Никто ничего не говорил. Его быстро и ловко обмотали несколькими слоями липкой ленты и бросили, перекатив несколько раз с боку на бок, на пол воздушного катера. Катер поднялся в небо и куда-то полетел.
Ночь кончалась. Тусклые сумерки, заменявшие день на Котó, постепенно наполнили небо, как холодная вода – огромный чашеобразный бассейн. Пэдди лежал на полу между двумя скамьями. Четыре охранника-котона смотрели на него ничего не выражающими глазами.
Катер приземлился. Руки подхватили Пэдди – его пронесли над плоским бетонным полом, вниз по эстакаде, поперек какой-то площади. Пэдди заметил вдалеке высокое ажурное строение – знакомую ему диспетчерскую башню космодрома в Монтрасе. Значит, его привезли в Монтрас.
Котоны проходили мимо, не проявляя никакого интереса; только немногочисленная группа орланов с Альфераца вытянули шеи, глядя на замотанное тело пленника. Котоны двигались характерной странной походкой, подгибая колени, как комические актеры, изображающие таинственность. У них были густые бледные волосы, торчавшие прямо вверх, как пламя свечей. Солдаты из воинственных кланов, однако, стригли волосы на уровне двух сантиметров над головой, а один человек на всей планете – Сын Лэнгтри – брил голову наголо.
С другой стороны площади темнело большое здание без окон. Туда принесли Пэдди, и там к несущим его котонам присоединились другие охранники в коротких черных униформах с эксцентрическими вырезами-полумесяцами.
Его протащили по темному коридору, воняющему карболкой, в помещение, где не было ничего, кроме стола и низкого стула. Охранники положили Пэдди на стол и удалились. Пэдди остался один. Он потел и корчился, изо всех сил пытаясь разорвать обволакивающую его ленту – но тщетно.
Прошло полчаса. В помещение зашел котон с регалиями советника Сына Лэнгтри. Он близко подошел к Пэдди и заглянул ему в лицо.
«Что ты делал в Арма-Гете?»
«Я залез туда потому, что заключил пари, ваша честь, – сказал Пэдди. – Обещал друзьям добыть сувенир. Мне очень жаль теперь, что я допустил такое несущественное нарушение правил. Я согласен уплатить штраф, после чего никому больше не буду мешать и пойду своей дорогой».
Советник сказал стоявшему у него за спиной капралу: «Обыщите этого человека».
Взглянув на инструменты и фонарь Пэдди, советник взял металлическую коробочку, еще раз взглянул на Пэдди блеснувшими жемчугом огромными глазами и ушел.
Прошел час. Советник вернулся, остановился с внутренней стороны дверного проема и опустил голову. «Жре-Хаинга!» – объявил он. Охранники тоже наклонили головы.
В помещение зашел котон с лысой, словно полированной головой.
Он тут же повернулся к Пэдди: «Ты – убийца Блэкторн».
Пэдди промолчал.
Двадцатый Сын Лэнгтри тихо спросил: «Что ты сделал с другими инструкциями?»
Пэдди нервно сглотнул – ему показалось, что он проглотил камень размером с яйцо: «Послушайте, милорд! Развяжите меня, и мы обсудим ситуацию как подобает, лицом к лицу. Во всем есть своя правда и своя неправда – может быть, я слишком поторопился разок-другой…»
«Что ты сделал с другими инструкциями? – снова спросил Жре-Хаинга. – Рассказывай, противиться не имеет смысла. Это ничем не поможет ни тебе, ни твоей планете, так как теперь у нас в руках часть информации, имеющая решающее значение».
«Честно говоря, ваша милость, у меня никогда не было никакой другой информации», – изобретательно откликнулся Пэдди.
Сын Лэнгтри повернулся и подал знак. Из ниши в стене охранники вынули механизм, выглядевший, как тяжелые рыцарские доспехи. Пэдди подняли и положили внутрь механизма. Один из охранников наклонился и ловко наклеил на веки Пэдди пластырь – так, чтобы глаза оставались открытыми. Крышку механизма опустили. Пэдди тут же почувствовал легкое покалывание по всему телу – такое, словно маленькие щупальца искали нервные окончания, находили их, соединялись с ними. Перед его насильственно открытыми глазами засветился полусферический экран.
Он увидел движущиеся формы, дымчатые перемигивающиеся огоньки, похожие на язычки гаснущего пламени. Через мгновение он смотрел на каменный склеп с грязным, запятнанным полом. В трех метрах от него висел человек, посаженный на кол. Пэдди слышал его вопли, видел его лицо.
Охранники повернулись, глядя на него огромными пустыми глазами. Он видел, как они протянули руки, почувствовал, как их руки схватили его за кисти рук и за ноги под коленями. Это происходило на самом деле. То, что происходило на экране, ускользнуло из сознания.
