аннотация:

1995 год. Россия обделена и обескровлена, преступной волей руководства страны. Противоречия, внутренние конфликты, экономический упадок. Страна была слаба как никогда. США и страны НАТО неприменули воспользоваться ситуацией и захватить территории и природные богатства великого государства. Создание установки ХАРП, способной сжигать в стратосфере любые объекты, содержащие металл, обеспечило агрессорам защиту от ядерного оружия России. Подобные установки были в Европе и в Китае. Летом 1995 Регулярные войска высадились в районе Владивостока. Части Российской Армии и Военно-Морского Флота героически сдерживали натиск захватчиков, но были преданы, лишены снабжения. В стране провели срочную мобилизацию, вновь укомплектованные подразделения направили к театру военных действий на Дальний Восток и на Запад, в район Калининграда.

 

Глава 1

Эйфория

В городе полная суматоха и неразбериха, батальоны в пятнистой форме заполнили улицы. Вместо привычных троллейбусов и легковушек — колонны армейских грузовиков, танки, самоходки и другая военная техника, названия которой я не знал. Настроение с утра отличное, выменяли целую коробку патронов от «калаша» за литр бабушкиного самогона у солдат вспомогательной роты 2-го мотострелкового батальона. Вечером будем взрывать их в костре на пустыре.

Я уже знал, где какое подразделение расквартировано: в центре, во Дворце Культуры — штаб, там генералы и высший командный состав. Везде комендантские патрули и «краснопагонники», так называли внутренние войска. «Шакалы» рангом пониже расположились в школах и ремесленном училище (занятия, естественно не проводились, какая уж тут учёба!)

Вообще-то я успел отходить почти целый месяц в школу, когда по телику объявили, что янки ввели свои войска на Дальний Восток. Надо зайти к Рыжему, у него мамку мобилизовали как медработника, теперь она в мобильном госпитале работает. Рыжий помогает ей на дежурствах, помыть там чего, поднести. Рыжий, сонный, взлохмаченный после ночного дежурства, открыл дверь:

— Принёс?! — с порога спросил я.

— Да, — Рыжий достал из куртки использованные капельницы.

— На двух чертиков хватит или рыбку…слушай, Рыжий, пойдем вечером на сопки, будем с пацанами патроны от калаша взрывать!

— Зайдешь за мной.

— Хорошо.

Вечером, поднявшись на сопку, я поразился: до чего изменился мир вокруг меня: городских огней почти не видно, светомаскировка, за небольшой речушкой — армейские палатки до самого горизонта; там, где были колхозные поля — стоянка военной техники (говорят, даже ракеты есть!), правда колючка везде и патрули — не подберёшься

 

Глава 2

Разгром

Военные готовились к войне. Мне тогда казалось это так весело. Солдаты в новенькой камуфляжной форме были такими непобедимыми. Сомнений не было в том, что мы быстро выбьем америкашек, с Восточных рубежей.

Я не мог знать, что боевые действия сведутся к сплошным и многократным ковровым бомбардировкам и ударами точечных ракет. Американское телевидение во всем мире трубило о «гуманности» армии США: «…Боевые действия прошли с минимальными потерями среди мирного населения.»

Просто в один прекрасный день началась отправка войск. «Передислокация», — говорили солдаты. Вереницы танков и бронетранспортеров грузились на железнодорожные вагоны, за грузовые платформы цепляли теплушки и плацкартные вагоны для личного состава.

До сих пор воображение рисует страшные картины гибели наших парней под натиском вражеской авиации и ракетных обстрелов. На всем протяжении Транссиба — сгоревшие составы, пути, развороченные взрывами, и трупы, трупы, трупы…

…В течение недели у России не стало армии. Глупо теперь спрашивать: кто виноват? Куда делась наша авиация? Почему позволили америкашкам подавить наши средства ПВО в самом начале военной кампании??? Хотя…преимущество США в военно-техническом плане — очевидно.

 

Глава 3

Оккупация

Город, как-то странно опустевший, давил тяжестью серых переулков; холодный ветер гонял последние жёлтые листья, кое-где пробрасывал снег.

Продукты выдавали по карточкам. Электроэнергия и тепло в домах были, телевизор и радио не работали — американцы глушили сигналы помехами со спутников.

В воздухе витало чувство тревожного ожидания и неопределенности. Все понимали, что янки неизбежно придут, но смутно надеялись на чудо. По слухам, крупные города за Уралом уже захватили без серьёзного сопротивления. Оно и понятно: сопротивляться было некому. И вот произошло: добрались и до нас…

Холодным воскресным утром рокот моторов расколол осеннюю тишину, в город входили вражеские войска. Я вышел на центральную площадь вместе с немногочисленными зеваками поглазеть на янки. Как странно — лица солдат на броне танков совсем не похожи на страшные полузвериные морды, которые мне рисовало воображение, подстегиваемое агитационными плакатами. Самым удивительным были взгляды — в них был страх. Агрессоры, завоевавшие полмира, — боялись! Я не понимал этого, мне было любопытно: незнакомое вооружение, форма, смешной говор, который сильно отличался от английского, преподаваемого в школе. Как — то не чувствовалась страшная угроза, которую несли с собой оккупационные гости. До обидного буднично происходил захват власти в городе. Янки заняли административные здания, телефонную связь, ключевые объекты жизнеобеспечения. Разоружили и распустили гарнизон милиции. Правда, через неделю возобновило работу местное телевидение. Американцы «сняли» помехи с теперь уже своих территорий.

Меня тогда взбесила обыденность всего происходящего. Нас ведь несколько десятков тысяч русских только в нашем городе, да мы бы могли этих чёртовых «пиндосов» хоть голыми руками! А теперь этот самодовольный бригадный генерал Барне через молодого очкастого переводчика вещает с экранов наших телевизоров что, правительство США несёт народам освобождённых территорий идеалы подлинной демократии, свободы и прочую дребедень. Как же так, они же наших на железнодорожных и автотрассах с воздуха как в тире расстреливали! В общем, я решил: лучше умру, как герой, чем жить в американском рабстве, тем более, у меня кое — что было для диверсионной акции, точнее, у Рыжего. Его предприимчивый дед Иосиф Иннокентьевич приобрёл у военных во время всеобщих сборов целый ящик тротила с целью браконьерской рыбалки.

Под покровом ночи, с тяжёлым ящиком в руках, мы с Рыжим прокрадывались к блокпосту янки. Вдруг мою ногу что — то крепко обхватило, в следующую секунду сильная мужская рука зажала мне рот. «Всё, спалили!», — была первая мысль. В голове проносились образы моего теперь совершенно неизбежного расстрела: американцы ведут нас с Рыжим под конвоем к «стенке». Измученные пытками, но не сломленные, с гордо поднятой головой, без тени страха, мы идём на смерть. «Щенки безмозглые», — почему — то по-русски прошипел янки. Рыжий от страха сознание потерял, лежит на земле, не шевелится….В общем, это были наши. Оказывается, они наблюдали за позициями американцев и засекли нас. Наблюдатели отвели нас в штаб партизанского отряда или что-то в этом роде. Так мы с Рыжим стали бойцами сопротивления. Взрывчатку у нас реквизировали, позже она сыграла свою роковую роль. Нас отправили домой до особого распоряжения.

Между тем, события в городе бурно развивались. Американское командование взяло под свой контроль все продовольственные склады, ввело жестокий контроль снабжения населения продуктами, так же они пытались восстановить правоохранительные органы, но немногие пошли служить в армию. Хуже было то, что янки мобилизовали способных работать горожан — и мужчин, и женщин «на производство работ по восстановлению железных и автомобильных дорог» — как они говорили. Были попытки восстановить производство на местных заводах, но сообщение с внешним миром было только по воздуху.

В общем, к весне янки согнали более десяти тысяч человек для отправки на работу. Это уже пахло «гитлеровщиной». Даже зарплату обещали платить, но все же под дулом автомата. В отряде мы получили первое задание — наблюдать за Рабочим поселком (так янки называли концентрационный лагерь, где содержались рабочие). Праздно шатающиеся подростки не вызывали подозрений. Отслеживать передвижения охранников, партии рабочих не слишком обременительное занятие, целыми днями мы крутились недалеко от двойных рядов колючей проволоки, за которыми стояли наспех сколоченные бараки (так, наверное, выглядели гитлеровские лагеря).

Больше всего людей пугала неизвестность. Что в голове у проклятых янки, может, они хотят просто уничтожить все работоспособное население города, как уничтожили наших солдат? Население в лагере и в городе роптало, ходили разные слухи, один ужаснее другого. К середине мая все говорили о том, что вот-вот начнется отправка. К лагерю подтягивали грузовики и автобусы, охраны стало значительно больше. Последнюю неделю на пост наблюдения я ходил один — Рыжий заболел. Я и сам еле ноги таскал, припасов в нашем гараже почти не было, картошка осталась только на семена.

 

Глава 4

Марш

Я смутно догадывался, что «сопротивление» готовит какую-то акцию по освобождению горожан. Но так, как мои контакты с отрядом ограничивались визитом в менную лавку к связному, достоверной информацией я не располагал.

Как-то утром, придя, как обычно, к лагерному периметру, я обнаружил, что он опустел. Горькая обида поселилась в моей душе: как же так, без меня, ведь столько месяцев мы с Рыжим как на работу ходили к лагерю, а сейчас, когда партизаны атакуют ненавистных американцев, я оказался не нужен. Ну нет, я просто обязан отомстить янки за погибших под бомбами российских парней, за истощенного Рыжего, за измученную маму, — за всех! Ну и что, что мне всего четырнадцать лет, я такой же борец сопротивления, как и другие. Короче, погрузив в багажник старенького мопеда нехитрый скарб, я отправился догонять колонну. Янки не могли разместить всех рабочих на автотранспорт, большая часть колонны двигалась пешком. У меня были хорошие шансы догнать их. Без оружия (его я должен был добыть в бою), плохо представляя драку с американцами, я мчался по Федеральной трассе на Восток навстречу славе, как мне тогда казалось.

Примерно через 60 км. мой мопед наотрез отказался вести меня. Бросив на обочине негодную технику, я побрел пешком. Вернутся назад, тогда мне казалось немыслимым. На удивление, пройдя еще несколько километров я столкнулся с колонной, но рабочие шли назад в сторону города. Когда расстояние между нами значительно сократилось, я смог разглядеть что многие мужчины несли в руках американское оружие, предметы обмундирования американских солдат… Короче, выяснилось, что горстка бойцов сопротивления умудрилась взорвать головной танк янки, обстреляли колонну, что послужило сигналом к организованному заранее восстанию рабочих. Почти всех американцев убили. Вероятно, нескольким удалось убежать в тайгу. Но главная неприятность в том, что охрана колонны смогла передать сообщение о нападении, по рации.

В общем, очень скоро нужно было ожидать подкрепления американских солдат. Руководители сопротивления понимали, пощады от янки ждать не приходится. Решено было уводить людей через лес охотничьими тропками. Многие мужчины, из рабочих, изъявили желание примкнуть к сопротивлению. Я тоже, разыскал вербовочный пункт. На счастье, среди тех, кто записывал новобранцев был Сергей Иванович, тот самый мужик, что поймал меня за ногу у американского блокпоста.

— Щенок! А ты-то как здесь нарисовался? — несколько удивился Сергей Иванович.

Вид у него был чрезвычайно важный, чувствовалось, что он здесь начальник.

— Да я, да мы… Возьмите меня воевать с янки. У меня мопед сломался до дома все равно не доберусь. — Я готов был разрыдаться.

— Тротильчик то ваш нам очень пригодился, толковые парни, а где второй тот, что с канапушками? Сергей Иванович поскреб шевелюру грязной ладонью.

— Рыжий то?! Да он заболел, а я крепкий. Я досюда 60 километров на мопеде гнал, пока мопед не сломался. Я с вами хочу.

— Ладно, не бросать же тебя в тайге. Иди сюда, в список внесу. Говори фамилию, имя и отчество, год рождения.

— Лакудин Денис Иванович, с 1979 года я.

— Шестнадцать лет уже, боец. Прямо как Гайдар. Тока выглядишь на четырнадцать. — ухмыльнулся Сергей Иванович, но записал меня в общий, длинный список.

Так я стал солдатом второй роты сводного отряда Сопротивления. Командир роты, парень, чуть старше меня, в мирное время был курсантом Танкового училища. Звали его Костя, но нам, подчиненным, а это главным образом работяги из колонны, велел обращаться: «Товарищ командир». А другие начальники, выше рангом, называли его: «ротный Глумов».

 

Глава 5

Первая зимовка

Всю следующую осень и зиму главной и единственной задачей нашего отделения было обеспечение собственного пропитания. семь мужиков и я в том числе, ютились в маленьком охотничьем зимовье. Рыбалка, охота, заготовка кедрового ореха и таежных ягод, худо-бедно, но мы не голодали. Раз в неделю, иногда реже Глум наведывался к нам и приносил новости с большой земли. Главной новостью было то, что в городе почти совсем не осталось народа. После нашей Акции по освобождению рабочих, американцы начали поголовный террор. Но даже не это погнало народ из города. Голод. Новые власти не смогли обеспечить сколько-нибудь сносное снабжение горожан продовольствием. Кроме того, появилось бесчисленное множество банд мародеров. Безнаказанные они тащили все плохо лежит. А тех кто пытался сохранить свое имущество и главным образом еду, безжалостно убивали. Янки засели на своих блокпостах и практически не вмешивались.

Я сильно скучал по дому, по матери. Как она там, жива ли? Да и Рыжий и его семья… Я не знал о них ничего. За эти пол года я окреп физически и закалился морально.

Научился сносно стрелять из калаша. Правда, на все наше отделение был всего один автомат, да и патроны на вес золота. Поэтому стрелять доводилось только по зверю и только удачно. Я мог запросто пройти на лыжах сорок километров, обходя расставленные петли и звериные ловушки. Спать в снегу, в обнимку с единственной нашей лайкой Лужкой, кто ей дал такое дурацкое прозвище, не помню.

В марте, когда мне исполнилось 17 лет, я был уже хороший боец так, во всяком случае мне самому казалось. Как раз в день моего рождения пришел Глум. Я был так польщен, сам командир роты пришел меня поздравить с праздником. После скромного застолья с копченой сахатиной и бражкой из клюквы, Глум объявил общий сбор личного состава в Несельском. Это большой заморский поселок, с электричеством, больницей и развитым со времен СССР сельхоз предприятием. Оказалось, командир не только для поздравлений нагрянул.

 

Глава 6

Невельское

Отделение снималось с зимовки, нас переводили на новое место дислокации, большое село Невельское.

Закончив нехитрые сборы, мы на лыжах, охотничьими тропками, пошли в Невельское. За пол года в тайге, я совершенно отвык от Цивилизации. Поэтому, после двух суток пути, дико радовался когда, мы вошли в многолюдное село.

Поселили в спорт зале деревенской школы вместе с другими бойцами.

На следующий день была возможность выйти на деревенский рынок, обменять несколько шкурок пушного зверя на разные мелочи, еду. Я отдал весь свой запас за килограмм старых слипшихся карамелек. Тогда, эти конфеты казались мне самыми вкусным блюдом во вселенной. Кроме того, рынок переполняли сплетни. Люди говорили кто о чем: О банде Яшки Рябова, орудовавшей в этих местах, о американцах пытающихся укрепить в районе свою власть и создать хоть видимость порядка, о старостах и шерифах назначенных американцами почти в каждом сколь нибуть стоящем населенном пункте, о бывших горожанах, которые голодными толпами наводнили тайгу в округе. Местные недолюбливали горожан, а те при случае не брезговали мародерством.

Придя вечером в спорт зал, с драгоценными конфетами за пазухой, я был несколько удивлен. Почти все бойцы были пьяны. Оказывается, на рынке легко можно было раздобыть самогонку или дешевый американский спирт. Что наши и сделали.

Веселье к полуночи закончилось дракой, а могло и стрельбой, если бы не подоспевшие командиры.

