По болотистой и холмистой местности проходил в обороне противника 18-километровой длины и шириной 4–6 километров «колтовский коридор». Он простреливался не только артиллерийским и минометным, но и пулеметным огнем. По этому огненному «коридору» были введены в прорыв 3-я гвардейская, а за ней и 4-я танковые армии, стремившиеся на оперативный простор.

Враг неистовствовал. Такой узкой полосой шли и шли советские танки! Гитлеровцы принимали решительные меры, чтобы перерезать «коридор». Из лесов, что севернее Колтова, гитлеровцы бросили в бой крупные силы пехоты, артиллерии, а из района села Иванов — танковую дивизию. Контратаки противника принимали ожесточенный характер. Бои за удержание «колтовского коридора» достигали наивысшего накала.

Наши воины героическими усилиями удерживали эту дорогу величайшего мужества. Проявляя железную стойкость, самоотверженность, сражались артиллеристы, танкисты, мотострелки, пехотинцы. Эффективную поддержку наземным войскам оказали славные летчики.

Для удержания пробитой бреши в обороне врага командование фронта перебросило сюда 4-й гвардейский танковый Кантемировский корпус под командованием генерала П. П. Полубоярова. Кантемировцы с ходу вступили в бой. Для удержания «колтовского коридора» выдвинулся 31-й танковый корпус генерала В. В. Григорьева и 6-й гвардейский танковый корпус генерала В. В. Новикова. Танкисты этих соединений во взаимодействии с пехотинцами и артиллеристами 60-й армии были непреодолимой стеной на пути контратакующего врага.

«Колтовский коридор» удержан. Наступление на львовском направлении продолжалось.

 

С. А. Красовский, маршал авиации

КРЫЛАТЫЕ БОГАТЫРИ

С А. Красовский

В дни июльского наступления войск 1-го Украинского фронта в небе, над районом боевых действий стало поистине тесно. Много шныряло в воздухе немецких, помеченных зловещими крестами, самолетов. Действовавший здесь 4-й воздушный флот гитлеровцев насчитывал до 900 бомбардировщиков, истребителей, разведчиков новейших модификаций. Но наших краснозвездных крылатых машин было больше. Сила встала против силы.

Кратко остановлюсь на том, как готовились мы, авиаторы, к этим боям — наступлению стратегического характера.

24 июня 1944 года в Москве в Ставке мне сообщили, что 2-я воздушная армия, находившаяся на рубеже 1-го Украинского фронта, усиливается новыми авиасоединениями. Для перебазирования летчикам много времени не надо. Нужны были новые аэродромы. Не один, не два — десятки. Задача не из легких. Но воины тыла воздушной армии взялись с энтузиазмом за сооружение новых посадочных площадок для самолетов. Активно помогало местное население. Крестьяне давали лошадей, повозки, заготавливали необходимый лесоматериал, выполняли земляные работы.

Люди трудились день и ночь. Выравнивали, укатывали площадки, строили укрытия для техники, боеприпасов, землянки для личного состава. Трудовой бой длился десять суток.

На 33 новых аэродромах вблизи линии фронта в течение пяти-семи суток в начале июля мы приняли дополнительно четыре авиакорпуса и три отдельные авиадивизии. К началу наступления во 2-й воздушной армии насчитывалось девять авиакорпусов, ряд отдельных авиадивизий и авиаполков.

Нужно было умело и разумно использовать эту силу для ударов по врагу с воздуха. Авиаторы пришли на новый рубеж закаленными во многих предыдущих боях. В авиационных частях и соединениях имелись прекрасные летные и технические кадры.

Истребительные авиакорпусы возглавляли генералы Д. П. Галунов, М. М. Головня, А. В. Утин, бомбардировочные и штурмовые — И. С. Полбин, П. П. Архангельский, Н. П. Каманин, В. Г. Рязанов, В. В. Ненейшвили, В. И. Аладинский — умелые летчики, опытные командиры. Одной из авиадивизий командовал прославленный воздушный боец А. И. Покрышкин.

Атаке пехоты и танков на львовском и рава-русском направлениях предшествовала мощная авиационная подготовка. 13 июля на рава-русском направлении эскадрильи бомбардировщиков, штурмовиков громили узлы сопротивления врага, обрушивали бомбы на переправы через Западный Буг, по скоплениям техники противника. Истребители прикрывали боевые порядки наступающих войск.

Настало 14 июля. В 16 часов 20 минут в воздух поднялись сотни самолетов. В течение часа бомбардировщики и штурмовики совершили 600 самолетовылетов. Наносились удары непосредственно у переднего края и по тактической глубине немецкой обороны. Ощутимым ударам подверглись станции выгрузки резервов, колонны вражеских войск на марше.

Второй массированный удар 14 июля был направлен против контратакующего противника на рава-русском направлении, где он бросил в бой 150 танков. Северная группа авиационных частей воздушной армии бомбовыми и штурмовыми налетами расстроила планы врага.

За этот день бомбардировщиками, штурмовиками, истребителями произведено 3730 самолетовылетов. Поистине предельным был накал боевой работы летчиков.

Гитлеровцы принимали все меры к тому, чтобы сорвать наступление наших войск. В ночь на 15 июля противник спешно подтянул свои резервы в район Плугов — Зборов. Более 200 танков, крупные силы мотопехоты пошли в контратаку против наступавших советских частей. Положение создалось напряженное. И здесь серьезную помощь наземным войскам оказали летчики.

Бомбардировщики, штурмовики под прикрытием истребителей вылетели в район продвижения вражеских танков. Наши воины радостно встречали каждую новую группу «петляковых» и «илов». С восхищением наблюдали они с земли за смелыми действиями истребителей. В течение двух часов полковыми колоннами двести бомбардировщиков и более трехсот штурмовиков сбрасывали смертоносный груз на врага. В результате противник потерял до 40 процентов боевой техники, — контратака захлебнулась. Наши войска получили возможность развивать наступление в глубину.

Наносившая из района Золочева контрудар 8-я танковая дивизия немцев подверглась сокрушительному воздействию с воздуха, и сила ее удара была резко ослаблена.

С началом наступления советских войск на КП командующих наземных армий прибыли оперативные группы от действующих на данном направлении авиационных корпусов. Летчикам, находившимся в воздухе, уточнялись задачи, указывались новые цели, что способствовало общему успеху наступательных боев.

Так, командир штурмового авиакорпуса генерал В. Г. Рязанов находился при командующем 3-й гвардейской танковой армией у населенного пункта Нуще. Командир хорошо видел двигавшиеся впереди наши танки и огневые точки противника на высотах в районе Колтова. В. Г. Рязанов по радио указывал цели штурмовикам, помогал их отыскивать. Это повышало эффективность ударов с воздуха.

С первых же боевых вылетов, с начала наступления, летчики проявляли исключительную выдержку, мужество. Все были преисполнены стремления сломить сопротивление гитлеровцев, освободить советскую землю от захватчиков, бить врага дальше, до полного разгрома. Перед началом боевых действий в авиачастях проходили партийные, комсомольские собрания, митинги. Авиаторы клялись: не жалея сил и энергии сражаться с коварным врагом.

— Беспощадно буду бить врага, каждую очередь — в цель, — говорил перед личным составом Иван Бабак.

Не бросал слов на ветер Бабак. Восемь самолетов уничтожил он за время боев по окружению и разгрому бродовской группировки гитлеровцев, в боях за Львов.

Летчик Иван Домбровский из авиадивизии генерала Витрука 14 июля вел 12 «илов». У дороги, в овраге, он обнаружил танки и колонну автомашин. Штурмовики сделали шесть заходов. Летчики Сергей Фролов и Константин Родионов, снижаясь до бреющего, расстреливали гитлеровцев. В этот же день экипаж Родионова взорвал склад с боеприпасами.

Восемнадцать штурмовиков, ведомых Героем Советского Союза майором Лобкевичем, восемь раз заходили на цель. Несмотря на огонь зениток, летчики наносили удар за ударом. С наземного КП им передавали по радио: «Молодцы! Задание выполнили отлично!»

Танкисты горячо благодарили летчиков за высокоэффективную помощь с воздуха. Так, например, командующий 3-й гвардейской армией П. С. Рыбалко писал в штаб воздушной армии: «Штурмовики первого гвардейского штурмового авиационного корпуса за период взаимодействия с войсками 3-й гвардейской танковой армии на поле боя работали отлично. Личный состав танковой армии восхищался работой штурмовиков, когда они находились над полем боя и уничтожали технику и живую силу противника».

Немало похвальных отзывов было высказано в адрес наших летчиков, действовавших на львовском, рава-русском направлениях, и другими общевойсковыми командирами.

В период самых напряженных боев истребители авиационных соединений являлись надежной защитой войск от действий фашистской авиации. Отважные воздушные бойцы немедленно пресекали попытки вражеских бомбардировщиков атаковать наступающие наземные войска.

Прорыв сильно укрепленной обороны гитлеровцев на львовском и рава-русском направлениях — результат героических усилий всех родов войск: пехоты, танков, артиллерии. С честью выполняли свой долг в этих наступательных действиях авиаторы 2-й воздушной армии. Приведу несколько цифр, характеризующих напряженную боевую деятельность летчиков. За четыре дня с 14 по 17 июля бомбардировщиками, штурмовиками, истребителями произведено более 12 тысяч боевых вылетов. За это время уничтожено воздушными бойцами сотни немецких танков, 1219 автомашин, 117 орудий, взорвано 24 склада с горючим и боеприпасами, сбито 219 вражеских самолетов.

Партийное собрание во 2-й авиаэскадрилье 144-го гвардейского штурмового авиационного полка. Июль, 1944 г.

Наши летчики во время прорыва вражеской обороны, при окружении и разгроме бродовской группировки и в дальнейших наступательных боях показали не только высокие образцы мужества и отваги, но и подлинного боевого мастерства.

Штурмовики умножили свою славу ударами с бреющего полета, славу «ила» как воздушного сапера, блестяще расчищающего путь наступающей пехоте.

Наши истребители в боях продемонстрировали безраздельное господство в воздухе. Прославленные асы выходили неоднократно победителями в боях с превосходящими по численности группами самолетов врага.

В период боев, развернувшихся в июле 1944 года в небе Западной Украины, наши летчики совершили много бессмертных подвигов. Летчики-штурмовики Сергей Милашенков и Михаил Хохлачев повторили подвиг капитана Гастелло. Герой Советского Союза Сергей Глинкин на горящем самолете таранил вражеский истребитель, а сам остался жив и воевал до конца войны.

Механики, авиаспециалисты, воины авиатыла в трудных условиях работы безупречно готовили авиационную технику. Бывало, возвратится перед вечером с боевого задания изрешеченный осколками самолет, а техники, авиаремонтники за ночь восстановят его. К утру самолет уже в строю, и снова — в полет.

На земле и в воздухе авиаторы отдавали все для скорейшего разгрома врага. И труженики тыла ничего не жалели для фронта. Из газет, радио летчики знали о трудовых победах коллективов заводов, фабрик, колхозов и совхозов.

В нашей части был второй самолет, приобретенный на личные сбережения колхозника Ферапонта Головатого. Исправно нес боевую службу и самолет — подарок колхозника Николая Жадана. Сражалась целая эскадрилья на машинах, купленных на средства трудящихся Ростова-на-Дону. Все это красноречиво говорило о единстве армии и народа!

С первых же дней наступления для летчиков, для всех авиаторов не было передышки. Бои приобретали все больший накал. С начала прорыва обороны и до 27 июля, когда освободили Львов, летчики 2-й воздушной армии совершили свыше 30 500 боевых вылетов. Количество уничтоженных на земле и в воздухе вражеских самолетов возросло до 350.

А воздушные бои продолжались еще с большим ожесточением. В конце июля они уже шли на Сане, затем на Висле. Это были бои, обеспечившие успех всей Львовско-Сандомирской операции.

 

З. К. Слюсаренко, дважды Герой Советского Союза, генерал-лейтенант танковых войск запаса

СКВОЗЬ ОГОНЬ

В ясный летний день я еду по дорогам Львовщины. Давно отгремели бои с фашистскими захватчиками. Кажется, нет и в помине следов войны на этой земле. Повсюду в раскинувшихся вдоль шоссе селах и местечках — новые дома. Порадовал меня своими новостройками и разросшийся, помолодевший Золочев.

С этим городом, который находится между Тернополем и Львовом, у меня связаны особенно яркие воспоминания.

Осенью тридцать девятого года вместе с воинами моего танкового соединения я участвовал в освободительном походе на Западную Украину. Неизмеримым было счастье трудовых людей этого края, сбросивших гнет помещиков и капиталистов. И безграничной — наша радость, радость советских воинов, выполнивших братский долг, подавших руку помощи западноукраинским трудящимся.

В канун нападения фашистской Германии я служил в одном из гарнизонов на Львовщине. Часто приходилось мне бывать в Золочеве и его окрестностях, где мы проводили полевые занятия, тактические учения. А в тот тревожный день 22 июня наша 10-я танковая дивизия, в 19-м полку которой я командовал батальоном, вместе с другими соединениями вступила в бой с фашистскими полчищами.

Никогда не забудутся те первые схватки, когда мы дрались с превосходящим в силах врагом.

Помню, как в районе Радехова, уже захваченного фашистами, вывел я свой танковый батальон на огневой рубеж. На вооружении у нас находились тяжелые танки «КВ». У них прочная броня, однако малая скорость и слабая маневренность. Да и таких машин не хватало. Преобладали средние, легкие танки устаревших конструкций. Мы с завистью смотрели на «Т-34», которых было считанное количество: наша промышленность только начала их выпускать.

И вот «КВ» моего батальона идут в атаку. Противник встретил их ливнем огня. Это заговорили орудия врага, не обнаруженные нашей разведкой. А потом из укрытий хлынули немецкие танки. Загорелся один «КВ», второй, третий… Большие потери понес батальон. Отбросить врага не удалось. «Вот так, Захар, две батареи противника уничтожил, а сколько своих танков не досчитался? — ругал я тогда сам себя. — Надо учиться бить врага, учиться воевать…»

С чувством досады и горечи отступали мы на восток, до последней возможности защищая каждый рубеж, каждую пядь родной земли. Отходили, твердо заявляя: «Мы скоро вернемся!»

Те неравные июньские бои вспомнились нынче. Да, тяжелые нам выпали тогда испытания. Много было суровых этапов проверки нашей стойкости, воли и мужества, прежде чем вернулись мы вновь туда, где началась война. Вернулись окрепшими, закаленными в битвах под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге, на Днепре. Мы научились бить врага по всем правилам военного искусства. И хотя, отступая на запад, враг оказывал ожесточенное сопротивление, мы сражались в едином порыве: «Вперед!»

Нелегкая обстановка сложилась при прорыве вражеской обороны на львовском направлении. Первые атаки советских войск не принесли успеха. Крепка была оборона противника. Но на одном узком участке наши славные пехотинцы при поддержке артиллерии вклинились в укрепленные позиции гитлеровцев. В наметившуюся брешь вместе с пехотой пошли танки. Двинулась вперед и вверенная мне 56-я гвардейская танковая бригада.

То, что я до войны нес службу в этих местах и сражался с гитлеровцами здесь в сорок первом, давало мне право идти сейчас первым.

Местность в районе села Колтов, где наметилась брешь в обороне врага и куда устремились танки бригады, сильно пересеченная. Овраги, холмы, рощи, леса, болота… Может, потому и удалось углубиться здесь в оборону противника, что гитлеровцы считали эти места непроходимыми для боевой техники и меньше укрепляли данный рубеж. Я говорю «меньше» по сравнению с другими участками обороны. А вообще-то и на колтовских холмах враг прочно укрепился, хорошо замаскировав огневые средства. Мы шли буквально сквозь огонь. Указываю танкам маршрут по трудным, но знакомым мне дорогам. То и дело ведем бои с засадами, опорными пунктами противника. Вот снова двигавшиеся впереди танки взвода гвардии младшего лейтенанта Гордиенко остановились. Сваленные деревья, словно длинный ледяной торос, выросли на пути.

