Последствия катастрофы постепенно устранялись; на Транке мало-помалу возобновился обычный распорядок жизни. Остатки хижин и расщепленные стебли сожгли на мусорном плоту, а золу бережно сохранили, чтобы впоследствии приготовлять мыло, белильную известь. обожженный кирпич, протравку для одежды, грузила, осветлитель лака. Останки погибших, на протяжении двух недель выдержанные в специальных емкостях, где маленькие пластинчатые черви очищали кости от плоти, отнесли в дальний конец плота; самые крепкие кости удалили и сохранили, а остальные пережгли на известь: эту работу традиционно поручали исключительно вымогателям.

Прутья нарезали и подсушили; из них построили новые хижины, обтянутые лакированной оболочкой морской поросли; соорудили также новые шпалеры для губок — их засеяли нитевидными личинками и погрузили в ярко-голубые воды лагуны.

В последнюю очередь восстановили сигнальную башню — самое тяжелое и сложное сооружение. Новая башня была выше и массивнее прежней; ее разместили ближе к лагуне, чем раньше.

На этот раз применили новый метод строительства башни, что вызвало постоянные пересуды среди обитателей Транка. Как правило, каждую из опор башни опускали в отверстие, проделанное в толще плота, и заякоривали в развилке крепкого подводного стебля. Четыре опоры новой башни, однако — огромные тридцатиметровые столбы, изготовленные из прослоенных лаком переплетенных прутьев — закрепили на низкой квадратной платформе шириной семь с половиной метров. Дополнительную жесткость опорам придавали укосины и перекладины; опоры постепенно сходились кверху и заканчивались квадратной рамой со стороной примерно два метра.

Нетрадиционная конструкция башни — ее пропорции, массивность столбов и сравнительно небольшие размеры опорной платформы — привлекали всеобщие любопытство и критику. Однажды Иксон Мирекс пожурил Ролло Барнака, мастера-разбойника, за отклонение от традиций.

«Никогда не видел такую башню! — пожаловался арбитр. — Причем нет никакой необходимости в столь громоздком сооружении. Сверху столбы такие же толстые, как снизу: почему?»

«Это придает башне дополнительную прочность», — весело подмигнув, заявил Ролло Барнак.

«Прочность прочностью, но у башни недостаточно широкое основание — это опасно. Сильный порыв ветра может ее опрокинуть в лагуну!»

«Ты действительно так думаешь? — серьезно спросил Барнак, отойдя на несколько шагов и взирая на башню так, словно он впервые ее увидел.

«Я не разбойник, — продолжал Иксон Мирекс, — и плохо разбираюсь в строительстве, но возникает такое впечатление. Башня потеряет устойчивость — особенно когда будут обустроены верхние этажи и сигнальные решетки на реях, вместе с наперстками и лампадами! Подумай о соотношении сил, о равновесии!»

«Ты совершенно прав, — сказал Ролло Барнак. — Придется обеспечить устойчивость башни растяжками».

Арбитр недоуменно качал головой: «Почему вы не построили ее так, как это делали раньше, с широко расставленными опорами? Тогда не понадобились бы никакие растяжки. Все это кажется мне слишком сложным».

«Зато теперь башня занимает гораздо меньшую площадь на плоту, — отметил Барнак. — А это существенное преимущество».

Не вполне убежденный, Иксон Мирекс снова покачал головой, но больше не протестовал.

Установили растяжки. Затем добавили верхнюю кабину с механизмом управления; соорудили огромную рею для сигнальных решеток. Рею изготовляли с особенной тщательностью из самых плотных доступных отрезков стеблей. Мирекса, снова осмотревшего сооружение, поразила масса этой перекладины. Ролло Барнак объяснил, что такая рея предотвращала вибрацию и обеспечивала более уверенное и безошибочное управление наперстками: «Не беспокойтесь, арбитр. Каждая деталь конструкции внимательно продумана».

«Так же, как растяжки, надо полагать? — язвительно поинтересовался Мирекс. — Не говоря уже о способе крепления опор к платформе — они просто привязаны! Веревками! Разве так устанавливается надежная сигнальная башня?»

«Мы надеемся, что она послужит своей цели, — сказал Ролло Барнак. — Если так, нас это вполне устроит».

