На следующий день все было тихо и мирно. Утром Фэй прилежно притворялась, что готовит материалы для статьи о покойном Сыне Лэнгтри, копируя биографические данные в местном отделе пропаганды.

Тем временем Пэдди навестил электрика Дейна, вручившего ему ультрафиолетовый излучатель.

Дейн гордился своей работой. Алюминиевый корпус длиной и шириной примерно двадцать сантиметров был снабжен откидной ручкой для переноски. Спереди из корпуса смотрели четыре линзы; сзади в контактное гнездо вставлялась аккумуляторная батарея. Сверху над линзами были установлены четыре верньера с нанесенными на корпус шкалами, четыре выводных платы и четыре переключателя.

«И он позволяет точно регулировать длину волны?» – спросил Пэдди, скептически разглядывая прибор.

«Точно? – возмущенно воскликнул Дейн. – Еще бы! Я откалибровал его в соответствии с межпланетными стандартами! Трижды проверил каждую схему. Не было ни малейшей погрешности!»

«Хорошо. Вот ваши двести пятьдесят марок – и небольшая премия за срочность».

Во второй половине дня посыльный привез распечатанные снимки, сделанные ими в резиденции покойного Сына Лэнгтри. Ни один из снимков не изъяли, ни одна деталь не была удалена.

Вечер сопровождался буйным красочным закатом. Погрузив оборудование на старую экскурсионную платформу, Пэдди и Фэй поднялись высоко над Аэвелье и полетели к Фумигаст-Вентролю.

Над верхним краем кратера к ним снова пристроился в воздухе патрульный катер.

Тот же капрал приветствовал двух землян, презрительно и насмешливо поглядывая на их очевидно самодельное оборудование: «Что теперь? Опять будете снимать? Уже темно».

«Мы хотели бы сделать несколько ночных снимков, – объяснила Фэй. – Запечатлеть эффект флюоресценции скал под ультрафиолетовым облучением. Мы взяли с собой излучатель».

«Так вот зачем вы заказали эту штуковину! – капрал пожал плечами. – Ладно, снимайте, сколько вам заблагорассудится».

Платформа стала спускаться в пропасть. «Так вот зачем вы заказали эту штуковину! – Пэдди передразнил капрала девчачьим фальцетом. – Странно, что он не догадался спросить, когда мы собираемся справить свадьбу – они так заботливо интересуются всем, что мы делаем».

Они приземлились на передней террасе виллы в темноте, слегка светящейся, как туман во сне.

Фэй вздохнула: «Если бы я ничего не боялась и не нервничала, мне бы здесь понравилось».

«Может быть, мы сюда вернемся, когда устроим медовый месяц», – пообещал Пэдди. Она пригляделась к нему в сумраке, чтобы понять, шутил он или нет.

Голос под самым боком произнес: «Добрый вечер!» Как из-под земли, появился мажордом: «Снова будете снимать?»

«Вот именно, – отозвался Пэдди. – Придется еще поснимать. В том числе мы хотели бы запечатлеть домашний быт – то, как вы прибираете постели, сбрасываете мусор в каньон и расставляете в сервантах фамильное серебро».

«Боюсь, что это невозможно. Прошу прощения».

«В таком случае, с вашего разрешения, мы обойдемся ночными съемками на пленэре – надеюсь, наше присутствие не слишком вас раздражает?»

«Моего разрешения никто не спрашивал, – с едва заметным елейно-язвительным выражением ответил мажордом. – Мне приказано оказывать всестороннее содействие любому, кто прибудет из Аэвелье, чтобы посмотреть на виллу».

Пэдди ухмыльнулся: «Из нас с вами выйдет превосходная пара на сцене театра комедии».

Капюшон мажордома быстро задрожал. Он повернулся и ушел.

Целый час они снимали виллу и молчаливый кристаллический сад, пользуясь ультрафиолетовым излучением с различной длиной волны. Наконец они направились на террасу между зданием и стеной каньона.