Комбат докладывает о встретившемся препятствии. Да, торос из бревен тянется на сотни метров. С одной и другой стороны — непроходимое болото.

— А скажите мне, хлопцы, — обращаюсь к танкистам, — из чего наши танки?

— Из стали и брони! — отвечают они.

— Верно, братцы! Так что же, мы вот этот завал не преодолеем?! Ударим по нему!

З. К. Слюсаренко среди жителей села Колтов. Июль, 1971 г.

Отошли танки чуть назад. По команде разрядили пушки, наведенные в один участок препятствия. Бревна разлетелись, раздвинулись. Машина Гордиенко берет разгон и идет на уменьшившуюся гору колод. И сразу несколько танков на той стороне вступают в схватку с вражескими артиллеристами, занимавшими огневые позиции вблизи.

— Путь свободен! — передаю по рации командарму.

Но не надолго. Снова разворачиваем танки для боя с крупной засадой «тигров» и «фердинандов». Завязалась дуэль. Наши «тридцатьчетверки» одну за другой подожгли четыре вражеских машины. В этой схватке погиб комбат Алексеев. Он всегда первым шел в атаку. И сейчас, подбив «тигра», он вел машину дальше. Вражеский снаряд угодил в борт, и танк мгновенно был охвачен пламенем.

Бой продолжался. Вновь отличился сноровкой и храбростью лейтенант Гордиенко. Экипажу Гордиенко на своем фланге довелось сдерживать до десяти немецких танков. И они справились с этой задачей. Находясь на отдаленной дистанции от противника, танк, меняя позицию, периодически выскакивал на высотку и метко бил по вражеским машинам. Так один за другим были подбиты шесть танков противника. Гитлеровцы и не догадывались, сколько машин ведут по ним огонь, считая, что за этой высоткой находилась целая танковая рота.

Когда у Гордиенко кончились снаряды, он с экипажем, вооружившись пулеметом, автоматами, занял оборону близ танка, чтобы отразить атаку вражеской пехоты. Вскоре подоспели другие батальоны бригады на помощь танкистам, выдержавшим напор превосходящего по силам врага.

Это был трудный путь. Полоса продвижения в обороне врага оставалась узкой и со всех сторон простреливалась. За нашей бригадой сквозь такой же сплошной огонь шли другие части 3-й гвардейской танковой армии.

Мы получили приказ перерезать дорогу Львов — Красне, захватить железнодорожную станцию Куткор. Советуюсь с замполитом, начальником штаба: кого послать брать Куткор? Выбор пал на роту гвардии старшего лейтенанта Галея Шамсутдинова. Этот волевой, горячий танкист, родом из Татарии, всегда отличался упорством в бою.

Ушла рота Шамсутдинова по направлению к Куткору. Через сутки сообщает: «Ведем бой за станцию. Осталось две машины. Прошу помощи». Как выяснилось впоследствии, станцию противник оборонял артиллерийскими батареями, танками. Здесь же находился бронепоезд. Роте Шамсутдинова пришлось выдержать трудный бой с «тиграми» и орудиями врага. Уничтожив три танка, артиллерийскую и минометную батареи, рота Шамсутдинова потеряла и своих несколько «тридцатьчетверок». Бронепоезд, маневрируя, оставался неуязвимым.

На помощь танкистам пришли саперы. Группа подрывников во главе со старшим сержантом Зориным под покровом темноты взорвала железнодорожный мост, находившийся неподалеку от станции. Движение бронепоезда было ограничено. А с другой стороны станции саперы разобрали участок колеи.

Вскоре подоспели и танковые взводы Бориса Попова и Григория Гусара. Бронепоезд прижали к разрушенному мосту. По разбегавшимся из бронепоезда гитлеровцам открыли огонь автоматчики танкового десанта.

А по узкой бреши — «колтовскому коридору» — двигались остальные части 3-й гвардейской и 4-й танковой армий. Гитлеровцы прилагали большие усилия, чтобы перерезать коридор, застопорить наступление советских войск. Но попытки противника не увенчались успехом.

Да, «колтовский коридор» — славная страница в летописи Великой Отечественной. В ходе войны это беспримерный случай: по узкой полосе, отвоеванной у врага, вводились в прорыв крупные подвижные войска — две танковые армии. Смелое решение командующего фронтом основывалось на уверенности в хорошей организованности, мобильности и высоком моральном духе наших войск.

И вот сейчас мирные, пролегающие по счастливой земле дороги привели меня в Колтов. Те же высокие холмы с крутыми склонами, ложбины с колосистыми хлебами. Волнующей была встреча с хлеборобами колхоза имени Чапаева. Над селом благодатная тишина. Как будто здесь никогда не гремели бои. Но люди старшего поколения помнят страшную военную грозу: как все здесь горело вокруг, дыбилась от разрывов бомб и снарядов земля, как шли в наступление наши воины. Узок был «колтовский коридор», но какую огромную силу вобрал он в себя! И эта сила, преодолев узкую огневую полосу, разлилась затем неудержимой лавиной, неся возмездие врагу.

Отсюда открылся для нас путь на Львов, Сан, Вислу. И, штурмуя логово фашистского зверя у берегов Тельтов-канала в Берлине, я помнил о «колтовском коридоре» — одной из трудных военных дорог, что вела к Победе.

 

Б. П. Ешурин, полковник в отставке

СТОЙКОСТЬ

Н.Н. Силин

К вечеру второго дня трудных боев после прорыва фашистской обороны батальон капитана Силина вышел к лесному урочищу Ошовица. Получен приказ закрепиться перед селом Колтов.

Передний край обороны батальона проходил метрах в ста от опушки леса. Впереди было большое поле неубранной пшеницы, за которым краснели черепичные крыши маленького хуторка.

Всю короткую июльскую ночь провел Силин на переднем крае: побывал в каждом отделении, придирчиво проверял оборудование позиций. Первая траншея готова. А вот в глубине — работы только начали.

Рассвет застал комбата на огневых позициях пулеметного взвода, на правом фланге батальона.

— Ну и что же ты думаешь, сержант, господь бог тебя от фашистской пули спасет? Как на ладошке тут сидишь, — отчитывал капитан командира отделения. — И одной ленты не успеешь сработать — снимут тебя с этого тычка! А запасные позиции где? Быстро перенеси пулемет вон за ту складочку. Запасные — здесь и здесь. Отрыть окоп полного профиля. Да поторапливайтесь!

Пулеметам капитан всегда придавал первостепенное значение. Еще со времени боев на Курской дуге и особенно после форсирования Днепра.

…В холодную сентябрьскую ночь 1943 года с сотней бойцов и тремя станковыми пулеметами (все, что осталось от батальона) под ураганным огнем фашистов Силин ступил на правый берег Днепра.

Комбат первым взобрался на отвесную днепровскую кручу, ведя за собой пулеметные расчеты. А потом, лежа за щитком «максима», расстреливал во фланг фашистов, пытавшихся сбросить в реку горстку бойцов батальона, которые выбрались вслед за командиром на высоту. Одну за другой уничтожал он своими тремя пулеметами огневые точки врага, одну за другой отбивал контратаки и обеспечил переправу через реку главных сил полка, а за ними и всей дивизии.

Ну как ему после этого боя не ценить пулеметы!..

Вскоре голос капитана послышался во взводе сержанта Никифорова:

— Ну здравствуй, дезертир!

— Да какой же я дезертир, товарищ капитан? — поняв шутку, с улыбкой ответил сержант. — Я же не в тыл, а на фронт…

Два дня назад при прорыве фашистской обороны Никифоров был ранен. В полковом медпункте сержанту перевязали рану, сказали, что отправят в тыл на лечение. А он решил, что больше медицине тут делать нечего, и очутился в своей роте, на передовой.

— Что у противника нового? — спросил Силин сержанта.

— Вот на том хуторке за ночь новый стог сена появился. Да какой- то стог неаккуратный… А справа, из-за сарайчика, похоже, что ствол пушки торчит.

— Наблюдай, сержант. Фрицы так просто не успокоятся. Будут пробовать нас отсюда столкнуть. А в хуторе, думаю, их танки накапливаются…

Когда Силин добрался до НП, шел девятый час. Было облачно, хмуро. Только на востоке солнце изредка пробивалось сквозь серую слоистую накипь облаков.

Над пшеничным полем нависла легкая дымка, красные крыши хуторка как бы затушевались.

— Давай карту, начштаба, — обратился комбат к капитану Спирину, — нанесем кое-что новое о противнике.

На снарядном ящике разложена карта. Спирин достал из-за голенища цветные карандаши.

«Встать! Смирно!», — раздалось в траншее рядом с НП. И вслед за тем голос с кавказским акцентом:

— Отставить! Зачем ты такой шум поднимаешь? Мы не на строевом плацу!

Откинув плащ-палатку, закрывавшую вход в блиндаж, вошел стройный, черноволосый с проседью полковник. Левой рукой он опирался на палку с серебряным набалдашником. Это был командир полка лезгин Хаирбек Заманов. В боях за Тернополь вражеский осколок раздробил ему ступню, но и двух недель не пробыл он в медсанбате, вернулся в полк.

— Докладывай, комбат, обстановку, — приказал полковник.

Он внимательно выслушал Силина, долго рассматривал местность перед фронтом батальона.

— Что ж, все правильно, комбат. Помни, не сегодня-завтра фрицы опять полезут. Не боишься? Готов встретить? — Полковник, не ожидая ответа, продолжал: — Имей в виду, дивизия главными силами дальше на северо-запад пошла, растянулась. Мой левый сосед дерется за село Белый Камень. Взгляни на карту. Вот-вот посадим фрицев в котел. А им этого ох как не хочется! Вот и будут рвать, лезть напролом. А скорее всего, через наши боевые порядки. Так что держись, капитан. Береги свой резерв. Думай, крепко думай, комбат!

«Не боишься?..» Не обидел Силина этот вопрос полковника. Знал, что нет у него оснований сомневаться в мужестве своего подчиненного. Он пришел в этот полк с орденом Ленина и Золотой Звездой Героя, которые ему вручили за форсирование Днепра. Трудные бои, которые вел его батальон в Тернополе, происходили на глазах Заманова. Полковник знал, как капитан Силин с штурмовыми группами по пять-семь человек каждая выбивал фашистов из старинных домов со стенами метровой толщины. Выбивал гранатами, автоматной очередью в упор, а то и штыком, прикладом — в рукопашной схватке.

Ни тогда, ни сейчас не думал сибиряк Николай Силин об опасности, которую несет каждая минута боя. Он думал лишь о том, что надо еще сделать, чтобы крепче стоял батальон на занимаемом рубеже.

Комбат отдал еще несколько распоряжений начальнику штаба, командиру приданного артдивизиона майору Шишканову, саперам…

— Товарищ капитан, может, позавтракаете? — Ординарец Кузьмич принес наполненный котелок. — Сегодня гуляш с гречневой кашей.

Однако позавтракать не удалось. На севере, на фоне тяжелой пелены облаков, замелькали один за другим красные сполохи. Прокатились громовые раскаты, вокруг взметнулись грязные султаны разрывов, засвистели осколки.

— Спирин, быстро свяжись с ротами! Шишканов, как твои пушкари? Проверь! — крикнул комбат, бросившись к амбразуре.

Налет был сильным, но непродолжительным. Как только стихла артиллерия, послышался знакомый, противный вой: четверка «мессеров» пронеслась на бреющем, поливая передний край свинцовыми очередями.

— Ну, сейчас жди танков с пехотой, — проговорил замполит старший лейтенант Колесников. — Встретим как полагается! Верно, командир?

— Не впервой, есть у нас опыт, — ответил Силин.

— Пойду во вторую, — сказал Колесников. — Новый ротный. Надо ему помочь.

— Иди, Сергей, только будь осторожен.

Серые облака опустились еще ниже. Лениво начал брызгать не по-летнему холодный дождь. Хутор, который виднелся перед фронтом батальона, затянуло мокрой кисеей, однако комбат разглядел, как разваливался там стожок, как качнулся деревянный сарайчик и из-за них выползли три «тигра». Взахлеб, на высокой ноте застрочили автоматы идущих следом гитлеровцев.

Все ближе и ближе их цепь. И вот заговорил наш передний край. Тяжелые вздохи гаубиц перекликались со звонкими ударами «сорокапяток». Четко стучали «пэтээры». Застрочили «максимы», «Дегтяревы».

Перед самой траншеей второй роты свечкой вспыхнул один «тигр». Среди помятой пшеницы юлой завертелся, разматывая гусеницу, и замер на месте другой. Поредела цепь гитлеровской пехоты.

Комбат взялся за бинокль. Справа, перед первой ротой, танки немцев вроде бы начали пятиться, а пехота совсем исчезла.

— Эх, плохо видно справа! — проворчал Силин. — Что докладывают из первой?

— Автоматчики залегли, танки отходят. А вот с Гребенниковым связь прервана. Послал связистов на линию, — ответил начштаба.

Слева было лучше видно, но беспокоило больше положение второй и третьей рот. Там появилось еще два танка, которые подошли к самой траншее, и цепи пехоты снова стали гуще. «Что же там Сергей делает? — вспомнил комбат о замполите. — А может, пора бросить туда резерв?»

Обстановка во второй роте сложилась трудная: фашисты лезли упорно, потери в роте уже велики, противотанковых средств не хватало. Но бойцы дрались зло, пренебрегая опасностью. Прошло то время, когда наши солдаты только приноравливались бить немецкие новинки — «тигры», «пантеры», «фердинанды». Теперь научились они уничтожать бронированных хищников.

Какой-то смельчак выполз за передний край, подпустил фашистский танк вплотную и метнул в него одну за другой две бутылки с горючей смесью. Танк вспыхнул ярким костром, цепь фашистов, идущих за ним, залегла. Но вот из-за гребня выползли еще две «пантеры», а за ними шло около полсотни эсэсовцев. Старший лейтенант Гребенников напрасно крутил ручку полевого телефона, чтобы попросить у комбата «огонька». «Сорокапятку», которая была с ротой, подбили, а две гаубицы стояли далеко на фланге и неизвестно почему молчали. Связь была прервана…

К командиру роты подошел невысокий, коренастый боец — рядовой Старощук.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите мы с Пузырем вон за те кустики выползем и во фланг ударим…

— Действуй, Старощук. Только ведь по голому месту проползти надо метров сто…

— Проползем!

Солдаты со станковым пулеметом перевалились через бруствер.

Через несколько минут из кустов застрочил «максим». Хорошо выбрал момент Старощук! Почти поравнялась с ними цепь фашистов, и внезапный огонь во фланг был губительным.

А к этому времени замполит Колесников, собрав десятка полтора бойцов левофлангового взвода, выскочил на бруствер окопа.

— За Родину, в атаку! — устремился он вперед, увлекая за собой остальных.

Не ожидали фашисты этого броска, попятились, стали удирать. Не меньше полусотни гитлеровцев уложил на месте свинцовый ливень автоматов.

Контратака была короткой. Санитары несли убитых, тяжело раненных солдат. Принесли на носилках окровавленного Колесникова. Он еще дышал. Прибежавшая медсестра вынула шприц, чтобы сделать укол. Но медицинская помощь уже оказалась ненужной.

Командир роты снял фуражку.

— Геройски ты погиб, комиссар.

В это время по траншее, а где и напрямик между кустов пробирался к НП батальона рядовой Кшановский — связной командира второй роты. Надо было доложить комбату обстановку.