На утро объявили общее построение. Там то я и увидел в первый раз руководителей Сопротивленья. Пожилой мужчина, в форме полковника Российской Армии, сначала долго отчитывал командиров рот, в том числе и Глума, потом обратился к личному составу, так он называл нас, рядовых бойцов. В его голосе чувствовалась сталь и ледяной холод. Он говорил, что в Сопротивлении никого насильно не держат, о том, что нарушителей дисциплины будут жестоко наказывать по закону военного времени. Я многого не понимал из сказанного но, не смотря на то, что во вчерашней попойке я не участвовал и, следовательно, не виноват, все равно чувствовал какую то ответственность за призошедьшее. Слова командира вызывали во мне одновременно и уважение и благоговейный страх.

Самое, интересное началось после обеда. Нехитрая похлебка из полевой кухни, гораздо хуже чем-то, что мы ели в зимовье, несколько разочаровала меня, но виду я не подал. Но зато настоящий чай, да еще и с карамельками! Ребята из моего отделения, с видимым удовольствием отлепляли карамельки от большого куска и в прикуску с чаем ели. Я видел во взглядах товарищей одобрение и уважение.

Почти сразу после обеда появился Костя Глумов. С ним еще несколько человек, которых я не знал. Выяснилось что наших людей направляют на хоз. работы. А незнакомцы были из местного колхоза, бригадиры.

— Денис, ты со мной пойдешь. — приказал Глум.

Вместе с Глумом мы добрались до правления колхоза. К моему немалому удивлению в кабинете нас встретил тот самый пожилой полковник, только одет был уже в гражданскую одежду.

— Здравствуйте Лакудин, присядьте! — как-то неожиданно мягко обратился он ко мне.

После чего, Сергей Петрович, так его звали, долго и обстоятельно расспрашивал меня о городе, о моей довоенной жизни, о семье, о том какие у меня отношения с сослуживцами. Что я думаю о своем командире (Глум на тот момент ушел куда то). В конце этой беседы, я получил задание, Первое. По настоящему серьезное боевое задание.

Суть его заключалась в следующем, сбор сведений о враге. Сергей Петрович очень подробно инструктировал меня о том, как и под каким предлогом я должен появиться у себя дома. Я заучивал и пересказывал легенду о дальних родственниках в деревне, где я и перезимовал. И еще очень много информации.

С первой водной переправой меня должны были забросить в город. Гордость и ощущение собственной значимости так и переполняли меня. Жаль, что нельзя было поделиться с друзьями-однополчанами, все думали что я работаю писарем при штабе. Жизнь в Невельском более или менее стала напоминать армейскую ту, что я видел в городе перед вторжение американцев. Бойцы тренировались, оттачивали боевое мастерство, трудились на хоз. работах, несли службу в нарядах. Пьяных и праздно шатающихся партизан было очень мало. Кроме того постоянно формировались небольшие конные и пешие отряды, которые на несколько дней уходили в тайгу, в дозор. Для защиты от мародеров.

Два месяца пролетели как то незаметно. Постоянно, работа, боевая учеба занимали все мое время. Только в субботу после бани, в клубе устраивали дискотеку. Крепкие деревенские танцевали с парнями из Сопротивления, часто из за этого возникали драки с местными.

 

Глава 7

Высадка

Настало время. В маленькой лодчонке, ночью, расталкивая багром последние льдины, мы переправились на большую землю. Там меня ждала конная повозка с кучером. Затем целый день тряски в скрипучей повозке. К наступлению темноты мы еще не доехали до окрестностей города километров десять, но вместо ожидаемого отдыха, кучер велел мне добираться до места пешком, дал подробные инструкции как обойти блок посты американцев и как добраться до конспиративной квартиры, которая, к моему изумлению находилась в секторе частной застройки, Шанхай так мы называли этот район. Так или иначе мне предстояло в потемках пробираться тропками через предместья, которые и в мирное время наводили ужас на жителей центра. А теперь кишели мародерами.

На свое счастье, я благополучно дошел до частного сектора, где находилась конспиративная квартира. Хозяева, очень милые пожилые люди, накормили меня, отвели место для ночлега. Утром, со свежими силами, я направился к себе домой. Точнее в ту, пятиэтажку в которой мы с мамой жили до оккупации и до моего бегства на мопеде.

Город поражал меня изменениями: совершенно пустые улицы, горы мусора прямо на проезжей части, сгоревшие, перевернутые и просто брошенные автомобили. Многоэтажные дома с пустыми глазницами выбитых окон. Самое странное было отсутствие людей. В некоторых домах закопченные стены и балконы свидетельствовали о недавних пожарах, которые никто не тушил, по всей видимости. Лязг гусениц, на соседней улице привлек мое внимание, видимо американский патруль. Я на всякий случай спрятался в рядом стоящий дом здесь, когда-то был магазин, сейчас только осколки стекла витрины говорили об этом. В темноте помещения, какое то движение привлекло мое внимание. Когда глаза привыкли к мраку, я разглядел кучу тряпья копошащуюся в углу.

Только я подошел ближе, из кучи донеслось:

— Нет! Не убивайте меня, у меня ничего нет. — голос был настолько слабый Что невозможно было определить, мужчине он принадлежит или женщине.

Примерно через пол часа, когда Саша покончил с куском копченого сала из моих запасов (я нес маме гостинцы, копченое мясо, сало, вяленую рыбу, деревенский сыр, немного меда и кедровые орешки) Наевшись, Саша смог говорить, он рассказал о том что в каменной части города почто никого не осталось, весь народ бежал в окрестные деревни, что я и так знал. Немного людей осталось в частном секторе, это там где я ночевал, «Частники» иногда подкармливали Сашу, за нехитрые услуги по хозяйству. Еще, народ обжил ГСК (гаражно-строительные кооперативы), которых было достаточно много по периметру города. А так же, много людей, по слухам, обитало на дачах. Садово-огороднические товарищества в избытке окружали город. Но Саша так далеко не добирался. Самое страшное, по мнению моего собеседника, голодные банды мародеров, рыскающие в округе. Американцы засели на территории бывшей воинской части, там заняли ангары и казармы для своих нужд. Окружили свою базу бетонными укреплениями и блок постами. И из своих нор меньше чем взводом не выбирались. Судя по всему, у них были достаточно серьезные проблемы со снабжением. Попыток мобилизовать людей для строительства и восстановления, больше не было. Солдаты занимались лишь тем что, охраняли аэропорт, ГЭС и некоторые крупные объекты, и самих себя конечно. До местного населения, мародеров и других бед им дела не было.

Самого Сашку несколько дней назад ранил в ногу, какой то ублюдок из банды, просто так ради прикола. Я бегло осмотрел рану завязанную грязными обмотками. Специфический запах ударил в ноздри. У Сашки началась гангрена. Если ничего не сделать, жить ему оставалось несколько дней. И я сейчас ничем не мог помочь ему. Чувство тревоги поселилось у меня в груди, ком встал в горле. С этим ощущением я продолжил путь в свой бывший дом.

Придя на знакомую улицу, я обомлел, «пятина» в которой мы с мамой жили, была полностью выгоревшей, даже подъездная дверь отсутствовала, лестничная клетка на третий этаж была частично разрушена взрывом, наверное.

Нашу с мамой квартиру я не узнал, черные стены, пепел вместо пола и пустые проемы окон. Как в тумане, я выбирался на улицу. Побрел в соседний двор, там жил Рыжий. Даже слабенькая надежда увидеть старого друга и тетю Олю, его маму, неоправдалась. Правда, в их квартире не было пожара. Однако, уныние и запустение царили между бетонными стенами. На улице раздался, явно не уместный для мертвого города, звук. Какие то вооруженные люди шли к дому, где я находился. Я спрятался за дверью встроенного в стену шкафа. Надеясь, что меня не заметили. Незнакомцы, их было двое, целенаправленно шли в квартиру Рыжего. Один, с охотничьим ружьем, сразу прошел на кухню, а второй в гостиную. Там я на столе оставил вещмешок с припасами. Мне стало обидно, не для этих мародеров я тащил из-за «моря» еду, в принципе я справился бы с тем мужичком, что схватил мешок. Он выглядел изможденным и ростом был пониже меня. Рукоять охотничьего ножа в руке, внушала уверенность в своих силах.

В следующее мгновение, бандит прервал мои размышления. Он вынул пистолет, взвел его и направился в мою сторону. Нельзя было медлить. Я, как на «автомате», резко распахнул дверцу шкафа и метнул нож в силуэт врага, в дверном проеме. Клинок с мерзким чавканьем вошел в тело по самую рукоять. Еще до того как убитый осел на пол, я в один прыжок подскочил к нему. Вырвал свой мешок и подхватил пистолет из ослабевшей руки бандита. Затем коридор, лестница и я уже бегу по улице. Выстрелов в спину не последовало.

 

Глава 8

Рыжий

Я решил идти в ГСК (гаражно-строительный кооператив). По словам Саши, там скрываются некоторые горожане. У Рыжего был гараж на окраине города. По дороге туда, одолевали разные мысли. Почему-то стало жалко нож. Хороший, сбалансированный, самодельный клинок. Рукоять наборная, из бересты. Осознание что я впервые в жизни убил человека, еще не пришло. Проверил трофейный пистолет. Это был старенький, потертый ПМ. В обойме было только 5 патронов. Возможно, по этому мародер и не выстрелил сразу, патроны хотел сэкономить.

Сам не заметил, как оказался на территории ГСК. Наученный горьким опытом, я не пошел, открыто, на виду у всех. Передвигался украдкой, с оружием на изготовку, осматривая предварительно улицы и проходы. Вот он, гараж Рыжего. Вроде не вскрыт и не разграблен, как многие другие. Надежные, стальные двери глухо отозвались моему стуку. Их делал отец Рыжего, когда был жив. Реакции на мои удары не последовало. Случилось, пожалуй, худшее из того, что я мог предположить. Между тем, стало темнеть. В, и без того мрачном, ГСК, ночью было просто жутко. Я сел на землю, прямо у ворот и не знал, что делать дальше. Вдруг, из за угла соседнего гаража, что-то выбралось. Я инстинктивно выхватил ПМ. Каково же было мое изумление! Это оказался Рыжий.

Оказывается, они мамкой давно не пользуются дверьми, лазают во внутрь через замаскированную нору, подрытую под стеной гаража. Если бы не знакомый голос, я бы не узнал Рыжего. Он всегда был худым пацаном, но теперь он просто высох, лицо его как будто состарилось, глубокие как борозды морщины пролегли от уголков рта к носу, глаза глубоко запали в череп. Уже внутри гаража, Пашка, так звали Рыжего, начал рассказывать о своих и общих злоключениях, случившихся этой зимой и весной.

Тетя Оля, в углу, при помощи паяльной лампы варила в закопченном котелке, прошлогоднюю, полусгнившую картошку. Пашка сидел, ссутулившись в грязной, неопределенного цвета куртке, которая к тому же, ему была велика. Я опомнился, достал из мешка свои припасы, у Рыжего и тети Оли сразу загорелись глаза, но протянуть руку за едой они боялись, или стеснялись. Сам я есть не хотел, от избытка переживаний. Развязал узелок с копченой рыбой, протянул Рыжему.

— Берите, это я вам принес!

Тетя Оля заплакала.

— Спасибо Дениска, я думала, помру и таких вкусностей больше не увижу никогда.

Однако, по хозяйски убрала съестное в какой-то темный закуток, я не видел куда, из за скудного освещения. Оставила только сало, рыбу на небольшом столе. Поставила туда же вареную картошку. Я от еды отказался, хотя и понимал, что не ел весь день. И если так пойдет и дальше, ног таскать не буду.

Пашка ел очень быстро, жадно поглядывая по сторонам, как будто бы у него хотели отобрать его пайку. Наевшись досыта, тщательно облизал котелок, в котором была картошка. Развалившись на куче тряпок, Рыжий рассказывал:

«После того как Сопротивление разгромило охрану колонны рабочих, Американцы точно взбесились, прекратилось всякое снабжение горожан продовольствием, потом отключили электричество и водопровод. По началу американские патрули запросто врывались в квартиры, искали оружие, взрывчатку. После таких обысков люди исчезали целыми семьями. Народ побежал из города. Голод, налеты мародеров и неожиданные аресты сделали свое дело. Спасали дачи, почти у каждой семьи были приусадебные участки и гаражи, где они хранили урожай. Постепенно улицы опустели. Обезумевшие от города мародеры стали сами нападать на патрули американцев, в конце концов, янки перестали выползать со своих блок постов меньше чем взводом, да еще под прикрытием бронетехники. (Тоже самое мне говорил Саша)

Я добыл неплохой объем информации, для отчета в штаб сопротивления. Но, как обучал меня Сергей Петрович, необходимо было самому проверить разведданные. «Завтра с Рыжим пойдем обшаривать город. — думал я, засыпая.

Утром, Рыжий неистово тряс меня за плечо, хотя сложно было понять что настало утро. В гараже по-прежнему царил непроглядный мрак.

— Денис, вставай пойдем прогуляемся.

Быстро встав, позавтракав вместе с тетей Олей и Пашей, на этот раз у меня был зверский аппетит. Я с удовольствием поглощал жесткие лепешки, благо в темноте я их не видел, запивая морсом из привезенных мной засушенных лесных ягод. Первым делом, решили пройти к блок постам, в центре города, у Рыжего там был свой интерес. Без особых сложностей добрались до площади, где здание городской администрации, обнесено по периметр забором из бетона и «колючки». Рыжий поспешил к кучам мусора, наваленным недалеко от ворот в охраняемый периметр. Там уже копошились какие-то тени. Я пошел за ним. Омерзительно было видеть, как наши люди, подобно тараканам роются в отбросах захватчиков, но взглянув на изможденного Пашку, я подумал: «Ведь мне не пришлось испытать страшный ГОЛОД, который выпал на долю Рыжего и других горожан». Вяло, перебирая ногами пустые консервные банки, я посмотрел на защитные сооружения возле ворот. Мой взгляд, непроизвольно, встретился с глазами американского солдата, стоявшего на невысокой вышке. С момента моего бегства из города, я не видел живого американца. Он сильно отличался от тех бравых парней, которые год назад въезжали на наши улицы, натягивая фальшивые улыбки на лица. А теперь, в глазах янки, я читал только презрение и ненависть, ненависть и презрение.

— Не смотри на него долго, пальнет из автомата — одернул меня Паша.

Я с горечью отвел взгляд. Почему-то подумал про маму, но не хотелось пускать в душу страшные мысли. Возвращаясь, Рыжий шел очень довольный, удалось наковырять немного жира из банок, в которых была тушенка. И еще ворох картофельных очисток. Я же, подавленный, брел не разбирая дороги, в мыслях сочиняя отчет в штаб. В этот день, мы обошли еще несколько мест, один раз чуть не нарвались на мародеров. Рыжий, как собака, почуял их загодя, мы успели спрятаться.

Ближе к вечеру, нырнув в нору под гаражом, я нос к носу столкнулся с тетей Олей.

— Денис, давай вместе, на лавочке посидим — еле слышно прошептала женщина.

Я пополз назад. «Лавочка» оказалась старой доской, положенной на два больших булыжника, в укромном месте между гаражей. Я, с каким то трепетом и ужасом разглядывал в вечернем свете Пашкину маму. В былое время, Ольга Павловна была довольно полной и веселой дамой, в «той жизни». Сейчас перед мной сидела старуха: кожа бледными складками свисала на лице, на руках. Пол ночи я писал первый в своей жизни отчет, разведдонесение. Днем предстояло оставить бумаги в тайнике, а через два дня вернуться за новым заданием. То что случилось потом меня шокировало. Когда я подошел к тайнику что бы забрать шифровку, ответ из штаба, меня окликнул грубый мужской голос. От неожиданности я забыл про свое оружие и про то что неплохо бы драпануть от сюда. — Денис, не суетись- из темной ниши вышел знакомый по казарме в Невельском, мужик по прозвищу Афоня. Своим видом он одновременно напоминал матерого уголовника и деревенского участкового. Среднего роста, коренастый, с круглым лицом и ежиком светлых волос на голове, меньше всего я ожидал увидеть здесь этого мужичка.

