За час до захода солнца «Гликка» покинула Звездную Обитель с шестьюдесятью двумя коврами, свернутыми в рулоны и размещенными в кормовом грузовом отсеке. Четырнадцать ковров подлежали доставке «Мономарху» в Каксе; сорок восемь ковров начальник космопорта Освиг передал капитану Малуфу в обмен на тридцать два баллона с кейзиком. Два ковра приберег для себя, по соглашению с капитаном, Мирон Тэйни; остальные сорок шесть могли быть проданы капитаном Малуфом по его усмотрению в любое время, когда такая продажа могла оказаться выгодной и целесообразной.
Утром второго дня полета капитан Малуф и труппа Проныры Монкрифа возобновили обсуждение, прерванное кражей в Палактусе.
Все они собрались вокруг того же круглого столика перед диваном в углу салона. Капитан Малуф прибыл первым, за ним последовали Монкриф и три девушки-танцовщицы; в последнюю очередь пришли угрюмые амазонки-клуты. Малуф сидел на софе за столом, клуты — на стульях напротив него, Монкриф — справа от капитана, три девушки — слева.
Разглядывая присутствующих, Малуф не заметил признаков смягчения враждебности сторон, преобладавшей во время их предыдущей беседы. Клуты о чем-то вполголоса переговаривались, время от времени бросая гневные взгляды на Монкрифа. Монкриф сидел с терпеливо-усталым выражением на лице, скромно скрестив на столе пальцы обеих рук.
Стараясь внушить окружающим уверенность в возможности положительного решения вопроса, Малуф произнес: «Сегодня мы продолжим совещание, начавшееся несколько дней тому назад, и я надеюсь, что мы сможем согласовать условия, приемлемые — или, по меньшей мере, допустимые — с точки зрения всех заинтересованных лиц. Я выполняю роль беспристрастного арбитра. Я не правовед, но, будучи офицером МСБР, практически познакомился с применением многих законов Ойкумены — и все еще не забыл приобретенный опыт. В прошлый раз я попросил вас просмотреть бумаги и принести на переговоры все найденные вами материалы, относящиеся к делу. Надеюсь, что это было сделано».
Сиглаф проворчала: «Мы не нашли никаких бумаг вроде тех, о которых вы упомянули, но ни в каких документах нет необходимости, потому что обоснованность наших требований может быть доказана простым арифметическим расчетом».
Малуф повернулся к шарлатану: «А вы, господин Монкриф? Вы можете продемонстрировать какие-либо документальные доказательства?»
Монкриф ответил с почти извиняющейся улыбкой: «Я просмотрел архивы и нашел множество счетов, расписок, квитанций и памятных заметок, главным образом несущественного содержания. Тем не менее, мне удалось обнаружить несколько документов, которые могут заинтересовать присутствующих». Шарлатан достал из-за пазухи небольшую коричневую папку и положил ее на стол.
Малуф снова повернулся к клутам: «Какова, в точности, сущность ваших претензий?»
«Что может быть проще? — воскликнула Хунцель. — Монкриф задолжал нам деньги. Теперь он больше не может оправдываться и уклоняться. Ему придется платить».
Склонив голову набок, Сиглаф растянула губы в усмешке, напоминавшей звериный оскал: «Он заявит, конечно — и со слезами на глазах! — что он разорился, что у него не осталось ни гроша. Не верьте слезам, не верьте оправданиям — среди его личных вещей полно драгоценностей».
Монкриф горестно рассмеялся: «Если бы только это было так! Каждый из нас нашел бы свою Лурулу и возблагодарил судьбу в радостном экстазе! Мне больше никогда не пришлось бы шарлатанить».
«Не притворяйтесь! — проворчала Хунцель. — Ваши шутки не смешны, они вызывают только отвращение. Вместо того, чтобы тратить время на глупости, платите — и дело с концом!»
«Я и не подозревал, что должен вам какие-то деньги».
Обе амазонки выпучили глаза от удивления, после чего разразились издевательским смехом. «Еще одна шутка заправского шарлатана? — спросила Хунцель. — Неважно! Мы можем доказать свою правоту. А Монкрифу никакие уловки не помогут».