На этом участке почти пусто. Не хватало у ротного людей, чтобы расставить по всей траншее. Вдруг видит Кшановский, как сюда направляется гитлеровская «пантера», за которой бегут несколько фашистов. Из артиллерийского окопа справа звонко стукнула «сорокапятка», еще, еще, да, видно, промазал наводчик.

Кшановский одним прыжком перемахнул через бруствер, скатился по крутому склону к ближайшему кусту, достал из сумки противотанковую гранату и с размаха швырнул под брюхо танка. Грохот близкого взрыва на мгновенье оглушил солдата. Когда он поднял голову, «пантера» стояла с сорванной гусеницей. Из танка вылез гитлеровец. За ним — еще четыре члена экипажа. Кшановский длинной очередью срезал всех пятерых. Но в глубине вытоптанного пшеничного поля показалось еще три танковые башни. Связной бегом пустился к НП комбата.

— Товарищ капитан, вторую фашисты обходят. Танки и пехота.

— Без паники! Не обойдут. Я вижу. — И он крикнул начальнику штаба: — Спирин, я поведу резервы в контратаку! Ты останешься вместо меня!

Комбат мгновенно бросился в район сосредоточения резерва.

— Взвод! В атаку, за мной, вперед!

Одновременно перед самой цепью фашистов взметнулись фонтаны разрывов. «Хорошо действует Шишканов!» — подумал капитан. Справа прямой наводкой по танкам ударили 76-мм орудия. Вот одна из немецких машин, как бы споткнувшись, остановилась. Однако пехота идет.

Комбат поднял руку с пистолетом.

— За мной! Ура-а!..

И не выдержали фашисты…

Еще один танк вспыхнул дымным пламенем, а последний, отстреливаясь, дал задний ход и скрылся в лощине. Туда же отошла и вражеская пехота.

До вечера немцы бросали на батальон Силина танки и пехоту еще дважды. Накрепко стояли силинцы!

…Кончился трудный боевой день. Командир батальона вышел из блиндажа, глубоко вдохнул свежий воздух. «Надо пройти по ротам, проверить, как там дела. К утру фрицев надо ждать снова», — подумал Силин.

…Не было у Н. Н. Силина легких фронтовых дорог. И одна из них пролегла на львовском направлении.

 

Неожиданная встреча

После боя, за чудом уцелевшей хатой, механик-водитель Люберанский заглушил двигатель. Командир танка младший лейтенант Василий Моченый подошел к развесистой черешне. Сорвал несколько ягод. Но не стал их есть. Горький ком застрял в горле…

Такая же черешня стояла и у домика в Ольховатке на Полтавщине. Очень любила это дерево мать. Когда наши войска освободили Полтавщину и выдался случай — Василий заскочил в Ольховатку. На месте домика — пепелище. От черешни — пень. Не нашел и матери. Соседи сказали, что ее забрали фашисты и где она — никто не знает. Угрюмый вернулся Василий. Еще злее стал в боях. В блокноте начал вести записи боевых побед — счет мести.

И сейчас, сидя под черешней, Василий достал блокнот и записал: «14 июля поджег «тигр». Уничтожил 2 орудия, 3 огневые точки противника. Расстрелял 45 гитлеровцев».

А на рассвете танки пошли дальше. Вновь атаковали «тигров», таранили на вражеских позициях орудия и минометы. Так приблизились к железной дороге. На полустанке — товарный состав. Туда уже устремилось несколько танков их батальона.

К полустанку повел машину и Моченый. Едва успевший тронуться состав был остановлен. Моченый увидел, как с локомотива и с тамбуров соскакивали гитлеровцы. Лейтенант приказал ударить по ним из пулеметов.

Наши бойцы раскрыли двери вагонов. Оттуда с радостными возгласами и слезами на глазах высыпали женщины, девушки, парни-подростки.

— Спасыби вам, ридненьки! — благодарили люди танкистов.

Моченый сказал своему экипажу:

— Ребята, я посмотрю на людей, мне надо… — и побежал к вагонам. Затем ускоренным шагом прошел вдоль состава. Смотрел на худые, изможденные лица. Искал…

— Мама! — звал он, размахивая правой рукой, в которой был зажат снятый с головы шлем. — Мама! Я — Вася, сын твой!

— Вася! Сынок мой! — крикнула женщина, бросившись к танкисту.

Они крепко обнялись.

…Через день Моченый снова записывал в блокнот: «Уничтожил «тигр». Раздавил гусеницами 3 орудия, 2 бронетранспортера, 12 огневых точек».

Так сражался отважный танкист на львовском направлении.

 

Б. В. Самарин, полковник запаса

«ФРОНТОВАЯ ПОДРУГА»

К. И. Байда

Вдоль опушки соснового леска стоят под зелеными ветвями танки. Возле «тридцатьчетверки», на башне которой сделана надпись «Фронтовая подруга-2», собрались воины. Среди них — старший лейтенант Кирилл Байда. У него в руках свежий номер газеты 4-й танковой армии «На штурм врага».

— «Герой боев», — прочитал он заголовок одной заметки. — Так это же про нас пишут!

— Прочитайте, товарищ командир, — попросил механик-водитель старшина Алексин.

— Уж лучше прочитай ты, — и Кирилл передал газету.

Алексин стал читать: «Воинскую доблесть и высокое мастерство проявили в последних боях танкисты старшего лейтенанта Байды. Его экипаж в жестоких двухдневных боях, действуя днем и ночью, уничтожил три «тигра», один «фердинанд», один средний танк противника…»

Все притихли, вспоминая каждый о своем.

Погружен в раздумья и Байда. Скромный из скромных, он всегда казался незаметным среди людей.

До войны он был учетчиком полеводческой бригады в колхозе. На действительной прослужил писарем в штабе полка. В начале Великой Отечественной пошел на фронт рядовым. А потом стал офицером. После Курской битвы возглавил танковую роту. За прошедшие только что бои их похвалили в газете. А бои были жаркие…

Командир батальона вызвал Кирилла Байду.

— Гитлеровцы третий день наносят удары с колтовских высот. Надо помочь нашим пехотинцам, — сказал он, помечая на карте ротного рубеж, где должна встать рота Байды, прикидывая вероятные направления атак противника.

Кирилл взглянул на карту.

— Задача ясна? — спросил командир батальона и пристально посмотрел на Байду.

— Выстоим… Дадим гитлеровцам по зубам! — твердым голосом ответил Кирилл.

— Действуйте! И чтоб ноги фашистской не было в селе.

После недолгого марша рота заняла рубеж недалеко от села Обертасив.

Старший лейтенант определил место и огневые задачи каждой «тридцатьчетверки», приказал тщательно замаскироваться. Рота стала в засаду на широком фронте.

Байда вернулся к своему танку. Воины «Фронтовой подруги» находились в машине, на местах. Кирилл прилег на землю, всматриваясь в темный лес. Что готовит враг? Как и всех танкистов, ожидание томило его. Мысли невольно обращались к прошлому. Пытался представить родное село Кривое Озеро, где родился, где прошла юность.

Что-то давненько не пишет Дарья, его жена, нет весточки и от старшего брата Ефима, ушедшего добровольцем на фронт.

Львов! Как сказал комбат, нашим передовым частям оставалось пройти до него всего около двадцати километров. Кирилл хорошо помнит этот город. В сороковом году он служил в одном из подразделений Львовского гарнизона. На всю жизнь запомнилось радостное событие — тогда, в сороковом, его приняли в партию. Вручили партбилет под номером 3337961.

Но воспоминания не смогли вытеснить мысли о предстоящем бое. Как он пройдет? Просматривая местность, старший лейтенант определял вероятный путь противника, возможный маневр вражеских танков, намечал варианты действий своей роты.

Раздумья старшего лейтенанта были прерваны: противник открыл огонь. Снаряды рвались позади, среди хат и садов окраины Обертасива. Байда быстро поднялся и сел в машину.

— Начнем, друзья! — произнес он, прильнув к окулярам перископа. — Сержант Ботов, заряжай бронебойным! Радист, передай взводным: приготовиться к бою. Да скажи, что я приказал не спешить.

Отдавая распоряжения, Кирилл не выпускал из поля зрения всю панораму местности. Минут через пять он увидел, как из леса выползли танки и самоходки. Развернувшись в клин, двинулись к селу, стреляя на ходу. За ними шли группы пехотинцев.

Все ближе рокот моторов, явственнее стали различаться кресты на бортах. Головные танки были уже метрах в трехстах-четырехстах.

— Огонь! — скомандовал Байда.

Прогремел выстрел — снаряд пролетел мимо.

Наводчик младший лейтенант Косолапое внес поправку. Снова выстрел. Фашистский танк замер. Стрельба усилилась. Задымил второй танк. Над третьим появился черный столб дыма. Падали и падали вражеские пехотинцы.

Прыти у гитлеровцев поубавилось. Их машины замедлили ход, остановились. Рассыпался стройный сначала клин. Огрызаясь пушечными выстрелами, танки и самоходки пятились к лесу.

— Прекратить огонь! Третьему взводу — влево, ориентир — отдельно стоящее дерево. Второму — в обход справа. Я с первым — прямо. Вперед! — отдал приказ командир роты.

«Тридцатьчетверки», набирая скорость, двинулись с рубежа засады на врага. Снаряды догоняли отходивших.

— Стой! Возвратиться назад, на свои места! — распорядился Байда. А затем по рации доложил обстановку в штаб батальона.

Крышка люка приоткрылась, и командир, а за ним и остальные члены экипажа вылезли из машины.

— Что ж, сможем перекурить, — сказал Косолапое.

— Отдых придется отставить, — раздался голос Байды. — Радист, передай: осмотреть машины. Взводных ко мне!

Прибыли командиры взводов. Байда обратился к ним:

— Приметил я высотку, — и он показал рукой вправо. — Быстро перемахнем туда, встанем на склонах и преподнесем фрицам сюрприз. А здесь маскировочку оставить в сохранности.

Смеркалось. На землю опустилась голубовато-белесая дымка. Потянуло прохладой, сыростью. Танк ротного, а за ним остальные пошли к высоте. Машины расположились под скирдами соломы. Байда побывал во всех экипажах и возвратился к своей «тридцатьчетверке».

Прошло больше часа. Вдруг небо над лесом, темное от низких туч, озарилось сполохами выстрелов. На участок, где раньше стояла рота, обрушился огонь десятков немецких орудий. Минут десять длился огневой налет.

Вечернюю мглу пронизывал мерцающий зеленый свет ракет. Под орудийную канонаду к лесу устремились гитлеровцы. Но теперь их танки и самоходки шли с малыми интервалами, в затылок, ведя беспорядочную стрельбу.

— Ага, попались, голубчики, — произнес командир роты. — Огонь!

Все «тридцатьчетверки» дружно открыли уничтожающий фланкирующий огонь. Неся потери, фашисты опять откатились в лес. Слева по ним стали стрелять подоспевшие артиллеристы.

Прошло часа два. Атаки не возобновлялись.

После полуночи пришел приказ: выйти в лесок, пополнить танки боеприпасами, горючим. Какой-то час воины поспали. Сон фронтовика короткий. Вновь танкисты на ногах, хлопочут у машин, ожидают новое задание…

Об этих жестоких атаках и сообщала армейская газета «На штурм врага», назвав танкистов роты Кирилла Байды «героями боев».

Когда была прочитана газетная заметка, воины оживленно заговорили, радуясь. Еще бы! Об их боевом успехе теперь узнают товарищи по оружию во всей 4-й танковой армии, которая вела упорное наступление на львовском направлении.

— Теперь не стыдно написать письмо родителям нашей «Фронтовой подруги», — сказал Косолапов.

— Дельное предложение, — одобрил Байда.

«Родителями танка «Фронтовая подруга» воины назвали работниц макаронного комбината города Свердловска. За счет собранных средств из личных сбережений женщин был приобретен танк, названный «Фронтовая подруга». Экипаж этой машины, возглавляемый Кириллом Байдой, уничтожил несколько вражеских танков, орудий. Но в жестоких боях осенью сорок третьего года «тридцатьчетверка» была подбита и сгорела.

Узнав об этом, работницы вновь собрали деньги на танк «Фронтовая подруга-2». Машину вручили тому же экипажу. И вот танкисты решили послать труженицам комбината очередную весточку с фронта.

Поудобнее устроившись на траве, Байда писал письмо:

«Здравствуйте, родные!

Недавно наше командование вручило нам преподнесенный вами драгоценный подарок — танк «Фронтовая подруга-2». Сообщаем вам, что «Фронтовая подруга-1» прошла с боями более двух тысяч километров, изгоняя врага с нашей священной земли. Можете быть уверены, что и этот танк будет так же беспощадно громить врага. Бронированная «Фронтовая подруга» — меч для расплаты с проклятым врагом…» Воины заслушали текст письма и поставили под ним подписи.

…Окончилась передышка. 93-я отдельная танковая бригада на другой день сражалась в районе села Княже. В двухдневных боях с танками и пехотой противника вновь отличились экипажи роты, которой командовал Кирилл Иванович Байда.

После освобождения Львова в бою за предгорное село Лютовиска 30 июля сорок четвертого года Кирилл Байда погиб.

* * *

А недавно в Старом Самборе и соседнем селе Надыбы состоялись волнующие встречи. Прибыли земляки и близкие Кирилла Байды — вдова героя-танкиста Дарья Петровна, брат Ефим Иванович Байда — участник Великой Отечественной войны, представители с Урала — инициаторы приобретения двух танков «Фронтовая подруга».

Жители Старосамборского района, в боях за освобождение которого погиб Байда, родственники, земляки танкиста, свердловчане почтили память мужественного воина. У его могилы посажены молодые березки, привезенные с Урала и из украинского села Кривое Озеро, где родился, рос и мужал Кирилл Байда — храбрый защитник Советской Отчизны.

 

К.Я. Егоров, майор запаса

В УПОРНЫХ ПОЕДИНКАХ

В. Ф. Валуйкин

Танкисты отдыхали. В леске — десятки наших танков. Здесь, на рубеже Гукаловце — Лопушаны, стали танкисты 13-й гвардейской танковой бригады, которой командовал гвардии полковник Бауков. Их задача — не допустить прорыва противника.

— Теперь фашистам одна дорога — отступать на запад, к своей берлоге, — говорил Валуйкин, прислушиваясь к отдаленному гулу боя. — Прижмем их! Слышите, как грохочет? Видно, контратаку предприняли… Приготовьтесь, ребята.

Валуйкин был опытным воином.

В 1943 году на фронте Василий Валуйкин получил путевку в один из сибирских городов в танковое училище. Оттуда, уже в звании младшего лейтенанта, он попадает в Челябинск, где формировались новые танковые части. Тут и стал он командиром экипажа в 13-й гвардейской танковой бригаде, той самой, которая прославилась в боях за освобождение Тернополя и других городов Украины.

…Все еще прислушиваясь к грохоту боя, Валуйкин подошел к прикрытому березовыми ветками танку и положил ладонь на шероховатую броню.

Славная боевая «тридцатьчетверка»! Краска на ней кое-где уже облупилась, во многих местах видны вмятины от снарядных осколков и следы пуль. Но не стерлась, не потускнела надпись на броне: «Подарок Красной Армии от колхозника Ф. А. Ильенко».

В полевой сумке Валуйкина хранился номер армейской газеты «Красноармейская правда» с небольшой заметкой на первой странице: «Танк колхозника Ильенко — в надежных руках». Она много раз читана и перечитана.

В заметке говорилось:

«Три месяца назад экипажу гвардии младшего лейтенанта В. Валуйкина вручен танк, сделанный на личные средства колхозника Филиппа Александровича Ильенко из колхоза «Червоный партизан» Остерского района Черниговской области. Танкисты, принимая танк, поклялись беспощадно громить врага.

