Ползущая лента неспешно несла их в темноте. Полночь наступила уже давно, улицы опустели. В спину дул пронзительно холодный ветер, приносивший запахи промышленных отходов и сточных вод. С обеих сторон громоздились беспросветные, мрачные здания. В окнах не было огней — только изморось блестела на черных кирпичах там, где их освещали редкие фонари. Трудно было представить, что за массивными стенами этих прихотливых сооружений скрывались человеческие существа.

Кроме них, на ленте никого не было. Впереди — настолько, насколько видел глаз — тянулись безлюдные улицы. Грязные сырые переулки, открывавшиеся взору через равные промежутки, выглядели так же безжизненно. Начался моросящий дождь, вокруг фонарей колыхались возбужденные ветром призрачные саваны брызг.

Наконец за завесой дождя показался высокий силуэт портика центрального посадочного поля. По обеим сторонам арки шипели под дождем два бушующих пламенем факела, установленных в честь какого-то незапамятного события. Травек и Мардина сошли с ленты и направились под арку, на посадочное поле. Дождь внезапно кончился. Лучи трех лун пробились сквозь обрывки серебристых туч, но отражались от причудливых силуэтов крутых крыш, отказываясь проникать в тень, к хрустящему под ногами темному, невидимому обожженному грунту.

Травек нашел свой звездолет среди дюжины других стоявших на поле кораблей. Он взобрался внутрь, Мардина последовала за ним. Оказавшись в кабине, Травек оглядывался по сторонам — здесь он провел столько дней и ночей в лихорадочной спешке! Травек угрюмо, подавленно вздохнул.

Энергия, время, эмоции, растраченные зря! Как он мог надеяться преодолеть инерцию и силу Максуса? Травек снова вздохнул, подошел к панели управления, включил генератор и приготовил корабль к взлету.

Обернувшись, он взглянул на Мардину, стоявшую посреди кабины — в его глазах она была чем-то странным, не подобающим обстановке, как если бы в корабле выросло цветущее деревце. Ее бледные желтоватые волосы намокли и висели слипшимися прядями. Травек произнес — настолько дружелюбно, насколько мог: «Я отвезу тебя в любой порт того квадранта, куда я направляюсь — по твоему выбору».

Мардина не ответила сразу. Посмотрев по сторонам и вверх, она спросила: «Где моя каюта?»

Травек устало рассмеялся: «Каюта? Хорошо, если ты найдешь какой-нибудь шкафчик, чтобы повесить одежду. Я отгорожу этот угол занавеской — там и будет твоя каюта».

Он наблюдал за тем, как она отнесла свои ничтожные пожитки в угол кабины. Трудно было оторвать глаза от ее изящной спины и стройных ног. Его охватила печаль — сладостная, но отчужденная, безличная. Он не мог позволить себе отвлекаться. Не мог позволить себе ничего приятного, никакой привязанности, никакого имущества, от которого нельзя было бы избавиться. Он должен был приготовиться ко всему и сохранять полную свободу действий.

Мардина тихо спросила: «Почему ты на меня так смотришь?»

Травек моргнул: «Как я на тебя смотрю?»

«Как будто я что-то сделала не так».

«Не знаю. Так или иначе, ты сама теперь решаешь, чтó с тобой будет дальше».

«Ты меня купил. По законам Максуса, я — твое имущество».

Начал мигать сигнальный огонь. Травек опустил кольцо зажима, герметизировавшего внутренний выходной люк: «Через десять минут мы задержимся у пограничного форта, после чего вылетим в свободное пространство. Тогда ты услышишь мой единственный и последний приказ».

Он соскользнул в сиденье пилота и взялся за приборы управления. Корабль поднялся с земли и устремился навстречу лучам трех лун. Аламбар провалился далеко вниз и превратился в панораму из тысяч оттенков черного и серого.

Проверка на спутнике закончилась быстро. Они вылетели в космос.

«Так чего же ты хочешь, Травек?» — спросила Мардина.

«Порви сертификат, подтверждающий твою продажу».

Она послушалась и отвернулась: «Спасибо».

«Не благодари меня, — сказал Травек. — Поблагодари память о моей сестре. Поблагодари свою доброту, за которую она тебя полюбила. Ты уже решила, где хочешь высадиться?»

«Да, — ответила Мардина. В Уамальпаи на планете Фелл».