«Будьте добры подробно изложить свою позицию», — сказал капитан Малуф.
2
«Мы впервые встретились с Монкрифом в Фриппене, под Мутными холмами на Нумое, — начала Хунцель. — Мы спустились с холмов, чтобы отчитаться в управлении «Фермы подкидышей» в долине Задельщиков, откуда мы взяли девушек под опеку за два года до этого.
Монкриф заинтересовался нами по той же причине. Он долго говорил с нами, а потом еще дольше говорил с девушками. Он сказал, что возглавляет знаменитую балаганную труппу, и что в его труппе освободились вакансии, которые он хотел бы заполнить. Он спросил, не хотели бы мы присоединиться к его труппе; он красочно описывал захватывающие приключения и межзвездные полеты; он обещал, что мы сможем посетить самые чудесные места и познакомиться с сотнями самых странных народов — причем, уверял нас Монкриф, все это время мы продолжали бы зарабатывать деньги.
Монкриф заметил, что мы навострили уши, и предложил несколько вариантов заработка. Он распространялся о том и о сем, о различных преимуществах различных планов, пока не привел нас в полное замешательство. После этого он сделал письменную сводку вариантов. Мы выбрали план, который показался нам самым выгодным, и таким образом вошли в состав его балаганной труппы.
Поначалу мы совершали турне по провинциям Нумоя. Затем звездолет отвез нас в город Лалли-Комар на планете Спангард. После этого мы переезжали из одного места в другое, и все было примерно так, как обещал Монкриф — везде все было по-разному, одни места нам нравились, другие — не очень.
Но каждый раз, когда нам нужны были деньги, у Монкрифа начинался нервный припадок — он что-то бормотал, усмехался и переминался с ноги на ногу, после чего заявлял, что ему нужно проверить учетные записи. Иногда, поджав губы и зажмурив глаза, он засовывал руку в карман, вынимал несколько монет и отсчитывал их нам в руки, по одной. Таким образом все это продолжалось, пока Сиглаф не подсчитала наконец, сколько он нам должен.
Монкриф обязался платить мне и Сиглаф по шесть сольдо в день, а за каждую из девушек — по четыре сольдо в день, причем эти деньги тоже причитаются нам, так как девушки работают на нас и под нашим наблюдением согласно облигационному договору. Они никогда не пытались выплачивать свои задолженности, составляющие по четыреста сольдо с головы».
Сиглаф наклонилась вперед: «Монкриф — ловкий пройдоха. В Фриппене он пытался водить нас за нос, обещая то одно, то другое, молочные реки с кисельными берегами! Но ему не удалось нас надуть, и теперь он не знает, чтó ему делать — все его уловки бесполезны, мы твердо решили получить свое. А если он не заплатит, в Каксе мы от него уйдем вместе с девушками».
Малуф приподнял ладонь: «Вы говорите слишком много и слишком быстро. Сколько, по вашим расчетам, вам задолжал Монкриф?»
«Эту сумму легко определить, — ответила Хунцель. — Мы работаем пять дней в неделю, а в ойкуменическом году пятьдесят недель. Сиглаф и мне причитаются по шесть сольдо в день, то есть по тридцать сольдо в неделю и по полторы тысячи в год. За три года каждая из нас заработала четыре с половиной тысячи сольдо, в общей сложности девять тысяч. За каждую из девушек нам причитается тысяча сольдо в год, то есть, за три года и за всех трех девушек — еще девять тысяч сольдо. Таким образом, на сегодняшний день Монкриф нам должен восемнадцать тысяч».
«Гм! — отозвался капитан Малуф. — Это большие деньги».
«Само собой, — согласилась Сиглаф. — Время от времени Монкриф выдавал нам несколько монет — то пять сольдо, то десять, и еще несколько грошей, когда у него случался редкий приступ щедрости. За все эти годы, движимый угрызениями совести, он раскошелился, наверное, на две сотни! Нас, с другой стороны, никак нельзя обвинить в скупости — чтобы никто не усомнился в нашей безграничной щедрости, мы требуем от Монкрифа всего лишь пятнадцать тысяч сольдо. Но эти деньги он обязан уплатить сполна — иначе в Каксе он останется без труппы, и ему придется одному плясать вприсядку в «Треванионе», одновременно аккомпанируя себе на губной гармошке!»
