Наступил вечер; они сидели втроем в мастерской, в круге света, образованном лампами денопализатора. На столе, в электрической кофеварке, кипела вода.

«Ситуация почти безнадежна, — говорил Берк. — Дело не только в нас, заражены все. Мне нужна была помощь, Ральф. Пришлось тебя заманить».

Тарберт сидел, неподвижно глядя на денопализатор. В мастерской наступила тишина, в ушах Берка нарушенная хором хрипло рычавших нопалов. Тарберт все еще казался воплощением опасности и зла, но Берк запретил себе думать об этом и убеждал себя в том, что Тарберт был его другом и союзником — несмотря на то, что не мог заставить себя взглянуть на угрожающую фигуру физика.

Берк встрепенулся: «У тебя все еще есть выбор. В конце концов, ты не можешь нести ответственность за существование этих тварей — никто из нас в этом не виноват. Теперь, когда ты знаешь, чтó происходит, ты все еще можешь отстраниться, и никто не будет на тебя в обиде».

Тарберт скорбно усмехнулся: «Я не жалуюсь. Рано или поздно мне пришлось бы этим заняться. Лучше присутствовать с самого начала».

«Я тоже так думаю, — с облегчением откликнулся Берк. — Сколько времени я провел в психушке?»

«Примерно две недели».

«Еще через две недели нопал снова сядет тебе на шею. Однажды ты заснешь — и, когда проснешься, все, что ты пережил, покажется тебе невероятным кошмаром. Я знаю, это со мной случилось. Тебе будет легко забыть о кошмаре, потому что нопал поможет тебе забыть».

Глаза Тарберта сфокусировались в точке, находившейся над плечом Берка. Он содрогнулся: «Как я смогу забыть эту тварь? Он сидит и таращит на меня глаза! — физик покачал головой. — Не понимаю, как ты выносишь его присутствие, если понимаешь. что он здесь, с тобой».

Берк поморщился: «Я делаю все, что могу, чтобы преодолевать отвращение... Они подавляют мысли, которые им не нравятся — и тем самым в какой-то степени нас контролируют. Они способны возбуждать склонность к насилию, скрывающуюся в каждом из нас. Опасно быть таупту в мире читумихов».

Маргарет тревожно поежилась: «Не понимаю, на что вы надеетесь».

«Вопрос не в том, на что мы надеемся — вопрос в том, чтó мы обязаны сделать. Ксаксаны предъявили ультиматум: очистите Землю от нопалов — или мы очистим ее без вашей помощи. У них есть необходимые для этого средства, и они достаточно безжалостны».

«Могу посочувствовать их решимости, — задумчиво сказал Тарберт. — Надо полагать, им пришлось пережить много лишений».

«Но они подвергают нас — или пытаются подвернуть — таким же лишениям! — возразил Берк. — Я считаю, что они бессердечны, жестоки, высокомерны...»

«Ты видел их в наихудших обстоятельствах, — напомнил ему Тарберт. — Судя по всему, они обращались с тобой настолько вежливо, насколько это было возможно. Предпочитаю не выносить ксаксанам приговор преждевременно — пока мы не познакомимся с ними поближе».

«Я их достаточно хорошо знаю, — прорычал Берк. — Не забывай, что у меня на глазах...» Берк заставил себя замолчать. По-видимому, нопал побуждал его нападать на ксаксанов. А возражения Тарберта были, скорее всего, вполне разумны... Тем не менее, с другой стороны...

Тарберт прервал его внутренний спор: «Я еще очень многого не понимаю. Например, они называют Землю Нопалгартом; они хотят очиститься от нопалов и, предположительно, ликвидировать их гнездо. Но Вселенная бесконечна — в ней, несомненно, есть много других планет, зараженных нопалами. Ксаксаны не могут надеяться, что им удастся очистить Вселенную! Невозможно ликвидировать комаров, опрыскивая репеллентом одну лужу в обширном болоте».

«Насколько я понимаю ксаксанов, — отозвался Берк, — именно это они и задумали. Они выступили в крестовый поход против нопалов, а мы — их первые новообращенные. В том, что касается обеззараживания Земли, бремя ответственности возложено на нас. Это огромная ответственность, и я не знаю, как мы сможем выполнить свои обязательства».

«Но если эти твари существуют, — неуверенно предположила Маргарет, — и если бы вы рассказали о них всем остальным...»

«Кто нам поверит? Мы не можем проповедовать денопализацию каждому встречному и поперечному; нас прикончат часа через четыре. Если нам удастся устроиться где-нибудь на далеком острове и основать колонию земных таупту, если каким-то образом нам удастся избежать преследований и поголовного истребления, в конечном счете мы могли бы начать войну вроде той, которая не оставила камня на камне на Иксаксе».

«Значит...» — начала было Маргарет, но Берк прервал ее: «Если мы ничего не сделаем, нас уничтожат ксаксаны. Они уничтожили миллионы читумихов на Иксаксе. Почему бы они усомнились в правильности такого подхода на Земле?»

«Нужно успокоиться, не торопиться и поразмыслить, — сказал Тарберт. — Мне в голову приходят десятки вопросов, на которые я хотел бы получить ответ. Есть какой-нибудь способ изгонять чертовых нопалов из головы, не прибегая к пыточному аппарату? Не может ли быть, что нопал — всего лишь часть человеческого организма — такая, как так называемая «душа», или нечто вроде отражения или выражения умственных процессов? Может быть, нопалы — наше подсознание?»

«Если они — часть нас самих, — размышлял вслух Берк, — почему бы они казались нам такими отвратительными?»

Тарберт рассмеялся: «Если бы я поднес твои кишки к твоим глазам, тебе они показались бы достаточно отвратительными».

«Верно, — согласился Берк и задумался на несколько секунд. — По поводу твоего первого вопроса могу сказать только то, что ксаксанам неизвестен другой способ очистки читумихов. Желаемый результат достигается с помощью денопализатора. Это, конечно, не означает, что других способов нет. А в том, что касается возможности органического сочетания или симбиоза людей и нопалов, они очевидно не функционируют как органы или симбионты. Они хищно летают над людьми, переселяются на другие планеты, действуют независимо от нас. Если даже имеет место какой-то симбиоз людей и нопалов, судя по всему, он выгоден только нопалам. Пока что я не наблюдал никаких преимуществ, которые присутствие нопалов приносило бы их жертвам — хотя нопалы не причиняют существенного ущерба».

«Тогда почему же ксаксаны загорелись яростным желанием избавиться от нопалов и очистить от них всю Вселенную?»