Экипаж оправдал оказанное ему доверие: пять вражеских пулеметов, два орудия, тридцать гитлеровцев уничтожил он в первом бою.

Танк уже прошел около 700 километров. В составе экипажа, кроме командира, — башнер гвардии сержант Петр Шиплаков, стрелок-радист гвардии сержант Василий Лопатин и механик-водитель старший сержант Алексей Зубцов».

Вот они сейчас перед Валуйкиным, эти славные ребята. Курят, спокойно разговаривают, отдыхают после недавнего боя, как после привычной тяжелой работы. И ждут нового приказа, готовые в каждую минуту занять места в боевой машине, подаренной незнакомым колхозником, истинным патриотом.

Хотя газетная заметка совсем свежая, не мешало бы дополнить ее новыми фактами. К подбитым в первом бою орудиям и пулеметам следует приплюсовать уничтоженные в последующих боях три танка, из них два «тигра», бронетранспортер и около роты пехоты противника. Впрочем, боевой счет далеко еще не закончен!

…Приказ поступил внезапно. Экипажам Василия Валуйкина и гвардии лейтенанта Александра Белозерова надо было отправиться на разведку дислокации противника в район одного из населенных пунктов. Есть предположение, что там скапливаются танковые силы гитлеровцев для удара по нашим частям с фланга.

Танкисты быстро заняли места в боевых машинах и, маскируясь в складках местности, на большой скорости двинулись вперед.

Высунувшись из люка, Валуйкин приставил к глазам бинокль. Немного поодаль шел танк Белозерова. Он тоже внимательно всматривался в густой кустарник, тянувшийся впереди темной лентой, скрывая приземистые сельские домики.

Теперь стрельба доносилась слева. А тут — такая тишина, что если бы не лязг гусениц и не шум мотора, то можно услышать беззаботное чириканье птиц.

Вынырнув из лощины, танк Валуйкина оказался на открытой местности, почти рядом с селом. И тогда командир увидел: за кустарником плотной стеной стояли немецкие танки, видимо, ждавшие сигнала к контратаке. Поворачивать назад уже поздно — подставишь под вражеский огонь борт. Да и не в привычке наших танкистов отступать.

— Вася, будешь принимать бой! — приказал Белозеров, который был в разведке старшим. — Открывай огонь! А я доложу командиру бригады обстановку.

Танк Валуйкина вздрогнул от пушечных выстрелов. Ударил по немецким машинам и Белозеров. Опомнились от внезапного нападения и гитлеровцы. Завязалась танковая дуэль.

Белозеров передал:

— Слушай, Валуйкин, приказ комбрига: надо задержать противника. Занимай прочную оборону! Ни шагу назад!

— Ни шагу! — повторил Валуйкин, давая указания механику-води- телю Алексею Зубцову.

Две советские «тридцатьчетверки» приняли на себя удар шести немецких «тигров» и «пантер». Гитлеровцы, не добившись успеха в дуэли, предприняли попытку обойти наши танки слева и справа. Белозеров разгадал их маневр и так развернул машину, что борта двух немецких танков оказались под обстрелом. Выстрел, второй… Вспыхнув, остановилась первая вражеская машина, за ней — другая. Тот же прием применил и Валуйкин. С первого выстрела подбит третий «тигр». Двинувшаяся было за танками пехота откатилась под пулеметным огнем наших танкистов. На поле зачернели трупы.

— Для первого раза — отлично! — сказал Валуйкин. — Теперь надо ждать нового натиска. Приготовиться!

Но понесшие серьезные потери гитлеровцы не спешили. Они никак не могли определить, сколько же советских танков действует против них. Наступила ночь. Белозеров, Валуйкин и их товарищи не сомкнули глаз до самого рассвета.

Утром, когда взошло солнце, все пришло в движение. Над полем боя взвились столбы пыли. На наши две машины с ревом катилась стальная лавина. Фашистские танки, идя «подковой», намеревались взять наших в клещи.

— Теперь держись, ребята! — спокойно сказал Валуйкин, пытаясь рассмотреть немецкую «подкову». — Бить без промаха! Каждый снаряд — в цель!

Но не успела гитлеровская цепь пройти и половины пути, как с востока донесся рокот множества боевых машин и громкое, перекатывающееся «ура!» Это подходили основные силы танковой бригады и бойцы стрелковой части. В рядах противника произошло замешательство. Потом вражеские танки резко повернули против наступающих советских войск. Откуда-то подтянулись новые подразделения. Бой принял острый характер.

Белозеров и Валуйкин снялись со своих позиций и атаковали врага с фланга. Гитлеровцы дрогнули, стали откатываться, оставляя на поле подбитые танки и самоходные орудия… Но они судорожно цеплялись за каждый мало-мальски выгодный рубеж.

И вдруг продвижение нашей пехоты замедлилось, приостановилось. Стрелки залегли в траве под кинжальным пулеметным огнем. Голову не подымешь.

Какой-то офицер подполз к танку Валуйкина и крикнул:

— Выручайте, братцы! Вон он, проклятый, где засел… Долбаните раз-другой из пушки!..

— Сейчас долбанем! — ответил Валуйкин и приказал механику-водителю направить танк на огневую точку гитлеровцев.

Сам сел к орудию. Но не прошла машина и ста метров, как откуда-то справа ударили немецкие танки. Что делать? Идти на подавление огневой точки или вступить в бой с танками? В первую очередь, конечно, надо помочь пехоте. И, развернувшись, Валуйкин послал меткий снаряд в огневую точку врага. Для верности добавил еще один. Наши пехотинцы снова поднялись и возобновили атаку.

А немецкие танки наседали. Пушка Валуйкина заряжена осколочным снарядом. Перезаряжать некогда. И командир бьет осколочным под башню вражеского танка. Спешно заряжает пушку уже подкалиберным снарядом. Все решали секунды. Кто выстрелит первым?

Первым выстрелил гитлеровец. Танк Валуйкина задымил. Заряжающий и радист были ранены. Не теряя самообладания, Василий приказал товарищам по экипажу:

— Всем покинуть танк! Немедленно!

— А вы, товарищ гвардии младший лейтенант? — спросил механик- водитель.

— Без разговоров! Машина может взорваться…

Валуйкин остался в горящем танке один. Навел пушку, выстрелил в «тигра», заклинив ему башню. Но гитлеровец продолжал бешено огрызаться. «Т-34» вздрогнул от сильного удара. Василий почувствовал, как что-то толкнуло в грудь, боль обожгла голову, руки… Уже теряя сознание, подумал: «Сгорю. А ведь только ранен…»

Но Валуйкин не сгорел. Его поединок с «тигром» видел механик-водитель белозеровской машины. Он проник в горящий танк, вытащил гвардии младшего лейтенанта и на руках отнес в безопасное место.

И тогда раздался взрыв. Там, где находилась боевая машина Валуйкина, к небу взвился столб дыма и огня.

Так закончился путь этой героической «тридцатьчетверки».

Наши части, разгромив бродовскую группировку врага, продолжали развивать наступление на запад. 13-я гвардейская танковая бригада, в составе которой воевал Валуйкин, участвовала в боях за Львов, в конце июля 1944 года с ходу форсировала реку Сан и продолжала громить гитлеровцев.

Валуйкин лежал в госпитале во Львове. Тяжелые раны заживали медленно. Он слушал сводки Совинформбюро, радовался стремительному наступлению советских войск и… волновался. С надеждой смотрел Валуйкин на врачей, по нескольку раз в день задавал им один и тот же вопрос:

— Скоро выпишете? Я ведь отстану от своих… Не лежать же мне до тех пор, когда они в Берлин войдут!..

Врачи отвечали неопределенно:

— Надо сперва на ноги встать…

Валуйкин встал на ноги лишь через два месяца.

Наши были уже за Вислой. А Василий ходил хмурый. Чувствовал, что не быть ему в боевом строю.

Молча, с тяжелым сердцем выслушал приказ: в связи с инвалидностью демобилизовать…

…Много времени прошло с тех пор, но не затерялся след Василия Филипповича, не забыты его подвиги. Отыскали фронтовика львовские ветераны: проживает Василий Валуйкин в городе Комсомольске Ивановской области.

Недавно герой-танкист прислал письмо во Львов. Сообщил, что два сына уже отслужили срок в армии, а теперь работают. Сам он тоже продолжает трудиться.

«Спасибо вам, дорогие товарищи, за то, что не забыли обо мне. Пусть наши дети и внуки знают, как мы воевали, отстаивая их будущее счастье», — написал Валуйкин. И поинтересовался: «А какова судьба колхозника Ильенко, который подарил нам танк?»

Львовские ветераны сообщили Валуйкину: Филипп Александрович не только приобрел для Красной Армии танк на личные сбережения, но вскоре и сам пошел на фронт. В 1944 году погиб смертью храбрых. В селе Волевачи Остерского района Черниговской области проживают его жена и сын — Иван Филиппович.

Память о славном патриоте колхознике Ф. А. Ильенко живет в сердцах бывших фронтовиков и людей нынешнего поколения.

 

Всем смертям назло

Много раз эта «тридцатьчетверка», идя по фронтовым дорогам, разворачивалась для ведения боя, утюжила позиции врага, преодолевала на своем пути противотанковые заграждения, минные поля.

Однажды в разгаре боя экипаж не заметил, как вражеский снаряд попал в борт танка. Вспыхнуло пламя.

— Оставаться на своих местах, продолжаем драться! — крикнул командир экипажа лейтенант Боровик — парторг танковой роты — уроженец Донбасса.

При помощи огнетушителя танкисты ликвидировали пожар.

Гитлеровцы не оставляли в покое «тридцатьчетверку» и очередным попаданием снаряда заклинили орудие. Погибли механик-водитель и радист. Боровик остался вдвоем с башенным стрелком — старшиной Николаенко.

— Берись за пулемет, бей по гадам короткими очередями, — наставлял Боровик старшину, который мастерски владел пулеметом.

Гитлеровцы подходили все ближе. Им хотелось взять живыми храбрецов. Но вражеские автоматчики сразу попадали под огонь пулемета Николаенко.

— Погибать — так с музыкой! — хрипел лейтенант. Он приоткрыл люк, бросил одну за другой две гранаты и снова захлопнул крышку люка.

— Пойдем на прорыв! — решил в эти критические минуты Боровик. Освободившись от противогазов, они вылезли из танка, поливая свинцом дымное поле.

Танков наших, как показалось Боровику в грохоте боя, вблизи не было. На этом участке противник, имея перевес в силах, потеснил наше подразделение. И никто уже, конечно, не мог и предположить, что в горящей «тридцатьчетверке» оставались еще в строю члены экипажа. А они не только были живы, но и боролись, исполненные решимости выстоять в этой трудной схватке с врагом, пробиться к своим.

Расчищая путь огнем пулемета и гранатами, танкисты отползли в густую нескошенную рожь. За ними устремились немецкие автоматчики, но, встреченные пулеметным огнем, отстали.

— Неужели из того сгоревшего танка! — удивлялись пехотинцы, увидев танкистов в наполовину истлевших комбинезонах, с кровавыми ссадинами на руках и ногах.

— Да, — отвечал лейтенант Боровик, — с того самого, ребята. Мы крепче огня. Выстояли, выжили всем смертям назло.

 

В. М. Житаренко, старший лейтенант

К БОЕВЫМ НАГРАДАМ — ТРУДОВЫЕ

И. В. Пробитый

Он часто бывает здесь. Подолгу стоит у обелиска. Ветер треплет чуб, слегка припорошенный инеем седины. А взгляд ветерана пробегает по ровным рядам фамилий, высеченных на плитах. И встают словно живые в памяти Ивана Васильевича Пробитого односельчане, Те, с которыми ходил в рукопашные схватки с врагом, кто не дожил до светлого Дня Победы и ему, оставшемуся в живых, завещал сделать послевоенную жизнь счастливой, высоко нести гордое знамя советского солдата.

Суровыми фронтовыми дорогами прошагал Иван Васильевич в составе 29-й гвардейской мотострелковой Унечской бригады. Освобождал Львов и Прагу.

За каждой боевой наградой ветерана (а их у него свыше десяти, в том числе два ордена Славы, два — Красной Звезды) — подвиг. Одним из первых форсировал Одер. В самый напряженный момент боя под Бреслау прикрыл собой командира роты.

Но, пожалуй, наиболее памятным для него был первый бой, когда боец Иван Пробитый получил из рук командира части первую награду — медаль «За отвагу».

…Тогда наши войска вели упорные бои за расширение «колтовского коридора», затягивая крепким узлом петлю вокруг окружаемой бродовской группировки фашистов. Враг предпринимал отчаянные контратаки.

Батальон гвардии капитана Федора Дозорцева в ночь на 17 июля 1944 года занял оборону на окраине села Почапы. Приказ требовал быть предельно внимательным, замаскироваться так, чтобы противник ни в коем случае не смог определить расположения огневых средств, систему боевых порядков.

Коротка летняя ночь. Но и нескольких часов хватило для того, чтобы оборудовать огневую. Иван Пробитый про себя отметил: встретим врага и угостим как полагается.

Под бомбами и снарядами ему еще не приходилось бывать. А вообще-то в жизни Пробитого это далеко не первый бой.

Вспомнил солдат родную Хмельниччину. Есть там село с красивым названием Лесоводы, Издавна славились тамошние места и своими плодородными землями, ухоженными заботливыми руками хлебопашцев. Уже в тридцатые годы стал крепким колхоз: обильные урожаи собирали люди, перепахав вековые межи, вкусив радость свободного труда.

Но грянула Великая Отечественная война, в село ворвались фашисты. Почти все колхозники ушли в партизаны. Отряд народных мстителей, базирующийся в окрестных лесах, уничтожал вражеских солдат и офицеров, захватывал оружие и боевую технику.

В один из летних вечеров сорок третьего года выстрелом в упор был убит фашистский наймит, заместитель начальника железнодорожной станции Лесоводы, отличавшийся особой жестокостью. Полицию района подняли на ноги. Ей удалось напасть на след подпольщиков, арестовать их связную — Марфу Беду. Патриотку зверски пытали, но так и не узнали от нее фашистские палачи имени того, кто произвел выстрел мести. А им был двадцатилетний Иван Пробитый. И сейчас, лежа в окопе возле села Почапы, Иван Пробитый поклялся: закончится война, останется живым — в центре Лесоводов своими руками соорудит памятник отважной односельчанке…

…Свой окоп Иван Пробитый вырыл за углом полуобвалившегося дома: отсюда хорошо просматривалась лежащая впереди лощина, по которой могут подойти атакующие. И когда уже можно было разглядеть отдельные кусты в лощине, разбитую телегу возле них, когда нервное напряжение понемногу начало спадать — за углом послышался шорох. Острый слух бойца его сразу уловил: наверняка ползет человек. Сжался Пробитый, даже дыхание затаил. Через минуту-другую шорох повторился. Тот, кто крался сюда ползком, действовал не менее осторожно. Проползет немного — остановится, видимо, чутко вслушиваясь в предутреннюю тишину. Непросто будет справиться с таким!

А шорох все приближался. И казалось Пробитому: вот-вот покажется из-за угла лицо незнакомца. И тогда…

Тогда он выстрелит в него в упор. Как стрелял в изменника Родины на станции Лесоводы… Но тут же, подумав, заключил: нельзя! Выстрел демаскирует весь батальон. Нужно действовать тихо, без шума.

Приготовился было к «встрече», но еще через минуту-другую понял: схватки не будет. Шорох отдалялся.

