Он почувствовал чьи-то пальцы на лице, жужжание в ушах, какую-то дрожь на черепе.

Травек открыл глаза. Старик брил ему голову. Травек рывком приподнялся и сел. Он находился в большом помещении со стенами, выложенными белой плиткой, на холодной плите серого сланца. С него сняли всю одежду.

Влажность кожи и шланг, валявшийся на полу, подсказали ему, что его недавно мыли. На других плитах лежали полсотни голых мужчин и женщин — все они еще не успели подсохнуть. Два других служителя обрабатывали неподвижные тела бритвами.

Травек не мог развести руки. Опустив глаза, он увидел наручники. Приблизился служитель с ключом, снял с него наручники. «Случается, что новички нервничают, — сказал он почти извиняющимся тоном. — Буянят, знаешь ли, когда очухиваются».

Травек снова прилег на плиту: «Надо полагать, я в Аламбаре?»

«В Аламбаре», — подтвердил служитель.

«На Бирже?»

«На Бирже».

Травек обвел помещение притворно-безразличным взглядом: «Остальных привезли вместе со мной?»

Служитель кивнул: «Шестьсот человек в одной партии Армана».

«Как давно я здесь?»

«Тебя выгрузили сегодня утром».

Травек поднялся на ноги, слегка пошатнулся. Его руки и ноги заметно побледнели, кожа слегка обвисла.

«За пару дней ты отъешься, станешь как новенький».

Травек раздраженно пробормотал: «Где моя одежда?»

Служитель шмыгнул носом: «Потише, потише! Ругань ничему не поможет. Тебе уже ввели под кожу исправительную сеть — и поначалу, несколько недель, будут обжигать тебя под любым предлогом, в воспитательных целях. Им только понравится, если ты будешь сопротивляться и реветь. Других развлечений у них нет».

«Я хотел бы поговорить с верховным комиссаром», — пробормотал Травек.

«Обращайся к владетелям. Я — такой же раб, как ты».

Травек снова присел на пластину. Шло время. Другие рабы стали шевелиться, приподниматься. Травек переводил взгляд с лица на лицо. Оро — все, как один — сохраняли торжественное спокойствие.

Это были уже не молодые люди. Мужчин нельзя было назвать мускулистыми или тяжеловесными; ни одна из женщин не отличалась особой красотой или изяществом. Скорее всего, их готовили в качестве технических специалистов.

Прозвенел колокольчик, дверь открылась — зашел охранник в черной униформе, молодецки помахивая небольшим гибким хлыстом. Встретившись с ним глазами, Травек почувствовал волну гнева.

Охранник сказал: «Титус, эта партия ведет себя хорошо. Никто не орал. А теперь — все, кто не сдох! На ноги, живо! Постройтесь в затылок, следуйте за мной. Проходя мимо каптерки, берите каждый по одному комплекту белья, по одному комбинезону и по одной паре сандалий — не больше и не меньше. Пошли, живо! Чтобы у меня всё было без сучка, без задоринки!» Он со свистом рассек воздух хлыстом.

Их провели мимо прилавка, где выдавали одежду, а потом мимо стола, где служащий навешивал им на шею таблички. Мужчин направили в одну дверь, женщин — в другую.

Травек оказался в длинном, хорошо освещенном зале, лицом к толстой стеклянной перегородке. Это место напомнило ему арену, где он впервые увидел Мардину. В том же помещении находились другие — человек пятьдесят; все они стояли с поникшими головами или уставившись в стекло невидящими глазами. Неподалеку горестно всхлипывал мальчуган.

В конце зала стоял грузный рыжий раб в черной и зеленой сбруе — надсмотрщик, явно наслаждавшийся своей властью. Травек подошел к нему и заглянул ему в глаза, холодные и бессмысленные, как у лягушки: «Как отсюда позвонить по телефону?»

«Никак. Для тебя все это кончено».

«Я хотел бы позвонить верховному комиссару — он хорошо меня знает».

Надсмотрщику такое заявление понравилось: «А я — дядюшка патриарха!».

Травек сдержанно отозвался: «Ответственность за любую задержку понесешь ты».

Надсмотрщик моргнул — случались и не такие странные вещи: «Подожди-ка».

Он провел Травека в центральное управление. Травек обратился с той же просьбой к лейтенанту в плотно облегающей черной униформе с золотистыми нашивками. Лейтенант колебался, но через несколько секунд указал на телеэкран: «Вот, звони».

На экране появилась семиконечная звезда, голос произнес: «Связь установлена».

«Вызовите верховного комиссара», — сказал Травек.

Появилось хмурое лицо с мохнатыми черными бровями, ежиком жестких волос, горбатым носом: «Кто это?»

«Я хотел бы поговорить с верховным комиссаром», — повторил Травек.

Собеседник внимательно оценил физиономию и одежду Травека: «Ты — раб».

«Если вам дорога жизнь, сообщите ему, что его ждет Дайл Травек».

Человек с мохнатыми бровями отвернулся и некоторое время с кем-то тихо говорил. Его лицо исчезло. Теперь Травек смотрел на продолговатую физиономию верховного комиссара.

