство — вещь практически неслыханная. Гораздо более распространены убийство в схватке лицом к лицу и разбой, особенно если дело касается стодвадцатников, однако и то и другое расценивается как самое гнусное преступление. Арестованного преступника сначала подвергают порке в голом виде, затем бросают скованным среди скал, где он становится добычей лансларка, гнуса или скорпионов. Наиболее же подлым преступлением среди дарсайцев считается кража у своего соплеменника принадлежащего ему пескохода или запаса воды. Налагаемое за это наказание включает в себя порку, а затем позорный столб на дне общегородской выгребной ямы.

Из статьи Стюарта Собека «Жизнь и быт дарсайцев», опубликованной в журнале «Космополис»

* * *

Путь к «Сени Скансела» лежал еще через одну водяную завесу, однако мелкие капли воды, приятно освежив лицо Джерсена, лишь чуть-чуть увлажнили одежду. В отличие от космополитического модернизма зданий «Центральной Сени», здешние строения были невзрачными и старыми. Обитавшие в них горожанедарсайцы отличались более легкой одеждой, мягкой обувью и гораздо менее сильным загаром, однако у них были такие же огромные носы, сплюснутые челюсти и украшенные всевозможными подвесками вытянутые мочки ушей.

Когда Джерсен вышел к Скансел-плаза, Типпина уже нигде не было видно. По магазинам и киоскам бродили несколько особо дотошных туристов, покупая местные поделки у продавщиц-дарсаянок с невыразительными лицами и черными усами. Кое-кто, превозмогая отвращение, упрямо пил дарсайское пиво у расположенных на открытом воздухе стоек с прохладительными напитками. В целом, отметил про себя Джерсен, картина своеобразная и колоритная, но все же несколько подпорченная витавшим где-то поблизости духом Ленса Ларка.

Здание Диндар-Хауза возвышалось справа — тяжелое нагромождение невысоких приплюснутых куполов, рассекаемых опоясывающими их наклонными аркадами. Огромная вывеска на уровне второго этажа гласила:

«ГОРНЫЙ ЖУРНАЛ»

Сержеуз, Дар Сай

Исчерпывающие сведения обо всем,

что происходит в пустыне, рудниках и «Сенях».

В Диндар-Хаузе находилась контора Оттила Пеншоу. Дасуэлл Типпин направлялся как раз туда, но Джерсен не чувствовал ни малейшего желания сталкиваться с Оттилом Пеншоу, хотя было бы и нелишне проверить, насколько можно полагаться на Типпина. В прокуренный вестибюль с полом, выложенным темно-коричневыми изразцовыми плитками, выходили два тускло освещенных коридора. К верхним этажам вела узкая лестница.

Джерсен взглянул на указатель. «Оттил Пеншоу, страхование рудников и сдача в аренду участков» значился как наниматель помещения под номером 103.

Выбрав наугад один из коридоров, Джерсен вскоре вышел к ряду высоких зеленых дверей, обозначенных номерами 100, 101 и 102. У номера 103 он остановился и прислушался. Ему показалось, что оттуда слышны приглушенные голоса. Приложил ухо к филенке — все тихо: то ли находящиеся за дверью перестали говорить, то ли в помещении никого не было.

Опасаясь быть обнаруженным, Джерсен отошел. Примыкавшие к номеру 103 конторы были отделены от него бетонными стенами толщиною в фут, на что Джерсен обратил особое внимание: подслушать происходящие в конторе Пеншоу разговоры можно было только через дверь или окно.

Джерсен покинул Диндар-Хауз. В расположенном рядом с входом в здание киоске, почти полностью спрятавшемся за густой листвой, тучная пожилая дарсаянка с огромной копной черных волос и потрясающими усами торговала сладостями, журналами, картами и прочей всячиной. Джерсен купил у нее номер «Горного журнала» и небрежно прислонился к киоску, на стенку которого была наклеена афиша:

БОЛЬШОЙ ХАДАВЛ

Динклтаун

День Дэффла

Десятый День Мирмона

От изучения этой и других аналогичных афиш внимание Джерсена отвлекло появление девушки-мезленки, вышедшей из аллеи, ведущей со стороны «Центральной Сени». Сначала Джерсен бросил в ее сторону рассеянный взгляд, затем девушка заинтересовала его, еще через мгновение он был полностью очарован. Лицо мезленки, обрамленное свободно ниспадающими на плечи кудрями, сейчас было сосредоточенным, однако в других ситуациях, несомненно, оно окажется куда выразительнее.

На девушке было темно-зеленое платье до колен, руки сжимали большой серый конверт. Грациозная походка отличалась непринужденной элегантностью, а чуть смуглая и безукоризненная кожа, небольшой прямой нос и изящный подбородок красноречиво свидетельствовали о происхождении и воспитании в той среде, где достаток и высокое положение в обществе являются само собой разумеющимися. Для Джерсена она представляла собой именно тот образ жизни, в котором силою обстоятельств ему было отказано, а случающиеся время от времени напоминания об этом только пробуждали сладостно-горькую тоску в его душе... Проходя мимо киоска, девушка бросила на Джерсена лишенный всякого любопытства взгляд, легко взбежала по ступенькам ДиндарХауза и впорхнула внутрь.

Джерсен с замиранием сердца глядел ей вслед. Особое восхищение у него вызвала стройная фигура девушки, поразившая его великолепием и упругостью форм без какого-либо намека хоть на один лишний грамм веса. Издав горестный проникновенный вздох, он снова сосредоточился на изучении «Горного журнала».

Прошло десять минут. Девушка-мезленка вышла из дверей Диндар-Хауза и все с той же веселой беспечностью сбежала по ступенькам. Встретившись глазами с Джерсеном, она ответила ему холодным взглядом, чуть вздернула подбородок и свернула в аллею, по которой десять минут назад пришла сюда из «Центральной Сени».

Джерсен криво ухмыльнулся, закрыл журнал и снова вошел в Диндар-Хауз. Когда он приблизился к номеру 103, ему, как и раньше, послышались приглушенные голоса, но теперь к ним присоединился звук передвигаемой мебели. Джерсен пулей вылетел из коридора в вестибюль и притаился в нише за одной из подпорок массивного сооружения. Из двери номера 103 вышли двое: Дасуэлл Типпин и высокий, мощного телосложения дарсаец с массивным квадратным лицом и длинными мочками. Вместо традиционного халата и таббата на нем была общепринятая короткая поддевка, бриджи и высокие ботинки. Они быстро вышли из Диндар-Хауза. Джерсен выждал секунду-две и тоже последовал за ними на Скансел-плаза, но они уже прошли в одну из густо обсаженных деревьями аллей и скрылись из вида.

Джерсен вернулся в «Центральную Сень» по той же дороге, по которой шел в «Сень Скансела». Перейдя Центральную площадь и заглянув в вестибюль «Туриста», Дасуэлла Типпина за стойкой портье он не обнаружил. Тогда он снова вышел на веранду. Было уже далеко за полдень, воздух стал теплым и плотным. Монотонное журчание падающей воды действовало убаюкивающе, как снотворное. Не обращая внимания на праздно прогуливающихся по площади туристов, Джерсен расположился за одним из столиков, примыкающих непосредственно к площади. Неожиданно выплыло очень много такого, над чем следовало бы самым серьезнейшим образом поразмыслить. Вынув письмо Аддельса, он заглянул в него и выписал следующие цифры:

Оттил Пеншоу..................1250

«Банк Ченсета»................1000

Нихель Кахоуз....................600

Остальные.......................1970

Несложный расчет показывал, что, приобрети он все акции, принадлежащие «Банку Ченсета» и Никелю Кахоузу, можно претендовать на участие в директорате «Котзищ», однако до контрольного пакета будет еще довольно далеко.

Чистосердечное признание Аддельса в трусости несколько развеселило Джерсена. Невольно улыбнувшись, он поднял взгляд и снова встретился глазами с уже знакомой девушкой-мезленкой, которая как раз в это мгновение проходила мимо веранды «Туриста». На сей раз Джерсен не мог не обратить внимания на то, какой чистотой и здоровьем дышало все в этой девушке. И еще она показалась ему своенравной и высокомерной. Поджав губы, она метнула в сторону Джерсена раздраженный взгляд и прошла дальше. Улыбка Джерсена превратилась в жалкую гримасу. Со вздохом он проводил девушку глазами.

«Какая она все-таки прекрасная и завораживающая, — подумал он, — хотя и несколько вспыльчивая».

То ли из любопытства, то ли повинуясь мимолетной прихоти, девушка бросила взгляд через плечо. Заметив, с каким неослабным вниманием смотрит ей вслед Джерсен, она презрительно вскинула голову и решительно перешла на другую сторону площади, тем самым ясно показав, что статус Джерсена не вызывает у нее ни малейших сомнений, что он с горечью и отметил.

Проследив взглядом, куда направляется девушка, он увидел фасад «Банка Ченсета», здание которого было одним из самых великолепных среди окружающих Центральную площадь. Девушка вошла внутрь и скрылась из вида, но все помыслы Джерсена были теперь уже совсем о другом. «Банку Ченсета» принадлежала тысяча акций «Котзиш Мючуэл». Теперь, когда его помощником, неизвестно, правда, хорошим или плохим, был Дасуэлл Типпин, решающим фактором становилось время. Джерсен решительно поднялся из-за стола и быстро зашагал через площадь.

Перед самым входом в «Банк Ченсета» был разбит миниатюрный скверик. Там росли четыре высоких дерева, похожие на кипарисы, с тщательно подстриженными кронами в виде слезы, окруженные невысокой живой изгородью из цветущих кустов шиповника. Пройдя под высокой аркой, Джерсен оказался в просторном прохладном помещении с синим изразцовым полом. Справа рабочую зону отделяла резная гипсовая балюстрада. Слева спиральные колонны поддерживали огромный демонстрационный экран, состоящий из множества хрустальных линз. В дальнем конце помещения виднелась зона отдыха, где в удобных креслах восседали человек шестьсемь мезленцев различного возраста, включая и хорошо запомнившуюся Джерсену девушку, которая сейчас сидела рядом с пожилым мужчиной. При виде Джерсена она от удивления разинула рот, затем быстро отвернулась и заговорила о чем-то, обращаясь к своему соседу.

Джерсен грустно улыбнулся и прошел к стойке. Прошла минута, затем еще одна. Джерсена охватило беспокойство.

— Это, как я полагаю, «Банк Ченсета»? —спросил он у клерка.

— Да, — равнодушным тоном отозвался тот.

— Мне нужно встретиться с управляющим.

— Позвольте спросить, по какому вопросу.

— Мне нужно обсудить с ним некоторые финансовые проблемы.

— Сфера нашей деятельности ограничена чисто коммерческими операциями. Поскольку мы не связаны ни с какими другими банками, мы не обналичиваем чеки и не оформляем кредиты.

— Мое дело куда важнее перечисленных вами операций. Пригласите, пожалуйста, управляющего.

— Управляющий — вон тот знатный господин, Высокочтимый Адарио Ченсет. В данное время, советую вам обратить на это особое внимание, он чрезвычайно занят.

— В самом деле? Беседой с очаровательной юной леди?

— Это его дочь, Высокочтимая Шеридин Ченсет. Можете обратиться к нему по интересующему вас вопросу, как только он освободится.

— Мой вопрос гораздо важнее праздной болтовни с девчонкой, — решительно заявил Джерсен и направился в зону отдыха.

Навстречу ему поднялись двое высоких мужчин с одинаково ощетинившимися от возмущения усами. Они взяли Джерсена под руки и поволокли к выходу.

— Эй! Эй! — возмутился Джерсен. — Что это вы затеяли?

— Убирайтесь-ка вон, и чтоб духу вашего здесь не было! — произнес один из мужчин.

— И больше никогда не приставайте к мезленским леди. Это может очень плохо для вас кончиться! —добавил другой.

— Я ни к кому не приставал! — запротестовал Джерсен. — Вы совершаете ошибку.

Он напрягся и попытался было вывернуться, однако его схватили сзади за штаны, проволокли вниз лицом к самому выходу и швырнули прямо на колючие ветки шиповника.

Джерсен поднялся, смахнул с одежды листья и колючки и снова прошел внутрь банка.

Двое джентльменов, удивившись такой настойчивости, вновь вышли ему навстречу.

— Пожалуйста, назад, — грозно предупредил их Джерсен. — У меня дело не к вам, а к Высокочтимому Адарио Ченсету.

Он решительно прошел мимо обоих мужчин и приблизился к Ченсету, который по сему случаю даже отвернулся от Высокочтимой Шеридин.

— Что все это значит?

Джерсен протянул Ченсету свою визитную карточку:

— Прошу, если не возражаете, обсудить со мной некоторые деловые вопросы.

— «Достопочтенный Кирт Джерсен, — прочел вслух Ченсет. — Председатель «Банка Куни», Форт-Эйлианн, Элойз». — Он с сомнением покачал головой. — И какое у вас может быть ко мне дело?

— Его обязательно нужно обсуждать прямо здесь? У меня в «Банке Куни» дело поставлено иначе. Если бы вы пришли ко мне обсудить интересующие вас вопросы, вас никто бы не швырнул в кусты живой изгороди.

— Произошла, очевидно, ошибка, — холодно произнес Ченсет. — Будьте добры хотя бы намекнуть на характер интересующих вас вопросов, чтобы я мог по крайней мере ответить, являюсь ли я тем лицом, с которым вы можете вести переговоры.

— Как вам угодно. По правде говоря, я здесь для того, чтобы посоветоваться с вами. Интересы моего банка тесно связаны с горнодобывающей промышленностью, и мы рассчитываем открыть его отделения как здесь, так и в Твонише. Нас интересуют как сами стодвадцатники, так и сложившееся на рынке положение с ними.

— Давайте обсудим этот вопрос конфиденциально.

Ченсет провел Джерсена к себе в кабинет и предложил сесть, сам же при этом так и остался стоять.

Не обращая внимания на подчеркнутую суровость хозяина, Джерсен расположился в кресле поудобнее и произнес как можно более небрежным тоном:

— Мезленцам, по-видимому, свойственна поистине уникальная манера обращения с деловыми партнерами.

— Моя дочь, — сдержанно произнес Ченсет, — сообщила мне, что вы бесстыдно разглядывали ее, «с плотоядной ухмылкой», как она выразилась, причем не один, а несколько раз, следуя за ней по пятам сначала в «Сень Скансела», а затем до самого входа в банк. Поэтому я и распорядился, чтобы вас выдворили отсюда.

— Если бы не ваша дочь, а какая-нибудь другая женщина выступила с подобными жалобами, — заметил Джерсен, — я посчитал бы ее тщеславной и легкомысленной.

Ченсет, которого совершенно не интересовало мнение Джерсена о его дочери, уныло кивнул головой:

— Дар Сай — дикая, нецивилизованная планета, да будет вам известно, а сами дарсайцы — неописуемо вульгарный народ. Они грубы и несдержанны. Сержеуз может показаться вам местом, где царят спокойствие и порядок. Так оно и есть на самом деле, но только потому, что мезленцы не потерпят ничего иного. Мы здесь с особой настороженностью относимся к любым непотребствам, и ваше поведение, какой бы ни была его природа, сочли предосудительным... Оставим этот инцидент в покое. Объясните, пожалуйста, причины, которые побудили вас обратиться за советом ко мне.

— Пожалуйста. Существующие способы добычи и сбыта стодвадцатников недостаточно эффективны. Я считаю, что эти процессы можно организовать более рационально. Например, создание централизованного агентства было бы выгодно для всех сторон, принимающих участие в вышеозначенных процессах.

— Ваша оценка сложившегося положения вполне справедлива, — согласился Ченсет. — Добыча стодвадцатников производится крайне неорганизованно, никак не регламентирована их продажа. Но ведь добывают руду дарсайцы, а они совершенно не расположены к дисциплине.

— Тем не менее, — сказал Джерсен, — они оценят преимущества единого стабильного агентства. Возможно, их деятельность начнет даже реорганизовываться на кооперативных началах.

Ченсет в ответ только невесело хохотнул:

— Если вы хотите, чтобы вас растерзали, попробуйте обсудить этот вопрос с дарсайскими рудокопами. «Котзиш Мючуэл» как раз и была подобным синдикатом. Рудокопы-дарсайцы получили сертификаты акций за свою руду, склад был ограблен, а акции теперь ничего не стоят.

— Я кое-что слышал об этом, — сказал Джерсен. — Если бы «Котзиш» возродилась и каким-то образом смогла поднять курс уже выпущенных акций...

— Очень дорогостоящая затея.

— И все же я рискнул бы приобрести какое-то количество акций «Котзиш». Это, по крайней мере, обеспечило бы мне доступ к общине дарсайцев.

Ченсет задумчиво кивнул, затем прошел к письменному столу и сел.

— Что ж, это возможно. Мне принадлежит небольшое количество акций — точнее, ровно тысяча, — которые я могу продать за какую-то долю от их номинальной стоимости.

Джерсен равнодушно пожал плечами:

— Мне нужно всего лишь несколько сотен акций, да и то, пожалуй, будет слишком много. Как нынче котируются акции на бирже?

— Понятия не имею. Однако не сомневаюсь, цена очень низкая.

— Безусловно. Что ж, я возьму имеющиеся у вас акции за чисто символическую цену. Пятидесяти севов должно быть вполне достаточно.

Ченсет поднял брови:

— Вы серьезно? За тысячу акций, номинал каждой из которых эквивалентен десяти унциям стодвадцатников?

— Десяти унциям несуществующих стодвадцатников. Каждая из этих акций ничего не стоит.

— Возможно, но только до тех пор, пока кто-нибудь не возьмет на себя обязательство возместить ущерб, нанесенный держателям акций. Вот вы, например.

— Попробуйте рассмотреть такую возможность применительно к самому себе.

— И все же пятьдесят севов — очень уж ничтожная сумма.

Джерсен печально вздохнул:

— Я уплачу ровно сто севов, и ни центом больше.

Ченсет прошел к одному из стенных шкафов, извлек из него папку и выложил ее перед Джерсеном.

— Вот ваши акции. Все они на предъявителя. Никакого документального оформления их передачи не требуется.

Джерсен уплатил Ченсету сто севов.

— Деньги, разумеется, выброшены на ветер.

— Не спорю.

— Как вам достались эти акции?

Ченсет ухмыльнулся:

— Они мне все равно ничего не стоили. Я обменял их на нечто, в равной степени ничего не стоящее, — на акции благополучно скончавшейся горнодобывающей корпорации.

— Каковой была, разумеется, «Дидроксус»?

— Откуда вам известно?

— Она числится в качестве дочернего предприятия «Котзиш», хотя за нею не зарегистрировано никаких имущественных или иных прав.

— Верно. Единственное, чем она располагает, — правами на разработку месторождений на Шанитре, спутнике Мезлена.

— Но ведь это, как я полагаю, очень важная концессия.

Ченсет удостоил Джерсена типичной для него холодной улыбкой:

— Шанитра сотни раз обследована вдоль и поперек. Она представляет собой не более чем огромную глыбу пемзы. Вот я и променял шило на мыло.

— Но этот обмен принес вам сто севов. В мудрости вам не откажешь.

Ченсет снова, в какой уже раз, холодно улыбнулся:

— Хочу на прощание дать вам один бесплатный совет, который немало стоит. Если у вас на уме открыть здесь или где-нибудь еще на Дар Сай отделение своего банка, то выбросите эту мысль из головы. Вам здесь абсолютно нечего делать. Торговля стодвадцатниками практически вся в руках мезленцев, вам сюда не втиснуться, а сами дарсайцы редко прибегают к услугам банков.

— Я хорошо запомню ваш совет, — сказал Джерсен, поднимаясь. — Передайте вашей дочери уверения в моем глубочайшем уважении. Мне очень жаль, что по моей вине ей пришлось так переволноваться. При первой же возможности я постараюсь лично принести ей свои извинения.

— Пожалуйста, не утруждайте себя. Она уже забыла об этом инциденте. К тому же мы в самом скором времени возвращаемся на Мезлен. — Ченсет чуть наклонил голову. — Желаю вам всего наилучшего, сэр.

Джерсен вышел из кабинета. Высокочтимая Шеридин все еще сидела в вестибюле, беседуя с кем-то из своих знакомых. Джерсен учтиво ей поклонился, однако она сделала вид, что не заметила его.

На площади, неподалеку от «Банка Ченсета», Джерсен нашел уютное кафе в тени развесистых деревьев, где ему тут же подали чай. У него из головы не выходили мысли о дальнейших действиях. Будущее представлялось ему замысловатым лабиринтом, в самом центре которого затаилась зловещая фигура. Ленс Ларк определенно скрывается где-то неподалеку. Им способен оказаться даже вон тот нескладный мужчина за столиком напротив, который, громко чавкая, никак не может справиться с заварным пирожным. Как распознать его? Джерсен не знал. Подобно всем Властителям Зла, Ленс Ларк умел тщательно маскироваться. Через лабиринт к нему вела единственная цепочка: «Котзиш Мючуэл», Оттил Пеншоу, «Дидроксус», права на геологоразведку и добычу ископаемых на Шанитре (почему Пеншоу побеспокоился совершить такой обмен?), и теперь, не исключено, Дасуэлл Типпин (почему Типпин, несмотря на все предостережения, прямиком направился в контору Оттила Пеншоу и кем был тот вроде бы дарсаец, с которым Типпин там повстречался?).

Следующим звеном в цепочке, похоже, был Никель Кахоуз из «Сени Инкена», которому принадлежат шестьсот акций «Котзиш». Каким образом Кахоузу удалось получить такую огромную долю, эквивалентную трем тоннам черного песка? Но независимо от пути, которым он этого добился, было бы разумно добраться до него раньше Дасуэлла Типпина или кого-нибудь еще... При мысли о Типпине Джерсен непроизвольно заерзал на стуле. Привлечение к делу Типпина, кажется, явилось серьезной ошибкой: показавшись поначалу полезным посредником в приобретении небольших пакетов акций, теперь он мог затеять собственную игру, пытаясь отыскать держателей покрупнее...

И все-таки кто же этот Кахоуз? И где расположена «Сень Инкена»?

Внимание Джерсена привлекла вывеска в одной из витрин магазинов поблизости:

ТОВАРЫ ДЛЯ ПУСТЫНИ

Туристское снаряжение. Путевая информация.

Подготовка и проведение экспедиций и экскурсий.

Возможность насладиться зрелищем настоящего

хадавла в безопасности и комфорте.

Джерсен подошел поближе и заглянул в центральную витрину. Там были выставлены предметы, предназначенные для того, чтобы облегчить и ускорить путешествие через пустыню: макеты пескоходов и скиммеров, различные дарсайские одежды, термоизолированная обувь и нижнее белье, компактные кондиционеры и другие товары аналогичного назначения. Между двумя стендами разместился стеллаж с книгами, картами и брошюрами. На одном из стендов был вывешен плакат с крупным заголовком «Памятка для туристов», на втором — следующее объявление, отпечатанное яркими, бросающимися в глаза желтыми и зелеными буквами:

БОЛЬШОЙ ХАДАВЛ!

Динклтаун, День Дэффла, Десятый День Мирмона.

Одно из крупнейших состязаний года!

Событие, которое никак нельзя пропустить!

Приглашаем в путешествие с полным комфортом

в сопровождении опытного гида! Не упустите

возможность полюбоваться этим типично

дарсайским зрелищем!

Джерсен вошел в магазин и приобрел справочник «Кланы Дар Сай», сложенную вчетверо географическую карту и брошюру «Путеводитель по Сеням».

Со своими покупками он вернулся за столик под деревом и разложил карту, полосу длиной почти в метр и шириной в треть метра. Преобладающим цветом на карте был светло-желтый с вкраплениями других цветов и оттенков. Ограниченные пространства сверху и снизу имели зеленую окраску и надпись «Болото». Никаких иных подробностей на карте приведено не было. Четыре главные города — Сержеуз, Уобберс, Динклтаун и Бельфезер — обозначались черными звездочками, поселения помельче — большими черными точками, изолированные «Сени» — маленькими точками. Объекты, представляющие собой исторический интерес, места проведения зрелищ для туристов и тому подобные — «Мост Душителя», «Турмалиновые Башни», «Ферма Скорпионов», «Равнина Бэгшилли», «Скатч» — обозначались крестиками или были обведены пунктиром. Участки, закрашенные в тот или иной оттенок, — некоторые довольно значительные по площади, другие же совсем маленькие — обозначали владения того или иного клана. Джерсен разыскал «Округ Бугольда» и «Сень Бугольда» в двух тысячах миль к северо-востоку от Сержеуза...