Вздохнул облегченно. Как-никак, опасность встречи с сильным и опытным врагом (другого в разведку, разумеется, не пошлют!) миновала. А затем обругал себя. Вот как ты понял приказ! Затаился, ждал: если враг наткнется на тебя — буду, дескать, защищаться. А удалился он — ты чуть в ладоши не захлопал. Но ведь не зря тот змеей уползает: видимо, свое дело уже сделал, пронюхал что к чему. Так неужто можно его упускать? Нет, не по-солдатски это!

И Иван пополз за «гостем». Однако у лазутчика было преимущество: он оторвался от преследователя на добрых два-три десятка метров.

Попробуй догони! Ведь догнать «гостя» надо незаметно, ни в коем случае не вспугнуть. Иначе он обязательно поднимет шум!

Локти, чувствовал Пробитый, начинают кровоточить. Все-таки не привык по-пластунски землю мерить. От перенапряжения гудело в голове. Разведчика настиг как раз в тот момент, когда немец, видимо почувствовав себя в безопасности, перевернулся на спину, чтобы отдышаться. Резкий бросок на грудь, пальцы впились в горло. И опять мысль, как игла, пронзила мозг: а ведь «язык» ой как нужен живым! Пальцы расслабились — и здесь пришлось пожалеть о своем решении. Враг оказался физически намного сильнее, чем он предполагал. Теперь уже гитлеровец подминал Ивана, а его правая рука тянулась к ножу.

А там, за каких-то несколько десятков метров отсюда, сидят в окопах ничего не подозревающие товарищи. Лазутчик доставит собранные разведданные. А через несколько часов противник нанесет по батальону точно рассчитанный удар. Кто будет виновен в неудаче? Кто, как не он, солдат Иван Пробитый?

Нет, не страх за свою жизнь придал силы бойцу. Страх силы убавляет, а не придает. Помогла решимость не выпускать врага из расположения опорного пункта части, во что бы то ни стало выполнить приказ командира. Вновь подмял лазутчика под себя, в удар кулаком по каске вложил всю мощь правицы…

Обливаясь потом, раздирая до крови локти, тащил за собой тяжелую тушу сопящего гитлеровца. Опять-таки, вжимаясь в землю, маскируясь в траве. Таков был приказ: ничем не выдавать себя!

Светилось радостью лицо Ивана Пробитого, когда командир подытожил сделанное солдатом: пленный дал ценные показания. Теперь замысел противника ясен, теперь бить его будет легче!

Стоит перед обелиском человек. Вспоминает боевых побратимов- односельчан. Некоторые сложили головы в том первом бою под селом Почапы. Другие — чуть позже, под Лисичанами, где в жестокой схватке с врагом от роты осталось не больше половины. А разве легок был путь через Карпаты?

Четыреста двадцать восемь лесоводчан отдали жизнь за счастье Родины. И он, оставшийся в живых, может со всей ответственностью заявить перед памятником: сегодняшняя жизнь, дорогие мои боевые товарищи, действительно счастливая! В селе Лесоводах каждая семья живет в новом благоустроенном доме. Новые Дворец культуры и школа, детский комбинат и больница. Десятки выпускников институтов работают в колхозе. Пять колхозников стали Героями Социалистического Труда, четырнадцать человек награждены орденом Ленина.

Иван Васильевич удостоен высшей награды: он кавалер ордена Ленина, Золотой медали «Серп и Молот» и двух орденов «Знак Почета».

 

П. Н. Тыртов, подполковник запаса

ЭКИПАЖ ОТВАЖНЫХ

Б. С. Гармаев

К свисту снарядов прибавился железный скрежет танков, за которыми двигались цепи гитлеровцев. Враг начал контратаку, чтобы пробить брешь в кольце окружения.

Танковая рота капитана Болгара, укрепившаяся на высотке у небольшого хутора близ села Княже, приняла на себя удар. Не менее получаса длилась танковая дуэль. Гитлеровцы отступили.

Наступила передышка. Танкисты вышли из машин. Усталость валила с ног. Расположились на изрытой земле, вдыхая запах трав, смешанный с запахами порохового дыма. Механик-водитель Буянто Гармаев осмотрел танк.

— Отдохни, легче на душе станет, — сказал механику лейтенант Сорокодум. — Впереди трудная дорога…

Гармаев лег на краю обвалившегося окопа. Закрыл глаза. Хотелось хоть на минуту забыть обо всем.

«Трудная дорога!.. А когда она была легкой? — думал Буянто. — Может, на Курской дуге?»

Гармаеву вспомнилось, как в удушливой от пыли и дыма тьме он вел танк на позиции гитлеровцев, утюжил гусеницами окопы. И вдруг ощутил резкий удар в башню. Ранен командир экипажа. А машина все шла вперед и вперед. Снова близко взрыв. Танк загорелся… Вскоре дали новую «тридцатьчетверку». Вот на ней-то и шел Гармаев к Десне, к Днепру. Под бомбами самолетов. Через обстреливаемые врагом переправы.

А разве здесь легкая дорога? Это только просто сказать: отбили у врага еще одну деревню. Сколько сил, крови приходится отдавать за освобождение каждого населенного пункта.

Федора Хейло обуревали другие мысли.

— Эх, убрать бы тебя, милая, — мечтательно произнес он, обращаясь, словно к живому, к пшеничному стеблю с полновесным колосом. — У нас на Полтавщине урожай, наверное, уже убрали.

— А мне пишут из Чувашии, что комбайны лишь выходят на поля, — отозвался Егор Воронцов.

Беседовали два хлебороба, истосковавшиеся по работе в поле. Казалось, они забыли, что происходит вокруг. Но нет! Украинец сержант Федор Хейло, чуваш младший сержант Егор Воронцов и их товарищи по экипажу бурят Буянто Гармаев и командир — русский Василий Сорокодум по первому сигналу готовы ринуться в бой.

В этом составе экипаж был скомплектован, когда 72-й гвардейский тяжелый танковый полк сражался на правобережье Днепра. В трудных походах крепла дружба воинов четырех национальностей.

Утром в поле за нескошенными хлебами появились немецкие танки. Врага встретили залпы артиллерийских орудий. Буянто вывел на удобную позицию машину. Егор Воронцов быстро досылал в казенник снаряды, Федор Хейло умело наводил танковую пушку по целям.

— Есть один! — закричал лейтенант Сорокодум, когда левофланговый «тигр» клюнул кормой и остановился.

Затем Хейло перенес огонь на второй вражеский танк и уничтожил его двумя снарядами.

Метко били и другие экипажи.

На поле, перед ротой капитана Болгара горело пять вражеских машин. Атака гитлеровцев захлебнулась.

Но прошло всего несколько часов, и вновь тревожный голос наблюдателя:

— Танки!

А в небе показались фашистские бомбардировщики.

— Тщательно замаскироваться! — приказал командир роты. Механик-водитель развернул машину к старому саду, который находился немного правее. Другие танки роты пошли к молодому осиннику, зеленым островком примыкавшему к окраинам опустевшей деревни.

Еще не успели рассеяться пыль и дым от бомбежки, как Сорокодум приказал идти в бой.

Гармаев вел машину по кочковатому полю на повышенной скорости. Короткая остановка — Федор Хейло, тщательно прицелившись, выстрелил. Массивное тело «тигра» вздрогнуло, но танк продолжал двигаться.

— Эх, промазал, — с досадой обронил наводчик.

Егор Воронцов ловко схватил из боекомплекта очередной снаряд и тут же дослал его в казенник.

Прозвучал раскатистый выстрел, и Федор на всю машину закричал:

— Есть! Есть! — танк был подбит.

Потом он увидел, как справа от него задымились еще два «тигра». Приятно на сердце, когда успешно бьют врага и боевые побратимы.

— Давай, Егор, давай! — торопил Федор Хейло заряжающего.

Шесть бронированных машин, помеченных крестами, окутались пламенем и дымом.

Тяжелый танк Сорокодума огибал стену огня и дыма. И тут, чуть приподняв люк, лейтенант увидел вражеских пехотинцев. Они двигались плотными цепями, ведя беспорядочный огонь из автоматов. «Не сдаваться же в плен идут гитлеровцы, а прут в контратаку», — рассудил Сорокодум и тут же подал команду:

— По пехоте!..

С воем и шумом вырвался осколочный и разорвался на мелкие части перед рядами немецких автоматчиков. Затем снова и снова осколочный град осыпал врагов.

Падали и падали фашисты, устилая трупами поле. И видели в этом Сорокодум и его друзья по экипажу священную месть за разоренную землю, за кровь своих братьев, за слезы сестер и матерей.

Оставшиеся в живых гитлеровцы разбежались. Поднимали руки, спрашивали, куда «идти в плен».

А наши танкисты устремились за уцелевшими, пытавшимися уйти фашистскими танками.

— Уходят, не по зубам оказалась им уральская броня! — оценивал обстановку Сорокодум.

А от командира роты последовал приказ:

— Вперед! За отходящими танками!

Гармаев направил машину через общипанную артиллерийским огнем рощицу, через луг. И вот гусеницы уже приминают рожь на неубранном поле. Командир роты доложил по рации:

— Прошел проселочную дорогу на Тростянец.

Вдруг что-то ударило в танк. Послышался сильный взрыв, скрежет. Выстрелила немецкая пушка. Хейло свалился на сидение. Как ни старался удержать направление Гармаев, танк резко развернуло, и он остановился. Водитель заглушил двигатель.

Другие танки утюжили вражескую засаду.

— Начнем ремонт! — громко сказал Гармаев.

Но вот новая беда — ранен командир. Хейло перевязал ему руку. Гармаев и Воронцов хлопочут у машины. Отремонтировали гусеницу, стали натягивать ее на катки.

Летний день подошел к концу. Солнце все ниже спускалось, густо покрывая прощальной золотистой россыпью верхушки деревьев. Раненый лейтенант Сорокодум сидел на траве, усеянной белыми ромашками.

— Никуда я не пойду! — наверное, в десятый раз он повторял воинам экипажа, которые уговаривали его отправиться в медсанбат.

Воины-гвардейцы экипажа тяжелого танка лейтенанта Василия Сорокодума отмечены правительственными наградами за храбрость и мужество, проявленные в боях с гитлеровцами на львовском направлении. Василий Сорокодум и Буянто Гармаев награждены орденом Отечественной войны I степени. Сержант Федор Хейло — медалью «За отвагу», Егор Воронцов — орденом Красной Звезды.

…После окончания войны разошлись дороги славного боевого экипажа. Но жива в сердцах ветеранов скрепленная кровью верная солдатская дружба.

 

СЛОВО ДОКУ МЕНТАМ

 (Из материалов Архива Министерства обороны Союза ССР)

 

Вклад Талгата

Во 2-й воздушной армии сына казахского народа Талгата Бегельдинова знали как одного из лучших летчиков-штурмовиков. В 1944 году в небе Львовщины он воевал, имея уже Золотую Звезду. А когда закончилась Львовско-Сандомирская операция, летчик был вторично представлен к званию Героя Советского Союза. Вот некоторые строки из наградного листа-представления Талгата Якубековича Бегельдинова:

«Большая самоотверженность, мужество и дерзость со стороны тов. Бегельдинова были проявлены 14 и 15 июля 1944 года при прорыве сильно укрепленной оборонительной полосы противника на львовском направлении.

Особенно сокрушительный удар нанес тов. Бегельдинов своей эскадрильей по группе танков в 18 единиц и по 30 автомашинам в районе села Колтов. После пяти заходов штурмовиков с круга на поле боя загорелись 4 танка и 12 автомашин.

Всего за время боя на львовском направлении лично Т. Бегельдинов сделал 11 успешных боевых вылетов. Его эскадрилья совершила 130 успешных боевых вылетов, во время которых уничтожено 1 самолет, 27 танков, 42 автомашины с грузами и живой силой противника, 12 орудий разных калибров, подавлен огонь 9 вражеских артиллерийских батарей».

 

Грудью прикрыл командира

Комсомолец первого стрелкового батальона 823-го стрелкового полка Иван Пятак в рукопашном бою 17 июля противотанковой гранатой убил семь гитлеровцев.

На окоп Пятака шел немецкий танк. Боец укрылся в яме. Увидев лежащую вблизи немецкую противотанковую мину, положил ее впереди своего укрытия.

Немецкие танкисты не заметили этого и шли прямо на Пятака. В результате танк наскочил на мину.

Рядом командир взвода подвергся нападению двух вражеских солдат и офицера. Пятак бросился на помощь. В момент, когда гитлеровский офицер прицеливался в командира. Пятак закрыл его своей грудью. Пуля врага пробила сердце Ивана Пятака и его комсомольский билет № 12780829.

Из политдонесения политотдела 302-й стрелковой дивизии от 25 июля 1944 г.

 

Стояли насмерть

Батарея старшего лейтенанта Щербакова 22-й самоходно-артиллерийской бригады в районе села Княже отражала атаки превосходящего силами противника. «Стоять насмерть!» — таков был приказ комбата. Батарейцы били по танкам, коннице, пехоте врага. В итоге ожесточенного боя уничтожили 6 немецких танков.

Коммунист младший лейтенант Крупский своим орудием бил по контратакующему противнику прямой наводкой. Экипаж расстрелял несколько сот гитлеровцев, более 250 сдались в плен.

Из политдонесения политотдела 22-й самоходно-артиллерийской бригады от 21 июля 1944 г.

 

Засада на дереве

Окраина села Обертасив… Комсомолец снайпер Мякинников, забравшись на дерево, метким огнем стал выводить из строя экипажи вражеских танков и самоходных орудий.

Противник, обнаружив Мякинникова, принялся из самоходки обстреливать сад. Отважный снайпер не растерялся, не слез с дерева, а продолжал стрельбу.

В этом бою снайпер Мякинников уничтожил девять гитлеровцев.

Из политдонесения политотдела 246-й стрелковой дивизии от 21 июля 1944 г.

 

А. С. Силаков, сержант запаса

СИНИЙ ПЛАТОЧЕК

Г. М. Головин

На столе в светлой комнате — четыре гипсовых скульптурки. В этих статуэтках, сделанных в часы досуга, хозяин дома Григорий Максимович Головин изобразил своих фронтовых друзей.

Среди четверки боевых побратимов Головина — командир огневого взвода артиллерийской батареи Гайдаш. Это он во время яростной контратаки гитлеровцев южнее города Броды подбил два «тигра». В одном из подбитых танков, видимо от детонации, взорвались снаряды, сорвало башню, и сильный огненный смерч на мгновенье ослепил всех батарейцев яркими багровыми вспышками. Вокруг бушевало море огня, стоял дым и неимоверный грохот. Падали убитые и раненые у орудий. Вражеский снаряд разорвался вблизи КП дивизиона, осколком ранило командира. А он, Головин, замполит дивизиона, отрывисто подавал команду: «Справа танки! Пятая батарея… огонь!»

— Давно это было, а все как будто сейчас вижу… Как движутся танки, как бьют орудия… — рассказывает Григорий Максимович.

Звания Героя Советского Союза Г. М. Головин был удостоен до того, как пришел сражаться с врагом на западные земли Украины. Золотая Звезда украсила его грудь после смелой и дерзкой переправы через Днепр.

С этой высокой наградой Григорий Максимович со своими храбрецами-артиллеристами шел в бой летом сорок четвертого года на рава-русском направлении. Он говорит, что эти бои почему-то особенно ярко врезались в память. И не только ожесточенностью схваток…

В один из июльских дней, когда артиллеристы готовились к наступлению на оборону противника, старший лейтенант Головин по телефону услышал необычное сообщение: «Встречайте гостей-девушек!».

Вскоре к расположению дивизиона подкатил грузовик. С кузова соскочили шесть одетых в легкие летние наряды девчат.