И снова Иксон Мирекс ушел, качая головой.

На протяжении всего этого времени Царь-Краген не появлялся поблизости от Транка.

Время от времени сигнальная башня Тразнека передавала новости о его местонахождении: видели, как Царь-Краген плыл на запад вдоль южной стороны Санкстона; он кормился в лагуне Многолюдного Фонда; он снова кормился на Парнасе, следующем плоту в западном направлении. Потом он погрузился под воду, и никто о нем ничего не слышал два дня.

На Транке возобновилась почти нормальная жизнь. Выросли большие губки — их кожура уже начинала вскрываться; хижины отстроили заново; новая сигнальная башня, хотя и несколько тяжеловесная и неустойчивая на первый взгляд, впечатляюще возвышалась над плотом.

Подготовка реи заняла много времени. Оба ее конца заострили, а затем варили в лаке три дня и обжигали на медленном огне, чтобы стебли стали твердыми и плотными. Вдоль реи закрепили придающие жесткость укосины; всю конструкцию очищали скребками, полировали и смазывали маслом, пока она не стала гладкой и блестящей.

Наконец рею подняли с помощью канатных шкивов к самому верху башни и установили; опять же, при этом принимались чрезвычайные меры предосторожности. Сначала перекладину усадили в предназначенном для нее пазу, после чего приклеили, привязали веревками и закрепили клиньями.

И снова Иксон Мирекс недоумевал: «Башня неправильно установлена!»

«Почему ты так думаешь?» — невозмутимо спросил Ролло Барнак.

«Неужели ты не видишь? Вы ее повернули не к башне Тразнека, как следует, а существенно в сторону! Наперсточникам Тразнека придется щуриться, чтобы считывать наши символы под углом».

Ролло Барнак многозначительно кивнул: «Нам это известно. Мы запланировали ее таким образом по следующим причинам. Во-первых, ходят слухи, что на Тразнеке тоже собираются возвести новую башню, примерно такую же, как у нас. Во-вторых, взаимное расположение подводных стеблей таково, что опоры башни трудно закрепить в другом положении, причем мы считаем, что со временем постепенное скручивание стеблей приведет к тому, что башня повернется примерно в направлении нынешней башни Тразнека».

Заступник Семм Войдервег, к которому в какой-то мере вернулось былое величавое достоинство, согласился с критическими замечаниями Мирекса: «На мой взгляд, это самая уродливая и неэффективная башня из всех, какие я видел! Зачем нужна такая длинная, тяжелая, заостренная рея? И почему под ней такая узкая, продолговатая кабина? Кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь подобное строил?»

Ролло Барнак вынужден был повторить прежние замечания: «Мне она представляется достаточно эффективной. Если она выполнит свою функцию, нас это удовлетворит».

Иксон Мирекс горестно покачал головой: «Обитатели других плотов сочтут нас извращенцами со странными причудами — заметят, что башня обращена к морю, и подумают, что мы спятили».

«Вполне может быть, что так оно и есть, — ухмыльнулся подошедший Скляр Хаст. — Почему бы тебе и Войдервегу не переселиться на другой плот?»

«Не будем спорить — что было, то прошло! — пробормотал Мирекс. — Мне вся эта катастрофа уже кажется кошмарным сном, словно ничего этого никогда не было».

«К сожалению, это случилось, — сказал Хаст, — и Царь-Краген все еще рыщет в море. Если бы только он сдох от старости — или подавился, обжираясь губками — или утонул, если уж на то пошло!»

Войдервег смерил Хаста спокойным оценивающим взглядом: «В тебе нет ни капли почтения, никакой верности традициям».

Мирекс и Войдервег наконец ушли.

Хаст смотрел им вслед. «Мне все это не нравится! — пожаловался он Роджеру Кельсо. — Мы не можем вести себя, как честные люди, не можем говорить откровенно. Приходится прикрываться наглым или трусливым притворством».

«Беспокоиться по этому поводу бесполезно, — отозвался Кельсо. — Выбор сделан. Теперь мы готовы к действию».

«Что, если ничего не получится?»

Кельсо пожал плечами: «Насколько я понимаю, у нас примерно один шанс из трех. Все должно быть сделано настолько своевременно и точно, что об оптимизме не может быть речи».