Оторвавшись от карты, он увидел спешащего через площадь Типпина, лицо которого выражало настороженную сосредоточенность. Глазами он так и стрелял по сторонам, но Джерсена, затаившегося среди листвы, не заметил. С едва заметной улыбкой Джерсен проводил его взглядом, когда Типпин вошел внутрь «Банка Ченсета». Беседа между Типпином и Адарио Ченсетом не принесет удовлетворения ни одному из них. Продолжая поглядывать краем глаза на двери банка, Джерсен сложил карту и раскрыл «Кланы Дар Сай». В первой главе излагалась краткая история освоения планеты: возведение «Сеней», образование кланов. Во второй, третьей и четвертой главах были приведены сведения о наиболее характерных чертах каждого из кланов, о взаимоотношениях между отдельными его представителями, кастовых различиях, обычаях, связанных с деторождением, формах проведения досуга. В пятой главе самым подробнейшим образом анализировалась игра «хадавл», причем автор то и дело старался подчеркнуть, что игры, возникающие в любом из человеческих сообществ, можно рассматривать в качестве микрокосма данного сообщества...

Тут из банка вышел Дасуэлл Типпин, теперь, казалось, уже никуда особенно не торопившийся. Нервно озираясь по сторонам, он лениво прошел в то же кафе, где сидел Джерсен, и расположился к нему спиной всего лишь в каком-то десятке метров.

Подошел официант, Типпин отрывисто бросил несколько слов, и ему тут же подали небольшой бокал с газированным пуншем, который он выпил так, будто это было лекарство. Трясущимися руками он залез во внутренний карман пиджака и извлек пачку бумаг. Джерсену они показались очень похожими на сертификаты, которые он приобрел у Ченсета. Все так же трясущимися пальцами Типпин пересчитал количество сертификатов в пачке.

Джерсен поднялся, подошел к Типпину сзади, вытянул руку над его плечом и выхватил сертификаты из неожиданно онемевшей руки Типпина.

— Прекрасная работа, — произнес Джерсен. — Я забираю все эти акции и расплачиваюсь с вами вечером. Продолжайте в том же духе.

С этими словами он вернулся на прежнее место. Типпин протестующе прохрипел что-то, уже почти поднялся со своего места, затем медленно опустился назад.

Джерсен пересчитал сертификаты: шесть по двадцать акций, пять по десять и восемь одинаров. Итого сто семьдесят восемь.

Типпин безмолвно следил за ним, затем медленно повернулся и сгорбился над столиком. Выгнувшаяся дугой спина красноречивее всяких слов говорила, насколько он возмущен и разгневан случившимся.

Джерсен тут же прикинул в уме: тысяча сто двенадцать плюс сто семьдесят восемь составляет тысячу двести девяносто. Отныне он располагает достаточным количеством акций, чтобы претендовать на пост директора и, возможно, даже на пост генерального директора, если Оттил Пеншоу продолжает владеть лишь тысячей двумястами пятьюдесятью акциями. Не очень-то реальная надежда...

У стола Типпина, появившись как бы из ниоткуда, стоял высокий дарсаец, которого Джерсен заприметил в Диндар-Хаузе. Он опустился на стул рядом с Типпином, встретившим его одной короткой фразой. Дарсаец в ответ выругался сквозь зубы и бросил презрительный взгляд в сторону банка, затем отрывисто о чем-то спросил Типпина, но тот только беспомощно мотнул головой и стал что-то объяснять в попытке умиротворить дарсайца, что побудило того, несмотря на увещевания со стороны Типпина, сорваться с места и быстрым шагом направиться на противоположную сторону площади. Типпин проводил его взглядом, затем скосил глаза в сторону Джерсена. Тот остался равнодушным. Тогда Типпин вприпрыжку пересек отделявшие их десять метров и подсел к столику Джерсена.

— Эти акции предназначались не для вас, — спокойно, чисто по-деловому произнес он.

— А для кого же еще?

— Не имеет значения. Вы должны вернуть их.

— Совершенно исключено. Я расплачусь за акции по той цене; которую за них дали, раз вы так настаиваете.

— Мне нужны эти акции. Мне их дали для последующей передачи тому дарсайскому джентльмену, который только что ушел.

— Кто он? Откуда у него неожиданный интерес к акциям «Котзиш»?

— Его зовут Бэл Рук. Не знаю, для чего ему акции, как не знаю и того, для чего они вам.

— Ему захотелось получить эти акции только после того, как вы рассказали, что они понадобились мне. И сделали вы это вопреки полученным от меня инструкциям.

Губы Типпина изогнулись в болезненной гримасе.

— Все равно эти акции мои, и я настаиваю на том, чтобы вы их вернули.

— Вы приобрели их для меня — и я их у себя оставляю. Вы хотите за них деньги? — Джерсен отсчитал сто восемьдесят севов. — Пожалуйста.

Типпин нерешительно взял деньги.

— Не знаю, как выпутаться из того затруднительного положения, в которое я попал.

— Не нужно было заходить в Диндар-Хауз. Вы сами создали себе трудности.

— Когда-то я был одним из помощников Пеншоу, — пожаловался Типпин. — Вот в чем все дело. Я не мог поступить иначе.

— Бэл Рук тоже работает на Пеншоу?

— Похоже.

— Сколько еще акций вы в состоянии выявить?

— Нисколько! С меня довольно! —Типпин рывком поднялся. Как вспугнутая птица, он следил через просветы в листве, как группа молодых мезленцев устраивается за одним из ближайших столиков, затем повернулся к Джерсену: — Вам известно точное значение дарсайского слова «рейчпол»?

— Мне доводилось его слышать.

— Оно означает «корноухий», то же самое, что «изгой». Бэл Рук — рейчпол. Совести у него ни на цент. Это убийца-профессионал. Если вам дорога жизнь, уезжайте из Сержеуза.

Типпин вышел из кафе. Джерсен возобновил чтение. Через несколько минут один из мезленцев, расположившихся за соседним столиком, — высокий молодой человек с осанкой и сдержанными манерами патриция — рывком поднялся с места и подошел к Джерсену:

— Сэр! Разрешите отвлечь вас на минуту-другую!

— Пожалуйста. Что вам угодно?

— Меня смущает ваше поведение. Я прошу объясниться.

— Мне нечего объяснять. Мое поведение — вот оно: сижу в кафе, пью чай и читаю книгу, которую приобрел вон в том магазине. В ней описываются обычаи дарсайцев.

— Это совсем не то, что я имел в виду.

— Пожалуйста, объясните.

— Речь идет о вашем повышенном интересе к акциям «Котзиш».

— Основополагающий принцип бизнеса таков: покупай подешевле, продавай подороже. Почему бы вам не обратиться за справками к Высокочтимому Адарио Ченсету? Он искусен в подобных делах и может гораздо полнее просветить вас на сей счет, чем я.

Молодой человек сделал вид, будто не слышит..

— Меня беспокоит ваше более чем странное поведение, каждое из ваших действий вызывает подозрения.

Джерсен, улыбаясь, покачал головой:

— К чему углубляться в туманные материи? Мы потратим много часов только на то, чтобы согласовать термины, которыми пользуемся, но лично у меня нет такого количества свободного времени.

Голос молодого мезленца слегка возвысился:

— Ваши действия спровоцировали довольно странную цепь событий. Мне бы хотелось узнать ваши дальнейшие намерения.

— По сути, я и сам не знаю. А теперь, пожалуйста, прошу извинить меня. — С этими словами Джерсен снова уткнулся в книгу.

Мезленец сделал полшага вперед. Джерсен тяжело вздохнул и начал собирать книги. Рядом появился еще кто-то.

— Альдо, дело вовсе не стоит такого внимания. Возвращайся к нам, мы хотим обсудить вопросы, связанные с экскурсией.

Скосив глаза, Джерсен увидел тонкую темно-зеленую материю, плотно облегающую нижнюю часть женского тела. Подняв глаза, он обнаружил, что все это принадлежит Шеридин Ченсет.

Альдо, все еще продолжающий пристально глядеть на Джерсена, ответил задиристым тоном:

— Этот человек упорно отказывается давать прямые ответы! Такое поведение я едва ли могу найти цивилизованным.

— Ну и что же? Надо все принимать таким, как оно есть. Неужели ты надеешься изменить его природу?

— Даже обезьян можно научить хорошим манерам. Не мешало бы, пожалуй, перекинуться парой слов с полицейским. Несколько добрых ударов дубинкой могут сотворить чудо с характером этого субъекта.

— Или обозлить его еще больше. Оставь его здесь, в его берлоге. Почему он тебя беспокоит?

— Все далеко не так просто. Его махинации уже являются источником неприятностей для твоего отца.

— В таком случае позволь мне переговорить с ним. Со мной, возможно, он будет себя вести более любезно.

— Не думаю. И вообще, это чисто мужское дело.

Шеридин уже едва сдерживала себя.

— Альдо, отойди в сторону. А еще лучше вернись к нашему столику.

— Я подожду тебя здесь.

Джерсен следил за разговором между ними без особого интереса. Как только Шеридин опустилась на стул, на котором раньше сидел Типпин, он учтиво поднялся, затем снова сел.

— Очень рад такому неожиданному подарку с вашей стороны. Не угодно ли чаю? Меня, между прочим, зовут Кирт Джерсен.

— Благодарю, не надо чая. С какой целью вы находитесь в Сержеузе?

— Я мог бы дать вам дюжину ответов на этот вопрос. Я очень много путешествую. Мне нравится заглядывать в самые странные уголки Галактики, мне интересны такие своеобразные люди, как дарсайцы или мезленцы. По-моему, они большие оригиналы.

Высокочтимая Шеридин чуть поджала губы. Непонятно было — то ли она раздражена, то ли такое заявление Джерсена лишь позабавило ее.

— Вы и со мной столь же уклончивы, — произнесла она.

— Вовсе нет. Я мог бы рассказать об очень многом. Отошлите прочь этого молодого человека, и мы проведем остаток дня вместе, а может быть, даже и вечер.

Альдо весь напрягся и сделал шаг назад:

— Никогда еще не слышал столь поразительной чепухи! Шеридин, давай уйдем отсюда. У меня нет сил больше терпеть наглость этого человека.

Шеридин строго поглядела на него, и Альдо неожиданно замолчал. Когда же она заговорила с Джерсеном, голос ее стал нежным и ровным:

— Вы представились банкиром.

— Что полностью соответствует действительности.

— Вы совсем не похожи ни на одного из банкиров, которых я знаю.

— У вас отличная интуиция. Обычный банкир уверен и безжалостен только тогда, когда шансы на его стороне. А каково, признайтесь честно, ваше мнение обо мне?

— Единственное, что я могу сказать о вас, — вы обманули моего отца.

Джерсен поднял брови:

— Странно! А вот ваш отец был абсолютно уверен в том, что очень удачно воспользовался в своих целях моей наивностью.

— Такие слова граничат с клеветой! — вскричал Альдо. — Вы еще пожалеете о них!

— Почему бы не попросить этого джентльмена оставить нас? — произнес Джерсен, обращаясь к Шеридин. — Он напоминает мне ворона на чужом пиру.

Шеридин задумчиво поглядела на Альдо, затем снова повернулась к Джерсену:

— Если вы соизволите говорить честно и откровенно, наш разговор может закончиться быстро.

Джерсен сокрушенно развел руками:

— Возможно, я и был уклончив, но Альдо вселяет в меня ужас. Его угрозы и восклицания — причина этому.

— Альдо, пожалуйста, вернись к нашему столику. В самом деле, очень трудно думать, когда ты маячишь у меня над плечом.

— Как хочешь. — Альдо неторопливо побрел прочь. Джерсен тут же подозвал официанта:

— Принесите нам еще чаю или, пожалуй, даже лучше бутылку «Спондент-Флакса» и два бокала.

Шеридин заметно отодвинулась, как бы давая понять, что она совершенно не разделяет желания Джерсена создать за столом атмосферу празднества.

— Мне безразлично, что вы заказываете. Мне уже давно пора вернуться к друзьям.

— В таком случае зачем было вообще сюда подходить? Ведь я все равно вызываю у вас только отвращение.

Это замечание неожиданно развеселило Шеридин. Она рассмеялась и стала еще обаятельнее. Джерсен почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Полюбить Шеридин Ченсет и добиться у нее взаимности — что могло быть пленительнее этого?

Девушка, почувствовав, по-видимому, неожиданную перемену в настроении Джерсена, заговорила как можно более спокойно:

— Я сейчас поясню, с какой целью я так поступила. Все очень просто. В скандале с компанией «Котзиш» замешан печально известный Ленс Ларк. Когда мы слышим слово «Котзиш», мы тотчас же настораживаемся.

— Понятно.

— Так почему все-таки вы скупаете акции «Котзиш»?

— Это определенный тактический маневр, в котором нет абсолютно ничего постыдного. Если же я объясню вам причину, которая движет мною, вы расскажете об этом отцу, он поделится еще с десятком коллег, и тогда я окажусь в затруднительном положении.

Шеридин взглянула на противоположную сторону площади, затем произнесла:

— И вы не связаны с Ленсом Ларком?

— Никак. Но даже и будь я связан, то вряд ли бы об этом распространялся.

Шеридин неопределенно пожала плечами — то ли легкомысленно, то ли пренебрежительно.

— У меня сложилось впечатление, — сказала она, — будто вы серьезно его опасаетесь.

— Как и вы.

— На то существуют очень веские причины. Он у нас как кость в горле. Честно говоря, нам уже пришлось пережить хотя и небольшой, но крайне неприятный инцидент, в котором оказался замешан Ленс Ларк. Он, разумеется, дарсаец до мозга костей и рейчпол в придачу... Вам знакомо это слово?

— Оно означает «изгой».

— Нечто в этом духе. Дарсайцы в торжественной обстановке отрезали у преступника одно ухо.

— Я отрезал другое, — скромно признался Джерсен. Шеридин неожиданно вздрогнула:

— Что вы сказали?

— За какое преступление Ленсу Ларку пришлось поплатиться ухом?

Шеридин вздернула подбородок и сомкнула губы, всем своим видом показывая, что для воспитанной мезленской девушки совершенное Ленсом Ларком преступление не поддается передаче словами и вообще невообразимо.

— Подробности мне неизвестны. А вот вы так до сих пор мне ничего и не сказали.

Джерсен поднял бокал и, прищурившись, погрузился в разглядывание граней хрусталя.

— Действительно, с представителем «Банка Ченсета» я немногословен и уклончив. Кому-нибудь другому, кто мне понравится, кто заденет струны моей души, пленит меня своим обаянием, я мог бы рассказать об очень и очень многом.

Шеридин снова вздернула подбородок.

— Вы, безусловно, дерзки и не в меру развязны. — В голосе ее, однако, не было ни прежней безапелляционности, ни язвительных интонаций. Подумав немного, девушка добавила: — Я, пожалуй, совершенно правильно поступила, пожаловавшись на вас сегодня несколькими часами ранее.

— Вы совершенно неправильно истолковали выражение моего лица. Я оторвал взор от письма, содержание которого меня развеселило, и вдруг увидел вас, но у меня даже в мыслях не было «бесстыдно разглядывать», тем более «с плотоядной ухмылкой». А затем я увидел вывеску «Банка Ченсета» и зашел туда, чтобы переговорить о покупке акций, но был сразу же выдворен.

Выражение оскорбленного достоинства теперь уже почти сошло с лица девушки.

— Ну, а что вы в таком случае скажете насчет Диндар-Хауза? Вы ведь именно из-за меня туда последовали?

— Да как же такое возможно? Я побывал там еще до того, как впервые вас увидел.

— Ну... Может быть. Но даже и сейчас во всех ваших высказываниях можно заметить чисто личные ощущения и оценки.

— Ничего не могу с собой поделать — мне действительно очень приятно глядеть на вас и беседовать с вами.

— Пожалуйста, больше не утруждайте себя комплиментами. — Шеридин решительно поднялась. — Вы действительно очень странный человек. Никак не могу решить, как быть с вами.

Джерсен тоже поднялся из-за стола:

— При более близком знакомстве вы, возможно, станете ко мне относиться не столь скептически.

— У нашего знакомства нет будущего. Если вы перейдете дорогу Ленсу Ларку, он велит вас убить.

— Он пока еще не догадывается обо мне. У меня есть время.

— Вряд ли. Я возвращаюсь на Мезлен сразу же после динклтаунского хадавла. Удастся ли вам сохранить жизнь до этого времени?

— Очень надеюсь. Увижу ли я вас до вашего отъезда?

— Не знаю.

Шеридин вернулась к друзьям, которые все время, что длилась беседа, скрытно за нею наблюдали и сразу же забросали вопросами. Шеридин отвечала рассеянно. Вскоре вся группа удалилась в сторону гостиницы «Сферинда».

* * *

Кора опустилась к самой кромке бледно-голубого дарсайского неба, затрепетала на линии горизонта, покраснела и сплющилась, а затем исчезла, оставив после себя лимонно-желтое свечение. Вытянувшиеся в несколько рядов на сотни миль к северу и югу перистые облака стали пунцовыми, затем пурпурными, затем исчезли и они. С наступлением темноты воздух в пустыне быстро охлаждался. Водяные завесы Сержеуза пошли на убыль, и вскоре лишь случайные капли падали с краев огромных зонтиков, зато безо всяких помех между куполами задул легкий вечерний бриз. Как только прекратился шум падающей с большой высоты воды, Сержеуз погрузился в странную тишину, а дарсайцы в белых одеяниях превратились в загадочные существа из легенды.

Одним из таких существ во всем белом стал и Джерсен. В руке он нес матерчатую сумку, содержащую предметы, которые можно было бы назвать орудиями его ремесла. Когда он переходил из «Центральной Сени» в «Сень Скансела», территория которой была освещена куда более скудно, ему подумалось, что окажись с ним сейчас Шеридин Ченсет и узнай она, каково его снаряжение, она посчитала бы его гораздо более странным.

И все-таки лучше, что сейчас Шеридин не здесь, что сейчас она, скорее всего, в полной безопасности, в изысканной обстановке гостиницы «Сферинда». Но еще бы лучше было, если б ему удалось навсегда позабыть о ней. Сколь бы высоко ни взлетала его фантазия, никогда Шеридин не сможет стать частью его наполненной риском жизни, грустный конец которой она сама же и предсказала.

Мысль об этом повергла его в глубокую печаль, но одновременно настроила на то, чтобы проявить высочайший уровень профессионального мастерства. К Диндар-Хаузу он подошел предельно собранным, как вышедший на охоту хищник, мобилизовав все свои способности и бдительно следя за всем, что его окружает.

В тени киоска, где днем продавалась всякая всячина, он приостановился. Хозяйка киоска ушла домой, оставив весь товар и блюдце для монет к услугам каждого, кому могло понадобиться что-нибудь из того, что продавалось в киоске.

Прошло пять минут. Ни в одном из окон Диндар-Хауза не горел свет, включены были только три фонаря на шпилях, венчавших три самых высоких купола. В ночной тишине даже очень отдаленные звуки прослушивались четко, как голоса в телефонной трубке. Откуда-то издалека донесся пронзительный крик и тут же стих, затем где-то поближе зазвучала монотонная дарсайская музыка: завывание труб под лишенный всякого ритма рокот ударных инструментов и струнных аккордов. Эти звуки только сильнее подчеркивали тишину, обволакивающую Диндар-Хауз.

Джерсен вышел из тени киоска, легко и бесшумно, как струйка дыма, поднялся по ступеням и прошел в вестибюль. Здесь он остановился, прислушался, но сюда не доносились звуки снаружи. Мертвая тишина.

Включив карманный фонарь, он пробежал лучом по всему вестибюлю и увидел, как и раньше, старомодные массивные бетонные арки, почерневшие от времени лакированные деревянные панели. Джерсен уменьшил яркость до едва различимого мерцания и крадучись направился к заветной зеленой двери в контору Оттила Пеншоу.

Водя по дверному проему тонким лучиком света, он тщательно осмотрел косяк, саму дверь, врезной замок и ручку, однако датчиков охранной сигнализации или искусно спрятанных микрофонов прослушивающего устройства не обнаружил. Попробовал открыть дверь. В отличие от большинства дарсайских дверей, эта была надежно заперта с помощью замка, устройство которого не допускало каких-либо манипуляций с ним. Знаменательно, отметил про себя Джерсен. Замки были изобретены только тогда, когда появились ценности, требующие надежной охраны. Вернувшись на крыльцо перед входом, Джерсен еще раз оценил обстановку. На противоположной стороне площади сквозь густую листву пробивался свет зеленых и белых ламп, освещавших открытые веранды двух пивных. На площади и в выходящих на нее аллеях и переулках — ни души. Высоко подпрыгнув, Джерсен забрался на наклонную поверхность одного из контрфорсов, поднялся по ней на купол и по куполу спустился на опоясывающий часть здания уступ, тянувшийся вдоль линии окон. Оценив пройденное по коридору расстояние, Джерсен определил, какое из окон принадлежит конторе Пеншоу, и приблизился к нему, осторожно двигаясь по уступу. Подход к оконному проему преграждала массивная решетка из прочного жаростойкого сплава, а оконное стекло было очень толстым. В других окнах ряда ничего подобного не было.

Пробраться внутрь конторы Пеншоу оказалось задачей не из легких.

В комнате за окном было совершенно темно. Джерсен попытался различить что-нибудь внутри, подсветив фонариком, но свет только отражался толстым стеклом.

Джерсен отступил на несколько шагов к соседнему окну. Оно оказалось открытым на ночь — хозяина помещения, по-видимому, нисколько не смущала возможность проникновения. Джерсен направил луч фонаря внутрь — здесь, похоже, располагался рабочий кабинет какого-нибудь торгового посредника. Когда-то эта комната и контора Пеншоу составляли единый офис. Дверь, соединяющую оба помещения, перегораживал стенд с книгами, брошюрами и образцами горных пород.

Джерсен забрался в комнату, отодвинул в сторону стенд и внимательно осмотрел дверь. Она висела на петлях и открывалась в сторону Джерсена. Он повернул ручку и потянул дверь на себя, но та не поддавалась, запертая, как показалось Джерсену, с другой стороны накладным замком.

Джерсен стал изучать устройство петель. Они оказались полуутопленными и взаимозаблокированными, рассоединить их можно было, только взломав дверь.

Тогда он снова обратил внимание на саму дверь. Взломщиком-профессионалом он не был, однако не сомневался, что кое-какие задатки у него имеются и к этому ремеслу. Впрочем, для того чтобы открыть эту конкретную дверь, существовал и куда более простой путь.

Дверь открывалась наружу. Значит, она держится только до тех пор, пока держится крепление замка. Джерсен уперся коленом в стенку, схватился за дверную ручку, повернул ее и, напрягая мышцы ноги, потянул на себя.

Раздался негромкий треск, и дверь сдвинулась. В образовавшуюся щель шириной в несколько дюймов Джерсен посветил фонариком, пытаясь обнаружить порванные провода охранной сигнализации. И хотя их нигде не было видно, это еще ничего не значило: Джерсен знал добрую дюжину практически необнаружимых способов обезопасить дверь. Сталкивался он и с помещениями, мгновенно наполнявшимися ядовитым газом при попытке неосмотрительного проникновения в них незваного гостя. Джерсен потянул воздух носом, но ощутил лишь едкий запах человеческого пота, свидетельствующий о том, что помещением пользуются очень долго. В любом случае не похоже было, что Оттил Пеншоу в качестве меры предосторожности отравлял воздух в своей конторе. Открыв дверь пошире, Джерсен обвел помещение лучом фонарика и увидел только то, что и рассчитывал увидеть: зеленовато-коричневые стены, письменный стол, еще один стол, перпендикулярный к письменному, три стула, встроенный в стену шкаф и плохо сочетающийся со скромностью обстановки дорогой коммуникатор.

Джерсен работал умело и быстро. Прилепив небольшой кусочек звукочувствительной ленты в самый дальний угол, образованный стеной и дверной накладкой, таким образом, что он был практически незаметен, Джерсен затем с помощью аэрозольного баллончика напылил тончайший слой — токопроводящую дорожку, начиная от датчика и до самого окна примыкающего к конторе Пеншоу помещения, обогнув при этом дверной косяк и пройдясь струйкой по стенам. Вернувшись в кабинет Пеншоу, он, как мог, восстановил замок, вставив вырванные шурупы в прежние отверстия. При поверхностном осмотре вполне казалось, что замок прикреплен к двери достаточно надежно.