Афоня протянул мне увесистую котомку.

— От Сергея Петровича гостинец, держи Дениска!

Постепенно обстановка разрядилась. Я пригласил Афоню в относительно безопасное и спокойное место, на заброшенной стройке. Афоня, в свойственной ему манере, с шуточками да прибауточками, передал мне новое задание из штаба. Он выслушал самый подробный рассказ о моих приключениях в городе. Долго расспрашивал про Рыжего и тетю Олю. Ушел он так же бесшумно как и появился, с его то комплекцией.

Я еле дотащил плетеную котомку до нашего гаража, идти пришлось в обход дорог что бы не нарваться на бандитов. Рыжий спал, но как только мы стали распаковывать котомку и воздух наполнился дурманящими запахами пищи Рыжий подскочил как ужаленный. В приятных хлопотах за приготовлением «королевского» ужина я поведал друзьям о том, что необходимо сделать. Собрать как можно больше серной кислоты, ацетона и перекиси водорода. Казалось бы, легко доступные в прежнее время вещи. Я конечно же рассчитывал на помощь Рыжего, но на прямую просить его об этом не хотел. Паша сам изъявил желание послужить Сопротивлению, как и раньше.

Все утро провозились, готовя место под склад будущих трофеев. Насобирали и намыли трех литровые банки из под солений. Для кислоты и ацетона. Но где искать в разрушенном городе ингредиенты я не очень представлял. Помог проныристый Пашка.

Кислотой можно было разжиться в боксах большого автопредприятия, в промышленной зоне города.

Мы молча пробирались среди разграбленных, пустых зданий. Где то не очень далеко подвывали собаки. Я еще подумал, что нам невероятно везет, не разу не нарвались на патрули и на мародеров.

— Бродячие наверное (собаки) — вслух сказал я.

— Может и не бродячие, что хуже — отозвался Рыжий.

До вечера, облазив почти всю огромную автобазу, мы все же разжились большой бутылью с концентрированной серной кислотой. Удивительно как ее поглядели многочисленные грабители. После недолгих раздумий решено было разлить кислоту по трех литровым банкам, тащить всю бутыль проблематично. В итоге домой двинулись только к вечеру, когда солнце стало клониться к закату. Плечи неприятно саднило, лямки самодельного рюкзака врезались в кожу. Я шел и думал что добытая кислота наверное нужна для какой то техники, хотя я у Сопротивления до сих пор не видел машин, разве пара кустарных неказистых тракторов в Невельском. Но они все заводились «кривым стартером». Но аккумуляторы не только в автомобиле можно использовать, рассудил я. Сложнее было понять, для чего нужен ацетон и перекись. Перекись, предположим для медицины. А ацетон? Краску что ли разводить…

Погруженный в свои раздумья, я почуял словно взгляд в спину. Оглянувшись ничего не обнаружил, однако ощущение не исчезло, поймал на себе тревожный взгляд Рыжего.

— Собаки сзади! — коротко бросил запыхавшийся от страха Пашка. — Дениска ходу!

Впереди была небольшая лесополоса, отделявшая жилые массивы города от пром. зоны. Всего то метров 300–400 до некогда жилых домов. Утром я с наслаждением брел здесь по тропке среди невысоких деревьев с молодыми листочками. Когда перед глазами нет запустения улиц, всеобщего беспорядка и хаоса, создается зыбкая иллюзия, что ничего страшного в жизни не было. Сейчас эта милая рощица могла стать могилой для меня и Паши. На открытом пространстве собаки в легкую разорвали бы нас.

— Нельзя! — резко одернул я запаниковавшего Пашку — Давай сюда. — показал на двухэтажное здание какой то конторы. Ближайшее к нам.

Перелазить через большие железные ворота с рюкзаком на плечах, было не так то просто. Но, тогда я даже не подумал о том, что бы скинуть тяжелый рюкзак. Входная дверь была выломана. Беспрепятственно поднявшись на второй этаж, мы наткнулись на большую стальную дверь с зарешеченным окошком посередине, наверное, здесь была «касса», мгновенно проскользнула мысль. К счастью, дверь была не заперта. Внутри кроме стола и массивного сейфа ничего не было. Единственное, зарешеченное окно с выбитыми, как водиться стеклами, прямо напротив двери. И всё.

Пашка, сразу грузно повалился на пол, снял поклажу и тихо разрыдался. Через несколько минут Паша пришел в себя, размазывая по грязному лицу слезы, как ребенок. Постепенно ощущение близкой опасности стало проходить, я уже начал думать, что может ни какого преследования не было. Сам себе накрутил, запаниковал и Рыжего до истерики довел. Вокруг как-то неестественно тихо, только Рыжий в углу сопит. Я отважился приоткрыть железную дверь, взвел предварительно ПМ и упирая колено и плечо в дверь, немного приоткрыл…

Что-то сильно толкнуло в дверь снаружи, одновременно я почувствовал жгучую боль на бедре и только потом увидел белый оскал огромных клыков в мохнатой пасти. Шок от произошедшего прошел сразу, я как бы со стороны оценивал ситуацию, если зверюга прорвется в помещение нам с Пашкой хана. Что было сил я навалился, на дверь всем корпусом, выпалил весь боезапас из ПМ, правда, на все пули достигли цели. Но, судя, по скулежу все же зацепил пса.

В этот момент Пашка плеснул прямо в ощерившуюся морду из банка. Мерзко запахло серной кислотой и органикой. Визг, рык все смешалось. Зверь отступил, мне удалось закрыть дверь и задвинуть засов. Мы были в относительной безопасности. Я, почему-то был весь мокрый. На бедре оказалось глубокая рваная рана, надорванная мышца развалилась, теплая липкая кровь, теплая липкая кровь во всю текла по ноге. По спине текла струйка пота. Слава богу, артерия не задета. Я тут же под дверью сидя на полу смастерил себе жгут, перетянул ногу, кровь по не многу унялась. Тут же почувствовал страшную усталость. Даже мысли в голове ворочались еле-еле. Но, спать, когда целая стая одичавших собак готовых сожрать тебя живьем, как-то не хотелось. Рыжий, сидел в углу между окном и стеной, поджав под себя худые коленки. Я прекрасно слышал как у него стучат зубы. А ведь, если бы не он, возможно сейчас мы бы уже погибли. Чтобы хоть как то разрядить обстановку, я стал рассказывать о своей недавней таежной жизни.

— А знаешь Паша, я ведь тогда даже и не знал, как это в тайге жить почти без людей, электричества. Сперва тяжко было, потом привык. Мы с мужиками по началу, в зимовье только спать залазили, остальное время ягоды собирали, шишку били. Еды совсем мало было, немного муки, крупы растительное масло.

У меня от кедрового ореха язык распух, щелкал по килограмму в день. Точно! Потом Глум капканы привез, стали на зайцев ставить, но лучше петли или деревянные ловушки, зверь железа боится не идет. А в ноябре я первого лося на солонце взял.

— А чё это такое? — подал признаки жизни Паша — солонец.

— Ну, это место такое, где земля соленая, туда зверь приходит землю лизать, как мог, объяснил я.

— Я с первого раза его подстрелил, представляешь! Мне Толик, тогда стрелять доверил, говорит у тебя глаз молодой, острый. У нас патронов всего один «рожок» был, нельзя было промахнуться. Вот тогда мяса нажрался! Почти до нового года хватило. А еще, я на лыжах охотничьих ходить научился.

— Я на лыжах тоже могу — пропищал из своего угла Паша.

— Ну дак, то на обычных беговых, охотничьи широкие и снизу мехом оббиты. Посмотрел бы я как ты на них 30 км по насту прошел бы, а я и больше бегал. Тут, я немного приврал. Как же хорошо было в тайге, в окружении, ставших уже родными, мужиков, в таком уютном зимовье….

— Денис, а ты с девчонкой целовался? — вопрос Рыжего выдернул меня из приятных воспоминаний.

— Да, а как же! В Невельском, там каждую субботу танцы. Я там с Дашей познакомился, знаешь какая у нее фигура!

— Как у Тани из 9В?

Рыжий был влюблен в Танечку, учительскую дочку. Мне кажется, он ей тоже нравился. Как же это давно было: школа, учителя, девчонки. Как в другой жизни.

— Да, как у Тани. — зачем то соврал я. Проглотил вставший вдруг в горле ком.

Пауза затянулась. Собак вроде не было слышно, но это еще не значило что из самих нет по близости.

— Интересно, где сейчас наши? — прервал молчание Паша. — мы с мамкой еще осенью в гараж перебрались, как только холодать стало. А потом, я зимой в наш двор ходил, так там кроме мародеров никого не видел.

— Да, может в деревни ушли — резонно предположил я. — по деревням многие из города осели. О самом плохом варианте, почему-то думать не хотелось. Да и неизвестно, выберемся ли сами из этой заварушке.

Незаметно, за разговорами и воспоминаниями, время подошло к утру. Надо было, что-то решать, насколько было, видно из зарешеченного окна площадка перед конторой было пуста, но это слабо успокаивало.

Выбора у нас все — равно не было, вечно сидеть здесь мы не могли и помощи ждать не откуда.

Собрали, закрепили на спинах рюкзаки. Я засунул в карман пустой ПМ. Рыжий одну банку с кислотой нес в руках. В таком виде мы вышли из конторы. Собак не было. Вероятно, мы вчера обожгли кислотой вожака, он увел прочь всю стаю. До дому добрались без всяких приключений, только нога саднила. Рана оказалась, не такой уже страшной как мне показалось вчера, но бедро начало распухать.

Тетя Оля, обработала мне рану, при этом, не переставая ругать меня, Рыжего и тех «иродов», что придумали такое задание для пацанов. Потом я невероятно долго спал, как мне показалось. И болтушка из прогорклой муки мне показалось невероятно вкусной. Еще через сутки я был в условленном месте, для контакта со связным. Пришел Афоня. Он не дослушал рассказ о наших с Пашкой героических подвигах, просто приказал принести добычу в садово-огородническое товарищество, проще на «дачи». Я рассмотрел и заполнил план-схему, нарисованную от руки пароль, отзыв. И с довольным видом, заправского разведчика, пошел к своим в гараж.

Слава богу, не было зеркала, я себя со стороны не видел. Всего за несколько дней от подтянутого паренька осталось одно воспоминание, осунулся щеки в пали, одежда в крови в грязи, местами разорвана. Паша и тетя Оля, вполне спокойно приняли мое предложение, «прогуляться на дачи».

— Я уж сама собиралась на участок приезжать. У меня кое-какие семена припасены. А что! Брошенных дач полно, заселимся в какой-нибудь домик, засадим огород. — щебетала тетя Оля, пока мы с Пашкой укладывали вещи. Почти девять литров концентрированной кислоты, две бутылки ацетона и упаковка гидропирита в таблетках. Кроме того, пришлось тащить пожитки и семена, два ведра мелкой картошки. Идти надо было далеко. Почти 30 км. Не было ни какой гарантии, что в дороге не нападут мародеры.

 

Глава 9

Дачи

Но и тут нам повезло, оказалось в дачные кооперативы идет достаточно много народа. Иногда даже конные подводы попадались. В конце концов нас подвезли на одной из таких повозок. Я без труда отыскал указанное мне место. Большой дом, в котором постоянно сновали люди. И вот еще сюрприз, увидел Полковника среди солдат сопротивления. Так среди своих называли Сергея Петровича.

— Привет Дениска! Ну, выкладывай что ты там принес. — По-простому обратился командир.

Я немного оробел, стал вытаскивать банки с кислотой. Рассказывать как и откуда как и откуда взял добычу.

— Чистая, концентрированная. — С удовольствием, как будто хороший коньяк дегустировал, сказал Полковник.

— Молодец Дениска! А это кто с тобой? — Сергей Петрович обратил внимание на сиротливо стоявшего Пашку.

— Это Рыжий, то-есть Пашка. Павел Молчанов, он мой друг, без него я ничего бы не сделал.

— Здравствуй Паша- протянул руку Полковник — я Сергей Петрович.

— Здравствуйте. — промямлил растерявшийся Пашка. Он, всяко, не готов был увидеть лично руководителя Сопротивления. О котором я так много рассказывал.

Пока мы мило общались, тетя Оля уже нашла подходящий дачный домик недалеко от берега водохранилища. Как только мы вышли на крыльцо штабного дома, она прямо таки поволокла нас в новое жилье, по дороге непрерывно что-то болтая.

Наша нынешняя жизнь, напоминала довоенную. Мы втроем ковырялись в земле, в ручную вскопали огород, посадили картошку, предварительно разрезав каждый клубень на части. По одному кусочку в лунку. Сергей Петрович в кооперативе появлялся неожиданно. Также и исчезал, я не понимал тогда какой может быть интерес у Сопротивления на дачах. Но, явно, что то готовилось. Небольшие отряды вооруженных бойцов проходили по улицам. А ночью, мне казалось, слышал гул двигателей. Тогда я просыпался, думал это американские танки.

К сожалению, активность Сопротивления замечал не только я. На грядках подрастала первая зелень, что внушало оптимизм и надежду на будущие.

Все началось ночью, точенее под утро, когда только-только начало светать. Крики, звуки выстрелов, разрывы гранат ….. Я, Рыжий с мамой выбежали на крыльцо нашего домика и растерянно наблюдали заспанными глазами как поселок с трех сторон охватывает пламя пожара, кое где в сполохах огня метались силуэты людей. «Бежать!» Первая мысль вывела меня из ступора. «Но куда?» По всей видимости путь к отступлению отрезан. Со стороны леса и со стороны города автоматные и пулеметные очереди расчертили небо трассерами. Тетя Оля в это время уже скидывала наши пожитки в общую кучу на полу, на покрывало, Рыжий суетился рядом. Через несколько минут мы трусили по утренней россе и водохранилищу. Меня грызла мысль, ведь я же боец сопротивления, хотя прямого приказа на оборону дачного кооператива я ни от кого не получал, но чувство долга требовало прийти к своим товарищам.

На берегу было полно дачников, рыбацкие лотки были почти все заняты. Но мы нашли одну лодку, Рыжий и тетя Оля разместились в ней, а я выпрыгнул в воду.

— Простите, мне надо….. - невнятно прокричал я, и оттолкнул лодку. Сам не оборачиваясь, побежал в сторону штабы, того большого дома, где встретил Сергея Петровича. Бой шел полным ходом, горели уже несколько улиц, впереди всего в нескольких десятков метров я увидел отделение американкой пехоты. Солдаты слаженно, умело зачищали один домик за другим. А затем огнеметчик, длинным факелом сжигал все постройки. За моей спиной застучал крупнокалиберный пулемет. Инстинктивно, я упал на землю. Через несколько мгновений, сильные руки потянули меня за загривок.

— Блин! Дениска, все то ты в самое пекло попадаешь. — Знакомый, ставший в один момент родным, голос Афони вернул меня к жизни.

— Ну-ка, лезь в «коробку»! — Только тут я заметил стальной борт БТР и открытый десантный люк, куда немедленно нырнул.

Рев двигателя, звуки боя, дробный стук башенного КПВТ, визг пуль по броне. И все это в полной темноте десантного отделения.

— Вылазь! — Коротко скомандовал незнакомый боец.

— Щас по воде пойдем, на броне безопаснее- Сквозь шум объяснил он.

Я резво выпрыгнул на свет божий из брюха «коробки», действительно совсем рассвело. Пальба почти прекратилась, первая атака американцев была отбита. Нужно было уводить людей из горящего поселка. Утренний ветер весело разносил пожар от одного участка к другому. По заливу шли несколько десятков лодок, в одной из них была моя семья Рыжий с мамой.