«Может быть, просто потому, что нопалы отвратительны, — предположил Берк. — Для них, по-видимому, такая причина вполне достаточна».

Маргарет содрогнулась: «Со мной, наверное, что-то не в порядке... Если эти твари существуют — а вы оба утверждаете, что они существуют — я тоже должна испытывать к ним отвращение. Но ничего такого не испытываю. Я просто онемела, отупела».

«Твой нопал перекрывает надлежащие нервные волокна в надлежащее время», — сказал Берк.

«Это обстоятельство, — вмешался Тарберт. — указывало бы на то, что нопал отличается достаточным интеллектом, в связи с чем возникает множество дополнительных вопросов. Понимают ли нопалы нашу речь — или руководствуются исключительно необработанной информацией об эмоциях? По-видимому, индивидуальный нопал сосуществует с индивидуальным человеком, пока тот не умирает — что могло бы позволить ему научиться языку, на котором жертва общается с другими людьми. С другой стороны, однако, объем памяти нопала может оказаться недостаточным. Возможно, у них вообще нет памяти».

«Если нопал остается с человеком до самой смерти, — сказала Маргарет, — продление человеческой жизни должно быть выгодно нопалу».

«По-видимому, так оно и есть».

«Этим могут объясняться предчувствия опасности, интуитивные догадки и прочие явления того же порядка».

«Вполне возможно, — согласился Тарберт. — Это одна из идей, которые несомненно нужно будет изучить».

В дверь приемной кто-то постучал — громко и настойчиво. Тарберт поднялся на ноги; Маргарет испуганно повернулась к выходу, приложив ладонь ко рту.

Тарберт стал медленно приближаться к двери, но Берк остановил его: «Вместо тебя лучше открою я. Теперь я снова — читумих, такой же, как все остальные».

Берк прошел по полутемной мастерской в приемную, к выходной двери. На полпути он задержался и обернулся. В небольшом круге желтого света в ожидании неподвижно стояли Маргарет и Тарберт.

Берк неохотно повернулся к двери, преодолевая — уже привычно преодолевая — внушенное нопалом инстинктивное сопротивление.

В дверь снова громко постучали — размеренно и угрожающе.

Берк заставил двигаться непослушные ноги, прошел по темной приемной вдоль длинной конторки и приблизился к двери.

Ночью застекленная прорезь двери не позволяла хорошо разглядеть происходившее снаружи. В небе, над высоким кипарисом, желтел тусклый полумесяц; в тени у входа маячила массивная темная фигура.

Берк медленно приоткрыл дверь. Фигура сделала шаг вперед — в отраженном мигающем свете фар автомобилей, проезжавших по дороге на Лонгхорн, Берк распознал шершавую серую кожу, нос, выступающий, как изогнутый лук, матовые глаза: перед ним стоял ксаксан, Пттду-Апиптикс. За ним, в темноте, скорее угадывались, нежели были заметны, фигуры еще четверых ксаксанов. Все они носили черные блестящие плащи-надкрылья и металлические шлемы с шипами на гребнях.

Апиптикс уставился на Берка, как каменная статуя. Берк снова ощутил пламенную ненависть и страх, которые первоначально испытывал в присутствии таупту. Он сопротивлялся этим эмоциям — подумал о нопале, сидевшем у него на шее и глазевшем на ксаксанов. Ненависть, однако, не исчезала.

Пттду-Апиптикс медленно двинулся вперед — но в этот момент на дороге, не дальше, чем в тридцати метрах, затормозил автомобиль. Начал мигать красный проблесковый огонь, в сторону корпусов компании «Электродайн» направили яркий прожектор.

Берк резко наклонился вперед: «Прячьтесь за деревьями, быстро! Это полицейский патруль!»

Ксаксаны переместились в тень и застыли, как вереница варварских идолов. Из патрульной машины донеслись звуки переговорной рации; открылась дверь, на обочину выступили два человека.

У Берка перехватило дыхание, но он направился им навстречу. Ему в лицо посветили фонариком. «Что-нибудь случилось?» — спросил Берк.

Некоторое время ответа не было — его с подозрением изучали. Затем послышался невозмутимый голос патрульного: «Нет, ничего. Мы просто проверяем, все ли в порядке. Кто внутри, на предприятии?»

«Мои друзья».

«У вас есть разрешение на эксплуатацию?»

«Разумеется».

«Вы не против, если мы пройдемся вокруг здания?» Полицейские приближались, не дожидаясь ответа — им явно не было дела до согласия или отказа Берка. Поворачивая фонарики направо и налево, патрульные не проявляли никакого намерения оставить Берка в покое.

«Что вы ищете?» — поинтересовался Берк.

«Ничего особенного. У вас тут что-то не так, чувствуется, что происходит что-то неладное. Нас уже вызывали сюда раньше».

Берк настороженно наблюдал за перемещениями патрульных; у него душа ушла в пятки. Дважды он хотел было предупредить полицейских — и дважды прикусывал язык. Что он мог сказать? Патрульных явно тревожило присутствие таупту, частые движения их фонариков свидетельствовали о нервозности. Берк видел силуэты ксаксанов под деревьями; патрульные уже намеревались посветить в ту сторону... В проеме входной двери появились Маргарет и Тарберт.

«Кто там?» — спросил Тарберт.

«Дорожный патруль, — откликнулся один из полицейских. — А вы кто такие?»

Тарберт назвал себя и представил Маргарет. Через несколько секунд патрульные стали возвращаться к дороге. Один из них направил луч фонарика в тень под кипарисами, задержался, пригляделся. Полицейские ахнули — оба мгновенно выхватили револьверы: «Выходите, кто бы вы ни были!»

Им ответили две вспышки розового пламени — два тонких, мерцающих розовых луча. Патрульные вспыхнули, отпрыгнули назад и свалились, как пустые мешки.

Берк закричал, бросился вперед, но тут же остановился. Пттду-Апиптикс взглянул на него и сразу повернулся к двери. «Зайдем внутрь», — произнесла коробка-переводчик у него на груди.

«Но это люди! — прохрипел Берк. — Вы их убили!»

«Успокойся. Тела будут удалены, автомобиль — тоже».

Берк обернулся к патрульной машине — из оставшейся в ней рации слышался потрескивающий голос диспетчера.