Только теперь Джерсен решил заняться письменным столом. На самом видном месте, разбухшая от множества содержащихся в ней бумаг, лежала папка с надписью: «Самое важное. Совершенно секретно». Джерсену показалось, что это явно нарочитое приглашение открыть папку, а элементарная логика тут же расценила его как некий обобщенный сигнал опасности. Благоразумие подсказывало, что нужно как можно быстрее уходить отсюда. Не задерживаясь ни на секунду для того, чтобы проанализировать интуитивно воспринятый сигнал опасности, Джерсен скользнул в смежное помещение, прижал пальцем подпружиненную защелку замка, прикрыл дверь и убедился в том, что язычок замка вошел точно в предназначенное для него гнездо. Затем он передвинул на прежнее место стенд и подошел к двери, выходящей в коридор. Приложил ухо к панели — ни звука. Тогда он чуть приоткрыл оказавшуюся незапертой дверь и сразу же услышал шаги в дальнем конце коридора. Прикрыв дверь и заперев ее на засов изнутри, подбежал к окну. Притаившись в тени, выглянул наружу: внизу стоял кто-то в темной накидке и фетровой шляпе с широкими мягкими опущенными полями. Судя по осанке и габаритам, это был Оттил Пеншоу.

Джерсен чуть отпрянул назад, чтобы не попасть в поле зрения Пеншоу, если бы у того оказались очки ночного видения. Приложив детектор к токопроводящей дорожке, которую напылил на стенку, он добавил громкости. Поначалу ничего не было слышно. Затем раздались звуки, обычно сопровождающие открывание замков, скрип двери. Снова тишина, как будто кто-то осматривал комнату с порога. Потом шаги. И наконец тихий голос. Вошедший в контору, по-видимому, говорил в микрофон рации.

— Здесь никого нет.

Столь же тихо прозвучал голос Пеншоу:

— И никаких следов беспорядка?

— Что-то не видно.

— Наверное, ложная тревога. Сейчас я сам подойду.

Продолжая наблюдать из окна, Джерсен увидел, что Пеншоу направился к главному входу.

Сам он немедленно вылез через окно на карниз и снова приложил детектор к токопроводящей дорожке. Вскоре послышался голос Пеншоу:

— Что вызвало срабатывание сигнализации?

— Падение луча света, кратковременное и очень малой интенсивности.

Молчание. Затем снова голос Пеншоу, нерешительный и задумчивый:

— Ничего как будто не потревожено... Странно. У меня все не выходит из головы этот тип. Хотя, пожалуй, я слишком уж мнителен. Скорее всего, он точно таков, каким себя изображает.

— Такой вывод не требует особой проницательности.

— Возможно, возможно... И тем не менее мы столкнулись с какой-то тайной, от которой Старый Коршун не будет в восторге. Но всему свое время, и поэтому сначала следует провернуть то, что в наибольшей мере ублажит Коршуна, то есть первым на очереди Кахоуз, а тип из «Туриста» пусть пока подождет.

Раздалось недовольное ворчанье, а затем первый голос произнес:

— Кахоуз сейчас не в «Сени Инкена». Возможно, мне придется отлучиться на несколько дней, чтобы разыскать его.

— Действуйте как можно быстрее, но проверните это дело обязательно. Вам предоставляется полная сво, бода действий — я сейчас отбываю в Твониш.

— Так быстро? Лучше бы вы остались здесь и собирали акции.

— Я поступаю так, как мне велено. Что ж, тревога, пожалуй, действительно ложная. Нет смысла оставаться здесь дольше... Минуточку! Дверь к Литто, видите?.. Я уверен, что она была взломана. Отлупилась краска.

Затем последовало неразборчивое бормотание и звук торопливых шагов.

Джерсен бегом проделал в обратном порядке весь путь вниз и обернулся только тогда, когда снова очутился в тени киоска неподалеку от входа в Диндар-Хауз. В обоих окнах горел свет. На какое-то мгновенье в окне офиса Литто возник темный силуэт — человек закрыл окно и исчез.

Больше делать здесь было нечего, и Джерсен решил вернуться в гостиницу. Пересекая площадь, он заметил небольшой оркестр на веранде перед входом в «Сферинду». Музыканты-дарсайцы играли для многочисленных мезленцев, одетых в вечерние желтые и белые наряды. На мужчинах были широкие бледно-голубые пояса.

Джерсен постоял немного, с некоторой тоской глядя на царящее среди мезленцев непринужденное веселье, улыбнулся и поспешил к «Туристу».

За конторкой портье стоял Дасуэлл Типпин. При виде Джерсена лицо его приняло почему-то выражение удивления и даже странного интереса. Джерсен подошел к стойке:

— Почему вы на меня так смотрите? Типпин нервно засопел:

— Кто-то спрашивал вас по телефону, всего лишь минут пять назад. Я посчитал, что вы у себя, и именно так и сказал.

— Кто звонил?

— Он не назвался.

— Пеншоу? Нет? Рук? Понятно... А в общем-то, все равно. Я сейчас отправляюсь к себе, так что вы ошиблись всего на пять минут — совсем немного. Вы согласны?

— Естественно!

— Где можно найти Нихеля Кахоуза?

— В «Сени Инкена». Он из клана Фогла. Многие фогловцы живут в «Сени Инкена».

— А если его не окажется в «Сени Инкена»? Типпин всплеснул руками:

— Он может быть где угодно.

— Никому не проболтайтесь о моем интересе к Кахоузу.

— Ваш повышенный интерес к Кахоузу считается само собой разумеющимся, — проворчал Типпин. — Так что я бы не сказал ничего нового.

— И все же постарайтесь держать язык за зубами.

— Так, так и только так! Я буду молчать, как будто у меня вырвали язык!

Джерсен поднялся к себе в номер и тщательно его осмотрел. Затем, установив свои собственные датчики охранной сигнализации на входной двери и окнах, принял ванну, свалился на ложе и заснул.

 

Глава 9

Дарсайцы вступают в брак исключительно по расчету. Женщины принимают во внимание только стодвалдатники мужчин, мужчины оценивают кулинарные способности женщины и уют ее дамбла — вот как заключаются браки на Дар Сай.

Супружеские взаимоотношения сугубо официальны и прохладны. Каждая сторона отдает себе отчет в том, что от нее ожидает противная сторона, или, если уж быть совсем откровенным, что она ожидает от противной стороны. Разочаровавшись в заключенном браке, женщина отплачивает прогорклым ахагари или пережаренным пуррианом; мужчина, в свою очередь, швырнет на стол меньшее колиПо утрам, за час до восхода Коры, женщина будит мужчину, тот угрюмо облачается в свои дневные одежды и выходит взглянуть на небо. Произнеся исполненную показного оптимизма фразу, в вольном переводе звучащую как «Ази ачи!», он отправляется просеивать песок. Женщина напутствует его сердитым шепотом: «Ступай, ступай, дурень!»

Поздно вечером мужчина возвращается домой. Ступая в родную «Сень», он бросает прощальный взгляд на небо и снова не без лукавства говорит «Ази ачи!», что означает «Быть посему!». Женщина, наблюдая за ним из дамбла, только тихонько посмеивается про себя.

Ричард Пелто. «Народы системы Коры»

* * *

Проснулся Джерсен на заре. Лучи поднявшей-, ся над пустыней Коры скользили почти параллельно поверхности, и всю Центральную площадь пересекали длинные черные тени. Глядя из окна, Джерсен почемуто вспомнил лучи Ригеля, тоже белые и ослепительно яркие, но на Альфаноре они казались холодными, хрупкими, колючими, в них преобладали фиолетовые тона. Свет Коры, которая была к планете намного ближе, чем Ригель к Альфанору, пронизывал все насквозь и испепелял. Джерсен надел свободные серые брюки, белоголубую полосатую тельняшку, туфли с плетеным верхом — такая одежда была общепринятой в жаркую пору во всей освоенной человеком части Вселенной. Прибегнув к коммуникатору, он позвонил в редакцию «Горного журнала» и узнал, что они откроются не раньше чем через час.

Спустившись и миновав пустой вестибюль, Джерсен вышел на веранду, где обнаружил всего лишь нескольких особо рьяных туристов. На завтрак он выбрал чай, фрукты, печенье и импортированный неизвестно из какого дальнего сектора Галактики сыр. Когда он покидал веранду, вода с краев зонтика сначала закапала редкими каплями, затем капли превратились в струйки, и уже через несколько минут образовалась сплошная водяная завеса. Каждый новый день предстояло встречать во всеоружии, чтобы отразить очередной яростный натиск Коры.

Джерсен отправился прямиком в Диндар-Хауз. Не задерживаясь в затхлом вестибюле первого этажа, он поднялся во владения «Горного журнала» — широкое, слегка вытянутое помещение, над которым господствовала огромная рельефная карта Раздела, закрывающая целиком одну из стен. Поверхность невысокого барьера, перегораживающего все помещения сразу за входной дверью, была покрыта выложенными в шахматном порядке квадратными плитами из яшмы и нефрита. Справа на барьер опирался стеллаж со склянками, содержащими различные фракции черного песка, и небольшими дисками из соответствующего металла у основания каждой из склянок. Слева стоял без единого изъяна куб из пирита высотой почти в полметра.

К барьеру неторопливо подошел серьезный мужчина средних лет с элегантно подстриженной бородкой:

— К вашим услугам, сэр.

— Я из «Космополиса», — представился Джерсен. — Меня послали собрать материал для небольшой серии очерков о Дар Сай и дарсайцах. Мои финансовые возможности позволяют мне подобрать помощника — хотелось бы кого-нибудь из вашего персонала.

— Наш персонал состоит из меня одного, но я буду рад вам помочь независимо от того, оплатите вы или нет мои услуги.

— Отлично. Зовут меня, кстати, Кирт Джерсен.

— А меня — Эвелден Хоу. Для какого рода очерков вы собираете материал?

— Скорее всего, для серии коротких биографических зарисовок. Мне рекомендовали обязательно обратиться за помощью к некоему Нихелю Кахоузу, возможному обитателю «Сени Инкена».

— Мне знакомо это имя. Гм... Только вот не могу припомнить, в связи с чем. У нас прекрасная картотека. Если это имя хоть раз упоминалось на страницах нашего журнала, мы непременно его отыщем. — Хоу присел перед дисплеем с клавиатурой. — Нихель Кахоуз... Вот он. Теперь припоминаю. Мне самому изложить суть? Или вам интересно прочесть?

— Не возражаю выслушать вас.

— Кахоуз из клана Фогла, из «Сени Инкена», старатель. В местности под названием Лог Джемили он обнаружил богатый отсев и извлек более тысячи унций песка. Вернувшись в «Сень Инкена», он обнаружил, что там полным ходом идет хадавл. Или, может быть, он просто вернулся, чтобы еще застать хадавл, что более вероятно, и принять активное участие в заключаемых вокруг игры пари. В тот день на него, наверное, прямотаки снизошло вдохновение, так как к вечеру его выигрыш составил пять тысяч унций — богатство, скажем прямо, сказочное. В то время «Котзиш» была еще процветающей компанией. Случилось так, что на хадавле присутствовал управляющий «Котзиш», некто Оттил Пеншоу. И Кахоуз обратил свой песок в шестьсот акций «Котзиш». Через два дня склад компании «Котзиш» был ограблен. Нихель Кахоуз все потерял, а постигшая его беда стала притчей во языцех.

— И где он сейчас? Все еще в «Сени Инкена»?

Хоу забегал пальцами по клавиатуре:

— Вот что было после.

На экране дисплея появилась короткая запись:

Нихель Кахоуз, «миллионер на час», вернулся в пустыню с намерением отправиться в Лог Джемили и отыскать еще один отсев.

— Данные довольно свежие, — сказал Хоу. — Датировано тремя месяцами назад.

— Как мне разыскать Лог Джемили?

— Он к юго-западу отсюда. Я сейчас покажу вам его местонахождение на карте.

— Хорошо, но сначала мне хочется затронуть еще одну тему. Меня интересует Ленс Ларк, который украл песок у Кахоуза.

Хоу мгновенно замер и насторожился:

— Это одно из имен, которые в Сержеузе произносятся очень тихо.

— Но ведь он самый знаменитый дарсаец, и кому как не ему стать одним из героев моих очерков?

Хоу натянуто улыбнулся:

— Понятно. Поразительная личность. Он, между прочим, терпеть не может публикаций, где выставляется в невыгодном свете, и располагает огромными связями. Короче говоря, это не тот человек, к которому можно относиться несерьезно.

— То же самое говорили мне и раньше. Вы с ним когда-нибудь встречались?

— Насколько мне известно, нет. И надеюсь, что никогда не встречусь.

— А как насчет его фотографий? Они имеются в вашем архиве?

Хоу задумался, затем пробормотал:

— Скорее всего, нет. Во всяком случае, стоящих.

— Наш разговор, естественно, сугубо конфиденциален, — предупредил Джерсен. — В моих очерках не будет приведено ни выдержек из «Горного журнала», ни вообще каких-либо ссылок на него как на источник информации. Тем не менее «Космополису» нужно знать, как выглядит упомянутое мною лицо. Ради этого не жалко пятидесяти или даже ста севов.

Джерсен выложил купюру крупного достоинства. Хоу уже было потянулся к ней пальцами, но, явно опечаленный, отдернул руку.

— Я не располагаю сделанными недавно фотографиями... но буквально на днях случайно кое-что заметил на одной старой... Может быть, это как раз то, что требуется?

— Покажите, пожалуйста.

Подозрительно глянув через плечо, Хоу повернулся к клавиатуре и заговорил вдруг уверенно, со знанием дела:

— Я хочу познакомить вас с необычной коллекцией старинных фотографий, сделанных в разных кланах и хранящихся здесь вот уже очень много лет. С чего бы вы хотели начать?

— С клана Бутольда.

— Пожалуйста. Вот самая старая из имеющихся у нас фотографий. Согласно датировке, ей уже почти два столетия. Взгляните на этих людей! Картина весьма колоритная, не так ли? В те времена Бугольдцы были чем-то вроде клана изгоев. На этом снимке выражения их лиц, пожалуй, наиболее свирепые... Вот кое-что совсем недавнее: фото сделано лет тридцать назад. Снова Бугольдцы, и по сравнению с первым снимком они выглядят почти застенчивыми. Вот с этого края расположились так называемые халтурята, мальчишки лет двенадцати— четырнадцати. Вот китчет. В эту пору, длящуюся очень недолго, дарсайские женщины наиболее привлекательны. Взгляните на стройную девушку с ярко сверкающими глазами! Она в самом деле почти красавица. А вот молодые жеребчики, уже больше не халтурята, но еще не превратившиеся в зрелых мужчин-дарсайцев. Приглядитесь повнимательнее вот к этому! Я не знаю его имени, но мне говорили, что впоследствии он совершил кражу и стал тем, кого дарсайцы зовут рейчполом. Какова его дальнейшая судьба?.. Хотите взглянуть и на другие снимки?

— Конечно, но в другой раз. А пока мне хотелось бы получить копии вот этих двух. Изучение их представляет немалый интерес.

Хоу нажал на рычажок, и два свежих отпечатка скользнули в приемный лоток.

— Прошу вас, сэр.

— Спасибо. — Джерсен засунул снимки к себе в карман.

Хоу точно таким же образом поступил с деньгами.

— Мне уже пора поторапливаться, — сказал Джерсен. — Покажите, где расположен Лог Джемили, или, еще лучше, сообщите его координаты, и я отправлюсь по своим делам.

Хоу прикоснулся пальцами к паре клавиш и вручил распечатку Джерсену.

— Вы скоро вернетесь?

— Через день или два.

— Наша беседа, разумеется, конфиденциальна.

— Ни о чем другом не может быть и речи. Это касается обеих сторон.

— Естественно. — Хоу проводил Джерсена до самого выхода. — Желаю всего наилучшего и надеюсь еще с вами встретиться.

* * *

В магазине по продаже туристского снаряжения Джерсен взял напрокат скиммер последней модели и одежду для пустыни. Из-за нерасторопности клерка на это ушло неоправданно много времени, что едва не довело Джерсена до состояния нервного срыва. Ему все чудилось, что Бэл Рук уже давно на полной скорости мчится к Логу Джемили, и пришлось изрядно попотеть, чтобы беспокойство не бросалось в глаза окружающим. Как только летательный аппарат оказался в полном его распоряжении, Джерсен вскочил в кокпит, захлопнул обтекатель, поправил у себя над головой защитный экран, снижающий интенсивность солнечного излучения, и поднял аппарат в воздух. Промчавшись на небольшой высоте через водяную завесу, он резко взмыл в небо, оставив за собой скопление зонтов Сержеуса, и взял курс на запад.

Введя в автопилот координаты Лога Джемили, Джерсен разогнал машину до максимальной скорости и только после этого облегченно откинулся на спинку сиденья. Проносившаяся далеко внизу пустыня раскрывалась перед взором Кирта во всем своем разнообразии: равнина, покрытая крупной галькой, сменилась лабиринтом каньонов, стены которых были добела выскоблены ветрами, затем на много миль потянулись светлые пески, изборожденные рябью барханов и заканчивающиеся у поселка из трех зонтов, обозначенного на карте как «Сень Фотерингэя». Далеко к северу виднелся единственный зонтик «Сени Дугга».

Прошел час, за ним другой. Кора в своем движении по небосводу отставала от скиммера, уходя постепенно к северу, по мере того как скиммер все больше и больше отклонялся к югу.

Внизу показался одинокий зонтик, необитаемый и заброшенный, — «Сень Гэннета», согласно карте. Ни капли воды не стекало с его краев, опустевшие дамблы покосились, некогда пышные деревья и кусты превратились в искореженные жаром скелеты. Джерсен бросил взгляд на карту: до Лога Джемили, обозначенного маленькой красной звездочкой, оставалось еще не менее часа полета.

По мере приближения к цели Джерсен все больше и больше нервничал. В зависимости от того, где в данный момент находится Кахоуз, Джерсен, по произведенной им прикидке, или имел час преимущества перед Бэлом Руком, или проигрывал ему от двух до трех часов. Если Бэл Рук поспеет в Лог Джемили раньше него, избежать серьезной опасности вряд ли удастся.

На горизонте показалось невысокое плато, а рассекающий его широкий овраг и был Логом Джемили. Джерсен заметил временный зонт, сооруженный из труб и металлизированной защитной пленки. Сооружение было повреждено: зонт сильно наклонился в сторону, водяная завеса вокруг него была не сплошной, а состояла из разрозненных струй и отдельных брызг. Под зонтом виднелись три лачуги. Одна из них частично развалилась, состояние двух других было не намного лучше. В пятидесяти метрах к югу, прямо под немилосердными лучами Коры, стоял сарай для инструмента, сооруженный из смоловолокнистых досок, а рядом валялась в беспорядке различная горная техника.

Сбросив высоту и облетев «Сень», Джерсен признаков жизни не обнаружил. Совершив еще один крут, он посадил скиммер неподалеку от хижин. Стоило ему опустить обтекатель, как в кабину ворвался горячий воздух из пустыни. Джерсен прислушался: только еле слышный плеск лениво стекающей воды и вздохи ветра среди ферм зонтика нарушали мертвую тишину вокруг.

Почувствовав, как запылало от зноя лицо, Джерсен набросил на голову капюшон и включил индивидуальный кондиционер. Затем защитил глаза полусферическими очками в металлической оправе и просунул ноги в особую обувь для раскаленной пустыни. Выбравшись из скиммера, внимательно осмотрел местность. С одной стороны до самого горизонта простиралась пустыня, с другой находились загрузочный бункер, полуразвалившийся транспортер и груда темно-серого песка, обозначавшие местонахождение рабочей площадки Кахоуза. С краев покосившегося зонтика то в одном месте, то в другом стекали прерывистые струйки воды. Самого Нихеля Кахоуза нигде не было видно, и в душу Джерсена закралось щемящее чувство крушения надежд.

Заглянув в каждую из трех хижин, он обнаружил только всякий хлам и кое-какую полуразвалившуюся мебель. В четвертом строении, в пятидесяти метрах южнее, размещались, по-видимому, силовой блок, колодец и водяной насос. Джерсен вышел на открытое пространство и направился к сараю. Его внимание привлекла какая-то искорка в небе. Он застыл как вкопанный и тут же сообразил, что это летательный аппарат — примерно такой же, как и у него, скиммер.

В радостном возбуждении Джерсен вбежал в отбрасываемую зонтом тень. Если на борту скиммера Бэл Рук, значит, он еще не нашел Нихеля Кахоуза. Джерсен скользнул в кокпит своего скиммера и, включив двигатель, перегнал его за груду просеянного песка. Набросав поверх машины несколько покореженных листов, когда-то служивших покрытием для зонта, Джерсен вполне приемлемо замаскировал скиммер, а сам, вооружившись лучеметом и пистолетом, затаился за грудой песка. Здесь он потревожил трех похожих на скорпионов тварей, с добрый фут в длину, с туловищем, испещренным белыми и коричневыми пятнами, и оранжевым подбрюшьем. Угрожающе встопорщив несколько рядов ярко сверкающих чешуек, размахивая заканчивающимися острым жалом хвостами и злобно сверкая глубоко утопленными изумрудными глазами, бестии стали окружать Джерсена. Он уничтожил их короткими импульсами из пистолета, сопровождавшимися громкими хлопками.

Затем Джерсен снова взглянул на небо. Снижающийся скиммер уже исчез за зонтиком. Место, где притаился Джерсен, вряд ли можно было считать хорошим укрытием. Он пригнулся к земле и бросился к дощатому сараю. Забежав за него, он едва не угодил в небольшое углубление, заполненное доброй дюжиной гревшихся в лучах Коры скорпионов. Пришлось убить и этих, после чего Джерсен распластался на земле и затих.

Прилетевший скиммер — покрытый черной и зеленой эмалью аппарат, несколько больше того, что взял напрокат Джерсен, — скользнул под зонт и опустился на поверхность. Из него выбрались двое дарсайцев, прекрасно подготовленных для длительного пребывания в пустыне. Лица их, скрытые под капюшонами и светозащитными очками, были неразличимы. Оттила Пеншоу, телосложение которого было уже знакомо Джерсену, среди них, во всяком случае, не оказалось. Состояние зонтика на них, как и на Джерсена, произвело явно удручающее впечатление.

Надвинув капюшоны подальше, они направились к хижинам. Едва заглянув в первые две, принялись обсуждать увиденное, оживленно показывая руками то в одном, то в другом направлении. Джерсену очень хотелось узнать, что их так заинтересовало. Вряд ли они рассчитывали встретить здесь Джерсена. Тогда что же они искали? Акции «Котзиш»?..

Возле третьей хижины гости задержались на более долгое время. Поза одного из них выражала удовлетворенность увиденным. Войдя внутрь, он вскоре вышел оттуда с металлическим ящиком в руках. Ящик явно был тяжел. Поставив ящик на землю, дарсаец отбросил крышку, ощупал содержимое и сделал непонятный жест головой, который можно было истолковать как угодно. Второй закрыл крышку и перенес ящик в скиммер. Его спутник тем временем повернулся лицом к дощатому сараю и, мгновение подумав, подал товарищу знак, после чего они пересекли залитое ярким светом пространство, отделяющее сарай от зонта. Один открыл нараспашку дверь сарая, заглянул внутрь и тотчас же, ошеломленно вскрикнув, отпрыгнул назад. Джерсен, притаившийся с тыльной стороны, приложил глаз к трещине между досками. При открытой наружу двери внутреннее пространство сарая просматривалось довольно неплохо.

— Что здесь? — спросил, подойдя к двери сарая, второи дарсаец.

Первый красноречиво взмахнул рукой:

— Взгляните-ка сами.

— Ази ачи!

— Там все провоняло. И кишмя кишат дьяволы.

— Они тоже издают мерзкое зловоние. Вот пакость! Что ж, бумаг здесь не оказалось.

— Не спешите с выводами. Шригу хочется набрать тысячу двести акций. К этому надо отнестись со всей серьезностью.

— Отдайте ему ту сотню, которую удалось раздобыть, и посетуйте на то, что отыскать больше нет никакой возможности.

— Вероятно, именно так и придется поступить. Какая чушь!.. Разве стал бы Кахоуз, если у него было хоть малейшее желание сберечь свои акции, хранить их здесь?

— Ха-ха! Кахоуз был известный кутила! Он, может быть, разорвал их в клочки и швырнул в сансуум, проклиная все на свете. Об изысканности его ругательств ходят легенды. Так, во всяком случае, мне рассказывали.

— Он уже больше никогда не будет упражняться в изощренной ругани.

— Давайте сматываться из этого мерзкого места. День для нас, в общем-то, оказался потраченным не зря — мы увозим с собой песок, которым поделимся!

— Шриг очень хочет заполучить свои акции назад, он говорил об этом в самых высоких тонах. Хоть я и Бэл Рук, но и я не без страха.

— Даже страх не сможет привести к появлению несуществующих акций.

— Верно... Давайте-ка еще разок осмотрим лачуги. С этими словами оба повернулись и отправились под зонт.

— Господа, — раздался голос у них за спиной. — Ни шагу дальше. Не оборачиваться! Смерть смотрит прямо вам в спины.

Дарсайцы вздрогнули и остановились.