Пэдди направил излучатель на кварцевую кладку. Она красиво вспыхнула, переливаясь яркими волнами красного, огненно-желтого, золотистого и лимонно-белого свечения. Пэдди без разбора поворачивал верньеры, а Фэй щелкала камерой, снимая игру флюоресцентных сполохов.

«Пора, Пэдди, – прошептала Фэй. – Четыре волны».

Пэдди отрегулировал верньеры: «Ты запомнила номера кадров?»

«Да. От трехсот шести до трехсот девяти включительно».

На какое-то почти неуловимое мгновение Пэдди одновременно нажал все четыре переключателя – и в этот момент из случайных вспышек, линий и петель на интересующей их квадратной плите образовались строки поддающихся прочтению символов. Строки эти даже появились в том же формате, что и в других инструкциях: два параграфа вступительного текста и два столбца числовых значений.

«Вот и все, – сказал Пэдди. – Теперь я включаю лампы по одной».

Они сделали четыре фотографии, пользуясь каждой длиной волны по отдельности.

«Еще несколько снимков для отвода глаз – и можно уходить», – сказала Фэй.

«Чудо из чудес! – заметил Пэдди. – Но, кажется, у нас это получилось».

Когда они взлетели, наконец, над Фумигаст-Вентролем, патрульный катер, так же, как прежде, подлетел параллельно их платформе, и капрал потребовал передать ему камеру, кассету и ультрафиолетовый излучатель.

«Если цензор не найдет, к чему придраться, вам все это завтра вернут», – заверил он. Пэдди и Фэй вернулись на свой корабль.

Наутро Фэй снова вносила заметки, относившиеся к биографии погибшего Сына Лэнгтри, а Пэдди, под предлогом поиска и герметизации места утечки воздуха, безуспешно пытался найти в кабине потайные микрофоны и видеокамеры.

Вскоре после полудня посыльный привез отпечатки снимков. Фэй быстро пролистала их – 306, 307, 308, 309. Все было в порядке, изображения получились четкими и безошибочными. Наложение четырех снимков позволяло прочесть пятую долю описания сверхсветового двигателя, принадлежавшую Сыну Лэнгтри с Шаула.

«Теперь – в кабинет № 12», – сказал Пэдди. Пробежав трусцой по полю к зданию космического терминала, они нашли кабинет № 12 и получили ключи, позволявшие разблокировать двигатель.

Заполнив баки для воды, они купили и установили на корабле два новых аккумулятора. Когда они взлетели, Альмах уже заходил, купаясь в пламенеющих вечерних испарениях. Вскоре Шаул превратился в яркий оранжевый полумесяц за боротом.

Пэдди вздохнул: «Фэй, я похудел на пять килограммов. Я…»

«Шшш! – предупредила его Фэй. – Прежде всего нужно обыскать звездолет». Через час, пользуясь энергичной, хотя и не слишком полезной поддержкой Пэдди, она нашла два потайных микрофона, замаскированных в виде заклепок, а также видеокамеру в ручке закрепленного под потолком шкафчика.

«Что ж! – с облегчением сказала Фэй. – Теперь, наверное, можно разговаривать – хотя я все еще нервничаю».

Пэдди поднялся на ноги: «И, может быть, настало время для поцелуя или двух…»

Фэй вздохнула: «Ох. Ну ладно… А теперь перестань, – она ахнула. – Перестань, Пэдди Блэкторн! Ты никогда не женишься на падшей женщине, а я намерена выйти за тебя замуж самым добросовестным и законным способом и держать тебя под каблуком до конца твоих дней! Так что веди себя как следует, пока не получишь право вести себя как-нибудь еще».

Корабль тихо дрейфовал в бесконечной темной пустоте, далекий от всех живых миров, как душа после смерти. Пэдди и Фэй сидели за навигационным столом под куполом рубки управления и смотрели на звезды.

«Мы добыли инструкции из четырех тайников, – сказал Пэдди. – Остался только один. И только теперь я начинаю по-настоящему опасаться провала».

