Берк пытался разобраться в суматохе мыслей; тем временем, коробка на груди Пттду-Апиптикса неумолимо говорила:

«Земля — Нопалгарт. Нопалы наполняют воздух над вашими больницами, поднимаясь с умерших и протискиваясь, отталкивая друг друга, к новорожденным. С момента своего появления на свет до последнего дыхания человек носит на себе нопала».

«Если это так, мы об этом узнали бы, — пробормотал Берк. — Так же, как об этом узнали вы...»

«Наша цивилизация на несколько тысяч лет древнее вашей. И даже мы обнаружили нопалов только случайно... Одно это обстоятельство заставляет задуматься о том, чтó еще может происходить вокруг без нашего ведома».

Берк мрачно молчал, предчувствуя, что наступали трагические события, которые он не в силах был предотвратить. В трапезную один за другим заходили другие ксаксаны — восемь или десять таупту; они расселись на скамье лицом к нему. Берк переводил взгляд с одного лица с саблеобразным носом на другое; казавшиеся слепыми желтовато-коричневые глаза неподвижно уставились на него. Берк смутно чувствовал, что ему выносят приговор.

Он внезапно нарушил молчание: «Почему вы всё это мне говорите? Зачем вы привезли меня сюда?»

Пттду-Апиптикс слегка выпрямился, расправив мощные плечи; его суровое костлявое лицо оставалось неподвижным: «Мы очистили нашу планету ценой огромных потерь. Ни один из нас не заражен нопалом. Мы освободились — но только на один месяц. Нопалы продолжают незаметно прибывать с Нопалгарта, и нам приходится снова и снова подвергаться пыткам, чтобы очищаться».

Берк размышлял: «И вы хотите, чтобы люди очистили Землю от нопалов».

«Вам придется это сделать». Пттду-Апиптикс больше не сказал ни слова. Он и его соплеменники продолжали сидеть, как застывшая судейская коллегия.

«Это будет очень трудно, — тревожно возразил Берк. — Не под силу одному человеку — на это всей жизни не хватит».

Голова Пттду-Апиптикс резко приподнялась: «Как это может быть легко? Мы очистили Иксакс — и в процессе чистки всё на Иксаксе было уничтожено».

Угрюмо глядя в пространство, Берк ничего не ответил.

Несколько секунд Апиптикс наблюдал за ним, после чего сказал: «Ты спрашиваешь себя: что хуже — исцеление или болезнь?»

«Мне пришел в голову такой вопрос».

«Через месяц нопал снова поселится у тебя на голове. Позволишь ли ты ему остаться?»

Берк вспомнил чистку — в высшей степени неприятную процедуру. Что, если он не очистится, когда нопал вернется? Усевшись у него на шее, нопал станет невидимым в его глазах — но Берк будет ощущать его присутствие, будет знать, что у него на голове, подобно павлиньему хвосту, гордо распустилась длинная грива, что у него над плечами выпучились огромные совиные глаза. Нитевидные отростки проникнут к нему в мозг и будут повелевать его эмоциями, всасывая питающую нопала энергию из неизвестного сокровенного источника... Берк судорожно вздохнул: «Нет, я не позволю ему остаться».

«Мы приняли такое же решение».

«Но очистить всю Землю от нопалов...» — Берк колебался, ошеломленный масштабом проблемы. Он подавленно покачал головой: «Не вижу, как это можно было бы сделать... На Земле живут самые разные люди — разных национальностей, вероисповеданий, рас. Миллиарды людей, ничего не знающих о нопалах, не желающих ничего о них знать. Они мне не поверят, если я скажу им правду!»

«Мне хорошо понятны твои сомнения, — отозвался Пттду-Апиптикс. — Такая же ситуация существовала на Иксаксе сто лет тому назад. Выжил только миллион таупту, но, если потребуется, мы готовы воевать снова и снова. Если люди не очистятся от заразы, нам придется это сделать за них».

Наступило тяжкая тишина. Когда Берк снова заговорил, голос его звучал глухо, как колокол под водой: «Вы угрожаете людям войной».

«Я угрожаю войной нопалам».

«Если нопалов изгонят с Земли, они просто-напросто соберутся на другой планете».

«Мы будем преследовать их и там, пока они не исчезнут окончательно».