— Медленно поднимите вверх руки... Выше!.. А теперь вперед, к центральной опоре зонта. И не оборачивайтесь.

Джерсену хватило на все десяти минут. Двое дарсайцев назвали свои имена: Бэл Рук и Клеандр. Они стояли лицом к решетчатой конструкции центральной опоры с туго натянутыми на глаза капюшонами и были надежно привязаны к опоре матерчатыми полосами, сделанными из их собственных одеяний. Когда Джерсен убедился в полнейшей беспомощности своих пленников, он тщательно обыскал их, забрав лучеметы, а у Бэла Рука еще и кинжал. Потом он проверил содержимое ящика, который они вынесли из лачуги. В нем оказалось не менее двадцати килограммов черного песка. На сиденье скиммера валялась сумка Бэла Рука, в ней Джерсен обнаружил сертификаты «Котзиш» на общую сумму в сто десять акций, которые он тут же присвоил. Затем он вернулся к пленникам, пытавшимся ослабить стягивающие их путы.

— Надеюсь на правильное понимание ситуации, — сказал Джерсен. — В каком-то смысле сегодняшний день оказался для вас весьма удачным. Я забираю себе те несколько акций «Котзиш», которые нашел в оставленной в скиммере сумке, а взамен оставляю десять севов. Поскольку акции фактически не стоят ничего, у вас есть все основания радоваться. Я также забираю с собой и черный песок, принадлежащий Кахоузу.

И Клеандр, и Бэл Рук воздержались от каких-либо комментариев.

— Советую вам не спешить к свободе, — продолжил Джерсен. — Если вам удастся освободиться, я буду вынужден убить вас.

Плечи Клеандра сникли. Бэл Рук продолжал стоять в напряженной, непримиримой позе. Джерсен еще несколько секунд наблюдал за ними, затем направился через залитое ярким светом пространство к сараю. Бэл Рук и Клеандр оставили дверь распахнутой. В ярких лучах была отчетливо видна беспорядочная груда хрящей и сухих костей вперемешку с обрывками белой материи. Нихель Кахоуз умер, скорее всего, пораженный электрическим током, когда предпринял попытку отремонтировать насос. Скорпионы дюжинами окружали его останки. Это они посрывали с него одежду, чтобы устроить пиршество над трупом.

Как правильно заметили Бэл Рук и Клеандр, зловоние внутри сарая превышало все доступные нормальному человеческому воображению границы.

Джерсен вернулся к загрузочному бункеру, нашел лопату, снова прошел к сараю и полувыгреб-полусоскреб останки Нихеля Кахоуза на песок. Скорпионы в ярости зазвенели своими чешуйками и выпучили до предела сверкающие злобой глаза. Джерсен поубивал их. На этот раз он использовал в качестве оружия лопату.

Удалив в конце концов из сарая останки Кахоуза скорпионов, Джерсен быстрым шагом вернулся под зонт и проверил состояние пленников.

— Сколько вы еще намерены продержать нас здесь? — невозмутимо спросил Бэл Рук.

— Теперь уже совсем недолго. Наберитесь терпения.

Джерсен вернулся к сараю. Зловоние несколько поуменыпилось, новые скорпионы не появлялись. Джерсен осторожно прошел внутрь. Первым делом он отключил электропитание на главном пульте, затем повернулся взглянуть на то, что увидел раньше через щелку.

Нихель Кахоуз воспользовался своими бумагами для того, чтобы обклеить стены сарая вместо обоев. Клей на жаре потерял свои клеящие свойства, и сертификаты отделялись от досок без каких-либо трудностей.

Джерсен отнес спасенные сертификаты под тень зонтика и просуммировал количество акций, которые они представляли. Их оказалось шестьсот. С учетом ста десяти, изъятых у Бэла Рука, общее количество акций, находящихся теперь в его распоряжении, составляло ровно две тысячи.

Джерсен вернулся к пленникам. Бэл Рук, «перетирающий свои путы о металлоконструкцию, уже почти высвободился. В ответ Джерсен связал его более надежно.

— Господа, — объявил он, — сейчас я вас покину. Бэл Рук своими действиями наглядно продемонстрировал, что примерно за час вам удастся освободиться.

Бэл Рук не удержался, чтобы не спросить:

— Почему вы забрали у меня акции «Котзиш»? Ведь толку от них никакого.

— В таком случае зачем вы их таскаете с собой?

Голос Бэла Рука стал грубовато-насмешливым:

— В Сержеузе какой-то идиот-искиш платит деньги за эту макулатуру.

— На акции «Котзиш» почему-то вдруг возник спрос, — сказал Джерсен. — Наверное, безухому бродяге Ленсу Ларку взбрело в голову вернуть деньги, которые он украл.

Бэл Рук и Клеандр не отважились что-нибудь возразить.

Джерсен бросил последний взгляд в их сторону, затем перенес ящик с черным песком в свой скиммер и покинул Лог Джемили.

* * *

Кора уже довольно низко опустилась к горизонту, когда Джерсен посадил скиммер на песок рядом со своим гипервельботом. Переправив на борт вельбота ящик с черным песком и акции «Котзиш», он вернулся в скиммер, проскользнул сквозь водяную завесу и возвратил скиммер прокатному агентству.

Задержавшись у входа в «Турист», Джерсен несколько секунд подождал, пока внимание Дасуэлла Типпина не будет чем-то отвлечено, и быстро прошмыгнул мимо конторки портье. Поднявшись к себе в номер, он принял душ и переоделся, после чего снова появился в вестибюле, на сей раз делая все, чтобы Типпин его заметил.

— Добрый вечер, — поздоровался он с Типпином, когда тот знаком подозвал его к стойке.

— В самом деле добрый... Где это вы были весь день?

Джерсен встретил вопрос долгим пристальным взглядом. А когда Типпин потупил взор, спросил:

— Почему это вас интересует?

— Кое-кто пытался осведомиться, находитесь ли вы у себя.

— Кто именно?

— Бэл Рук, раз уж вам так хочется знать, и притом всего десять минут назад. Он утверждает, что вы ограбили его, повстречав где-то в пустыне.

— Ну как же я мог ограбить Бэла Рука, — совершенно спокойным голосом ответил Джерсен, — если весь сегодняшний день не выходил из своего номера?

— Не знаю. Вы в самом деле находились в номере?

— У вас на сей счет иное мнение?

— Не могу сказать ничего определенного.

— Разве не в первый раз за весь день вы меня сейчас видите?

— Разумеется, в первый.

— И ведь я только сейчас спустился в вестибюль, верно?

— Да.

— Вот и передайте Бэлу Руку, что, насколько вы в состоянии судить, я весь день не выходил из номера.

— Но разве так было на самом деле? — раздраженно вскричал Типпин.

— Насколько вы в состоянии судить об этом, именно так. — Джерсен развернулся и вышел на веранду, где расположился за прикрытым ширмой столиком и пообедал в свое удовольствие.

Из вестибюля вышел Типпин. Обшарив взглядом всю веранду, он в конце концов все-таки узрел Джерсена и тотчас же поспешил к нему. Бухнувшись в кресло напротив, произнес взволнованно:

— Бэл Рук угрожает мне. Он утверждает, что я с вами в сговоре, и называет меня грабителем. Он обещает отправить меня в «Сень Сэнгвая». Вы понимаете, что это значит?

— По всей вероятности, ничего хорошего.

— Это означает гнусные дарсайские пляски под плеть... Что вы так насмешливо на меня смотрите? Такое уже случалось. Я точно знаю!

— Когда Бэл Рук угрожал вам?

— Всего лишь пять минут назад! Я разговаривал с ним по телефону и сказал ему, что, насколько мне известно, вы не покидали пределов Сержеуза. Услышав от меня такое, он просто взбеленился.

— Где он сейчас?

— Не знаю. По-моему, где-то в Сержеузе.

— Ну-ка, поглядите вот сюда. — Джерсен извлек перечень, подготовленный для него Джианом Аддельсом. — Когда вы приобретали акции для меня, у кого вы их покупали? Отметьте фамилии прежних владельцев.

Типпин пробежал взглядом по списку без особого интереса, затем сделал несколько пометок авторучкой:

— Вот. Вот. Вот. — Он с отвращением отшвырнул авторучку. — Форменное безумие! Если Бэл Рук увидит меня сейчас, он живьем сдерет с меня шкуру!

— Сегодня у него при себе было сто акций. Где он их взял?

Типпин с ужасом поглядел на Джерсена:

— Значит, вы на самом деле его ограбили?

— Я вошел во владение собственностью, на которую он не имел никаких прав. Ведь ограбил-то склад «Котзиш» Ленс Ларк.

— Такие доводы на дарсайцев не действуют, — прошептал Типпин. — Будем вместе плясать в «Сени Сэнгвая». — Он отвернулся и обвел взглядом площадь. — Мне придется покинуть Сержеуз, больше здесь оставаться нельзя.

— И куда же вы хотите податься?

— Домой. В Свенгай. Когда-то там у меня были кое-какие неприятности, но сейчас все уже, безусловно, давно позабыто.

— Значит, нет проблемы. Берите билет на первый же отправляющийся с Дар Сай звездолет.

Типпин всплеснул руками:

— А где мне взять деньги? Была у меня здесь одна женщина, так она дочиста меня обобрала.

Джерсен набросал записку на листе бумаги, прибавил к ней сто севов и протянул Типпину:

— Вот письмо Джиану Аддельсу из Нью-Вэксфорда на Элойзе. Он выплатит вам тысячу севов и найдет работу в Нью-Вэксфорде, если вы пожелаете там остаться. Только советую ничего не говорить своей женщине о том, что вы уезжаете, хотя это нисколько меня и не касается. Если она обобрала вас здесь, она проделает с вами то же самое и в любом другом месте.

Типпин взял деньги и записку одеревеневшими пальцами:

— Спасибо... Ваш совет весьма кстати... Даже Очень кстати. Уезжаю завтра же. Как раз завтра стартует корабль за пределы системы Коры.

— Никому не говорите о том, что уезжаете, — повторил Джерсен. — Просто возьмите и сорвитесь.

— Да, именно так я и поступлю. Когда обнаружится мое исчезновение, это станет кое для кого огромным сюрпризом, не так ли?

— Вернемся к акциям «Котзиш»... Где Бэл Рук достал имевшиеся у него сто акций?

— Ну... Двадцать он приобрел у меня, остальные раздобыл в районе отсева Мелби.

— Отметьте их в этом списке.

Типпин внимательно просмотрел весь список и поставил несколько отметок.

— В отношении остальных акций у меня нет полной уверенности, — сказал он. — Оставшиеся на руках мелких акционеров сосредоточены в основном вдоль Раздела, какая-то небольшая часть — в Красной пустыне. Сейчас вы никого из этих акционеров не застанете дома: все они уже держат путь в Динклтаун, на Большой хадавл. Там же обязательно будет и Бэл Рук, если ему еще нужны акции «Котзиш».

— Почему «Котзиш» так нужна Пеншоу?

— Когда говорите «Пеншоу», произносите уж лучше «Ленс Ларк».

— Тогда для чего нужна компания «Котзиш» Ленсу Ларку?

Типпин снова обвел взглядом площадь:

— Понятия не имею. Пеншоу считает, что Ленс Ларк совсем сошел с ума. У него были какие-то неприятности с мезленцами, и теперь он помешан на том, чтобы отомстить им. Из всех живущих на белом свете людей больше всех опасаться следует именно его. Вообразите себе насекомое в человеческом облике... Ой, глядите! Сюда направляется Бэл Рук!

— Сидите спокойно! Он не причинит вам никакого вреда. Его сейчас интересует только моя особа.

— Он уведет меня с собой!

— Откажитесь уходить. Вообще ничего не говорите. Просто отказывайтесь выполнять любые его распоряжения!

Дыхание Типпина участилось, он готов был заскулить, как собака. Джерсен с отвращением посмотрел на него:

— Возьмите себя в руки.

На веранду вошел Бэл Рук и как ни в чем не бывало, исполненный чувства собственного достоинства, неторопливо прошествовал к столику Джерсена. С подчеркнутой изысканностью в движениях он подтянул к себе кресло и сел.

— Я, кажется, прервал весьма конфиденциальный разговор?

— Ни в коей мере, — с дрожью в голосе ответил Типпин. — Я обязан представить вас... Кирт Джерсен... Бэл Рук, лицо очень влиятельное на Дар Сай. — Затем, предприняв отчаянную попытку блеснуть остроумием, добавил: — У вас очень много общего — обоих одинаково интересует все, что связано с финансами.

— О, между нами общего намного больше, — сказал Бэл Рук.

Он откинул капюшон, открыв взорам Джерсена и Типпина худое загорелое лицо, массивные скулы и обрезанные уши. Заметив взгляд Джерсена, он произнес:

— Да, я — рейчпол. Мой клан сурово обошелся со мной. Я, однако же, в долгу не остался и нисколько не сожалею о случившемся. — Он подал знак официанту: — Принесите мне литр пива, а этим джентльменам — то, что им больше по нраву.

— Мне — ничего, — сказал Джерсен.

— А мне — рюмочку «Тиволи», — робко произнес Типпин.

Бэл Рук умышленно долго задержал взгляд на Джерсене, так долго, что это могло бы показаться оскорбительным.

— Значит, Кирт Джерсен?.. И откуда же вы родом?

— С Альфанора, одной из планет Скопления.

— И это вы интересуетесь акциями «Котзиш»?

— Только в тех случаях, когда их можно приобрести недорого. Вы хотите мне предложить какое-то количество акций?

— Мне нечего предложить после того, как я был ограблен сегодня вашими собственными руками.

— Вы, безусловно, ошибаетесь, — возразил Джерсен. — Типпин намекнул мне на что-то подобное. Не знаю, удалось ли мне разубедить его.

— Если вам удалось его убедить в своей непорочности, то он еще больший дурак, чем я считал раньше. Давайте пойдем по порядку. — Дарсаец протянул руку. — Во-первых, верните мои акции.

Джерсен, улыбнувшись, отрицательно покачал головой:

— Невозможно.

Бэл Рук откинулся на спинку кресла и повернулся к Типпину:

— Узы нашей дружбы держатся на волоске. И только по вашей вине.

— Вовсе нет! — возразил Типпин. — Никоим образом! Да разве бы я посмел?!

— Придется еще раз вернуться к этому вопросу. — Бэл Рук поднял кружку с пивом и, одним глотком осушив почти половину, небрежно плеснул остатки в лицо Джерсена.

Однако богатый опыт подобных столкновений подсказал Джерсену, какой оборот примут дальнейшие события, и он отклонился в сторону, благополучно избежав выплеснутой зловонной жидкости, и тут же подняв стол, швырнул его в грудь Бэлу Руку. Тот опрокинулся назад и распростерся на полу веранды.

К ним робко подошел официант:

— Господа, в чем дело?

— Бэл Рук выпил чуточку лишнего, — спокойно заметил Джерсен. — Выведите его отсюда, пока он себя не покалечил.

Официант помог Бэлу Руку подняться на ноги, затем водворил на прежнее место стол.

Джерсен с холодным безразличием следил за Бэлом Руком. Тот стоял неподвижно, соображая, как поступить дальше. Не найдя, очевидно, приемлемого решения. Бэл Рук развернулся и покинул веранду.

— Он пошел за оружием, — испуганно произнес Типпин.

— Нет. Сейчас у него на уме совсем другое.

— Для меня теперь нет хода назад, — захныкал Типпин. — Или «Сень Сэнгвая», или бегство без малейшей надежды на возвращение.

Джерсен протянул Типпину купюру достоинством в пятьдесят севов:

— Оплатите мой счет, в том числе и завтрашний день. Я, наверное, тоже покину Сержеуз.

— И куда же вы направитесь? — уныло поинтересовался Типпин.

— В точности еще и сам не знаю. — Джерсен рывком поднялся из-за стола. — Прошу прощения. Мне нужно поторапливаться.

Вбежав в свой номер, он схватил кое-что из снаряжения, мигом спустился вниз и, покинув гостиницу, побежал через площадь, направляясь к «Сени Скансела». Там он остановился и бросил взгляд на Диндар-Хауз. В окнах конторы Пеншоу горел свет. Не имея в запасе ни секунды лишнего времени, Джерсен проверенным способом взобрался на карниз под окном офиса Литто, извлек детектор и подключился к токопроводящей дорожке, которую напылил на стенку при ночном посещении Диндар-Хауза. В наушниках тотчас же послышался гортанный голос Бэла Рука:

— ... совсем не так легко, как кажется. Они рассеяны по всей территории Раздела.

— Они соберутся в Динклтауне на хадавл. Во всяком случае, большинство из них.

— Но из этого вовсе не следует, что все пойдет как по маслу, — ворчливым тоном произнес Бэл Рук. — Старатели не такие уж остолопы, они учуют подвох и станут требовать полную цену.

— Такое не исключено... О, прекрасная мысль! В одном из хадавлов поставьте на кон определенную сумму. В качестве ответной ставки можно объявить сотню акций «Котзиш». Пусть роблеры сами и соберут нужные нам акции.

Бэл Рук недовольно крякнул:

— И как после этого подступиться к победителю?

В голосе Пеншоу прорезались злобно-насмешливые нотки.

— Неужели мне всегда нужно вдаваться во все мельчайшие подробности?

— На словах вы уже один раз здорово разделали под орех Джерсена... или как его там на самом деле зовут?

— Тут ситуация совсем иная. Джерсена на хадавле не будет.

Бэл Рук громко и сочно фыркнул:

— Это вы говорите. А если он там будет?

— Вам снова предоставляется полная свобода действий. Коршун совсем не прочь перекинуться словечком с этим Джерсеном.

— Вот пусть Коршун и примет сам участие в хадавле. Пусть покажет свою хваленую технику.

— Возможно, он, вопреки моим рекомендациям, возьмет да и появится там, чтобы оценить критически выполняемую вами работу.

В голосе Бэла Рука внезапно возникли нотки сомнения.

— Вы в самом деле считаете, что такое возможно?

— Нет. Не считаю. Он полностью одержим осуществлением своего потрясающего замысла.

Теперь голос Бэла Рука зазвучал гораздо спокойнее:

— Пока он не доведет до конца свою очередную выходку, вся его энергия только на нее и будет направлена.

— Но может наступить преждевременный конец, если он потеряет «Котзиш».

— Я в состоянии сделать только то, что в моих силах. Этот Джерсен — малый не промах. Правда, он почему-то не удосужился меня убить, когда такая возможность ему представилась.

Пеншоу злорадно прыснул:

— Он не считает вас такой уж большой угрозой.

Бэл Рук ничего не ответил.

— Что ж, — произнес Пеншоу, — постарайтесь проявить себя с наилучшей стороны. Начиная с этой минуты я больше не буду давать вам советы, как и куда ставить ногу при каждом следующем шаге. Вы слывете искусным роблером. Запишитесь в число участников объявленного хадавла и возвращайтесь с выигрышем.

— Эта мысль мне и самому пришла в голову.

— Каким угодно способом вам необходимо собрать не менее семисот акций. Только в этом случае, независимо от того, нашел или нет Джерсен акции Кахоуза, мы будем в полной безопасности. А теперь мне пора возвращаться в постель. Принятый в Твонише распорядок дня хуже всякого надсмотрщика. Эти проклятые мезленцы начинают день с первыми лучами Коры, как раз тогда, когда порядочные воры, вроде вас и меня, только заканчивают предыдущий. О, почему я должен расплачиваться за прихоти Коршуна?! Не будь все так забавно, я бы взвыл от горя.

— Для меня это совершенно непостижимо, — проворчал Бэл Рук. — Меня это совершенно не касается.

— Тем лучше! Не то все наши действия станут не столь эффективными, как обычно.

— Когда-нибудь, Пеншоу, я откручу вам голову.

— Когда-нибудь, Бэл Рук, я подмешаю яда в ваше мерзкое пиво. Если только, разумеется, мы не потеряем «Котзиш», а Коршун не прогуляется по нашим задницам своим «Панаком».

Бэл Рук издал какой-то утробный звук, и на этом разговор прекратился.

Джерсен подождал еще какое-то время в надежде, что Бэл Рук кому-нибудь позвонит по телефону, но в конторе Пеншоу воцарилась тишина, и Джерсен отправился назад, в гостиницу.

 

Глава 10

«Крылатый Призрак» мчался на восток, навстречу ослепительным лучам Коры. Пустыня внизу не отличалась особым разнообразием красок: преобладали приглушенные розовые, коричневые и светло-желтые тона. Отдельные участки казались покрытыми слюдой, перемешанной с серой.

Невысокие дюны вскоре сменились цепью светлокрасных холмов, за ними простиралось на много сотен миль плато, покрытое чахлой пустынной растительностью: переливающимися, как шелк, ковылями; похожими на медовые соты кактусами; желтым чертополохом; хрупкой, как стекло, сорной травой; пурпурными, на тонких ножках, грибами.

Зонтики, с которых стекала на песок живительная влага, теперь попадались лишь на значительном удалении друг от друга. На карте они были обозначены как «Сень Бантера», «Сень Рута», «Сень Зануды Нола». В этих затерянных в пустыне общинах дарсайские обычаи сохранились в наиболее нетронутом виде. Затем впереди показалась безжизненная пустыня Тервиг, и зонтиков больше уже нигде не было видно.

Пустыню Тервиг, испепеленную лучами Коры котловину, устланную красно-коричневой пемзой, один впечатлительный писатель, забредший в эти края, назвал «подом преисподней, извлеченным на свет божий». Дальний край пустыни упирался в частокол из отбеленных ветрами утесов. За ними простиралась скалистая местность, сильно подвергшаяся ветровой эрозии, а затем к северу, востоку и югу снова видна была только казавшаяся бесконечной унылая пустыня. Однако и ей существовал предел, обозначившийся появившимися на горизонте пятью зонтами Динклтауна.

Приблизившись к городку, Джерсен сделал над ним полный круг. Взлетно-посадочная площадка находилась на западной окраине. Там виднелось немалое количество самых разнообразных летательных аппаратов: два небольших грузовых звездолета, пять космических яхт различных моделей, десятки пустынных скиммеров, аэрокаров и воздушных фургонов.

Джерсен посадил свой вельбот вблизи водяной завесы. Одевшись как дарсаец и вооружившись, он выбрался наружу. В лицо тут же полыхнул нестерпимый жар, что заставило Джерсена поскорее пройти через водяную завесу. Взору представилось беспорядочное нагромождение дамблов, из которых доносились едкие запахи и громкие голоса. Пройдя по извилистым проходам между куполами, Джерсен вышел на площадь, оказавшуюся далеко не столь просторной, как Центральная площадь в Сержеузе. Скромные кров и стол иностранцам предоставляла одна-единственная гостиница.

Запросы прибывших на празднество дарсайцев удовлетворялись на многочисленных открытых верандах пивных, расположившихся по краям площади и утопающих в листве раскидистых деревьев. Перед фасадом гостиницы рабочие заканчивали последние приготовления для открытия хадавла. Мостовая была расчерчена несколькими концентрическими кругами. Сиденья для зрителей размещались на двух небольших трибунах, компанию им составляли несколько рядов скамеек.

Джерсен пересек площадь и подошел к гостинице. На веранде перед входом сидело чуть больше десятка мезленцев. Шеридин Ченсет среди них не было.

В гостинице Джерсену не смогли предложить ничего.

— Сейчас здесь собирается множество людей из различных кланов, — бесцеремонно ответил клерк. — Переспать можно и в кустах, как делает большинство приезжих!

Джерсен вернулся на веранду. Менее чем в трех метрах от него расположился молодой дарсаец с лицом лисицы. Компанию ему составлял Бэл Рук. Тот был в одежде искиша с белым тюрбаном на голове, скрывавшим изуродованные уши. Бэл Рук стоял спиной к Джерсену. Джерсен быстро приблизился почти вплотную и, спрятавшись за раскидистым высоким кустом, стал наблюдать за Руком сквозь зеленую листву.

Бэл Рук говорил энергично и настойчиво. Вынув из кармана пухлую пачку севов, он хлопал по ней ладонью в такт произносимым словам. Молодой дарсаец кивал с серьезным видом, ловя каждое слово. К концу своей речи Бэл Рук протянул парню пачку денег и напутствовал его энергичным резким жестом. Парень в ответ щелкнул пальцами, что среди дарсайцев означало обещание выполнить просьбу, и отправился на противоположную часть площади.

Джерсен выждал еще пять секунд, затем последовал за парнем, держась от него на расстоянии.

Молодой дарсаец шагал быстро, с этаким плембушем. Он пересек площадь, углубился в кусты, прошел мимо дюжины дамблов, нырнул в водяную завесу второго зонта и в конце концов вышел на вторую площадь, где присоединился к группе дарсайцев, распивавших пиво из жестяных банок. Он заговорил, и вскоре деньги разошлись по рукам его слушателей. Осушив до дна жестянки, все разбрелись в разные стороны, оставив парня, за которым следовал Джерсен, в одиночестве.

