Уже опустились сумерки. Ганс Звибак и братья еще издали зажгли факелы и, громко переговариваясь, медленно приближались к замку. На стене угловой башни флаг был опущен, а это означало, что хозяев дома нет. В замке было так же тихо, как и в первый раз, весной, когда Звибак сопровождал сюда князя Витаутаса; но тогда на башне развевался флаг. Приблизившись к завалу, всадники остановились. Вперед выехал Ганс Звибак и крикнул по-литовски:

— Люди, стража замка! Мы видим, что любезных хозяев нет дома, но, если вы живы, если здоровы, просим, выйдите кто-нибудь и покажитесь, мы хотим разговаривать с вами!

Сказав это, он замолчал и стал ждать, освещая факелом свое лицо. В замке долго не откликались и никто не появлялся на стенах. Наконец, когда крестоносец еще раз повторил свои слова, на стене среди заостренных дубовых кольев промелькнул закованный в доспехи воин и, поднявшись на башню, в свою очередь спросил:

— Кто вы такие, добрые люди: рыцари, купцы, путники или чьи-нибудь послы?

— Я брат ордена Ганс Звибак, бывший оруженосец и спутник рыцаря Греже. Кроме того, со мной едет и английский рыцарь Дранк.

— А слово вы знаете? — спросили со стены.

— Слова мы не знаем, его не спрашивали, и оно не нужно нам, так как нам было известно, что любезных хозяев нет дома, а поэтому мы и не думали навещать ваш замок.

— А как вы нашли дорогу к замку?

— Я еще весной нынешнего года гостил в вашем замке как спутник и слуга вашего государя и друга нашего великого магистра князя Витаутаса.

— И что вы теперь здесь ищете?

— Мы просим только приютить нас на ночь, накормить наших лошадей, а нам самим дать немного пищи и постель.

— А откуда вы едете?

— Мы по приказу рыцаря Греже присматриваем, чтобы отряды нашего ордена и войска наших союзников с берегов Немана не заходили в глубину края и не обижали его жителей.

— А почему вы не трубили в рог, чтобы вам опустили мостки?

Тут Ганс Звибак замялся, а потом отдал подержать свою лошадь одному брату и через ощетинившиеся сучьями деревья пробрался к самой стене замка; поглядев назад, он вполголоса, так, чтобы не расслышали оставшиеся позади него воины, сказал:

— Вместе с нами едут два крестоносца, которым мы не хотели показывать дорогу ни через пущу Падубисиса, ни через мостки. Мы сделали так, потому что не желаем выдать вашу тайну и боимся рыцаря Греже.

Люди на стенах стали шепотом советоваться.

— А если вы не можете впустить нас, тогда просим прислать нам пищи и корма для лошадей и позволить нам здесь же развести костер и возле него переночевать и высушиться; видите, какие мы все мокрые и грязные. Завтра рано утром мы снова отправимся в путь.

— Подождите немного, мы посоветуемся, — попросил его со стены закованный в доспехи воин и куда-то ушел. Тем временем на ощетинившихся заостренными кольями стенах стало появляться все больше людей, которые уже не прятались. Шарка тут же узнал Ганса Звибака и стал разговаривать с ним.

Вскоре загрохотали крюки дубовых ворот, заскрипели замки, кто-то отодвинул засовы, и ворота замка широко распахнулись.

— Просим, — пригласил стоявший в воротах закованный в доспехи воин.

— Слава Иисусу Христу, — поприветствовал воина Ганс Звибак.

— Мы тоже и своих, и ваших богов славим, — ответил воин.

— Можно заезжать?

— Пожалуйста.

Было уже темно. Взмахнув фонарем, Ганс Звибак поднес к губам свисток из волчьей кости и дунул в него. Десять всадников, что остались ожидать, принялись пробираться сквозь завал сучковатых деревьев и не спеша прочищать проход.

— А ну-ка побыстрей вы, не мешкайте! — го второй раз позвал их Ганс Звибак и снова, взмахнув фонарем, дунул в свисток из волчьей кости. Казалось, гости еще чего-то ждали и в подворотне принялись тушить свои факелы. В темноте замелькали какие-то плащи, задрожала земля, и к стенам замка галопом прискакал большой отряд всадников. Поднялась суматоха. Одни люди замка бросились закрывать ворота, другие уже на дворе стали рубиться с крестоносцами на мечах, но было поздно. Ганс Звибак тут же зарубил привратника, свалил с ног закованного в доспехи воина и схватился с остальными. Рыцарь Дранк, влетевший во двор, рубил всякого, кто только посмел спуститься со стен замка или броситься к воротам. Тут же ворвался весь отряд крестоносцев, и после непродолжительного боя замок был взят и все его защитники разоружены.

В том, что крестоносцы ворвались в замок, больше всех была виновата сама боярыня Книстаутене. Когда ей сообщили, что крестоносцев всего одиннадцать и что один из них хорошо знаком Шарке, и это оруженосец того самого рыцаря, который весной приезжал с князем Витаутасом и отличился на охоте, боярыня приказала впустить отряд. Лаймуте тоже заинтересовалась оруженосцем рыцаря Греже. С тех пор как мужчины выехали на Каунас и Вильнюс, не было о них никаких вестей. Старый Висиманта, начальник замка, оставленный боярином Книстаутасом на своем месте, не хотел пускать гостей, но, когда боярыня и Лаймуте принялись просить, чтобы позвали к ним хотя бы бывшего оруженосца Греже, он уступил. Один или одиннадцать мужчин, пусть они даже окажутся врагами, не представляли для замка никакой опасности, ибо у Висиманты было тридцать уже немолодых, закаленных в боях воинов. И тем более он не боялся всадников, потому что после такого путешествия они казались усталыми и больше напоминали странников, чем воинов.

Теперь старик Висиманта лежал в подземелье замка со связанными руками и ногами, тяжело раненный мечом в плечо, и от досады жевал свои усы и бороду. За дверью подземелья скулил недобитый его любимый пес. Из-за стены доносились стоны допрашиваемых защитников замка.

Во всеобщей суматохе крестоносцы не заметили, как исчез проводник Кулгайлис. Сбежал он пешком, оставив лошадь в замке. Крестоносцам было очень важно знать, сбежал он один или еще с кем-то из людей замка, поэтому теперь они спешно допрашивали всех.

Возле избы боярина Книстаутаса, в которой теперь жила сама боярыня с дочерью и несколькими служанками, крестоносцы поставили сильную стражу.

Утром следующего дня поднявшееся из-за болот и лесов солнышко увидело на стенах замка боярина Книстаутаса хозяйничающих крестоносцев.