На какое-то мгновение — на десятые доли секунды — Дик оцепенел; но за это ничтожное, казалось бы, время вся его жизнь прошла перед его глазами. Позже он никогда не мог вспомнить последовательность своих дальнейших действий. Скорее всего он сразу побежал вперед и стал лихорадочно нажимать на переключатели приводов телескопа в нижнем отделении, а когда труба телескопа повернулась вертикально, Дик уже взобрался наверх и распахнул дверь кабинки наблюдателя.

Перед его глазами открылась картина, которую он запомнил на всю жизнь: отец, шатаясь, шагнул ему навстречу с широко открытыми глазами, его скафандр покрылся кипящими волдырями, шлем оплавился и приобрел яйцевидную форму. Когда доктор Мердок упал на лестничную площадку, из его руки выпало зеркало.

Дик нагнулся над отцом — тот лежал без чувств, его глаза закрылись, рот открылся. Дик кричал, но ответа не было — ни звука. Дик поднял отца — что было нетрудно при таком слабом притяжении — и стал как можно быстрее спускаться с ним на руках.

Возвращение в обсерваторию было кошмаром. Руки и ноги отца бессильно болтались, голова поникла и покачивалась. Дик был уверен в том, что отец уже умер. Каким-то образом он пронес его через воздушный шлюз в салон, внезапно наполнившийся людьми.

Строгий, побледневший профессор Декстер удалил шлем, в то время как доктор Листер, врач обсерватории, расстегивал и снимал скафандр. Принесли носилки. Не приходящего в сознание, тяжело дышащего и слегка постанывающего доктора Мердока отнесли в лазарет.

Дик ошеломленно снял скафандр, медленно направился в лазарет и, после некоторой задержки, осмелился зайти туда. Доктор Листер наносил на лицо его отца какой-то бальзам из аэрозольного баллончика.

«Он... он...» — пробормотал Дик.

Доктор Листер поднял глаза: «Да, он поправится. Но он был на волосок от смерти — тепловой удар, ожоги. Я пропишу успокоительные средства — несколько дней он пролежит, но потом встанет свежий, как огурчик».

«Я что-нибудь могу сделать? — спросил Дик. — Требуется переливание крови или что-нибудь в этом роде?»

Врач покачал головой: «Нет, Дик. Лучше всего будет, если ты вернешься к себе и отдохнешь. Вот, возьми, — он передал Дику две белые таблетки. — Это успокоит нервы. Главное, не беспокойся. Твоему отцу повезло — еще минута в этой солнечной печи, и его уже ничто не спасло бы. Но теперь он будет в полном порядке. А ты иди, отдохни».

Дик отвернулся и апатично спустился по лестнице. Люди, которых он почти не замечал, задавали вопросы — он машинально отвечал. Всюду работники обсерватории переговаривались, понизив голос; раздавались также возмущенные восклицания.

Дик переводил глаза с одного лица на другое; наконец его взгляд сосредоточился на высокой фигуре, неподвижно стоявшей в дверном проеме — на фигуре человека с желтыми глазами и ястребиным профилем: Сенда. Как удар молотка по голове, Дика потрясла память о человеке, реактивную платформу которого он сломал, чью личность он до сих пор не мог установить с уверенностью.

Он напряженно наблюдал за Сендом — так, словно хотел прочесть ответ на свой вопрос в его желтых глазах. Сенд смотрел на Дика, и Дику показалось, что он заметил, как слегка поджались губы напоминавшего тонкий разрез рта радиста. А потом Сенд исчез — в дверном проеме уже никого не было.

Через несколько секунд Дик повернулся и быстро направился в свою комнату. Задержавшись на минуту у двери, он зашел внутрь и закрыл дверь на замок.

Дик присел за стол и раскрыл записную книжку Чокнутого Сэма. У него перед глазами лежал план Охранной Станции, пересеченный красными и сними линиями. Почему Сэм придавал этой схеме такое большое значение? Дик перевернул несколько страниц, нахмурившись при виде едва поддававшегося прочтению почерка Сэма. Дик мог разобрать только несколько слов то в одном месте, то в другом: «...наверное, умерли не сразу. Несколько оставшихся...» «...трудно и опасно. Ни в каких обстоятельствах не раскрою...» «...этот научился языку, его цель — сделать мир снова подходящим...» «...ни в коем случае нельзя удивляться его маскараду, независимо от того, где и когда...»

