Оказавшись в безопасности на борту звездолета своего сына, леди Малуф скоро выбросила из головы все, что происходило на яхте «Майджаро», словно это был дурной сон. Она снова превратилась в светскую львицу Трейвена, недостижимо высокий престиж которой надежно предохранял ее от любых бюрократических препон.
Капитан терпеливо пытался объяснить ей побуждения общественных контролеров: «Эти агенты неукоснительно соблюдают протокол; с их точки зрения ты нарушила закон и подлежишь наказанию — как минимум второго уровня».
Леди Малуф только качала головой и улыбалась: «Послушай, Адэйр, не станут же они тратить время на такие пустяковые шалости, особенно после того, как узнáют, кто я такая».
«Для них это ничего не значит! Они преследуют нарушения закона, невзирая на лица».
«Хммф! — фыркнула леди Малуф. — Мой опыт показывает, что любой чиновник проявляет уступчивость — особенно после того, как увидит банкноту достоинством в десять сольдо».
Капитан выдавил кислую улыбку: «Вопрос отпадает, так как тебе нельзя покидать «Гликку»».
Леди Малуф отозвалась мурлыкающим смешком: «В самом деле, Адэйр, тебе давно пора стать человеком, искушенным в житейских делах. Я не намерена торчать здесь, как отшельница, замурованная в келье! Прояви благоразумие, сын мой!»
«Я собираюсь отправить тебя назад на Морлок при первой возможности, — повторил капитан. — И такая возможность существует. А пока что тебе придется не показываться на людях и не высовывать нос из «Гликки»».
«Но это противоречит практическому здравому смыслу! — высокомерно возмутилась леди Малуф. — Я найму экипаж и отправлюсь на террасу «О-Шар-Шана», где можно вести приятные разговоры с цивилизованными людьми. Никто не может лишить меня такого права!»
«Боюсь, что ты ошибаешься, — вздохнул капитан. — Общественные контролеры задержат тебя прежде, чем ты покинешь здание космического вокзала».
Леди Малуф приложила ко лбу носовой платок: «Никак не могу понять, почему ты считаешь нужным придерживаться такого непреклонно догматического подхода! В детстве ты всегда был гораздо внимательнее и почтительнее — с тех пор ты изменился, и это меня беспокоит!»
Поднявшись на ноги, она бросила носовой платок на палубу: «Можешь отвести меня в каюту».
2
Через час, оставив Мирона сторожить свою родительницу, капитан Малуф прошелся по пассажирскому залу ожидания в здании космопорта и просмотрел расписание ожидаемого отправления звездолетов из Коро-Коро. Его немало порадовало то обстоятельство, что туристический пакетбот «Бродяга-дальнобойщик» вылетал из Коро-Коро в полночь и в свое время должен был приземлиться в Порт-Палласе на Тране, служившем пунктом пересадки на корабли, следовавшие по десяткам маршрутов, что позволяло без труда добраться до Морлока.
Покинув зал ожидания, Малуф направился по взлетному полю к огромному голубому пакетботу с серебристыми обводами. Когда он поднялся по трапу, его провели в управление капитана Бревета Фэйна, с которым Малуф успел познакомиться прежде.
Фэйн сочувственно выслушал Малуфа и заверил его в том, что ему будет достаточно привести мать на борт «Бродяги-дальнобойщика», после чего персонал пакетбота позаботится о решении всех дальнейших проблем. Малуф предоставил Фэйну все требуемую информацию. Капитан пакетбота нажал кнопку, чтобы вызвать стюарда — тот принес тяжелую бутыль и две стопки на подносе.
Фэйн почтительно приподнял бутыль, наполнил темно-желтой жидкостью стопки, высотой примерно четыре пальца каждая, и протянул одну Малуфу.
«На каком-то древнем языке слово «уискебоу» означало «живая вода», — изрек Фэйн. — Легенда гласит, что этот напиток состоит из солнечного света, дождевой росы и мягкого торфяного дыма».
Капитан пакетбота поднял бокал: «Сланче!»
«Сланче!» — отозвался Малуф.
3
Когда Малуф вернулся к себе на корабль, Мирон сидел один за столом в камбузе и просматривал перечень грузов, подлежавших отправке. Капитан заглянул в салон — там никого не было. Он спросил у Мирона: «Где она?»
«Все еще в каюте, — успокоил его Мирон. — Она оттуда даже не выглядывала — наверное, спит».