БТР уверенно ринулся в воду с пологого берега, я что есть сил вцепился в поручни. Потоки мутной воды окатили меня и других бойцов жавшихся на броне. Заработал водомет. Рассекая воду «утиным носом» БТР медленно, но верно пошел к спасительному, противоположному берегу. Мы наверное отошли всего на 300–400 метров, когда на окраине поселка, там где к нему вела дорога из города, раздался оглушительный взрыв, настолько мощный что взрывная волна коснулась нас. Позже, я узнал что взрывчатку для этого фугаса делали с применением тех материалов, что принесли мы с Рыжим. Когда до берега оставалось совсем немного, и я уже надеялся вылезти из этой передряги. К шуму ветра и работающего мотора присоединился четкий звук низко летящего вертолета. Неужели Сопротивление располагает не только наземной боевой техникой но и вертолетом, не без гордости подумал я. Обеспокоенный вид моих товарищей развеял это предположение.

Из за мыска, на двадцати метровой высоте, разгоняя лопастями рябь под собой, вылетел «Апач». Маневры и траектория его полета не оставляли сомнений в том что мы являемся целью этой хищной, железной птицы. Врятли он стал бы размениваться на флотилию утлых лодчонок, которые мы к стати замыкали. Всего мгновение понадобилось «Апачу» чтобы развернуться и изготовиться к залпу ракетами. Мне это время показалось часами. Неожиданно с вершины мыса прорезали воздух трассеры. Невесть каким образом оказавшаяся там ЗУшка просто разломала «Апач» на части. Он рассыпался на наших глазах, топливо детонировало уже на поверхности воды. Позиция ЗУ была настолько удачно выбрана, что вся огневая мощь спарки, с небольшого расстояния пришлась как раз в бочину вертолета.

Тем временем, бронетранспортер вылез на песчаный пляж и проламывался по заросшей таежной дороге в глубь леса. Мы вынуждены были спрыгнуть с брони, пока нас не скинули ветки деревьев. Я не пошел с остальными мужчинами по проложенной БТРом дороге. Надо было найти своих, Рыжего и тетю Олю. Далеко с пляжа они не должны были уйти. Ни кто, ни куда и не собирался идти, сидели на поваленном дереве не далеко от вытащенной на берег лодки. Я уже собирался увлечь их в тайгу, на правах бывалого таежника. Но, внимание привлекло движение на оставленной нами стороне залива. У меня от природы очень хорошее зрение, потому раньше других заметил, как появился второй «Апач». Героический расчет ЗУ отстреливался короткими очередями, звук которых отраженный от зеркала воды, дошел до нас. Пилот второго вертолета оказался хитрее своего предшественника. Он накрыл ракетами ЗУ, сам находясь в «мертвой», не простреливаемой зоне. Покончив с врагом «Апач» пошел на большой круг по заливу, от противоположного берега. «Всего через пару минут, он будет у нас!» Как молния мелькнула мысль.

— В лес, уходим! — Заорал я на весь пляж. Народ, до этого с интересом наблюдавший неравный бой, как будто очнулся. Все кинулись под спасительный покров деревьев. Сосны и ели росли настолько густо, что солнечный свет с трудом пробивался сквозь их кроны. Здесь он нас точно не разглядит. Вертолет пару раз пролетел над пустым пляжем, от досады расстрелял из пулемета несколько оставленных лодок и пошел на базу. Мы же, вместе с прочими беженцами побрели по проторенной БТРом дороге.

 

Глава 10

Тайга

Экстренный штаб Сопротивления организован в прибрежной деревушке Казакевичево. Сюда свозили раненых, потихоньку стекались уцелевшие бойцы и мирное население, главным образом, женщины и дети.

Разместив как придется Рыжего с мамой, я поспешил в бывший сельсовет. Там вовсю шло совещание. Парней толпившихся возле большого бревенчатого дома, я почти никого не знал. Поэтому просто стоял на улице вместе с остальными, не пытаясь даже пройти внутрь. Через какое-то время, вышел Сергей Петрович в окружении крепких на вид мужиков в камуфляже. Я дернулся на встречу к нему, привлекая внимание.

— О, Денис. Пойдем-ка со мной! — Сергей Петрович повелительным жестом указал на дверь. В обыкновенном деревянном домике, как в Невельском, Сергей Петрович стянул через голову грязный измазанный кровью и глиной китель, стал умываться из алюминиевого таза. В этот вечер, я узнал очень много интересных и неожиданных подробностей о Сопротивлении и о Сергее Петровиче. Не знаю, чем я тогда заслужил такое доверие. Возможно, бывалому командиру просто необходимо было выговориться, сказалось нервное напряжение. Я узнал, что Сергей Петрович Корякин, действительно полковник Российской Армии, командир мотострелковой части. Во время ужасной бомбежки, организованной американцами в начале войны, он по счастливой случайности оказался арьергарде колонны. И с частью бойцов и командиров уцелели, при этом спасли два БТРа и ЗУ. Эти люди были «костяком» Сопротивления, его командирами и идеологической основой. В том числе и прапорщик Глумов Константин Арсеньевич, к которому я до этого вечера не очень серьезно относился. Оказывается на счету Сопротивления не только акция по освобождению рабочих, около года назад. Но, еще несколько армейских складов было отбито у янки. Кое-какое оружие и боеприпасы захватили, до того как американцы расстреляли склады из тяжелой артиллерии. Было даже нападение на охраняемый обоз снабжения, американцев. Правда, об этой вылазке Сергей Петрович говорил как-то не охотно и без гордости. Видимо там не все так гладко прошло. Основной задачей было, отбиваться от многочисленных мародеров и защищать подконтрольные Сопротивлению, деревни.

Как оказалось, в дачном кооперативе готовилась масштабное нападение на дислоцированные в городе войска США. Главная цель, помешать формированию полицейских, а по сути карательных сил, состоящих из наших соотечественников. Командование американского гарнизона решило бороться с мародерами руками местных.

По замыслу Полковника, бойцы Сопротивления должны были захватить блокпосты в центре города и казарму полиции. Тем самым поставить под сомнение непобедимость захватчиков и крепость их власти в городе. Дачный поселок служил плацдармом для смелой вылазки. Кроме того партизаны рассчитывали на эффект внезапности. Но получилось так, как получилось. Американцы, на этот, раз серьезно отнеслись к угрозе. Получив от своих шпионов информацию о подозрительной активности Сопротивления в районе дачного массива, предпочли нанести упреждающий удар. Что у них с успехом и получилось. А фактор внезапности сыграл против партизан. В итоге погибли около двух сотен бойцов и гражданских, уничтожены БТР и ЗУ, выгорел дачный кооператив. И самое печальное, люди будут справедливо обвинять в своих бедах Сопротивление. Полицейские части будут сформированы.

За поздним ужином, Сергей Петрович обратился ко мне с просьбой. Постараться убедить тетю Олю устроиться в полицию, фельдшером. Глубоко за полночь, с головой тяжелой от мыслей и от усталости, я побрел на околицу села, где расположились мои. Беженцев с дач было довольно много, кроме тех что спаслись на лодках, многие прорвались с Сопротивлением через лес, в обход залива. Место для нас с Рыжим и его мамой нашлось только на сеннике, благо ночи теплые. Будить тетю Олю я не стал, просто упал на душистое сено и мгновенно уснул.

Утром народ начал по немного понемногу разбредаться из маленького села. Часть из них подалась обратно в город, к тяжелой, но все-таки привычной жизни. Часть под руководством Сопротивления устраивалась по деревням, подальше от вечно голодного города. Я со своими пристроился к идущим в город. Тетя Оля быстро согласилась на предложение Сергея Петровича, она мудро рассудила, что служба в полиции даст им с Пашей какой-никакой харч на зиму (с огородом ничего не вышло) и защиту от в конец обнаглевших мародеров. Меня немного смутил прагматизм мамы Рыжего, но она права. Кроме того, от этого будет польза Сопротивлению.

В городе устроились в том же гараже, что и раньше. Тетя Оля, откапав из груды тряпья свои медицинские документы, подалась на вербовочный пункт. Мы с Пашей проводили ее почти до места и вернулись, ждать новостей.

Вечером тетя Оля не пришла к нам. Не появилась она и на утро следующего дня. Паша заметно нервничал. К обеду, мы пришли к решению, что Паша пойдет один к казармам полиции, чтобы не привлекать много внимания. Несколько мучительных часов ожидания в потемках гаража…. Я думал что свихнусь здесь, один! На конец-то пришел Рыжий. Оказалось его маму взяли на карантин, две недели ее будут проверять на лояльность. Неизвестно когда она сможет выбраться на волю. Ночь, мы почти не спали. Я думал, не ошибся ли Сергей Петрович поручая нам такое задание. А что если тетю Олю янки расстреляют, а если под пытками она выдаст нас с Рыжим. Паша тихонько поскуливал в углу. Я составил донесение и отнес его в тайник, ответ не заставил себя долго ждать. Прямо в гараж пришел Афоня. Хотя я не показывал ему наше убежище. Он стал успокаивать нас с Пашей. Сказал, что карантин обычное дело при вербовке в полицию, кроме того новобранцев будут еще обучать, проверять. Затем они дадут присягу Новой России (государство существующее только на бумаге). И только после этого зачислят в штат полиции. На мой наивный вопрос, "А почему нам сразу все это не объяснили"? Афоня как-то сконфуженно сказал, забыли, по-видимому. К тете Оле будет ходить только Рыжий, а я буду передавать информацию дальше в Сопротивление.

Медленно потянулись дни, пока Рыжий отирался возле обнесенного забором здания полиции. Я слонялся по городу, рискуя нарваться на мародеров или американский патруль, что одинаково опасно (последнее время янки взяли моду палить во все что двигается). В место старого ПМ я обзавелся трофейным «Берета» и двумя полными обоймами к нему. Но, ухе тогда я понимал что оружие не является, само по себе гарантом безопасности.

По крупице просачивалась информация о Пашкиной матери и о полиции в целом. У нее пока все нормально, живет в отдельной небольшой казарме, вместе с другими женщинами кандидатками в полицейские. Их к стати было на много меньше чем кандидатов мужчин. Каждый день занятия, в классах на стадионе и на полигоне. Изучает английский язык, ведь медикаменты все с американскими этикетками. Кормят сносно, хотя и не очень хорошо, обещают даже зарплату выдавать в виде доп. пайка или в валюте. Учат стрелять, чего тетя Оля до этого не умела. Как только кончится карантин, и разрешат свидания с родственниками, тетя Оля обещала передать нам с Рыжим кое-какие продукты.

Были и плохие новости. Есть у них офицер один, американец русского происхождения, фамилия Куприн. Он отвечает за контрразведку, особист по-нашему. Так вот, этот Куприн по нескольку часов беседует с каждым курсантом, очень каверзные вопросы задает. Даже детектор лжи применяет. Тетя Оля сразу раскусила, что прибор не настоящий, муляж, она ведь медик. Куприн требует, чтобы каждый курсант подавал ему подробную докладную, в которой подробно описывал поведение и разговоры своих товарищей, короче стучал. В большинстве своем курсанты пишут эти кляузы как по шаблону, прикрывая своих… Наверняка в общей массе есть такие кто реально «капают» на своих сослуживцев. И еще, личный состав, каждое утро поет гимн США и Новой России. А вечером им крутят по видео дебильные «патриотические» фильмы о том, как хорошо жить в Новой России под патронатом США.

Я не знаю, каким образом Рыжему удалось все это разузнать. Он не так прост, как кажется на первый взгляд. Всю полученную информацию я аккуратно записывал кодом и через тайник отправлял в Сопротивление.

 

Глава 11

Спутник

В вскоре, меня отозвали из города, причин особо ни кто не объяснил. Почему было принято такое решение? В очередном послании я прочитал приказ, явки и пароли. Мысль о том что мне предстоит расстаться со своей семьей (за месяц Рыжий с тетей Олей действительно стали моей семьей), с самыми близкими мне людьми сжигала изнутри. Я прекрасно понимал, что приказ не прихоть начальства. Видимо, стало слишком опасно находится в городе. Из гаража ушел не попрощавшись, пока Рыжий околачивался в городе.

До Невельского добрался без особых приключений. На противоположном берегу водохранилища меня ждала подвода. Всю дорогу, пока тряская телега неспешно тащилась, думал о своих. Осталось стойкое ощущение, что я их бросил, предал. Разум находил оправдания в виде здравого смысла, вынужденной необходимости, но сердце все равно щемило. В штабе Сопротивления, в Невельском, Полковника не оказалось. До его возвращения меня определили на постой в деревенскую избу. Так размещали лишь ком. состав. Простые бойцы делили общую крышу в, отданной под казарму, поселковой школе.

Еще и задание дали, чтоб не скучал, охранять ценных для Сопротивления людей. В лучших традициях нашего отряда, не объяснив толком, от кого я должен их охранять и вообще что это за люди. «Ценных» оказалось двое: Витя, он же Мо и Стасик. У Вити имелся настоящий компьютер-ноутбук. Я и до войны то такую чудо-технику разве что по телевизору видел. А тут, в глухом селе…. Понятно, что любопытству моему предела не было.

Я сблизился с Витей, было в этом мужичке, неопределенного возраста, что-то притягательное. Он в чем-то походил на меня, хотя в его личности было много противоречий и тайн. В мои обязанности входила не только охрана, но еще и помощь подопечным. Стаса в скорее куда-то перевели из Невельского, больше я его не видел.

Мо все время просиживал за своим компьютером с перерывами на еду и сон. Поговорить с Витей удавалось только за столом. Когда он взглядом прикипал к экрану, все остальное для него исчезало. Из занимаемой нами хаты, он не выходил почти, разве что в туалет.

Однако, через неделю я уже имел некоторое представление о его работе. Витю вместе со Стасом отбили у банды Рябого. У одной из наиболее сильных банд мародеров в нашем районе. Кроме того, наши захватили в качестве трофеев ноутбук и спутниковый телефон.

До сих пор не понимаю, как ему удалось преодолеть блокировку и выйти с трофейного спутникового телефона в Интернет. И почему американцы не уничтожили его, запеленговать радиопередачу не составило бы труда.

Про свою жизнь в банде, Витя почти ничего не рассказывал, зато про всякие цифровые примочки трещал без умолку. Через него Сопротивление получало все мировые новости. Я думаю, Витя смог наладить контакт, через всемирную сеть, с другими очагами сопротивления на территории России. По понятным причинам эта информация никогда не раскрывалась.

Единственным реальным противником НАТО осталась Азиатская Коалиция. Лидером которой был Китай, туда входили Индия и большинство Исламских государств. Активных боевых действий в мире не велось. Основная масса вооруженных сил НАТО погрязли в России и странах образовавшихся на территории распавшегося СССР. Причем разные источники в сети, давали совершенно разные, иногда противоречивые комментарии и оценки событиям, происходящим в мире. Так как, ни арабский ни китайский ни кто из нас не знал, информацию Мо черпал с англоязычных сайтов. Естественно, почти все они(сайты) были под протекцией НАТО.

Несколько недель спустя, произошло странное и в тоже время знаковое событие. Дозорный отряд разгромил конвой американцев. Обычно Сопротивление не нападает на конвои, хорошо вооруженные, многочисленные и под прикрытием бронетехники, конвои представляют собой серьезных противников. Рисковать жизнями бойцов ради провизии и амуниции, не разумно. В нашем случае, как выяснилось позже, на конвой первыми напали мародеры из банды Рябого. Нападавшие соблазнились тем, что в конвое было совсем мало охраны, десятка три солдат, не больше. В колонне шли три вездехода с провизией. Штатное сопровождение конвоев, не менее сотни военнослужащих. Думаю, головорезов подвигло на «подвиги» постоянное чувство голода и отчаяния. Хотя напавших мародеров было в два раза больше, в бою они почти все полегли. Американцы действовало умело и решительно. Часть пехотинцев заняла оборону, прячась за тяжелыми вездеходами, другие ловко «растворились» в придорожной зеленке и выбивали бандитов из их укрытий. Пожалуй, янки бы отбили нападение, но в решающий момент наши дозорные вступили в бой. Когда исход боя стал ясен, американцы попытались сжечь свои машины, одну успешно. Они дрались до последнего солдата. Вскоре стало ясно, почему охрана конвоя так яростно сопротивлялась.