«Вы не понимаете, что натворили! Нас всех арестуют и приговорят к смерти...» Берк замолчал — он понял, какую чепуху только что сказал. Игнорируя его, Апиптикс зашел в здание; два его соплеменника следовали за ним по пятам. Оставшиеся двое нагнулись над трупами. Берк отшатнулся, у него мурашки бежали по коже; Тарберт и Маргарет отступили в приемную, как только заметили приближение тяжело шагающих серых фигур.

Ксаксаны остановились на краю круга света, образованного лампами в мастерской. Берк подошел к Тарберту и Маргарет, развел руками: «Если у вас оставались еще какие-то сомнения...»

Тарберт сухо кивнул: «Я отбросил всякие сомнения».

Апиптикс приблизился к денопализатору и осмотрел его, не высказывая никаких замечаний. Повернувшись к Берку, он сказал: «Этот человек, — он указал на Тарберта, — единственный таупту на Земле. Мы предоставили тебе время, достаточное для очистки целого боевого отряда».

«Меня содержали под замком», — угрюмо отозвался Берк. Ненависть, которую он испытывал к Пттду-Апиптиксу — объяснялась ли она исключительно влиянием нопала? «Кроме того, я не уверен в том, что массовая денопализация людей — наилучший подход к решению проблемы».

«Что еще ты мог бы предложить?»

Тарберт произнес примирительным тоном: «Мы считаем, что должны лучше разобраться в природе и свойствах нопалов. Возможно, существуют более безболезненные и эффективные методы денопализации, — физик разглядывал ксаксанов с напряженным любопытством. — Разве вы сами не пробовали применять другие способы?»

Желтовато-коричневые глаза Апиптикса бесстрастно «ощупывали» Тарберта: «Мы — бойцы, а не мудрецы. Нопалы с Нопалгарта прибыли на Иксакс; ежемесячно мы выжигаем их из своих умов. Они на нас паразитируют. Мы вынуждены принять безотлагательные меры».

Тарберт кивнул — Берк с негодованием подумал, что физик слишком легко согласился с ксаксаном: «Невозможно не признать, что у вас есть все основания для нетерпения».

«Нам нужно время! — воскликнул Берк. — Неужели вы не можете дать нам пару месяцев или хотя бы месяц?»

«Зачем вам время? Денопализатор готов! Теперь вы обязаны его использовать!»

«Нам нужно еще многое узнать, получить массу информации! — яростно возражал Берк. — Кто такие нопалы? Никто не знает. Они кажутся отвратительными, но кто знает, каковы они на самом деле? Может быть, они даже приносят какую-то пользу!»

«Забавное предположение! — Апиптикс явно не находил в словах Берка ничего забавного. — Уверяю тебя: нопалы причиняют ущерб. На Иксаксе они причинили огромный ущерб, из-за них началась столетняя война».

«Разумны ли нопалы? — продолжал вопрошать Берк. — Могут ли они общаться с людьми? Мы хотели бы знать».

Теперь, казалось, восклицания Берка позабавили Апиптикса: «Кто внушил тебе эти идеи? Нопал?»

«Возможно. Иногда мне кажется, что нопал пытается мне что-то сообщить».

«Что именно?»

«Не могу сказать с уверенностью. Когда я приближаюсь к таупту, у меня в голове возникает странный звук — «гхырр, гхырр, гхырр»!»

Апиптикс медленно отвернулся, словно не доверяя своей способности спокойно смотреть на Берка.

Тарберт сказал: «Мы знаем слишком мало — это правда. Не забывайте, что люди предпочитают понимать вещи прежде, чем переходить к необратимым действиям».

«Из чего состоят ткани нопала? — спрашивал Берк. — Можно ли изготовить такой материал из чего-нибудь, кроме мертвых нопалов? Кроме того, вы так и не ответили на вопрос, продолжающий вызывать у меня недоумение: откуда взялся первый кусок псионного материала? Если случайно был денопализирован один ксаксан, непонятно, каким образом он сам мог изготовить эту ткань».

«Все это не имеет значения», — произнесла коробка-переводчик.

«Может быть — а может быть и нет, — возразил Берк. — Это обстоятельство указывает на заметный пробел в знаниях, заполнение которого может быть полезно и для ксаксанов, и для людей. Известно ли вам, когда именно появился первый кусок псионной ткани, и каким образом?»

Несколько секунд ксаксан неподвижно смотрел на Берка ничего не выражающими глазами оттенка мутного пива. Берк не мог угадать эмоции инопланетянина. Наконец Апиптикс сказал: «Эта информация, если она существует, не поможет уничтожению нопалов. Продолжайте выполнять инструкции».

В исходящем из коробки голосе, монотонном и механическом, каким-то образом угадывалась, однако, угрожающая нотка. Но Берк, набравшись храбрости, настаивал: «Мы не можем действовать вслепую. Мы слишком много не знаем. Аппарат уничтожает нопала, но пытка разрядами энергии не может быть лучшим методом удаления нопалов или даже лучшим подходом к решению этой задачи! Вспомните о своей планете: она усыпана развалинами, ваше племя едва не вымерло! Вы хотите подвергнуть Землю такому же опустошению и разрушению? Дайте нам время на исследования и эксперименты, позвольте нам определить сущность проблемы!»

Ксаксан снова ответил не сразу. Наконец коробка-переводчик произнесла: «Вы, люди, чрезмерно усложняете все, что вы делаете. Для нас уничтожение нопалов — элементарная в своей сущности задача. Не забывайте: нам не нужна ваша помощь. Мы можем уничтожить нопалов на Нопалгарте в любое время — сегодня, завтра. Хотите знать, как мы это сделаем, если возникнет такая необходимость?» Не ожидая ответа, Апиптикс сделал два тяжелых шага к столу и поднял кусок прозрачной псионной ткани: «Ты пользовался этим материалом, тебе известны его необычные свойства. Ты знаешь, что он не обладает ни массой, ни инерцией, но подчиняется телекинезу, что его можно растягивать практически до бесконечности, что он непроницаем для нопалов».

«Это нам известно».

«Мы готовы, если потребуется, заключить всю Землю в псионную оболочку. Мы можем это сделать. Нопалы окажутся в ловушке и, по мере движения Земли по орбите, паразиты будут вырваны из мозгов их носителей. Это приведет к кровоизлиянию в мозг в каждом отдельном случае, все люди погибнут».

Никто ничего не сказал. Апиптикс продолжал: «Это чрезвычайная мера — но мы не намерены подвергаться дальнейшим пыткам. Я объяснил, чтó вам надлежит сделать. Ликвидируйте своих нопалов — или мы это сделаем за вас». Пттду-Апиптикс отвернулся и, сопровождаемый двумя соплеменниками, направился к выходу.