Котоны освоили искусство стимуляции ошеломленных умов. Они довели пытку до совершенства. Преодолевая сопротивление мысли, боль можно было вызывать снова и снова, не причиняя никакого ущерба ни костям, ни плоти. Человек мог прожить целую жизнь, не испытывая ничего, кроме боли.
И через некоторое время операторы нейросбруи узнавали, как причинить жертве самую сильную боль. Они учились извлекать из него самые жалобные вопли, регистрируя и корректируя последовательности воздействий, изощренно сосредоточивая их, создавая бесконечно повторяющийся смерч болевых стимулов.
Время при этом останавливалось, мир представлялся размытым и странным. Единственной действительностью становилась нейросбруя, а действительность становилась сном.
Голос прозвенел в голове Пэдди: «Что ты сделал с другими инструкциями?»
Звук этот исходил из чудовищной бронзовой трубы, слова потеряли всякое значение. Пэдди не смог бы ответить на вопрос, даже если бы захотел.
Через некоторое время никто больше не задавал вопросов – казалось, пытка уже не имела никакого смысла.
Пэдди очнулся от забыться – внезапно он снова четко видел происходящее. Над ним наклонилось лицо Жре-Хаинги: «Что ты сделал с другими инструкциями?»
Пэдди облизал губы. Им не удастся его обмануть. Он умрет, но ничего не скажет. Но в том-то и закавыка! Под этой пыткой человек не умирал. Одна двадцатая подобных измывательств, причиненных обычными способами, убила бы любого. Но здесь его могли пытать до смерти раз за разом – столько, сколько хотели – и возвращать к жизни целым и невредимым, с нервами, не потерявшими чувствительность и готовыми к следующему сеансу.
«Что ты сделал с другими инструкциями?»
Пэдди уставился в бледное лицо. Почему не рассказать ему все, что он знал? Земля в любом случае уже не получит секрет сверхсветового двигателя. Четыре пятых секрета были так же бесполезны, как полное отсутствие данных.
Пэдди поморщился. Внешнее воздействие, гипнотическое внушение. Ничем иным это не могло быть – такова была логика самого Сына Лэнгтри, таков был его основной довод. Фэй! Пэдди хотел бы знать, что случилось с Фэй. Ее поймали? Ей удалось сбежать? Пэдди пытался соображать, но нейросбруя не позволяла сосредоточиться.
«Что ты сделал с другими инструкциями?»
Жре-Хаинга склонился к самому лицу Пэдди, в его огромных глазах расширились зрачки – теперь физиономия лысого котона напоминала череп, символ смерти. Глаза отдалились, приблизились снова. Дальше – ближе. Меньше – больше. У Пэдди начались галлюцинации. Воздух наполнился знакомыми лицами.
Вот его отец, Чарли Блэкторн, приветливо махнувший ему рукой. Вот его мать – сидит в кресле-качалке и смотрит на него, а у ее ног – Дэн, шотландская овчарка. Пэдди вздохнул и улыбнулся. Как хорошо было снова оказаться дома, дышать торфяным дымом, почуять соленый рыбный запах причалов Скибберина…
Видения мерцали и танцевали, проносились мимо и пропадали, как времена года. Тюрьма в Ахабаце, астероид, пять трупов Сыновей Лэнгтри. Быстрая смена картин – как будто кто-то проматывал вперед знакомый фильм. Вот, например, опять что-то узнаваемое – планета Туз Пик. Доктор Таллог и Фэй – Фэй, такая, какой он ее впервые ее увидел, маленький темноволосый бесенок. Но красавица! Ах, какая красавица!
Изящество ее движений, яркие темные глаза, гибкое тело – он уже видел ее танцующей в Камбороге, видел ее округленные, мягкие формы, сладостные, как сливки… Подумать только, что он поначалу считал ее дурнушкой!
Теперь он увидел ее с новыми, золотистыми волосами, с новыми игривыми взглядами, которые она на него бросала в последнее время. Но ее глаза вдруг загорелись гневом и жалостью.
«Что ты сделал с другими инструкциями?»
Увы, призраки исчезли! Пэдди вернулся в помещение с голыми стенами. Его освободили от пут, но он все еще лежал в доспехах нейросбруи. Рядом стоял котонский Сын Лэнгтри. Он хотел добыть секрет сверхсветового двигателя, секрет, случайно открытый его предком, удаленным в прошлое на двадцать поколений.
«А! Мерзкая тварь, неужели ты думаешь, что я тебе скажу? Нет уж, ты сдохнешь раньше меня!»