В одной из захваченных машин, среди ящиков с консервами неприметно лежали коробки с компьютерами. Защищали конвой не простые пехотинцы, элитный спецназ. Они не успели уничтожить секретный груз только по тому, что не знали в каком именно вездеходе он находится. Внешне колонна выглядела как обыкновенная, такие регулярно подвозят продовольствие в гарнизон. Как я слышал, командиру героического дозорного отряда еще и досталось люлей от Полковника, за самовольство и нарушение режима маскировки.

Добытые трофеи сразу же поступили в распоряжение Мо. Витя радовался как ребенок новой игрушке. После беглого осмотра компьютеров, взахлеб разразился монологом. С визгом рассказывал что это, особо навороченные, мощные компьютеры последнего поколения, разработка японских производителей. Вход в операционную систему, к сожалению, закрыт паролем. Два дня ушло на взлом паролей, после чего Мо изменился до неузнаваемости. Цвет лица приобрел серый с желтым, оттенки. Морщины на его маленьком, сухом лице стали еще глубже, взгляд из-под очков стал каким-то стеклянным, не живым. Я всерьез подумал, что компьютер заразил Витю вирусом. Краем уха, я что-то слышал про компьютерные вирусы. Через сутки, на подгибающихся ногах, Витя вышел из комнаты ставшей его лабораторией. Мо попросил вызвать к нему Сергея Петровича, присел на топчан на котором обычно спал я, и мгновенно уснул. К вечеру приехал с дальнего кордона Полковник, Витя проснулся когда он входил в избу.

Сергей Петрович попросил сервировать для них с Витей ужин, и не мешать секретному разговору.

Сидя на лавочке возле дома, я с некоторой обидой думал: "Что же они обсуждают такого секретного, что мне не положено знать?" Сергей Петрович всегда доверял мне, я выполнял самые ответственные и секретные задания для Сопротивления.

Сам себя я возвел на должность штатного разведчика отряда. А тут, подумаешь… какие-то железки. Через пару часов Сергей Петрович убежал к себе в штаб, всегда нарочито вежливый. На этот раз он даже не попрощался. Изможденного Мо я застал в лаборатории, он категорически оказался отдохнуть и привести себя в порядок, отмахнулся от меня как от назойливой мухи. На следующий день из штаба пришел приказ об эвакуации. По слухам, основные силы Сопротивления перебазировались еще на 50 км. в глушь. В очередной таежный поселок. Вечером вышли на марш, впереди отряда надрывно гудел моторами единственный оставшийся БТР, за ним шли люди, запряженные лошадьми телеги с имуществом отряда. Замыкал колонну старенький УАЗ с командиром, нашлось в нем место и для Мо, с его «игрушками» и меня. Колонна шла медленно, 50 километров по разбитой таежной дороге преодолели за двое суток. Благо погода не подвела, июль выдался сухим и жарким. Едва мы успели обстроится на новом месте, "верховые"-конные разведчики, доложили что в Невельском появились карательные части.

Война совершила новый виток, относительно спокойные деньки для Сопротивления кончились. Янки всерьез взялись за наглых мятежников, странно но до сих пор командование американского гарнизона смотрело сквозь пальцы на наши выходки, ставя таежный отряд в один ряд с раздробленными бандами мародеров. Пожалуй, умилятся по этому поводу опрометчиво, вся недавняя история показывает, что своих врагов американская "военная машина" уничтожает безжалостно и эффективно. Думаю. Полковник не хуже других понимал сложившуюся вокруг Сопротивления ситуацию, его напряженное «каменное» лицо ничего не выражало. Только ясный и мудрый взгляд как бы говорил: " Мы еще покарабкаемся, за грош себя не отдадим."

Сопротивление сменило тактику, личный состав был разделен на небольшие группы, которые в самой глуши разместятся в маленьких затерянных деревеньках, хуторах и зимовьях. Связь будут поддерживать верховые. Такая тактика позволила сохранить людей в первую, самую голодную зиму оккупации. Нам с Витей и еще с десятку бойцов, выпало пройти несколько десятков километров до деревни лесорубов Каратай. Тропа через тайгу, надежная, нахоженная идти было легко и как-то весело. В отсутствии техники местные жители набили ее значительно сокращая расстояние, по сравнению со старой лесовозной дорогой. Витя брел с отстраненным видом, что было очень странно для этого в общем-то, словоохотливого человека. Не рассказанные новости просто распирали его. По понятны причинам он вынужден был молчать. Я конечно догадывался что, резкое изменение ситуации связано с этим злосчастным американским конвоем и с секретным грузом, который он перевозил. Но догадки есть догадки, а расспрашивать Витю я не посмел, если бы было возможно он сам бы мне все рассказал. Удивительное дело, но по тайге шагалось легко и свободно, и поклажа не давили на плечи, как при длинном переходе по дороге. Мохнатые ветви пихт и елей норовят ласково погладить по голове, как будто старый друг ободряет: " Ни че, старик прорвемся." Это наверное кислород, в самой чаще его высокая концентрация вызывает подобную легкость. За несколько часов пути, с довольно приличным грузом: оружие, боеприпасы, продовольствие, компьютерную лабораторию разделили меж собой несколько бойцов, двое несли на импровизированных носилках маленькую бензиновую электростанцию наш небольшой отряд не очень-то утомился. Мысли мои были где-то далеко, там где мама, Рыжий, тетя Оля. Как они там… я надеялся что все у них хорошо. Я так до сих пор и не нашел даже следов мамы, но думать о ней как о мертвой органически не мог.

В нашей группе были трое интересных «типа», они попали в ряды Сопротивления после памятного боя с американским конвоем. Находясь на испытательном сроке, эта троица оружие не получила, чему они не огорчились. Личное оружие дополнительный груз. Это были выжившие в бою бандиты, и как положено в банде, нам они представились под кличками. Самого крупного, и молодого мужика звали Хруль, двоих других Тит и Гусь. С потрепанными лицами алкоголиков, эти двое постоянно «зубатились» между собой, но не зло, а как-то шутливо подначивали друг друга. Гусь был намного ниже своего сухопарого товарища, с не пропорционально большой головой и крупными чертами лица, когда он щурился походил на одноименную домашнюю птицу. Хруль, круглолицый высокий парень с широкой деревенской улыбкой и хитрющими глазами, с энергией жизни бившей через край. Он добровольно вызвался в дозор, опередив отряд на пару километров выяснил обстановку на тропе. Особого смысла в этих разведывательных вылазках небыло, так далеко в тайгу не забирались даже вездесущие мародеры, не то что осторожные янки. Но командир, резонно рассудив что безопасности мало не бывает, санкционировал эту инициативу. Пройдя примерно половину пути до Каратая, к вечеру встали на отдых. Сил разбивать лагерь ни у кого не осталось, почти весь день топали без привала да и последнее бегство из Невельского изрядно вымотало людей. Не хитрый ужин, домашняя тушенка разогретая на костре, приятно улеглась в желудке.

Хуже всех чувствовал себя Витя. У него не было привычки к длительным пешим переходам. Ноги он успел стереть в кровь. Я промыл его раны, наложил кашицу из жеванного подорожника, Витя морщился от боли, но молчал как истинный партизан. Он совсем мало поел, отвернулся спиной к костру и через минуту уже спал. Я обратил внимание что Витя сторонится новеньких. А ведь когда-то они были в одной банде.

Я не мог уснуть, понимая что рискую завтра остаться вялым, невыспавшимся. Мысли роившиеся в голове не давали отдыха утомленному телу. Рядом со мной присел Хруль.

— Ты знаешь, почему у него в банде кликуха была МО? — Хруль кивком указал на Витю. — Потому что он чмо, просто букву «ч» убрали…. — Глаза Хруля выражали высокомерие и презрение.

— Он при пахане шестерил, носки ему стирал, «шнырил» по мелочи и тумаки от каждого встречного собирал. Пахан как напьется, настроение у него хорошее так по всей «малине» гоняет Мо. Прикалывается, "Стой там, иди сюда!" и ржет как лошадь. А если плохое настроение, всю злость на Мо сгоняет. Он потом две недели «синий» ели ползает. — Хруль закурил, взял паузу.

— А ты ему ноги моешь…. Хруль искоса, с укоризной посмотрел на меня, встал собравшись уйти.

— Витя в компьютерах шарит! — заступился я, толи за Мо толи за самого себя.

— В банде компьютеров не было, они там нафиг не нужны. — резонно возразил Хруль. — А у вас Мо, вижу на положении….

Я не стал объяснять бывшему бандиту, как важен для Сопротивления Витя со своими компьютерами, от части и потому что сам не все понимал.

— Я ведь до войны в милиции работал. — Хруль передумал уходить и прилег возле меня.

— А эти… — Он указал на спящих у костра Гуся с Титом — Грузчиками на рынке «пахали». — Вот ведь алкаши, пахан их специально подальше от нашей базы на дальний пост отправил. Думал пить перестанут. Там и делов то, когда «челноки» на рынок подадутся, по ТАПику на базу отзвониться, и все. Эти гады умудрились и там обосратся, «жирный» караван проворонили. Оказывается, в полиэтиленовых пакетах брагу забодяжили из хлеба и «нажрались» естественно. Я думал пахан их или пристрелит, или опустит как Мо. Но Рябой хоть и злой да отходчивый, за что его братва и уважает, этим ушлепкам только зубы пересчитал. — Взгляд Хруля задумчиво блуждал, не на чем не фокусируясь, видимо воспоминания доставляли ему удовольствие.

Мне надоело слушать про воровские порядки, темболие от бывшего милиционера.

— Расскажи про тот бой с америкосами, ну когда вы к нам попали. — я прервал его монолог, желая сменить тему разговора.

— А… Ну, тогда пиндосов в конвое мало было… Да и в банде дела не очень шли. Караваны совсем редко попадались, а тут на халяву три шаланды с хавкой как на подносе и охраны всего ничего. — Хруль задумался, желваки заходили на лице.

— Не знали мы что эти тридцать пиндосов батальона стоят. Короче, как обычно сперва дозорных шлепнули, потом по всему конвою из ПК «прогулялись» бегло, не целясь. На психику давили, обычно после этого пиндосы разбегаются в панике и технику бросают. Эти тоже в тайгу ринулись, смотрящий с пацанами сразу к шаландам двинули, их первых и ухлопали. Пиндосы, гады все наши огневые точки «срисовали» лупили по нам со всех сторон. Я пытался пацанов из под огня вывести, тех кто еще двигаться мог. Какой-там, загасили всю «малину» по одному. Если бы не ваши, и я бы в той заварушке полег. — Хруль пока говорил сжинал кулаки так, что костяшки побелели и не моргающим взглядом смотрел в костер.

На второй день пути, наконец, показался поселок. Сосны и ели неожиданно расступились и тропа повела нас вдоль деревенских огородов. Каким то образом в Каратае уже знали о нашем приближении, на околице села ждали староста и ватага вооруженных мужиков, в основном пенсионного возраста. После недолгой беседы с командиром нас развели по хатам.

Я, Витя, Хруль и Тит с Гусем заняли половину дома старосты. Командир группы назначил меня старшим на постое. Чему я по глупости обрадовался, аж распирало от гордости. Размеренно потекли дни, Витю не возможно было оторвать от аппаратуры. Почти каждый день сновали к нам в дом курьеры, унося в штаб Сопротивления важные сведения. Хруль каждый день исчезал и приходил ночью, пьяный. На мои замечания по поводу дисциплины он только глупо улыбался, все время порывался похлопать дружески по плечу. Ребята, Тит и Гусь, оказались на редкость трудолюбивыми, всячески помогали хозяевам в огороде и со скотом управляться.

В один из скучных, теплых вечеров Витя вылез наконец-то из своего "медвежьего угла". Хозяйка практически насильно покормила его. Наконец, Витя улизнул из-за стола и расположился на широком крыльце, щуря отвыкшие от солнца глаза. Бледное его лицо выражало какое-то беспокойство и тревогу. Руки нервно теребили салфетку(видимо со стола стащил).

— Дениска. Наверно нас всех здесь скоро накроют. — Таинственно начал разговор Витя. Меня насторожил трагизм, с которым он это произнес, всем видом своим показывал что дело шуточное.

— Что так? — Специально стараясь придать голосу шутливый тон, спросил я.

— Спутник разведывательный, это ясно. Но понимаешь, он еще и функции спутника связи выполняет. Если коды доступа сломать, я в центральную сеть пиндосов влезу, ты представить не можешь какие это возможности. — Витя мечтательно устремил взгляд куда-то в даль. — Пока мощности не хватает… Хотя. То что есть, это уже богатство. Я могу через спутник видеть все в нашем регионе, и не только в нашем. Я тебе ниче не говорил, понял Дениска! — Витя забеспокоился, информация мне не предназначалась, но его можно понять. Держать все в душе тяжко.

— Я на дисплее все вижу, где бандиты, где Сопротивление, где америкосы с их караванами. «Золотко», а не спутник, да! Пока я только перехватываю информацию в пассивном режиме, янки нас не засекут. А вот если бы в центральную сеть пробраться, да секретные файлы у них хлопнуть… Тогда янки точно сюда целую армию пришлют, по наши души. — При этом, Витя как-то противно захихикал. Наверное самогонки за обедом «хряпнул», или совсем крыша поехала от компьютеров.

— А хочешь, я тебе Интернет покажу? — Витя неожиданно сменил тему разговора, с заговорщицким видом поманил меня в дом.

Я тогда, плохо представлял себе что это за зверь Интернет, знал что американские солдаты им пользуются на отдыхе, и что через Интернет можно общаться, получать информацию. Ну примерно как телевизор. В горнице заставленной дисплеями и гудящими ящиками системных блоков, Витя возился с подключением к сети, а я разглядывал окружающий «бардак». Под рабочим столом валялись исписанные бумаги, недоеденные куски хлеба, еще чего-то, что было едой. Спутанные провода повсеместно покрывали пол. Как-то Матвеевна попыталась навести порядок в этой берлоге, так чуть до драки дело не дошло. Витя оборонял вертеп до хрипоты и пены на губах.

— Сейчас девочек поглядим, обои скачаем. Интернет это вещь, ты что! Ты не представляешь даже… — Бормотание Вити вывело меня из созерцания "художественного беспорядка". На дисплее менялись картинки, все надписи были на английском. Витя норовил открыть фото голых девиц с огромными формами. Я глядя на это бесстыдство почему-то подумал: "У Даши тело ни чуть не хуже. Деревенская деваха, кровь с молоком!"

— Ага. Вот это поисковик. — Витя открыл страницу. — Здесь можно найти информацию обо всем что хочешь. Ты что хочешь узнать?

— Про мир. В смысле про мир до войны. — Выдал я первую пришедшую в голову мысль. Витя как-то сник после моих слов.

— Ладно, Дениска. Ты иди, мне это, мне работать надо. — Витя отвел глаза в сторону.

Странные чувства вызвала во мне эта беседа. В прочем, вскоре насущные проблемы вытеснили из души все сомнения. К тому же ничего страшного с нами не происходило, это навивало на мысль что Витя в своих опасения ошибался.

Местные жители стали жаловаться на Хруля. Мол, он всех девок в деревне «попортил», а Ольга дочь Тамары Николаевны от него беременна. И если Хруль на Ольге не женится, ему голову открутят. Невозмутимый Андрей, он же Хруль только отнекивался и улыбался как сытый кот. Тита с Гусем я видно перехвалил, освоившись в деревне, они где-то ставили брагу и каждый день напивались. Естественно все претензии и жалобы адресовались мне, как старшему. Ко всему, Витя стал много кашлять, чах прямо на глазах. Если бы не хлопоты Матвеевны, которая практически насильно отрывала Витю от работы, заставляла есть и спать. Он наверное помер бы от истощения. Добрая хозяйка собралась идти за 7 километров на таежную пасеку, за медом и лечебным прополисом, для Оглашенного. Так она называла Витю, когда сердилась.