Малуф направился к каюте, отведенной его матери, постучал в дверь и прислушался, но ничего не услышал. Он снова постучал. На этот раз из-за двери раздался певучий отклик: «Кто там?»
Капитан открыл дверь, зашел в каюту и тут же остановился, удивленно подняв брови.
Леди Малуф сидела перед зеркалом за туалетным столиком, нанося на обвисшую кожу лица маску белого косметического крема. Она обвела глазницы мазками коричнево-пурпурного пигмента, в связи с чем ее физиономия напоминала побелевшую от старости морду енота. Ее волосы, теперь выкрашенные в ярко-черный цвет, были собраны торчащим пучком на затылке и скреплены упругим колечком белых бусинок. На ней было поразительное, сияющее и колыхающееся длинное зеленое платье с разрезами вдоль ног, обнажавшими, помимо бледно-голубой подкладки, сухие и тонкие, как палки, ноги. Заметив присутствие сына, она повернулась и неодобрительно взглянула на него: «Ты полностью забыл об элементарных правилах приличия? Вламываешься без предупреждения!»
«Прошу прощения, — сказал Малуф. — Я пришел сообщить о том, что твой полет от Флютера до Морлока зарезервирован. Пакетбот отправляется сегодня, поздно вечером — собирай багаж».
Леди Малуф снова сосредоточила внимание на зеркале: «Полет придется отложить, он не соответствует моим планам. Я закажу экипаж и поеду в «О-Шар-Шан». Если там собралась достаточно забавная публика, я поселюсь в этом отеле на пару недель».
Капитан не стал терять время и без лишних слов позвал Мирона. Игнорируя крикливые протесты леди Малуф, вдвоем они быстро запихнули пожитки старухи в дорожные сумки.
Малуф спустился по трапу «Гликки», чтобы внимательно обозреть взлетное поле — над ним уже сгущались сумерки. Группы усталых туристов брели к своим звездолетам. Капитан вернулся в каюту матери.
«Уже темнеет, можно не задерживаться, — сообщил он. — Ты готова?»
«Нет, конечно! К чему вся эта суматоха? Нет, это просто какая-то трагедия!»
«Весьма сожалею! — Малуф принес длинный черный плащ, оставленный в салоне кем-то из пилигримов. — Твое платье слишком заметно, завернись в этот плащ».
«Ни за что! Он весь пропитался грязью!»
«Тем не менее, тебе придется его надеть, — капитан завернул тощую фигуру своей матери в черный плащ и нахлобучил ей на голову широкополую шляпу. — Теперь все в порядке. Пойдем!»
«Это катастрофа, это принуждение! — возмущалась леди Малуф. — Я никуда не пойду!»
«Придется идти — или мы отвезем тебя на тачке, — пригрозил капитан. — Так ты идешь или нет?»
«Мне не оставили никакого выбора! — жалобно воскликнула леди Малуф. — Я вынуждена подчиниться неизбежности. Но помяни мое слово, я никогда не забуду это унижение!» Подхватив капитана под руку, леди Малуф спустилась с ним на взлетное поле, и они направились к «Бродяге-разбойнику» со всей возможной поспешностью. Мирон, с дорожными сумками в руках, следовал за ними.
Им удалось добраться до утешительной громады пакетбота без каких-либо нежелательных инцидентов. Поднявшись по пассажирскому трапу, они прошли через вестибюль в главный салон. Старшего стюарда там не было, и Мирон отправился его искать.
Тем временем Малуф оценивал интерьер, создававший атмосферу сдержанной элегантности: стены, обшитые панелями золотисто-коричневого дерева, пол, покрытый мягким зеленым плюшем. Покосившись на свою мать, капитан заметил, что та презрительно опустила уголки губ.
«Здесь не так уж плохо, — осторожно заметил он. — Ты приятно проведешь время в полете».
Леди Малуф язвительно фыркнула. Компания пассажиров, собравшаяся за столом неподалеку, что-то оживленно обсуждала, потягивая коктейли из покрытых изморосью охлажденных бокалов. Как только они заметили леди Малуф, разговор прервался. Паузу нарушила пара приглушенных смешков, после чего беседа возобновилась.
Леди Малуф что-то злобно прошипела сквозь зубы и, вывернув руки назад и вниз, позволила черному плащу упасть на пол. Для пущего эффекта она сорвала с головы шляпу и отбросила ее.
Ее сын наблюдал за происходящим, но не вмешивался.