Горя возмущением, Берк последовал за ними. Стараясь сдерживать раздражение, он прокричал в спину удаляющимся ксаксанам, похожим сзади на огромных блестящих черных жуков: «Мы не можем творить чудеса! Дайте нам время!»

Апиптикс не замедлил шаги. «У вас осталась неделя», — произнес его автомат-переводчик. Апиптикс и его спутники вышли под ночное небо. Берк и Тарберт не отставали от них. Двое таупту, остававшихся снаружи, выступили из теней под кипарисами; тела полицейских и патрульная машина уже исчезли. Берк попытался было что-то сказать, но слова застревали в горле. На глазах у Берка ксаксаны застыли и стали подниматься в небо — ускоряясь, становясь расплывчатыми, исчезая среди звезд.

«Как это у них получается?» — подивился Тарберт.

«Не знаю». Берка охватила тошнотворная усталость; он присел на ступеньку крыльца.

«Чудеса в решете! — восхищался Тарберт. — Динамичные существа! По сравнению с ними мы замкнуты и медлительны, как моллюски».

Берк поглядывал на физика с подозрением. «Динамичные и чудесные! — горько обронил он, — Из-за них всей Земле грозит катастрофа. Кроме того, из-за них все окрестности будут кишеть полицией».

«Не думаю, — отозвался Тарберт. — Тела и машина пропали бесследно. Конечно, это достойно сожаления...»

«Особенно с точки зрения патрульных».

«Твоими устами глаголет нопал», — заметил физик, и Берк заставил себя признать, что он был прав. Поднявшись на ноги, он зашел в приемную вслед за Тарбертом.

Маргарет ждала их в приемной: «Они ушли?»

Берк сухо кивнул: «Улетели».

Маргарет содрогнулась: «Ни разу в жизни никого и ничего так не боялась. Я просто застыла и похолодела — словно ко мне подплывала, разинув зубастую пасть, гигантская акула».

«Нопал искажает восприятие действительности, — глухо отозвался Берк. — Я тоже плохо соображаю». Он взглянул на денопализатор: «Надо полагать, придется вытерпеть пытку». Он внезапно ощутил пульсирующую головную боль: «Нопал так не считает». Берк сел и закрыл глаза. Боль постепенно утихла.

«Не уверен, что это удачная идея, — сказал Тарберт. — Лучше оставь своего нопала в покое — пока что. Кому-то из нас придется вербовать рекрутов, формируя «боевой отряд», как его назвал ксаксан».

«И что потóм? — приглушенно спросил Берк. — Пулеметы? Бутылки с зажигательной смесью? Бомбы? С кого мы начнем уничтожение?»

«Все это жестоко и бессмысленно!» — яростно возмутилась Маргарет.

«Жестокость стала необходимостью, — согласился Берк. — И мы ничего с этим не можем поделать. Ксаксаны не оставили нам никакого выбора».

«Они провели сто лет, воюя с нопалами, — возразил Тарберт. — Скорее всего, им известно все, что можно узнать об этих призраках-паразитах».

Берк раздраженно выпрямился: «Ни черта они не знают! Они сами в этом признались. На нас, однако, они оказывают давление, сбивают с толку. Зачем? Какое значение имеют несколько дней? Здесь что-то не так, они что-то скрывают!»

«В тебе говорит нопал. Ксаксаны суровы, но, судя по всему, вполне откровенны. Думаю, что они вовсе не так безжалостны, как тебе кажется под влиянием нопала. В противном случае они денопализировали бы Землю сразу, не предоставив нам никакой возможности действовать самостоятельно».

Берк пытался привести мысли в порядок.

«Может быть и так, — сказал он наконец. — А может быть, они по какой-то другой причине хотят, чтобы Земля была денопализирована, но осталась населенной».

«По какой причине?» — спросила Маргарет.

Тарберт скептически покачал головой: «Как сказали бы ксаксаны, мы опять чрезмерно усложняем вопрос».

«Они не дали нам никакого времени на исследования, — напомнил Берк. — Лично я не хотел бы браться за проект такого невероятного масштаба, не изучив предварительно его предпосылки. Было бы только целесообразно, если бы они предоставили нам хотя бы несколько месяцев».

«Нам дали неделю», — отозвался Тарберт.

«Неделю!» — рявкнул Берк. Он встал, подошел к денопализатору, пнул его: «Если бы только они позволили нам разработать другую аппаратуру, позволяющую сделать денопализацию безболезненной и простой процедурой! Это было бы полезно и для нас, и для них». Он налил себе чашку кофе, попробовал его и с отвращением выплюнул: «Вода выкипела, осталась одна гуща».

«Я заварю свежий кофе», — поспешно сказала Маргарет.

«Нам дали неделю, — повторил Тарберт, заложив руки за спину и расхаживая взад и вперед. — Неделю на то, чтобы осмыслить, изучить и развить новую научную дисциплину».

«Проще простого, — съязвил Берк. — Остается только сосредоточиться на правильном подходе, изобрести средства и методы проведения исследований, систематизировать и классифицировать явления. И дело в шляпе. Затем нужно сосредоточиться на одной, конкретной практической цели — на скорейшей денопализации Нопалгарта. Отсортируем и проверим возможности, после чего можно будет отдыхать до конца недели».

«Что ж, засучим рукава, — сухо отозвался Тарберт. — Начнем с того, что нопалы существуют. Я наблюдал за твоим нопалом — совершенно очевидно, что я ему не нравлюсь».

Берк тревожно поежился, ощущая или, по меньшей мере, воображая тварь, сидевшую у него на шее.

«Не напоминай нам об этом, — сказала Маргарет, вернувшись с кофеваркой. — И так уже противно знать, что они тут».

«Прошу прощения, — обронил Тарберт. — Итак, начнем с нопалов — существ, полностью выходящих за рамки традиционных представлений о действительности. Сам по себе факт их существования имеет большое значение. Кто они? Призраки? Дýхи? Демоны?»

«Какая разница? — проворчал Берк. — Терминология ничего не объясняет».

Тарберт пропустил это замечание мимо ушей: «Кто бы они ни были, они состоят из неизвестного чужеродного материала — из новой формы материи, едва видимой, неосязаемой, не имеющей ни массы, ни инерции. Возникает впечатление, что они потребляют энергию ума, энергию процесса мышления, и что их мертвые ткани реагируют на телекинез. Все эти свойства позволяют сделать определенные выводы».