— Наши шефы — киевлянки, — сказал сопровождающий их офицер. — Познакомьте девушек с жизнью передовой.

Командир был в штабе бригады, и замполит взял на себя прием гостей. Он проводил их на батарею. Веселая, бойкая комсомолка Зина от имени делегации и всех киевлян благодарила воинов, освобождавших Киев, другие города и села Украины. Сообщила бойцам, что уже начал работать знаменитый «Арсенал», восстанавливается разрушенный гитлеровцами Крещатик. Она рассказывала, как труженики предприятий Киева все силы отдают для фронта.

Выступали другие комсомолки, передовые работницы заводов и фабрик. Передавали фронтовикам приветы и добрые пожелания киевлян.

Эти слова доходили до сердца каждого, согревали душу бойцов.

Гости преподнесли воинам скромные, но дорогие для них подарки. Кому вручили кисет, кому папиросы, конфеты… А старшему лейтенанту Головину Зина повязала необыкновенной легкости синий платочек.

Рассматривали девушки грозные орудия, снаряды, приговаривали:

— Вот это пушки!

— Каждый снаряд больше пуда весит, — пояснил высокий ефрейтор. — Как забросим фрицам — сразу десяток одним давится.

Не стихали разговоры, шутки… С волнением всматривались воины в лица девушек, словно угадывали среди них кто жену, кто невесту, а кто — ту, которую хотел бы назвать своей любимой.

Тепло прощались артиллеристы с шефами.

— Спасибо за добрые пожелания, за подарки, — благодарил замполит Головин. — За синий платочек…

Расстались. Девушкам дорога к Днепру, к Киеву, воинам — к Западному Бугу, навстречу новым боям.

А бои начались спустя несколько дней. Бойцы 17-й артиллерийской дивизии пошли вслед за пехотой и танками на прорыв, И вскоре громили гитлеровцев, зажатых в бродовском котле.

Враг ожесточенно сопротивлялся. Шквал огня бушевал со всех сторон, и казалось, что батареи находятся на огненном острове. Это упорство противника еще больше поднимало благородную ярость наших бойцов. Расчеты гаубиц, сопровождая пехоту по мере ее продвижения вперед, сошлись с фашистской батареей так близко, что вместо снарядов пустили в ход гранаты и автоматы.

— Правильно, Суровец, бей их, окаянных! — похвалил Головин командира расчета, который первым пошел врукопашную.

Где напряженнее обстановка, где выше накал боя — там замполит дивизиона коммунист Головин. В сплошном грохоте боя Головину не приходилось много говорить. Главное он сказал бойцам накануне: «Идут решающие бои за освобождение родной земли. Будем же драться мужественно и бесстрашно. Страх — плохой советчик бойца. Страх укорачивает жизнь фронтовика. И только бесстрашие, как невидимая сила, спасает нас там, где, кажется, нет надежды на спасение. Помните об этом друзья…»

И сейчас, в жестоком бою, сам поступал так, как призывал действовать других, показывая воинам личный пример храбрости и отваги.

Слышны были его краткие вдохновляющие призывы: «А ну, братцы, веселее!», «Не нас бьет враг, а мы бьем врага!», «Наша возьмет!»

Тучи пыли стояли над батареей. И в этом грохочущем аду Головин увидел вблизи орудия вспыхнувший костер. Упал зажигательный снаряд. Взметнулся огромный фонтан пламени, которое угрожало штабелю боеприпасов.

— Погасить огонь! Лопаты в руки! — крикнул Головин и первый побежал к опасному костру.

Лопатой бросал землю на огонь, потом с тремя бойцами схватили большой брезент и стали набрасывать его на костер. Но в этот момент воспламенилась гимнастерка Головина.

Командир расчета увидел страшную картину: горит человек. Сержант шагнул, чтобы помочь Головину, но замполит остановил его:

— Суровцев — назад! Снаряды спасай!

Ведь верно: не спасет он старшего лейтенанта, если взорвутся боеприпасы.

Головин быстро снял гимнастерку вместе с рубахой и планшеткой и отшвырнул в сторону.

— Планшетки жаль, — промолвил Головин, но броситься за ней не мог — надо было гасить тлеющие брюки.

Пламя под брезентом унималось. И Суровцев побежал за планшеткой. Он, как и все бойцы, знал, что там, кроме блокнота, свежих газет, лежал подарок девушек — синий платочек.

Суровцев выхватил планшетку из огня. Она разваливалась на части. Прожженный в двух местах платочек сверкнул яркой синевой. Сержант поднял его над головой.

И развевался на ветру синий платочек, как знамя, призывая каждого бойца еще крепче бить врага.

Из-за укрытий вынырнули немецкие танки. Они с отчаяньем обреченных стремились пробиться сквозь кольцо окружения. Каждая гаубица била по этим стальным чудовищам прямой наводкой с безупречной точностью. Бронированные машины останавливались с разорванными гусеницами, побитыми боками, некоторые поворачивали назад. И тогда вслед им несся шквал смертельного огня…

— Да, то был грозный говор орудий, — вспоминает Герой Советского Союза Григорий Максимович Головин. — Слышали залпы наших пушек Львов, Перемышль, Сан, Висла и Одер…

…Живет Григорий Максимович в городе Пушкине. Летом здесь все утопает в зелени, цветах. Быть может, красота природы и вдохновила Григория Максимовича — он взялся за кисть. В той комнате, где стоят статуэтки, висят его картины. На них — вековые деревья, цветы, белогривое море… В разноцветье красок на полотне вкладывает самодеятельный художник любовь к городу, природе.

Но есть здесь и картины, на которых изображены орудия, рвущиеся снаряды. Они нарисованы Григорием Максимовичем в память о былых боях.

 

В. Л. Березовский, майор запаса

ПРЯМОЙ НАВОДКОЙ

Н. Ф. Сорокин и А. А. Кордюк

Артиллерист Николай Сорокин получил боевое крещение на Волховском фронте. Участвовал в боях на Курской дуге. Там он открыл личный счет уничтоженным вражеским танкам. Затем — Днепр, Киев, Житомир…

Были минуты, когда он смотрел смерти в глаза. Тогда Николай вспоминал слова отца, участника гражданской войны, штурмовавшего укрепления на Сиваше в 1920 году. Провожая сына в армию, Федор Иванович говорил: «Будь смелым и мужественным солдатом…»

Вспомнилось Николаю Сорокину напутствие отца и когда летом 1944 года он сражался с гитлеровцами за освобождение Львовщины.

В ночь с 16 на 17 июля 37-я легко-артиллерийская бригада, которой командовал полковник А. Кордюк, выдвигалась на новые огневые позиции.

По раскисшему от дождей полю тягачи тащили пушки на указанный рубеж — высотку, перед которой лежала ровная местность.

Установил свое орудие и сержант Сорокин.

Как ни маскировали позиции артиллеристы, орудийные щиты издали вырисовывались темными пятнами на зеленом фоне. Сорокин снял щит с орудия и еще раз проверил маскировку. Наступала ночь. Внезапно заболевшего солдата сержант отправил в тыл. В расчете осталось двое. «Ничего, дадут пополнение», — сам себя успокаивал Сорокин.

Не успели вздремнуть — уже светает.

«А может, постоим здесь без дела, да и на новую огневую?» — подумал сержант. Он не знал еще того, что их батарея встала на танкоопасное направление. По узкому, пробитому в обороне противника коридору входят в прорыв наши части, устремляясь вперед. А немецкое командование из района Плугова, Ивачева готовило удар, чтобы любой ценой перерезать эту дорогу и тем самым сорвать наступление.

Едва над полем начал рассеиваться утренний туман, Сорокин услышал возглас:

— Танки!

Бронированные машины двигались с правого фланга боевого порядка батареи. Это были «тигры». Грозно урча моторами, ощупывая жерлами пушек лежащее перед ними поле, они ползли на позиции наших артиллеристов.

У орудия — трое: сержант с бойцом да случайно оказавшийся рядом орудийный мастер старшина Петр Новиков.

— К бою! — скомандовал Сорокин.

Несколько десятков железных чудовищ, стреляя на ходу, подходили все ближе и ближе. Соседние орудия уже вели огонь. Зарядив пушку, Сорокин сам занял место наводчика. Еще он не выстрелил, как впереди грохнул взрыв. Пушка Александра Ходцева повреждена. И туда побежал орудийный мастер Новиков.

— Справимся и вдвоем, — сказал Сорокин.

Сержант словно сросся с орудием. «Спокойно целься, — говорил сам себе. — Ведь бил же ты под Тернополем этих треклятых «тигров»… Так… Точней…» — Нажал на спуск. Орудие от выстрела содрогнулось. Танк остановился и задымил. Но за ним двигался второй, третий, четвертый…

На поле плясали огненно-серые разрывы. Неподалеку ухнул снаряд. Осколки осыпали орудия. Сорокина не задело. А заряжающий тут же скончался от тяжелой раны. «Теперь ты один, Николай, крепись, Сорокин», — шептали пересохшие губы сержанта. Он быстро зарядил орудие. И вдруг понял, что подъемный механизм заклинило.

В прицеле очередной танк. Но что это? «Тигр» приостановился и начал разворачиваться в его сторону. «Неужели заметил? — мелькнула в голове мысль. — Скорее!» — И снова грянул выстрел. Сержант оторвался от прицела и посмотрел на поле. Буквально в двухстах метрах от его позиции «тигр» замер с продырявленным боком.

Другой вырвавшийся вперед танк шел на правофланговое орудие батареи. Сорокин выстрелил в борт фашистской машины. Но «тигр» продолжал двигаться, ведя непрерывный пулеметный огонь.

«Неужели промазал? — прошептал Николай. — Не может этого быть!» — Он схватил последний снаряд, зарядил, повел стволом пушки за танком. «Так, так… — приговаривал Николай. — Перекрестие вперед! Чуть выше катка… Ну вот тебе и крышка!» — и он нажал на спуск. Увидел, как «тигр» развернулся на 180 градусов и застыл. Из люка начали выскакивать фашисты.

Сержант Сорокин схватил автомат и начал стрелять короткими очередями.

Батарея, которой командовал лейтенант Николай Филипцов, преградив путь фашистским танкам, понесла большие потери. Ранены лейтенант Н. Селезнев, командиры орудий Бугров и Капранов, пал смертью героя наводчик Деришев… Но те, кто оставался в строю, продолжали трудный бой с танками и пехотой врага.

Фашистские танки пятились назад, чтобы через некоторое время снова двинуться в атаку.

Смеркалось… Бой затихал. У Николая кончались снаряды. Перед фронтом батареи пылало восемь «тигров» и один «фердинандж. Прибежал к Сорокину Петр Новиков.

— Жив! — радостно крикнул он сержанту. — На кого похож, гляди, — подал маленькое зеркальце.

Тот не сразу узнал себя. В кровоподтеках и копоти лицо, красные воспаленные глаза. В ушах стоял невообразимый шум, заглушавший голоса людей.

А Новиков восхищенно смотрел на дымящиеся танки и кричал ему в ухо: «Раз, два, три, четыре!.. Все твои?!»

Николай устало посмотрел на притихшее поле боя и, насчитав девять горящих машин, ответил:

— Не знаю, Петя. Стрелял вроде точно. Какая разница — чьи? Дрались все. Ты тоже не сидел сложа руки. — И шутя провел пальцами по щекам друга, оставив черные полосы копоти. — Во какой красавец!

Орудие откатили в овраг. Петр Новиков сразу же начал «колдовать», забравшись под пушку.

— Завтра с утра, наверное, снова полезут. Исправишь? — спросил Сорокин.

— Будет сделано.

На следующее утро фашисты, сосредоточив более двадцати танков с пехотой, снова ринулись на позиции артиллеристов.

Батарея приняла на себя танковый таран. У орудий оставалось по два человека, остальные брали в руки пулеметы и автоматы и, заняв оборону, вели плотный огонь по пехоте.

Вместе с ними в боевом строю батареи дрался Николай Сорокин, прибавивший за вчерашний день к личному счету четыре уничтоженных немецких «тигра».

…Каждое утро из дома № 4 по Красносельской улице в Калининграде выходит человек с приветливой, доброй улыбкой. Здесь, где живут многие работники второго целлюлозно-бумажного комбината, его знают хорошо. Да и как не знать своего начальника отдела кадров, активного общественника. Ветеран войны, отзывчивый товарищ, Николай Федорович Сорокин пользуется у всех заслуженным уважением и авторитетом.

…В 1971 году во Львове проходила военно-историческая конференция, на которую с разных концов страны съехались участники боев по окружению и разгрому гитлеровцев в бродовском котле. Вот тогда впервые после войны встретились старшина запаса Н. Ф. Сорокин, приехавший с берегов Балтийского моря, и полковник в отставке А. А. Кордюк, прибывший из Харькова. Радостной была встреча двух однополчан. Они побывали на месте боев близ Западного Буга, где, сдерживая натиск вражеских танков, стояли насмерть. Было о чем вспомнить ветеранам…

 

ОБ ЭТОМ ПИСАЛИ КРАСНОАРМЕЙСКИЕ ГАЗЕТЫ

 

Массированные удары штурмовиков

С командного пункта наземных войск сообщили на аэродром, что противник недалеко от переднего края сосредоточил большую танковую группировку для контратаки.

— Сорвать контратаку. Разгромить немецкие танки! — приказал командир.

Штурмовики без промедления поднялись в воздух. В течение дня они нанесли ряд эффективных массированных ударов по танковой группировке противника. Успешно выполнили боевое задание группы, ведомые летчиками Шепельским, Герасимовым, Жуком. Они сбросили бомбы точно по цели.

Летчик Герасимов во время выполнения боевого задания обнаружил в роще вражеский склад с горючим и большое скопление бронетранспортеров. Он дал команду ведомым атаковать склад. Только сбросили бомбы, как в лесу раздался сильный взрыв. Внизу бушевал большой пожар, огромные столбы дыма поднялись вверх,

Славные штурмовики беспощадно бьют врага. Вечером они получили телеграмму, в которой наземное командование сообщало: «Благодаря вашим эффективным ударам с воздуха контратака немцев была сорвана».

За несколько вылетов штурмовики уничтожили свыше 90 немецких танков и бронетранспортеров.

Майор И. КОШЕЛЕВ.

Из газеты 2-й воздушной армии «Крылья победы» от 21 июля 1944 г.

 

В боевых порядках пехоты

Мы наступали. Наше противотанковое орудие — в боевых порядках пехоты. Въезжаем в село. Налетели вражеские бомбардировщики. В это время послышались голося бойцов:

— Справа — немецкие танки!

Я и заряжающий Павловский бросились к орудию. По косогору на дорогу выползло 12 танков. Мы вступили в бой, не успев окопать станины. К нам в профиль вышел на дорогу первый танк. Но не успел он и развернуться, как под основание башни врезался наш снаряд. Башню заклинило. Еще один снаряд врезался в ходовую часть. Танк замер.

Сползает второй. Осколок вражеского снаряда отбил у пушки стопор и повредил станину, на которой я сидел у прицела. А тут снова налет «мессеров».

— Либо погибнуть, — говорю Павловскому, — либо победить!

Под визг и разрывы вражеских бомб бьем по второму танку. Покончили и с этой гадиной.

Фашистские танки начали отход. Те, которые проскользнули через дорогу, шли теперь прямо на нас. Мы оттянули свою пушку выше, и опять — огонь.

Так в одном бою при весьма трудных условиях мы уничтожили три гитлеровских танка и осколочными снарядами рассеяли и обратили в бегство сопровождающую их пехоту.

Старший сержант П. Коваленко.

Из газеты 100-й стрелковой дивизии от 18 июля 1944 г.

