Мэйхак и Морлок вернулись в Карлеон. Юстициар известил старейшин города о смерти Асрубала и объяснил, почему с казнью пришлось поспешить. Разумеется, это сообщение вызвало возмущение представителей династии Урдов, но бравые родственники Асрубала волей-неволей отказались от планов нападения на Судейскую коллегию и уничтожения чужеземцев. По-видимому, решительность Мэйхака сыграла свою роль.

Мэйхак хотел немедленно покинуть Ромарт, но юстициар убедил его задержаться еще на пару дней. «Я обращаюсь к вам с этой просьбой от имени Комитета избранных», — сказал он.

«Почему они мной заинтересовались?»

«Вам не о чем беспокоиться. Попросту говоря, Комитет хочет получить от вас информацию».

«Информацию какого рода?»

«Позвольте мне вкратце объяснить функции Комитета избранных, — ответил Морлок. — Его нельзя назвать тайной организацией, хотя Комитет собирается за закрытыми дверями и никого не оповещает о своих решениях. Он состоит из десяти человек; шестеро — члены Совета старейшин. Кроме того, в Комитет входят трое выдающихся ученых и юстициар, то есть я. Комитет хорошо понимает, что Ромарт и цивилизация роумов находятся в состоянии упадка. Иногда мы даже называем это «разложением». Мы подозреваем также, что нелицеприятный наблюдатель мог бы назвать упадочным весь образ жизни роумов как таковой, хотя я мог бы выдвинуть весомые возражения против такой точки зрения. Невозможно отрицать, однако, что численность населения Ромарта сокращается и, если этот процесс будет продолжаться теми же темпами, через двести лет в роскошных залах наших дворцов будет ютиться дюжина дряхлых стариков и старух — допуская, что безвольные сейшани смогут как-то их защищать от полчищ белых призраков. Учитывая сложившееся положение вещей, Комитет избранных надеется возродить Ромарт, тем или иным способом. Рассматриваются любые варианты. Поговаривают о том, чтобы положить конец изоляции роумов и установить новые связи с Ойкуменой».

«Все это вполне разумно, — заметил Мэйхак. — Но при чем тут я?»

«Вы — инопланетянин, знакомый с обычаями Ромарта. Таким образом, ваша квалификация уникальна. Комитет хотел бы узнать ваше мнение. Они ожидают, что вы выскажете его откровенно — несмотря на то, что два консервативно настроенных гранда уже ворчат, предупреждая о «риске, связанном с вульгаризацией»».

«При взаимодействии с окружающим миром какая-то доля вульгаризации неизбежна, — сказал Мэйхак. — Хорошо, я с ними поговорю. Когда и где? Мне нельзя задерживаться».

«В два часа пополудни, послезавтра. Здесь, в Карлеоне».

«Ладно, — согласился Мэйхак. — Это удобно. Сразу после совещания с Комитетом мы покинем Ромарт на «Фарсанге»».

Когда Гарлет узнал о предстоящем отъезде, он сразу выразил недовольство. «У меня нет никаких причин отсюда уезжать! — заявил он Мэйхаку и Джаро. — Я подробно изучил маршрут от Карлеона до площади Гамбойе и дальше по бульвару до Эспланады и Фондамента, что в данный момент вполне удовлетворяет мои потребности. Мои комнаты в Карлеоне и здешняя пища тоже меня устраивают. А Джаро поможет мне познакомиться с другими обитателями города».

«Твои планы практически неосуществимы, — осторожно возразил Мэйхак. — Прежде всего, Джаро улетит с нами на «Фарсанге». Ты останешься один, о тебе некому будет позаботиться. Роумы не станут о тебе заботиться. Они соблюдают неизвестные и непонятные тебе обычаи. Если ты попробуешь оставаться здесь один, тебя, может быть, будут терпеть во дворце, но это терпение быстро истощится, как только ты нарушишь правила — особенно если ты начнешь приставать к женщинам».

