Мэйхак и Нейтцбек остались на борту «Фарсанга»; Джаро и Скирль вернулись в Приют Сильфид. Они закусили тем, что оставалось в кладовке, и распили последнюю флягу драгоценного вина Хильера, «Долина Эстрезас», после чего подошли погреться к огню, пылавшему в камине. За окном начался моросящий дождь. Они тихо говорили, часто замолкая, чтобы поразмышлять о чрезвычайных событиях, которые в конечном счете свели их вместе. Они стояли рядом. Джаро обнял девушку за талию, и через некоторое время она тоже протянула руку и сделала то же самое. Беседа прекратилась: оба они все острее ощущали взаимную близость. Джаро повернулся, прижал к себе Скирль, и они стали целоваться — снова и снова. Наконец они прервались, чтобы перевести дыхание. Джаро спросил: «Помнишь, как я тебя поцеловал в первый раз?»

«Конечно! Перед этим ты укусил меня за ухо».

«Мне уже тогда казалось, что я в тебя влюбился. Таинственное ощущение — оно меня приводило в замешательство».

«Мне тоже тогда что-то такое казалось, хотя я не совсем понимала, что именно. Но на тебя всегда было приятно смотреть — ты был такой пригожий и чистый, словно тебя только что выстирали и протерли насухо».

«Причудливая у нас жизнь!»

«Когда мы улетим на «Фарсанге», жизнь станет еще удивительнее».

Джаро взял ее за руку: «Нечто удивительное произойдет в спальне. Мне не терпится узнать, что именно».

Скирль отстранилась: «Джаро, я чувствую себя странно. Кажется, я чего-то боюсь». Джаро наклонился и поцеловал ее. Она прижалась к нему: «Нет, не боюсь. Это что-то, чего я никогда не испытывала. Похоже на возбуждение».

Джаро снова взял ее за руку, и они вышли из гостиной. Языки пламени, горевшего в камине, заставляли тени подсвечников Альтеи, расставленных на полках, судорожно бросаться из стороны в сторону в бледно-оранжевом зареве. Тишину в гостиной нарушал только шум дождя, налетавшего порывами на оконное стекло.