 

Г. Г. Кузовкин, подполковник запаса

ВЫСОКОЕ БЛАГОРОДСТВО

Дорога, которая ведет от окраины Львова на юго-восток, пролегает по высоким холмам и долинам. И автомашина все время делает резкие подъемы и спуски, словно лодка на крутых волнах. Миновали одно селение, другое, третье… Они все лежат в низине, защищенные от ветров и бурь лесистыми холмами.

А когда проехали километров тридцать, показалось местечко Свирж, раскинувшееся на высоком правом берегу речки.

Свирж… Маленькое местечко, затерявшееся среди лесов. А слава у него звонкая. О высоком благородстве жителей Свиржа в период боев с гитлеровскими захватчиками говорится в «Истории Великой Отечественной войны».

…Был ясный летний день, когда мы прибыли в Свирж. Неширокие улочки, одноэтажные белые домики. На их фоне уныло и хмуро выглядит стоящий на отшибе старый замок с массивными стенами, бойницами. Вокруг замка — вековые деревья, а дальше — зубчатая стена соснового леса.

Мы подъехали к конторе колхоза имени 40-летия Октября. Первым, кто нам здесь встретился, был колхозный бригадир Леон Иванович Палько. Он — фронтовик, сражался с гитлеровцами в Карпатах, затем на венгерской земле. Потом знакомимся еще с одним фронтовиком. Это кладовщик Иосиф Михайлович Демкович, кавалер ордена Славы III степени.

— Помнят ли у вас о том, как в июле сорок четвертого года здесь, в Свирже, местные жители спасли жизнь многим советским воинам? — спрашиваем у своих собеседников.

— А как же, конечно, помнят, — ответил Палько. — Хотя и давно это было, но об этом знают все.

— Недалеко отсюда живут Прокофий Иванович Дацко и его дочь Ядвига, — говорит Демкович. — Они многое могут рассказать.

Завернули мы к домику, где проживает Ядвига Прокофьевна со своей семьей. Тут был и ее отец Прокофий Иванович. Он живет в другом доме, но часто наведывается к дочке. Многое, как сказал он, выветрилось у него из памяти, а вот то, что происходило в войну, хорошо помнит.

В один из июльских дней сорок четвертого года прогремели бои за околицей. Проносились в небе самолеты. И под этот грохочущий гул, свист, вой, отогнав гитлеровцев, в местечко вступили воины Красной Армии.

— Наши! Наши! — радовались местные жители. Выносили советским бойцам яблоки, молоко, ягоды.

В местечко завезли около 70 раненых бойцов и командиров. Разместили их в бывшем графском замке. Женщины принесли белье, простыни. Организовали уход за ранеными…

Но жители не знали тогда, как развертывались боевые события. А было так. Свирж освободили воины 6-го механизированного корпуса. Немцы, откатываясь дальше, на запад, перед фронтом наступающих войск, проникли в тылы 6-го механизированного корпуса и временно вновь захватили Свирж.

В местечке люди ахнули: снова гитлеровцы, снова начнутся грабежи, насилие, убийства. Все переживали за раненых бойцов. Ворвутся в замок фашисты — не избежать кровавой трагедии.

Раненых сразу же переместили в подвал и другие потайные места здания. А ночью местные жители забрали бойцов по домам и спрятали кто как мог.

— Я тоже принес домой одного, — вспоминает Прокофий Иванович. — Танкист. Рана на ране, еле дышит. Переодели его в чистую одежду, уложили в постель прямо в квартире. Знали: нагрянут фашисты — не помилуют, расстреляют и танкиста, и нас. Но желание спасти советского воина было сильнее. К счастью, обошлось благополучно… Расскажи, Ядвига, как ты выдержала бой с нагрянувшими в дом фашистами.

Женщина вздохнула. Нелегко вспоминать трудное военное время.

— Лежит раненый в постели, хлопочем возле него, — рассказывает Ядвига. — И вдруг вваливаются два фашиста: «Кто это есть? Русский солдат? Большевик?» — Один гитлеровец вытаскивает пистолет, второй начинает срывать одеяло с больного. Я встала возле него, расставила руки: «Это мой муж! Не дам! Убейте меня, а его не отдам! Больной он тифом!» — Плачу. А ко мне жмется пятилетняя дочурка и тоже — в слезы: «Не трогайте моего татка!» — кричит.

— И я все время твержу, что это муж дочери, — дополняет сказанное Ядвигой Прокофий Иванович. — Господами фрицев называю, кланяюсь им, лишь бы отцепились. А они не верят, хоть кол на голове теши… Но, наконец, отошли от кровати. Один из них, видно старший по званию, говорит: «Пойдем проверим, чей это муж, а завтра вернемся сюда. Если обман — всех к стенке. Понятно?»

Всю ночь семья не спала. Как быть? Что предпринять? Немцы придут вновь — тогда добра не жди. Решили спрятать раненого в сарае.

В куче сена Ядвига вырыла углубление, принесла постельное белье. Сюда и поместили воина.

На следующий день пришли в дом те же гитлеровцы: «Где русский? Где большевик?» — А Ядвига в слезы: «Ваши забрали. Час назад приходили, увели…» — плачет, слезами заливается. Но не такие фашисты, чтобы поверить на слово. Стали искать. Обшарили кладовую, чердак. Переволновались мы.

Но обошлось благополучно. Как раз сарай выпал из поля зрения гитлеровцев. Они ушли ни с чем. Жизнь советского воина спасена!

Через несколько дней вновь вступили в Свирж советские части. Всех раненых увезли в госпиталь. Был отправлен и танкист, которого лечила и спасла от лап фашистов семья Дацко.

Вскоре жителям местечка Свирж за оказание помощи в размещении и уходе за ранеными, за спасение их от расправы немецко-фашистских захватчиков в приказе войскам 38-й армии 1-го Украинского фронта была объявлена благодарность.

— А кто же он, спасенный вами воин? — интересуемся у Ядвиги и Прокофия Ивановича.

— Знаем своего уральца, — отвечает Ядвига. — Частенько пишет нам. А однажды навестил.

Несколько лет назад в Свирж приехал уже немолодой, среднего роста человек. Он проделал большой путь — от села Усть-Кишерти Пермской области до Львова. Выйдя из автобуса Львов — Свирж, он сразу направился к старому замку. Это был П. И. Ташкинов, бывший командир танкового взвода 6-го механизированного корпуса.

Затем ветеран отыскал домик Дацко. Радостной и волнующей была встреча фронтовика с людьми, которым обязан своей жизнью.

— Узнаете меня, дорогие мои? — голос Ташкинова дрожал от волнения. — Я вас никогда не забывал. Вы спасли меня от верной гибели в сорок четвертом году.

Больше недели гостил уралец в Свирже. Побывал на колхозной ферме, в саду, на пасеке. Уезжал он с горячими чувствами благодарности к своим украинским братьям.

…В Свирже мы встретили еще нескольких местных жителей, которые в июле сорок четвертого года спасали советских воинов. Бартош Тур и Текля Черняк в те дни, когда гитлеровцы ворвались в местечко, укрыли шестерых раненых.

— Тогда мы не думали о грозившей нам опасности, — говорит Черняк. — Все наши мысли были об одном: защитников Родины, проливавших кровь за наше освобождение, любой ценой надо спасти.

…Обо всем этом мы узнали в один из летних дней, побывав в небольшом тихом местечке Свирж, люди которого в дни военной бури проявили высокое благородство.

 

А. Г. Любарский, старшина запаса

ПУТЬ СВОБОДЕН

В. И. Буслаев

П. М. Щусь

Изрытое снарядами и минами кочковатое поле. Между воронок, прижимаясь к земле, по-пластунски ползут двое, одетые в маскхалаты. Они прислушиваются к доносящимся издали раскатам орудий, треску пулеметов. А когда снаряд разорвался вблизи, один из них, выдвинувшись чуть вперед, посмотрел на отставшего и промолвил:

— Голову пригибайте, товарищ лейтенант.

У лейтенанта из-под пилотки выбивались длинные золотистые волосы. Это была молоденькая женщина-офицер, недавно прибывшая в полк. «И куда она рвется? — думал сопровождавший ее боец. Сказано ясно — батарея на «нейтралке», считай, в тылу противника, а она: «Ничего, пройти нельзя — проползем…»

И вот пробираются сейчас по нейтральной полосе. Невдалеке прошумела мина.

— К воронке отползай! — это уже командует лейтенант бойцу. — Да побыстрей двигайся!

Боец, извиваясь как уж, подполз к снарядной воронке, втиснулся в нее. «Ну и баба, — подумал он. — Наверное, все фронты исходила…»

Наконец добрались до батареи. Встретил старшина.

— Лейтенант Булавенко, работник штаба полка! — представилась гостья. И тут же пояснила, что в полку она новенькая, поэтому ее мало кто знает. Ей нужен комбат. Но комбат Буслаев как раз находился на наблюдательном пункте.

— Обождите малость, — сказал старшина, предложив гостье зайти в землянку.

Одолевала усталость, и не заметила, как вздремнула. «В это пекло пришла? Видать, храбрая…» — услышала она сквозь сон мужской бас, такой знакомый, родной.

— Здравия желаю, товарищ комбат!

Буслаев так и застыл на месте, не веря своим глазам. Перед ним — жена. А ему сообщили, что она погибла.

— Дина! Диночка! — воскликнул он. — Откуда ты? И как ты сюда попала? — Они крепко обнялись, поцеловались. — А где наши дети? Ведь я ничего не знаю с тех пор, как распрощался с вами во Львове в сорок первом.

— Живы! — радостно ответила Дина. — А теперь о главном: командир полка приказал батарее ночью сняться с огневой позиции и идти на Золочев. Вот здесь маршрут! — вынула она карту.

В этот момент наблюдатель громко доложил:

— На нас движутся фашистские танки!

Буслаев взглянул на жену, будто извиняясь за прерванный разговор, и побежал вверх по ступенькам. Приложил к глазам бинокль. Из-за холмиков, местами покрытых кустарником, появлялись бронированные машины, за ними темнели цепи автоматчиков.

— Приготовиться к отражению атаки! — прозвучала властная команда Буслаева.

Одетые в броню черные чудовища приближались. Но они шли не прямо на батарею, а справа от нее. Туда, ближе к дороге, Буслаев послал два расчета противотанковых ружей. Станковый пулемет поставили на запасной огневой позиции между батареей и большаком.

Когда противник оказался на расстоянии шестисот метров, комбат приказал открыть огонь. Удары артиллеристов приходились по бортам фашистских танков и самоходок. Выстрелами в борт расчет сержанта Нечаева подбил тяжелый танк, а затем поджег самоходку «фердинанд».

Танки, развернувшись, открыли огонь по позициям артиллеристов. Снаряды падали вокруг батареи, окутывая ее тучами пыли и дыма. Лейтенант Булавенко тоже находилась на линии огня: присоединившись к орудийному расчету, где не хватало бойцов, подносила снаряды. «Вот так встреча…» — думала она, поглядывая на Владимира, который, оценивая быстро меняющуюся обстановку, управлял боем.

Некоторые вражеские машины ринулись прямо по большаку, но здесь попали под огонь противотанковых ружей. Безуспешны были попытки трех танков прорваться к батарее. С близкой дистанции их навсегда остановил меткий огонь расчета сержанта Бородавкина.

А когда сумерки густой пеленой окутали землю, бойцы переводили орудия в походное положение. Двигаясь в боевом порядке полка, которым командовал майор Шуруй, вторая батарея Буслаева вырвалась вперед. Основные силы полка задержались, отражая вражеские контратаки.

— Была бы с нами вторая батарея — скорее добились бы здесь успеха, — заметил начальник штаба в разгар завязавшегося боя.

— Справимся и без второй, — рассудительно сказал майор Шуруй, всегда поддерживающий смелую инициативу. — Пусть вперед продвигается Буслаев. Это очень важно.

Буслаевцы удалились уже километров на десять. Радист второй батареи ефрейтор Бублик передавал в полк:

— Мы в Золочеве. Ведем бой.

А схватка была жаркая. В районе церкви, стоявшей на окраине города, у гитлеровцев оказался опорный пункт. Тут у них и танки, и орудия. Из пулемета, установленного на колокольне, фашисты били по перекрестку дорог. С высоты летели свинцовые очереди.

Буслаев с иронией промолвил:

— Божий храм превратился в пристанище фашистов. Надо выкурить их из святого гнездышка.

Комбат приказал выкатить орудие, чтобы ударить прямой наводкой по колокольне.

«С первого выстрела нужно снять», — решил он и сам приник к прицелу. Посланный снаряд сделал свое. И у окопавшихся вокруг церкви гитлеровцев сразу поубавилось прежней спеси. Среди них произошло какое-то замешательство. Этим воспользовались наши батарейцы. Все орудия, расчеты противотанковых ружей, пулеметы моментально обрушили удар по огневым точкам врага.

— Путь свободен! — передавал Буслаев в штаб полка после разгрома вражеского опорного пункта.

Ведя непрерывные бои, шли вперед артиллеристы. В авангарде по-прежнему находилась вторая батарея. Проселочными дорогами, а иногда прямо по полям шли тягачи, буксируя орудия. На одном из участков маршрута разведчик, расторопный и отважный донбассовец Павел Щусь предупредил:

— Стой! Мины!

И дорога, и большие участки поля справа и слева были сплошь покрыты противотанковыми минами. Чтобы сделать проход для машин, саперам потребовалось бы немало времени. А тут каждая минута дорога. Осматривая поле, Буслаев увидел, что минные ряды тянутся по маршруту движения батареи. Если направить колеса машин между рядами, то препятствие можно преодолеть. Эта мысль осенила комбата. Он приказал всем идти за первым тягачом строго по первой колее, ни на сантиметр не сворачивая в сторону.

Буслаев сел за руль. Машина покатилась по минному полю. Хотя все знали, что комбат предусмотрительный, осторожный, все же многих прошибал холодный пот. А вдруг какую-то мину заденут колеса и произойдет взрыв? Буслаев крепко держал баранку тягача, зорко вглядываясь в начиненное взрывчаткой поле. Ряды мин пролегали по далеко не идеальной прямой. Руль приходилось поворачивать то вправо, то влево. Маневрируя и напрягаясь, словно канатоходец, ловко управлял Буслаев машиной, буксирующей орудие.

После того как тягач, которым управлял комбат, прошел метров сорок, за ним повел машину лейтенант Курсилев. Он направлял ее точно по первой проложенной колее. Затем прошли третий, четвертый тягачи с буксируемыми орудиями.

Все с облегчением вздохнули, когда батарея очутилась на другой стороне минного заграждения. Остановив машину, Буслаев вытер вспотевший лоб, передал солдату-водителю руль.

— Это для меня хороший урок, — сказал боец. — Спасибо, товарищ гвардии старший лейтенант, за науку.

— Век живи, век учись, — улыбнулся Буслаев. — Это и для меня экзамен. Впервые ведь вел машину по такой дороге.

А вскоре артиллеристы вступили в бой за Перемышляны. Особенно ожесточилась схватка, когда противник подтянул сюда более тридцати танков и самоходок.

Танки рассредоточились, укрывшись в садах, огородах, за опустевшими окраинными домиками городка. Так, маскируясь, бронированные машины огнем поддерживали свои оборонявшиеся подразделения.

Перед фронтом второй батареи в двадцати метрах от позиций противника, на бугре, находился полуразрушенный блиндаж, откуда хорошо обозревалась местность.

— Удобное место для артиллерийского разведчика, — сказал Буслаев, обратив внимание на блиндаж.

— Сейчас я там буду! — заявил Павел Щусь.

— Отправляйтесь вместе с Киселевым, — распорядился комбат.

Щусь и Киселев, таща за собой кабель для телефонной связи, подобрались к блиндажу, замаскировались и стали наблюдать за противником.