«Мы должны по меньшей мере предупредить людей на плоту», — сказал Хаст.

Ролло Барнак и Роджер Кельсо возражали, но тщетно. Хасту в конце концов удалось их убедить, и рано вечером в тот же день он созвал всеобщее собрание жителей Транка.

Хаст изложил сущность проблемы без обиняков: «Мы починили Транк. Жизнь снова кажется мирной и спокойной. Будет только справедливо, если я вас разочарую: если вы так думаете, вы сошли с ума. Многие из нас не смирились с деспотической властью Царя-Крагена и намерены с ней покончить. Наша попытка может закончиться неудачей — может наступить новая, еще более разрушительная катастрофа. Пользуюсь случаем об этом предупредить, пока у вас есть возможность переселиться с Транка на другие плоты, где придерживаются более традиционных взглядов».

Иксон Мирекс вскочил на ноги: «Скляр Хаст! Не смей вовлекать других в свои махинации! Это недопустимо! Таково мое заключение».

Хаст не ответил.

Семм Войдервег сказал: «Разумеется, я целиком и полностью поддерживаю арбитра! Кроме того, хотел бы знать, каким образом ты намерен осуществить свои нечестивые планы?»

«Мы выводим разновидность ядовитых губок, — ответил за Хаста Роджер Кельсо. — Когда Царь-Краген их съест, он наглотается воды и утонет».

Скляр Хаст отвернулся и прошел к краю плота, чтобы взглянуть на океан. У него за спиной продолжались опасливые споры и пересуды; группами по два, три, четыре человека люди расходились по хижинам.

Мерил Рохан подошла к Хасту; некоторое время они оба молча смотрели в сумрак вечернего моря. Наконец Мерил сказала: «Мы живем в трудные времена — нельзя сказать с уверенностью, что правильно, а что неправильно. Непонятно, что делать».

«Заканчивается целая эпоха, — отозвался Хаст. — Золотой век, век невинности, уходит в прошлое. На плотах начнутся беспорядки, насилие, вражда. Мир никогда не будет таким, как прежде».

«Может быть, так возникнет новый, лучший мир».

Хаст покачал головой: «Сомневаюсь. Если даже Царь-Краген захлебнется и утонет сию минуту, возмущения все равно неизбежны. Возникает впечатление, что это происходит само собой — назрело время перемен. Нужно двигаться вперед — или возвращаться в прошлое».

Мерил помолчала, потом встрепенулась и указала на сигнальную башню Тразнека: «Смотри!»

«...Царя-Крагена ...видели ...на ...северо-востоке ...от ...Квинкункса ...плывет ...на ...восток».

«Слишком рано! — сказал Хаст. — Мы не готовы».

На следующий день Царя-Крагена видели к северу от Транка; он лениво плыл — по всей видимости без определенной цели. Примерно час он безмятежно дрейфовал, сосредоточив глаза-трубки на Транке, после чего подплыл ближе, как бы из любопытства, и произвел нечто вроде краткого осмотра. Семм Войдервег напялил церемониальные одежды и вышел на край плота, приветствуя свое божество ритуальной жестикуляцией и призывными мольбами. Царь-Краген понаблюдал за его кривлянием несколько секунд, а затем отреагировал непонятным образом: вздрогнул, быстро развернулся, всплеснув ластами, и поплыл на запад, щелкая жвалами и то вытягивая, то втягивая щупальца.

Закончив поклоны и заклинания, Войдервег смотрел ему вслед.

Рядом стоял Хаст — когда Войдервег повернулся, чтобы направиться обратно к своей хижине, они встретились глазами. На какое-то мгновение оба неподвижно стояли, разглядывая друг друга с необъяснимой, инстинктивной враждебностью. Хаст не просто презирал Войдервега, как он презирал Иксона Мирекса. Он чувствовал ненависть и отвращение — так, как если бы Войдервег был не совсем человеком, а отчасти крагеном — так, как если бы в жилах Войдервега текла черновато-синяя вязкая слизь, а не человеческая красная кровь.

Через неделю Царь-Краген полакомился губками Бикла, а на следующий день пировал на Тразнеке. На второй день он медленно вынырнул в ста метрах от Транка и снова с явным подозрением изучил этот плот.

