— Cначала ты спас старшего брата, а теперь выхаживаешь младшего, — мечтательно промолвил падре Ансельмо, когда Святогор завершил свой рассказ.

— Да-а, это именно ты, мой мальчик! — снова загадочно произнес старик.

Мы все в изумлении посмотрели на больного. Священник блаженно улыбался, зачарованно покачивая головой, так что белые волосы его под тонзурой терлись об изголовье.

— А зовут тебя Абдеррахманом? — спросил он.

— Так называли меня арабы, — кивнул Святогор.

— А здесь тебя называют Сакромонт. Почему? — поинтересовался старец.

— Это мое имя в переводе на ваш язык.

— Откуда же ты родом?

Святогор уклонился от прямого ответа:

— Я уже и не помню откуда. В плену у арабов я с раннего детства.

Падре Ансельмо медленно и трудно повернул голову и окинул внимательным взором своего лекаря.

— Нет, мой мальчик, от меня ты не скроешь правды, — проговорил он лаского. — Я-то знаю, откуда ты. Ты из очень далекой и очень загадочной страны, за многими морями и землями. Да-да, ты из той же земли, что и …

Он неожиданно умолк, вздохнул и обратился ко всем:

— Попросите сюда владельца замка и всю его семью, а также достопочтенного падре Эстебана. Прошу тебя, Сакромонт, исполни мою просьбу немедленно!

Сулеймана послали за семейством. Стало тревожно. Ситуация напоминала выражение предсмертной воли больного. Я бросила вопросительный взгляд на Святогора — тот лишь растерянно пожал плечами. Он внимательно осмотрел старика, дал ему выпить укрепляющий настой и посоветовал подремать, пока собираются члены семьи сеньора.

Через минут двадцать все вместе вошли в "лазарет". Сулейман застал всех уже в часовне в ожидании богослужения, о котором я совершенно забыла, потрясенная всем, что произошло за день.

— Ваша милость, — обратился Святогор к дону Ордоньо, — прошу извинить меня, что я прервал вашу службу. Падре Ансельмо настаивал на вашем приходе. Вероятно, он имеет что-то очень важное сообщить всем вам.

Дон Ордоньо кивнул и сказал больному, что все в сборе и готовы со вниманием выслушать его. Падре Ансельмо, очевидно, все же утомился. Он какое-то время молчал, собираясь с силами, но что-то настолько не давало ему покоя, что это мешало отложить разговор на следующий день. Он слабо улыбнулся и заговорил:

— Я рад, что вы почтили меня, недостойного, своим вниманием и нашли время оторваться от дел. Мне жаль, что здесь вам всем, даже негде устроиться. Но я не отвлеку вас надолго.

Все действительно стояли, лежали только сам старец да Коля, тяжесть состояния которого "доктор" преувеличивал в интересах дела. Я оставалась возле постели больного рядом со Святогором. Остальные нестройной кучкой сгрудились в центре комнаты. После слов старика дон Ордоньо жестом пригласил всех приблизиться к больному и кучка приняла форму полукруга. Беренгария, метнув на меня недобрый взгляд, очутилась рядом со Святогором, по другую его руку.

— Дорогие мои, — слабым, но внятным голосом начал старец, — я должен поведать вам нечто очень значительное. Мне известно, что замок Аструм Санктум и его владельцы облечены исключительно важной миссией. Собственно, сообщить вам об этом я и направлялся, когда попал в переделку. Но тогда мне еще неведомо было, кто из вас способен осуществить эту миссию. Теперь мне это открылось.

Он перевел дух и продолжал:

— Замок этот недаром называется Святая Звезда. Эта "звезда" имеет отношение к древней утраченной культуре, в верованиях которой преобладала восьмиконечная звезда как символ солнца. Тайна этой культуры сокрыта от людей уже множество веков. На многие столетия люди забыли о местонахождении самого древнего города на нашей земле, ныне оккупированной арабами. Но существует святыня, вывезенная арабами из Северной Африки и доставшаяся им по наследству от карфагенской культуры, погубившей, согласно преданию, культуру наших далеких предков. Святыня эта хранит тайну того, самого древнего, города. Святыня эта спрятана во дворце халифа.