Джерсен присел на бугорок в зарослях подорожника. На ногу к нему заползло какое-то насекомое. Джерсен смахнул его пальцами и направился на веранду одной из пивных, где расположился в неприметном месте и где ему тут же принесли банку пива.

Прошел час. Показался первый из дарсайцев, с которыми разговаривал подручный Бэла Рука. С собой он нес пачку бумаг, в которых Джерсен узнал акции «Котзиш».

Джерсен поднялся, вышел на площадь, прошелся вдоль низкого ограждения веранды, как бы рассматривая сидящих за столиками, и двинулся прямо к столику, за которым сидел молодой дарсаец с лисьим лицом.

— Меня зовут Джейд, — без лишних околичностей представился Джерсен. — Бэлу Руку пришлось обратиться ко мне за помощью. Первоначальный план претерпел изменения. За Бэлом Руком следят враги, и ему не хочется показываться на людях. Работать вы теперь будете через меня. Сколько акций вам удалось собрать?

— Пока что шестнадцать, — ответил парень.

— Как вас зовут?

— Делфин. А это Бартлмен. — Он показал на дарсайца, только что принесшего акции.

— Очень неплохо, Бартлмен, — произнес Джерсен. — Действуйте так и дальше. Постарайтесь раздобыть для нас как можно больше акций.

Бартлмен особого рвения не выражал.

— Это не так-то легко сделать. Народ относится ко мне или как к дурачку, или как к жулику. А ведь у меня есть и своя гордость.

— Почему же ваша гордость ущемлена, если вы платите хорошие деньги за обесцененные бумажки?

— Они перестают быть обесцененными, как только кто-то начинает их покупать. Так ведь всегда, а особенно когда речь заходит об акциях «Котзиш».

— В таком случае повышайте тариф. Делфин, дайте ему еще денег для работы.

Делфин ворча отсчитал двадцать севов. Джерсен взял акции, сложил их вдвое и засунул к себе в карман.

— У меня осталось совсем немного наличности, — пожаловался Делфин. — Рук велел мне принести акции, и он тогда добавит денег.

— Это я сам улажу, — успокоил его Джерсен и достал приготовленный Джианом Аддельсом список. — Некоему Лампетеру принадлежат восемьдесят девять акций. Разыщите его немедленно и купите его акции — естественно, как можно дешевле.

— Мне не добыть их даже за двадцать севов, — мрачно заметил Бартлмен. — И где тогда мои комиссионные?

Джерсен уплатил ему двадцать севов из своих собственных денег.

— Принесите мне восемьдесят девять акций и не беспокойтесь о комиссионных — я вас щедро вознагражу.

Бартлмен недоверчиво пожал плечами и удалился.

— Не забывайте ни на секунду — теперь вы работаете только через меня, — еще раз предупредил Делфина Джерсен. — Ни при каких обстоятельствах не подходите к Бэлу Руку! Это может обрушить на вашу голову весь гнев хорошо всем нам известной хищной птицы. Понятно?

— Еще бы!

— Если же Бэл Рук все-таки попадется вам на глаза, постарайтесь любыми средствами избежать встречи с ним. Все дела вы теперь ведете только со мной.

— Ясно.

Появился еще один из посыльных Делфина. Он принес девять акций, за что получил от Делфина десять севов из денег Бэла Рука, и тут же был снова отослан. Джерсен присовокупил девять акций к первым шестнадцати. Теперь он располагал двумя тысячами двадцатью пятью акциями. Недоставало еще трехсот восьмидесяти шести.

Один за другим вернулись другие посыльные, принеся с собой в общей сложности сорок девять акций. Вернулся во второй раз и Бартлмен. Настроение у него было подавленное.

— Молва распространяется быстро. Все сразу стали подозрительными, никто теперь не хочет расставаться с акциями. А те, кто уже продал, вне себя от ярости. Они называют меня жуликом и хотят получить свои акции назад.

— Об этом не может быть и речи, — сказал Джерсен. — А как там Лампетер?

— Вон он, сидит в «Беседке Вальта» и хлещет пиво, — Бартлмен показал на противоположную сторону площади. — Тот старикан с носом крючком, видите?.. Он говорит, что продаст акции только по номиналу, ни на цент дешевле.

— За полную цену?.. Мы не платим таких денег за ничего не стоящие бумажки.

— Попробуйте-ка объяснить это Лампетеру.

— Я это обязательно сделаю. — Джерсен снова заглянул в список, задумался. — Вы знакомы с Феодором Диамантом?

— Кто ж его не знает!

— У него двадцать акций. Разыщите его и, если удастся, купите эти акции. Если нет — приведите его сюда.

— Ладно. — Бартлмен снова ушел.

Джерсен пересек площадь и в «Беседке Вальта» подсел пожилому мужчине с крючковатым носом.

— Это вы — Лампетер?

— Вы не ошиблись. А вы кто, если не искиш?

— Верно, искиш. В качестве приятного времяпрепровождения я скупаю потерявшие всякую стоимость ценные бумаги, по сути это с моей стороны не более чем блажь... Вот вам, например, какая польза от акций «Котзиш»?

— Да никакой!

— В таком случае, может быть, вы не прочь отдать их мне? Ну, скажем, за чисто символическую плату — десять севов за все гуртом.

Лампетер почесал, кончик носа и ответил Джерсену ухмылкой во весь беззубый рот:

— Весь мой жизненный опыт говорит, что, когда ктото хочет что-то купить, товар имеет свою цену. Свой товар я продам по той цене, по какой он обошелся мне, ни на цент дешевле.

— Но ведь это же неблагоразумно! — воскликнул Джерсен.

— Посмотрим... Если я получу запрашиваемую мной цену, то докажу, что был прав. Если же нет, то мне от этого хуже не станет.

— Акции вы носите при себе?

— Естественно, нет. Я считал их пустыми бумажками до сегодняшнего дня.

— Где они?

— У меня в дамбле, вон там.

— Давайте пройдемся за ними. Если вы клятвенно пообещаете мне, что никому ни слова не скажете о продаже этих акций, я заплачу вам восемьдесят девять севов.

— Восемьдесят девять севов? Это же почти оскорбительное предложение! Вы пытаетесь обжулить меня на две тысячи севов!

— Лампетер, присмотритесь-ка ко мне получше. Кого вы перед собой видите?

Лампетер, который уже нагрузился несколькими большими кружками пива, поглядел на Джерсена далеко не твердым взглядом.

— Я вижу зеленоглазого искиша, который или жулик, или чокнутый.

— Считайте меня чокнутым. А теперь спросите у себя: сколько раз за те немногие годы, что вам осталось прожить, какой-нибудь чокнутый искиш предложит вам деньги за ничего не стоящую макулатуру?

— Ни разу, нисколько не сомневаюсь. Вот почему я должен с наибольшей для себя выгодой воспользоваться такой в кои-то веки представившейся возможностью.

— В таком случае два сева за акцию — предельная цена.

— Или по номиналу, или разошлись!

Джерсен поднял руки в знак поражения:

— Я уплачу четверть номинала, и это мое окончательное решение. Я и так уже остался почти без денег.

Лампетер допил пиво, аккуратно поставил кружку на стол и поднялся:

— Идемте. Я понимаю, что меня обманывают, но больше не могу терять время. — Он скользнул в узкий проход между густо разросшимися кустами и остановился перед темным входом в дамбл. — Одну минутку!.. — Нырнув внутрь, он тут же снова вышел с засаленным конвертом. — Вот акции. Где деньги?

Джерсен взял конверт, вынул из него сертификаты и убедился в том, что они представляют точно восемьдесят девять акций.

— Вот и прекрасно. Идемте со мной. Я не ношу при себе таких огромных денег.

Он повел старика к водяной завесе, прошел полсотни шагов по периметру и двинулся к «Крылатому Призраку». Отперев люк, он предложил Лампетеру подняться на борт. Лампетер ответил ему подозрительным взглядом:

— Куда это вы хотите меня завести?

— Никуда. Не стану же я с вами расплачиваться прямо здесь, под горячими лучами солнца.

— Ладно, только побыстрее. Мой желудок снова требует пива.

Джерсен достал ящик с черным песком, отобранным им у Бэла Рука.

— Восемьдесят девять акций за четверть цены эквивалентны двумстам двадцати трем унциям.

Лампетер заплетающимся языком проворчал, что он предпочел бы наличные, на что Джерсен не обратил никакого внимания. Отвесив ровно двести двадцать три унции, Джерсен пересыпал песок в пустую банку изпод кофе и передал Лампетеру:

— Считайте, что вам очень повезло.

— И все же меня разбирает любопытство. Почему вы расплатились отменным черным песком за ни черта не стоящую макулатуру, которую я уже давно собирался выбросить?

Джерсен прикинул в уме:

— Мне нужно по меньшей мере еще двести сорок восемь акций. Отыщите нужное мне количество — и тогда я вам все объясню.

— И будете расплачиваться черным песком?

— Но не из расчета четверти номинала. У меня нет столько песка.

— Вряд ли такое количество акций можно раздобыть в Динклтауне. И все же давайте вернемся в «Беседку Вальта». Возьмите с собой ящик. Посмотрим, может быть, что-нибудь и получится. То ли десять, то ли двадцать акций есть у моего приятеля Джеуса. Не исключено, что он согласится продать их.

— Приведите своего приятеля на веранду пивной с противоположной стороны площади. Я сейчас должен вернуться именно туда.

Расставшись с Лампетером, Джерсен поспешил к Делфину. Его посыльные, все вместе, раздобыли всего тридцать одну акцию. Джерсен немедленно забрал их себе. А вот Бартлмен еще привел с собой невысокого толстяка с большими черными глазами и носом, похожим на клюв попугая.

— Это толстяк Одо, — сказал Бартлмен. — У него с собой пятнадцать акций «Котзиш».

— И что вы за них хотите, сэр? — спросил Джерсен. — Мне эти акции вообще-то уже ни к чему, и все же я готов выслушать ваши условия.

— Цена отпечатана на сертификатах, — заявил Одо.

— Как и подпись Оттила Пеншоу. И то, и другое сейчас не стоят даже тех чернил, которые были на них потрачены.

— В таком случае я вообще ничего не продаю. Почему это меня должен обвести вокруг пальца какой-то искиш? Мне сейчас будет ничуть не хуже, чем и час тому назад. До свидания.

— Минутку. Пятнадцать акций? Плачу четверть номинала, не больше.

— Невозможно.

— До свидания. Это мое окончательное решение.

— Погодите. Я согласен отдать за половину. Сегодня я добрый.

После длительного торга остановились на сорока унциях черни, и как раз к этому времени Лампетер привел своего приятеля Джеуса, такого же нелюдимого пропойцу, как и он сам. Лампетер показал на Джерсена хвастливым взмахом руки:

— Вон он сидит, чокнутый искиш, который расплачивается чернью за «Котзиш».

— Вот мои акции! — вскричал Джеус. — Их здесь восемнадцать, но вы от своих щедрот отвалите мне ровно сто унций!

— Тариф несколько поменьше, — ответил Джерсен. — Двадцать унций за все про все.

Развернувшийся между ними торг привлек внимание завсегдатаев веранды. Вскоре Джерсен был окружен дарсайцами, которые или предлагали одну-две акции, требуя за них номинальную стоимость, или возмущенно настаивали на том (это были люди, уже продавшие свои акции за гораздо меньшую цену), чтобы он доплатил разницу. Джерсен выскреб из ящика весь черный песок до самого дна, но приобрел в результате еще только сорок три акции. Общее количество акций, находившихся в его распоряжении, дошло до двух тысяч двухсот семидесяти, но ему все еще не хватало ста сорока одной штуки. Дарсайцы обступили его со всех сторон, энергично размахивая акциями, однако Джерсен теперь мог только сокрушенно качать головой.

— У меня при себе больше нет ни денег, ни песка. А деньги появятся только тогда, когда удастся обналичить чек в банке.

Запрашиваемая цена акций начала опускаться. Джерсена, который теперь был как никогда близок к цели, стало охватывать беспокойство.

— Дайте мне деньги, которые еще у вас остались, — попросил он Делфина.

— Всего только пять севов. Если учесть те огромные суммы, которые прошли через мои руки, это явно недостаточная плата за целый день работы.

— У Бартлмена есть еще тридцать севов, за которые он не отчитался.

— И не отчитается. Возвращайтесь к Бэлу Руку, пусть дает еще денег.

— Мне даже страшно к нему обращаться. Я уже так много потратил... Но вы навели меня вот на какую мысль. Напишите записку: «Цены очень высоки. Передайте подателю этой записки еще двести севов... Делфин».

Делфин, хоть и без особого энтузиазма, записку написал. Его одолевали немалые сомнения — происходящее могло кого угодно сбить с толку, но кто он такой, чтобы задавать вопросы ополоумевшему искишу?

— А теперь, — сказал Джерсен, — отправьте ее Бэлу Руку, который непременно даст денег.

— Хардоуз! — крикнул Делфин. — Ну-ка, поди сюда! — Делфин отдал записку подошедшему дарсайцу. — Ступай к веранде перед гостиницей. Там найдешь рейчпола в белом тюрбане с изумрудом на пряжке. Отдай ему эту записку. Он даст тебе денег, деньги сейчас же неси сюда. Живо!

Джерсен, терзаемый теперь неизвестностью, все равно обежал образовавшийся возле него круг из тех, кто предлагал акции, и позабирал все, до которых только мог дотянуться руками.

— Давайте мне ваши... и ваши... и ваши. Деньги получите у Делфина или сегодня же вечером у меня в гостинице. Делфин хорошо меня знает, он может поручиться за меня. В крайнем случае я с вами всеми рассчитаюсь завтра или даже сегодня вечером, если Бэл Рук даст достаточно денег.

Некоторые из владельцев акций покорно с ними расставались, другие отдергивали руки и прятали акции. Джерсен больше уже не мог ждать и подозвал к себе Делфина:

— Давайте выйдем на площадь и удостоверимся в том, что Бэл Рук в самом деле где-то здесь и сможет дать денег.

Они расположились позади живой изгороди. Сквозь просветы в листве была видна гостиничная веранда, куда только что вошел Хардоуз. Бэл Рук восседал за столиком на самом видном месте. По всему чувствовалось, какое нетерпение он сейчас испытывает. Как только Хардоуз протянул ему записку, Рук тут же выхватил ее из пальцев посыльного, развернул и прочитал. Задумался на какието несколько мгновений, затем поднялся и что-то сказал Хардоузу, после чего они вместе покинули веранду и стали пересекать площадь.

— Мне кажется, дела у Бэла Рука далеко не блестящи, — спокойным тоном произнес Джерсен, обращаясь к Делфину. — Похоже, он сильно не в духе. Не попадайтесь ему на глаза. Если он вас увидит, то потребует отчета, и что вы тогда сможете ему сказать? Держитесь от него подальше, и для нас все обойдется.

— Я ничего не понимаю, — взволновано прошептал Делфин.

— Естественно. Но делайте так, как я говорю, и как только мне удастся получить в банке наличные по чеку, я щедро расплачусь с вами.

Услышав это, Делфин несколько повеселел.

— Вот и прекрасно, — произнес Джерсен, уловив перемену в его настроении. — Значит, я могу и дальше рассчитывать на вашу помощь?

— В любой точке круга.

Этот оборот речи явно имел в основе своей сленговые выражения участников хадавла. И как раз поэтому слова Делфина никак нельзя было принимать за чистую монету.

— Мне нужно... дайте-ка сосчитать... еще сто двадцать акций, не меньше. Я хочу, чтобы вы сегодня вечером обошли как можно больше тех акционеров, с которыми мы еще не встречались. Надо поторопиться, слухи расходятся очень быстро. Я ничуть не сомневаюсь в том, что вам будут предлагать акции. Возможно, за ночь удастся собрать недостающие сто двадцать.

— За сегодняшнюю ночь? — удивился Делфин. — Это совершенно невозможно. Мирассу поднимается очень высоко. Китчет сегодня побегут в пустыню, и я не намерен от них отставать.

— А кто вознамерится не отстать от вас? — спросил Джерсен.

— Ха! За мной будут гоняться те, кто побыстрее! Именно сегодня та ночь, когда надо быть особенно начеку! Вы тоже отправитесь в пески?.. Позвольте дать вам один совет. Китчет обычно рыщут среди Чайлзов — так называются скалы неподалеку от Динклтауна, — но надо всегда помнить о том, что в тени за каждой скалой скрывается хунза. Менее проворный мужчина, который обычно не так уж разборчив, уходит в Низины, но домой зачастую возвращается злой, поскольку китчет являются хозяйками положения и выбирают себе партнера по собственному вкусу.

— Постараюсь не забыть ваш совет, — сказал Джерсен. — А что вы можете сказать в отношении завтрашнего дня?

— Завтра хадавл — этим все сказано. Он займет весь день. «Котзиш» может подождать.

— И все же не уходите в сторону, когда вам будут предлагать акции «Котзиш». Берите их, я за все расплачусь, и старайтесь держаться подальше от Бэла Рука. Он сейчас, наверное, очень недоволен всеми нами.

Делфин снова несколько поник духом:

— Я чувствую, что вы многого не договариваете. Бэла Рука я, разумеется, постараюсь обходить как можно дальше, а вам желаю приятно провести этот вечер и насладиться счастьем в пустыне.

Джерсен вернулся к «Крылатому Призраку», где еще раз пересчитал и надежно запер акции. Затем сменил дарсайские одежды на свободные серые брюки и рубаху в черную и зеленую полоску, тщательно проверил оружие и снова нырнул под зонтик. Уже наступили сумерки, шум падающей с высоты воды прекратился, и Динклтаун теперь ничто не отгораживало от пустыни.

Подойдя поближе к гостиничной веранде, Джерсен задержался в тени деревьев, чтобы повнимательнее рассмотреть сидящих за столиками: десяток на вид довольно состоятельных туристов-дарсайцев и группу молодых мезленцев с двумя женщинами постарше, изысканно одетых и державшихся с огромным достоинством.

Из гостиницы вышла Шеридин Ченсет в легком белом платье и прошла совсем недалеко от того места, где притаился Джерсен.

— Шеридин! — тихо проговорил он. — Шеридин Ченсет!

Шеридин остановилась, удивленно посмотрела в ту сторону, где стоял, полуоблокотясь о ствол дерева, Кирт. Бросив быстрый взгляд на группу мезленцев, она подошла к Джерсену:

— Что вы здесь делаете?

— Гляжу на вас и благодарю судьбу за представившуюся возможность встречи.

— Тс-с-с, — насмешливо улыбнувшись, сквозь зубы прошипела Шеридин. — Вам свойственны такие обходительные выражения... — Она окинула его взглядом с головы до ног. — Сегодня вы выглядите гораздо менее суровым, угрюмым и сосредоточенным, чем тот то ли банкир-пройдоха, то ли космический бродяга, каким вы казались в Сержеузе. Только сейчас я обнаружила, что вы совсем молодой мужчина.

— Не совсем так. Я по меньшей мере на шесть лет старше Альдо. Но вот сейчас я совсем не ощущаю груза этих лишних лет.

— Именно сейчас?

— Неужели нужны объяснения? Я ведь стою рядом с вами, не в силах скрыть своего восхищения.

— Вашей галантности, похоже, нет никаких пределов, — чуть усмехнувшись, но довольно холодно заметила Шеридин, однако Джерсену показалось, что она достаточно благосклонно отнеслась к его высказыванию. — Слова ничего не стоят. Не сомневаюсь, что у вас уже есть супруга и большая семья.

— Ничего подобного никогда не было. Я один как перст.

— Каким же образом вы стали банкиром?

— Приобрел банк для некоей особой цели.

— Но ведь банк стоит огромных денег! Преступник вы, значит, очень богатый?

— Никакой я не преступник. По крайней мере, лично я себя преступником не считаю.

— Тогда скажите честно и откровенно, кто же вы на самом деле?

— Космический странник — вот какое определение больше всего ко мне подходит.

— Кирт Джерсен, вам доставляет удовольствие окружать себя ореолом таинственности в моих глазах, а я терпеть не могу тайн! — Тут к Шеридин вернулся обычный для нее тон мезленки, воспитанной в высокомерии к окружающим. — А вообще-то ваши тайны меня совершенно не интересуют.

— И очень хорошо. — Джерсен бросил взгляд на площадь, затем еще дальше — на погрузившуюся в сумерки пустыню. — По сути, мне не следовало так сильно распространяться о себе. Этим я достиг только обратного эффекта — зря раздразнил себя самого.

Шеридин долго глядела на него молча, затем неожиданно рассмеялась:

— Какие удивительные роли вы себе взяли в той драме, которую разыгрываете! Плутоватого искателя приключений. Банкира, способного провести даже такого прожженного дельца, как мой отец. Утомленного жизнью аристократа. И вот теперь — страдающего от безнадежной любви мальчишки, мечтательного и благородного.

Джерсен хоть и удивился подобным словам, но был более сдержан в проявлении чувств.

— Я не признаю за собой ни одной из этих ролей. — Какое-то безрассудно беспечное настроение, как наваждение, вдруг овладело им. — Подойдите сюда, где мы будем наедине друг с другом. — Он взял ее за руку и провел к самому дальнему столику в темном углу веранды. Шеридин шла напряженно, почти сопротивляясь, а присев, приняла чопорную позу, как будто была намерена задержаться здесь всего лишь на секунду-другую. Взгляд ее вновь стал холодным и отстраненным, принадлежащим типичной надменной мезленке.

— Я не могу надолго задерживаться. Впереди — экскурсия в пустыню, а я должна принять участие в подготовке к ней.

— Говорят, пустыня сказочно прекрасна ночью. Особенно когда светит луна. Вы отправляетесь в пустыню пешком?

— Конечно же нет. Мы наняли туристский автобус, специально предназначенный для таких поездок. Я должна идти. Проявленный мною интерес к вашим делам, заверяю вас, на самом деле чисто случаен.

— Наши чувства дополняют друг друга, поскольку мне расхотелось рассказывать вам о чем бы то ни было.

— Почему же? — удивленно спросила Шеридин, даже не пытаясь подняться из-за стола.

— Вы могли бы поделиться услышанным с кем-нибудь и причинить мне огромнейшие неприятности.

Шеридин нахмурилась:

— Значит, вы считаете, что я выбалтываю все, что мне известно, своим друзьям?

— Вовсе не обязательно. Но, как вы сами подчеркиваете, ваш интерес чисто случаен. Вы могли бы невзначай обронить то, что со временем могло бы дойти до ушей, для которых не были предназначены те или иные слова... Я отведу вас к друзьям. — Джерсен поднялся.

Шеридин даже не пошевелилась.

— Будьте любезны, сядьте. По сути, вы просите меня удалиться, что выставляет вас далеко не в лестном свете. Где же ваша хваленая обходительность?

Джерсен медленно опустился на прежнее место:

— Не преувеличивайте мою галантность. Что-то непонятное для меня самого заставляло меня говорить так искренно.

— Вас, похоже, совсем не заботит мое уязвленное женское самолюбие, — раздраженно произнесла Шеридин.

— Ваше самолюбие рядом со мной находится в полной безопасности, — сказал Джерсен. — Могу ли я до конца быть откровенен с вами?

Шеридин на мгновение задумалась:

— Что ж, здесь нет никого, кто бы мог помешать вам.

Джерсен наклонился далеко вперед, взял обе ее ладони в свои руки.

— Вся правда такова: в двух десятках шагов отсюда стоит принадлежащая мне космическая яхта. Ни о чем другом я и не мечтаю, кроме как увезти вас отсюда и доказывать вам свою любовь под всеми созвездиями Вселенной. Да вот только не имею права тешить себя подобными мыслями даже в самых потаенных уголках души.

— В самом деле? И почему же не имеете права? Спрашиваю снова из чисто праздного любопытства...

— Потому что я всецело принадлежу работе, которая крайне опасна и не терпит ни малейшего отлагательства.

В глазах Шеридин сверкнули озорные искорки.

— А вы бы бросили эту работу, если бы я согласилась соединить свою судьбу с вашей?

— Даже не упоминайте об этом вслух. Мое сердце перестает биться, когда я слушаю вас.

— К вам вернулась вся ваша галантность, в полном своем блеске.

Джерсен еще ближе наклонился к Шеридин — она и не шелохнулась, чтобы отодвинуться. Когда лица их разделяло не более нескольких дюймов, Джерсен замер, а затем неожиданно отпрянул назад. И почувствовал, как затрепетали руки Шеридин в его пальцах.

— Если вы не забыли, в Сержеузе мы говорили о Ленсе Ларке, — сказал Джерсен после некоторой паузы.