* * *

Два человеческих существа, заключенных в оболочку из стекла и металла, мчались в пространстве, как сновидения в забывшемся уме — две сопротивляющиеся близости личности, вынужденные находиться в безвыходной тесноте.

Возникла единственная в своем роде ситуация. Напряженное сосредоточение позволяло Травеку сдерживать и скрывать откровенные проявления мужских инстинктов. Он прекрасно понимал открывшиеся перед ним возможности — взор задерживался на округлых бедрах девушки — но не ощущал никакого влечения.

Через некоторое время Мардина, приготовившаяся было к насилию как к неизбежному следствию рабства, стала испытывать недоумение по поводу отсутствия интереса со стороны Травека. Его холодность даже слегка беспокоила ее. Неужели она была ему неприятна? Может быть, Травек предпочитал извращенные однополые отношения? Правильные черты его лица, коротко подстриженные темные волосы и суровые, сосредоточенные жесты не наводили на такую мысль.

Может быть, он поклялся в верности другой женщине?

«Травек?»

Он обернулся: «Да?»

«У тебя не осталось никакой родни на Эксаре?»

«Нет».

Она устроилась поближе к нему: «Чем ты занимался перед тем, как улетел с Эксара?»

«Архитектурой — проектированием промышленных сооружений, — он взглянул на нее с чем-то, напоминавшим любопытство. — А ты?»

«О! Я обучала маленьких детей навыкам общения».

«И где ты жила?»

Она поколебалась, но ответила: «На Фелле — в Аламских Высотах над Уамальпаи. Ты везешь меня домой».

Травек замер от неожиданности, взглянул на полку, где лежал «Каталог населенных миров»: «Но там живут оро. Ты из племени оро?»

«Да».

Несколько секунд Травек изучал ее лицо: «Не замечаю в тебе никаких признаков ненормальности. В каталоге, однако, утверждается, что оро — раса сумасшедших и... О чем тут говорить, прочитай сама». Он встал, нашел справочник и передал его девушке. Она прочла описание без особого интереса — Травек наблюдал за ней. Мардина отложила справочник.

«Так что же? Это правда?»

Девушка пожала плечами: «По-твоему, я выгляжу как нечто сверхъестественное или сверхчеловеческое?»

Травек мимолетно улыбнулся: «Нет. В тебе есть что-нибудь сверхъестественное?»

Мардина покачала головой: «Конечно, нет. Мы — нормальные люди. Наши дети ничем не отличаются от детей, родившихся на Эксаре. Но нас научили некоторым вещам, дающим кое-какие преимущества».

«Какого рода преимущества?»

Мардина помолчала: «Мы не любим об этом говорить».

«Хорошо. Держи свои тайны при себе».

Она тревожно взглянула на Травека: «Я не хочу, чтобы ты считал меня таинственной. Но наш народ... Как бы это выразиться... Таков наш обычай». Она снова поколебалась, но тут же выпалила: «Ты был очень добр ко мне, и — если хочешь — я могу сделать тебя одним из нас. Тогда ты узнáешь больше, чем я могла бы тебе рассказать».

Травек ухмыльнулся: «И стану помешанным?»

«Если ты поверишь в то, во что верим мы, скорее всего, ты станешь таким же, как мы»

«Нет, — сказал Травек. — Религии, культы, ритуалы — такого рода разновидности сумасшествия не для меня».

«Как тебе угодно, — холодно отозвалась она. — Но я хотела бы указать на тот факт, что человек, отказывающийся видеть вещи с новой точки зрения, никогда не научится ничему новому».

Травек рассмеялся: «Скорее всего, мне осталось жить не так уж долго. Сомневаюсь, что новые знания мне успеют пригодиться».

«Может быть, ты прав — а может быть и нет».

Травек сказал: «Если ваши познания или верования — как бы вы их ни называли — полезны, почему вы не поделились ими со всей Вселенной?»

«Тому есть свои причины. Прежде всего, мы опасаемся жителей Низин и других... людей-хищников».

Травек заметил — слега обиженным тоном: «Но Армана ты не боишься?»

Она быстро взглянула на него и отвела глаза: «Арман — герой, он — Евангел!»

Травек фыркнул: «Ты слышала, чтó сказал верховный комиссар. Сначала Арман выступал акробатом в цирке, потом основал религиозный культ и убивал старух, а затем сбежал и стал работорговцем. А теперь ты называешь его героем?»

«Иногда, — медленно ответила Мардина, — побуждения человека неправильно понимают, иногда его поступки выставляют в ошибочном свете».