«Можно предположить, что мыслительный процесс гораздо более материален, если можно так выразиться, чем считалось до сих пор, — сказал Берк. — Или, возможно, с мышлением связаны другие, более материальные процессы — о характере такой связи мы еще ничего не знаем».

«Телепатия, ясновидение и другие подобные явления — так называемые «псионные феномены» — разумеется, говорят о том же, — продолжал размышлять вслух Тарберт. — Возможно, псионный материал, из которого состоят нопалы, служит средой, где имеют место эти процессы. Когда нечто — мысль или яркое впечатление — передается от одного ума другому, эти умы каким-то образом, в какой-то степени физически взаимодействуют. Но допустить мгновенное физическое воздействие на расстоянии невозможно. Для того, чтобы понять нопалов, лучше всего сосредоточиться на процессе мышления».

Берк устало покачал головой: «О мышлении мы знаем не больше, чем о нопалах. Даже меньше. Энцефалограммы регистрируют побочные продукты мышления. Нейрохирурги сообщают, что определенные разделы мозга связаны с определенными видами мышления. Подозревается, что телепатия позволяет передавать мысли мгновенно, если не с упреждением...»

«Как нечто может передаваться быстрее, чем мгновенно?» — поинтересовалась Маргарет.

«Предполагается, что мысли, эмоции и представления могут восприниматься прежде, чем они формируются. Это называют экстрасенсорным предвидением».

«О!»

«Так или иначе, возникает впечатление, что мысль состоит из чего-то, что не имеет отношения к обычной материи, подчиняется другим законам, распространяется в другой среде, в других измерениях — короче, действует в другом пространстве. Что подразумевает существование другой, параллельной вселенной».

Тарберт нахмурился: «Ты немного увлекся, Пол. Ты слишком легко жонглируешь термином «мысль». В конце концов, что такое мысль? Насколько нам известно, этим словом описывается комплекс электрических и химических процессов, имеющих место в мозгу. Это сложные процессы, но по своей природе они не таинственнее функционирования компьютера. Проявляя самую добрую волю и готовность рассматривать любые гипотезы, я не вижу, каким образом «мысль» может творить метафизические чудеса».

«В таком случае, что ты предлагаешь?» — с некоторой иронией спросил Берк.

«Для начала полезно было бы вспомнить о некоторых гипотезах, недавно выдвинутых в области ядерной физики. Тебе, конечно же, известно, как удалось открыть нейтрино: реакция потребляла больше энергии, чем генерировала, что позволило предположить существование неизвестной до тех пор частицы.

Затем выявили и другие, еще менее заметные расхождения — паритеты и характеристики «странности» не совсем соответствуют друг другу; возникает впечатление, что существует новое, до сих пор не обнаруженное «слабое» взаимодействие».

«К чему все эти рассуждения? — раздраженно спросил Берк, но тут же заставил себя улыбнуться вместо того, чтобы хмуриться. — Прошу прощения!»

Тарберт ответил беззаботным жестом: «Я наблюдаю за твоим нопалом... К чему все эти рассуждения? Мы знаем о существовании двух сильных взаимодействий, внутриядерного и электромагнитного, а также, если не учитывать бета-распад, одного слабого взаимодействия, гравитационного. Четвертое взаимодействие гораздо слабее гравитационного и еще менее заметно, чем существование нейтрино. Что позволяет допустить — или по меньшей мере предположить — существование своего рода «теневой», полностью конгруэнтной вселенной, основанной на таком четвертом взаимодействии. Мы все еще говорим об одной Вселенной, разумеется, и не рассматриваем вопрос о других измерениях или еще более парадоксальных возможностях. Мы всего лишь постулируем существование в материальной Вселенной как минимум одного дополнительного аспекта — нового вида материи, поля или структуры — называйте это, как хотите — не воспринимаемого нашими органами чувств и приборами».

«Я читал нечто в этом роде в одном из журналов, — заметил Берк. — Но тогда не обращал особого внимания на подобные гипотезы... Думаю, что ты на правильном пути. Основанная на слабейшем взаимодействии вселенная — или «паракосмос» — это и есть, скорее всего, среда существования нопалов, а также область псионных феноменов».

Маргарет не удержалась от восклицания: «Но вы же утверждаете, что это четвертое взаимодействие «паракосмоса» не поддается обнаружению! Если процесс телепатического воздействия невозможно обнаружить, откуда мы знаем, что телепатия существует?»

Тарберт рассмеялся: «Очень многие считают, что телепатия не существует. Но они не видели нопала». Он бросил критический взгляд на пространство над головами Берка и Маргарет: «Фактически, паракосмос вполне поддается обнаружению. Если бы это было не так, расхождения, благодаря которым удалось постулировать существование четвертого взаимодействия, не были бы зарегистрированы».

«Допустим, что все это так, — сказал Берк, — и, конечно же, мы вынуждены сделать какое-то допущение, так как, судя по всему, четвертое взаимодействие в достаточно концентрированной форме способно оказывать влияние на обычную материю. Точнее говоря, четвертое взаимодействие оказывает влияние на материю, но только тогда, когда его интенсивная концентрация достаточна для того, чтобы мы заметили такое влияние».

Маргарет пребывала в недоумении: «Значит, телепатия — проекция или луч этого «четвертого взаимодействия»?»

«Нет, — ответил Тарберт. — Не думаю. Не забывай, что наш мозг не может генерировать «четвертое взаимодействие». Не следует слишком далеко выходить за пределы традиционной физики, чтобы объяснять псионные явления — если мы допускаем существование аналогичной вселенной, конгруэнтной нашей собственной».

«Я все еще чего-то не понимаю, — сказала Маргарет. — Разве телепатия не заключается в мгновенной передаче мыслей на расстоянии? Если аналогичная вселенная полностью конгруэнтна нашей, процессы в таком «паракосмосе» должны происходить с той же скоростью, что и в обычном космосе, разве не так?»

«Как тебе сказать... — Тарберт думал не меньше двух минут. — Могу предложить еще несколько гипотез — это можно даже назвать «индукцией». То, что мы знаем о телепатии и о нопалах, позволяет предположить, что частицы аналогичной вселенной перемещаются гораздо свободнее, чем частицы обычной материи — таким же образом, как воздушные шары перемещаются свободнее кирпичей. Эти частицы состоят из исключительно слабых полей и, что еще важнее — гораздо важнее — не удерживаются или почти не удерживаются сильными полями. Другими словами, аналогичный мир конгруэнтен нашему в топологическом отношении, но не в том, что касается пространственных размерностей. По существу, размерности в паракосмосе не имеют реального смысла».