Берк недоверчиво качал головой. В чем-то, в каком-то смысле, который он не мог определить, подход ксаксана казался ему фанатичным и нерациональным. Но он не знал огромного множества вещей. Сообщили ли ему ксаксаны всё, что им было известно? С некоторым отчаянием в голосе он сказал: «Я не могу взять на себя столь необъятные обязательства, мне нужны дополнительные сведения!»

Пттду-Апиптикс спросил: «Чтó ты хотел бы узнать?»

«Гораздо больше того, что вы мне рассказали. В чем сущность нопалов? Из чего они состоят?»

«Вопросы такого рода не имеют непосредственного отношения к делу. Тем не менее, я попробую удовлетворить твое любопытство. Нопалы — разновидность жизни, каким-то образом связанная с концептуализацией. Больше нам ничего не известно».

«С концептуализацией? — Берк недоумевал. — То есть с мышлением?»

Ксаксан колебался — так, будто затруднялся найти точную словесную формулировку: «То, что ты называешь «мышлением», означает для нас не совсем то, что ты имеешь в виду. Тем не менее, допустим, что термин «мышление» имеет тот смысл, который ты ему придаешь. Нопалы перемещаются в пространстве быстрее света — со скоростью мысли. Так как природа мышления нам неизвестна, мы не имеем определенного представления о сущности нопалов».

Другие ксаксаны настойчиво и бесстрастно наблюдали за Берком, сидя в одинаковых позах подобно древним каменным статуям.

«Сами нопалы мыслят? Они разумны?»

«Разумны? — Апиптикс сопроводил это слово сухими щелчками, которые его коробка не смогла перевести. — Ты подразумеваешь тот способ мышления, к которому привыкли ты и другие люди. «Разум» — чисто земная, человеческая концепция. Нопалы не мыслят так, как мыслишь ты. Если бы вы подвергли нопала одному из своих тестов, определяющих так называемый «коэффициент умственного развития», он показал бы ничтожный результат, смехотворный с вашей точки зрения. Тем не менее, нопал способен манипулировать твоим мозгом — и это для него гораздо проще, чем манипуляция мозгом ксаксана. Твои мыслительные процессы, в том числе обработка визуальной информации, отличаются быстротой и приспособляемостью, не характерными для ксаксанов, в связи с чем люди больше подвержены внушению со стороны нопалов. Для нопалов человеческий мозг — обильная питательная среда. А интеллект лишь дополняет успешное существование нопалов в этой среде. Нопалы сознают, что людей привела бы в ужас картина паразитов, сидящих у них на шее — поэтому они прячутся. Нопалы понимают, что таупту — их враги, и возбуждают в читумихах ненависть к таупту. Нопал — проницательное и хитрое существо, отчаянно сопротивляющееся попыткам его уничтожить. Нопалы умеют проявлять инициативу и находчивость. В каком-то самом обобщенном смысле они разумны».

Раздраженный тем, что казалось ему снисходительным отношением, Берк сухо сказал: «Ваши представления о «разуме» могут быть или не быть логичными; ваши представления о нопалах расплывчаты и невразумительны, а ваши методы ликвидации нопалов исключительно примитивны. Неужели пытка совершенно необходима?»

«Мы не знаем другого способа. Все наши ресурсы, вся наша энергия были посвящены войне. У нас не было времени для проведения исследований».

«Что ж... Такой подход не увенчается успехом на Земле».

«Ты обязан добиться успеха!»

Берк горестно рассмеялся: «При первой попытке применить вашу пытку меня бросят в тюрьму».

«Тогда тебе придется сформировать организацию, предотвращающую такой исход — или позволяющую осуществлять чистку втайне».

Берк медленно качал головой: «На словах все это так просто. Но я — всего лишь один человек. Я даже не знаю, с чего начать».

Апиптикс пожал плечами — почти человеческим жестом: «Ты — один человек; тебе нужно завербовать второго. Двое станут четырьмя, четверо — восемью, и так далее, пока не будет очищена вся Земля. Так это было сделано на Иксаксе. И это позволило избавить Иксакс от читумихов. Значит, это успешный подход. Численность нашего населения восстановится, мы заново выстроим города. Война — не более чем мгновение в истории нашей планеты; так же это будет и на Земле».

Берка не убедили эти доводы: «Если Земля заражена нопалами, ее следует дезинфицировать — с этим спорить невозможно. Но я не хочу сеять панику, не хочу никаких возмущений, а уж войну начинать решительно отказываюсь».