Фэй бледно улыбнулась. Она выглядела уставшей. В ее глазах появился нездоровый блеск, кожа стала полупрозрачной, тонкие пальцы нервно шевелились.

«Так бывает всегда и во всем, Пэдди. Отчаянному человеку любая удача кажется ценным приобретением. Но теперь…»

«Когда меня посадили на цепь в яме на чертовом астероиде, – сказал Пэдди, – я мог думать только о том, как бы добраться до роскошной космической яхты и смыться на ней. Для этого я готов был рискнуть чем угодно. Мне нечего было терять. А сейчас все по-другому. Я хочу жить, мне есть для чего жить». Он взглянул на нее так, словно мысленно гладил ее по голове.

Несколько минут они сидели в молчании. Корабль плыл в пространстве – с какой скоростью? Никто из них не знал. С таким же успехом звездолет мог висеть неподвижно. Здесь, в пустоте, определить разницу на глаз было невозможно.

Пэдди встрепенулся: «Смотри! Там – Мирах. Следит за нами, насмехается – а мы боимся к нему лететь».

Рука Фэй задрожала на столе. Она неуверенно рассмеялась: «Мирах действительно выглядит странно. Как один из глаз котона».

«Из всех потомков сыновей Лэнгтри я по-настоящему ненавижу только котонов», – сказал Пэдди.

«Наверное, потому, что они мутировали больше других».

Пэдди пожал плечами: «Кто знает? Котоны и шаулы напоминают нормальных людей больше, чем остальные. Только у шаулов выросли капюшоны из кожи. А у котонов – глаза как блюдца. Но дело тут не во внешности. Дело в психологии. В этом отношении шаулы не слишком далеки от людей. Как правило, людям понятны их побуждения. Но котоны… они ушли далеко за пределы человеческого понимания. Так, будто уже сделаны из субстанции своего сумрачного мира».

«Говорить с котоном – все равно, что говорить с самым необычным, ни на кого не похожим индивидуумом, с существом, которое могло бы жить в одиночестве в дикой пустыне, довольствуясь своими странностями. А потом, когда видишь их во время одного из котонских перекриков…»

«Или во время публичных пыток. Мне довелось наслаждаться этим зрелищем, когда я работал смазчиком на борту „Кристобеля“».

Фэй поморщилась: «…Тогда они все становятся одинаковыми – остаются только ряды за рядами лиц с глазами-блюдцами. И больше ты ничего не видишь – только огромную площадь, заполненную глазами, огромными, как раковины. И тогда ты понимаешь, что все их странности свойственны каждому из них, что они бесконечно повторяются в своей неповторимости».

«Как раса сумасшедших. Нет, не совсем так, – размышлял вслух Пэдди. – Сумасшедшими их все-таки не назовешь…»

«Даже если считать их сумасшедшими – какое это имеет значение? У них не осталось почти ничего общего с предками».

«Почти ничего? Вообще ничего!»

«Ну, кое-что осталось. Любопытство. Гнев. Гордость».

«Пусть так, – согласился Пэдди. – Кое-кто из котонов – порядочные трусы. И не забывай про их шесть фестивалей».

Фэй покачала головой: «Ты зря называешь это „трусостью“. Конечно, они боятся, но боятся они не землян. Это скорее можно назвать предусмотрительностью. В их страхе нет ничего инстинктивного, это не паника, не испуг. Их секс тоже не эмоционален; для котонов переспать – все равно, что почесаться. Может быть, именно поэтому они кажутся нам такими странными: в их жизни железы и гормоны не играют существенной роли, не формируют личность».

Сжимая кулаки, Пэдди выпятил подбородок: «Ненавижу этих захребетников – так же, как ненавижу кусачих мух! И прикончить котона мне не труднее, чем прихлопнуть муху».

«Тебя трудно за это осуждать, – кивнула Фэй. – Они очень жестоки».

«Говорят, они поедают людей – и с огромным удовольствием».