«Сопротивление бесполезно, Блэкторн, – мягко сказал Сын Лэнгтри. – Самую сильную волю можно преодолеть. Ни один человек ни с одной планеты не может бороться бесконечно. Одних хватает на час, других – на два часа, иных – на пару дней. Один котонский герой держал язык за зубами две недели. Но он заговорил. Он все выболтал, умоляя дать ему умереть».
Пэдди поинтересовался: «И вы, надо полагать, дали ему умереть?»
Губы Жре-Хаинги судорожно подернулись: «О нет! Мы ему отомстили сполна. Он все еще жив».
«И когда я заговорю – вы так же мне отомстите?»
Жре-Хаинга улыбнулся – улыбкой потустороннего призрака, от которой у Пэдди все сжалось внутри: «У нас есть еще твоя женщина».
Пэдди был сокрушен – обессиленный, побежденный, он спросил: «Вы… значит, вы поймали Фэй?»
«Конечно».
«Я вам не верю», – слабо произнес Пэдди.
Жре-Хаинга постучал блестящим синевато-серым ногтем по вертикальной трубке, торчавшей на столе. Котон в желтой набедренной повязке поспешил оказаться в поле зрения: «Да, милорд! Жду вашей команды».
«Маленькую земную женщину!»
Пэдди ждал, как истощенный пловец. Внимательно наблюдая за ним, Жре-Хаинга спросил: «Ты отождествляешься с ролью защитника этой женщины?»
«Как? – Пэдди моргнул. – Что вы сказали?»
«Ты „любишь“ эту женщину?»
«Не ваше дело!»
Жре-Хаинга постучал ногтями по столу: «Допустим, что это так. Позволишь ли ты ей страдать?»
Пэдди тихо ответил: «Какое значение это имеет, если вы все равно будете нас пытать, пока не устанете от этого развлечения?»
Жре-Хаинга елейно произнес: «Не обязательно. Мы, котоны, мыслим непосредственнее любых разумных существ. Я тебе многим обязан. Ты убил моего отца, тем самым позволив мне обрить голову. Жизнь и смерть – в моих руках. Теперь я – властелин мира. Я правлю, приказываю, предвижу. Двести моих ревнивых братьев уже лежат в Южной Пещере Мыслителей. Если ты поможешь мне – мне одному – прибрести секрет сверхсветового двигателя, не посвятив в эту тайну лжесыновей с Шаула, Бадау, Альфераца и Лористана… это привело бы к беспрецедентному нарушению равновесия, не правда ли?»
«Возникает впечатление, что вы пытаетесь меня подмазать, – проворчал Пэдди. – Но я вас не понимаю. Вы торгуетесь со мной? Что вы предлагаете взамен, за что? И почему?»
«Мои побуждения тебя не касаются. Но в этом деле замешано достоинство».
«И это срочное дело?» – предположил Пэдди.
«Срочное – причем ты можешь лишиться памяти. Так обычно и происходит с теми, кто проводит слишком много времени в нейросбруе. Воображение начинает замещать факты, через некоторое время информации, полученной от испытуемого, уже нельзя доверять».
Пэдди хрипло, дико рассмеялся: «Значит, мы загнали тебя в угол! И твоя драгоценная нейросбруя уже не поможет! Что ж, старый филин, что ты предлагаешь?»
Жре-Хаинга бесстрастно смотрел в пространство: «С одной стороны, ты можешь вернуться на Землю вместе со своей женщиной, на своем звездолете. Мне ни к чему убивать ни тебя, ни ее». Жре-Хаинга повернул руку ладонью вверх: «Ничтожная цена. Богатства, деньги? Сколько хочешь – назови свою цену». Он повернул руку ладонью вниз: «Ничтожная цена. Назови любую сумму – я соглашусь. Это с одной стороны. С другой…»
Его прервал звук. Пэдди резко повернул голову. Звук доносился из нейросбруи, которую только что вкатили в комнату на тележке – крик отчаяния, крик боли, безнадежное, подвывающее контральто.
«А это, – сказал Сын Лэнгтри, – твоя женщина. Она испытывает неприятные ощущения. Такова альтернатива – и для тебя, и для нее. На веки вечные – до конца ваших дней».
Пэдди пытался подняться, но его охватила странная слабость – как будто мышцы ног превратились в бессильно висящие веревки. Жре-Хаинга внимательно наблюдал за ним.
Пэдди хрипло закричал: «Прекрати это, дьявол! Прекрати!»
Жре-Хаинга подал знак. Котон в желтой повязке хлопнул по рычагу – рычаг опустился. Жертва внутри нейросбруи ахнула, вздохнула.
«Дай мне с ней поговорить, – сказал Пэдди. – Дай мне с ней поговорить наедине».
Жре-Хаинга медленно произнес: «Хорошо. Вам дадут поговорить».