Гарлет упрямо мотал головой: «Джаро достаточно хорошо знаком с обычаями роумов, он меня научит. Неужели он не может хотя бы это для меня сделать?»

«Я проведу здесь еще один день, — сказал Джаро. — У меня не хватит времени на то, чтобы объяснить тебе местные обычаи».

«А я не говорил про один день! — разозлился Гарлет. — Мы будем обсуждать все вопросы не торопясь, по мере их возникновения. У нас впереди целая жизнь».

Мэйхак начинал терять терпение: «Послушай, Гарлет! Слушай внимательно! Тебе здесь нечего делать, тебе здесь нечему учиться. Жизнь в Ромарте скоро сделает тебя несчастным».

«Вовсе не обязательно! — упорствовал Гарлет. — На сегодняшний день мне хватает того, что я могу сидеть в кафе и смотреть на прохожих. Я уже заметил нескольких молодых женщин неотразимой красоты и хочу с ними совокупиться. В этом отношении Джаро может оказаться полезным».

«Все это не так просто, даже для Джаро, — усмехнулся Мэйхак. — Молодые женщины могут вежливо отвечать на приветствия, но ни одна даже не подумает с тобой совокупляться. Так же, как мужчины, женщины придерживаются определенных правил поведения, соблюдая условности, а у роумов все, что касается интимных отношений и любви, окружено изощренными ритуалами. В любом случае, Джаро улетит на «Фарсанге», вместе с нами».

Гарлет повернулся к брату: «Ты должен остаться!»

Джаро отрицательно покачал головой: «Не могу дождаться той минуты, когда я попрощаюсь с этим извращенным миром».

«И снова ты мне препятствуешь!» — пробормотал Гарлет. Развернувшись на месте, он приготовился уйти. Мэйхак позвал его: «Куда ты?»

«На площадь».

Мэйхак нахмурился: «Урды считают, что мы опозорили их клан; тебя могут избить и покалечить, чтобы проучить остальных чужеземцев. Я предпочел бы, чтобы ты оставался в Карлеоне, хотя на площади, наверное, тебя никто не тронет — особенно если с тобой будет Джаро».

«Джаро может меня сопровождать, — великодушно разрешил Гарлет. — Но он должен мне помогать, а не препятствовать осуществлению моих желаний».

Мэйхак горько рассмеялся: «Возможно, ему придется вмешаться, чтобы спасти твою шкуру — если я правильно понимаю твои намерения». Подумав немного, Мэйхак вынул из-за пояса тяжелый дальнобойный лучемет и повернулся к Джаро: «Обменяемся — отдай мне карманный лучемет и возьми этот».

Они обменялись оружием. «Теперь, надеюсь, вы будете в безопасности, — сказал Мэйхак. — Один залп мощного лучемета испепелит всех бравых бедокуров из клана Урдов. Угроза исчезнет прежде, чем сможет осуществиться».

Гарлет продолжал ворчать: «Значит, если я заговорю с красивой женщиной, Джаро ее испепелит?»

«Он будет осторожен, — пообещал Мэйхак. — Тем не менее, чтобы не подвергаться лишней опасности, лучше не говори с женщинами, красивыми или некрасивыми. Они могут неправильно понять твои намерения».

«Они очень даже хорошо поймут его намерения, — возразил Джаро, — что еще хуже».

«Я предпочитаю сам нести лучемет! — заявил Гарлет. — Джаро нельзя доверять».

Мэйхак покачал головой: «Ты даже не знаешь, как им пользоваться. Того и гляди, выпалишь себе в ногу, в Джаро или в какого-нибудь прохожего».

«А! Я не так глуп, как вы думаете!»

Джаро вздохнул: «Еще один день на Отмире — и мы вернемся к спокойному распорядку жизни в космосе! Хотя, конечно, с Гарлетом на борту распорядок может оказаться не таким спокойным, как хотелось бы». Он поднялся на ноги: «Пойдем! Если уж ты собрался на площадь, что тут сидеть?»

