Фанатическая ярость тяжеловеса столкнулась с бдительностью и опытом тренированного борца. Травеку, эксарскому горцу, не раз приходилось драться врукопашную. Но выносливость Армана казалась неистощимой, она словно поступала из какого-то сверхчеловеческого резервуара. Они бешено боролись, то отпрыгивая друг от друга, то снова сходясь вплотную. Мало-помалу глаза Травека заволакивала туманная пелена, тогда как Арман выглядел бодрым и готовым ко всему.

Арман бросился на противника в очередной раз — Травек, пошатываясь, увернулся. Арман махнул рукой, как дубиной, но промахнулся. Травек подскочил, схватил движущуюся по инерции руку, рывком заломил ее — Арман свалился носом вниз. В тот же момент Травек размахнулся ногой и пнул Армана в голову. Арман взвыл и откатился в сторону, ударился об стену, застонал, царапая пол от боли, размяк и перестал шевелиться.

Мардина ползла к упавшему лазеру. Травек прыгнул к оружию, схватил его и отскочил назад.

Он стоял, отдуваясь — у него все плыло в глазах, сердце билось тяжело и часто, колени дрожали, как разболтанные шарниры; в нескольких местах Арман нанес ему кровоточащие ушибы, кровь капала со щеки, изо рта, с подбородка. Мардина сидела на полу, глядя на Травека, как загнанное в угол дикое животное. Она вызвала у него это впечатление лишь на какое-то мгновение, но Травек успел подумать о том, под каким чудесным маскарадом красоты и цивилизованности люди скрывали свою сущность.

«Ты ничем не лучше него! — пыхтя, выпалил Травек. — Ты — его любовница».

«А ты ревнуешь! И поэтому его ненавидишь! — прошипела она. — И поэтому ты ненавидишь меня». Отвернувшись, она сказала в сторону: «Даже если бы я была... даже если я — его любовница, мне нечего стыдиться».

Травек не ответил. Наступила тишина: Арман лежал, раскинув длинные мускулистые руки, Мардина сидела на полу — злая, обиженная. Травек прислонился к стене, все еще стараясь отдышаться. Он заметил валявшийся рядом инжектор: почему наркотик не усыпил Армана надолго?

Он подобрал инъекционную ампулу, рассмотрел ее. Игла сломалась, мешочек опустел. Некоторое время Травек размышлял, не двигаясь. События происходили слишком быстро, одно следовало за другим, не подчиняясь его контролю. Где был подросток? Успел ли он позвать на помощь?

Арман очнулся — потряс головой, застонал от боли, с трудом приподнялся на локтях.

«Лежи, не двигайся! — приказал Травек; Арман поднял глаза. — Заложи руки за спину!»

Арман безучастно подчинился. Травек вынул моток липкой ленты и нагнулся. Что-то костлявое прыгнуло ему на спину и схватило за руки. Подросток!

Арман вскочил на ноги и вырвал лазерный пистолет из пальцев Травека. Подросток отступил на пару шагов и принялся сбивчиво объяснять: «Мне сразу показалось, что он какой-то подозрительный... Я думал, что за ним лучше было проследить — хотел помочь тебе, лорд Арман, в меру своих способностей...»

Арман стоял, задумчиво поглядывая на Травека. Травек ждал смерти, скрестив руки на груди. Мардина растирала ушибы в тех местах, где ее ударил табурет, наблюдая за происходящим без всякого выражения.

* * *

Арман внезапно повернулся к юноше: «Снаружи, на заднем дворе, стоит вертолет. В багажнике — длинная веревка».

«Что нужно сделать?»

«Принеси ее».

Подросток убежал и вскоре вернулся.

«Свяжи ему руки, — сказал Арман, — за спиной».

Арман взял конец веревки. «Выходи!» — приказал он Травеку. Мардине он поручил захватить фонарь Травека и посветить ему.

Арман провел Травека к вертолету и привязал конец веревки к перекладине подрамника. Травек напрягся: в воздухе он оказался бы подвешенным за кисти связанных за спиной рук. Вес тела вывихнул бы руки из плечевых суставов — ему предстояло бессильно болтаться на веревке.

Арман повернулся к юноше: «Ты умеешь водить вертолет?»

«Да, лорд Арман...»

«Отвези его к болотам и обрежь веревку».

Подросток отозвался истерическим смехом: «Да, лорд Арман! Пауки полакомятся — так ему и надо!»

Мардина — бледная, как привидение — прижалась к локтю Армана: «Не надо его мучить, Арман».

«Не мешай! — грубо отозвался Арман. — Это шпион с Максуса».