Пока Семм Войдервег выбегал, надевая на ходу церемониальную рясу, Скляр Хаст поднялся по лестнице в кабину башни, но тем временем Царь-Краген постепенно погрузился. Вода побурлила водоворотом над куполом его черной головки и разгладилась — море снова стало синим и безмятежным.

Хаст спустился с башни и встретил Войдервега, возвращавшегося в хижину. «Царь-Краген не теряет бдительности! — заявил Семм Войдервег. — Он знает, что на Транке поселились враги! Берегись!» Заступник поспешил прочь — черная ряса развевалась у него за спиной.

Глядя ему вслед, Хаст невольно задал себе вопрос: «Не помешался ли Войдервег?» Возвратившись под открытый навес, где несколько учеников и помощников наперсточника сооружали пару так называемых «тренировочных механизмов», он обсудил такую возможность с Беном Келлом, помощником мастера-наперсточника. Тот не выразил определенного мнения.

«С точки зрения Войдервега сошел с ума ты, а не он, — сказал Келл. — О таких вещах трудно судить. Год тому назад Войдервег выглядел самым разумным из людей. Теперь условия изменились. Вопрос о том, кто из вас разумнее, стоит ребром».

Хаст мрачно усмехнулся. Он потерял вес, его щеки слегка втянулись, на висках появились признаки седины: «Давай-ка вынесем машины наружу — у Мирекса появится новый повод для беспокойства».

Тренировочные механизмы вынесли и установили на полпути от сигнальной башни до лагуны — один справа, другой слева. На краю лагуны, прямо напротив башни, висела большая шпалера, уже сплошь поросшая зрелыми губками. В семи метрах за этой шпалерой — по всей видимости случайно — плавала щепка. Эта щепка, два тренировочных механизма и башня как таковая в плане образовывали нечто вроде квадрата со стороной метров двадцать.

В толщу плота вбили колья, надежно закрепив механизмы. На каждой из машин установили прицел — устройство, напоминавшее навигационный пелорус. Скляр Хаст навел эти прицелы точно на плавающую в лагуне щепку.

Его предсказание сбылось. Почти немедленно поблизости появился арбитр, чтобы выразить уже знакомые всем сомнения и критические замечания. Начал он устало-терпеливым тоном: «Что это вы тут устроили?»

«Тренировочные механизмы для учеников. Они останутся тут, пока не будет приготовлено помещение под башней».

«Казалось бы, следовало бы сперва оснастить башню решетками, наперстками и лампадами, а потом уже устанавливать тренировочные механизмы».

«Обычно так и делается. Но мы проверяем новую систему соединений. Тем временем ученикам не следует пропускать занятия».

«Тем временем мы не можем передавать сообщения! Мы изолированы от других плотов».

Скляр Хаст указал на сигнальную башню Тразнека: «Они сообщают обо всем, что происходит в других местах. А у нас не происходит ничего особенного».

«Так или иначе, мы должны привести систему передачи символов в рабочее состояние, и как можно скорее, — арбитр смерил башню ненавидящим взглядом. — Неуклюжее, шаткое сооружение, да еще повернутое не туда, куда нужно!»

«Если башня выполнит свою функцию, — возразил Хаст, — это будет прекраснейшее из сооружений, когда-либо существовавших на нашей планете».

Арбитр Мирекс с подозрением взглянул Хасту в глаза: «Как следует понимать это замечание?»

Хаст понял, что зашел слишком далеко. — Иксон Мирекс был закоснелый тугодум, но не дурак: «Не более чем преувеличение — меня эта башня просто восхищает».

Мирекс хмыкнул: «В эстетическом отношении она позорна. Над нами и так уже смеется весь архипелаг. Говорят, что обитатели Четырехлистника и Санкстона отличаются экстравагантными причудами — теперь так же будут отзываться о нас. На вашем месте я разобрал бы эту башню и построил другую».

«Эта вполне подойдет», — беззаботно откликнулся Хаст.

