Первая мысль о грядущей славе появилась у Гила Тарвока, когда ему исполнилось семь лет. Его отец, человек обычно рассеянный и далекий от всего насущного, почему-то вспомнил, что у сына день рождения, и они вместе отправились пешком через весь город. Гил предпочел бы съездить «овертрендом», но Амиант воспротивился, и они зашагали на север через новостройки Вашмонта, мимо скелетов разрушенных небоскребов, с замками лордов на вершинах. Вскоре они пришли на Северный Выгон в Ист-тауне, где недавно выросли яркие веселые палатки «Бродячих Артистов Фрамтри». Реклама гласила: «Чудеса вселенной: великолепный тур без всяких опасностей, неудобств или расходов. Шестнадцать пленительных миров, расположенных со вкусом в поучительной последовательности».
Рядом шли представления театра марионеток с труппой из живых дамарянских кукол. Далее диорама иллюстрировала знаменитые события в истории Донны. В соседнем балагане демонстрировались инопланетные существа, живые, мертвые или в виде изображения. Далее можно было увидеть комический балет под названием «Ниэсерия». В салоне чтения мыслей работал Пагул - таинственный землянин. Всюду были игорные палатки, стойки с прохладительными напитками и лотошники, торговавшие безделушками и всякой мелочью.
Гил едва мог идти из-за того, что глазел по сторонам, в то время как Амиант с терпеливым безразличием проталкивался сквозь толпу. Большую часть посетителей ярмарки составляли получатели Амброя, но многие приехали из отдаленных районов Фортинана; попадались даже иностранцы из Боредела, Сожа, Кло-ста. Их можно было узнать по кокардам, позволявшим получать гостевые ваучеры Министерства Соцобеспе-чения. Изредка они видели и гаррионов - странных животных, наряженных в человеческую одежду. Это означало, что среди нижняков прогуливаются лорды.
Амиант и Гил совершили виртуальное путешествие по звездным мирам. Они увидели Битву Птиц при Слоу на Мадуре; аммиачные бури Фаджейна; манящие мимолетные картины Пяти Миров. Гил наблюдал эти странные сцены, ничего не понимая; они казались слишком чужими, слишком гигантскими, а временами и слишком жестокими. Амиант же смотрел на все с печальной полуулыбкой. Он понимал, что никогда не отправится в путешествие, никогда он не накопит ваучеров хотя бы для трехдневной экскурсии на Дамар.
Затем они посетили зал, где показывали на диораме знаменитых влюбленных из мифов: лорда Гутмора и Дикую Розу; Медиэ и Эстазу; Джерууна и Джерань; Хурса Горгонью и Ладати-метаморфку и дюжину других пар в живописных древних костюмах. Гил задавал много вопросов, от ответов на которые Амиант по большей части уклонялся.
- История Донны сверхдлинная и сверхзапутанная, - говорил он, - достаточно сказать, что все эти красивые люди - легендарные существа.
Покинув зал, они прошли в Театр марионеток ‹Административные положения Фортинана, а на самом-то деле и всего Северного Континента, запрещали как синтезирование, так и ввоз разумных созданий, поскольку из-за этого обычно росли списки получателей. Дамаряне, уроженцы луны Дамар, фабриковали маленьких созданий, с мохнатыми черными головами, черными клювами и с размещенными по бокам головы глазами, наделенных покорным интеллектом. Покуда эти создания выступали только в качестве марионеток, или служили живыми игрушками лордов-детей, агенты пособий склонны были игнорировать их присутствие.› и смотрели, как маленькие создания в масках разыгрывали пьесу «Благородная Верность Идеалу - Верный Путь к Финансовой Независимости». Гил завороженно следил за тем, как Марелви, дочь простого волочильщика, танцевала на улице Фульгер, где она привлекла внимание лорда Бодбозла «Чалуза» - развратного старого магната, - полновластного господина двадцати пяти феодов. Лорд Бодбозл обхаживал ее, ловко выделывая антраша, но Марелви отказывалась присоединиться к его свите иначе чем в качестве законной супруги, с полным признанием и переходом в ее собственность пяти отборных феодов. Лорд Бодбозл согласился, но Марелви сперва должна была навестить его замок и научиться быть финансово независимой леди. Доверчивая Марелви была доставлена; аэроботом в его замок, над Амброем, где лорд Бодбозл тут же попытался соблазнить ее. Марелви претерпела различные забавные злоключения, но в критический момент через окно в замок прыгнул ее дружок Рудель, забравшийся по обнажившимся балкам древнего небоскреба. Он отметелил дюжину охранников-гаррионов, пришпилил к стене хнычущего лорда Бодбозла, в то время как Марелви скакала, исполняя танец радости. Чтобы купить себе жизнь, лорд Бодбозл презентовал влюбленным шесть феодов в центре Амброя и космоях-ту. Счастливая пара, достигшая финансовой независимости и вышедшая из списков получателей пособия, счастливо улетела путешествовать, в то время как лорд Бодбозл массировал полученные синяки…
Вспыхнули лампы; окидывая взглядом зрительный зал, Гил заметил пару гаррионов в роскошных ливреях из лавандовой, алой и черной кожи. Они стояли позади зрительских рядов, человекоподобные нелюди, гибриды насекомого, горгульи и обезьяны, неподвижные, но напружиненные, с шарообразными глазами, не сфокусированными ни на чем, но наблюдающими за всем. Гил слегка толкнул отца локтем в бок.