«На самом деле он не шпион. Даже если бы это было так — нам не подобает заниматься пытками».

Арман угрожающе повернулся к девушке: «Молчи! Вернись домой, если тебе это не нравится!»

Мардина замерла, глядя в лицо Арману, повернулась и быстро ушла.

«Займись этим, — сказал Арман подростку. — И убедись в том, что с ним покончено».

«Не беспокойся, лорд Арман! Я живу только для того, чтобы тебе служить».

«Хорошо! Я тебя запомню».

Юноша вскочил в кабину. Травек разглядывал веревку. Арман не позаботился укоротить ее конец. Лопасти ротора завертелись, на Травека обрушился сверху поток воздуха, кабина начала подниматься. Травек упал на спину и обмотал веревкой лодыжки. Вертолет взлетел в ночное небо — под машиной, вниз головой, раскачивался Травек. «Неудобно! — думал Травек. — Но не так неудобно, как висеть в последние минуты жизни на руках, заломленных за спину».

Арман что-то гневно прокричал, но подросток не расслышал. Вертолет летел над темным плоскогорьем; Травек болтался под машиной, как обезумевший маятник. Свет из открывшейся входной двери коттеджа превратился в три маленьких золотистых диска — в черточку — в ничто...

Кровь стучала у Травека в голове — он не знал, как долго они летели. Нужно было сосредоточиться: если бы он потерял сознание, мышцы ног расслабились бы, и веревка соскользнула бы с лодыжек — а тогда он повис бы в беспомощном положении, уготовленном для него Арманом. Шло время. Ветер дул Травеку в лицо, раскачивая его назад и вперед. Он смутно сознавал, что над ним навис темный силуэт машины, что вокруг и внизу была непроглядная ночная тьма — если не считать маячившей над горизонтом розовой жемчужины планеты, на Фелле заменявшей луну. Таковы были бесперспективные условия его существования. Жизнь казалась оставшейся в далеком прошлом — чем-то вроде воспоминания о необычно ярком сновидении.

Так летел Травек, вниз головой в темноте — беспомощная пародия на демона ночи. Ему трудно было дышать, глаза выпучились. Травек изо всех сил старался не терять сознание, но оно ускользало.

Вертолет неподвижно повис в воздухе. Под машиной, в трехстах метрах, раскинулось болото — сплошное черное пространство с редкими, тусклыми отблесками воды. Травек скорее почувствовал, нежели увидел, что подросток высунул голову из кабины, глядя вниз — свист лопастей ротора почти заглушал его слова: «Видишь? Это нож. Если я разрежу веревку, ты упадешь. Но я опущу тебя потихоньку, чтобы ты немного прогулялся — пауки покажут тебе дорогу».

Вертолет стал быстро спускаться — горизонты поднимались, как черная жидкость в необъятном сосуде из темно-лилового стекла. Поверхность болота была уже метрах в пяти, Травек почти задевал головой за листву какого-то дерева.

«Надеюсь, тебе понравится прогулка! — прокричал юноша. — До города всего лишь полтораста километров, а времени у тебя хоть отбавляй».

Травек почувствовал, как задрожала веревка. Жилы разрывались — одна, вторая, третья. Травек с треском свалился в сплетение ветвей, поросших огромными шарообразными стручками. Некоторые стручки лопнули от удара, другие оторвались, поднялись в воздух и полетели в темноте, испуская бледное сияние подобно пузырям, наполненным светящимся дымом.

Травек безвольно растянулся без движения в полуобморочном состоянии — его покинули какие-либо побуждения, какие-либо воспоминания.

* * *

Короткая ночь Фелла кончалась, отступая перед рассветом сливового оттенка. Травек встрепенулся, разбуженный зрелищем длинных тропических листьев, плещущих на ветру, шелестящих и скрипящих, издающих тысячи звуков со всех сторон.

Вытянув ноги с болезненным стоном, он рывком занял более удобное положение и занялся развязыванием веревки. Он мог нащупать узел кончиками пальцев. Выщипывая одну жилу за другой, он заставлял веревку распускаться. Наконец узел ослаб и распался.

Протянув руку, Травек схватился за соседнюю ветку и уселся в вертикальном положении. Он осторожно проверил состояние своих костей, кряхтя каждый раз, когда находил ушиб. Судя по всему, переломов не было. Вытянув шею и наклонив голову, он пытался разглядеть поверхность под деревом. Но рассветные лучи еще не проникли туда, он видел только расплывчатый сумрак.