— Ориентир три, домик с отдельным деревом — «тигр»! — передал Щусь на командный пункт батареи. Грянули выстрелы. Другие расчеты били по целям, которые указали разведчики, находившиеся на нейтральной полосе.

— Молодцы! — похвалил их Буслаев после того, как были подбиты два «тигра» и «фердинанд».

Бой с танками принимал все более ожесточенный характер. По вспаханному снарядами полю в обход правого фланга устремилось несколько «пантер». Два танка были подожжены. Их экипажи поспешно выскочили из машин и пустились наутек. Остановилась и третья прорвавшаяся «пантера». Из нее также вылезли гитлеровцы, намереваясь удирать. Но это им не удалось. Буслаев заинтересовался брошенным танком, от которого доносился шум мотора.

Приблизившись к «пантере», Буслаев постучал камнем по борту машины. В ней не оказалось никого. Владимир был знаком с танковой техникой. Быстро вскочив в машину, он включил скорость, дал газ и повел «пантеру». Как хотелось комбату направить этот танк в атаку на врага, но нужно было управлять боем.

Буслаев поставил «пантеру» на удобной для стрельбы позиции возле блиндажа, где находились разведчики, и стал посылать снаряды по фашистам.

Противник, терявший танк за танком, уменьшил огонь. Увидев, что «пантера» стреляет по своим, гитлеровцы решили уничтожить ее. Вокруг танка заплясали взрывы. Но Буслаев и так уже успел расстрелять небольшой запас боеприпасов. Он выскочил из машины и бросил гранату в бак с горючим. Над «пантерой» поднялся густой дым.

Огневая дуэль продолжалась. Вражеский снаряд упал в блиндаж, где находились разведчики. Два бойца, посланные Буслаевым, побежали туда. К блиндажу поспешил военфельдшер Николай Обрубов. Разведчиков на поверхности не оказалось.

— Разгребай, хлопцы, землю над накатом! — приказал Обрубов бойцам. — Разведчики там засыпаны!

Вскоре вытащили из-под бревен наката Павла Щуся и Володю Киселева. Оба были контужены. Военфельдшер направлял разведчиков в санбат. Но уходить с передовой бойцы наотрез отказались.

Повреждено одно орудие. Около десяти артиллеристов ранены. Положение трудное. А тут еще откуда ни возьмись из-за укрытия повалили в сторону батареи цепи вражеского десанта. Буслаев не растерялся.

— Осколочными! — скомандовал он огневым расчетам.

Противник был отброшен.

Но на следующий день гитлеровцы вновь начали наступление на позиции артиллеристов с другого направления, и бой разгорелся с новой силой. Вот что говорилось о боевых действиях батареи в оперативной сводке штаба бригады: «23 июля 1944 года немцы вновь предприняли в районе Перемышлян контратаку. Вторая батарея гвардии старшего лейтенанта Буслаева и третья батарея лейтенанта Косарева 330-го полка открыли огонь по противнику. Фашисты вынуждены были отступить. Артогнем уничтожено 7 бронетранспортеров, 2 автомашины, 150 гитлеровцев, 28 фашистов взято в плен».

В боевой летописи 9-й гвардейской отдельной истребительно-противотанковой бригады записано много славных имен солдат и офицеров, проявивших отвагу и мужество в боях. И среди них — имя Владимира Ивановича Буслаева. В сорок четвертом после боев за Золочев и Перемышляны грудь его украсил орден Красного Знамени.

Вместе прошли фронтовыми дорогами до Берлина Владимир Буслаев и его боевая подруга, отважная разведчица — Дина Булавенко. Когда отгремели бои, супруги продолжали службу в армии. После увольнения в запас они остались жить в полюбившемся им Львове.

В домик на утопающей в зелени улице Энгельса, где проживает семья Буслаевых, часто приходят письма от ветеранов 9-й гвардейской. Пишет бывший комбриг, Герой Советского Союза Александр Карозин из Москвы. Присылает весточки Сергей Курсилев из Домодедова Московской области.

А разведчик Павел Щусь — рабочий-маляр Львовского завода кинескопов — частый гость в доме Буслаевых.

 

И. И. Горяев, майор запаса

ЗЕНИТЧИКИ

Ф. В. Лукашев и И. И. Горяев

С изъезженной дороги, превратившейся в серое сплошное месиво, мы свернули на зеленый ковер поля. После дурманящих паров бензина в нескончаемом потоке машин здесь повеяло нежным ароматом чабреца. Запахи родного поля будто удвоили энергию, подвижность бойцов — с поразительной быстротой орудовали они возле зенитных пушек, приводя их в боевое положение. Зенитчики всегда помнили: быстрота, сноровка — залог успеха.

Мы остановились, когда разведчик доложил о приближении немецких бомбардировщиков. Коршунами шныряя над полем развернувшегося сражения, вражеские самолеты устремлялись к раскисшим дорогам «колтовского коридора», который напоминал огромную движущуюся ленту, сотканную из танков, орудий, бронетранспортеров, автомашин. Небо было покрыто рваными облаками, что облегчало гитлеровским летчикам скрытно подходить к объекту атаки. Но зенитчики батареи — начеку. Зорок глаз и поистине чутье разведчика у ефрейтора Фабричного. По еле уловимому гулу моторов, еле заметному силуэту опознавал он вражеские самолеты и заблаговременно предупреждал об их приближении. Так было и сейчас.

Подан сигнал приготовиться к бою.

— Первое готово! — докладывает сержант Горюнов.

— Третье готово! — это голос сержанта Конона.

Командиры шести 37-мм орудий доложили о готовности расчетов.

— По самолету! — даю команду батарее, и упругие огненные трассы разрезают воздух.

— Есть один!

— Падает гад!

— Сыграл в ящик! — раздаются возгласы бойцов, как только стихает неистовый треск орудий.

«Юнкерс», шедший флагманом в группе, беспорядочно переваливаясь с крыла на крыло, падал на лежавший внизу лес. Строй бомбардировщиков рассыпался, где-то в стороне ухали сбрасываемые ими бомбы.

Батарейцы довольны. Чьи же снаряды попали в самолет? Сержант Горюнов кивнул своему наводчику Фактудинову:

— Твоя, снайперская работа!

Уроженец Татарии Фактудинов улыбается. Маленького роста, мускулистый, со смуглым, похожим на спелый орех лицом, он слыл мастером своего дела. Не успеет прильнуть к прицелу, как уже кричит: «Цель поймана!» Необыкновенной точностью глазомера и быстротой реакции отличался этот боец.

Радостные улыбки, вызванные боевым успехом, тут же погасил тревожный сигнал:

— Пикировщики!

Вынырнувшая из-за облака пара «мессершмиттов» пошла в атаку на зенитчиков. Шум и гул моторов, треск авиационных пушек, пулеметов — и все это над головой. Тут нужны крепкие нервы! Но бойцам было не впервой. Во время битвы на Курской дуге на нашу огневую много раз шли пикирующие самолеты. И сейчас навстречу пикирующим «мессерам» летит шквал снарядов. Кто кого? Не успев сбросить бомбы, первый пикировщик взорвался в воздухе.

Второй «мессер», обстреляв батарею, поспешил скрыться. Упавшие снаряды подняли султаны земли за пределами огневой.

Докладываю о проведенном бое командиру зенитно-артиллерийского полка.

— Видел, видел, — ответил довольным тоном майор Ефименко, — так и надо бить врага. Успех успехом, а бдительность не ослаблять! Зорко смотрите в небо!

«Зорко смотрите в небо», — мысленно повторил я эту фразу, которая никогда не выходила из головы. В любой момент над боевыми порядками войск могли появиться вражеские самолеты.

Зенитная стрельба — нелегкое дело. Говорят, пуд соли нужно съесть зенитчику, чтобы научиться метко поражать летящую цель. И, чтобы изучить эту арифметику, каждый час походной жизни отдается учебе, тренировкам у своего оружия.

Несколько раз меняли позиции батареи зенитного полка, двигаясь вместе с войсками по пробитой узкой бреши в обороне противника. Близ северных окраин разрушенного и сожженного гитлеровцами Золочева зенитному полку предстояло занять огневой рубеж.

В поле, откуда рукой подать до окраинных домиков, встала 4-я батарея. Всю ночь оборудовали мы огневую. Отрыли орудийные окопы, ниши для снарядов, укрытия для личного состава. Воздух содрогался от далеко гремевших орудий. С рассветом грохот боя усилился. Особенно яростная пальба доносилась из районов Сасова, Белого Камня. Мы вели тщательное наблюдение и за наземной обстановкой. Отступая, фашисты то и дело предпринимали контратаки, особенно здесь, в районе «колтовского коридора».

К северу от батареи лежала открытая местность, но справа темнел островок леса, по условным нашим обозначениям — ориентир номер пять. Я приказал разведчикам не спускать с него глаз.

Ефрейтор Фабричный, сменивший дежурного разведчика, окидывает взглядом небосвод, внимательно смотрит по сторонам. И вот слышен его голос:

— Ориентир пять! Немцы!

Я приложил к глазам бинокль. Там действительно масса немецких солдат. Бронетранспортеры, автомашины.

— Боевая тревога!

Бойцы заняли места у орудий, пулеметов. Гитлеровцы тремя большими колоннами двинулись в нашу сторону. Другие группы фашистов устремились правее. Зенитчики полка уже завязали там бой. Стоявшая рядом батарея противотанковых пушек снялась, чтобы преградить путь группе прорвавшихся справа от нас вражеских танков.

А три колонны гитлеровцев подходят все ближе и ближе. Определяю расстояние. Пора! Даю команду открыть огонь. Каждому орудию ставлю отдельную задачу. Расчеты сержантов Горюнова и Конона ударили по бронетранспортерам. Один из них вскоре полетел кувырком. Затем остановился второй, третий. Десятками падали скошенные осколками снарядов и пулеметным огнем фашисты. Но, не считаясь с потерями, продолжали атаку.

— Вижу танк! — подал сигнал разведчик.

Из лощины выползла черная громада танка. Он шел на нашу батарею. Выпущенные им снаряды упали вблизи огневой. Два раненых бойца не покидали строя.

— Фактудинов, бей по танку!.

Сразу же после выстрела Фактудинова танк остановился, зачадив черным дымом.

Поднявшееся июльское солнце припекало все крепче и крепче. Но бою не было видно конца. С тревогой узнаю, что на исходе снаряды, кончаются патроны для пулеметов, а тут еще прервалась связь с КП полка. Ефрейтор Яковлев пополз вдоль телефонного кабеля, нашел разрыв. Отсюда он передал на свою батарею: «Связь восстановлена. Умираю…»

Когда руки бойца соединили два провода, в него угодил осколок вражеской мины.

Неожиданно группа гитлеровцев пробралась во двор окраинного домика, где находилось отделение тяги, кухня.

— Бегите туда, организуйте оборону! — приказал я старшине батареи Николаю Попову. Волевой боец, парторг батареи всегда показывал пример, выполняя свой воинский и партийный долг. И сейчас, прибежав в отделение тяги, Попов призывал бойцов:

— Бейте, хлопцы, смелее фашистов! Ничего, что их больше, мы одолеем! — и сам строчил из автомата, бросал по врагам гранаты. А затем стал гвоздить гитлеровцев прикладом. За ним с азартом пошли врукопашную шоферы Титов и Полищук. Слышно было, как звенели котелки на кухне. Оказывается, туда пробралось несколько вражеских солдат. Они выбили из рук повара автомат, повалили его на пол. Но тот, обладая недюжинной силой, вывернулся, схватил попавшийся под руку большой черпак и размозжил одному гитлеровцу голову. Второго пинком сбил с ног и прикончил ударом тяжелых кирзовых сапог. Погнался за третьим, выскочившим во двор.

Своевременно подоспел пулеметчик ефрейтор Иванов. Прорвавшиеся сюда гитлеровцы были перебиты, и только немногим удалось спастись бегством.

Две попытки фашистов проникнуть на огневую позицию батареи не удались. Но на этом они не успокоились. Мы заметили, что вдоль балки, за высокой рожью, движется бронетранспортер с пехотой. Ефрейтор Фабричный и рядовой Петров вызвались уничтожить бронетранспортер на его скрытом маршруте. Смельчаки, маскируясь в рытвинах и травах, подобрались к бронетранспортеру и забросали его гранатами.

Больше четырех часов наша батарея отражала атаки превосходящего по силам врага и выстояла. А рядом вели ожесточенный бой с пехотой и танками батареи, которыми командовали офицеры Михаил Устинов, Борис Шевченко, Федор Лукашев. Трудное испытание зенитчики выдержали с честью, не пропустив через свои боевые порядки контратакующего противника.

Еще не раз нам, зенитчикам, довелось вступать в поединки с вражескими самолетами, пехотой и танками, пока шли бои с гитлеровцами на львовской земле.

…С тех пор прошло тридцать лет. До войны я жил в Мордовии, а уволившись в запас, избрал местом жительства Львов. Здесь уже долгое время работаю на заводе автопогрузчиков. Часто бываю в Золочеве. Как-то встретились там с приехавшим по приглашению юных следопытов бывшим командиром зенитного полка, ныне генералом Г. Е. Ефименко. Беседуя со школьниками, рассказали им о мужественном комбате Михаиле Устинове, ныне министре социального обеспечения Коми АССР, о других однополчанах. Вспомнили бои на львовском направлении в сорок четвертом. Бои, в которых мужали, закалялись наши сердца.

 

Сегодня там, где шли бои. Фотоочерк

ЗОЛОЧЕВЩИНА

Здесь, на земле Золочевщины, наши войска в июле сорок четвертого пробили в обороне гитлеровцев узкую брешь, которую наши воины впоследствии стали называть «колтовским коридором».

Где когда-то гремели бои, между Золочевом и селом Ясеновцами, ныне высятся огромные корпуса Золочевского сахарного завода. Он вступил в строй в 1962 году. За сутки на предприятии перерабатывается 25 тысяч центнеров сахарной свеклы.

За послевоенные годы построены швейная, картонажная фабрики в Золочеве, хлебозавод в Сасове. В Глинянах — фабрика художественных изделий, ковры которой пользуются широким спросом не только в нашей стране, но и за рубежом.

Фронт строительных работ беспрерывно расширяется. Так, за восьмую пятилетку на Золочевщине построено 76 производственных корпусов.

В районе два совхоза и 27 колхозов, владеющих 79 460 гектарами земли. На полях работает 514 тракторов, 169 зерноуборочных, 65 свекловичные, 50 силосоуборочных комбайнов, 365 автомашин и другая сельскохозяйственная техника.

Пять сел — Бужок, Черемошня, Розваж, Подлесье и Белый Камень, где во время окружения и разгрома бродовской группировки врага шли жестокие бои, объединены сейчас в одно хозяйство. Возглавляет колхоз «Серп и молот» заслуженный агроном республики Зинаида Ложовская. Более двадцати лет первой бригадой в нем руководит ветеран войны сержант запаса Н. Евдокимов. Недавно ему присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1973 году бригада Евдокимова собрала с гектара по 42 центнера пшеницы и ячменя, более чем по 500 центнеров сахарной свеклы.

Колхоз «Серп и молот» в 1973 году стал одним из победителей Всесоюзного социалистического соревнования.

На территории района 90 средних, восьмилетних и начальных школ, два производственно-технических училища и сельскохозяйственный техникум.

До 1939 года на Золочевщине была лишь одна больница. Теперь здесь 9 больниц, 66 медицинских пунктов, 5 родильных домов, 22 профилактория.

В районе 73 клуба, 14 Домов культуры, более 70 библиотек с книжным фондом 572 820 экземпляров. Заканчивается строительство нового Дворца культуры в Золочеве со зрительным залом на тысячу мест.