«Если это так, «скорость» тоже становится бессмысленным термином, и не только «скорость», но и «время», — прибавил Берк. — Это может послужить намеком на теоретические основы движения ксаксанских космических кораблей. Не может ли быть, что им каким-то образом удалось проникнуть в аналогичную вселенную? — Берк поднял руку, чтобы Тарберт дал ему закончить. — Я знаю — они уже существуют в обеих вселенных. Не будем излишне усложнять вещи концепцией четвертого измерения».

«Правильно! — сказал Тарберт. — Но вернемся к связи между вселенными. Мне понравилось сравнение воздушных шаров с кирпичами. Каждый воздушный шар привязан к кирпичу. Кирпичи могут воздействовать на воздушные шары; обратное воздействие, воздушных шаров на кирпичи, возможно, но гораздо более затруднительно. Представим себе, как все это работает в случае телепатии. Слабые токи в моем мозгу генерируют соответствующий поток в паракосмическом аналоге моего мозга — в «теневом мозгу», так сказать. В этой ситуации кирпичи, перемещаясь, тащат за собой воздушные шары. Каким-то неизвестным способом — может быть, посредством вибраций в «теневом мозгу», воспринимаемых «теневым мозгом» другой личности — воздушные шары заставляют кирпичи перемещаться; слабые нейронные токи передаются и ощущаются воспринимающим их мозгом. Если создаются благоприятные условия».

«А такие условия, — мрачно заметил Берк, — вполне могут создаваться нопалами».

«Верно. По всей видимости, нопалы — паракосмические существа, состоящие из слабо взаимодействующего материала «воздушных шаров» и по какой-то причине жизнеспособные в обеих вселенных».

Кофе заварился, Маргарет налила его в чашки. «Не может ли быть, что нопалы вообще не существуют в нашей вселенной?» — спросила она.

Тарберт поднял брови — тем самым, на взгляд Берка, демонстрируя довольно-таки преувеличенное возмущение таким предположением: «Но я их вижу!»

«Может быть, тебе только кажется, что ты их видишь. Что, если нопалы существуют только в паракосмосе и питаются только энергией «теневых мозгов»? Ясновидение позволяет тебе их замечать — точнее, их видит твой «теневой мозг», а в твоем материальном мозгу создается настолько четкое и яркое представление, что оно становится неотличимым от зрительного восприятия материальных объектов».

«Но, дорогая моя...»

Берк прервал Тарберта: «Вполне разумное допущение. Я тоже видел нопалов. Я знаю, какими реальными они выглядят. Но сами нопалы не отражают и не излучают свет. Если бы они это делали, их можно было бы запечатлеть на фотографиях. Не думаю, что они в каком-либо смысле «реальны» в материальном мире».

Тарберт пожал плечами: «Если они умеют предотвращать восприятие нами их естественного состояния, они могут предотвращать и регистрацию этого состояния на фотографиях».

«Фотографии нередко регистрируются механизмами. Неизбежно возникали бы нарушения или искажения, вызванные присутствием нопалов».

Тарберт взглянул в воздух над плечами Берка: «Если это так, почему это не известно ксаксанам?»

«Они утверждают, что ничего не знают о нопалах».

«Вряд ли они стали бы игнорировать нечто настолько фундаментальное, — возразил Тарберт. — Ксаксанов нельзя назвать наивными существами».

«Не стал бы говорить с такой уверенностью. Сегодня вечером Пттду-Апиптикс вел себя не слишком разумно. Если только...»

«Если только — что?» — спросил Тарберт, по мнению Берка с излишней резкостью.

«Если только ксаксаны не руководствуются какими-то тайными побуждениями. Я хотел сказать как раз об этом. Знаю, это звучит смехотворно. Я видел их планету. Я знаю, сколько страданий и лишений они пережили».

«Конечно, их побуждения нам во многом непонятны», — признал Тарберт.

«Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы нопал не сидел на моей фактической, вполне материальной шее! — заявила Маргарет. — Если все, что ему нужно — это энергия моего «теневого мозга»»...

Тарберт резко наклонился вперед: «Не забывай о том, что твой теневой мозг — часть твоего организма. Ты не видишь свою печень, но она существует и функционирует. Точно так же существует и функционирует твой аналогичный паракосмический мозг».

«Но ты согласен с тем, что Маргарет может быть права? — осторожно спросил Берк. — С тем, что нопалы фактически неспособны выходить за пределы паракосмоса?»

«Что ж, эта гипотеза ничем не хуже любой другой, — ворчливо уступил Тарберт. — Но я могу выдвинуть по меньшей мере два возражения. Во-первых, имеется псионная пленка из мертвого нопала, которую я могу перемещать вот этими, вполне материальными руками. Во-вторых, нельзя забывать о том, что нопалы способны контролировать эмоции и представления людей».

Берк вскочил на ноги и стал расхаживать взад и вперед: «Нопал может оказывать влияние при посредстве теневого мозга — таким образом, что мне только кажется, что я прикасаюсь к псионной пленке, в то время как на самом деле я прикасаюсь к воздуху. Таким образом, работу на самом деле выполняет только мой паракосмический аналог — что, по сути дела, следует из вышеупомянутой теории».

«В таком случае, — сказал Тарберт, — почему я не могу зарубить нопала воображаемым топором?»

Берк почувствовал укол беспокойства: «Не вижу, почему бы это было невозможно».

Тарберт оценивающе смотрел на кусок псионной пленки: «Нет массы. Нет инерции — по меньшей мере, не в обычной вселенной. Если я обладаю достаточными телекинетическими способностями, я должен быть способен манипулировать материалом, изготовленным из нопала».

Пленка вяло приподнялась и повисла в воздухе. Берк наблюдал за происходящим с отвращением. Омерзительно! Ему приходили в голову мысли о трупах, о разложении, о смерти.

Тарберт резко повернулся к нему: «Ты мне сопротивляешься?»

Берк подумал: «Дерзость Тарберта — одно из его самых непривлекательных качеств — становится невыносимой». Он начал было высказываться в этом роде, но, заметив зловредную насмешливую искорку в глазах Тарберта, тут же закрыл рот. Покосившись на Маргарет, он заметил, что она наблюдала за Тарбертом с ненавистью, не уступавшей его собственной. Вдвоем, скорее всего, они могли бы...