Зрачки Шеридин мгновенно расширились.

— Это самый порочный из всех ныне живущих на свете людей!

— Вы упомянули о каком-то неприятном эпизоде, связанном с Ленсом Ларком. В чем он заключался?

— Да, в общем, ничего особенного, обычный инцидент. Мы живем в районе под названием Ллаларкно. В один прекрасный день какому-то дарсайцу вздумалось приобрести дом, соседствующий с нашим. Мой отец не очень-то жалует дарсайцев, он терпеть не может запаха их пищи, не переносит их музыку. Завидев покупателя, он негодующе вскричал: «Убирайтесь! Чтоб духу вашего здесь не было! Вам не удастся купить этот дом. Вы думаете, мне хочется изо дня в день обнаруживать, что над моим забором торчит ваше безразмерное дарсайское лицо? Прочь!» Дарсаец ушел. Позже мы узнали, что это был Ленс Ларк собственной персоной.

— Как он выглядит?

— Я видела его мельком. У меня сложилось впечатление, что он крупный мужчина с длинными руками, большой лысой головой и черными усами. Кожа у него коричневато-розовая, с характерными дарсайскими бледными пятнами.

— После этого вы видели его еще когда-нибудь?

— Судя по всему, нет.

— Он никогда не прощает обид — об этой черте характера Ленса Ларка ходят легенды — и знаменит остроумными выходками.

— Пусть устраивает выходки, какие вздумается. Мы не боимся. У нас строжайшая система безопасности — ведь мы находимся в непосредственной близости к Краю Света... Но почему вас интересует Ленс Ларк?

— Я намерен убить его. Только сначала мне надо его найти. Потому-то я и покупаю акции «Котзиш» — чтобы привлечь внимание Ларка.

Шеридин устремила на Джерсена взгляд, полный ужаса и изумления. Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут на стол легла чья-то тень. Это был Альдо: голова чуть откинута назад, на лице выражение недовольства. Резко наклонившись к Шеридин, он сказал:

— Прошу прощения, но твоя тетушка, Высокочтимая Мейнисс, очень встревожена тем, что ты не спешишь присоединиться к ней.

— Хорошо, я сейчас же иду.

— Вы планируете принять участие в экскурсии в пустыню? — спросил Джерсен у Альдо.

— Не стану отрицать.

— И куда же вы намереваетесь отправиться?

— Мы посетим Чайлзы. — Голос Альдо стал совсем ледяным. — Идем, если уж ты пообещала, Шеридин.

— Дарсайцы, как мужчины, так и женщины, как раз сейчас толпами отправляются в пустыню.

— Нас это совершенно не волнует, пока они стараются не попадаться нам на глаза.

— Они, возможно, даже станут приставать к вам.

— Мы наняли автобус. Водитель уверяет, что мы не будем испытывать ни малейших неудобств. В любом случае, мы ведь мезленцы: дарсайцы будут держаться от нас подальше. — Альдо сделал шаг и встал рядом с Шеридин.

Та медленно поднялась из-за стола и, как сомнамбула, двинулась к своим соплеменникам.

Джерсен, оставшись за столом в глубоком раздумье, только минут через десять отправился к своему вельботу. Перед лестницей, ведущей внутрь, он остановился и устремил пристальный взгляд на восток, туда, где над пустыней поднялась озарившая небо полная луна. Всюду виднелись люди, поодиночке или небольшими группами выскальзывающие из-под зонтов, пешком или в самых разнообразных экипажах, женщины и девушки отдельно от юношей и мужчин. В полуразвалившемся багги на воздушной подушке выехал Делфин с тремя приятелями — все в легких одеждах и красочных тюрбанах. Они оказались почти рядом с Джерсеном, и тот окликнул Делфина. Багги, взметнув клубы песка, остановилось. Когда кузов перестал раскачиваться, Джерсен подошел ближе:

— Как дела?

— Пока все прекрасно.

— Вам удалось выявить еще хоть несколько акций?

— Нет. Как вы и предполагали, Бэл Рук вне себя от событий сегодняшнего дня. Он намерен выпороть и вас, и меня.

— Сначала он должен изловить нас, — хмыкнул Джерсен. — А затем еще и поднять плеть.

— Верно. Как бы то ни было, но в Динклтауне вам уже не сыскать ни единой акции. Бэл Рук объявил большой хадавл с призом в тысячу севов. Роблеры должны отвечать или сотней севов, или двадцатью акциями «Котзиш» каждый. Нет нужды говорить о том, что все оставшиеся акции уйдут на покрытие ответных ставок.

— Очень жаль, — произнес Джерсен.

— И все же вы проявили себя с наилучшей стороны и действовали очень мудро. Вы человек хитрый. Вот только зачем вы нас задерживаете своими разговорами? Китчет сейчас прямо-таки упиваются лунным светом!

Тут один из его приятелей не выдержал и добавил:

— Как и каждая вислобрюхая карга с Раздела!

— Гляньте-ка вон туда! — в радостном изумлении вскричал вдруг Делфин. — Даже изнемогающие от запора мезленцы и то вылезли, чтобы насладиться лунным светом! Обратите внимание на водителя автобуса. Это Нобиус, такой же продувной малый, как и вы!

Джерсена подобный комплимент ничуть не смутил.

— Вы считаете, что Нобиус сыграет какую-нибудь злую шутку с мезленцами?

Делфин весело взмахнул руками:

— Тут есть одна нежная китчет по имени Фарреро. С нее глаз не сводят охраняющие ее три чудовищные хунзы. Нобиус клянется, что сегодня ночью он овладеет Фарреро. Остается только посмотреть, как ему это удастся сделать, если он засел за руль автобуса мезленцев! Все, нам пора двигаться дальше! Мирассу поднялась уже достаточно высоко. Китчет толпами валят в пески, и уже сейчас им видятся самые восхитительные сны! Пока! Мы уходим! Да придаст нам сил Камбоуз!

Багги быстро унеслось в пустыню. Джерсен же устремил взор в том направлении, куда уходил автобус, ка завшийся теперь темной кляксой на фоне залитого лунным светом песка.

С чувством досады и тревоги, раздираемый собственными противоречивыми желаниями, Джерсен наблюдал за тем, как автобус исчезает в далеких песках. Дела мезленцев нисколько его не беспокоили, тревогу вызывали только благополучие и честь некоей Шеридин Ченсет, к которой он питал целый букет чувств, и среди них далеко не последнее место занимало понимание необходимости защитить ее.

Что ж, ничего не поделаешь, хватит стоять сложа руки!..

Негромко чертыхнувшись, Джерсен взобрался в вельбот, открыл грузовой люк, активизировал шлюпбалки и спустил на землю вспомогательный ялик. Одев на голову шлем и приладив к нему прибор ночного видения, он не забыл также перенести в ялик несколько комплектов оружия, после чего забрался туда и сам и взмыл в небо.

Мирассу плыла уже довольно высоко над горизонтом — огромный серебристо-белый диск, загадочный и безмятежно спокойный, но тем не менее источающий какую-то опаляющую и совершенно непреодолимую силу. Раздел превратился в место, где то, что при любых иных обстоятельствах считалось совершенно невообразимым, сейчас воспринималось как нечто вполне допустимое и даже естественное. Джерсен, как и всегда, различал сейчас по крайней мере два уровня восприятия в своем сознании, но все же, к немалому своему удивлению, обнаружил, что и он подвержен мистическому воздействию Мирассу ничуть не в меньшей степени, чем Делфин... Развернув ялик так, что тот оказался чуть южнее автобуса, и набрав высоту в триста метров, он на малой скорости следовал за машиной с мезленцами. Опустив на глаза прибор ночного видения и подрегулировав увеличение, Джерсен теперь лицезрел автобус так, будто находился всего лишь в нескольких метрах над ним. Это был специальный туристический автобус без крыши и боковых стенок, и пассажиры внутри него были видны Джерсену как на ладони. В вычурных одеяниях, с лицами, омываемыми призрачно-бледным лунным светом, вся группа мезленцев казалась какой-то совершенно нереальной компанией, напоминая состоящую из одних Пьеро театральную труппу во время увеселительной прогулки. Джерсен как завороженный смотрел, одновременно и завидуя, и злобно-язвительно посмеиваясь над ними.

В автобусе было десять мезленцев. Трое молодых мужчин расположились на сиденьях у заднего борта. Четверо девушек, две женщины постарше и Альдо заняли боковые места. Шеридин, показавшаяся Джерсену вдруг особенно хрупкой и очень грустной, сидела далеко впереди, повернувшись спиной ко всем остальным. Под влиянием, скорее всего, всепроникающих лучей Мирассу Джерсен ощущал, как непрерывно нарастает в нем томное и сладостное возбуждение, подстегиваемое пока еще смутным пониманием тех причин, что побудили его совершить эту вылазку в ночную пустыню.

Нобиус вел автобус, небрежно развалясь на выдвинутом далеко вперед высоком сиденье водителя, но время от времени оборачивался к пассажирам, чтобы удостоить их успокаивающим и слегка покровительственным взглядом. Дам постарше всякий раз, когда им случалось заметить эти взгляды, крайне коробила подобная фамильярность, они расценивали ее как оскорбительную дерзость и отвечали высокомерными жестами, давая понять, чтобы водитель не отвлекался от своего основного занятия. Он же не обращал на их возмущенные жесты ровно никакого внимания, что еще сильнее подчеркивало гротескный характер всей вылазки.

А автобус тем временем продолжал плавно катиться по песку все дальше и дальше. Впереди и чуть в стороне показались Чайлзы: выветрившиеся утесы вулканического происхождения, возвышавшиеся над многочисленными более низкими уступами и обнажениями твердых горных пород. Одна из матрон распорядилась, чтобы Нобиус свернул в сторону и держался от Чайлзов подальше. Нобиус подобострастно согласился и изменил направление движения, но стоило вниманию дамы отвлечься, как он тут же снова развернул автобус к скалам. Присмотревшись к Чайлзам повнимательнее, Джерсен обнаружил, как то тут, то там мелькают белоснежные дарсайские одежды — немало народа отправилось сюда, чтобы насладиться сиянием Мирассу.

Мезленские матроны снова заметили, как неотступно приближаются к ним Чайлзы, и не замедлили отдать Нобиусу распоряжения свернуть в сторону, и снова Нобиус беспрекословно повиновался, чтобы всего лишь через мгновенье хитро двинуть автобус в прежнем направлении. Его целью, похоже, был скалистый пригорок высотой примерно в шесть метров, одиноко стоящий в нескольких метрах от коренных уступов. На вершине пригорка стояла китчет, притихшая и задумчивая, и глядела на пески к югу от пригорка.

Нобиус неожиданно искусно развернул автобус и направил его в узкий просвет между пригорком и нижними уступами Чайлзов. Матроны громкими криками попытались образумить его, он поначалу не обращал на них внимания, однако затем вдруг сделал вид, что согласен их выслушать. Остановив автобус точно под пригорком, он повернулся к ним лицом — как бы для того, чтобы получить дальнейшие наставления.

Дамы говорили отрывисто, сопровождая слова энергичной жестикуляцией. Нобиус, казалось, внимательно их слушал и то и дело кивал в знак согласия. Затем он снова принял обычную позу водителя за рулем, но что-то вдруг произошло с системой управления: автобус рванулся вперед еще на пару метров, а затем остановился как вкопанный. Нобиус нажимал подряд на все педали, дергал за все рычаги, но все было безрезультатно. Трое молодых мезленцев в недоумении поднялись со своих мест. Нобиус прекратил попытки стронуть автобус с места и замер на сиденье, то и дело робко озираясь по сторонам.

Из темноты вынырнули три мощные фигуры в черных одеждах и, высоко подпрыгнув, ухватились одной рукой за задний борт автобуса, а другой обхватили за туловище по мезленцу каждая и перекинули через плечи. Молодые мезленцы отчаянно молотили воздух руками и ногами, извиваясь в попытках высвободиться, но черные фигуры, не обращая внимания на сопротивление мужчин, утащили их в темноту.

Нобиус вцепился обеими руками в рулевой штурвал и напрягся всем телом. Из темноты, окружавшей пригорок, вынырнула четвертая фигура, еще более впечатляющая своими размерами, чем первые три. Она вскочила внутрь автобуса, сгребла в охапку Альдо и, несмотря на его громкие протесты, уволокла в ночь.

Нобиус тотчас же выпрыгнул из автобуса и начал карабкаться на вершину пригорка. Схватив там китчет, он спустился с нею по дальнему, более пологому склону и исчез где-то среди дюн.

Ошеломленные таким оборотом событий, мезленские леди поднялись со своих сидений. Да так и застыли. В кромешной тьме вокруг автобуса и на уступах скал послышалась какая-то возня, затем как бы из ниоткуда материализовались несколько мужских фигур в развевающихся белых одеждах. Они мгновенно устремились к автобусу и практически без какого-либо сопротивления со стороны пассажирок взяли его штурмом. Те, кто оказался попроворнее, похватали девушек, остальные, не проявившие должного рвения, вынуждены были удовлетвориться матронами, после чего все разбежались по своим излюбленным местам.

Мужчина, схвативший Шеридин, понес ее на руках в пустыню, не обращая внимания ни на крики, ни на удары, которыми она его осыпала. Углубившись в дюны на сотню метров, он остановился и опустил девушку на песок. Джерсен тут же посадил свой ялик рядом с ними и выпрыгнул из него. Шеридин, радуясь такому невероятному везению, издала вздох облегчения.

Дарсаец принял угрожающую позу:

— Мне нет никакого дела до вас. Не мешайте мне развлечься с китчет.

Не проронив ни слова, Джерсен направил дуло лучемета к ногам мужчины и образовал у его ног лужицу из расплавленного песка. Дарсаец едва успел отпрыгнуть, вне себя от страха и бешенства. Джерсен поставил Шеридин на ноги и помог взобраться на борт ялика. Мгновением позже они уже были высоко в воздухе, оставив безутешному дарсайцу возможность только сокрушенно глядеть им вслед.

Ялик летел низко над дюнами на самой минимальной скорости. Шеридин, время от времени исподтишка поглядывающая в сторону Джерсена, наконец не выдержала и сиплым от волнения голосом произнесла:

— Я вам так благодарна... Даже не знаю, что еще сказать... Как вам удалось подоспеть так вовремя?

— Я заприметил ваш автобус. Водитель его — известный плут, вот я и решил защитить вас от возможных козней с его стороны. Даже несмотря на то, что вы не просили меня позаботиться о вашей безопасности.

— Как хорошо, что вы так поступили! —Шеридин издала тяжелый вздох, затем, опустив взгляд на черные скалы внизу, издала непонятный звук, нечто среднее между всхлипом и смехом. — Вон там мои тетушки — тетя Мейнисс и тетя Евстазия. Нельзя ли им каким-нибудь образом помочь? — Затем сама же ответила на собственное предложение: — Хотя, насколько я понимаю, с ними вряд ли может произойти что-нибудь ужасное.

— Что бы с ними ни могло произойти, сейчас оно уже происходит полным ходом, — заметил Джерсен.

Сняв с головы шлем и уложив его в ячейку под приборной панелью, он еще ниже опустил ялик, скользя теперь над дюнами на высоте всего лишь около десяти метров. Шеридин откинулась на спинку сиденья и рассматривала проплывающие мимо пески, не выказывая ни беспокойства, ни особого желания оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте. Затем произнесла задумчиво:

— Пустыня при свете луны — очень странное место. От нее исходит очарование, как от чего-то такого, место чему только в сказке... Неудивительно, что она так кружит голову и путает мысли...

— У меня точно такое же ощущение, — сказал Джерсен, обнимая девушку за плечи и прижимая к себе.

Она только взглянула на него и обмякла. Он стал целовать ее, страстно, горячо, бессчетное количество раз...

Ялик скользнул вниз и уткнулся в песчаную дюну. Они долго сидели молча, любуясь залитым лунным светом песком.

— До сих пор никак не могу понять, — сказала в конце концов Шеридин, — как же все-таки получилось, что мы сейчас с вами вдвоем и никого больше нет... И все же, наверное, в этом нет ничего удивительного... И одновременно у меня из головы никак не выходит мысль о том насилии, которое учинено над всеми остальными. Что они станут говорить завтра? Неужели, когда все вернутся в Динклтаун, я окажусь единственной, чья честь окажется незапятнанной, а невинность — нетронутой?

Джерсен снова поцеловал девушку:

— Это совсем не обязательно.

Прошло секунд десять. Затем Шеридин взволновано прошептала:

— А разве у меня есть выбор?

— Конечно же, — произнес Джерсен. — Решайте сами. Шеридин выбралась из ялика и прошла несколько шагов вдоль гребня дюны. Джерсен догнал ее и встал рядом. Затем они повернулись лицом друг к другу и снова обнялись. Потом Джерсен расстелил на песке белоснежный дарсайский плащ, и среди древних дюн Раздела, при свете Мирассу, они подарили друг другу свою любовь.

* * *

Луна достигла зенита и плавно покатилась вниз. Ночь пошла на убыль. Постепенно таяла и ее чарующая магия. Джерсен переправил Шеридин в Динклтаун, затем вернулся к автобусу. Четверо молодых мезленцев, угрюмых и взъерошенных, стояли рядом с машиной. Одна дуэнья и одна девушка молча сидели внутри. Когда к автобусу приблизился Джерсен, из расщелины в скале появилась вторая дуэнья. Не проронив ни слова, она взобралась на сиденье.

Джерсен шагнул вперед. Все встретили его подозрительными взглядами.

— По счастливой случайности я оказался здесь неподалеку и был в состоянии помочь Шеридин Ченсет, — сказал Джерсен. — Она сейчас уже в гостинице, и вам не стоит о ней беспокоиться.

Тетушка Мейнисс произнесла с печалью в голосе:

— С нас вполне достаточно тревог за самих себя. То, что мы перенесли, иначе как скотством не назовешь.

Возмущение тетушки Евстазии было не столь ярым.

— По-моему, к этому надо подойти чисто философски. Мы, разумеется, определенному насилию подверглись, но никто из нас серьезно не пострадал. Давайте будем благодарны судьбе по крайней мере хоть за это.

— В моем нынешнем состоянии я еще далека от такого восприятия случившегося, — огрызнулась тетушка Мейнисс. — Меня раз за разом укладывал на песок огромный зверь, от которого несло пивом и совершенно мерзкой пищей.

— От напавшего на меня мужчины тоже отвратительно пахло. А во всем остальном он оказался почти джентльменом, если такое слово уместно в сложившейся ситуации.

— Евстазия, не слишком ли лестно ты обо всем отзываешься?

— Я, прежде всего, чертовски устала. Если Шеридин сейчас уже в Динклтауне, остается дождаться только Миллисенту и Элен. А вот и они идут, притом вместе. Давайте поскорее покинем это ужасное место.

— А что теперь с нашей репутацией? — безо всякого стеснения вскричала тетушка Мейнисс. — Мы же станем посмешищем в глазах всего Ллаларкно!

— Только в том случае, если не сохраним случившееся в глубокой тайне.

— А как же мы тогда сможем наказать этих скотов-дарсайцев, если будем держать язык за зубами?

Тут Джерсен не выдержал и вставил:

— Сомневаюсь, что вам удастся наказать дарсайцев. По их представлениям, раз вы сами решили отправиться в пустыню ночью, то целью подобной вылазки может быть только продолжение рода. Виноват во всем ваш водитель. Он сыграл с вами злую шутку.

— Это грустная правда, и нам остается только смириться, — сказала тетушка Евстазия. — Давайте просто сделаем вид, будто ничего не произошло.

— Но вот этот человек знает обо всем! И дарсайцы тоже знают!

— Лично я не стану никому рассказывать о случившемся, — вмешался Джерсен. — Что же касается дарсайцев, то они, возможно, и перебросятся между собой парой-друтою шуток, но, скорее всего, этим все и ограничится. Альдо, к вам, по-моему, уже вернулось ваше хваленое присутствие духа! Садитесь за руль и отправляйтесь назад, в Динклтаун!

— Если б вам пришлось испытать то, что довелось мне, — проворчал Альдо, — то еще неизвестно, хватило бы вам самому должного присутствия духа. Не стану вдаваться в подробности.

— События минувшей ночи не доставили удовольствия никому из нас, — осадила его тетушка Мейнисс. — Так что садитесь за руль, да поживее! Ничего на свете мне так не хочется, как поскорее принять ванну!

 

Глава 11

Подобно всем популярным играм, хадавл характеризуется сложностью и многоплановостью.

Условия проведения игры предельно просты: соответствующим образом расчерченное поле и определенное количество участников. В качестве поля используется площадь. В большинстве случаев мостовая расчерчивается краской, иногда применяют устроенное особым образом ковровое покрытие. В остальном возможно немалое число вариаций, но наиболее типичная схема состязаний такова.

В центре небольшого круга, закрашенного в темно-вишневый цвет, устанавливается особый пьедестал или тумба. Пьедестал может быть любой конструкции, на верхнюю поверхность его выкладывается призовой фонд. Диаметр центрального круга варьируется от одного до двух с половиной метров. Призовую площадку окружают три концентрических кольца, каждое по три метра в ширину. Эти кольца называются роблами и раскрашены (если идти от центра) в желтый, зеленый и синий цвета. Пространство за пределами синего кольца называется лимбо.

В состязании может принимать участие любое число претендентов на приз — так называемых роблеров. Обычно игра начинается, если записалось не менее четырех и не более двенадцати желающих. Любое большее количество создает чрезмерную кучность на поле и производит впечатление просто всеобщей свалки. При меньшем числе участников резко ограничивается возможность проведения различных махинаций, которые являются существенным элементом игры.

Столь же просты и правила. Исходные позиции роблеры занимают в желтом робле. Пока что все они еще «желтые». Как только дан сигнал к началу игры, роблеры всеми способами стараются вытолкнуть кого-нибудь из «желтых» в зеленый робл. Коснувшись хотя бы один раз любой точкой тела поверхности зеленого робла, «желтый» становится «зеленым», и ему больше уже нельзя возвращаться в желтый робл. Он теперь будет пытаться вытолкнуть других «зеленых» в синий робл. «Желтый» роблер может наведываться в зеленый робл и возвращаться в желтый как в прибежище; подобным же образом «зеленый» роблер может заходить в синий робл и возвращаться в зеленый, если только при этом кто-нибудь из «синих роблеров» не вытолкнет его в лимбо.

Бывает так, что игра заканчивается с одним «желтым» роблером, одним «зеленым» и одним «синим». «Желтый» не испытывает особой охоты нападать на «зеленого» и «синего»; «зеленый» тоже побаивается «синего». В подобном случае дальнейшее продолжение игры невозможно. Подается сигнал о прекращении, и призовой фонд делится между оставшимися тремя участниками в соотношении 3:2:1. «Желтый», таким образом, получает половину призового фонда. «Зеленый» или «синий» в этом случае могут внести суммы, равные сумме, выигранной «желтым», и благодаря этому снова становятся «желтыми». В подобных случаях игра иногда может продолжаться до тех пор, пока на арене не остается всего лишь один роблер, который и становится обладателем всего призового фонда.

Правила, касающиеся проведения конечной стадии состязания, значительно варьируются от одного хадавла к другому. Бывает так, что любой желающий из зрителей может вызвать на поединок победителя, внеся сумму, эквивалентную призовому фонду. Победитель должен принять вызов, но может и отклонить — все зависит от местных правил. Зачастую претендент может поставить удвоенную сумму приза. В этом случае вызов отклонять нельзя, за исключением тех случаев, когда у победителя сломаны кости или имеются другие повреждения, препятствующие продолжению борьбы. В таких схватках победителей с претендентами, по желанию или взаимной договоренности участников, могут применяться кинжалы, палки, а иногда и плети. Нередко бывает, что начавшийся вполне дружелюбно хадавл заканчивается тем, что на носилках уносят трупы. Судьи тщательно следят за ходом состязания и прибегают к помощи особых электронных устройств, фиксирующих пересечение линий, разграничивающих роблы.

Тайный сговор одних роблеров против других — неотъемлемая составная часть игры. Перед началом игры различные роблеры объединяются в оборонительные или атакующие союзы, причем соблюдать условия заключаемых соглашений никто из роблеров не считает для себя обязательным. Различные хитрости, коварное предательство, двуличность считаются теми дополнительными элементами, которые придают игре особую пикантность. В связи с этим особенно удивительно, что обманутый роблер зачастую откровенно выражает свое негодование, даже в тех случаях, когда сам секундой ранее намеревался таким же образом предать своего сообщника.