Дик вернулся к рассмотрению плана. В нижнем поле страницы Сэм поспешно набросал немногословные пояснения: «Синий — горизонталь; красный — наклон; кружки — выходы на поверхность; крестики — завалы, перекрывшие проходы после взрывов». Судя по всему, красными и синими линиями обозначались возможные маршруты перемещения по Пещерам Бакстера.

Дик продолжал читать, испытывая все большее возбуждение: «Уровни начинаются с A». Взглянув на схему, Дик заметил, что цветные линии были обозначены маленькими буквами алфавита.

Он прочел последнюю надпись под планом: «В самом низу, на уровне R — старый город. Несомненно, пещеры спускаются глубже, но я опасался...»

Дик поморщился. Если пещеры отпугивали настолько привыкшего к одиночеству чудака, как Чокнутый Сэм, какое действие они могли оказать на нормального человека?

Еще раз посмотрев на схему, Дик перевернул страницу. На обороте были еще какие-то каракули Сэма, похожие на гребенку из сучковатых корешков. Дик прищурился, посмотрел на каракули сбоку: «Выход № 1 — у моей хижины; выход № 2 — под уступами биотита...»

Дик снова вернулся к схеме, нашел кружок с цифрой «1» внутри. Надо полагать, это и был вход у жилища Сэма. От входа № 1 Дик проследил маршрут к Охранной Станции. Соблюдая осторожность, к станции можно было приблизиться по подземному переходу. И посмотреть, что там делается.

Дик поднялся на ноги и принялся нерешительно расхаживать из угла в угол. Кому он мог довериться? Каким-то образом о его открытии нужно было сообщить капитану Франкетти или ооновским следователям. Но каким образом? Кто был достаточно надежным человеком? Меньше всего можно было доверять радисту Сенду — он-то и передавал, скорее всего, шифрованные сообщения. Отец Дика лежал без сознания в лазарете, а во всей обсерватории не было больше никого, в ком Дик мог быть совершенно уверен. Во всех практических отношениях он остался один. Новая мысль неожиданно пришла ему в голову. Если подозрения Дика были обоснованы, и Сенд был тем человеком, который преследовал его на поверхности Луны, кто пытался убить его отца в верхней кабинке телескопа? Неужели у Василиска были два агента в обсерватории?

Не снимая одежду, Дик лег на постель. Мышцы расслабились — он понял, что ужасно устал. С трудом поднявшись на ноги, он разделся и, слегка поколебавшись, принял одну из таблеток, рекомендованных доктором Листером. Через двадцать минут он уже крепко спал.

Проснувшись, он сразу направился в лазарет, но отец все еще не пришел в себя, усыпленный успокоительными средствами. Дик пошел в столовую и задумчиво позавтракал, после чего не меньше получаса беспокойно бродил по разным трубам-переходам и корпусам обсерватории.

Постепенно он стал сознавать, что персоналом обсерватории овладело странное напряжение: люди бормотали и тревожно переглядывались — казалось, без определенной причины. Каждый словно чувствовал, что надвигается нечто неизбежное, даже воздух казался душным и тяжелым, как перед грозой. Дик подошел к окну и взглянул на старую реактивную баржу Чокнутого Сэма, стоявшую на внутреннем дворе.

В баках баржи еще оставалось топливо — в количестве, достаточном для полета к Охранной Станции и обратно. Если бы он решил туда слетать. Дик поразмышлял еще немного. Опасная затея, несомненно; Василиск мог его убить и глазом не моргнул бы. Существовала также возможность того, что на заброшенной Охранной Станции на самом деле никого не было, но Дик почему-то не считал это вероятным.

Скорее всего, Василиск ничего не знал о схеме Чокнутого Сэма — и, разумеется, не подозревал о том, что она находилась теперь в руках Дика. Учитывая эти обстоятельства, не было причин сомневаться в том, что Дик мог безопасно разведать ситуацию на Охранной Станции. Он подумал об отце, но позаботился подавить эту мысль. Отец, конечно, не одобрил бы такой проект. «Тем не менее, — думал Дик, — кто-то должен провести расследование на станции». А он был способен это сделать не хуже любого другого. Если его поймают... Дик почувствовал холод в животе — его словно сжали ледяные пальцы. Нет, не поймают! Он приблизится к жилому куполу Сэма обходным путем, убедившись в том, что за ним никто не следит. Нужно было проверить также, не закрепил ли кто-нибудь еще один миниатюрный радиомаяк на барже.