Прошло еще несколько дней. Царь-Краген покормился сначала на Зеленом Фонаре, потом на Флёрное, а на третий день — на Эдельвайне, после чего заплыл далеко на запад к Гранольту. Два дня его не видели, а затем он появился на горизонте к югу от Омержа, медленно перемещаясь на восток. На следующий день он снова обожрал Эдельвайн, тем самым почти истощив запасы местной лагуны, а наутро после этого покормился на Самбере, третьем по счету плоту к северу от Транка. Обитателей Транка охватили тревожные предчувствия. Люди переговаривались вполголоса, то и дело искоса поглядывая на море. Каким-то почти телепатическим образом все они понимали, что готовится дерзкий проект, даже если большинство не могло сказать, в чем именно этот проект заключался — об этом знали только человек тридцать, а они держали язык за зубами.

Через два дня после того, как Царь-Краген закусил в лагуне Самбера, он появился в океане к северу от Транка и полчаса лежал на воде, пошевеливая ластами. Заметив это, самые пугливые покинули Транк и переселились с семьями на Тразнек.

Войдервег яростно требовал от Хаста объяснений: «Что происходит? Что ты вознамерился сделать?»

«Гораздо важнее было бы знать, что вознамерился сделать ты», — откликнулся Скляр Хаст.

«Я? Что намерен сделать я? — взревел дородный заступник. — Я намерен блюсти высшие нравственные принципы, что еще? Это ты и твои сообщники создаете угрозу самой основе нашего существования!»

«Успокойся, Войдервег! — с неприязненной усмешкой сказал Уолл Брюс. — Вот он плавает, краген, которому ты посвятил жизнь. Если он заметит, что ты нервничаешь, ты утратишь всякое уважение с его стороны».

«Он движется! — предупредил Рудольф Снайдер. — Плывет сюда!»

Семм Войдервег всполошился, всплеснул руками: «Я обязан приветствовать его. Скляр Хаст! Предупреждаю... умоляю тебя, не нарушай Ковенант!»

Хаст не ответил. Отчаянно погрозив ему пальцем, заступник прошествовал к краю плота и приступил к ритуальной жестикуляции.

Царь-Краген медленно перемещался, делая редкие осторожные движения ластами. Его глаза-трубки настороженно изучали плот — так, будто он в какой-то мере чувствовал напряжение и тревогу находившихся на Транке.

Царь-Краген подплыл к устью лагуны. Семм Войдервег подал знак помощникам — те убрали сеть, чтобы освободить путь морскому чудовищу.

Огромная черная масса приближалась. Хаст заметил, что Иксон Мирекс и еще несколько человек внимательно следят за ним. Они явно успели посовещаться и договорились сорвать планы Хаста, в чем бы они ни заключались. Хаст ожидал чего-то в таком роде и не особенно беспокоился по этому поводу. Он отошел в сторону и уселся на скамью, всем своим видом выражая презрение к происходящему. Посмотрев вокруг, он убедился в том, что другие ортодоксы таким же образом окружили Роджера Кельсо и Рубала Галлагера, готовые в случае чего прибегнуть к насилию и усмирить бунтарей. В других местах участники заговора потихоньку занимали позиции, не привлекая внимания. Самому Хасту замысел казался совершенно очевидным — он дивился тому, что ни Войдервег, ни Мирекс, ни кто-нибудь из их единомышленников еще не догадался, в чем дело.

Один из них, впрочем, догадался: Джиан Рекарго, старейшина растратчиков. Он подошел к Хасту и сел рядышком на скамью: «Рискованное дело». Взглянув на сигнальную башню, он прибавил: «Надеюсь, все получится — иначе нам не сдобровать».

Хаст мрачно кивнул: «Я тоже надеюсь».

Время тянулось с нервирующей медлительностью. Почти отвесные лучи солнца озаряли ультрамариновый океан. Листва — черная, оранжевая, зеленая, лиловая, рыжевато-желтая — шелестела, взбудораженная легчайшим теплым ветерком. Царь-Краген заплыл в лагуну. Семм Войдервег подбежал к краю плота, исполняя танец преклонения и приглашения.

Скляр Хаст нахмурился, погладил подбородок. Джиан Рекарго покосился на него и сухо спросил: «Как насчет Войдервега?»