Монкриф изумленно качал головой: «Никогда бы не подумал, что у клутов такое богатое воображение! Все их заявления, конечно же — сплошные выдумки».
Малуф вздохнул: «Какова, в таком случае, ваша версия событий?»
«С удовольствием все объясню, — серьезно сказал Монкриф. — Да, я повстречался с клутами и с тремя девушками во Фриппене на Нумое. Они произвели на меня глубокое впечатление. В то время я занимался реорганизацией состава труппы и поисками нового персонала. Я сразу заметил, что мрачные клуты — с их свирепыми рожами и устрашающим телосложением — поразительно контрастировали с очаровательной невинностью и подростковой проказливостью трех веселых девушек. Такое противоречие внешности и характеров послужило бы на пользу любому балаганному представлению. Я предложил им устроиться на работу в мою труппу, и все они приняли мое предложение без колебаний.
Клуты хотели знать, сколько им будут платить. Я объяснил, что, присоединившись к труппе, они могут рассчитывать на долю прибылей после вычета расходов — или же, в другом варианте, получать почасовую плату за участие в представлениях и репетициях, а также за выполнение других функций, непосредственно связанных с деятельностью труппы — но я предупредил их, что в таком случае им придется самим оплачивать свои расходы.
На протяжении предыдущих трех месяцев моя труппа давала по два представления в день, разъезжая по провинциям Фьяметты. Клуты хорошо понимали, что в таких условиях они могли рассчитывать на весьма существенный заработок, и поэтому выбрали второй режим оплаты.
Для того, чтобы у них не было никаких сомнений в том, какой выбор они сделали, я подготовил документ, содержавший подробное и предельно ясное описание условий первого и второго вариантов трудоустройства. При этом я настоял на том, чтобы клуты подтвердили сделанный ими выбор, подписавшись под сводкой условий соответствующего варианта. Клуты подписались, и только после этого сообщили мне, что три девушки будут работать на них до тех пор, пока не будут погашены их задолженности, то есть на условиях сервитута, и что поэтому подписи танцовщиц не потребуются. Мне пришлось согласиться с таким положением дел».
«И вы сохранили подписанный клутами документ?»
«Разумеется! Многолетний горький опыт научил меня хранить все важные документы и тщательно вести учетные записи».
Монкриф раскрыл коричневую папку, вынул из нее лист бумаги и передал его капитану. Прищурившись, клуты с подозрением наблюдали за происходящим.
Малуф просмотрел документ. Условия его второго параграфа были подтверждены двумя подписями, снабженными настолько причудливыми завитушками, что они почти не поддавались прочтению. Подняв глаза, капитан посмотрел на клутов: «Надо полагать, вы помните, что подписали эту бумагу?»
Амазонки переглянулись и пожали плечами. Сиглаф сказала: «Это было давно, с тех пор прошли три года. Старая бумага пожелтела, надписи на ней поблекли, их уже почти невозможно разобрать. Забудьте о бумажках — будем рассматривать вещи такими, какие они есть».
Малуф покачал головой: «Может быть, так делаются дела в Мутных холмах на Нумое, но в других местах, по всей Ойкумене, сделки заключаются по-другому».
«Неважно! — отозвалась Сиглаф. — Наши расчеты не подлежат сомнению».
«Названные вами цифры весьма привлекательны, — согласился Малуф. — Тем не менее, они не имеют никакого отношения к обсуждаемой проблеме».
Клуты уставились на капитана с молчаливым негодованием.
Малуф взглянул на Монкрифа: «У вас есть еще какие-нибудь записи?»
Монкриф снова раскрыл папку и вынул из нее две записные книжки: «В черном блокноте я подробно регистрирую все доходы и расходы, связанные с представлениями и репетициями. В зеленом блокноте я учитываю все личные расходы, понесенные персоналом труппы.