К тому времени Мирон вернулся со стюардом — тот с безукоризненной церемонностью приветствовал леди Малуф на борту звездолета и воскликнул звучным баритоном: «Должен признаться, я просто поражен! Я ожидал встретить даму гораздо старше вас, а ваше умение элегантно одеваться — приятная неожиданность!»
«Надеюсь, что мне удается оставаться выдающейся личностью во многих отношениях, — проворковала в ответ леди Малуф. — Страстное стремление жить согласно самым романтическим представлениям никогда не охладеет в моей душе!»
«Достопримечательная особенность! — восхищенно заявил стюард. — А теперь мне следует сопроводить вас в каюту, где, несомненно, вы воспользуетесь возможностью немного отдохнуть перед тем, как начнется торжественный бал, посвященный вылету «Бродяги» в космические просторы».
Малуф похлопал мать по плечу: «Уверен, что путешествие тебе понравится. Ты скоро будешь дома».
«Надо полагать, я уж как-нибудь справлюсь», — сухо отозвалась она.
Мирон тоже вежливо попрощался со старухой, заслужив не более чем рассеянный кивок, после чего стюард увел ее в недра пакетбота. Носильщик подхватил ее сумки и поспешил туда же.
Малуф и Мирон оставались в салоне до возвращения стюарда. Малуф спросил у него: «Насколько я понимаю, расписание не изменилось, вы отправляетесь в полночь?»
«Никаких изменений не предвидится, вылетаем по расписанию».
«Должен предупредить вас, что моя мать — упрямая и капризная особа. Иногда ее представления настолько расходятся с действительностью, что она умудряется наносить себе существенный вред».
Стюард мягко улыбнулся: «Нам приходится удовлетворять потребности пассажиров со всевозможными причудами. Сомневаюсь, что в случае леди Малуф возникнут какие-нибудь чрезвычайные проблемы».
«Ни в коем случае, однако, не позволяйте ей покидать звездолет, пока он остается в Коро-Коро. У нее не осталось никаких документов — ни въездной визы, ни удостоверения личности. Общественные контролеры задержат ее, как только она появится в городе, и ей не избежать наказания второго уровня. Если потребуется, дайте ей снотворное или даже заприте ее в каюте. Будьте начеку! Она умеет инстинктивно хитрить и добиваться своего, как животное».
«Будут приняты дополнительные меры предосторожности, — заверил его стюард. — По сути дела, я сейчас же пойду и закрою ее дверь на замок. Не беспокойтесь, ей не дадут покинуть звездолет».
«Благодарю вас — уверен, что на вас можно положиться». Откланявшись, Малуф и Мирон вернулись по взлетному полю к «Гликке».
Прошло несколько часов. Сумерки сменились мраком — «Бродяга-дальнобойщик» должен был скоро улететь.
Когда приблизилась полночь, Малуф и Мирон вышли на верхнюю площадку трапа «Гликки». За три минуты до полуночи команда «Бродяги» подняла трап и задраила люк входного шлюза. Ровно в полночь прозвучал предупреждающий сигнал, напоминавший скорбный стон, набиравший высоту, достигнувший диапазона завывающего сопрано и снова опустившийся до едва уловимого инфразвукового вздоха.
Громада «Бродяги-дальнобойщика» тихо вознеслась над полем метров на полтораста, после чего, взлетая все выше и набирая скорость, пакетбот ускользнул в ночное небо, превратившись в мерцающую точку, пропавшую среди звезд.
4
На борту «Гликки» Малуф и Мирон продолжали бодрствовать в полутьме, погруженные в свои мысли. Через некоторое время капитан сходил в камбуз и вернулся с бутылью полусладкого желтого вина.
Он наполнил бокалы, после чего они продолжали тихо сидеть — хотя вино каким-то образом, мало-помалу, изменило их настроение.
Малуф произнес, практически беседуя сам с собой: «Предприятие завершилось. Я сделал все, что мог, и теперь чувствую внутри какую-то пустоту. Странное ощущение: что дальше? Может быть, ничего. Может быть, я попытаюсь отойти от дел и отдохнуть. Словно наступила новая, незнакомая фаза существования».
Помолчав, Мирон ответил: «Ощущение опустошения вполне естественно после такого нервного напряжения. Теперь вы можете не торопясь заняться поисками Лурулу».
Малуф тихо рассмеялся: «Лурулу так просто не найдешь, это особое, неуловимое состояние. Его невозможно точно определить — но, судя по всему, оно достигается, когда находят выход томления, когда утоляется жажда поиска. Не обязательно посредством фактического обнаружения искомого — эти слишком походило бы на пассивное успокоение». Капитан задумался: «Мне кажется, что Лурулу содержит активный компонент, и этот компонент может быть очень хрупким и уязвимым».