— А то он до осени совсем дойдет! Дениска, пойдем со мной поможешь тащить, хоть какой-то толк от тебя будет. — Я уже привык к грубоватой манере общения Матвеевны, и не обижался. С пасечником рассчитался патронами, хотя было предписание штаба ни в коем случае не разбазаривать боеприпасы. За две недели, парное молоко и мед поставили на ноги нашего хакера.

Не заметно подкралась осень, и уборка урожая. Две недели я ползал на корачьках по картофельному полю. В конце сентября пробросили первым снегом, в этом краю было намного холодней чем в городе, хотя по прямой, по моим прикидкам было не больше 200 км. В наших северных условиях, средняя температура могла быть разной даже в соседних селах. Местные девушки звали меня на посиделки в «клуб», построенный еще при социализме, поселковый дом культуры. В этом здании странным образом сочетались: зерновой склад, деревенское правление и собственно «клуб». Я как-то сторонился этого заведения, трезвому там было откровенно скучно, а напиваться я не любил. Завсегдатаем этого вертепа, конечно был Хруль. Андрей хоть и переехал к Ольгиным родителям и считался официальным женихом, от вольготной жизни не оказался. Матвеевна при каждом удобном и не удобном случае сватала мне свою племянницу, Алину. Красивую, полноватую девушку с хитрым прищуром карих глаз. Я не мог представить себя мужем, отцом семейства, да и лет мне было 17 от роду, какой к черту семьянин. Нынешняя жизнь сильно походила на ту спокойную довоенную, как будто к бабушке на каникулы в деревню приехал. Я подумывал, что уж до такой-то глуши война со всеми своими ужасами никогда не доберется. Только тревога не худых лицах курьеров, регулярно навещавших Витю, напоминала, что где-то продолжаю стрелять и умирают люди.

 

Глава 12. Озерцы

Озерцы, крупный «заморский» поселок отрезанный от города и от большой земли водохранилищем. Центр торговли и перевалочная база на пути к глухим деревенькам, типа Каратая.

Неделя до Нового года, Праздничная ярмарка на школьном стадионе. Торгуют все кому не лень и кто чем, «горожане» предлагают на обмен, хорошую еще одежду, посуду, инструменты. Охотно меняют на картошку, мясо, рыбу и другую снедь. Кое где продают оружие, Американцы наложили повсеместный запрет на торговлю оружием, да кто же будет их слушать. Староста и шериф сквозь пальцы смотрят на вопиющее беззаконие. Между лотков снуют дети и подростки, девчата разглядывают косметику, чаще бывшую в употреблении. Мужчины и женщины торгуются с начавшими подмерзать «челноками», крепенький сибирский морозец отлично подстегивает торговлю.

Вика, возбужденная, с раскрасневшимися детскими щечками, впорхнула в горницу.

— Мама! Мама! Ты слышала что говорят. Янки берут парней и девчат в полицию, будут им зарплату платить в долларах. — На ходу снимая полушубок, «трещала» девочка.

— Вот если бы мне было не четырнадцать, а скажем восемнадцать, я бы стала настоящим полицейским.

— Уймись егоза! Полицейским бы она стала…. — Зло оборвала болтовню матушка.

Вошел отец, за вечно угрюмым выражением его лица читалось хорошее настроение. Он удачно обменял излишки картошки на хороший дробовик «вертикалу». Еще выторговал пшеничной муки, меда и копченого сала. "Новогодний стол не будет пустым." Приятные мысли согревали душу. Маша, его жена и мать Вики стояла на табуретке и украшала елку, вырезанными из старых журналов снежинками, красивыми фото с пожелтевших страниц, елочные игрушки как фамильные драгоценности доставшиеся ей от родителей, завершили композицию. " А она у меня еще ничего." Глава семейства улыбнулся в усы, глядя на крутые бедра супруги. Зимний вечер опустился скоро, Маша и Вика хлопотали у плиты, сам Владимир играл с маленьким Максимкой. Малыш в колыбельке гукал и беззаботно улыбался папочке беззубым ртом.

С околицы села, там где «ледовая», дорога по замерзшей глади водохранилища, плавно взбиралась на длинный полорогий берег, звонко забрехали собаки, вторя им закричали люди. Перебивая весь этот гвалт, морозный воздух разорвали автоматные очереди. «Мародеры». Первое что пришло в голову Владимиру. Вышедшему во двор по нужде, в отличие от женской части семьи он не признавал никаких горшков и ведер, гадить мог только в нужнике, не смотря ни на какой мороз. Последнее время во всей округе не было крупных банд, а небольшие шайки врятли отважились бы напасть на крупное село. Быстро собравшись, мужчина достал из шкафа недавно приобретенный дробовик, секунду подумал, вернул обратно. Из тайника под половицей извлек новенький АК-74, он его даже на охоту ни разу не брал еще, берег. Решительно двинулся к двери, жена, забеспокоившись, пыталась остановить его в сенях. Володя лишь отмахнулся от женщины. Звуки боя, тем временем приближались к центру села, очереди раздавались в районе школы. Осторожность охотника, а может провидение не позволили ему сразу же вступить в бой. Владимир занял выгодную позицию для наблюдения, лежа в сугробе у дороги он увидел — освещая центральную улицу мощными фарами и лязгая траками по снежному насту, толи легкий танк, толи БТР приближался к школьному крыльцу. Судя по обводам корпуса, боевая машина не Советского производства. За ним чуть поодаль, силуэты автоматчиков, в белых маск. халатах. Полная луна, видно все отлично. "Надо же, пиндосы. Какого лешего им надо?" — Нехорошая догадка, родилась в мозгу, происходившие действия ее подтверждали.

С соседнее улицы к школе валила толпа односельчан, одеты кто во что горазд, точнее — кто что успел нацепить. Среди них были женщины и дети. В это самое мгновение, Володя все понял. Подразделение, напавшее на спящий поселок, каратели. Их почерк, внезапный, в врасплох захват, а затем полное уничтожение населения. Так американцы усмиряли непокорных. Владимир бросился назад, к своему дому, за две улицы от родной хаты, дорогу преградили солдаты, шарахнулся в сторону, едва успел. На том месте где он секунду назад стоял, взвились фонтанчики снега, следом раздался пьяный «ржачь» и чисто русский мат.

— Вот ублюдок, соскочил!

Враги были русскими, по национальности. Преследовать его ни кто не стал, солдаты скрылись в ближайшем доме.

Случилось так, что Володя был одним из не многих кто имел представление зачем пришли каратели. Только вчера он доставил пакет из Каратая. Входя в свою избу, Владимир уже знал что делать.

— Машка, где беговые лыжи? Вика, одевай «спортивку», пойдешь на лыжах в Каратай. — Жена не видела его никогда таким напряженным.

— Ты сума сошел, какой к черту Каратай, в ночь, тридцать километров по тайге. Да она не дойдет, замерзнет или волки съедят! — женщина была близка к истерике.

— Вика! Бегом в свою комнату одеваться. — командным тоном, не терпящим возражений прикрикнул мужчина.

— Маша, это каратели, ты понимаешь! Возможно мы все этой ночью умрем, а у нее будет шанс… К тому — же эти твари русские, пиндосы грязные делишки не хотят своими руками делать. У нас времени минут двадцать всего, когда я заходил каратели Вяземских из дома выволакивали. — Владимир несильно сжал плечи жены, ее тело била крупная дрожь.

Худенькая девчушка стояла посреди комнаты в беговом лыжном костюме, растерянно хлопая длинными ресницами, больших карих глаз. Отец перевел взгляд с нее на вспотевший с мороза АК-74. "Калашник с деревянным прикладом будет сильно мешать на бегу, да и стрелять она толком не умеет" Он решительно достал из того же тайника СПШ (сигнальный пистолет) в огромной кобуре и осветительные ракеты. Мама вышла из кухни с термосочком в руке.

— Пей по глоточку, когда замерзнешь. Там какао, очень сладкий.

Оружие и термос были немедленно упакованы в школьный рюкзак Вики. Папа поправил лямки на плечах. Все присели на лавку.

— За огородом выйдешь на тропу к незамерзающему ключу, от него пойдешь по моей охотничьей тропе, только не сворачивай ни куда. Через двести метров выйдешь на дорогу в Каратай. «Ярморочьные» должны были хорошо ее утоптать. Ты доберешься дочка, ты же прошлой зимой бегала до Каратая, на лыжных соревнованиях. Теперь еще и лучше, ты ведь за год выросла. — Отец почему-то прятал глаза, он успокаивал скорее себя чем Вику.

— Ну с богом, встали. — Родители провожали Вику в это путешествие, не зная увидят ли дочь еще.

— Из ракетницы просто так не пали, только если волки нападут. Они огня боятся. Или когда совсем близко к Каратаю будешь. — дрожащим, хриплым голосом Владимир давал последние инструкции.

Ночь выдалась безоблачная, лунная. На небосводе бриллиантами рассыпаны звезды. Бежать на лыжах по родному лесу, где каждый кустик знаком, легко. Только не думать ни о чем, иначе твердый ком мгновенно подкатывает к горлу, глаза наполняются слезами. И хочется по детски упасть на снег и разрыдаться. Мама, папа, маленький братик, школьные подруги… с ними будет все хорошо. Она должна выполнить задание, Заклеенный конверт с донесением должен быть доставлен в Каратай. Снег попадая за края лыжных ботинок намерзал смешными кругляшами, мороз потрескивал в стволах деревьев.

Вот и дорога, наст действительно хорошо утоптан десятками ног, полозьев и колес. Узкие лыжи совсем не проваливаются. "Папка успел подмазать лыжи, полозья не проскальзывали назад, цепко держа наст при рывке. Ну вот, и не страшно почти." Вика попыталась даже улыбнуться сама себе. Улыбка получилась вымученная. Тогда, на районных соревнованиях, Вика выиграла лыжную гонку, первая из восьми школ. Обошла соперницу, старше себя. Все ей тогда завидовали, мальчишки на перебой предлагали дружбу. Как же здорово было.

Однако, мороз крепчает, тишина зловещая… Где-то вдалеке, на сопке, проухал филин. "Главное не смотреть по сторонам, только вперед на дорогу, на искрящийся в лунном свете снег. Сейчас будет длинный подъем, затем спуск. Спина мокрая, хорошо что ткань костюма свободно выпускает влагу, только по этому пот не бежит противными ручейками по коже. Папа купил этот костюм и лыжи в городе, еще в мирное время. Все отпускные потратил. Какой же у меня хороший папка. И мама тоже, и Максимка. А что там за какао в термосе. Сладкий. Я уже и вкус его не помню, так хочется остановиться, попить сладкого какао. Нельзя останавливаться, сама знаешь. Дыхание собьешь. Кончится подъем, тогда. Что там папка велел передать дяде Игорю, старосте Каратая — каратели, человек двести, с ними танк. Сгоняют всех в школу, вместе с детьми — так кажется. Не забыть бы только.

Ух! Вот и все, подъем пройден. Дальше будет легче, главное на спуске скорость набрать и удержаться, не шмякнуться. На соревнованиях, эта «корова» Ирка классно растянулась, а еще разрядница. Какао действительно сладкий и горячий, внутри от него становится тепло. Много не пить, не увлекайся дорогая."

Мертвую тишину таежной ночи разрезал тягучий заунывный звук. Не узнать его невозможно. Вой! "Мамочки! Волки." Лыжные палки выпали из ослабевших от ужаса девичьих рук и повисли на ремешках. "Может это собаки…" Сознание цепляется за слабую надежду. " Собаки так не воют, ты прекрасно знаешь Вика." Страх, мерзлыми клешнями сковал душу и тело. Вику била крупная дрожь, сразу стало нестерпимо холодно. "Домой! Назад к папке… Но ведь теперь до Каратая ближе чем до дома. Значит вперед, к людям, и быстро. Может, уйду."

Лыжи легко скользят по хрустящему снегу. "Вот это скорость! Ни за что не догонят. Больше километра пролетела по инерции. Может, я от них оторвалась?" Цепкая ладонь ужаса начала отпускать, воя слышно не было. "Не останавливаться, только вперед." Страх открыл второе дыхание. "Вот и поворот на лево, значит, не больше десяти километров осталось. Скоро дорога пойдет под сопкой. Что это?" — Боковое зрение захватило какие-то желтые точки, или огоньки. — "Господи! Все-таки догнали." Сомнения не осталось, это волчьи глаза блестят. " Быстрее, еще быстрее. Как бешено колотится сердце? Хочется пить." Мерзлый воздух рвет легкие. Страшно представить, если догонят. Ее, Викино тело будут кусать и рвать. Она никогда не увидит папу, маму, Максимку, школьных друзей. Так не должно быть. Она не должна умереть! Ноги налились «свинцом», почти не гнутся, грудь горит изнутри. Как же тяжело бежать. Сзади и сбоку замелькали темные силуэты. "Неужели все!" Стая собирается для последнего броска.

"Оружие! Пусть и не спасет, хоть одного подстрелю." Чуть сбавив шаг девочка достала ракетницу, зарядила. Выстрел в сторону стаи, не прицельный. Звонкий хлопок эхом отразился от заиндевевших сосен и волнами загулял по мрачной тайге. Перезарядила, выстрелила в воздух. Стая не на долго отошла, выстрелы и яркий свет охладили звериную ярость. Надолго ли? " Стрелять и идти, не останавливаясь. И будь что будет!" — Ужас сменился на упрямство и равнодушие. — "Последняя ракета. Конец!" — Вика развернулась лицом к стаи. — "Подождать пока волк подойдет ближе и выстрелить ему прямо в пасть." Цок, цок…Копыта цокают. Лошадь. Значит ее услышали, помощь идет. "Люди родные, миленькие заберите меня отсюда, спасите!" Лошадь уже близко. Щелчок выстрела в ночи. Мерзко заскулил раненый волк. Наездник с карабином спешился, подхватил падающую Вику.

— Дядя! Озерцы, каратели, танк. — пропищала девочка и потеряла сознание.

 

Глава 13

Каратели

Среди ночи в домах тускло засветились окна. Разбуженная тревожными известьями сибирская деревенька, как-бы нехотя избавлялась от желанного сна. Неторопливость только иллюзия. Враги близко, в доме старосты собрался экстренный военный совет.

— Они за этими компьютерами гребаными пришли! Здать их пиндосам и точка. — Сжимая кулаки просипел невысокий рыжебородый мужичек Михаил.

— Толку то, Миша. Сам знаешь, каратели церемониться не станут, месяц назад Южный полностью вырезали, а Невельское спасло только то что янки от них жратву гребут, и то больше сотни человек вместе со старостой расстреляли. Ты думаешь, Мишаня, они тебя и твою семью пощадят, если компьютерщика сдашь. — Доводы Владимира Геннадьевича, старосты и хозяина нашего дома, оказались более чем убедительны.

— Короче, у нас примерно три часа времени. Каратели нападут под утро часа в четыре ночи, в крайнем случае в пять, когда самый сон. — Продолжил Геннадьевич — Уходить будем семьями, с собой брать оружие припасы и скот, не перегружаться. Каждая семья идет к своему зимовью.

— А как же поселок, они пожгут здесь все. — Вклинился Петька, молодой женатый парень. Он только осенью въехал в новый только что срубленный дом, вместе с молодой женой.

— Главное людей спасти, а там отстроимся… — обрезал староста. — Сережа с Мишей щас дорогу минируют, надо будет задержать карателей насколько возможно. Иначе обозы с семьями мигом догонят. Есть у меня одна идейка, надо человек десять ловких ребят, что бы стреляли хорошо. — Староста продолжил совет. На середину горницы стали проталкиваться мужики. Вышел Хруль, ему как молодожену полагалось спасать беременную жену и новоприобретенных родственников. Мужчина принимает решение сам, никто не пытался его отговорить.

