Через неделю Фатов известили о том, что доктор Флорио хотел бы обсудить с ними состояние Джаро. Супруги-профессора прибыли в назначенное время, и их провели в консультационный кабинет Флорио. Врач появился, приветствовал Фатов, усадил их на стулья с мягкой обивкой, а сам присел на край стола. Переводя взгляд с лица Альтеи на Хильера и обратно, он сказал: «У меня есть для вас новости. Их невозможно назвать ни хорошими, ни плохими. Это всего лишь отчет о результатах, достигнутых на сегодняшний день».

Фатам нечего было ответить, и врач продолжал: «Мы добились своего рода прогресса — я скоро все объясню. Внутренний голос больше не появлялся. Если это был голос разумного существа, можно было бы подумать, что мы его спугнули, и оно скрылось в темном уголке сознания Джаро».

«Вы так считаете?» — огорченно воскликнула Альтея.

«В отсутствие явных свидетельств я не делаю никаких заключений, — возразил доктор Флорио. — Тем не менее, теперь есть основания считать, что голос на самом деле существует».

Хильер решил, что настало внести в разговор толику беспристрастной логики: «Меня удивляет ваша уверенность».

«Ваш скептицизм вполне уместен, — отреагировал Флорио. — Основания для моих выводов могут быть не вполне очевидны для человека, незнакомого с нарушениями функций центральной нервной системы. Постараюсь сформулировать их в общепонятных терминах. Результирующие концепции не отличаются ни элегантностью, ни точностью, но вы сможете в них разобраться самостоятельно. Я достаточно ясно выражаюсь?»

Хильер сухо кивнул: «Продолжайте».

«Для начала взгляните на происходящее со следующей точки зрения. Джаро слышал внутренний голос, и голос этот запечатлен в его памяти. В следующий раз, когда произошло то же самое, он снова это запомнил. Это происходило много раз, и мозг Джаро зарегистрировал группу мнемонических последовательностей. Таким образом, у него в памяти должна храниться информация, которую мы хотели бы проследить на структурных схемах. Прежде всего мы попытались стимулировать эту память в реальном масштабе времени, чтобы найти так называемую «кнопку включения» — безрезультатно. Затем мы попробовали умеренный гипноз, опять безуспешно.

Пришлось прибегнуть к другому средству. Существует препарат «Нияз-23», способствующий формированию глубокого гипнотического транса. Мы столкнулись с защитным барьером, но смогли обойти его с фланга, если можно так выразиться, и наконец обнаружили «кнопку включения» памяти. Установив связь с интересующей нас областью памяти, мы попросили Джаро имитировать, по мере возможности, услышанный им внутренний голос. Он выполнил нашу просьбу, что позволило записать последовательность исключительно странных звуков. Стоны, восклицания, нечленораздельные проклятия — все именно так, как он описывал. Такова, на данный момент, сущность наших достижений».

Хильер поджал губы: «Если я вас правильно понимаю, зарегистрированные вами звуки — не внутренний голос как таковой, а попытки Джаро воспроизвести то, что, как ему кажется, он слышал. Другими словами, ваша запись — имитация того, что могло быть галлюцинацией в первую очередь?»

Некоторое время доктор Флорио изучал Хильера Фата; на лице врача больше не было блаженно-невинного выражения херувима, наблюдающего полет ангелов: «В целом вы правильно оценили ситуацию. Но у меня вызывает недоумение явно недоброжелательный тон ваших замечаний».

Хильер холодно улыбнулся: «Все очень просто. Вы ссылаетесь на то, что юристы называют «косвенными свидетельствами». Они не обладают достаточной доказательной силой».

Лицо Флорио прояснилось: «Глубоко благодарен вам за проницательное наблюдение! Больше не о чем говорить. Примем в качестве исходной аксиомы тот факт, что я — готовый предаваться беспочвенным заблуждениям тупица и продолжим, принимая во внимание эту оговорку».

«Не стал бы прибегать к таким выражениям, — чопорно выпрямился Хильер. — Я всего лишь указал на недостаточную убедительность ваших заключений».

Доктор Флорио вздохнул. Обойдя стол, он уселся в кресло: «К сожалению, ваши замечания свидетельствуют о том, что вы до сих пор не уяснили себе направление нашего исследования. Тому виной моя неспособность излагать выводы достаточно четко. Постараюсь выражаться осторожнее. Повторяю: применяя исключительно сложные методы нейрофизиологического анализа, мы смогли стимулировать воспоминания об определенных событиях, в свою очередь позволивших нам проследить существенные векторы — направленные связи — на структурных схемах. В этом отношении, разумеется, содержание воспоминаний не имеет значения».

К облегчению врача, ни Альтея, ни Хильер не выразили желания прослушать звукозапись — что несомненно было бы для них неприятно и тягостно.

«Что ж! Позвольте изложить наш основной тезис, — продолжал Флорио. — Звуки, которые запомнил Джаро, загружены в различные индексированные нами ячейки коры головного мозга. Они не поступили в эти ячейки нормальными путями — то есть по слуховым нервным окончаниям. Маршрут их загрузки был иным. Поток сообщений оставляет след, продолжающий существовать в течение неопределенного времени. Применяя исключительно чувствительное оборудование, можно стимулировать память, а затем прослеживать последовательности синаптических связей к источнику воспоминания. Это в высшей степени деликатная процедура, позволяющая формировать векторы на структурных схемах. Я достаточно ясно выражаюсь?»

«То, о чем вы говорите, по всей видимости — очень сложный процесс, — проворчал Хильер. — Он осуществляется с какой-то определенной целью? Или вас устроит, так сказать, первый заяц, выскочивший из кустов?»

Доктор Флорио усмехнулся: «Будьте добры, проявите терпение и дайте мне закончить».

Хильер сухо кивнул: «Продолжайте — мы постараемся не отставать от ваших рассуждений в силу своих скромных способностей».

Флорио одобрил такой подход: «Вот именно! Терпение, терпение! А теперь — на чем я остановился? Ах да! В самом широком смысле, мы накапливаем данные и наблюдаем за образованием закономерности. Закономерность позволит определить направление лечения».

Альтея осторожно спросила: «Какова разница между «лечением» и «терапией», если между ними есть какая-то разница?»

«Существенной разницы нет. Но не следует забывать, что в настоящее время мы находимся на этапе диагностики».

Хильер произнес самым гнусавым, педантичным тоном: «Мы надеемся, что ваша терапия не приведет к повреждению каких-либо других умственных способностей Джаро».

Доктор Флорио принялся последовательно загибать пальцы: «Во-первых, первоначальная терапия в больнице Сронка сводилась к вмешательству только в память Джаро и никак не относилась к его умственным способностям. Это независимые функции, хотя они постоянно взаимодействуют. Во-вторых, в повторении такой терапии нет необходимости. В третьих, вопреки вашим опасениям, мы не настолько безответственны. Никто не станет шарахаться в голове Джаро, как пьяный механик, обрывающий провода и оставляющий где попало гаечные ключи. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?»

Хильер не был впечатлен тремя загнутыми пальцами доктора Флорио: «Как Джаро реагирует на все эти процедуры?»

Флорио пожал плечами: «Его сдержанность достойна похвалы. Он ни на что не жалуется; даже если он устает, он продолжает сотрудничать с нами настолько, насколько это в его силах. Вы можете им гордиться».

«О, мы им гордимся! — воскликнула Альтея. — Вы не можете себе представить, как мы им гордимся!»

Доктор Флорио поднялся на ноги: «Не могу больше ничего сказать до тех пор, пока не завершится следующий этап нашей работы. На это может уйти еще одна неделя».