«Почему нет? – горестно спросила Фэй. – Люди едят свиней. А котоны относятся к людям примерно так же, как люди – к свиньям».

Пэдди сжал зубы: «Они изобрели нейросбрую. Об одном этом достаточно упомянуть, чтобы котоны заслужили вечное презрение! – он пригладил волосы ладонью. – Не хочу, чтобы ты рисковала жизнью на Котó».

«Я не лучше тебя», – возразила Фэй.

Пэдди поднялся на ноги: «Так или иначе, заранее пугать себя незачем. Может быть, все обойдется без сучка без задоринки».

Фэй прочла текст на последнем кусочке пергамента: «„На равнине Тиша, где Арма-Гет показывает героев блуждающим звездам. Под моей всесильной правой рукой“. Арма-Гет? Ты что-нибудь об этом знаешь, Пэдди?»

Он кивнул и отвернулся, глядя на мерцающие впереди звезды: «Это своего рода мемориал, памятник героям посреди равнины – „его никто не смеет тронуть, на нем не может быть следа под страхом страшной смерти“».

Фэй удивилась: «Откуда ты это процитировал?»

«Таков их закон. Там обширная равнина, километров восемьдесят в поперечнике, плоская, как стол. Котоны погубили миллион рабов – асмазийцев, кудту и землян – заставляя их разравнивать это пространство. Идеальная плоскость не нарушается даже кусочком щебня размером в горошину. А в центре равнины – огромные статуи всех бывших Сыновей. Сэм Лэнгтри стоѝт в начале их процессии».

«Ты говоришь так, словно там побывал».

«О нет, не я. К этой равнине подпускают только котонов, да и тех только изредка и не всех. Мне об этом рассказывала спьяну женщина с Шаула».

«Если все так, как ты говоришь, найти последнюю инструкцию будет трудновато», – уныло заключила Фэй.

«Если бы у нас был тяжело вооруженный крейсер, – мечтательно произнес Пэдди, – мы могли бы спикировать прямо к подножию статуй, расстрелять все вокруг – кроме того, что нам нужно – и улететь прежде, чем котоны успеют опомниться».

Фэй покачала головой: «На Котó даже это не получится. У них на орбите – пять спутников-крепостей, они держат на прицеле каждый квадратный километр поверхности. Твой крейсер раскалится добела и разлетится на куски за десять секунд».

«Что ж, у нас все равно нет никакого крейсера, – пожал плечами Пэдди. – Я просто рассуждаю вслух, пытаюсь что-нибудь придумать».

Фэй нахмурилась и нервно закусила губу: «Да, нужно что-то придумать. У нас в руках – четыре пятых секрета сверхсветового двигателя. Мы не можем себе позволить провал».

Некоторое время они сидели в молчании. Затем Пэдди сказал: «Если звездолет опустится пониже, я могу спрыгнуть на парашюте прямо в середину Арма-Гета. В темноте я найду последний листок с инструкциями и выйду на равнину. А там ты меня подберешь, и мы снова смоемся».

«Пэдди! Надеюсь, ты шутишь?» – нежно спросила Фэй.

«Я серьезно говорю! Как может быть иначе? От одной мысли о таком приключении я покрываюсь гусиной кожей».

«Пэдди, ты слишком молод. Тебе рано умирать».

«Знаю, знаю! – согласился Пэдди. – Это мне хорошо известно». Бросив взгляд в пространство – туда, где мерцал Мирах – он проворчал: «Особенно если умирать придется на эшафоте перед толпой глазастых шизофреников».

«Даже приближаться к их планете опасно, – продолжала Фэй. – Орбитальные форты котонов засекают корабли, прибытие которых не предусмотрено расписанием. У них нет такой свободы и легкости передвижения, как на других планетах. А если мы приземлимся в Монтрасе, нам опять придется проходить обследование. С той разницей, что на Котó проверка будет гораздо более тщательной».