«Такими же побуждениями руководствовался Мауб Киамкагкс, — произнесла коробка-переводчик на груди Пттду-Апиптикса. — Война началась только тогда, когда читумихи обнаружили существование таупту. Нопалы возбуждали ненависть в читумихах, и те стремились уничтожить таупту, всех до единого. Таупту сопротивлялись, захватывая и очищая читумихов. Началась война. События могут развиваться таким же образом и на Земле».

«Надеюсь, что нет», — коротко обронил Берк.

«Постольку, поскольку нопалы на Нопалгарте будут уничтожены, и уничтожены в кратчайшие сроки, нас не беспокоит, какими методами ты будешь пользоваться».

Снова наступило молчание. Ксаксаны сидели как замерзшие, а Берк устало опустил голову на руки. «Черт бы побрал нопалов! — думал он. — Черт бы побрал ксаксанов, черт бы побрал весь этот невообразимый бред!» Но он уже влип в эту историю, и, судя по всему, у него не было никакого выхода. Даже если ксаксаны вызывали у него неприязнь, приходилось признать справедливость их требований. Какой у него был выбор? Никакого.

«Сделаю все, что смогу», — сказал он наконец.

Апиптикс не выразил ни удовлетворения, ни удивления. Он поднялся на ноги: «Я научу тебя тому, что мы знаем о нопалах. Пойдем!»

Они вернулись по сырому коридору в помещение, которое Берк прозвал про себя «камерой денопализации». Аппаратура работала. У Берка все похолодело внутри: к металлической решетке пристегивали существо женского пола — вырывавшуюся, судорожно хрипящую ксаксанку. Теперь он хорошо видел нопала — или это было не зрение, а какое-то другое восприятие? Нопал съежился под слепящим зеленоватым светом, щетина его вздыбилась, взъерошилась, глаза пульсировали, как испорченные лампы, волокнистое тело беспомощно содрогалось.

Берк с отвращением повернулся к Апиптиксу: «Разве вы не можете применять обезболивающее средство? Неужели такая жестокость необходима?»

«Ты неправильно понимаешь процесс, — ответил ксаксан, и коробка-переводчик сумела каким-то образом передать оттенок мрачного презрения в искусственном голосе. — Разряды энергии сами по себе не причиняют нопалу никакого беспокойства. Его отпугивает смятение отупленного и шокированного болью мозга, вызванное страхом и болью. Читумихов намеренно поместили в загон, где они могут слышать вопли очищаемых соплеменников. Это неприятно — но это ослабляет нопалов. Возможно, со временем вы разработаете на Земле более эффективные методы».

«Надеюсь, — пробормотал Берк. — Я уже не могу выносить эти пытки».

«Думаю, что тебе придется их выносить», — с обычным безразличием произнес аппарат-переводчик.

Берк старался отворачиваться от денопализационной решетки, но ему трудно было оторвать глаза от происходящего. Грудь ксаксанки стрекотала и трепетала. Нопал отчаянно цеплялся за череп жертвы. Наконец его оторвали и унесли в мешке из почти прозрачной пленки.

«Что с ним сделают теперь?» — спросил Берк.

«Нопал, наконец, принесет нам пользу. Возможно, ты уже спрашивал себя, из чего сделан прозрачный мешок и как он удерживает нематериального, неосязаемого нопала?»

Берк признал, что его интересовало это обстоятельство.

«Мешок сделан из тканей мертвого нопала. Мы больше ничего не знаем об этом материале, так как он не поддается анализу. Ни тепло, ни химикаты, ни электричество — ни одно из известных явлений физического мира не воздействует на него. Этот материал не обладает ни массой, ни инерцией; он не соединяется ни с чем, кроме такого же материала. Тем не менее, живой нопал не может проникнуть сквозь пленку, сделанную из мертвого нопала. Когда мы отделяем нопала от читумиха, мы заключаем его в мешок из этой пленки, после чего превращаем пойманного нопала в такую же пленку. Это очень просто — нопала, находящегося в мешке из псионного материала, можно раздавить легкими прикосновениями снаружи». Апиптикс взглянул в сторону денопализационной машины, и к нему по воздуху прилетела пленка, изготовленная из мертвого нопала.

«Как ты это сделал?» — спросил Берк.

«С помощью телекинеза».