Старик замолчал. Никто не шелохнулся и не проронил ни слова. Падре Ансельмо собрался с мыслями и силами, окинул проницательным ясным взглядом окружающих, причем глаза его, усталые и болезненно воспаленные, излучали такую магнетическую твердость и убежденность, что не оставалось никаких сомнений в значимости того, что он пытался до нас донести. Он продолжил:

— Отправляясь в ваши владения, я еще не ведал, укажет ли судьба, как вам исполнить возложенную на вас миссию. Теперь же меня просветили, что Всевышний послал вам человека, способного справиться с задачей и доставить святыню под сень этих стен, где, согласно предсказанному, она и найдет свой приют, пока не настанет час ее прочтения и осознания. А час этот настанет.

Тишина сменилась странным шуршанием и тихим шарканьем. Все от напряжения и внимания нервно переминались с ноги на ногу. Старец опять перевел дух. Падре Эстебан шагнул к больному и осторожно рискнул спросить:

— Ваше преподобие, кого же вы видите в роли исполнителя воли Всевышнего?

Раненый слегка дернул головой, как бы призывая не торопить его, и, прикрыв глаза, промолвил:

— Эти полномочия под силу только одному человеку среди вас… Мусульманину…Сакромонту…

Раздался нестройный приглушенный вздох, не то облегчения, не то удивления.

— Человеку этому, благородному и вниманием Господа отмеченному, не следует откладывать вверенную ему миссию. Не сегодня-завтра долженствует ему отправиться в дальний путь, тем более что непростые события в самом халифате требуют поспешать в таком деле.

— А как же вы, ваше преподобие? — воскликнул Святогор в искреннем недоумении. — Я сколь мог облегчал ваши страдания, стараясь на благо вам применять мои скудные знания. Но я не могу пока оставить вас — как ваш врачеватель я просто не имею такого права.

— Это не должно тревожить тебя, мой мальчик, — заметил раненый. — На все воля Божья, и я — в руках Господних. Полагаю, он скоро… призовет меня к себе. А тебе… не должно мешкать… Завтра же… отправляйся …в путь…

Видно было, как силы оставляют его. Он говорил все с более продолжительными паузами, но все же говорил:

— Спеши, мальчик…мой, тем более…, что все условия… сложились для осуществления… миссии… Аструм …Санктум… Здесь есть и…

Речь его неожиданно оборвалась. Он смежил веки и неслышно шевелил губами. Святогор схватил его сухую руку и слушал пульс. Дон Ордоньо инстинктивно выдвинулся вперед, а падре Эстебан стал истово молиться. Никто не уходил. Женщины лишь чуть отступили.

Неожиданно старец что-то забормотал. Он явно бредил или же находился в состоянии транса, потому что слова его вызывали лишь недоуменное непонимание в душах слушавших.

— Здесь… он… тайна в его руках…в грядущем…страна дождей и снегов…двое…грядущее…судьба…будет разгадана… святыня… много веков… Аструм Санктум…

Он устал, или видения прекратились. Он вдруг стал дышать ровнее и, видимо, провалился в сон.

— Он жив? — осторожно спросил дон Альфонсо.

— Да, просто он очень утомился за день и уснул, — ответил врач.

— Пойдемте, помолимся за его выздоровление, — не то предложил, не то приказал падре Эстебан. — Сакромонт, я полагаю, и тебе следует присоединиться к нам.

— Я бы с удовольствием, святой отец, но я должен навестить еще нашего второго больного, — предупредил Святогор.

— Пять минут доброй христианской молитвы не повредят ни одному пациенту, — назидательно улыбнулся священник и резко повернулся ко мне:

— Элена! Следуй за мной!

Я почувствовала непреодолимое желание встать по стойке "смирно", но сдержалась и побрела за покидавшими покои больного членами семьи сеньора. Замыкал шествие Святогор, его уверенные шаги за моей спиной вселяли в меня бодрость и не давали мне упасть духом.