Мы уверенно зашагали к автомобилям. После разговора с Альваресом Карлос связался с Кадисом. Через полтора-два часа Анхелес и Людмила присоединятся к нам здесь в Севилье, и мы сможем сразу же выехать обратно в Мадрид, а прямо с утра отправиться в Сантрелью. Росалес присвистнул.

— Из Мадрида рано утром, поздно вечером — обратно в Мадрид. На такой маршрут еще никто не отваживался, — невесело усмехнулся он.

— Простите, — робко вмешался Мигель Альварес. — Могу ли я присоединиться к поискам Николаса? Этот человек мне очень симпатичен, и, я думаю, Сантрелья представляет для меня такой же интерес, как и для него.

— Конечно, — обрадовалась я. — Каждый человек у нас на счету. Все нужны, правда, Карлос?

Карлос приветливо кивнул.

До встречи с Анхелес и Людмилой оставалось время, и мы, на-конец, вспомнили о хлебе насущном. Молодой ученый обещал показать нам уютное кафе недалеко от Алькасара в квартале Санта-Крус. Туда мы и отправились.

Из кафе я позвонила в Мадрид Андрею Доброхотову: он про-сил держать его в курсе всех наших передвижений. Я рассказала ему о наших достижениях и планах. Я смутно понимала, что жду от Андрея какого-то известия. В глубине души я надеялась, что ему уже что-нибудь известно о приезде Игоря. Но Андрей ни словом не обмолвился о моем бывшем муже, а я так и не отважилась спросить его, скорее из гордости, чем от стеснения.

В кафе мы быстро и вкусно перекусили, и Карлос вскоре поехал на вокзал встречать жену. Мы остались ждать их в том же кафе. Археологи разговорились о своем. А я улучила момент, чтобы продолжить чтение древнего манускрипта, который манил меня своей загадочностью.

«Я много пережил в своей жизни. Многие опасности подстерегали меня. Из многих трудностей искал я выхода. И понял я, что боги разных народов оберегали меня. И понял я, что обычаи и умения многих народов помогали мне. И многое познавал я, не переставая искать знания и мудрости народные. И научился я предоставлять свободу мыслям своим, отпускать их на волю вольную, а затем заставлять их служить мне верою и правдою, точно воинов, выстраивал я свои размышления».

Я снова поразилась слогу Святогора и тому значению, которое придавал он знаниям и рассуждениям. Я не была знакома ни с одним древнерусским произведением ранее конца одиннадцатого века. Впрочем, вру. Я, конечно же, читала договор Олега с Византией 907 года, но его излагал Нестор в своей «Повести временных лет». Еще мы с пристрастием изучали «Русскую Правду». Но и договор, и свод законов являлись документами официальными, а я держала в руках явно художественное произведение, хотя и, по всей вероятности, автобиографическое.

«Работу над сей рукописью я начал много лет тому назад вдали от родины моей. Я приступил к ней в тот год, когда в жизни моей произошли события чудесные и необычайные, в тот год, когда могущественный халифат терял свою мощь, раздираемый междоусобными распрями, в тот год, когда я спас из дворца халифа святыню, где повествуется о судьбе самого древнего города в Аль-Андалус.»

«Боже мой! Это же он о Тартессе!» — подумала я и вернулась к чтению.

«Я начал описывать жизнь свою в тот год, когда пред моими очами предстали двое людей, счастливых в своем воссоединении. В тот год, когда я остро затосковал по родине моей и стал искать пути к возвращению. Это был 6517 год от сотворения мира. И только благодаря вольному полету мыслей моих, благодаря пол-ной свободе взглядов моих, я в силах был воспринять все произошедшее со мной и поверить во все невероятное».

Ай, да, Святогор! Ай, да, умница! Он точно писал специально для историков, даже указал дату, когда приступил к написанию сего труда, причем, к счастью, указал дату по древнерусскому исчислению. Произведя несложные арифметические действия, а именно: отняв от 6517 число 5508, получим искомую дату 1009 — год, когда все эти невероятности заставили нашего древнего приятеля взяться за перо.