«О нем я не подумал, — пробормотал Хаст. — Упущение, конечно... Сделаю все, что смогу». Он поднялся на ноги и присоединился к Ролло Барнаку, слонявшемуся неподалеку от одного из «тренировочных механизмов». Около другого механизма стоял Бен Келл, помощник мастера-наперсточника. И Барнак, и Келл могли в любой момент подойти к обоим пелорусам и прицелиться.

«Заступник мешает, — пробормотал Хаст, проходя мимо. — Не обращайте внимания. Постараюсь его спасти».

«Для тебя это тоже опасно».

Хаст кивнул: «К сожалению. Каждому из нас угрожает смерть. Не обращайте внимания ни на Войдервега, ни на меня. Действуйте так, как будто нас нет. Мы оба как-нибудь уцелеем».

Ролло Барнак уступил: «Как тебе угодно». Взглянув в пелорус, он увидел дергающийся кончик переднего ласта Царя-Крагена.

Царь-Краген спокойно дрейфовал секунд двадцать, изучая Войдервега. Затем чудище снова продвинулось вперед, вытянуло щупальца и, еще раз оттолкнувшись ластами, приблизилось к шпалере.

Царь-Краген начал кормиться.

Ролло Барнак, глядя в пелорус, определил, что головка крагена находилась чуть правее прицела. Он ждал. Царь-Краген отплыл немного левее. Ролло Барнак подал условный сигнал — поднял голову и провел пальцами по волосам. Бен Келл, у другого пелоруса, сделал то же самое.

По Бельрод и Уолл Брюс, стоявшие с тыльной стороны сигнальной башни, рассекли веревки, привязывавшие две задние опоры башни к кольям, торчавшим из платформы. Рудольф Снайдер и Гарт Гассельтон ослабили растяжки башни. Пять человек потянули каждую из передних растяжек в направлении лагуны — настолько непринужденно и беспечно, насколько это было возможно.

Огромная башня — высокая, тяжелая, стоявшая на узком основании — наклонилась на двух еще привязанных опорах. Массивная остроконечная рея описывала в воздухе широкую дугу, кончавшуюся там, где из воды торчала головка Царя-Крагена.

Непосредственно под падающей башней стоял Семм Войдервег, сосредоточенно совершавший обряды. Хаст быстро подошел к заступнику, чтобы оттащить его. Другие поняли, что башня падает. Послышались испуганные вопли. Войдервег оглянулся, увидел обваливающееся сооружение и в тот же момент почувствовал, что Хаст тянет его. Заступник что-то сдавленно прохрипел, попытался отбежать, споткнулся и упал, размахивая руками. Оба, Хаст и Войдервег, успели откатиться. Изумленный Царь-Краген вздрогнул, шевеля ластами. Прямо на него, как гигантская кирка, свалилась башня — остроконечная рея не попала по центру головки только из-за последнего движения ластов. Острие ударило по черному цилиндру туши чудовища, соскользнуло и глубоко вонзилось в прямоугольную нижнюю кайму.

Ролло Барнак и Роджер Кельсо застонали от разочарования; другие вопили от ужаса. Сам Царь-Краген испустил яростное свистящее шипение и бешено взмутил воду всеми четырьмя ластами. Рея отвалилась от башни. Царь-Краген с трудом отплыл обратно в лагуну. Он схватил двумя щупальцами обломок реи, все еще торчавший в его туше, вырвал его и отшвырнул высоко в воздух. Семм Войдервег, взобравшись на ноги, воззвал визгливым, плачущим голосом: «Пощади нас, Царь-Краген! Мы совершили ужасную ошибку! Пощади нас, пощади!»

Царь-Краген рывком подплыл ближе, схватил щупальцами отвалившееся от башни бревно и мстительно обрушил его на Войдервега, расплющив заступника на плоту. Он ударил по телу заступника еще раз, а затем с ревом и шипением метнул то же бревно в сторону Скляра Хаста. После этого краген отплыл, разогнался и набросился на плот.

«Бегите! — хрипло закричал Ролло Барнак. — Спасайся, кто может!»

Опустошение одного Транка не удовлетворило Царя-Крагена. Он нанес такие же разрушения Тразнеку и Биклу, после чего, изнуренный усталостью — или, может быть, болью — уплыл в открытое море и пропал.