Берк не слишком удивился; в условиях денопализации телекинез казался чем-то естественным, обычным. Берк задумчиво рассмотрел псионную пленку. Она выглядела туманно-волокнистой, подобно ткани из паутины. Характеристики этого материала — такие, как возможность его перемещения посредством телекинеза — позволяли сделать некоторые выводы... Голос Апиптикса прервал его размышления:

«Линзы очков, с помощью которых вчера ты увидел нопалов, сделаны из этой псионной ткани. Мы не знаем, почему читумих иногда может замечать присутствие живых нопалов, если свет просачивается через пленку. сделанную из мертвого нопала. На этот счет есть гипотезы, но законы, которым подчиняется псионный материал, не соответствуют законам нашего пространства. Возможно, на Земле вы сможете сформулировать и систематизировать свойства псионного пространства, что поможет вам организовать денопализацию вашей планеты. У вас есть лаборатории, аппаратура и тысячи обученных специалистов. Здесь, на Иксаксе, остались только уставшие от войны ветераны».

Берк с тоской подумал о прежней жизни, о безопасном маленьком мирке, в котором он обитал и который он навсегда потерял. Он вспомнил о друзьях, о докторе Ральфе Тарберте, о Маргарет — жизнерадостной, энергичной Маргарет Хэйвен! Он вспомнил их лица и представил себе нопалов, оседлавших всех этих людей подобно торжествующим подводным чудищам из древних легенд. Представшая перед его глазами картина была одновременно нелепой и трагической. Теперь он вполне понимал фанатическую безжалостность таупту — на их месте, в тех же условиях он, наверное, действовал бы с такой же неотступной, холодной яростью... На их месте? В тех же условиях? Он и оказался в тех же условиях!

Безразличный голос коробки-переводчика снова прервал его размышления: «Смотри!»

Таупту тащили очередного лихорадочно сопротивляющегося читумиха к денопализационной решетке. Нопал высился над его головой и шеей подобно фантастическому боевому шлему.

«Ты становишься свидетелем знаменательного события, — сказал Апиптикс. — Это последний из читумихов. Других не осталось. Иксакс полностью очищен».

Берк глубоко вздохнул — и с этим вздохом взял на себя ту ответственность, которую возлагали на него ксаксаны: «Со временем Земля тоже очистится... сколько бы времени это ни заняло».

Таупту пристегнули последнего читумиха к решетке. Затрещали разряды голубого пламени, читумих стрекотал, как огромный дребезжащий механизм. Тошнота подступила к горлу Берке, у него сжималось сердце — он отвернулся. «Мы этого не выдержим! — хрипло воскликнул он. — Должен существовать какой-то другой, легкий способ денопализации. Мы не можем пытать людей, не можем развязывать всемирную войну!»

«Легкого способа нет, — заявила коробка-переводчик. — Промедление смерти подобно, мы не отступим!»

Разгневанный и удивленный, Берк вопросительно взглянул на Апиптикса. Всего лишь несколько минут тому назад Апиптикс сам допустил возможность проведения исследований на Земле. А теперь он отвергал возможность любой задержки. Любопытная непоследовательность!

«Пойдем! — отрывисто произнес Апиптикс. — Ты увидишь, во что превращается нопал».

Они прошли в длинный, довольно-таки темный зал, уставленный верстаками. Сотни ксаксанов настойчиво и методично собирали какие-то механизмы, непонятные Берку. Если кто-либо из работников испытывал какое-то любопытство по поводу появления землянина, они никак его не проявили.

Апиптикс подвел Берка к стоявшему у стены верстаку: операторы денопализационного аппарата положили на него пленочный мешок, содержавший нопала. Растрепанный, пришибленный, покрытый остатками ободранной щетины, некогда гордый паразит смотрел на своих мучителей немигающими глазами.

«Возьми его! — сказал Берку Апиптикс. — Схвати мешок».

Берк брезгливо подчинился. На ощупь мешок казался непрочным, готовым рассыпаться в руках; прикосновение к нему сразу раздавило нопала.

«Он хрупкий, — сказал Берк, — как старая яичная скорлупа».

«Любопытно! — заметил Апиптикс. — Но ты не обманываешь себя? Как ты можешь осязать нечто неосязаемое?»

Берк удивленно взглянул на Апиптикса, снова посмотрел на мешок. Как это может быть, в самом деле? Берк больше не ощущал мешок. Он просачивался между пальцами, как облачко дыма.