Да, теперь не оставалось никаких сомнений, что рукопись Святогора и некий манускрипт, о котором шла речь в газетных заметках девятнадцатого века, — один и тот же документ. Разъяснилось также, чем она могла оказаться мне полезной в поездке. Стало понятно, почему отец моего студента, Владимир, кажется, Сергеевич Рахманов не встречал в рукописи упоминаний о Тартессе: Святогор не называл город, он просто говорил о самом древнем городе в Испании. Однако, до сих пор оставалось для меня загадкой, что побудило Владимира Сергеевича настоять на пере-даче мне документа. Зов предков? Чья-то неведомая воля? Если же учесть мой сон и другие неожиданные повороты, то у этой истории окажется слишком много совпадений, слишком много случайностей, словно мы все действовали по чьему-то заранее разработанному сценарию. «Но уж, конечно, это не Беккер, — усмехнулась я, вспомнив ощущение присутствия поэта в парке, — на что мы сдались Беккеру?»

Мои размышления были прерваны появлением Людмилы и Анхелес в сопровождении Карлоса. Люду я не видела чуть больше месяца, и хотя она всегда была худой и стройной, сейчас мне в глаза бросилась какая-то особая хрупкость ее фигуры, а лицо ее осунулось и казалось резко очерченным. Она улыбнулась, заметив меня, но я увидела, что она лишь растянула губы в улыбке, в то время как глаза ее отражали глубокую печаль. Я подалась ей навстречу, мы обнялись и долго стояли так, как будто удерживая друг друга от падения. Наконец, мы разжали объятия; в глазах у обеих стояли слезы. Мы не промолвили ни слова — слова были неуместны.

Затем последовало мое сердечное приветствие Анхелес: мы обнялись и по-испански расцеловались. Пока происходила сцена встречи и длились объятия, Росалес принес всем нам по чашечке кофе. Мы решили больше не задерживаться в Севилье и, выпив кофе, направились к машинам. Мы с Людой устроились на заднем сидении. Мы держались за руки, словно опасались потеряться и несли ответственность друг за друга.

— Итак, время — шесть часов. Мы стартуем немедленно и, надеюсь, к полуночи мы доберемся до Мадрида, — распорядился Карлос.

По дороге мы с Карлосом в подробностях рассказали женщинам о событиях двух дней и о ходе нашего расследования. Я показала Людмиле рукопись и поведала о том, каким странным образом я ее заполучила.

— Удивительно! — воскликнула Люда. — Я думала, такие совпадения бывают только в романах. Странно, однако, у меня такое чувство, что мы на верном пути.

— Конечно! — я крепко сжала ее руку.

Мы обе задумались, и оставшуюся часть пути все мы в основном молчали, то разглядывая сумеречный пейзаж за окном, то подремывая от усталости. В Мадриде мы все попрощались с Мигелем и, вновь от души поблагодарив его, договорились о завтрашней поездке. Росалес, который горел желанием проявить свое испанское гостеприимство, повез нас к себе домой, где мы согласились провести эту самую беспокойную ночь.

Жена Андреаса, Марта, маленькая тихая женщина, ждала нас с нетерпением. Для нас уже были приготовлены комнаты, а на столе нас ожидали аппетитная тортилья и освежающий гаспачо. После еды мы немного взбодрились и оказались даже в состоянии рассказать Марте в подробностях о сегодняшних событиях. Она с живейшим интересом выслушала нас и дала кое-какие советы. Выяснилось, что эта миниатюрная женщина разделяла со своим супругом тяготы археологических экспедиций, будучи сама археологом. Созданный мною где-то в глубине души образ истинного археолога снова рушился.

Мы уже собирались отойти ко сну, когда зазвонил телефон. Марта передала мне трубку.

— Я обещал тебе сегодня позвонить.

— Игорь, откуда ты?

Он всегда заставал меня врасплох, но когда он сказал, что звонит из Мадрида и хочет немедленно меня видеть, изумление мое достигло крайнего предела.

— Боюсь, что сегодня ничего не получится, — ответила я с сожалением. — У нас был очень насыщенный день, а завтра предстоит, вероятно, еще более тяжелый. И мне неудобно заставлять гостеприимных хозяев ожидать моего позднего возвращения. Все уже собирались ложиться.

— Это не проблема, — нашелся Игорь. — Я устрою тебя в своей гостинице.

— Нет, — отрезала я, чего-то вдруг испугавшись, но тут же смягчила свой тон: — Это не очень удобно, я не хотела бы обижать людей, предложивших свое гостеприимство…

— Алена, — перебил меня Игорь, — я внизу на улице, мы теряем время. Выйди ровно на пятнадцать минут. Ты расскажешь мне о ходе дела, и мы договоримся на завтра.