Пэдди поджал губы: «Если повезет, мы можем проскользнуть мимо оборонных спутников».

«Нельзя полагаться на удачу, – возразила Фэй. – Полагаться можно только на свои мозги».

«Не следует недооценивать древнюю удачу Блэкторнов!» – заметил Пэдди. Через несколько секунд он прибавил: «И мозги Блэкторнов не следует недооценивать, если уж на то пошло».

«Так пользуйся же мозгами! – отрезала Фэй. – Что, если ты спрыгнешь туда на парашюте, а тебя поймают и будут пытать, пока ты не расскажешь им все, что знаешь? В том числе о тайнике на Дальте Треугольника?»

Пэдди скорчил гримасу: «Зачем говорить такие вещи? У меня пропадает всякое желание рисковать».

«Но подумай – что, если это на самом деле произойдет? Четыре листка с инструкциями будут потеряны – весь секрет двигателя останется в руках у котонов».

Пэдди сказал: «Надо полагать, если у тебя будет выбор – спасти беднягу Пэдди от нейросбруи или сберечь секрет сверхсветового двигателя – ты оставишь Пэдди реветь на дыбе, как башанского быка».

Фэй смерила его взглядом с ног до головы, словно смотрела на него с большого расстояния: «Надо полагать, так я и сделала бы».

Пэдди содрогнулся: «Из миллионов добросердечных женщин, населяющих Вселенную, я выбрал спутницей именно тебя – готовую, как ведьма с горы Макиш, продать мужа дьяволу за грош!»

«Контроль космического пространства имеет огромное значение для Земли, – с прохладцей ответила Фэй. – В настоящее время найденные инструкции вряд ли в большей безопасности, чем если бы они были с нами в кабине звездолета. Ни одного из нас не должны поймать – рисковать нельзя».

Пэдди постучал пальцами по столу: «Если бы мы могли передать уже найденные инструкции надежным людям на Земле, всякая неопределенность исчезла бы, и между нами не было бы никаких споров по поводу того, кому придется рисковать».

«В той мере, в какой это касается меня, нет никакой неопределенности, и между нами нет никаких споров, – с оттенком вызова возразила Фэй. – Я люблю свою жизнь, и тебя я тоже люблю… Нет, нет! Отстань, Пэдди, пожалуйста! Но еще больше я люблю Землю, ее древние континенты и моря, ее города и села…»

«С тобой невозможно иметь дело! – заявил Пэдди. – Ты фанатично предана Агентству».

Фэй пожала плечами: «Агентство тут ни при чем. Если бы ты помолчал и подумал, тебе пришли бы в голову те же самые слова».

Пэдди не слушал ее. Поглаживая подбородок, он бормотал: «Как бы это сделать…»

«Корабли Союза Лэнгтри кружатся вокруг Земли, как разозленные пчелы вокруг улья, – сказала Фэй. – Они только на то и надеются, что кто-нибудь попробует провезти инструкции на Землю».

«И мы никак не можем передать инструкции?»

«Нас глушат. А если передатчик будет включен слишком долго, они засекут источник сигнала триангуляцией, и нам придет конец». Она поднялась на ноги и нервно разгладила брюки ладонями.

«Есть еще одна возможность, – напомнил Пэдди. – Отправить посылку курьером „Небесного экспресса“ прямо в Агентство Земли».

«Ммм… ммф… Ты спятил».

Пэдди достал с полки «Звездный альманах». «Не спеши с выводами, не спеши… – бормотал он. Мозг Блэкторна – чудесный инструмент». Лизнув кончик пальца, он перевернул страницу, провел пальцем вниз по столбцу: «Пшш! Черт возьми! В этом году нет доставки!»

«Может быть, ты перестанешь говорить загадками? Что ты ищешь?»

«О! – Пэдди поднял голову. – Я надеялся, что в ближайшее время мимо Земли будет пролетать какая-нибудь комета из глубокого космоса. Тогда мы могли бы вложить инструкции в доставляемый с ней багаж. Но ничего такого не планируется на ближайшие восемь месяцев».