Мирон смотрел в темный иллюминатор: «Сомневаюсь, что мне когда-нибудь приведется испытать такое состояние».
«Почему?»
«Мои «томления», если их можно так назвать, слишком противоречивы — они тянут меня в разные стороны. Одно связано с небезызвестной Тиббет Гарвиг, проживающей в Дюврее на Альцидоне. С другой стороны, моя двоюродная бабка, леди Эстер, нанесла мне ущерб. Ущерб этот нельзя назвать незаживающей раной, но он породил нечто вроде внутреннего зуда — если хотите, рассматривайте эту чесотку правдоискательства как активный компонент моего Лурулу. Кроме того, остается вопрос о космическом странничестве. Я не смогу работать на борту «Гликки» вечно, а перспектива любого другого образа жизни приводит меня в отчаяние».
Малуф осушил бокал: «Для каждого из нас Лурулу — далекая, почти недостижимая мечта. Тем не менее, в данный момент мне кажется, что ложиться спать еще рано, в то время как небольшая прогулка по бульвару Помар приведет нас в таверну Пингиса, где можно было бы рискнуть и попробовать «Пробивной пунш № 2» или даже «№ 3», в зависимости от знамений».
Мирон мгновенно вскочил на ноги: «Исключительно конструктивная идея! Причем отважным астронавтам подобает игнорировать знамения — если, конечно, они не принимают форму общественных контролеров, в каковом случае требуется срочное переопределение планов».
Спустившись по трапу, они прошли к космическому вокзалу и направились по бульвару Помар к таверне Пингиса.
5
Отпускное времяпровождение команды «Гликки» в Коро-Коро подходило к концу. Астронавты стали неохотно собираться в путь.
Посетив в очередной раз складские конторы экспедиторов, Мирон согласился рассмотреть возможность перевозки партии товаров на планету, находившуюся несколько в стороне от прямого маршрута, соединявшего Флютер со следующим пунктом назначения, Каксом на Бленкинсопе.
Вернувшись на борт «Гликки», Мирон сообщил капитану о предлагаемой сделке: «Требуется доставить тридцать два баллона с жидким кейзиком. Их привезли из Какса, и они ожидают отправки на Звездную Обитель».
«На Звездную Обитель?»
Малуф заглянул в «Путеводитель по планетам», нашел статью под заголовком «Звездная Обитель» и прочитал вслух:
«Звездная Обитель, вторая спутница белого карлика Мирейля — небольшая плотная планета с пригодной для дыхания атмосферой, благоприятным для человека климатом и силой притяжения, мало отличающейся от земной. Продолжительность звездных суток — двадцать часов двадцать три минуты. На этой планете два континента. Меньший, северный — безжизненная ледяная пустыня с обнажениями скал. Для второго, экваториального континента характерны ровные степи, сплошь поросшие высокой, почти достигающей плеч травой, изредка пересеченные кряжами покатых древних холмов, и только далеко на юге возвышается небольшой горный хребет.
На первый взгляд Звездная Обитель ничем не привлекательна ни для исследователя, ни для случайного посетителя-путешественника, хотя немногочисленное местное население существенно оживляет картину. Так называемые «рыцари» — высокомерная и бескомпромиссная каста кочевников — руководствуется неписаным законом, догматами «рыцарского пути». «Рыцари» блуждают по приморской равнине, задерживаясь в любом приглянувшемся месте и смешиваясь с местными группами населения, после чего подразделяются на кланы. Они не образуют оседлые общины, и у них нет никакой общепризнанной социальной структуры.
«Рыцари» — мастера на все руки, владеющие множеством ремесленных навыков, но особой известностью пользуются изготовляемые ими изысканные ковры. Эти ковры они экспортируют на другие планеты, получая взамен необходимые товары, которые «рыцари» не могут производить сами — такие, как инструменты, синтезаторы пищевых продуктов и домашняя утварь. «Рыцари» — преимущественно мирный народ, избегающий конфликтов и безразлично относящийся к присутствию инопланетных гостей. Преступность среди них неизвестна, так же, как и непристойное поведение — если не считать хулиганства бесшабашных молодых ухажеров, чьи выходки благодушно рассматриваются как неизбежное проявление избытка энергии. «Молодежь перебесится, зато здоровых детей будет больше» — гласит одно из поучений «рыцарского пути». Единственный космический порт планеты находится в Палактусе, неудобно расположенном посреди степных просторов Большого Мермаза. Сооружений в Палактусе очень мало — пара обветшалых складов и единственное здание, одновременно выполняющее функции банка и портового управления. Никаких ремонтных мастерских или постоялых дворов для приезжих в Палактусе нет.
