Первые два года в Лицее Джаро провел относительно спокойно. Выбирая основной учебный план, он сосредоточился на научно-технических дисциплинах и математике. В первом году он выбрал также три факультативных курса, надеясь таким образом порадовать Фатов: элементарную теорию гармонии, общую историю музыки и обучение игре на суаноле. Этот инструмент чем-то походил на древнюю концертину: насос подавал воздух в язычковые трубы, а клавиши открывали и закрывали клапаны труб двух регистров, верхнего и нижнего. Фаты считали суанолу тривиальным, даже несколько вульгарным инструментом, но воздерживались от критики, чтобы поддержать попытки Джаро доставить им удовольствие. Джаро понимал ограниченность своих музыкальных способностей: он играл аккуратно, но сухо и невыразительно; ему не хватало необузданной, внутренне противоречивой страстности, отличающей выдающегося музыканта от посредственного. Даже посредственные навыки, однако, позволяли ему играть в составе небольшого оркестра «Аркадских фигляров» в костюме пастуха-гитана. Их ансамбль время от времени развлекал народ на вечеринках, пикниках и праздничных карнавалах, в том числе на развлекательных речных судах.

Профессора Фаты в целом одобряли достаточно плотное расписание Джаро; оно почти подавало надежду, что в конце концов он привыкнет к мысли о работе в Институте, предпочтительно в Колледже эстетической философии. Надежда эта подрывалась тем обстоятельством, что Джаро, приучившись вставать пораньше, успевал работать четыре часа в день по выходным в мастерской космопорта.

Джаро нисколько не удивило то, что его родители выражали недовольство таким положением дел. Хильер подошел к вопросу с поистине профессорским педантизмом: «Время, которое ты тратишь в мастерской, можно было бы использовать более конструктивно».

«Я учусь ремонтировать звездолеты и, может быть, управлять ими, — мягко отвечал Джаро. — Разве это не полезные навыки?»

«На самом деле нет. Это работа для специалистов. Космос — не более чем пустота между цивилизованными средами. Сам по себе космос не может быть пунктом назначения или местом проживания. Любые романтические представления, связанные с космическими полетами, поверхностны и надуманны».

Джаро улыбнулся: «Не беспокойся. Если я не буду справляться с учебой, я брошу эту работу».

Хильер прекрасно понимал, что Джаро без особого труда мог выполнять все требования, предъявляемые в Лицее. Тем не менее, он не сдавался: «Из того, что ты рассказываешь, становится ясно, что на тебя сваливают самую трудоемкую и неприятную работу — сортировку мелких компонентов, протирку масляных пятен и выполнение мелких поручений какого-то угрюмого механика».

«К сожалению, это так, — вздохнул Джаро. — Тем не менее, кому-то нужно все это делать. Такие вещи всегда поручают новичкам. Кроме того, Гэйнг Нейтцбек не так плох, как может показаться с первого взгляда. Ему нравится, как я работаю; теперь, когда мы встречаемся, он что-то бурчит, а не делает вид, что я не существую. Тем временем, я мало-помалу начинаю разбираться в том, как летают космические корабли».

«И все-таки я тебя не понимаю, — капризно упорствовал Хильер. — Какая польза в таких навыках для молодого человека с твоими способностями? Космическим механикам не так уж много платят — эта сторона их жизни не может тебя привлекать. Тем временем, ты даже не тратишь деньги, выданные тебе на довольствие — твоя мать донесла, что ты их копишь в банке из-под варенья».

«Ну и что? Я коплю деньги с определенной целью».

«С какой именно?» — холодно спросил Хильер, хотя прекрасно знал ответ.

Тем не менее, Джаро вежливо ответил: «Я хочу узнать правду о себе. Эта тайна постоянно занимает мои мысли, и я не успокоюсь, пока ее не разгадаю. Но я не могу просить вас финансировать погоню за призраками. Постараюсь сам заработать необходимые деньги».

Хильер нетерпеливо махнул рукой: «Забудь пока что о разгадке тайн; ученая степень в Институте — необходимое условие обеспеченной жизни. Без нее ты станешь игрушкой в руках судьбы или бродягой».

Джаро молчал, и Хильер строго продолжал: «Настойчиво рекомендую отложить авантюрные поиски — в любом случае, скорее всего, тщетные. В первую очередь тебе нужно заняться важными вещами. Твоя мать и я пожертвуем всем, что у нас есть, для того, чтобы ты получил надлежащее образование — но мы будем противиться любым попыткам сбиться с пути академической карьеры, противоречащим твоим интересам».

В этот момент в комнату зашла Альтея. Ни Хильер, ни Джаро не испытывали никакого желания продолжать разговор, и на том дело кончилось.