Возбужденный, Дик бегом поднялся к себе в комнату и вырвал страницу со схемой пещер из записной книжки Чокнутого Сэма. Перекинув через плечо ремешок футляра с камерой, он проскользнул вниз по лестнице в прихожую и залез в скафандр. В последнюю минуту он решил закрепить на ремне запасной кислородный баллон и запасную аккумуляторную батарею для фонаря — хотя, по его мнению, эти меры предосторожности вряд ли пригодились бы, так как он собирался покинуть обсерваторию не больше, чем на три-четыре часа.

Дик вышел наружу через воздушный шлюз и подбежал длинными прыжками к реактивной барже. Вскочив на палубу, он протянул руку к главному клапану. На шлем скафандра легла тень. Дик испуганно обернулся — и посмотрел в пронзительные глаза А. Б. Сенда.

«Собрался на прогулку?» — тщательно изображая беспечность, спросил Сенд.

«Скорее на разведку, — отозвался Дик. — Хочу найти еще несколько турмалинов».

«Опасное это занятие, летать на реактивной барже, — заметил Сенд совершенно невыразительным, каким-то металлическим тоном. — На твоем месте я держался бы поближе к обсерватории. По сути дела, я вообще не стал бы никуда летать. Странные вещи происходят с такими баржами — и с людьми, которые на них летают».

Дик повернул клапан: «Значит, мне нужно соблюдать осторожность».

«Иногда одной осторожности недостаточно».

Дик ничего не ответил. Из дюз вырвалось пламя, баржа поднялась в черное небо. Глядя сверху, Дик видел Сенда, неподвижно стоявшего и провожавшего взглядом баржу — без всякого выражения.

Дик направился к плоскогорью Бакстера, скользя над самым лавовым полем, теперь раскаленным и пыльным под солнечными лучами. Нырнув в небольшой кратер, он проверил баржу: радиомаяка на ней не было. В небе, по всей видимости, тоже не было никаких летательных аппаратов. Дик снова поднялся и полетел к Охранной Станции, лавируя между зубчатыми пиками огромного хребта, чтобы привести в замешательство любого, кто мог бы за ним последовать.

Убежденный, наконец, в том, что за ним никто не увязался, Дик спрыгнул с баржи в небольшой темной ложбине, в ста метрах от жилого купола Чокнутого Сэма. Понаблюдав несколько секунд за окрестностями, он не заметил никаких проблесков, никакого движения. Только на Луне мог существовать настолько безжизненный ландшафт.

Охранная Станция скрывалась за крутым неровным хребтом. Дик был уверен в том, что никто не мог заметить его приближение; тем не менее он продолжал двигаться осторожно. Держась в черных тенях, он проскользнул по скальной поверхности к куполообразной хижине Сэма и заглянул внутрь: там было тихо и пусто.

Дик вынул схему из поясной сумки и рассмотрел ее.

Вход № 1 — рядом с хижиной. Через две минуты Дик нашел этот вход — расщелину, углублявшуюся в склон холма метрах в пятнадцати от хижины.

В последний раз осмотрев небо, Дик включил фонарь на шлеме и зашел в расщелину. Более или менее прямолинейный маршрут, указанный на плане, должен был привести к станции. Если план Сэма был достаточно точным, найти этот путь было нетрудно — следовало всего лишь перемещаться прямо вдоль основного туннеля, не заходя в два прохода, открывавшихся справа, и в три прохода слева.

В туннеле можно было заметить кое-какие следы его использования: несколько острых углов были обколоты, а в поперечной насыпи, загородившей путь, был сделан пролом.

Вход пропал за спиной; Дика окружили со всех сторон каменные стены — блестящий слюдяной сланец, гладкий обсидиан, тусклый базальт. Дик шел медленно, настороженно поглядывая по сторонам. Он вспомнил, что, по словам Сэма, в местных пещерах жили лунные туземцы. Дик остановился. Будучи поглощен мыслями о Василиске, он начисто забыл о существах, которые, как настойчиво утверждал Чокнутый Сэм, обитали в этих пещерах.