Флора Звездной Обители не слишком обильна. хотя здесь произрастают больше десяти различных видов трав, в том числе величественный туземный бамбук с черными стеблями и бледно-зелеными листьями. Местная фауна, так же, как и флора, не слишком разнообразна, но в узких туннелях, вырытых ими под степной травой, водятся хищные меренги — гибкие и проворные шестиногие твари с длинными зубастыми мордами; в длину они достигают четырех метров. «Рыцари» их боятся, но иногда охотятся на меренгов, чтобы добывать мясо и шкуры. Большое впечатление производят также кроткие травоядные гиганты, блуждающие по травянистым равнинам Звездной Обители — местные жители называют их «вумпами». Эти тяжеловесные жвачные, высотой больше шести метров и пятнадцать или, в отдельных случаях, даже восемнадцать метров в длину, собирают траву в охапки и отправляют их в пасть удлиненными хватательными выростами морды. «Рыцари» одомашнивают вумпов и сооружают на широких спинах этих животных «тримбели» — небольшие бамбуковые жилища. Тримбели, с крутыми высокими крышами, нередко весьма колоритны; в глубине каждого тримбеля неизменно находится помещение, где ткутся ковры».
Малуф нахмурился и поднял глаза: «Вот и все». Капитан молча перечитал статью, постукивая пальцами по столу, после чего с некоторым раздражением отбросил справочник в сторону: «Путеводитель не содержит достаточных сведений! Я хотел бы знать, например, почему космический порт находится посреди безлюдной степи? Кроме того, в тексте нет ни малейшего намека, позволяющего догадаться, почему «рыцарям», каковы бы ни были странные нравы и обычаи этих кочевников, могли бы понадобиться тридцать два баллона кейзика».
Мирон покачал головой: «По этому поводу не могу выдвинуть никаких гипотез».
Малуф отмахнулся от проблемы: «В конце концов, это не наше дело. С практической точки зрения меня больше интересует вопрос о том, ктó нас встретит в Палактусе, чтобы принять груз? «Рыцари» могут не уделять внимание таким мелочам».
«В путеводителе упоминается портовое управление, — неуверенно возразил Мирон. — Значит можно надеяться, что у них там есть какое-то начальство».
«С твоей точки зрения это было бы логично, — согласился Малуф. — Но на Звездной Обители может преобладать другая логика. В малопосещаемых и труднодоступных местах, таких, как Палактус, необычайное нередко становится нормой, и бедняга-астронавт шарахается от собственной тени, ожидая подвохов со всех сторон».
«Я мог бы включить в договор положение, согласно которому в том случае, если груз не будет принят местными представителями получателя в течение трех суток — например, в связи с отсутствием надлежащего персонала в космическом порту — право собственности на груз перейдет к перевозчику, то есть к владельцу «Гликки»», — предложил Мирон.
Малуф одобрил предложение: «Удачная мысль. Если отправитель согласится на такое условие, мы рискнем и доставим баллоны на Звездную Обитель».
Вечером того же дня тридцать два баллона с жидким кейзиком установили в отделении трюма «Гликки», освободившемся после выгрузки сундуков пилигримов.
6
На следующее утро Монкриф и его труппа поднялись по трапу «Гликки» и заняли прежние каюты.
Шарлатан и его помощницы по-разному воспринимали необходимость отлета. Фрук, Плук и Снук горевали: перспектива покинуть Флютер — вероятно, навсегда — приводила их в отчаяние. Хунцель и Сиглаф приютились в углу салона и ворчливо обсуждали свои тайные планы. Стараясь поднять дух девушек-танцовщиц и показать им пример оптимизма, Монкриф радужно улыбался всем и каждому и даже попытался сплясать нечто вроде чечетки.
Мирон настрочил и отправил письмо, адресованное «мадемуазели Тиббет Гарвиг». Шватцендейл и Винго поглотили последние кружки пунша «Пробивной» в таверне Пингиса, но вернулись к выполнению обязанностей еще до наступления темноты и в достаточно работоспособном состоянии.
Прошла еще одна ночь, и через два часа после восхода солнца «Гликка» взмыла над космопортом Коро-Коро и взяла курс на Звездную Обитель.
~