Пока братья шли по бульвару, Джаро исподтишка наблюдал за Гарлетом. Что, если Гарлет будет настаивать на том, чтобы его оставили в Ромарте? Джаро подозревал, что Мэйхак так или иначе заставил бы его улететь на «Фарсанге», даже если бы для этого пришлось опоить Гарлета наркотиком и погрузить на корабль в бессознательном состоянии. В любом случае невозможно было сомневаться, что Гарлет покинет Отмир на «Фарсанге» — а значит, не оставалось никаких надежд на покой и отдохновение. Джаро снова вздохнул: так тому и быть, что поделаешь!

Они пришли на площадь. Гарлет протянул руку: «Вот лучшее кафе. Девушки, проходящие мимо него, привлекательнее других».

«Ты наблюдателен, — отозвался Джаро. — Я учту это обстоятельство в дальнейшем».

Они уселись за столик, им подали фруктовый пунш. Джаро откинулся на спинку стула, разглядывая роумов и думая о том, что такая возможность, может быть, больше ему не представится. Удивительные люди, полные добродетелей и пороков, преимуществ и недостатков, свойственных только им и никому другому! Не говоря уже о том, что они жили, окруженные сокровищами и роскошью, воспринимая их как должное, как нечто само собой разумеющееся — и в то же время рассматривая постоянную опасность со стороны домовых тоже как часть повседневного существования.

Целый час Гарлет угрюмо сидел, время от времени громко выражая мнения по поводу преимуществ той или иной женщины. Порой его восхищение и энтузиазм носили настолько бурный характер, что привлекали внимание женщины или сопровождавшего ее кавалера — что, в свою очередь, заставляло Джаро поглаживать придающую уверенность кобуру дальнобойного лучемета. Но роумы отвечали на нахальство Гарлета лишь высокомерными взглядами.

Джаро соскучился. Он предложил брату вернуться в Карлеон.

Гарлет подобрал со столика нож, принесенный вместе с пирожными, постучал им по блюдцу, поднес к глазам и несколько секунд неподвижно рассматривал его. Снова постучав ножом, он поднял глаза и ответил: «Еще рано».

Джаро пожал плечами и приготовился ждать.

Солнце заходило за кроны высоких деревьев Вкрадчивого леса. Джаро снова намекнул, что настало время возвращаться.

Гарлет нахмурился и стал вертеть головой, осматривая площадь: «Вчера здесь прошла необычайно привлекательная женщина. Я внимательно за ней наблюдал, мы обменялись взглядами. Я надеялся, что сегодня она снова появится, потому что собирался предложить ей совокупиться».

«Откажись от этого намерения, — посоветовал Джаро. — Площадь почти опустела — роумы переодеваются к ужину. Эта женщина не вернется».

«Она может вернуться, если поняла, что я хочу с ней поговорить и буду ее ждать».

«Совершенно исключено. Пойдем, солнце уже зашло».

«Если тебе так не терпится идти, тебя никто не держит», — холодно заметил Гарлет.

«Не все так просто, — возразил Джаро. — Если я уйду, а ты попадешь в беду, я понесу за это ответственность. Пойдем! Приглянувшаяся тебе особа сегодня не придет».

«Пожалуй, что нет, — Гарлет снова обвел взглядом площадь. — Завтра мы снова попробуем ее найти».

«Завтра утром, если ты настаиваешь — хотя из этого все равно ничего не выйдет. Завтра после полудня мы покинем Ромарт».

«Кто-то, может быть, покинет Ромарт, — безразличным тоном произнес Гарлет. — Мы с тобой останемся».

Джаро не сдержал смешок: «Ты ошибаешься. Мы увезем тебя с Отмира, чтобы ты здесь не погиб». Взявшись за подлокотники, Джаро приготовился встать: «Пойдем?»