Дик с сомнением посмотрел вокруг — вверх, вниз, назад, вперед. Что, если туземцы действительно существовали? Если так, они, очевидно, стремились скрывать факт своего существования. Поэтому, если они его поймают, туземцы не станут церемониться. Но вопрос оставался открытым: существовали ли на Луне какие-то аборигены? Это представлялось логически невероятным — откуда бы они получали энергию, необходимую для поддержания жизни? Как они могли бы выжить в абсолютном холоде, в темных безвоздушных подземельях? С другой стороны, Дик знал, что, чем больше люди узнавали о космосе и его неизведанных просторах, тем неохотнее они говорили о «невозможности» тех или иных вещей. Что, если в глубинах лунных пещер еще оставались следы древней атмосферы? Что, если радиоактивные материалы создавали достаточное количество тепла?

Дик пожал плечами и двинулся вперед. Если туземцы существовали, их следовало остерегаться — так же, как пиратов. В безвоздушном темном туннеле, по которому он шел, несомненно никто не жил. Если туземцы нуждались в воздухе и тепле, здесь их нельзя было встретить.

Дик резко остановился, выключил фонарь, вгляделся вглубь туннеля — ему показалось, что он заметил какой-то отблеск. Но прежде, чем его глаза привыкли к темноте, нервное напряжение не позволило ему ждать — он поднял дрожащую руку и снова включил фонарь. Его нисколько не привлекала перспектива стоять одному в непроглядной тьме, где могли скрываться нечеловеческие существа.

Покрывшись потом и поглядывая направо и налево, Дик продолжал идти по туннелю. Он миновал первый боковой проход, отмеченный на плане Сэма — пока что все шло хорошо. Метрах в тридцати дальше он заметил второй проход, также отмеченный на схеме.

Дик шел медленно; фонарь шлема создавал небольшой круг живого света в этой мертвой лунной артерии. Когда показался третий боковой проход, Дик набрался храбрости, выключил фонарь и заставил себя стоять неподвижно, считая про себя до ста.

Но глаза не видели ничего, кроме мрака — настолько глубокого и непроницаемого, что он, казалось, обладал собственными массой и плотностью. Дик включил фонарь; лучи света отпугнули сгущавшуюся темноту.

Дик шел вперед. Камень, тени, круг света. Темнота впереди, темнота сзади. Дважды он снова проходил мимо боковых проходов, дважды снова гасил фонарь и ждал во мраке. Под ногами он почувствовал что-то мягкое; взглянув вниз, он увидел губчатый слой пемзы. Прямо посередине прохода этот слой был продавлен, и здесь — Дик наклонился, присмотрелся — можно было различить след подошвы. Обычной ребристой подошвы скафандра, небольшого размера — по всей видимости отпечаток, оставленный Сэмом. Несколько ободренный, Дик продолжил путь.

Он миновал пятый боковой проход — значит, теперь он должен был приближаться к станции. Дик снова выключил фонарь. Впереди — не проблеск ли света? Дик всматривался, осторожно продвигаясь в темноте. Свет становился ярче. Через некоторое время Дик обнаружил источник света: небольшое квадратное стекло, вставленное в стену. Заглянув в это окно, он увидел довольно большое помещение, заваленное разбитыми ящиками и коробками. Помимо мусора в помещении не было ничего любопытного, но Дик дрожал от возбуждения. Свет означал обитаемость; теперь Дик не сомневался в том, что старую Охранную Станцию использовали в незаконных целях.

Дик задавал себе вопрос: каким образом пиратам удалось убедить Сэма не выдавать их тайну? Странный и раздражительный старик, при всем при том Сэм несомненно был честным человеком. Каким образом ему заткнули рот?

Дик включил фонарь на шлеме и углубился в туннель. Следы Сэма на пемзе становились более четкими и в то же время редкими. По-видимому, он ходил здесь не больше двух или трех раз.

Туннель неожиданно повернул, стал круто подниматься. Дик взобрался по склону и замер. До сих пор он ничего не видел, кроме света и теней, темноты и камня; теперь — сразу, без предупреждения — он увидел слишком многое.

Поперек стены тянулась широкая полоса стекла, испускавшая поток света. Дик тревожно взглянул наверх, на это широкое окно, но его глаза тут же обратились к тому, что привлекло его внимание в первую очередь: на следы в крошеве пемзы. Одни следы явно принадлежали Сэму Бакстеру; другие, появлявшиеся откуда-то из темноты спереди, были длинными и очень узкими, с тремя странными углублениями там, где на человеческой ступне должны были быть пять пальцев. Каждый такой след напоминал восклицательный знак с тремя точками под ним.