Фэй задумчиво прищурилась, но ничего не сказала. Пэдди пожал плечами: «Придется так-таки положиться на удачу. На старую добрую удачу Блэкторнов».

Внизу, в пространстве, висела жемчужно-белая сфера Котó – сумрачного мира.

«Страшная планета, – пробормотала Фэй. – Тусклая и мрачная».

Пэдди попробовал самоуверенно рассмеяться – и был удивлен резким высоким звуком, вырвавшимся у него изо груди: «Теперь слушай, Фэй. Я все сделаю быстро. Раз, два, три – вниз, вверх и прочь отсюда – как Финниган в полицейском участке Бэнтри».

«Надеюсь, так оно и будет, Пэдди».

«Давай подождем, чтобы разрыв между орбитальными спутниками стал достаточным, и корабль мог спуститься незаметно».

Фэй указала пальцем: «Тут есть большой разрыв – над квадрантом Кай-Люр».

«Значит – вниз! – сказал Пэдди. – И, если ты добрая католичка, помолись святому Антонию…»

«Я не добрая католичка, – отрезала Фэй, – и будет гораздо лучше, если ты станешь уделять больше внимания кораблю, нежели религии».

Пэдди укоризненно покачал головой: «Если бы тебя слышал старый отец О'Тул, он не одобрил бы твое замечание. Выключи огни и прожекторы, сними напряжение с носовой предохранительной решетки – тогда, может быть, у нас будет какой-то шанс».

Сфера Котó быстро увеличивалась. «Пора! – объявил Пэдди. – Полностью выключим подачу энергии, будем падать, как камень – надеюсь, они спят там, на спутниках…»

Прошло десять, двадцать минут. Молчаливые, напряженные, они сидели в темной кабине, их лица побледнели в отраженном пепельном свете Котó.

Горизонты разбежались в стороны, он почувствовали сопротивление воздуха под днищем корабля.

«Мы проскочили! – выдохнула Фэй. – Мы уже внизу. Включай подачу энергии, Пэдди!»

«Еще не время. Нужно спуститься до транспортных воздушных коридоров».

Сумрачная поверхность Кай-Люра приближалась с угрожающей быстротой.

«Включай двигатель, Пэдди! Ты хочешь разбиться?»

«Еще не время».

«Пэдди! Деревья!»

Двигатель внезапно заработал. Пэдди до упора потянул на себя штурвал – корабль нырнул к самой поверхности, выровнялся в нескольких метрах от нее и, подпрыгивая, понесся над равниной.

«А теперь – где тут Арма-Гет?» – весело спросил Пэдди.

Фэй поднялась с сиденья: «Безрассудный идиот!»

«Чем ниже мы летим, тем лучше, – отозвался Пэдди. – Так где же Арма-Гет?»

Фэй взглянула на карту: «Курс по магнитному компасу: сто пятьдесят три. Примерно в тысяче километров. По пути – довольно большой город, Дхад. Правила полетов на Котó… посмотрим». Она перелистала справочник «Правила движения транспорта на всех планетах»: «Мы должны лететь на четвертом уровне. Максимальная скорость – две тысячи километров в час. На твоем месте я обогнула бы Дхад».

Пэдди пожал плечами: «На четвертом уровне лететь над городом так же безопасно, как над сельской местностью. Может быть, даже безопаснее – тем, где движение не такое плотное, кто-нибудь скорее сообщит о необычном звездолете».

Внизу промелькнули и остались за кормой ряды бледно-жемчужных прямоугольников – широких плоских крыш приземистых строений Дхада. Корабль пролетел над горным хребтом; Пэдди пришлось подняться повыше, чтобы не столкнуться с идеальным двенадцатикилометровым конусом сопки Закаух. Затем звездолет стал спускаться по диагонали над равниной Тиш.

Они опустились почти к самой поверхности и повисли над ней, напрягая глаза в темноте.