«Одну минуту. Я опять посоветуюсь с яхами». Гарлет приподнял нож над столиком, повернул его направо, прикоснулся острием ножа к блюдцу: «Яхи рекомендуют подождать еще десять минут».

«Любопытно! — заметил Джаро. — Твои «яхи» поселились в ноже?»

Гарлет крякнул с выражением самодовольного превосходства: «Не в ноже, конечно. Я нашел их много лет тому назад, когда сидел, сгорбившись, в темноте. На меня снизошло озарение — озарение порядка в беспросветном хаосе. Ко мне явились яхи. Для тебя это слово ничего не значит?»

«Ничего».

«Неудивительно, я сам его придумал. Эта мысль придала мне силы. Я не смог бы дожить до сегодняшнего дня, если бы не яхи».

Джаро перевел взгляд с ножа на лицо брата: «С кем ты советуешься, когда у тебя нет ножа?»

Гарлет снова презрительно хмыкнул: «Нож — чисто случайный объект. Попросту говоря, любой предмет может служить указателем результата взаимодействия свободной воли и условий окружения, предоставляющих несколько возможностей. Ум обычного человека не контролирует ях и даже не влияет на них, и в этом — основа моего могущества. Осознающий окружение ум формулирует вопрос; яхи рассматривают возможные варианты и дают положительный или отрицательный ответ. Налево — область энергичных, беспокойных, возбуждающих стимулов, символизирующих отрицание. Справа — зона покоя и безмятежности, символизирующая согласие. Представь себе окружность. За ее пределами — левая зона, внутри — правая».

«Придется над этим подумать», — признался Джаро.

«И это только начало. Яхи действуют и по-другому, без подразделения на правое и левое, на положительное и отрицательное. Яхи придают чудесное воодушевление! Они — источник волнения и восхищения, причем все совершается простейшим образом, без вспомогательных средств. В любую минуту я мог сбежать из мрачного подземелья в опьяняющий мир приключений, пользуясь бесконечными возможностями ях». Гарлет покосился на брата: «Ха! У тебя на лице снова выражение хлопающего глазами, надувшего щеки идиота, получившего щелчок по носу!»

«Прошу прощения», — только и смог проговорить Джаро.

«Ты сомневаешься в том, что я говорю?»

«Ни в коем случае! Но мне трудно уловить ход твоих мыслей».

«Тогда слушай! Положи четыре пальца на стол, плашмя. Представь себе, что это четыре разных понятия, четыре разных ответа. Пальцы лежат неподвижно, они думают. Один из них пошевелится. Какой? Я не знаю, какой; не знаю, когда — я жду. Затем — вдруг, ниоткуда — появляется яха. Срабатывает таинственный импульс, один из пальцев шевелится! Напряжение ожидания прорывается волной изумления. Можно и по-другому, смотри! Я подношу палец к лицу — ближе, еще ближе. Прикоснусь ли я к носу? Или к подбородку? Тайна! Будущее непостижимо! Разгадку невозможно узнать заранее! Я сижу — долго сижу — и жду, пока не подействует яха. В этом сущность устройства Вселенной — в возникновении порядка из хаоса! Вдруг — палец движется! Куда? Я не могу раскрыть всю тайну. Скажу одно: палец может не прикоснуться ни к носу, ни к подбородку. Он может двинуться неожиданно, словно охваченный шаловливой бесовской силой — например, к уху или ко лбу! Яхи любят пошутить, это развлекает и утешает. Довольно, однако — теперь ты кое-что знаешь, хотя, конечно, не все. Всего ты не узнаешь, на этот счет можешь быть спокоен». Гарлет сидел, едва заметно улыбаясь, словно в глубоком раздумье, вспоминая годы, проведенные во мраке.

Джаро встрепенулся: «Десять минут прошли. Пора идти».

Гарлет не возражал; они перешли площадь и вернулись по бульвару через мост к дворцу Карлеон.