Берк поймал себя, ужаснувшись направлению своих мыслей. Нопал заражал его, это было более чем очевидно. С другой стороны — почему человеку нельзя иметь свое собственное мнение? Тарберт стал извращенным, злонамеренным человеком: таково могло быть вполне бесстрастное, независимое суждение. Тарберт стал инструментом в руках инопланетных существ, а не Берка! Тарберт и ксаксаны: враги Земли! Берк обязан был воспрепятствовать им — иначе всем людям грозило уничтожение... Берк бдительно следил за тем, как Тарберт сосредоточивал взгляд и мысли на псионной пленке. Дымчатое облачко перемещалось, изменяло форму — медленно, неохотно...

Тарберт рассмеялся — довольно-таки нервно: «Это трудно. В паракосмосе этот материал, надо полагать, отличается высокой прочностью и жесткостью... Хочешь попробовать?»

«Нет», — гортанно выдавил Берк.

«Тебе досаждает нопал?»

Берк подивился наглой агрессивности усмешки Тарберта.

Тарберт сказал: «Твой нопал возбужден. Его щетина искрится и трепещет...»

«Зачем приставать к нопалу? — услышал Берк свой собственный голос. — Есть вещи поважнее».

Тарберт с подозрением покосился на него: «Ты как-то странно выражаешься».

Берк перестал расхаживать по мастерской, растер лицо ладонью: «Да. Ты правильно подметил».

«Нопал заставил тебя произнести эти слова?»

«Нет... — но Берк уже не был уверен в себе. — Я ощутил интуитивную уверенность, нечто в этом роде. Скорее всего, в этом виноват нопал. На какое-то мгновение он позволил мне получить представление... о чем-то».

«О чем?»

«Не знаю. Даже вспомнить не могу».

«Хммф!» — Тарберт снова сосредоточил внимание на куске псионной ткани; он заставил его подняться, опуститься, свернуться, вертеться в воздухе. Неожиданно псионная пленка промчалась по воздуху над мастерской; при этом Тарберт разразился ужасным хохотом: «Я только что влепил нопалу здоровенную оплеуху!» Задумчиво взглянув на Берка, Тарберт поднял глаза к точке над головой Берка.

Берк обнаружил, что постепенно подкрадывается к Тарберту. У него в голове звучало знакомое гортанное рычание: «Гхырр, гхырр, гхырр»...

Тарберт отступил на пару шагов: «Не позволяй ему повелевать тобой, Пол. Твой нопал в ужасе, в отчаянии!»

Берк остановился.

«Если ты не сумеешь его одолеть, мы проиграли, еще не вступив в борьбу, — Тарберт перевел взгляд с Берка на Маргарет. — Вы сами не испытываете ко мне никакой ненависти. Меня боятся ваши нопалы».

Берк тоже взглянул на Маргарет. Ее лицо напряглось, вытянулось. Она встретилась с ним глазами.

Берк глубоко вздохнул. «Ты прав, — хрипло сказал он. — Ты должен быть прав! Твои игры с псионной пленкой что-то со мной вытворяют, ты представить себе не можешь...»

«Не забывай, я тоже был «читумихом», — возразил Тарберт, — и мне пришлось иметь дело с тобой».

«Это нельзя назвать тактичным замечанием».

Тарберт ухмыльнулся и снова сфокусировался на куске псионной ткани: «Любопытный процесс! Прилагая достаточное усилие, я могу разминать и расправлять эту пленку... Если я потренируюсь, через некоторое время я мог бы в одиночку истребить большинство нопалов...»

Усевшись, Берк устремил на Тарберта неподвижный взор. Через некоторое время он заставил себя расслабиться. Вместе с расслаблением мышц пришло понимание того, что он ужасно устал.

Тарберт задумчиво произнес: «Попробую кое-что еще. Я разделяю псионную пленку на две многослойные пластины... Размещаю эти пластины по обеим сторонам нопала... Стискиваю его... Чувствую сопротивление. После этого нопал распадается. Как треснувший под давлением грецкий орех».

Берк поморщился. Тарберт с любопытством взглянул на него: «Ты же не мог это почувствовать?»

«Непосредственно? Нет. Но что-то я почувствовал».

Тарберт размышлял: «Мои действия не имели никакого отношения к твоему конкретному нопалу».

«Нет, — мрачно ответил Берк. — Я почувствовал всего лишь мимолетный приступ... наведенного страха...» Он потерял всякий интерес к разговору, его клонило в сон: «Который час?»

«Почти три часа ночи», — сказала Маргарет и с тоской взглянула в сторону выхода. Так же, как Берк, она ощущала вялость и сонливость. Как чудесно было бы растянуться дома в постели, забыть про нопалов и про все эти невероятные проблемы...

Поглощенный игрой с псионным материалом, Тарберт казался бодрым и свежим, как утренняя заря. «Тошнотворное занятие», — думал Берк. Тарберт выглядел, как хулиган-подросток, забавляющийся ловлей мух... Тарберт взглянул на него, нахмурился. Берк выпрямился на стуле, ощутив новое напряжение. Его апатичное неодобрение постепенно сменялось живым интересом к игре Тарберта — он обнаружил, что сопротивляется манипуляциям физика, сосредоточиваясь на псионной ткани максимальным усилием воли. Он посвятил себя этому сопротивлению; взаимная враждебность превратилась в состязание двух игроков. На лбу Берка выступили капли пота, его глаза стали вылезать из орбит. Тарберт неподвижно сидел; лицо его сморщилось и побледнело, как череп. Псионная пленка дрожала, оторвавшиеся от нее нити и фрагменты колебались в воздухе, то приближаясь к первоначальному куску ткани, то отдаляясь от него.

Берку пришла в голову новая идея — он сразу убедился в ее целесообразности: это было не просто состязание ради забавы — это было нечто гораздо большее, это имело огромное значение! Радость, покой, выживание — все на свете зависело от результата этого матча. Удерживать псионный материал в неподвижности было недостаточно; он должен был орудовать им, швырнуть его в Тарберта так, чтобы разрубить какой-нибудь жизненно важный сосуд, разрéзать жилу... Псионная ткань колыхалась и перемещалась по внутреннему приказу Берка, постепенно приближаясь к Тарберту. Происходило что-то новое, что-то неожиданное и пугающее. Тарберт словно насыщался умственной энергией. Он выхватил псионную пленку из телекинетической хватки Берка и отбросил ее далеко за пределы достижимости.

Матч закончился — завершилось состязание воль. Берк и Тарберт смотрели друг на друга, удивленные и ошеломленные.

«Что случилось?» — напряженно спросил Берк.