«Это должно быть где-то здесь», – пробормотал Пэдди.

Фэй поднялась с сиденья: «Попробую тепловизор». Через несколько секунд она сказала: «Я их вижу – примерно в пятнадцати километрах слева. Ты можешь опуститься еще ниже, тут нет никаких возвышенностей».

Почти задевая днищем за грунт, корабль стал потихоньку приближаться к Арма-Гету.

«Еще километров пять, – сообщила Фэй. – По-моему, это достаточно близко. Мы не знаем, насколько хорошо охраняется монумент – если его вообще охраняют».

Пэдди опустил звездолет на равнину. После стремительного движения и резких ускорений твердая неподвижная поверхность казалась необычно молчаливой, мертвой. Распахнув люк, они высунули головы наружу и прислушались. Ни звука – только где-то далеко пощелкивали какие-то насекомые. Впереди, в пяти километрах, на фоне слегка светящегося темно-серого неба чернели сливающиеся в неразборчивое пятно силуэты.

«Теперь, – напряженно произнес Пэдди, – нужно взять инструменты, лучемет, фонарь. Я сбегаю туда и вернусь – ты опомниться не успеешь».

Он стал собирать оборудование.

«Пэдди…» – сказала Фэй.

«Что еще?»

«Я должна пойти с тобой».

«Вполне может быть, – беззаботно ответил Пэдди. – Если так, я за тобой вернусь. Но сейчас мне нужно произвести разведку, а ты охраняй корабль. Конечно, если инструкции взять очень легко, я не устою перед искушением…»

«Будь осторожен, Пэдди».

«Разумеется, я буду осторожен, само собой. А ты позаботься о себе. Будь готова улететь при первых признаках опасности. Если начнут стрелять или поднимут тревогу – не жди меня».

Он спрыгнул на землю и прислушался. «Чирр, чирр, чирр», – доносилось издали, словно звенели миллионы микроскопических колокольчиков.

Пэдди быстро направился к силуэтам статуй, шагая по равнине, ровной, как подметенный пол. Силуэты росли, возвышаясь на фоне темно-серого ночного зарева, заслоняя звезды. Вокруг не было ни звука, ни движения, никаких огней. Пэдди приближался к монументу все медленнее, изо всех сил напрягая уши и глаза.

Он подошел к каменной стене, холодной и влажной, чуть выше его роста. Нащупав верхний край стены, он схватился за него, подтянулся и спрыгнул с другой стороны. Он находился внутри огромного каменного павильона. С обеих сторон одна за другой возвышались темные статуи – статуи Сыновей Лэнгтри с Котó: неподвижные, стилизованные, сидящие в низких креслах, глядя огромными жемчужными глазами на священную равнину Тиш.

Несколько секунд Пэдди так же неподвижно стоял и прислушивался – каждый его нерв напрягся, пытаясь уловить любые признаки опасности. Он прошел по каменной платформе к ближайшей статуе. Где была последняя? Логика подсказывала, что новейшая статуя должна была находиться в конце – или в начале – строя монументов.

Пэдди нащупал цоколь ближайшей статуи, обошел его, заметил с одной стороны тускло светящуюся надпись: «Ладжори, 17-й Сын Лэнгтри». Под надписью значились несколько дат и церемониальных фраз.

«Последний покойный Сын Лэнгтри был девятнадцатым, – подумал Пэдди. – Он должен быть где-то неподалеку». Послышался шорох шагов – кто-то шел по каменной платформе. Пэдди замер, положив руку на рукоять лучемета.

Метрах в десяти двигалась пара темных фигур. Блеснули молочным отсветом огромные, хорошо видящие в темноте глаза – но охранники прошли мимо. Как они его не заметили? Пэдди глубоко задумался. Судя по всему, охранники не были удивлены или испуганы. Наверное, его приняли за паломника… В любом случае нужно было торопиться.

Он перешел к следующей статуе. Надпись на табличке гласила: «Гольгач, 18-й Сын Лэнгтри».