Я вношу эти данные в мой переносной компьютер каждый раз, когда появляется такая возможность, что позволяет мне просматривать информацию о любых закупках и выплатах, произведенных за многие годы — по сути дела, компьютер содержит избыток информации, многие из этих данных могут мне вообще никогда не понадобиться. Таким образом, мне точно известно, сколько часов отработала каждая из клутов и девушек, и какая сумма им причитается.
Как я уже сказал, в зеленом блокноте указаны все расходы, связанные с операциями персонала труппы, в том числе расходы на пропитание, проживание и переезды клутов и трех девушек. Должен указать на тот факт, что, несмотря на условия заключенного ими договора, клуты не заплатили ни гроша с тем, чтобы покрыть эти весьма существенные затраты.
Почему я позволял им накапливать такую задолженность? Потому что я знал, сколько они зарабатывали в общей сложности, и видел, что суммы причитающихся им поступлений и понесенных ими расходов оставались примерно одинаковыми. Каждый раз, когда их заработок заметно превышал их расходы, я выплачивал им сумму, восстанавливавшую баланс. Мои учетные записи показывают, что за три года я выплатил им наличными больше девятисот сольдо. На сегодняшний день может существовать небольшое расхождение между их заработком и расходами — в последнее время я еще не подводил баланс».
Капитан Малуф повернулся к клутам: «Вы слышали разъяснения Монкрифа. Желаете ли вы проверить его учетные записи?»
«К чему их проверять? — пробормотала Сиглаф. — Все равно мы ничего не разберем в его закорючках. Мы уверены в правильности наших расчетов — они отражают результаты трехлетнего труда».
«Монкриф должен выполнить свои обязательства, — прибавила Хунцель. — В противном случае мы покинем труппу в Каксе вместе с девушками. Нам больше ничего не остается».
Монкриф широко развел руки, призывая к умеренности: «Как я могу выдать вам деньги, которых у меня нет? Вы требуете невозможного!»
Сиглаф хрюкнула: «Мы спустились с Мутных холмов, но мы не последние идиоты. Мы знаем, что вы спрятали кучу драгоценностей. И требуем свою долю».
«Все предельно ясно, — сказала Хунцель. — Либо вы нам заплатите, либо мы — все пятеро — расстанемся с вами в Каксе».
Монкриф раздраженно прищелкнул языком: «Вы не можете забрать девушек! Они хотят остаться в труппе».
«Как бы то ни было — девушки уйдут вместе с нами».
«Бахвальство! Пустые угрозы! Какс — безжалостная столица бессердечного народа! Вам придется нищенствовать, вы будете бродить по улицам оборванные, голодные и холодные. Вы не вправе подвергать девушек такому обращению!»
«Вопреки всему, что вы о нас думаете, мы предусмотрительны! — парировала Сиглаф. — Мы организуем предприятие и заставим девушек работать. Их выдающиеся качества принесут нам популярность и немалую прибыль, наши расценки быстро вырастут. Девушкам давно пора познакомиться со всеми прелестями новизны, так или иначе».
Антрепренер с трудом находил слова: «Омерзительная идея! Я не позволю девушкам покинуть звездолет!»
Хунцель разразилась глумливым хохотом: «Это неизбежно, вы не сможете нам помешать! Заключен кабальный договор, девушки — наша собственность, они обязаны нам подчиняться. Таков закон. Попробуйте только нарушить закон, и с вами поступят по закону!»
Три девушки переглядывались, слушая то Монкрифа, то своих дуэний-клутов. Наконец Фрук спросила: «О чем вы говорите? Кажется, это непосредственно нас касается. Не могли бы вы объяснить, что происходит?»
Монкриф объяснил — размеренно и отчетливо: «По прибытии в Какс клуты собираются покинуть «Гликку» и взять вас с собой. Они станут приводить к вам мужчин, чтобы те смотрели на вас, и брать деньги с каждого мужчины, который захочет использовать любую из вас в постели, независимо от того, нравится он вам или нет».
Девушки ошеломленно повернулись к клутам: «Не может быть! Неужели вы на такое способны?»
«Таким образом можно быстро сделать деньги, — отозвалась Сиглаф. — В Каксе вам понадобятся деньги, а к работе вы скоро привыкнете. По меньшей мере вам не придется голодать и дрожать от холода под дождем».