Хадавл относится к тем играм, которые непрерывно совершенствуются и преподносят все новые и новые сюрпризы как зрителям, так и участникам. Ни одно состязание не бывает похожим на другое. Иногда участники настроены весьма добродушно друг к другу и даже получают удовольствие, наблюдая, сколь искусны в различных хитростях соперники. Иногда в процессе игры вспыхивает жестокость, спровоцированная каким-нибудь особо вопиющим обманом или предательством, и тогда дело доходит до крови. Зрители заключают пари между собой, а на особо крупных хадавлах — с агентством, объединяющим многочисленные ставки. В каждой из крупных «Сеней» Дар Сай за год проводится несколько хадавлов, обычно во время праздников, и эти хадавлы считаются одной из главных приманок для инопланетных туристов, являя собой зрелище, которое можно увидеть только на Дар Сай.

Эверетт Райт. «Игры Галактики», отрывок из главы «Хадавл»

* * *

Когда Джерсен проснулся у себя в «Крылатом Призраке», Кора уже прошла половину пути к зениту. События прошлой ночи теперь подрастеряли для него прежнюю реальность. Как там Шеридин? Какие чувства она сейчас испытывает, не подвергаясь гипнотическому воздействию лунного света?..

Джерсен принял душ и оделся, на сей раз в обычный наряд астронавта, особое внимание уделив вооружению — сегодня нужно быть готовым к чему угодно.

Пробежав несколько десятков метров по раскаленному песку, он нырнул под водяную завесу и направился к гостиничной веранде. Мезленцы уже успели расположиться за столиками. Шеридин встретила его взгляд понятной только им двоим улыбкой, пальцы ее, незаметно для соплеменников, радостно задрожали. УДжерсена отлегло от сердца. Она ничуть не сожалела о случившемся. Остальные мезленцы даже не удостоили его своим вниманием.

Заказав завтрак, Джерсен тайком наблюдал за мезленцами. Мужчины были угрюмы и малоразговорчивы. Женщины, внешне более спокойные, говорили, однако, неторопливо и сдержанно. Только у Шеридин настроение явно было прекрасным, за что она и получала время от времени укоризненные взгляды.

Когда мезленцы наконец-то управились с завтраком, Шеридин подошла к столику Джерсена. Он тут же вскочил с места:

— Присаживайся.

— Как-то страшновато. Все едва сдерживают раздражение, а тетушка Мейнисс то и дело подозрительно поглядывает на меня. Ничего, меня это нисколько не тревожит, поскольку на нее подозрения падают автоматически.

— Когда мы снова встретимся? Сегодня вечером?

Шеридин покачала головой:

— Мы останемся посмотреть хадавл, так как только ради этого сюда и прибыли, а затем сразу же улетаем назад, в Сержеуз, а завтра — на Мезлен, в Ллаларкно.

— В таком случае я навещу тебя в Ллаларкно.

Шеридин мечтательно улыбнулась и чуть мотнула головой:

— В Ллаларкно все совершенно иначе.

— И даже чувства другие?

— Не знаю. И эта неизвестность меня пугает. Сейчас у нас с тобой любовь. Я думала о тебе всю ночь и все утро.

Джерсен на мгновение задумался:

— Я заметил: ты сказала «у нас с тобой любовь», вместо того чтобы сказать «я тебя люблю».

Шеридин рассмеялась:

— Ты очень проницателен. Различие действительно есть. Я кого-то люблю, уверена в этом. Может быть, это ты. Может быть, неведомо кто... — Она посмотрела в лицо Джерсену. — Ты обиделся?

— Это не совсем то, что бы мне хотелось услышать. И все же часто мне и самому очень хочется знать, кто же я на самом деле. Являюсь ли я человеком? Или просто движимой определенными побуждениями машиной? Или просто у меня извращенный склад ума?

Шеридин снова рассмеялась:

— Для меня этот вопрос абсолютно ясен: ты, определенно, мужчина.

— Шеридин! — сердито окликнула девушку тетушка Мейнисс. — Иди сюда. Нам пора занимать места на трибуне.

Шеридин на прощанье грустно улыбнулась Джерсену. У Джерсена едва не перехватывало дух, когда он с тоской глядел ей вслед.

Как все глупо, подумалось ему. Чепуха, достойная разве что студента-младшекурсника! Подумать только, он расчувствовался, как школьник! Разве может он себе позволить эмоциональные привязанности, пока не завершит того, что стало единственным смыслом его жизни?!. Успокоившись, он последовал за мезленцами к центру площади, где вокруг роблов уже начала собираться толпа.

Вот-вот должен был начаться хадавл — наиболее самобытное из всех дарсайских зрелищ, даже не зрелище, а некое действо, нечто среднее между игрой и групповой дракой, остро приправленное изощренными выходками, хитростью, потерей веры во все хорошее и безоглядным оппортунизмом, — короче говоря, микрокосм самого дарсайского общества.

Обеспечение удобства зрителей — понятие, чуждое дарсайскому мировоззрению. Те, кто хотел понаблюдать, вынуждены были или вскарабкиваться на шаткие временные трибуны, или взгромождаться на окружающие площадь строения, или тесниться у забора, ограждающего роблы.

На одном из близлежащих столбов висело несколько дощечек с прикрепленными к ним списками участников нескольких хадавлов. Замысловатый шрифт дарсайцев был непонятен Джерсену, поэтому он подошел к киоску, где записывались участники, и привлек внимание клерка.

— Каким по счету идет хадавл, назначенный Бэлом Руком?

— Третьим. — Клерк ткнул пальцем в одно из объявлений. — Вступительный взнос сто севов или двадцать пять акций «Котзиш».

— И сколько ставок уже сделано?

— Пока что девять.

— Сколько акций «Котзиш» внесено в призовой фонд?

— Сто.

Еще недостаточно, отметил про себя Джерсен. Ему нужны были по меньшей мере сто двадцать акций. С отвращением он глядел на роблы и трибуны, заполненные дарсайцами в белых одеждах. Утонченные мезленцы, не переносящие даже запаха дарсайцев, восседали в гордом одиночестве в специально отведенной для туристов ложе. Джерсен обреченно пожал плечами: игра была абсолютно чуждой ему, дарсайцы конечно же не преминут воспользоваться неопытностью искиша. И все же сто акций очень сильно приблизят его к обладанию контрольным пакетом компании. Пришлось выложить последние из оставшихся у него денег — ровно сто севов.

— Вот мой взнос для участия в хадавле Бэла Рука.

Клерк отпрянул, не веря своим глазам и ушам:

— Вы намерены попытать счастья в роблах? Сэр, вы ведь искиш, и я не могу не предупредить — такая уж у меня добрая душа, — что вы рискуете, вам переломают все кости. В хадавле Бэла Рука подобрались самые сильные и наиболее искушенные в различных хитростях бойцы.

— Будет очень интересно испытать все это на собственном опыте, — сказал Джерсен. — Бэл Рук примет участие?

— Он учредил призовой фонд в тысячу севов, но сам бороться не станет. Если ответные ставки превысят тысячу севов, разница составит его чистую прибыль.

— Но ведь акции «Котзиш» также являются составной частью награды?

— Совершенно верно. Все ставки, включая и акции, являются разыгрываемым призом.

— В таком случае внесите мое имя в список.

— Как вам угодно. Костоправы сидят вон под тем красным флагом.

Джерсен подыскал себе местечко, откуда мог без помех наблюдать за тем, что происходит на арене. И тут же появилась первая группа роблеров — двенадцать парней, одетых специально для хадавла: в коротких шортах из белой парусины, коричневых, серых или светло-розовых майках, матерчатых тапочках и косынках на голове, повязанных так, чтобы подобрать внутрь свешивающиеся мочки ушей. Роблеры прогуливались вдоль края синего робла, останавливаясь, чтобы поговорить друг с другом, стараясь, чтобы их не подслушали соперники, поднося губы к самым ушам, иногда только для того, чтобы перекинуться парой шуток. Время от времени образовывались небольшие группки, чтобы договориться о единой тактике на той или иной стадии состязания. Когда же к такой группке подходил какой-нибудь другой роблер и слышал, что замышляется какой-то сговор именно против него, то происходил взаимный обмен мнениями в далеко не изысканных выражениях, а один раз произошла даже небольшая потасовка.

Из близлежайшего дамбла показались судьи: четверо пожилых мужчин в жилетах, расшитых красными и черными узорами. Каждый из них нес почти двухметровый жезл с пульверизатором на конце. Главный судья вдобавок нес еще стеклянную вазу с призовым фондом: в данном случае там лежала пачка севов. Подойдя к центральному кругу, он поставил вазу с призом на пьедестал.

Судьи заняли свои места. Главный судья постучал пальцем в массивном металлическом наперстке по висящему у него на груди гонгу. Соперники прекратили разговоры и выстроились вдоль кромки желтого робла.

Слово взял главный судья.

— Объявляется обычный хадавл с применением только силы и мастерства. Употребление оружия или каких-либо подручных средств категорически воспрещается. Приз в сто севов соблаговолил учредить заслуживающий всяческого доверия Лукас Ламарас. Сигнал моего гонга возвещает о шестнадцатисекундной готовности.

Судья постучал по пластине у себя на груди. Соперники тут же засуетились, каждый хотел занять позицию, дающую, по его мнению, определенные преимущества перед другими.

Снова раздался негромкий звук гонга на груди судьи.

— Шесть секунд.

Борцы выгнули спины, полуприсели, бросая колючие пристальные взгляды то направо, то налево, вытянули вперед руки с растопыренными пальцами.

Последовали два резких сигнала гонга.

— Игра!

Борцы начали схватку: кто сразу же бросился на соперника, кто продолжал выжидать, оставаясь в напряженной позе, некоторые приступили к воплощению в жизнь заранее условленных тактических приемов, другие тут же предали своих предполагаемых союзников. Трое борцов, объединившись против одного плечистого парня, вышвырнули его в зеленый робл. В бешенстве тот потащил за собой одного из противников, проволок его через весь зеленый робл и вытолкнул в синий. Судьи тотчас же прибегли к своим жезлам, чтобы пометить первых двоих неудачников метками соответствующих цветов.

Последовали захваты, подножки, разнообразные толчки и удары, броски через голову. Борцов одного за другим выбрасывали из желтого робла в зеленый, из зеленого в синий, из синего в лимбо, что означало для них конец игры. Некоторые в качестве основного оружия применяли проворство, другие — силу. Излюбленный всеми прием — пробежка вдоль робла, чтобы напасть на противника сзади, — поддерживал темп состязания, заставляя всех его участников непрерывно двигаться. В целом схватка производила впечатление довольно добродушной потасовки. Борцы встречали сдавленным смехом каждый искусно проведенный прием или мастерски выполненное неожиданное нападение сзади, однако по мере того, как все меньше и меньше борцов оставалось в роблах и для каждого из них все яснее просматривалась перспектива выигрыша приза, настроение участников становилось все более серьезным и напряженным, лица искажались, все более яростно вздымались грудные клетки. Двое борцов в синем робле перешли к откровенному обмену ударами. Пока они тузили друг друга, к ним метнулся из зеленого робла третий и вытолкнул их обоих в лимбо. Драчуны и там продолжали лупить друг друга, причем, как заметил Джерсен, не очень-то умело, пока судья не приказал им утихомириться на том основании, что драка между ними отвлекает внимание от хадавла.

В конце концов на арене остались один борец в зеленом робле и один, куда более высокий и массивный, в синем. «Зеленый» бегал вдоль кромки синего робла, делая ложные выпады и тут же увертываясь, а «синий» прохаживался, чуть прихрамывая и делая вид, что он вконец замучен болью, усталостью и отчаянием вследствие постигшей его неудачи. «Зеленый», однако, и дальше лишь изредка наведывался в синий робл, предпочитая положенные ему по правилам три пятых призового фонда довольно крупному риску потерять все. «Синий» в конце концов начал изрыгать в его адрес очень обидные насмешки, надеясь разозлить «зеленого» и заставить его совершить опрометчивый выпад. «Зеленый» надолго замер, как бы выбирая наиболее удобный момент для нападения на противника, а затем вдруг повернулся к главному судье, всем своим видом показывая, что сейчас он потребует прекращения схватки. «Синий», выражая недовольство подобной трусостью, на какое-то мгновение даже отвернулся, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы «зеленый» стремительно бросился на него и вытолкнул в лимбо. Три удара в гонг возвестили об окончании схватки, а весь призовой фонд достался более находчивому роблеру, сумевшему обмануть соперника.

Теоретические основы игры, отметил про себя Джерсен, не так уж сложны. Подвижность, бдительность и широкий охват происходящих на арене действий были почти столь же важны, как сила и вес. Среди чисто технических приемов он не увидел каких-либо для себя новинок. Если бы ему удалось предотвратить согласованные действия сразу четырех или пяти противников, то шансы его могли быть по крайней мере не хуже, чем у остальных. Пройдя к судейской кабинке, Джерсен выяснил, что наряд его, хоть и эксцентричен и нестандартен, может быть признан вполне приемлемым. Исключение составляли лишь ботинки. Один из судей, порывшись среди всякого хлама, извлек пару грязных тряпичных тапочек, которые Джерсен, за неимением ничего лучшего, натянул поверх ботинок.

Выйдя из судейской кабины, Джерсен увидел Бэла Рука возле стола, за которым записывали участников. Тот был взволнован и рассержен, из чего Джерсен сделал вывод, что он только что просмотрел список роблеров и обнаружил в нем Кирта Джерсена.

Бэл Рук отошел в сторону и заговорил с высоким крепким мужчиной в наряде роблера. Разговор этот, как показалось Джерсену, несомненно, касался именно его, искиша.

Вторая схватка, призовой фонд которой был равен двум тысячам севов, проходила куда с большим рвением и меньшим благодушием, чем первая. Победителем ее оказался некий Дадексис, мужчина средних лет, худощавый, жилистый и, судя по всему, очень умный и коварный. По окончании схватки ему тотчас же бросил вызов молодой роблер, очень расстроенный тем, что выбыл на самой ранней стадии борьбы. Дадексис, располагающий теперь правом выбора оружия, избрал аффлокс — утыканный шипами шар на конце эластичного ремня, — чем поверг своего противника в немалое смятение еще до начала решающего поединка. Тому оставалось либо согласиться, либо расстаться с внесенными в качестве ставки деньгами.

Зрители повскакивали с мест и так плотно обступили роблеров, что судьям пришлось расчистить примыкающее к арене пространство. Главный судья ударил в гонг, соперники заняли исходные позиции, и поединок начался. Он оказался очень коротким и бескровным, не сопровождался ни драматическими эпизодами, ни полным напряжением физических и моральных сил соперников. Умудренный многолетним опытом Дадексис еще во время разминки размахивал своим аффлоксом с таким устрашающим мастерством, что настроение его соперника сразу же испортилось. Когда же противники сошлись, то Дадексис, развернувшись к роблеру боком и пригнувшись, легко избежал удара его оружия, после чего почти без замаха метнул свой шар так, что прикрепленный к нему ремень обвился вокруг рукоятки оружия соперника. Затем он дернул ремень на себя, полностью того обезоружив, ухмыльнулся, мастерским взмахом заставил свой шар сделать полный круг над ареной, после чего, дождавшись четырех ударов гонга, спокойно направился к пьедесталу, чтобы забрать ставший более ценным приз, а его незадачливый противник затерялся в толпе зрителей.

Джерсен повернулся к трибуне и увидел Шеридин. Та смотрела решающий поединок стоя, а теперь усаживалась поудобнее между тетушкой Мейнисс и Альдо. Что она подумает, увидев, как Джерсен толчется среди борцов, подкрадывается к кому-то сзади, пытается увернуться от соперника, мечется как угорелый внутри дарсайских роблов?

«В самом лучшем случае, — подумал Джерсен, — она будет совершенно сбита моим поведением с толку».

Тем временем участники третьего хадавла собрались вокруг арены. Был среди них и тип, которого Джерсен заприметил рядом с Бэлом Руком.

К микрофону подошел главный судья:

— Хадавл с призовым фондом в тысячу севов, учрежденный благородным и щедрым Бэлом Руком! Вызов принят одиннадцатью соискателями, внесшими шестьсот севов и сто двадцать пять акций компании «Котзиш». Среди них опытнейшие борцы из нескольких кланов и даже один искиш!

Чувствуя себя несколько странно, Джерсен присоединился к собравшимся вокруг арены роблерам. Сто двадцать пять акций! Если он одержит победу в этом хадавле, компания «Котзиш Мючуэл» станет его собственностью!

К нему сразу же подошел круглолицый крепыш:

— Вы когда-нибудь раньше участвовали в хадавле?

— Нет, — ответил Джерсен. — Мне еще многое надо узнать.

— Верно. Так вот, давайте договоримся. Меня зовут Рудо. Вы, я и вон тот парень — его зовут Скиш — здесь, несомненно, самые неопытные. Если мы станем действовать сообща, то сможем уравнять наши шансы.

— Неплохая мысль. А кто здесь сильнейший?

— Тронгаро — вон он... — Рудо указал на того самого типа, с которым беседовал Бэл Рук. — И Майз, вон гот тяжеловес.

— Давайте сначала вышибем Тронгаро, а затем Майза.

— Годится! Но говорить, разумеется, легче, чем сделать. Наш союз сохраняется до тех пор, пока не вылетят эти двое.

Джерсен, теперь уже войдя во вкус и проникнувшись духом игры, и сам стал подыскивать других возможных союзников. К нему подошел еще один борец, рослый парень, от которого так и разило той дерзкой бесшабашностью, которую дарсайцы называют плембушем.

— Это вы Джерсен? А я Чалкоун. Ни вы, ни я, разумеется, не выиграем, и все же давайте объединимся вон против того малого. Его зовут Фербиль. Известный грубиян и подлец. От такого неплохо бы избавиться как можно раньше.

— А почему бы и нет? — ответил Джерсен. — Мне бы еще хотелось выбить Тронгаро. Мне сказали, что он крайне опасен.

— Вы правы. Сначала Фербиль, потом Тронгаро. И давайте будем подстраховывать друг друга, по меньшей мере до зелени или даже до синевы. Идет?

— Да.

— В таком случае вот как мы вышибем Фербиля. Вы делаете выпад сбоку, он к вам разворачивается, а я делаю эму подножку сзади. Вы толкаете, и он падает.

— Разумно, — согласился Джерсен. — Сделаю все, что в моих силах.

Через несколько мгновений пошептаться с Джерсеном подошел Фербиль.

— Это вы искиш? Что ж, желаю удачи. Но если вы замахиваетесь на большее, давайте работать в паре.

— Я согласен на все, лишь бы оставаться в игре.

— Хорошо. Видите вон того совсем еще молодого парня? Это Чалкоун, подлец и нахалюга, но проворный и ловкий. Мы его вот как обставим: заходим с противоположных сторон, вы падаете прямо перед ним, я его отшвыриваю, и он улетает чуть ли не к трибуне.

— Сначала Тронгаро, — предупредил Джерсен. — Он мне кажется самым опасным из всех.

— Тоже неплохо. Сначала Тронгаро — прием точно тот же, затем Чалкоун.

— Если мы сами до тех пор останемся в роблах.

— Не бойтесь. С вами ничего не случится, пока мы вместе!

К Джерсену подъехали еще трое соискателей, предлагая различные тактические уловки и разнообразное сотрудничество. Джерсен на все соглашался, исходя из принципа, что, как бы ни было, помощь лучше, чем полное ее отсутствие.

Среди зрителей мелькнул Бэл Рук, и на какое-то мгновение Джерсен встретился с его насмешливым взглядом. Потом Джерсен не упустил возможности посмотреть и на мезленцев и обнаружил, что Шеридин глядит на него в состоянии полнейшей растерянности.

Главный судья с торжественным видом подошел к пьедесталу и положил на него ответные ставки: пачки севов и сложенных вдвое акций «Котзиш». Затем ударил в гонг:

— Соискатели! Займите свои места! Одиннадцать человек вошли в желтый робл.

— Тридцатисекундная готовность!

Роблеры прохаживались вдоль желтого робла в поисках места, откуда удобнее всего напасть на тех соперников, которых они считали наиболее опасными.

— Шестнадцатисекундная готовность!

Борцы присели, настороженно озираясь по сторонам, некоторые сменили исходные позиции, видя перемены в общей расстановке сил.

— Шесть секунд.

Последний удар гонга.

— Игра!

Одиннадцать роблеров образовали нечто вроде карусели вокруг пьедестала. Джерсен, заметив, что Тронгаро мало-помалу к нему подкрадывается, отбежал подальше. За спиной у Тронгаро появился Чалкоун. Поймав вопросительный взгляд Джерсена, он дал знак и ударил Тронгаро, который тотчас же обернулся, чтобы отразить нападение. Джерсен рванулся с места, толкнул Тронгаро, и тот сразу же «позеленел».

— Теперь Фербиль! — вскричал Чалкоун. — Помните наш уговор? Выпад делаете вы. Вот он. Быстрее!

Джерсен, послушавшись Чалкоуна, совершил ложный выпад в сторону Фербиля. Тот отпрянул назад, но уткнулся в Чалкоуна, который схватил его за руку и сделал попытку отбросить к зеленому роблу. Фербиль вывернулся и устоял на ногах. Оказавшись лицом к лицу с Чалкоуном, он ухмыльнулся, но Джерсен уже успел зайти к нему сзади, толкнуть, и Фербиль, спотыкаясь, вылетел в зеленый робл. Однако в этот самый момент Джерсен почувствовал мощный толчок сбоку и увидел массивное тело Майза, техника которого основывалась лишь на грубой силе: он просто шагал по желтому роблу и плечами выталкивал в зеленый всех, кто не успел своевременно уступить ему путь. По какой-то счастливой случайности Джерсену удалось схватиться за Скиша, который как раз в это мгновение сумел увернуться от нападения какого-то роблера. Улыбнувшись Скишу, Джерсен, держась за него, сохранил равновесие, остался в желтом робле и тут же дал знак Рудо, показывая на Майза. Сообразив, что сейчас последует нападение сразу нескольких противников, Майз повернулся спиной к пьедесталу и начал угрожающе размахивать огромными лапищами.

— Ну-ка, подойдите ко мне, если вы такие смелые!

Джерсен поймал руку толстяка и тут же потерял опору под ногами: Рудо, прежний его союзник, подскочив к нему сзади, обхватил вокруг пояса и попытался вышвырнуть из желтого робла. Джерсен резко дернул голову назад и угодил макушкой прямо в нос Рудо. Тот отпустил Джерсена, и Джерсен, одним прыжком оказавшись позади огромной туши Майза, уперся спиной о пьедестал, взметнул обе ноги и мощным ударом опрокинул Майза, послав его в сторону зеленого робла. Оказаться там наверняка помог еще Рудо, у которого из носа фонтаном била кровь. Майз, разъяренно взревев, набросился на Тронгаро, но тот успел отскочить в сторону. Четверо «зеленых» роблеров обхватили Майза со всех сторон. Раскачиваясь из стороны в сторону, припадая то на одну ногу, то на другую, отчаянно ругаясь и исходя слюной, гигант вынужден был отступать через весь синий робл по направлению к лимбо, однако уже в непосредственной близости от роковой черты ему удалось вывернуться и, упав на спину, отбиться от соперников ногами, тем самым оставшись в игре.

Джерсен снова отступил спиной к пьедесталу, чтобы оценить ситуацию. Тронгаро и Майз, два наиболее грозных противника, были выбиты из желтого робла, где теперь оставались, кроме Джерсена, еще четыре роблера. Сейчас, когда Тронгаро и Майз, по сути, выбыли из борьбы за главный приз, каждый из этой пятерки мог реально претендовать на победу и поэтому действовал с максимальной осмотрительностью. Теперь уже не было договоренностей, которые стоило бы соблюдать, предательства можно было ожидать от любого. Каждый из оставшихся не хотел совершить роковую ошибку из страха перед неожиданным нападением сзади.

Джерсен заметил, что другие роблеры относятся к нему с уважением и опаской. Искиш, который сумел так долго продержаться на самых передовых позициях в игре, оказался бойцом, к которому нужно относиться со всей серьезностью.

Краешком глаза Джерсен приметил, как Рудо и некто Хемент перебросились парой слов, после чего Рудо стал бочком подкрадываться к Джерсену.

— Наш уговор все еще в силе?

— Разумеется.

— Тогда следующий — Декстер, вон тот высокий, с прищуром. Заходите к нему сбоку, я проскакиваю мимо, мертвой хваткой беру за промежность — ив зелень! Итак, вперед!