На цоколе последней статуи значилось: «Ладха-Кудх, 19-й Сын Лэнгтри». Под правой рукой этой статуи должна была лежать пятая инструкция. Рука лежала на колене, ладонью вниз. Пэдди взглянул наверх: примерно семь метров. Он еще раз посмотрел по сторонам. Никого, ни звука – никто не следил за похитителем, нарушившим закон.

Вставив носок ботинка в углубление декоративного орнамента, он подтянулся и взобрался на пьедестал. Снова зашуршали шаги – Пэдди прижался к опоре огромного кресла. Шаги удалились.

С часто бьющимся сердцем Пэдди вскарабкался по креслу на колени Ладха-Кудха. Над ним нависло, уставившись в пространство глазами-блюдцами, суровое лицо человека, которого Пэдди убил на астероиде. Возбужденный мозг обманывал Пэдди – ему казалось, что статуя опустила выложенные перламутром глаза, направив на него обвиняющий взор.

Пэдди поморщился: «Настало время жалобно завыть какому-нибудь привидению – если они существуют. А! Прости меня господи, пусть дух этого существа бродит по тому астероиду, где он умер».

Пробравшись по правой ноге статуи к лежащей на колене ладони, Пэдди нащупал каменные пальцы. «А теперь что? – подумал он. – Ладонь поднимется сама собой – или мне придется заложить заряд юпитерианского порошка и снести ему всю руку? Прежде всего, однако, попробуем обычный лом».

Пэдди снял с пояса ломик, ставил его под ладонь статуи и нажал. Треск! Сустав большого пальца статуи отвалился и с громким стуком упал на каменную платформу.

Пэдди пригнулся, у него по спине пробежали мурашки. Ни звука. Ощупывая разлом каменной ладони, он почувствовал отверстие – под ладонью была полость. Вытащив фонарь, он направил в разлом тончайший луч света. Да, там была полость! Пэдди снова налег на лом.

Снизу донесся строгий голос: «Что ты там делаешь? Слезай! Или я отрежу тебе голову лучеметом!»

«Сейчас, сейчас! – отозвался Пэдди. – Уже слезаю». Погрузив руку в полость под ладонью статуи, он вытащил металлическую коробочку и засунул ее в поясную сумку.

«Слезай! – повторил голос. – Именем праведного закона котонов приказываю тебе спуститься!»

Пэдди медленно попятился по колену Ладха-Кудха. Его поймали с поличным на месте преступления! Сколько их там? Выглянув вниз, он не видел ничего, кроме темноты. Но они, конечно же, прекрасно его видели – их глаза приспособились к вечному сумраку.

Пэдди спустился по опоре каменного кресла. Если бы только он мог что-нибудь видеть! Выхватив фонарь, он включил его на полную мощность и направил вниз. Три котона – в униформах, с лучеметами наготове – были ослеплены. Пэдди застрелил их, одного за другим – три тела, подергиваясь, скорчились на каменной платформе. Пэдди спрыгнул со статуи, упал, поднялся, подбежал к окаймлявшей павильон стене, перепрыгнул на равнину Тиш.

Задержавшись на мгновение, он прислушался. До ушей доносился только прерывистый шум его собственного частого дыхания. Темнота впереди казалась угрожающей, но Пэдди не смел снова включить фонарь. Откуда-то сверху послышались отрывистые гневные восклицания, кто-то куда-то побежал.

Пригнувшись, Пэдди мчался по равнине. У него за спиной раздался резкий свист – над головой с пульсирующим гулом повисла тень полицейского катера.

Пэдди бросился в сторону – он бежал с открытым ртом, широко открыв ничего не видящие глаза. Как хорошо было бы уже оказаться в корабле! Не закрывай люк, Фэй, подожди меня!

Прямо перед ним с глухим стуком на землю спрыгнули несколько фигур. Пэдди стал стрелять куда попало, пинаться, отбиваться кулаками. Лучемет вырвали у него из пальцев, руки заломили за спину.