- Здесь гаррионы! Марионеток смотрят лорды! Амиант бросил короткий взгляд через плечо.
- Лорды или лордыни.
Гил обшарил взглядом ряды зрителей. Никто из них не походил на лорда Бодбозла; никто не излучал того почти видимого блеска власти и финансовой независимости, который по представлению Гила должен окружать всех лордов. Он начал было спрашивать у отца, кто же, по его мнению, лорд, а затем остановился, зная, что в ответ Амиант лишь незаинтересованно пожмет плечами. Гил прошелся взглядом по рядам, изучая лицо за лицом. Как мог лорд или леди не испытывать негодования при виде этой грубой карикатуры?
Антракт должен был длиться десять минут; и Гил, соскользнув со своего места, отправился изучать сцену. Сбоку висел парусиновый полог, Гил заглянул за него. Там сидел с чашкой чая в руках невысокий человек в коричневом бархатном камзоле. Гил нырнул под полог, постоял, колеблясь, готовый прыгнуть обратно, если человек в коричневом бархате захочет схватить его. Гил подозревал, что марионетки - это похищенные дети, которых хлестали, пока они не начинали играть и танцевать с безупречной точностью: эта мысль придавала всему представлению какое-то отталкивающее очарование. Но человек в коричневом бархате дружелюбно кивнул, и, осмелев, Гил сделал несколько шагов вперед.
- Вы кукловод?
- Он самый, мальчик.
Кукловод выглядел довольно старым и невзрачным. Он ничуть не походил на того, кто станет мучить и сечь детей. С возросшей уверенностью Гил спросил - не зная что именно он имел в виду:
- А вы… настоящий!
Кукловод, похоже, не счел этот вопрос неразумным.
- Я настолько настоящий, насколько необходимо, мальчик. Были некоторые, находившие меня, скажем так, эфемерным и испаряющимся.
Суть ответа Гил понял.
- Должно быть, вы много где побывали.
- Что верно, то верно. Изъездил вдоль и поперек весь Северный Континент, был в Бухте и Салуле, на юге полуострова до Вантануа. И все это только на Донне.
- А я никогда не выезжал из Аброя.
- Ты еще юн.
- Да; когда-нибудь я хочу стать финансово независимым и отправиться в космос. Вы бывали на других планетах?
- На дюжинах планет. Я родился около такой далекой звезды, что тебе никогда не увидеть ее света, во всяком случае, в небе Донны.
- Тогда почему же вы здесь?
- Я и сам часто спрашиваю себя о том же. И ответ всегда бывает такой: потому что я не в каком-то ином месте. И это заявление разумней, чем оно кажется. Да и разве это не чудо? Вот я и вот ты; подумай об этом! Если учесть, насколько широка галактика, то ты должен признать, что совпадение это весьма и весьма исключительное!
- Не понимаю.
- Все просто! Предположим, что ты находился бы здесь, а я - где-то в другом месте, или я - здесь, а ты - где-то в другом месте, или же мы оба в каких-то других местах: все три случая куда как вероятней четвертого, которым является факт нашего общего присутствия в трех метрах друг от друга. Повторяю, чудесное сцепление! И подумать только, что какое-либо влияние Века Чудес осталось в далеком прошлом!
Гил с сомнением кивнул.
- Эта история про лорда Бодбозла - я не так уж уверен, что она мне понравилась.
- А? - надул щеки Холкервойд. - Это почему же?
- Это была неправда.
- Ах, вот как. В чем именно?
- Человек не может драться с десятью гаррионами. Это все знают.
- Так, так, так, - пробормотал Кукловод. - Мальчик мыслит буквально. Но разве ты не желаешь, чтобы такое было возможным? Разве рассказывать людям веселые сказки - это не наш долг? Когда ты подрастешь и узнаешь, сколько должен городу, тебе будет не до веселья.
Гил кивнул.
- Я ожидал, что марионетки будут меньше. И намного красивей.
- А, так он еще и придирчив. Неудовлетворенность. Ну тогда так! Когда станешь побольше, они покажутся тебе маленькими.
- Они ведь не похищенные дети?