«Я не хочу голодать и дрожать от холода, — сказала Фрук. — Но такая работа мне не по душе».
«Предпочитаю оставаться на борту «Гликки» и работать в труппе Монкрифа», — прибавила Плук.
«Если Сиглаф и Хунцель намерены промышлять проституцией, это их дело, — заметила Снук, — но мы не желаем покидать звездолет».
«Ваши желания не имеют значения! — рявкнула Сиглаф. — Вы — крепостные должницы и должны делать то, что вам говорят. Таков закон, у вас нет выбора».
Девушки подавленно молчали.
Малуф поднялся на ноги: «Я выслушал заявления обеих сторон. Мое заключение таково: учетные записи Монкрифа являются убедительным доказательством. Советую клутам продолжать работу в труппе, как прежде, но при этом аккуратно вести приходно-расходные счета. Если они желают покинуть судно в Каксе, они могут это сделать, но ни один суд Ойкумены не позволил бы им использовать девушек в тех отвратительных целях, какие они считают позволительными и желательными».
Помолчав несколько секунд, капитан обратился к клутам: «Если не возражаете, я хотел бы взглянуть на свидетельства существования задолженности девушек».
«Мы возражаем! — отрезала Хунцель. — Это конфиденциальные документы».
«Не обязательно, — настаивал Малуф. — Не подлежит сомнению, что девушки имеют право просматривать эти документы в любое время, по их требованию».
Хунцель поторопилась ответить за девушек: «Думаю, что сию минуту у них нет никакого желания просматривать эти бумаги. Не так ли?»
«Мне было бы интересно на них взглянуть! — воскликнула Фрук. — Я никогда их не видела».
«Я тоже хочу на них посмотреть!» — поддакнула Плук.
«И я тоже», — почти прошептала Снук.
Сиглаф сверкнула глазами: «Очень хорошо! Вы их увидите — но наедине с нами, без посторонних».
«А почему не сейчас? — возмутилась Фрук. — С нами никого нет, кроме Монкрифа и капитана. А мы не возражаем против их присутствия».
Амазонки-клуты сидели, неподвижно выпрямившись на стульях, как статуи. Наступило тягостное молчание. Наконец Хунцель пробормотала: «В данный момент было бы неудобно копаться в нашем багаже из-за каких-то пустячных капризов».
Капитан Малуф не согласился: «Данный момент не хуже любого другого. Принесите бумаги, или я воспользуюсь полномочиями владельца звездолета и найду их сам!»
Клуты переглянулись, после чего Сиглаф с тяжелым вздохом поднялась на ноги и раздраженно направилась в каюту, которую она делила с Хунцель. Вскоре она вернулась с бежевым конвертом в руке и бросила его на стол перед Малуфом.
Малуф взглянул на трех девушек: «Вы разрешаете мне открыть этот конверт?»
Девушки по очереди кивнули — они чувствовали, что в их жизни наступает переломный момент.
Малуф открыл конверт и вынул из него три листа толстой бежевой бумаги. Разложив их на столе, он стал читать. Через некоторое время он улыбнулся, а еще через несколько секунд рассмеялся.
Монкриф подошел к капитану, чтобы заглянуть ему через плечо: «Они мне мозги пудрили?»
«Всю дорогу!» — откликнулся Малуф.
Плук тревожно спросила: «Что это значит?»
Малуф произнес тихо и нараспев, словно цитировал по памяти чьи-то стихи: «Порой нелепость достигает поистине возвышенного уровня, граничащего с божественным вдохновением». Капитан взглянул на пару амазонок. Те ответили ему безразличными взглядами.
Малуф снова обратился к трем девушкам: «По всей видимости, эти бумаги — официальные свидетельства выдачи опекунских лицензий управлением «Фермы подкидышей» в долине Задельщиков, на окраине Фриппена, областного центра провинции Мондри-Вейл на планете Нумой. Так значится в заголовке». Наклонившись к столу, капитан прочел: «Настоящая лицензия предоставляет Сиглаф Подеско и Хунцель Подеско, проживающим на ферме Котерфель в округе Тадо, в Мутных холмах провинции Мондри-Вейл, опекунские права в отношении четырнадцатилетней Празильяны Склаво…»
«Это я!» — вставила Фрук.