Морозный воздух больно щипал щеки и нос, я даже радовался этому, раз больно значит жив. Андрюха укладывал сено под большое, со снежной шапкой, бревно. Подготавливал нашу огневую точку. Я проделал в снегу небольшое окошко для своего «калашника». У Хруля охотничий СКС с оптикой. На дальней, от нас, околице села потянулись подводы в тайгу. Обиженно мычали разбуженные и недовольные коровы, ржали лошади, с усилием волоча перегруженные сани. Где то среди них Витя со своей "цифровой кухней", Матвеевна с племянницей, сани их тенит откормленный мерин Сивка. Воображение мгновенно нарисовало мне эту картинку. Примерно через полчаса сюда войдут каратели, и не будет больше Каратая, каким я его знал.

— Смотри Денис! — Хруль указал на дорогу, он расположился со своим карабином на крыше сарая и имел лучший обзор. Я привстал со своей лежки. За сопкой блеснули желтые сполохи. Андрей слез со своего насеста и теперь стоял рядом.

— Озерца горят? — ляпнул я, первое что пришло в голову.

— Не. Это колонна идет, фары на подъеме включены. Значит не ошибся Геннадьевич, не стали они утра ждать. Минут через тридцать-сорок здесь будут. Семьи не успеют уйти… Посмотрим. — Глухо прорычал Хруль, протирая запотевшую оптику. — Не ссы Дениска, прорвемся! — Андрей хлопнул меня по плечу и полез на крышу.

Я разложил на сене два запасных рожка, патронов не густо. Подумал и перевел АКМ на одиночный огонь. С моего места отлично просматривалось самое начало улицы, где скоро появятся каратели. Надеюсь промороженный листвяк надежно защитит меня от пуль. Звук работающих двигателей нарушил напряженную тишину, они уже совсем рядом.

— Идут голубчики. — с каким то злорадством отозвался с сарая Хруль.

Первым в поселок въехал УАЗ, разведка, догадался я и чуть ослабил палец на спусковом крючке. А вот и танк выбрался на околицу, но это не Абрамс. Явно меньших габаритов, да и лед на водохранилище не выдержал бы Абрамса. Бронемашина спокойно, как-то нагло вползала в улицу, размеренно позвякивая гусянками. Башня крутанулась, направляя орудие в мою сторону. В этот момент грохнул взрыв, снег мгновенно сдуло с моего бревна. Странно, я совсем ничего не слышал, только монотонный звон. Когда дым от взрыва немного рассеялся, я увидел Андрея, он стрелял с колена, вспышки выстрелов совсем без звука. Контузило, безразлично проплыла в голове мысль. Крайнюю хату развалило взрывом, танк лежал на боку и беспомощно вращал гусеницей, за сполохами занявшегося пожара мелькали тени. Я прижал приклад к плечу, стал ловить силуэты в прицел. Выстрел. Фонтанчик снега рядом с ногами цели. Еще выстрел, попал. Как в тире, один пристрелочный, другой на поражение. Сменил рожок, оглянулся. Хруля на крыше не было, завалили что ли? Вражеские солдаты в белых маскхалатах залегли по краям дороги. Пули взметнули снег совсем рядом со мной, забарабанили по листвяку. Слух вернулся ко мне. Подполз к торцу дерева, две короткие очереди, еще двоих уложил. Со стороны лесопилки залился трелью пулемет. Это Генадьеви, старый хитрец, пропустил карателей вперед и ударил им в тыл. Еще один готов, их слишком много, подползают укрываясь за краем дороги. Кто то тянет меня сзади за пояс — Хруль, без шапки с закопченной мордой.

— Уходим Диня, щас гранатами закидают — Орал в самое ухо Андрей. — За огородом привязанные лошади, проползешь метров сто.

— Стоп! — сказал я сам себе.

— Че еще? — не понял Андрей

— Ползи к лошадям, я догоню.

Необходимо выполнить еще одно указание старосты. Я заскочил в дом возле которого была наша огневая точка. Пол был заранее завален сеном поленьями, осталось только поджечь. Огонь весело заплясал по приготовленному яству, пожары должны помешать преследователям. Я надеялся что каратели не сразу оправятся от шока, они ведь рассчитывали взять спящий поселок врасплох, и сами попали в засаду. Все благодаря маленькой девочке, которая не побоялась пройти, одна, тридцать километров через тайгу. Местная фельдшерица сказала что ее здоровью ничего не угрожает, и слава богу. Я без труда нагнал Хруля, неуклюже трусившего по узкой зимней дороге. Наездники мы с ним те еще… С первыми утренними лучами, наш маленький отряд догнал крайнюю подводу.

Конь с заиндевевшей челкой тяжело тянул сани, рядом бежал тот самый мужичек, Мишаня. В треухой собачьей шапке, мокрой от пота телогрейке коротких унтах.

— Вы последние, Геннадьевича с Пашкой кокнули и еще троих наших подстрелили. Остальные к семьям поскакали. — Срывающимся на бегу голосом выдал Михаил. — Ваши на Кривой ручей пошли, на заимку. — Непосредственно ко мне обратился Миша.

Я примерно знал дорогу к заимке, летом с Геннадьевичем на Кривом ручье рыбачили. Мысль о том что Владимира Геннадьевича больше нет не укладывалась в голове. Я словно осиротел, рассудительный, основательный, просто добрый пожилой мужчина, таким я представлял себе отца. Что теперь сказать его жене. Впереди как метроном качалась, в седле, спина Андрея, нет я сам должен рассказать обо всем. В конце концов Полковник назначил меня старшим.

Избушонка под скалой у замерзшего ручья, дымок струится из трубы. Вот она, заимка, добрались. Подъехав по ближе, я разглядел: Гусь с Титом пристраивали к стене избушки нечто вроде большого шалаша из жердей, укрывали сооружение густо, сосновым лапником. Оказалось, это убежище для скота, внутри разместились корова, овцы а, теленка в избушку определили.

— Как же вы умудрились телка спасти? — ухмыльнулся Хруль.

— Все Матвеевна… Когда собирались она такой крик подняла. "Не поеду ни куда без телка"-говорит.

— Короче, пришлось взять, везли в санях вместе с Витиной байдой. — охотно прояснил ситуацию болтливый Гусь.

Весь вечер пришлось трудится, пристраивать стоило для трех коней, в итоге заимка обросла зеленым шатром, словно сарафаном. Худо-бедно скот спрятали от мороза. Женщины забили барашка и приготовили ужин, пять мужчин и две женщины теснились вокруг печи, языки пламени из топки не ровно выхватывали закопченные лица. Руки доставали из эмалированной миски куски жирного мяса. Я настолько устал, что даже думать сил не было. Спать легли на двух ярусных нарах, теплое место на печи безоговорочно отдано женщинам. Грубые доски лежанки мне казались слаще мягкой пуховой перины, даже храпящий рядом Тит не раздражал. Я провалился в спасительный сон как в черный омут.

Проснулся от ругани, Матвеевна, уперев руки в боки доказывала что-то Титу.

— А кормить то ты их всех чем будешь мать! — аргументировал Тит. Я понял что речь идет о животных.

— Прокормимся Титушка, по ручью осоки полно. Кони снег копытом разгребут, там и коровушка наестся, а телку я сама корма насобираю. — Не отступала Матвеевна. Я не стал слушать, пошел на улицу, проверить лошадей.

Наша городьба из жердей, спасала только от ветра, да и то не надежно. Нужно было засыпать шалаш снаружи снегом.

Отодвинулся полог, закрывающий вход, вошел Хруль.

— Я к своим поеду. — Одевая на всхрапывающего Гнедого сбрую, бросил Андрей. Его никто не пытался остановить.

— Попроведаю и вернусь. — Как бы оправдываясь, добавил он. "Как-же, вернешься!" Усмехнулся я в душе.

Неделя прошла в трудах. теленка все-же пришлось зарезать, как бы не сокрушалась по этому поводу хозяйка. Прорубили прорубь на ручье, удивительно что он не промерз до дна. Кони действительно «копытили» по заросшим травой берегам, за ними подъедали корова. Я по немного стал охотиться. Как-то подстрелил пару зайцев, зашел в избушку. У печи сидит незнакомец, связной, как-то сразу догадался я. Средних лет мужик, в засаленной и рваненькой фуфайке, окладистая и спутанная борода завершала образ, в мирное время я принял бы его за бродягу. Но, сейчас не мирное время….

— Плохо дело Денис. Уходить вам надо, дальше на север. По реке пойдете. — Александр Иванович, так звали связного, рассказал невеселые новости.

— Озерци каратели сожгли полностью, жителей согнали в школу и заживо…. Каратай сгорел частично, там сейчас база карателей. Они отправляют небольшие мобильные отряды, ищут именно вас. Пока не найдут, думаю, не успокоятся, видать сильно вы ребята насолили пиндосам. Сопротивление стягивает силы чтобы выкурить карателей из тайги. А по мне так они сами уйдут, когда поймут что до вас не добраться. — Александр Иванович отхлебнул горячего смородинового чая из эмалированной кружки.

— Отомстить надо сукам за все! — Стиснув кулаки сказал я.

— Молод ты еще Денис, мстить значит драться. Опять наши погибнут, и так мало осталось. — очень серьезно сказал Александр Иванович и посмотрел на меня как на равного.

— Завтра с утра выступаете. Ты, Витя и проводник эвенк. С собой возьмете минимум аппаратуры, оружие и запас продуктов. Я вам привез американские консервы. — Подвел итог беседе связной.

На улице действительно стояли нарты, рядом стайка лаек и коренастый эвенк с открытым и добродушным лицом.

— Я, однако, Леша. Привет.

— Здравствуйте, Денис. — Представился я.

— Однако, шибко молодой командир. — Леша вопросительно посмотрел на Александра Ивановича.

— Не обижайся на него, Денис. Он хороший человек, вот увидишь. — Александр Иванович грустно улыбнулся, надевая охотничий лыжи.

— Куда вы! Ночь скоро. — в проеме низенькой двери показалась Матвеевна. Она почернела за эту неделю, глаза глубоко ввалились, лицо по старчески осунулось. Но, слез этой женщины я не видел.

— Так надо. — Не оборачиваясь, бросил связной и заскользил по насту широкими, пластичными движениями.

Леха наотрез отказался ночевать в избе, поужинав зайчатиной он предпочел спать на улице с собаками. Я еще долго ворочался на скрипучих нарах, думал, за что же мне все это. Бежать все время. Куда бежать, зачем. Приснился Рыжий, он улыбался своей конопатой физиономией и выглядел счастливым — счастливым, как тогда еще до войны.

 

Глава 14. Эвенки

— Денис, Денис! — Витя теребил меня за плечо. — Вставай.

На улице, все такой же улыбчивый Леша укладывал на нарты тюк с Витиным оборудованием. Через пол часа легкие нарты летели по закаленному ледяными ветрами снегу. Только полозья поскрипывали. Леша бежал слева от саней, он правил собаками. Мы с Витей, едва поспевали сзади. Разрешается только держаться одной рукой за специальный обод. Через тридцать минут такого бега Витя заскулил.

— Все, не могу больше. Я на санях поеду!

— Нельзя, собаки быстро устанут, однако. Еще, шибко далеко бежать. — Лицо эвенка выражало озабоченность.

Витя не слушая невысокого возницу, полез на сани. Леха рукой остановил его.

— Леха дальше один пойдет, однако. — Не двусмысленно дал понять эвенк.

— Все нормально, Леша. Мы побежим… — Я понимал, в руках этого маленького гада наши жизни, подчиниться придется. Взял под руку запыхавшегося Витю и двинули за упряжкой. Леха заметно снизил темп нашего движения.

Я чувствовал, постепенно организм настроился на нагрузку, дыхание восстановилось, ноги поднывали, но справлялись. Витя вроде бы втянулся в темп, схватил одной рукой обод саней. Я потерял отсчет времени, мы бежим час, а может и пол дня. Свинцовая тяжесть в мышцах не давала бросать измученное тело вперед. Ветер изменился и теперь дул в лицо, царапая кожу мелкими снежинками. Когда же привал, неутомимый эвенк не проявлял признаков усталости, по-прежнему трусил впереди, подгоняя собак. Ему привычно целый день нестись по тундре, вслед за упряжкой. Я поймал себя на мысли что начинаю ненавидеть Леху, за его невероятную выносливость. И Витю тоже, за его слабость, за то что мне приходится тратить последние силы и тащить его. Бедняга лишь перебирал ногами, вцепившись в обод саней. Я постоянно подтаскивал его за пояс.

За излученной реки, Леха повернул сани в лес. «Наверное, там зимовье». Обрадовался мой измученный организм.

— Мало, мало ночевать будем, кушать будем. — Подтвердил мои догадки улыбающийся проводник.

Никакого зимовья не было, пришлось собирать палатку, разводить костер. Пока я обустраивал лагерь Витя лежал на снегу и тяжело дышал. «Еще воспаление легких получит» — подумал я. За шкирку поднял Витю, он даже не сопротивлялся. Ему было тяжелее всех. Хитрый Леха достал из поклажи мерзлую горбушу, обстучал ее деревянной колотушкой и съел. Прямо так, сырую. Пара кусков льда заменили ему напиток. Затем, завернувшись в безразмерную медвежью шкуру мгновенно уснул, к тому времени как мы с Витей поужинали и устроились в палатке, Леха спал уже два часа.

Следующий день, бежать за нартами, заставляя негнущееся, сопротивляющееся каждой клеточкой тело передвигать конечности. На этот раз путь пролегал по тайге, тропа петляла в сопках и ущельях. На подъемах приходилось подталкивать нарты.

— Куда мы идем? — Обратился я к проводнику, странно, что этот вопрос не возник раньше. В ответ Леха лишь пожал плечами.

— Обойдем большую гору. — Леха указал на заросшую тайгой огромную сопку.

— Дальше, однако, легче будет. — обнадежил эвенк.

Это значило что нам продеться тащится через самую чащу, примерно километров десять и наверняка пихать проклятые сани в гору. С противоположной стороны горы лежало ущелье, промытое небольшой речушкой, сейчас, естественно замерзшей. Вода как известно находит себе самый короткий путь, кроме того вполне логично предположить что маленькая речка впадает в большую.

— Нет! Мы пойдем по ущелью, по льду. — Я старался вложить в свою реплику как можно больше металла и твердости, на сколько был способен в свои семнадцать.

— Нельзя, нельзя! Смерть. — От избытка эмоций Леха замахал руками, от его невозмутимости не осталось и следа.

— Злые духи. Шибко болеть будешь. Быстро помрешь. — Леха как ребенок готов был расплакаться.

Идти огромный крюк, из-за глупых суеверий, не входило в мои планы. Для пущей убедительности я достал берету и дослал патрон в ствол. Последний аргумент окончательно убедил проводника. Вел он себя как-то странно: обнимал собак, покормил их второй раз за день, чего раньше не делал. Напевая себе под нос заунывный мотив, Леха повел наш отряд к речке.

По льду было идти значительно легче, чем по глубокому снегу в тайге, Леха даже не пытался гнать. Вскоре стало ясно почему местные считали это место проклятым. На глаза попался сгнивший забор из колючей проволоки и погнутый жестяной щит, на котором, не смотря на облупившуюся краску, читался значок «радиация». В этом месте совсем не было заячьих следов и не летали вездесущие кедровки. Если бы лес не был завален снегом мы, наверное, увидели бы следы мутаций на деревьях. Речка обогнула отвал из щебня, явно искусственного происхождения. «Возможно раньше здесь был урановый рудник». У меня не было счетчика Гейгера, но думаю, уровень радиоактивного фона был достаточно велик. Ясно, что долго находиться в этом месте опасно, и все же мальчишеское любопытство взяло верх над здравым смыслом. Оставив попутчиков на берегу речушки, я пошел на разведку. За «колючкой» когда-то был лагерь для заключенных, о чем свидетельствовали развалины вышек и барак с провалившейся крышей. В тело сопки вгрызлась горизонтальная шахта с проржавевшими рельсами. У меня хватило ума не сунуться во внутрь. Пора было возвращаться, внутри шевелился мерзкий червячок, мысли: «А что если Леха бросит нас на этом чертовом руднике.» Хотя, по виду, эвенк не способен на подлость.