«Теперь я его не чувствую», — приглушенно сказал изумленный Берк.

«Чувствуешь, конечно же! — возразил Апиптикс. — Он здесь, ты можешь его осязать, ты уже осязал его раньше».

Берк снова пощупал мешок. Поначалу он казался не столь осязаемым, как раньше — но несомненно снова ощущался. Чем больше Берк был в этом уверен, тем более ощутимым становился псионный материал.

«Это воображаемое ощущение? — спросил он. — Или фактическое?»

«Это нечто осязаемое умом, а не руками».

Берк экспериментировал с мешком: «Я перемещаю его. Я давлю на него. Я чувствую, как нопал крошится, распадается под пальцами».

Апиптикс критически наблюдал за Берком: «Разве осязание не является реакцией мозга на сигналы, поступающие по нервным волокнам? Насколько мне известно, мозг человека функционирует таким образом».

«Я способен отличить ощущение прикосновения от его восприятия мозгом», — сухо возразил Берк.

«Способен, в самом деле?»

Берк начал было отвечать, но прервался.

Апиптикс продолжал: «Ты заблуждаешься. Ты чувствуешь этот материал умом, а не руками, даже если твое ощущение сопровождается привычными движениями. Ты протягиваешь руки, у тебя возникает ощущение осязания. Когда ты не протягиваешь руки, ты ничего не чувствуешь — потому что в нормальном пространстве ты не ожидал бы испытывать какие-либо ощущения, не совершая ритуал перемещения рук и прикосновения».

«В таком случае, — сказал Берк, — я должен быть способен ощущать псионную ткань, не пользуясь руками».

«Ты должен быть способен ощущать что угодно, не пользуясь руками».

«Телеосязательное восприятие! — подумал Берк. — Способность прикасаться, не пользуясь нервными окончаниями. Так же, как ясновидение — способность видеть без помощи глаз?» Берк снова разглядел мешок. Все еще живой нопал смотрел на него изнутри безумными глазами. Берк представил себе, что он ощупывает мешок, сжимает его. У него в голове возник какой-то трепет — не более того, всего лишь намек на ощущение прикосновения к чему-то хрупкому, почти невесомому.

«Попробуй переместить мешок с одного места на другое».

Берк умственно приказал мешку двигаться; мешок, вместе с нопалом, легко переместился.

«Потрясающе! — пробормотал Берк. — Я способен к телекинезу?»

«Псионный материал легко поддается телекинезу, — сказал Апиптикс. — Нопал — не что иное, как мысль, и псионная ткань — тоже мысль. Нет ничего удивительного в том, что мысль легко перемещается мыслью».

Рассматривая эту проблему как чисто теоретическую, Берк не стал отвечать. Он наблюдал за тем, как операторы-таупту принесли прозрачный мешок, положили его на верстак и раскатали его в лепешку, как тесто — скалкой. Распавшийся в порошок нопал слился с тканью мешка.

«Здесь ты больше ничего нового не увидишь, — сказал Апиптикс. — Пойдем!»

Они вернулись в трапезную. Берк угрюмо уселся на скамью; его внимательная целеустремленность сменилась усталой подавленностью.

«Возникает впечатление, что ты сомневаешься, — произнес через некоторое время Апиптикс. — У тебя есть какие-нибудь вопросы?»

Поразмыслив немного, Берк спросил: «Когда мы были там, где умерщвляют нопалов, ты сделал замечание по поводу восприятия ощущений человеческим мозгом. Разве мозг ксаксанов функционирует по-другому?»

«Да, по-другому. Человеческий мозг устроен проще, но его разделы взаимозаменяемы и многофункциональны. Структура нашего мозга гораздо сложнее; в каких-то отношениях это дает нам преимущества, в других — ограничивает наши возможности. Человеческий мозг обладает формирующей изображения способностью, которую вы называете «воображением»; у нас нет такой способности. У нас нет вашей способности сочетать несопоставимые элементы, формировать нерациональные количественные представления и делать новые выводы на основе такого гипотетического синтеза. Многое в человеческой математике, в человеческом образе мышления для нас непостижимо — приводит нас в замешательство, отпугивает нас, как опасное безумие. Но мозг ксаксана содержит компенсирующие этот недостаток механизмы: встроенные калькуляторы, мгновенно производящие расчеты, с человеческой точки зрения чрезвычайно сложные и обременительные. Вместо того, чтобы «воображать» тот или иной объект, мы создаем фактическую модель объекта в особом разделе черепной коробки. Некоторые из нас могут создавать модели исключительной сложности. Такое ментальное моделирование уступает по быстроте и простоте вашему воображению, но не менее полезно. Мы думаем, мы представляем себе и наблюдаем Вселенную именно таким образом, моделируя формы в уме и разбираясь в том, что можно было бы сделать с этими формами, умственно ощупывая их».