«…при условии соблюдения следующих положений. Опекуны обязаны обеспечивать подопечную комфортабельным и безопасным жильем, предоставляя подопечной высококачественное питание, соответствующее вкусам подопечной. Опекуны обязаны обеспечивать стандартное образование подопечной, а также, по мере необходимости, ее медицинское и зубоврачебное обслуживание, принимая все возможные меры для создания заботливой и радостной домашней атмосферы в месте проживания подопечной, а также предоставляя подопечной доступ к находящимся поблизости местам отдыха и развлечений, приличествующим ее возрасту. Подопечной следует регулярно предоставлять свободное время, достаточное для общения со сверстницами и прочими знакомыми, но в то же время ее необходимо предохранять от влияния нежелательных и вредоносных личностей. Подопечную запрещается подвергать какой-либо эксплуатации и поручать ей какую-либо работу, кроме повседневной домашней уборки. Подопечной запрещается поручать тяжелую, сложную или опасную работу. Помещения в месте проживания подопечной подлежат регулярной проверке инспекторами, представляющими наше учреждение и обеспечивающими соблюдение постановлений «Фермы подкидышей» и положений настоящей лицензии.
Лицензия, предоставляющая опекунские права, действительна исключительно в пределах провинции Мондри-Вейл. Подопечную запрещается перемещать за пределы упомянутой провинции без предварительного письменного разрешения на это, выданного нашим учреждением. В случае несоблюдения этого условия действие настоящей лицензии и предоставляемых ею опекунских прав немедленно прекращается.
Если опекуны понесут чрезвычайные расходы, убедительно обоснованные как с практической, так и с юридической точки зрения, опекуны могут наложить на подопечную финансовые обязательства в размере, не превышающем четырехсот сольдо. Настоящая лицензия служит разрешением на создание такой задолженности, если в ней возникнет необходимость, и на ее последующее взыскание, но только в пределах провинции Мондри-Вейл и только после уведомления нашего учреждения о причинах создания такой задолженности.
Если подопечная будет перемещена за пределы провинции Мондри-Вейл, любая ее предварительно существовавшая задолженность будет считаться погашенной. Ниже проставлены подписи обеих сторон, подлежащих действию положений настоящей лицензии».
Взглянув на остальные документы, капитан прибавил: «Все эти лицензии одинаковы, но две другие выданы в отношении Лулании Склаво и Талассы Склаво — надо полагать, это Плук и Снук».
«Так оно и есть! — возбужденно воскликнула Плук. — Значит, нашей задолженности больше нет, и мы не обязаны делать все, что приказывают Хунцель и Сиглаф?»
«Совершенно верно».
Фрук не успокаивалась: «И нам не придется покидать звездолет в Каксе?»
«Нет, не придется, — ответил капитан. — Клутам вы ничего не должны. Они не могут вас контролировать. Если вы желаете остаться в труппе и работать на Монкрифа, вы можете это сделать, если Монкриф не против — а я думаю, что он не станет возражать».
«Нас это вполне устроит, — сказала Снук. — А клуты — что будет с ними? Они покинут нас в Каксе и сами организуют свое… хм… предприятие?»
Хунцель и Сиглаф сидели, не шелохнувшись. Помолчав, Сиглаф обронила — как бы между прочим: «Пожалуй, мы останемся в труппе. Все равно нам больше нечего делать».
Монкриф задумчиво взглянул на двух амазонок: «Я рассмотрю такую возможность. Бесспорно, вы играете полезную роль во многих номерах. Тем не менее, вас никак нельзя назвать незаменимыми. Поживем — увидим».
Снова наступило молчание. Его прервал капитан Малуф: «Вопрос, обсуждение которого началось в степи на Звездной Обители, решен. Надеюсь, все заинтересованные лица убедились в том, что справедливость принятого решения не подлежит сомнению».
Не высказывая никаких дальнейших замечаний, Сиглаф и Хунцель поднялись на ноги и вернулись к себе в каюту.
~