Джерсен, следуя наставлениям Рудо, подкрался к Декстеру сбоку, не спуская глаз и с Хемента. Как только Кирт оказался от Декстера на расстоянии вытянутой руки, Хемент вдруг бросился на него, его примеру последовал Декстер, а сзади оказался тут как тут прежний союзник Рудо. Джерсен ожидал именно такого подвоха и быстро толкнул Декстера на Хемента, затем, обхватив у себя за спиной Рудо, швырнул того через голову в зеленый робл, тут же вцепился в ногу Декстера и того вытолкнул в зелень, а сам успел пригнуться, догадываясь, что сзади на него сейчас должен наброситься четвертый дарсаец. Так оно и случилось. Подготовившийся к контратаке Джерсен успел схватить противника за плечи, перебросил через себя, и тот повалился на еще не успевшего подняться в зеленом робле Декстера. Пока они вдвоем вставали, еще не разобравшись до конца, что с ними произошло, «зеленые» роблеры напали на них и вытолкнули в синий робл. Хемент попробовал было схватить Джерсена за руку и развернуть, однако Кирт решительно пресек эту попытку, сам бросился на Хемента, обхватил его за пояс, приподнял и швырнул в зеленый робл.

Можно было праздновать победу, поскольку в желтом робле Джерсен, по собственным представлениям, остался один. И только теперь он вдруг заметил еще одного парня, на которого все это время не обращал внимания, потому что тот, хоть и выглядевший довольно внушительно, в течение всей схватки принципиально уклонялся от борьбы, стараясь не попадаться никому под руку. Джерсен тут же пошел в атаку. Парень начал отступать. Джерсен один раз прогнал его по всему кругу, затем второй, после чего продолжать отступление парень уже не имел права: после третьего круга судьи автоматически отправили бы его в синий робл. Поэтому парень стал осторожно приближаться к Джерсену. Тот вытянул вперед руку, парень робко схватился за запястье и попробовал было потянуть на себя, но Джерсен, опережая, кинулся на него, схватил за голову, рванул к себе и, развернув в воздухе, вышвырнул в зеленый робл.

Вот теперь в желтом робле Джерсен остался один. Он мог бы, если бы захотел, рискнуть и перейти в зеленый робл и даже в синий, а потом вернуться в желтый, но ситуация риска не требовала. Поэтому он не стал ввязываться в борьбу, которая продолжала вестись в зеленом и синем роблах, где роблеры, уже разгоряченные и взбешенные, дрались в полную силу, не щадя ни себя, ни противника. Они били друг друга кулаками в лицо, то и дело норовили попасть противнику в пах ногой, пускали в ход головы и колени, хрипели и сопели, изрыгая проклятья.

Джерсен прислонился к пьедесталу, наблюдая за ходом борьбы, превратившейся, по сути, во всеобщую свалку. Тронгаро, находившийся в синем робле, сцепился с Рудо. Джерсен с большим интересом следил за тактическими приемами, применяемыми Тронгаро. Тот, несомненно, был очень искусным борцом, быстрым, сильным, решительным. И все же он уступал Майзу, чудовищная туша которого делала его почти неприступным. При мысли о том, что, возможно, еще придется схватиться один на один с Майзом, Джерсен скривился. Он, по всей вероятности, и победил бы, нанося противнику чувствительные удары и тут же отскакивая или попытавшись ослепить Майза, но за эту победу пришлось бы заплатить в лучшем случае растяжением мышц и синяками, а то и переломами или, что самое страшное, сломанной шеей.

Тронгаро без особого труда вывел из борьбы Рудо и теперь все свое внимание сосредоточил на Майзе. Сговорившись еще с двумя «синими», он смело пошел на Майза. Все трое кружились и дергались вокруг гиганта, как муравьи вокруг жука. В конце концов, благодаря скорее счастливой случайности, чем искусно проведенному приему, они все-таки вытолкнули споткнувшегося Майза в лимбо, и тот, распростершись ничком, принялся молотить кулаками землю. Тем временем Тронгаро не упустил возможности отправить в лимбо вслед за Майзом и одного из своих недавних союзников.

Джерсен обвел взглядом зрителей. Снова встретив насмешливый взгляд Бэла Рука, он отвернулся от него и посмотрел на мезленцев. На какое-то мгновение его глаза встретились с глазами Шеридин, но выражения ее лица он прочесть не успел — тетушка Мейнисс окликнула девушку, и та повернулась к ней.

Тем временем ситуация на арене хадавла пришла в состояние статического равновесия. В синем робле находился Тронгаро, в зеленом — Чалкоун, в желтом — Джерсен. Если соперники отказываются от дальнейшей борьбы, то состязание объявляется завершенным, а призовой фонд распределяется в отношении 3:2:1.

— Я согласен взять акции «Котзиш», — сказал Джерсен, обращаясь к Тронгаро и Чалкоуну. — Вы делите между собой деньги. Такое предложение вас устраивает?

— Я согласен, — подсчитав в уме свою долю, объявил Чалкоун.

Тронгаро тоже чуть было не согласился. Но затем бросил взгляд в сторону Бэла Рука, который решительно мотал ему головой.

— Нет, — очень неохотно произнес Тронгаро. — Нужно разделить весь призовой фонд.

Джерсен подозвал Чалкоуна к линии, разделяющей желтый и зеленый роблы:

— Давайте заключим соглашение, которое я обязуюсь свято соблюдать, если вы обещаете поступить точно так же.

— Что вы имеете в виду?

— Давайте вместе войдем в синий робл и выкинем оттуда Тронгаро, после чего я вернусь в желтый, а вы — в зеленый. Я забираю акции «Котзиш», вы забираете деньги.

— Я согласен.

— Учтите, это честное соглашение, а не обычная уловка в хадавле. Если вы нарушите обещание, я не оставлю это без внимания. Вы можете всецело на меня положиться. Могу ли я доверять вам?

— Только в этом одном-единственном случае — можете!

— Прекрасно. Вы заходите слева, я — справа. Между нами расстояние вытянутой руки. Вместе набрасываемся и выталкиваем.

— Хорошо.

Джерсен решительно вошел в зеленый робл, здесь к нему присоединился Чалкоун, после чего они вместе вступили в синий, где их уже поджидал, низко пригнувшись для решающего броска, Тронгаро. Понимая, что надеяться на успех можно только в результате активных действий, Тронгаро рванулся к Чалкоуну, рассчитывая обхватить его за пояс и, развернув, отбросить в сторону лимбо. Джерсен вцепился в одну его руку, Чалкоун схватил другую, после чего Кирт нанес сильнейший удар ногой сзади под колено. Тронгаро повалился на спину, однако успел, падая, лягнуть Чалкоуна в пах. Чалкоун согнулся пополам и упал. Тогда Тронгаро попытался нанести точно такой удар, но уже другой ногой и по Джерсену, однако Джерсен поймал лодыжку Тронгаро и рывком развернул ее. Тронгаро взвыл от боли — Джерсен, по-видимому, порвал ему сухожилие — и попытался перекатом высвободиться из цепких рук искиша, но тот скрутил лодыжку еще раз. Тронгаро вынужден был снова перевернуться с боку на бок и теперь оказался уже у самого края лимбо. Напрягая последние силы, он сгруппировался и с размаху нанес Джерсену удар свободной ногой в бок, но Джерсен еще сильнее подналег на лодыжку, и Тронгаро, крича от безумной боли, выкатился в лимбо.

Джерсен отпустил ногу противника и теперь стоял, тяжело дыша. Чалкоун с огромным трудом все-таки поднялся на ноги, но разогнуться полностью все еще никак не мог, сжимая ладонями нижнюю часть живота. Теперь они оба оценивающе глядели друг на друга, причем Чалкоун — совсем остекленевшими глазами. Джерсен вернулся в желтый робл, Чалкоун проковылял в зеленый.

— Отдайте мне акции «Котзиш», — произнес Джерсен, обращаясь к главному судье, — а деньги Чалкоуну, и хадавл завершен.

— Вы согласны с таким дележом? — спросил главный судья у Чалкоуна.

— Да. Вполне удовлетворен.

— Значит, быть по сему. — И судья заговорил в микрофон: — Впервые на моей памяти, а скорее всего, и впервые за всю историю этой славной игры победителем в главной схватке вышел искиш, одолевший наилучших борцов Дар Сай. По сложившейся традиции любой из присутствующих имеет право бросить вызов победителю. Желает ли кто-нибудь поставить под сомнение победу этого заслуживающего всяческое уважение искиша?

Бэл Рук стоял перед сидевшим на скамейке Тронгаро, лодыжка которого сильно распухла, и осыпал его бешеной бранью. Тронгаро в ответ только качал головой. Убедившись в невозможности раззадорить Тронгаро на реванш, разъяренный Бэл Рук повернулся к главному судье.

— Я бросаю вызов! — хрипло вскричал он. — Я, Бэл Рук, и биться будем плетьми!

— Вам прекрасно известно, что выбор оружия за тем, кому вы бросаете вызов, — спокойно ответил Бэлу Руку главный судья. — Вы вызываете на поединок как Чалкоуна, так и Джерсена?

— Нет. Только Джерсена.

Главный судья передал Чалкоуну пухлую пачку купюр:

— Этот хадавл вы покидаете с гордо поднятой головой!

— Я счастлив, но считаю своей обязанностью засвидетельствовать уважение Джерсену, проявившему в игре огромное мастерство. — Чалкоун взял деньги и, прихрамывая, но со счастливым видом, покинул арену.

Вперед вышел Бэл Рук и протянул судье два сева:

— Это двойная цена за сто двадцать пять акций «Котзиш», которые, как известно, вообще ничего не стоят.

Судья даже отпрянул назад, выражая недовольство:

— Но ведь вы сами оценили каждую из этих акций в четыре сева!

— Никоим образом! Я поручился за приз в размере тысячи севов. Затем согласился с тем, чтобы двадцать пять акций были эквивалентны ста севам. Если Джерсен желает уступить мне эти сто двадцать пять акций, я тут же выплачу ему Пятьсот севов. В противном случае он лишится жизни, так как я убью его, если он посмеет стать у меня на пути.

— Вы заняли совершенно непримиримую позицию, — сказал судья. — Ну, Джерсен, каков ваш ответ? Бэл Рук вызывает вас на поединок, чтобы отнять у вас акции «Котзиш» и вашу жизнь, и все это ему обойдется в жалкие два сева. Если вы пожелаете уклониться, Бэл Рук, по всей очевидности, выплатит вам пятьсот севов, и сегодняшний день все равно окажется для вас прибыльным. Считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что Бэл Рук широко известен как выдающийся мастер владения не только плетью, но практически любыми видами оружия. Ваши шансы на победу не оченьто велики. Однако в любом случае право выбора оружия — за вами.

Джерсен пожал плечами:

— Раз я обязан с ним драться, то схватка будет вестись, по усмотрению противника, или на ножах, или голыми руками.

— На ножах! — вскричал Бэл Рук. — Я изрежу его на куски!

Один из судей вынес поднос, на котором лежали два кинжала с черными деревянными рукоятями и обоюдоострыми лезвиями длиной почти в тридцать сантиметров.

Джерсен взял на ладонь один из ножей, взвешивая его. Длинный клинок у рукояти был чуть шире и постепенно сужался к острию, ему явно недоставало той равномерности распределения веса, которую предпочел бы Джерсен. Тем не менее из этого он сделал очень полезный для себя вывод: оружие не предназначено для метания, что указывает на отсутствие этого искусства у дарсайцев. Бросив взгляд на трибуну, он увидел выражение неподдельного ужаса на лице Шеридин. Раздался голос главного судьи:

— Поединок проводится только в пределах роблов и продолжается до тех пор, пока одна из состязающихся сторон не признает своего поражения или поднятием вверх рук, или соответствующим возгласом, или выходом за пределы роблов. Игра прекращается также, если одна из сторон окажется не в состоянии продолжать схватку, или если я сам подам сигнал остановить ее. Поединок проводится без каких-либо правил или ограничений. Исходные позиции — в желтом робле, по разные стороны от пьедестала. Схватка начинается после четвертого удара в гонг. Если я дам сигнал о ее прекращении, в этом случае она прекращается мгновенно под страхом наказания в виде помещения в выгребную яму на три дня. Так что извольте сдерживать свой пыл и прекращайте борьбу по моей команде, ибо я вовсе не намерен праздно наблюдать за тем, как будет изрезан на куски не способный к дальнейшему сопротивлению участник поединка. — Эти слова сопровождались многозначительным взглядом в сторону Бэла Рука. — Три круга отступления без попытки нападения на преследующую сторону также означает поражение отступающей стороны. Произведенный мной сейчас удар гонга означает тридцатисекундную готовность. Прошу занять исходные позиции.

Джерсен и Бэл Рук встали друг напротив друга по разные стороны пьедестала.

— Шестнадцать секунд!

Бэл Рук начал поигрывать клинком, наслаждаясь предвкушением смерти противника.

— Я давно дожидаюсь этой возможности.

— Я тоже не прочь ею воспользоваться, — сказал Джерсен. — Признайтесь, вы принимали участие в нападении на Маунт-Плезент?

— Маунт-Плезент? Но ведь это было так давно!

— Значит, вы там были.

Бэл Рук ответил злобной усмешкой.

— Значит, я могу убить вас безо всяких угрызений совести, — заключил Джерсен.

— Шесть секунд! Джентльмены, к бою! После следующего удара в гонг вы вольны поступать как заблагорассудится!

Быстро промчались секунды, обозначающие ту таинственную грань, что отделяет прошлое от будущего.

Прозвучал гонг.

Бэл Рук обошел пьедестал, низко опустив нож, как будто это был меч. Джерсен ссутулился, а затем метнул кинжал прямо в сердце Бэла Рука. Кончик лезвия угодил точно в цель, раздался звон металла, и кинжал Джерсена, отскочив, упал на землю. Под рубахой Бэла Рука явно оказался жилет из тончайшей непробиваемой металлизированной ткани. Судья не выразил никакого возмущения по этому поводу: очевидно, подобный жилет расценивался как вполне законное вспомогательное средство защиты.

Едва нож Джерсена коснулся земли, Бэл Рук сделал движение ногой, пытаясь отшвырнуть его по направлению к лимбо. Джерсен тут же прыгнул вперед, внимание Бэла Рука рассеялось, и удар по ножу оказался не совсем удачным — нож заскользил по мостовой и остановился в синем робле в нескольких дюймах от лимбо.

Бэл Рук сделал выпад ножом. Джерсен отскочил влево и наотмашь рубанул ребром ладони сбоку по загорелой шее, а большим пальцем ткнул в левый глаз противника. Лезвие ножа вспороло ткань рубахи Джерсена и чиркнуло по коже, оставив след длиной в шесть дюймов, откуда тотчас же стала сочиться кровь.

Разъяренный раной, Джерсен поймал руку противника, применил захват, сделал подножку и, используя собственную инерцию Бэла Рука, сломал ему локтевой сустав.

Бэл Рук громко крякнул, нож выпал из его обмякших пальцев, однако он успел поймать оружие на лету, схватившись левой рукой за рукоять, и тут же, отведя руку далеко назад, с силой пырнул ножом в бедро Джерсена.

Ошеломленный Джерсен в ужасе отпрянул. Неужели он стал таким неуклюжим? Кровь у него теперь текла из двух ран. Пройдет совсем немного времени — и силы оставят его, и тогда он будет убит...

Но нет, не все еще кончено! Он опять нанес рубящий удар ладонью по шее Бэла Рука, а когда тот попытался еще раз занести левую руку для нового удара ножом, Джерсен поймал ее. Однако осуществить захват не сумел. Бэл Рук вывернулся, отпрыгнул на несколько шагов и остановился, чтобы перевести дух. Грудь его тяжело вздымалась, правая рука висела как плеть, левый глаз почти полностью заплыл кровью.

Кровь лилась из ран на груди и бедре, но Джерсен, прихрамывая, побрел к своему ножу. Бэл Рук бросился вслед за ним, занеся кинжал высоко над головой, готовый нанести удар сверху вниз. Джерсен перехватил занесенную над ним руку, затем сложился чуть ли не вдвое, чтобы избежать удара коленом в пах, и тут же резко выпрямился. Бэл Рук, шатаясь, сделал шаг назад, и Джерсен поднял с земли свой нож. Бэл Рук, раздув ноздри и ловя ртом воздух, почти вслепую, так как уже оба его глаза заплыли кровью, двинулся навстречу Джерсену. Джерсен во второй раз метнул нож — теперь он почти по рукоять воткнулся в мускулистую шею Бэла Рука. Противник упал на колени и уже в отчаянии, чисто машинально, швырнул свой нож в Джерсена. Опускаясь, острие скользнуло по его бедру. Бэл Рук же рухнул наземь лицом вниз, и под тяжестью тела кинжал проткнул его шею насквозь, так что из нижней части затылка вышли шесть дюймов лезвия.

— Объявляю хадавл завершенным! — провозгласил судья. — Победил Джерсен. Приз — сто двадцать пять акций «Котзиш» и два сева.

Джерсен забрал сертификаты и нетвердой походкой покинул арену. Врач завел его в ближайший дамбл и оказал первую помощь.

Сто двадцать пять акций «Котзиш»! Теперь Джерсену принадлежало две тысячи четыреста шестнадцать акций, на шесть более половины. Компания «Котзиш Мючуэл» перешла в безраздельное его распоряжение.

Выйдя из дамбла, Джерсен обнаружил, что труп Бэла Рука уже унесли. Он взглянул на трибуну — мезленцы разошлись, по-видимому, уже вдоволь насмотревшись на «развлечение».

Прихрамывая, Джерсен покинул площадь и направился к своему гипервельботу. Взобравшись на борт, он тщательно задраил все люки, поднял «Призрак» в воздух и взял курс на восток в Сержеуз.

* * *

Ночь он провел на вельботе, медленно дрейфуя над пустыней, а утром совершил посадку рядом с водяной завесой Сержеуза. Повинуясь какому-то мимолетному капризу, он надел свободные брюки из черной саржи, белую льняную рубашку и подпоясался широким темно-зеленым кушаком — наряд богатого молодого аристократа из Авенты на Альфаноре, отправляющегося на прогулку. Проковыляв несколько десятков метров под утренними лучами Коры, он нырнул под водяную завесу и, прихрамывая, направился к Центральной площади. Веранда у входа в «Сферинду» была пуста. Перед «Туристом» завтракали несколько самых ранних пташек.

Джерсен прошел в вестибюль и позвонил по телефону в «Сферинду» с просьбой соединить его с госпожой Шеридин Ченсет. Через несколько секунд в трубке раздался ее мягкий говор:

— Да? Кто это?

— Кирт Джерсен.

— Подожди минутку, я прикрою дверь... Кирт Джерсен! Что заставило тебя подвергать свою жизнь такой опасности? Никто не сомневается в том, что ты сумасшедший!

— Мне нужны были сто двадцать пять акций компании «Котзиш». Теперь эта компания принадлежит мне.

— Но ведь ты рисковал жизнью!

— Я не мог поступить иначе. Тебя тревожила моя судьба?

— Разумеется! Мое сердце чуть не перестало биться. Я не хотела смотреть, но не могла отвести глаз. Все в один голос утверждают, что Бэл Рук — печально знаменитый убийца, великолепно владеющий всеми видами оружия. Теперь они считают, что ты точно такой же, как и он.

— Ничего подобного!.. Я могу с тобой встретиться?

— Не знаю, каким образом. Мы вот-вот отправляемся в Ллаларкно, тетка Мейнисс следует за мной неотступно. Она уже совершенно уверена, что со мной что-то не так... Где ты сейчас? В «Туристе»?

— Да.

— Я сейчас приду. Минут пятнадцать у меня еще есть.

— Буду ждать тебя на веранде, там, где мы сидели раньше.

— Где я впервые окончательно поняла, что это любовь. Ты помнишь?

— Помню.

— Иду.

Джерсен прошел на веранду и занял столик. Через две минуты появилась Шеридин. На ней было то же темно-зеленое платье, в котором он впервые ее увидел. Джерсен поднялся. Она бросилась к нему в объятия, они поцеловались... один раз, другой... много раз...

— Все так бессмысленно, — сказала Шеридин. — Больше я тебя никогда не увижу.

— Я говорю себе то же самое, но не могу заставить себя поверить.

— Каким-то образом придется. — Шеридин бросила взгляд через плечо. — Я буду скомпрометирована, если меня застанут здесь с тобой.

Джерсена слегка уязвило ее высказывание.

— Тебя это беспокоит?

Шеридин ответила не сразу:

— Да. В Ллаларкно репутация превыше всего.

— А что, если я прибуду в Ллаларкно?

Шеридин покачала головой:

— Наш круг крайне узок. Мы знаем друг о друге все и должны жить только так, как того от нас ожидают. Это делает наше существование счастливым... Обычно.

Джерсен долго, очень долго, молча смотрел на Шеридин, затем медленно произнес:

— Если бы даже я мог предложить счастливую и безмятежную жизнь, все равно бы не был услышан. Но я ничего не могу тебе обещать, кроме тревог, путешествий в чужие неустроенные миры и, не исключено, даже опасностей... По крайней мере, в обозримом будущем... Поэтому— прощай.

Из глаз Шеридин брызнули слезы.

— Для меня невыносимо само это слово. Оно подобно смерти... Временами мне хочется, чтобы ты отнес меня в свой корабль и улетел вместе со мной. Я бы не стала сопротивляться, не звала бы на помощь — я упивалась бы счастьем!

— В самом деле было бы замечательно. Но я не могу так поступить. Это принесло бы тебе только горе.

Шеридин поднялась и зажмурила глаза, чтобы унять слезы.

— Мне пора идти.

Джерсен тоже поднялся, но не сдвинулся с места. Она замялась в нерешительности, затем сама подошла к нему и поцеловала в щеку.

— Я никогда тебя не забуду, — прошептала она, повернулась и покинула веранду.

Джерсен снова сел.

Инцидент исчерпан. Он забудет Шеридин Ченсет как можно быстрее, забудет целиком и полностью... А теперь надо поторапливаться. Пеншоу пока еще не знает о смерти Бэла Рука, не знает, что Джерсен стал обладателем контрольного пакета акций «Котзиш».

Два сева, что Джерсен получил за победу над Бэлом Руком, он потратил на завтрак, затем вернулся к своему кораблю. Сложив в чемоданчик необходимый набор инструментов, он быстро, несмотря на хромоту, добрался до Диндар-Хауза и направился прямо в контору Пеншоу.

Как и прежде, дверь была заперта на замок. Джерсен вынул из чемоданчика инструменты, взломал замок и распахнул дверь, нисколько не заботясь о том, что такое вторжение может включить охранную сигнализацию. Оттил Пеншоу не на Дар Сай, и Бэл Рук мертв, а кроме них вряд ли кто обратит внимание на сигналы тревоги из комнаты 103 в Диндар-Хаузе. Внутри, как и раньше, воздух был затхлым, и пахло какой-то тухлятиной.

В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги. В дверь заглянули двое мужчин. Джерсен встретил их откровенно недружелюбным взглядом:

— Кто вы такие, и что вам здесь понадобилось?

— Я управляющий этого здания, — резко ответил один из мужчин. — А вот кто вы такой?.. Мистер Бэл Рук просил меня приглядывать за непрошеными гостями. Как вы посмели вломиться сюда?!

— «Котзиш Мючуэл» отныне принадлежит мне, и контора теперь в моем распоряжении. Я имею право входить в нее и делать здесь все, что только пожелаю, независимо от того, имеется или нет у меня ключ от двери.

— Бэл Рук ничего не говорил мне об этом.

— И никогда уже не скажет. Бэл Рук мертв.

Лицо управляющего сразу же помрачнело.

— Печальная новость.

— Но только не для честных и порядочных людей. Бэл Рук — подлец из подлецов. Он заслуживал гораздо более горькой участи... А теперь, пожалуйста, убирайтесь. Если вам угодно навести справки обо мне, обратитесь к Адарио Ченсету, управляющему «Банка Ченсета».

— Как вам угодно, сэр.

Мужчины отошли от двери и, пошептавшись еще немного в коридоре, удалились.

Джерсен начал со стенных шкафов, затем занялся полками и только после этого обследовал письменный стол. Разыскал документы, касавшиеся проводимых компанией «Котзиш» операций, копии накладных, в которых указывалось количество черного песка, переданного на хранение каждым из акционеров компании, и сведения о распределении между ними выпущенных акций — информация, обладать которой раньше он был бы очень рад, но которая теперь уже ничего для него не значила. Обнаружил он также копии арендных договоров, лицензий и прав на геологоразведку и добычу руды, полученных компанией «Котзиш». Все это теперь не имело никакой ценности — так, во всяком случае, все утверждали. Джерсен сложил документы в отдельный пакет и отодвинул в сторону.

На письменном столе он вообще не обнаружил ничего интересного.

Джерсен окинул взглядом контору в последний раз. Ведь именно она была пристанищем Оттила Пеншоу, Бэла Рука и, почти наверняка, Ленса Ларка. Даже воздух в ней был заражен их гнусным духом.

Покинув Диндар-Хауз, Джерсен отправился прямиком к «Крылатому Призраку» и через несколько минут стартовал в космос.