Берк снова задумался: «Когда вы называете нопала «мыслью», какую мысль вы имеете в виду — человеческую или ксаксанскую?»

Пттду-Апиптикс колебался: «В данном случае имеет место обобщенное определение «мысли». Я использовал этот термин в широком смысле. Что есть мысль? По сути дела, мы не знаем. Нопал невидим и неосязаем; когда он лишен возможности передвигаться самостоятельно, им легко манипулировать телекинетически. Нопалы питаются психической энергией. Сделаны ли они, в самом деле, из того же материала, что и мысль? Нам это неизвестно».

«Почему нельзя просто оторвать нопала от мозга, вытащить его? Почему необходима пытка?»

«Мы пытались это сделать, — ответил Апиптикс. — Нам не нравится боль — так же, как вам. Но безболезненное отделение нопала невозможно. В последнем приступе злобы нопал убивает читумиха. На денопализационной решетке мы причиняем ему такое мучение, что ему приходится втягивать свои питающие корешки, после чего его можно оторвать. Это понятно? Что еще ты хотел бы знать?»

«Я хотел бы знать, как денопализировать Землю, не разворошив осиное гнездо».

«Простого решения этой задачи нет. Я предоставлю тебе планы и схемы денопализационного аппарата. Тебе придется изготовить такую машину или несколько таких машин и начать чистку людей. Почему ты качаешь головой?»

«Это гигантский проект. Я все еще надеюсь, что может существовать не такой сложный способ...»

«Легкого способа нет».

Берк поколебался и сказал: «Нопалы — отвратительные паразиты, спору нет. Но какой фактический ущерб они причиняют?»

Пттду-Апиптикс молча сидел, словно сделанный из чугуна, разглядывая Берка глазами-окатышами — то есть, как теперь было известно Берку, моделируя в черепной коробке лицо и голову собеседника.

«Вполне возможно, что нопалы предотвращают развитие наших псионных способностей, — продолжал рассуждать Берк. — Об этом, конечно, я ничего не знаю, но возникает впечатление...»

«Отбрось сомнения и опасения! — с угрожающей решимостью произнесла коробка-переводчик. — Факт остается фактом, и он превыше всего: мы — таупту, и мы не станем снова читумихами. Мы не хотим ежемесячно подвергаться пытке. Мы хотим, чтобы ты сотрудничал с нами в войне с нопалами, но твое сотрудничество не обязательно. Мы можем уничтожить нопалов на Нопалгарте и уничтожим их сами, если ты этим не займешься».

И снова Берк почувствовал, что дружить с ксаксанами было бы затруднительно.

«У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?»

Берк задумался. «Как я смогу разобраться в чертежах денопализационного аппарата?»

«Чертежи подготовлены с использованием земной системы измерений, причем в конструкции аппарата используется множество стандартных компонентов. С этим не предвидится никаких трудностей».

«Мне потребуются деньги».

«В деньгах не будет недостатка. Мы дадим тебе золото — столько, сколько потребуется. Тебе придется самому организовать продажу золота. Что еще ты хотел бы знать?»

«Одно обстоятельство вызывает у меня недоумение... Возможно, это несущественная мелочь...»

«Что вызывает у тебя недоумение?»

«Вот что. Для того, чтобы отделить нопала от мозга, вы используете ткань, изготовленную из мертвого нопала. Откуда взялся первый кусок псионной ткани, когда все нопалы были живы?»

Желтовато-коричневые глаза Апиптикса неподвижно уставились на Берка. Коробка-переводчик пробормотала что-то нечленораздельное. Апиптикс поднялся на ноги: «Пойдем, теперь мы вернемся на Нопалгарт».

«Ты не ответил на мой вопрос».

«Мне неизвестен ответ на твой вопрос».

Берк подивился мрачному, неприязненному тону голоса, исходившего из, казалось бы, не передававшего никаких эмоций переводящего устройства.