Кукловод расхохотался.
- Так вот что тебе пришло в голову? Да как же я мог бы обучить детей резвым скачкам и безыскусным ужимкам, когда они такие скептики, такие требовательные критики, такие приверженцы абсолютов?
Гил решил сменить тему.
- В зале сидит какой-то лорд.
- Не лорд, дружок. Маленькая леди. Она сидит во втором ряду слева.
Гил моргнул.
- Откуда вы знаете?
Кукловод совсем по-королевски взмахнул рукой.
- Ты желаешь украсть у меня все мои секреты? Ну, мальчик, запомни вот что: маски и маскировка - и срывание всех и всяческих масок - это искусство, присущее моему ремеслу. А теперь поторопись вернуться к отцу. Он всегда носит маску свинцового терпения, чтобы спрятать, защитить свою душу. Внутренне же он дрожит от горя. Ты тоже познаешь горе; я вижу, что ты - человек обреченный.
Гил вернулся на свое место. Амиант бросил на него короткий взгляд, но ничего не сказал. Вспоминая слова Кукловода, Гил посмотрел через весь зал. И верно, там во втором ряду - девочка рядом с женщиной среднего возраста. Так, значит, это леди! Гил внимательно изучил ее. Вне всяких сомнений, она была хорошенькой и изящной, дыхание у нее наверняка терпкое и душистое, словно вербена или лимон. Гил заметил некоторую надменность, некоторую утонченность манер, которые чем-то завораживали, бросали вызов.
Свет померк, занавес раздвинулся, и теперь началась печальная пьеса, которая, по мнению Гила, могла быть посланием лично ему от Кукловода.
Местом действия этой истории являлся сам театр марионеток. Один из актеров-марионеток, думая, что внешний мир - это место вечного веселья, сбежал из театра и вышел, смешавшись с группой детей. Некоторое время шли ужимки и песни; а потом дети, устав от игры, отправились кто куда. Актер-марионетка тихо пробирался по улицам, осматривая город: какое же скучное место по сравнению с театром, хотя там все ненастоящее и вымышленное! Но ему не хотелось возвращаться, он знал, что его ждет. Колеблясь, медля, он пришел обратно к театру, распевая грустную песенку. Его собратья, актеры-марионетки, встретили его сдержанно и со страхом; они тоже знали, чего ожидать. И в самом деле, в следующей же постановке традиционной драмы «Эмфирион» беглому актеру-марионетке досталась роль Эмфириона. Теперь последовала пьеса в пьесе, и повесть об Эмфирионе пошла своим чередом. Под конец, попавшего в руки тиранов Эмфириона приволокли на Голгофу. Перед казнью он попытался произнести речь, оправдывающую его жизнь, но тираны заткнули его рот гротескно большой тряпкой и сверкающий топор отсек ему голову.
Гил заметил, что маленькая леди, ее спутница и охранники-гаррионы не остались до конца пьесы. Когда зажегся свет, они уже исчезли.
Гил и Амиант шли в сумерках домой, занятые каждый своими мыслями.
- Отец, - заговорил наконец Гил.
- Да.
- В той истории, беглого актера-марионетку, игравшего Эмфириона, казнили.
- Да.
- Но ведь актера, игравшего беглого актера, тоже казнили!
- Я это заметил.
- Он тоже убегал?
Амиант вздохнул и покачал головой.
- Не знаю. Возможно, марионетки дешевы… Между прочим, это не правдивый рассказ об Эмфирионе.
- А какой же рассказ правдивый?
- Никто не знает.
- А Эмфирион был настоящим человеком? Амиант на миг задумался, прежде чем ответить. А затем сказал:
- Человеческая история была долгой. Если человек по имени Эмфирион никогда не существовал, то был другой человек, с иным именем, который существовал.
Гил счел это замечание чересчур глубоким для своего интеллекта.
- А где, по-твоему, жил Эмфирион? Здесь, в Амброе?
- Это загадка, - ответил Амиант, - которую пытались разрешить некоторые люди и без малейшего успеха. Есть, конечно, кое-какие ключи к разгадке. Будь я иным человеком, будь я опять молод, не будь у меня… - голос его стих.
Некоторое время они шли молча. Затем Гил спросил:
- А что такое «обреченный»?
Амиант с любопытством пригляделся к нему.
- Где ты услышал это слово?
- Кукловод сказал, что я человек обреченный.
- А. Понятно. Ну, в таком случае, это означает, что ты выглядишь как мальчик, которого ждет, скажем так, важное предприятие. Что ты станешь замечательным человеком и совершишь замечательные деяния.
Отцовские слова заворожили Гила.
- И я буду финансово независимым и стану путешествовать? С тобой, конечно?
Амиант положил руку на плечо Гила.
- Поживем - увидим.