Рассматривая ствол низкого раскидистого дерева, на котором он сидел, Травек вспомнил о пауках и встревожился. Вглядываясь в промежутки между ветвями, он заметил паутину. Травек бросил веточку в эту паутину — что-то черное, размером с кошку, выскочило из теней и набросилось на веточку, после чего медленно, с сожалением уронило несъедобную «добычу» и вернулось в незаметное логово.

Расправляя затекшие конечности, Травек устроился на ветке поудобнее. Он остался в живых, хотя ожидал гораздо худшего. Отсюда, из кроны дерева, поросшего шарами-стручками, он мог обозревать окрестности метров на пятнадцать — дальше взор терялся в серовато-серой чаще, погруженной в сливовые сумерки. В воздухе пахло жидкой грязью с примесью мускуса животного происхождения и сладковатой растительной гнили.

Красное солнце — Рамус — поднималось по небосклону. Травек приподнялся и залез по ветвям чуть выше. По джунглям разнесся гортанный скрежещущий вопль; за ним последовал громкий треск какой-то схватки. Травек замер — он впервые почувствовал страх с тех пор, как пришел в сознание.

Через несколько секунд он поднялся еще метра на два-три; при этом несколько больших шаров, разносивших по воздуху семена, оторвались от ветвей и воспарили навстречу красным солнечным лучам.

Травек заглянул в поясную сумку. В ней лежали длинный нож со складным лезвием, запасной аккумулятор для лазера, бесполезный теперь мешочек инъекционной ампулы, бритва, деньги, эластичная праща для стрельбы ядовитыми дротиками, дюжина дротиков и коробочка с витаминами в таблетках. Всего этого было явно недостаточно для того, чтобы преодолеть сто пятьдесят километров, пробираясь в чаще по болотам, где, скорее всего, нечего было есть. Неизбежно приходила в голову мысль о пауках. Но у Травека не было никакой возможности развести огонь. Ему пришлось бы есть пауков сырыми.

Он взглянул туда, где должно было находиться плоскогорье. Сегодня Арман вылетал к Максусу с шестьюстами оро на борту. Сегодня — когда? Утром, в полдень, вечером? Травек смотрел вокруг — на джунгли, на розовое небо, на блестевшую внизу грязь.

Арман, Мардина, оро, Максус — все это потеряло значение, как события, наблюдаемые в перевернутый бинокль. Даже если Арман сегодня улетит, что с того? Сегодня, завтра, вчера — какое дело было до всего этого человеку, которого скоро сожрут пауки? Травек подвинулся на ветке. Его движение встревожило еще несколько шаров — они взлетели, их подхватил и унес ветерок.

Травек напряженно смотрел на шарообразные стручки, на паутину — ему пришла в голову неожиданная мысль. Открылись новые возможности, время снова приобрело смысл. Когда Арман собирался вылететь в космос? «Спеши! — приказывал себе Травек. — Спеши!» Он хотел жить.

Через несколько часов он в последний раз взглянул на небольшую расчищенную им прогалину. С одной стороны валялась куча срезанных ветвей. С другой — груда мертвых пауков: десятки тварей всевозможных размеров и расцветки, от хищников песочного оттенка длиной с руку — проворных существ на пружинистых ногах — до тяжеловесных чудищ величиной с человека.

С одним из них он дрался двадцать утомительных минут ножом и копьем с наконечником-разрядником, сооруженным из длинного шеста и аккумулятора. Расстояние между двумя большими глазами паука в точности соответствовало расстоянию между обнаженными контактами аккумулятора. Травек ослепил эту тварь почти сразу же, но существо, полное безжалостной жизненной энергии, умело находить Травека, ориентируясь по вибрации почвы почти так же хорошо, как с помощью зрения.

С упрямой ненавистью, приводящей в бешенство, паук гонялся за Травеком по дымящейся испарениями грязи прогалине. Отступая и уворачиваясь, Травек рубил ножом ноги чудовища. Наконец громадное паукообразное опустилось на брюхо, превратившись в волосатую массу, шевелящую обрубками конечностей, а Травек, задыхаясь, прислонился к стволу шаростручкового дерева.

Теперь он повернулся спиной к прогалине. Над головой покачивалась высокая гроздь шаровых стручков — сотни и сотни дымчатых шаров, прикрепленных паутиной к центральной веревке.

Ничто больше не удерживало Травека в болотах. Он устроился в сиденье, вырезанном из гнилого пня, протянул руку вниз и полоснул ножом по веревке, привязанной к стволу дерева. Туго натянутая веревка разорвалась со звоном — самодельный воздушный шар взмыл вместе с Травеком над трясиной, над прогалиной с кучей дохлых пауков, навстречу красному свету Рамуса.

Ветер подхватил гроздь летучих стручков и понес ее вдаль.