«Не знаю, — Тарберт растирал пальцами лоб. — На меня что-то нашло... Я почувствовал себя гигантом — всесильным полубогом». Физик устало рассмеялся: «Необычайное ощущение...»

На некоторое время наступила тишина. Затем Берк произнес дрожащим голосом: «Ральф, я не могу себе доверять. Я должен избавиться от нопала, пока он не заставит меня сделать... что-то ужасное».

Тарберт раздумывал над словами Берка не меньше минуты. «Возможно, ты прав, — сказал он наконец. — Постоянно сталкиваясь лбами, мы ничего не достигнем». Он медленно поднялся на ноги: «Что ж, придется тебя денопализировать. Если Маргарет сможет находиться в обществе двух воплощений зла, а не одного». Он бледно усмехнулся.

«Я выдержу. Если это необходимо, — пробормотала она. — Надо полагать, это неизбежно... Надеюсь, что так. По сути дела, я знаю, что это должно быть так».

«Так давайте же сразу покончим с этим!» — Берк встал и заставил себя идти к денопализатору. Его подавляли возмущение и сопротивление нопала, лишавшие энергии его мышцы.

Тарберт мрачно взглянул на Маргарет: «Тебе лучше уйти».

Она покачала головой: «Позвольте мне остаться».

Тарберт пожал плечами; Берк был слишком изможден, чтобы спорить. Он сделал шаг к денопализатору, еще один, третий — ему казалось, что он ступает по топкой грязи, увязая по колено. Усилия нопала становились лихорадочными; в глазах Берка мелькали яркие цветные пятна, скрежещущее рычание становилось все громче: «Гхырр — гхырр —гхырр...»

Берк остановился, чтобы передохнуть. Цветные пятна перед глазами принимали причудливые формы. Если бы только он мог увидеть, заметить...

Наблюдавший за ним Тарберт нахмурился: «Что-нибудь не так?»

«Нопал пытается что-то мне показать — или позволяет мне что-то увидеть... Но я не умею смотреть». Берк закрыл глаза, надеясь упорядочить черные мазки, золотистые вихри, волокнистые синие и зеленые клубки.

Сквозь тьму пробился настойчивый, напряженный голос Тарберта. Казалось, физик был раздражен: «Не задерживайся, Пол! Пора с этим покончить».

«Подожди! — сказал Берк. — Я начинаю в чем-то разбираться. Фокус в том, чтобы пользоваться умственным взором — внутренним зрением — глазами «теневого мозга». Тогда начинаешь замечать...» Его голос замер, превращаясь в шепчущий вздох по мере того, как мелькающие пятна устоялись и на мгновение приобрели четкие очертания. Перед Берком открылась обширная, дикая и причудливая панорама, состоявшая из наплывающих друг на друга черных и золотистых ландшафтов — подобно изображению в окуляре стереоскопа, панорама была одновременно искаженной и ясной, знакомой и фантастической. Берк видел звезды и пространство, черные горы, языки зеленого и голубого пламени, кометы, влажное морское дно, движущиеся молекулы, переплетения нервов. Если бы он протянул руку «теневого аналога», он мог бы прикоснуться к любой точке этого многопланового региона — но, тем не менее, ландшафты простирались все дальше и дальше в пространстве, устроенном сложнее, чем что-либо в известной вселенной. Берк видел нопалов — гораздо более осязаемых, чем едва заметные туманные призраки, видимые в обычном мире. Здесь, в паракосмосе, однако, нопалы казались незначительными по сравнению с колоссальной тушей, притаившейся на неопределенном расстоянии, где-то в средней части панорамы — черным панцирем, расплывчатый силуэт которого скрывался внутри золотистого желтка подобно луне за облаками. Из этой темной туши тянулись миллиарды жгутиков, белых, как свежие кукурузные рыльца, плавающих и колыхающихся, достигающих каждого уголка в этом сложном пространстве. Берк ощущал формы, болтающиеся на концах некоторых волокон, подобно куклам на ниточках, подобно перезрелым, гниющим фруктам, подобно висельникам, болтающимся в петлях. Жгутики были всюду — поблизости и вдали. Один из них тянулся к корпусам компании «Электродайн», где он соединялся с головой Тарберта чувствительным утолщением, напоминавшим резиновую присоску. Вдоль этого волокна сгрудились нопалы; казалось, они грызли волокно, пытаясь разорвать его. Берк понимал, что, если бы нопалам удалось перегрызть волокно, оно раздраженно втянулось бы, оставив незащищенным обнаженный череп. Прямо у него над головой подрагивало еще одно такое волокно с пустой присоской на конце. Берк мог проследить это волокно внутренним взором по всей его длине, через расстояния, казавшиеся одновременно далекими, как окраины Вселенной, и близкими, как стена у него за спиной; проследив волокно до его начала, он смог сосредоточить внутренний взор на гхырре. Глянцевый желток изучал Берка настолько напряженно и настойчиво, с такой проницательной злобой, что Берк невольно пробормотал нечто нечленораздельное.

Послышался тревожный голос Маргарет: «Что с тобой, Пол?» Берк видел Маргарет в паракосмосе — очевидно узнаваемую Маргарет, хотя ее образ колебался, словно подхваченный вертикальным потоком горячего воздуха. Теперь он замечал множество людей — если бы он захотел, он мог бы заговорить с любым из них; они были далеки, как Дальний Восток, и в то же время не дальше кончика носа. «С тобой все в порядке?» — проговорил призрак Маргарет словами без слов, беззвучными звуками.

Берк открыл глаза. «Да, — сказал он, — я в полном порядке».

Видéние продолжалось секунду — может быть, две секунды. Берк взглянул на Тарберта: они встретились глазами. Гхырр контролировал Тарберта; гхырр контролировал ксаксанов; гхырр контролировал самого Берка до тех пор, пока нопалы не перегрызли его жгутик. Нопалы — суетливые несмышленые паразиты! Пытаясь выжить, они выдали своего конкурента, своего худшего врага!

«Так начнем же!» — сказал Тарберт.

Берк осторожно возразил: «Я хотел бы еще немного поразмышлять».

Тарберт смотрел на него ничего не выражающими, будто ослепшими глазами. Нервные окончания Берка ощутили нечто вроде холодного ветерка. Гхырр инструктировал агента. «Ты слышал, что я сказал?» — спросил Берк.

«Да, — ответил Тарберт притворно-слащавым тоном. — Я тебя слышал». Его глаза — в воображении Берка — зажглись тусклым золотистым блеском.