Приказным тоном он попытался прикрыть легкую обиду. Мне стало жаль его. В конце концов, его приезд был для меня большим подспорьем: он всегда знал, что делать. Я согласилась выйти. Все признали необходимость этой встречи, и Марта настояла на том, чтобы пригласить его в дом. Это предложение мне было на руку: я почему-то опасалась оставаться с ним наедине. Не то, чтобы я думала, что он станет форсировать события и заставит меня принимать решение, к которому я не готова, но я понимала, что в его взгляде будет сквозить этот немой вопрос о будущности наших взаимоотношений. Мне некогда было в эти дни разбираться в себе и своих чувствах. Эта тема каким-то образом будоражила меня, но сказать определенно я ничего не могла. Да и не время было сейчас выяснять отношения.

Я спустилась. Игорь стоял, опираясь на какую-то машину и с кем-то беседуя. Оба поздоровались со мной, и я узнала Андрея, который поспешил открыть дверь машины и уже собрался залезть в нее, но я его остановила и пригласила обоих подняться к Росалесам.

— Ну, что ж, — деловито проговорил Игорь, — раз приглашают, пойдем.

Мне показалось, в его голосе прозвучало разочарование. Впрочем, видимо, я слишком много внимания уделяла его персоне и слишком много значения придавала его словам, вполне возможно, лишь случайно брошенным в аэропорту. Но мои сомнения тут же были опровергнуты. Поднимаясь, Игорь как бы вскользь шепнул мне:

— Ты боишься меня, и совершенно напрасно.

— С чего ты взял?

— Да нет, ты же смелая, — усмехнулся он, — это мне всего лишь показалось.

Я расстроилась и как-то внезапно ощутила страшную усталость: ноги стали ватными, глаза перестали фокусировать, и любое движение требовало от меня невероятных усилий. Так, старательно держа себя в руках, я дотащилась до квартиры Роса-лесов, «сдала» своих соотечественников всей нашей компании и буквально рухнула на диван рядом с Людой. Она, словно что-то поняла, подбадривающе сжала мою руку.

Карлос кратко изложил результаты сегодняшнего расследования и планы на завтрашний день, Андрей переводил Игорю. Вся встреча заняла действительно не больше пятнадцати минут и, отказавшись от предложенного Мартой гаспачо, мои русские друзья откланялись. Я нашла в себе мужество проводить их до двери. Андрей предусмотрительно вышел первым, а Игорь резко обернулся ко мне, но вовремя спохватился, как-то неопределенно мотнул головой и пристально посмотрел на меня своими иссиня голубыми глазами. Вдруг черты лица его смягчились: видимо, я представляла собой жалкое зрелище, и его решимость сменилась жалостью. Он погладил меня по плечу и прошептал:

— Завтра мы найдем Колю, и все будет позади. Иди отдыхай.

Он столь же резко отвернулся и вышел, аккуратно затворив дверь. Я стояла, прислонившись к стене, и не отрывала глаз от только закрывшейся двери. Сердце колотилось, осталась неудовлетворенность, недосказанность. Я раздваивалась. Часть меня радовалась, что он ушел и не потребовал никакого выяснения. Вторая часть хотела догнать его и допросить с пристрастием о его намерениях, чувствах, отношении. Я удивлялась сама себе. Все эти годы мы ни на месяц, ни на неделю, ни, пожалуй, на день не теряли друг друга из виду. Все эти годы я ни на секунду не жалела о своем разводе и ни на мгновенье не допускала мысли о возможности возвращения к прошлому. Что же терзало меня сейчас? Неужели я поверила, что исчезновение Коли исправило те недостатки Ветрова, которые мешали нашей совместной жизни? Вряд ли. Скорее всего, сейчас в минуты, тяжелые и эмоционально и физически, я почувствовала себя слабой женщиной, которой необходима элементарная мужская забота и защита. Однако в данный момент, когда я не способна была к здравой оценке своих мыслей и чувств, верх брала та моя половина, которая тянулась к мужской силе и протекции, и я уже почти отчаянно сожалела о том, что дала Игорю вот так уйти, что не осталась с ним наедине внизу, что не подбодрила его к началу разговора, а наоборот, пресекла всяческие его попытки. А в душе я уже утешала себя завтрашней встречей, рисовала себе возможный ход нашего выяснения и даже возможный его исход. Да, сейчас я оставляла себе надежду, впрочем, я оставляла ее и Ветрову.

Усталость и сон обуревали меня, и я поплелась в отведенную нам с Людой комнату. Она уже лежала в постели, и глаза ее, выглядевшие воспаленными, выражали горечь и тоску.

— Завтра мы найдем Колю, Люда, и все будет позади, — отрешенно, но, видимо, убедительно повторила я слова Ветрова. Люда кивнула, и взгляд ее потеплел.