Происходившее здесь было очевидно. Чокнутый Сэм стоял у окна и, скорее всего, делал набросок карандашом. Что-то подкралось к нему из темноты. Сэм резко обернулся. Нечто и Сэм стояли лицом к лицу — как долго, следы не позволяли определить. После этого Сэм повернулся и пошел своей дорогой. То же самое сделало существо — существо с золотыми глазами.

У Дика волосы встали дыбом на загривке — там, где шерсть встает дыбом у испуганной собаки. Взглянув наверх, на полосу стекла, он шагнул вперед, остановился — сердце его тяжело билось, возбужденное эмоцией, которую Дик никогда раньше не ощущал. Это был страх — но странный страх, от которого слабели колени и пересыхало во рту. Раньше, конечно же, он не раз испытывал страх, но никогда не чувствовал такого страха неизвестности, внушавшего беспомощность.

Дик заставил ноги двигаться, заставил себя шевелиться. Шаг за шагом он приближался к полосе стекла; мало-помалу перед ним открывалось помещение за этим окном. В конце концов он встал вплотную к стеклу.

Стены помещения были частично выложены бетоном, частично вырублены из скальной породы. Пол, по-видимому, выстлали каким-то упругим материалом, напоминавшим резину. В дальнем конце находилась низкая площадка или сцена, придававшая всему помещению сходство с лекционным залом. Основное пространство зала заполняли четырьмя рядами грубо сколоченные столы, а за столами сидели мужчины, жадно поглощавшие содержимое испускавших пар глубоких мисок. Это были, несомненно, земляне — Дику стало немного легче дышать. У них были жестокие, грубые, опухшие и наглые лица закоренелых головорезов, их глаза опасливо бегали; каждый ел, прикрывая миску рукой. Их испещренные шрамами подлые физиономии с бугорчатыми носами пьяниц излучали заразную эманацию зла, ощутимо проникавшую в мозг Дика через стекло. Здесь были представители всех рас и национальностей: зло, так же, как героизм и щедрость, не знает границ. Но это были люди. Пираты? Несомненно, и все они легко отделались бы, если бы их просто повесили — но, тем не менее, человеческие существа. Кто же был Василиск? И почему...

На краю «сцены» возникло какое-то движение, колыхнулся черный плащ. Люди за столами заметили это и напряглись. По залу пронеслось дуновение беспокойства: челюсти стали жевать медленнее, белки глаз нервно поблескивали. Дик спрашивал себя: какой человек мог внушать такой ужас громилам и убийцам? И человек ли он?

Это существо медленно вышло на «сцену»; люди за столами замерли. Тихо опустив ложки и вилки, они поворачивали головы вслед за перемещением существа.

Оно казалось тощим и чем-то напоминало паука, хотя его тело, по большей части, было закутано в черный плащ. Длинные узкие ступни, погруженные в черные бархатные тапочки с открытыми носками, заканчивались спереди тремя дугообразными пальцами. На голову существа была надвинута мягкая широкополая черная шляпа. Оно было одето так, как одевались классические шпионы в викторианских мелодрамах. Но в лице существа не было ничего викторианского: оно состояло в основном из глаз. Два огромных золотых диска, лучистых, как подсвеченные солнцем топазы — таковы были его глаза. Посреди этих глаз ярко чернели блестящие маслянистые овалы, словно горевшие нечеловеческой злобой.

Дик заставил себя поднять фотографическую камеру. Экспозиция, диафрагма и фокусировка настраивались автоматически — он нажал кнопку затвора.

Когда он опустил камеру, Василиск поднял глаза; глаза эти взглянули прямо в глаза Дика — и превратили мозг Дика в холодное желе.

Как его заметили? Дик с отчаянием вспомнил, что забыл выключить фонарь на шлеме. Когда он смотрел через стекло в зал, свет фонаря сразу привлек внимание вышедшего на сцену Василиска — так, как если бы Дик размахивал флагом!

Дик хотел двигаться, бежать. Ноги не слушались его — казалось, они были где-то страшно далеко. Дик смотрел, как завороженный, в мерцающие золотые глаза. Излучение мозга Василиска подчинило Дика, приковало к месту. Дик почувствовал движение в толпе пиратов; двое поспешно покинули помещение. Дик скулил, как щенок, пытаясь подогнуть колени. Тщетно! Нечеловеческий взор удерживал его, как булавка — приколотую бабочку. Ступнями Дик почувствовал вибрацию тяжелых шагов.