«А, Травек!» — приветствовал его комиссар, рассмеявшись — весело, но вежливо. Травек мрачно молчал. Наконец верховный комиссар сказал: «Смехотворно, достойно сожаления. Я послал вас привезти Армана. Вместо этого он продает вас на Бирже. Разве это не смешно?»

«С вашей точки зрения, — согласился Травек. — Тем не менее, я буду рад, если вы вызволите меня отсюда».

Верховный комиссар покачал головой: «Дорогой мой, боюсь, что не в состоянии вам помочь. Ситуация вышла из-под моего контроля. Патриарх будет возмущен, если я воспрепятствую поставкам трудовых ресурсов. Я мог договариваться с вами, когда у вас был пропуск. Тогда вы были неприкосновенны.

Я надеялся, что вы привезете Армана. Вместо этого он привез вас. Я желаю вам всего наилучшего, но теперь вы представляете собой на Максусе бóльшую ценность в качестве заводского работника, нежели в качестве похитителя преступников. Служите нам хорошо, ведите себя хорошо — и больше никогда ко мне не обращайтесь».

Экран погас.

Травек не мог поверить своим ушам — он все еще хотел многое сказать. У него за спиной раздался деловитый голос лейтенанта: «Проведите его обратно в аукционный зал».

Понемногу Травек начинал привыкать к постоянному вниманию людей, собравшихся за стеклянной перегородкой. Прищуриваясь, бригадиры оценивали выносливость, силу, подвижность. Лордов, выбиравших лакеев, больше интересовала способность держаться с почтительным достоинством. Дамы — хозяйки городских усадеб с колонными фронтонами — подыскивали швейцаров и слуг, изучая телосложение и лица рабов.

Внимание Травека привлекло костлявое лицо с горбатым носом и бледными тонкими губами — этот человек недоуменно нахмурился, повернулся к спутнику, указал на Травека пальцем. Травек вспомнил его: лорд Спангл!

Аукцион начался вечером того же дня. Находившимся в зале приказывали выходить на арену по одному. Травека вызвали в первую очередь. Он встал посреди площадки, обратив на толпу каменный взгляд.

Аукционер прошептал: «Сделай приятное лицо, парень, на тебя смотрят дамы! Если тебя не сделают лакеем, тебе придется работать в рудниках, добывать тяжелые металлы — там ты долго не протянешь. Приятно улыбайся — и, если повезет, будешь ночевать в мягкой постели!»

Повысив голос, аукционер обратился к публике: «Человек с Эксара, красивый, подтянутый! Смотрите, какая у него широкая грудь, какая прямая шея, сильные ноги! Ценный экземпляр в любом качестве — так что, дамы и господа, предлагайте свою цену!»

«Восемьсот силей».

«Восемьсот пятьдесят...» «Девятьсот пятьдесят...» — слышались невыразительные голоса представителей промышленных предприятий.

«Тысяча силей!» — произнес не без злорадства хриплый голос. Травек помнил этот голос — голос лорда Спангла. Травек заставил себя взглянуть туда, откуда он доносился. Прикрывая рот рукой, Спангл что-то шептал на ухо человеку в великолепном желтом камзоле с зелеными отворотами: лорду Джонасу.

Женщина с сомнением сказала: «Я дам за него тысячу сто силей».

«Тысяча сто пятьдесят!» — объявил один из бригадиров. Другие молчали, устроившись на сиденьях поудобнее.

«Тысяча двести», — беззаботно парировал Спангл.

Аукционер не успокаивался: «Дамы и господа, оживитесь! Делайте ставки! Это ценный экземпляр. Умный человек, получивший образование на Эксаре, квалифицированный инженер, проницательный, надежный. Кто предложит полторы тысячи?»

Один из бригадиров хотел было называть цену, но высокая костлявая женщина уже подняла палец: «Тысяча триста!»

Спангл ласково отозвался: «Тысяча четыреста».

«Тысяча четыреста пятьдесят!» — решительно заявила женщина.

Джонас рассмеялся в ответ на какую-то шутку Спангла и объявил: «Полторы тысячи!»

«Тысяча шестьсот!» — Спангл с укоризной взглянул на Джонаса.

Костлявая женщина фыркнула и отвернулась.

«Тысяча шестьсот? Тысяча шестьсот? — выкрикивал аукционер. — Кто даст тысячу семьсот?»

«Тысяча семьсот!» — резко прозвучал голос со стороны.

«Тысяча восемьсот», — сказала женщина, сидевшая в заднем ряду.

«Тысяча девятьсот», — угрюмо прохрипел Спангл.

«Две тысячи», — спокойно повысила цену женщина.

Спангл пожал плечами: «Две тысячи сто!»

«Две тысячи двести», — не уступала женщина.

«Названа цена в две тысячи двести силей! — воскликнул аукционер. — Замечательный, полезнейший экземпляр! Две тысячи триста? Кто предложит две тысячи триста?»

Молчание. Спангл открыл было рот, но тут же закрыл его, глядя на Травека со мстительностью голодной рептилии.

«Значит, продано! — заключил аукционер. — Продано уважаемой даме за две тысячи двести силей». Он повернулся к Травеку: «Спускайся и пройди к регистратору».

Травек молча пересек помещение, взглянул на купившую его женщину: «Мардина?»

Девушка улыбнулась; на ее глаза навернулись слезы: «Что еще я могла сделать?»