«Я видел еще теплые тела в нашем поселке на Фарисе, — неприязненно обронил Травек. — Я видел, как корабль Армана поднялся с острова и увез шестьсот моих соотечественников. Никоим образом его поступок нельзя выставить в каком-либо свете так, чтобы он казался хуже, чем есть на самом деле».

«Иногда, — запинаясь, сказала Мардина, — немногим приходится страдать, чтобы многие от этого выиграли...»

«Неужели? — поднял брови Травек. — А иногда многим приходится страдать для того, чтобы от этого выиграл один».

Мардина страстно возразила: «Ты когда-нибудь его видел, Травек? Ты когда-нибудь говорил с ним? Ты когда-нибудь заглядывал ему в глаза?»

«Нет, — угрюмо ответил Травек. — Судя по всему, ты его видела, говорила с ним и заглядывала ему в глаза. Судя по всему, ты его очень хорошо знаешь».

«Да, — холодно отозвалась она. — Я ему поклоняюсь».

«Тогда ты не лучше него, — заключил Травек. — Или помешанная, как все оро».

Их отношения стали натянутыми. В кабине установилась прохладная атмосфера взаимного отчуждения замкнутых в себе умов. Шло время. Наконец наступил день, когда ультразвук генераторов опустился на тысячу неуловимых слухом октав, и звездолет проник сквозь пульсирующую границу перехода из гиперпространства в обычный космос.

Впереди пылала гигантская красная звезда, Рамус, а рядом с ней тлела, как уголек, планета Фелл.

Шар планеты увеличивался у них на глазах. Травек мог уже различить очертания континентов и геологических структур, отмеченных в каталоге — коричневатую полосу с персиковым оттенком — Северную Полярную пустыню, обширные малиновые, зеленые и коричневые пятна джунглей, окаймлявшие континент Калуа. На западном побережье раскинулся крупнейший город, Уамальпаи, а сразу за ним выпячивалось плато Аламских Высот.

Травек приземлился, не задерживаясь. Посадочное поле находилось на засушливой, мерцающей в розовых лучах Рамуса равнине в окрестностях Уамальпаи, со стороны, обращенной к болотам. Городские кварталы начинались километрах в пятнадцати, среди пологих холмов, обеспечивавших какую-то защиту от набегов работорговцев.

Держа в руках немногочисленные пожитки, Мардина каждые десять секунд поглядывала в иллюминатор на огромный скальный уступ, отмечавший границу ее родных высот. Травек неожиданно увидел ее в новом свете — полную энтузиазма, идеалистически настроенную девушку, только что вышедшую из подросткового возраста. Он отвернулся, чуть покраснев от стыда, и занялся приготовлением инъекции парабамина-67, позволявшего организму приспособиться к перенасыщенной кислородом атмосфере.

Кто-то постучал в наружный люк корабля. Травек предъявил удостоверение личности представителям короля Дауробанана — приземистым плосколицым людям с прямыми черными волосами, заплетенными в пары косичек. На них были свободно сидящие униформы — переливчатые синие комбинезоны со странными, не выполнявшими очевидной функции нашивками на плечах, напоминавшими огромные стрекозиные крылья. Пограничники делали свое дело молча и быстро, уклоняясь от какого-либо общения. Травек уплатил небольшой портовый сбор, и чиновники удалились.

Набросив на плечи плащ, Травек прицепил поясную сумку к нагрудному ремню и приготовился уйти. Мардина спрыгнула на землю и ждала, пока Травек закрывал люки корабля.

Ветер, поднимавший небольшие пылевые смерчи по всему полю, всколыхнул желтоватые волосы девушки. У нее за спиной, на другом конце поля, Травек увидел черный звездолет с тупым закругленным носом и большим бочкообразным трюмом. Тот же самый черный корабль взлетел с Большого Фариса, нагруженный рабами — корабль Армана.

Мардина заметила, как задрожали и напряглись мышцы Травека, заметила выражение на его лице и взглянула туда, куда смотрел он.

Медленно отвернувшись, она сказала: «Прощай, Травек. Ты был очень добр ко мне».

«Благодари Таллу», — сухо ответил Травек.

Мардина медленно направилась по посадочному полю к обветшалому космическому вокзалу. Травек видел, как она забралась в аэромобиль, ожидавший у входа. Машина поднялась в воздух и понесла ее под бледно-розовым небом в направлении Уамальпаи.