 

Глава 15

Колонна

От входа в шахту, в подножии горы тянулась заросшая молодыми деревцами дорога, на первый взгляд вполне проходимая. Рискнув однажды, я уже не мог остановиться. Дорога довольно скоро уперлась в такой же сгнивший забор из проволоки. За ним редком стояли засыпанные снегом валуны, что-то в их облике мне показалось странным. Подошел поближе, стряхнул снег… Под снегом оказался металл. Перед мной стоял танк, самый настоящий, покрытый маскировочной сетью советский танк. И судя по всему, не единственный.

Надо срочно возвращаться к саням. Под впечатлением от удивительной находки я понесся к речке. Леха сидел прямо на льду, рядом курились какие-то вонючие травки, в руках он раскручивал затейливые амулеты. Витя спал в санях, хорошо что не на льду. Собаки, которых проводник забыл распрячь, поскуливали в упряжке. Мои друзья выглядели совершенно деморализованными, рассказ о руднике и танках не вызвал видимого интереса.

Я вынужден был взять руководство походом в свои руки, без всякого удовольствия, между прочим. Собаки слушались плохо, и по сути я не знал куда нам идти. Как только наша экспедиция вышла на простор широкой Лены, Леха заметно оживился.

— Дениска совсем глупый, однако. Собака править не может. — С укором посмотрел на меня эвенк и занял свое место в управлении упряжки.

Дальше путешествие проходило без особых приключений, на четвертый день мы присоединились к стойбищу родичей Лехи. Потянулось нехитрое кочевое, небольшого эвенкийского рода. Чум, олени, собаки. По началу, Витя боялся даже вылизать из чума, разве по нужде. Думаю, он побаивался эвенков, хотя это очень добродушный и простой народ. Даже когда конфликтуют, никогда не дерутся. Разве что, как маралы, борются уперевшись лоб в лоб.

Оставшись наедине с Витей, что в условиях стойбища бывало очень редко, он мне признался:

— Ведь это я во всем виноват, Денис. — Неожиданно начал он.

— В чем виноват? — Тупо спросил я.

— Помнишь наш разговор еще в Каратае. Я тогда расхвастался еще… Так вот, я попытался взломать их базы данных. Естественно, никому ничего не говорил. Не получилось. Понимаешь, не с моими «дровами» — Витя кивнул на сваленное в кучу оборудование — Натовские серваки ломать.

— Короче, вычислили меня в легкую. И место расположение засекли через спутниковый канал связи. Спутник, который я под контроль взял по ходу ликвидировали. Представляю, какая в Пентагоне паника была, когда они «догнали» что неисправный спутник X5-I12, взял под контроль русский хакер. А я просто коды доступа сменил и аварийную систему забанил. — Витя зло усмехнулся.

— Каратели те, по мою душу пришли. Хотели живьем взять, потому и не накрыли ракетами деревню. — Такие дела. — Закончил он свой короткий монолог. После, я много думал о том, какой груз на душе носит этот человек. В гибели людей, за несколько месяцев совместного проживания ставших родными, Витя винит не безжалостных карателей, не циничных американцев, а себя одного.

Неделя за неделей племя кочевало на Север, в тундру. Как мне объяснил старый Эрэлген (для нас Эдик), в тундре хорошие зимние пастбища для оленей.

Постепенно тайга редела, зачастили проплешины «хуралгоны» Потом и вовсе, лишь редкие чахлые деревца разбавляли монотонный ландшафт заснеженной тундры. Впереди шло стадо, за ним пастухи и обоз из собачьих и оленьих упряжек. Я старался как мог, помогать эвенкам. Стыдно было за даром есть свой кусок мяса. Учился ремеслу пастуха на ровне с многочисленными детьми рода. Изредка охотился на песцов. Кушали мы исключительно мясо, Эвенки съедали оленя практически полностью, даже кишки шли в пищу, меня сначала воротило от местных деликатесов, а потом, видя с каким удовольствием и аппетитом, все едят отваренные и порезанные на ленточки кишки, сам отважился. Оказывается, таким образом, аборигены спасаются от цинги.

К весне племя откочевало к океану. Впервые в своей жизни я видел море, конечно это не Черное или Средиземное ласковое и теплое море, холодный, суровый Ледовитый океан. Но все же настоящее море, с соленой водой и пенными набегающими волнами, все как в кино! Эвенки рыбачили, откапали лодки спрятанные с прошлого сезона. Латаные — перелетанные сети делали свое дело. Меня на рыбалку не взяли, без навыков я бы только мешал в лодке. через несколько дней по всему берегу развесили вялиться рыбу, жирную селедку, семгу. Соли оригинальным способом, сжигали заранее вымоченную в морской воде древесину и получившимся пеплом пересыпали рыбу, укладывая ее пластами.

В конце — концов, теплое весеннее солнышко стало припекать все сильнее лед и снег давно растаяли показалась низкорослая травка и море цветов, каждое растение старалось как можно быстрее отцвести и дать семена. Я забеспокоился, мы с Витей рисковали остаться в стойбище до следующей зимы. Нельзя сказать, что жизнь здесь была в тягость. Чувство долго и тревоги гнали меня к своим. Поговорив со старейшинами рода, я не без труда убедил их снарядить нас с Витей на «большую землю». Небольшой обоз из нескольких повозок, запряженных оленями, эвенки везли на продажу пушнину, вяленую рыбу и мясо, выдвинулся на юг, по оттаявшей мокрой тундре.

Ехали довольно быстро, сокращенным маршрутом, лихо преодолевая небольшие речушки и озерца, похожие на большие лужи. Несколько месяцев кочевой жизни порядком укрепили меня и Витю. Бежали мы, за санями, гораздо легче, чем несколькими месяцами раньше. Примерно за две недели дошли до большой реки, дальше путь пролег по воде, довольно большой паром переделанный из старой баржи, медленно но верно тащился вверх по течению. Наши проводники отдали значительную часть поклажи в качестве платы за проезд. На вторые сутки путешествия по реке, сгрузились на берег. Вечером в разбитом для ночевки лагере, неразговорчивый Леха, имевший к стати в племени репутацию заядлого путешественника, заявил:

— Однако в Невельское едим, торговать будем. — И многозначительно посмотрел на меня.

— Нам в Невельское нельзя, америкосов много. — Даже если мы ускользнем от американских патрулей, наверняка заложат соглядатаи, коих прикормили янки, довольно много. Я продумывал возможные варианты.

— До первой прибрежной деревни доведите, а там сами. — лаконично отрезал я.

Длинный переход настолько утомил, что когда показались домики первого попавшегося поселка, я пренебрегая какими либо мерами осторожности, вышел на центральную улицу. Здесь же расположился импровизированный рынок, потолкавшись среди народа выясни все что необходимо. Американцев и карателей в поселке нет. Местное население старается держать нейтралитет, не ссориться с американцами и Сопротивлению в помощи не отказывает. Я подумал «Сопротивление сила, в глазах земляков. Раз они его в один ряд с американцами ставят». На рынке торговали главным образом рыбой, поселок очень бедный. Из-за того, что от крупных населенных пунктов далеко, мародеры сюда не наведываются, но и «челноки» бывают не часто. В итоге я сговорился с местными рыбаками, пристроил Витю с его «хитрым» грузом на некоторое время, на постой. Заплатил двумя десятками патронов. Сам пошел дальше с рыбным обозом, искать связь с отрядом. На счастье, в следующей деревне, где рыбаки меняли свой улов на необходимые предметы быта, попался на глаза мой старинный знакомый, Афоня. Был он изрядно пьян, в распахнутой рубахе, ноги по-деревенски в галошах на боса. Меня узнал сразу.

— О! Братуха, Дениска! — Полез обниматься добродушный Афоня. — Ты как здесь, рассказывай. Пошли ко мне в дом.

Он практически сгреб меня в охапку, вместе с автоматом и вещмешком. Афоня притащил меня в избу в конце улицы.

Потом выяснилось, в этой деревне, со смешным названием Мырь, живет вся его семья, родители, брат и сестра еще с довоенного времени. А когда началась оккупация, он перевез сюда жену с сыном. Все это, я узнал только после того как меня накормили, напоили, в баньке отмыли. Последнее было совсем не лишнее, учитывая четырех месячное пребывание в тундре. На следующий день удалось обсудить дела. Афоня, «хлопнувши» с утра самогона с помятым и опухшим лицом, чувствовалось что пьет он не первый день. Я долго рассказывал о наших с Витей злоключениях, о том как важно связаться с штабом Сопротивления.

— Я щас на «каникулах» паря. — Как-то невпопад перебил мой тревожный монолог хозяин.

— Понимаешь, не реках и водохранилище лед только сошел судоходства еще нет. Янки со своими прихвостнями в город заранее умотали. А бандиты… так их перебили почти всех, остались только крупные банды. У нас с ними мораторий. Они на своей территории, мы на своей, друг-друга не трогаем. Петрович людей к семьям распустил, а сам щас наверное в Невельском.

— Ты не торопись в штаб, Денис. — Поняв мои намеренья отговаривал Афоня. — Погости чуть, знаешь какая щас рыбалка! Вся рыба с икоркой, щуки полно, хоть голыми руками лови. А хочешь, я тебе заветную речушку покажу, хариуса наловим.

Я уже не слушал мечтательную речь друга, обдумывал, как добраться до Сергея Петровича. С большим трудом я убедил Афоню в важности моего дела. Надо сказать, он в конце-концов вызвался даже проводить меня в Невельское, и подарил кое-какую одежонку(за время скитаний я пообтрепался).

— Вот война кончится, я торговать пойду. С теми же эвенками торговать буду. Пушнина во все времена в цене. — без умолка трещал Афоня, шлепая по дорожным лужам.

— Странный они народ, Леша. Пока к стойбищу шли, гора попалась. Проводник в обход повел, больше десяти верст крюк. Я ему говорю6 «А на прямик никак нельзя?» А он свое заладил: «Злой шаман проклял! Нельзя идти. Помрем все». И все, не хочет идти. Ну, я настоял на своем, сам повел. Оказалось рудник там, под горой заброшенный, зэки уран когда-то добывали. А рядом танки замаскированные…. — Как бы нехотя, я перевел разговор на волнующую мою душу тему.

Афоня заметно сбавил шаг, потребовал рассказать всю историю про танки, подробно.

— А я то думал, чушь все это. Байки про спрятанные колонны бронетехники, со времен СССР. Когда по договору об обычных вооружениях в Европе, СССР обязался уничтожить 6000 танков. Поговаривали, что часть из них спрятали в труднодоступных участках тайги. И якобы танки по Лене, ночами сплавляли. Оказалось, правда…

Оставшуюся часть пути Афоня молчал, видимо переваривал информацию. Примерно через сутки, нас остановил дозор Сопротивления. Отвели в штаб, теперь он не располагался непосредственно в поселке. Несколько неказистых, наспех построенных избушек и землянок. Удручающая картина, хорошенько досталось Сопротивлению, за время нашего с Витей отсутствия.

Командира, мы не удачу, застали на месте. Выслушав молча мой подробный доклад. Сергей Петрович расспросил про танки, его даже не удивила эта новость, видимо уже что-то знал. Последовало короткое совещание командного состава отряда, мы с Афоней не присутствовали на нем.

Выйдя из совещательной землянки, Полковник огласил решение:

К месту расположения бронетехники пойдет разведгруппа, цель- сбор информации и анализ. Старшим назначен Аким, надежный мужик, из бывших офицеров Российской Армии.

 

Глава 16

Река

Пожилой мужчина, кавказкой внешности, по слухам воевал вместе с Петровичем в Афгане. Невысокого роста, начавший седеть, повадки выражали интеллект и волю, я совершенно не знал его, так видел пару раз среди прочих бойцов. Пока группа готовилась к выходу, у меня было некоторое время на отдых, да и просто «собраться с мыслями». Условия местного лагеря конечно похуже чем в Мыре, но после кочевой жизни мне показались райскими. Главное хоть поговорить есть с кем. Познакомился с Зиночкой, девицей из Невельского. Она помогала при кухне, а я вызвался помочь ей. От нее узнал все последние новости. Оказалось жизнь в «заморских» деревеньках налаживается потихоньку, но люди помнят о зверствах карателей и их хозяев. Подумать только, а ведь тетя Оля служит в самом «гнезде» карателей и их американских хозяев. Наверное лечит их раны, полученные в бою с Сопротивлением. Как там Паша? Тоска больно сдавила грудь, я совершенно ничего не знал о них.

Как на грех перед самым выходом группы полили затяжные дожди, дороги моментально раскисли, люди и лошади вязли в холодной грязи. Я не понимал причину спешки, подождали бы когда подсохнет… Тогда мне и невдомек было что Полковник торопился первым захватить военную технику, информация о таежном схроне, так или иначе дойдет до янки.

Прошли несколько деревень, Аким буквально пинками подгонял людей, привалы делали редко. Наконец добрались до Мыря. От местных я узнал, что, люди из Сопротивления перевили Витю, из прибрежной деревеньки, куда-то в тайгу. Когда успели?

Дальше продеться продираться через тайгу. Дорог в такой глуши, просто нет. Весь день шли по берегу небольшой речки. Оказалось, это не та река что протекает возле рудника. Пришлось подниматься вверх по течению Лены, еще километров 10–15. Наконец показалась знакомая сопка. Без снега она выглядела несколько иначе, но не узнать ее, было невозможно. Встали лагерем в устье речушки, под горой. На первую вылазку к колонне бронетехники пошли: я, Афоня, Аким и еще один боец. У Акима был войсковой прибор радиационной разведки. Довольно внушительная на вид «балда». Рудник стоял на месте, там где и положено, Аким недовольно морщиться, поглядывая на показания прибора. Отогнал нас от кучи шламовой породы. Несколько минут пути по заросшей подлеском дороге и мы на месте. Серые, однорукие великаны … танки, заросшие вьюнком поверх гнилой маскировочной сети. Побродив среди поставленных в ряд железных громил, двинулись назад, к своим.

Лагерь решено было поставить прямо на возле танков, радиационный фон там был приемлемый. Весь остаток дня расчищали площадку от молодой поросли и валежника, поставили палатки. Видимо мы здесь на долго. Аким категорически запретил ходить к руднику, даже воду из речки брать. Вскрыли первые три танка, это были старенькие Т-55 надежные, проверенные машины. В комплекте боезапас, снаряды в боеукладке, пулеметные ленты снаряжены, хоть сейчас в бой. Баки полные топливом. Один недостаток, мыши попортили шланги и проводку. Всего в колонне сто пятьдесят боевых машин, включая командирские танки и САУ. Кроме Т-55 имелись еще несколько Т-72. «С такой танковой армией, пиндосов запросто можно из города выкурить. Да и не только из города…» Мощь и сила оружия попавшего в наши руки, воодушевляла. Бравурно-патриотические мысли не покидали голову. «Как бы только доставить танки поближе к городу? По воде нельзя, американцы засекут со спутника. За пазухой, многотонную махину, не унесешь».

Пока я предавался размышлениям и мечтам, ребята во всю работали. Снимали курсовые и зенитные пулеметы, вынимали ленты с патронами, из снарядов осторожно выпаривали взрывчатку. Этим, самым опасным делом, Аким руководил лично. Не смотря на консервацию метал, кое-где проржавел, детонаторы откручивались с трудом. Всего через неделю, лагерь стал походить на военный склад под открытым небом. Ночью в палатке, мне снились пулеметы, патроны, танковые радиостанции. Когда наконец, наш отряд отправился в обратную дорогу, каждый нес какие-то трофеи, при этом основная часть осталась на месте стоянки, под охраной трех бойцов.

Как и предполагал Сергей Петрович, весть о военной технике облетела заморские поселки как птица, никакая секретность не помогла. Еще не успел наш караван, нагруженный оружием прийти в Лесной лагерь Сопротивления, как со всех окрестных деревенек потекли мужички, «охотники» поживиться государственным добром. Позже выяснилось, Сергей Петрович вслед за нами отправил еще один отряд, демонтировать и охранять оружие. Конечно, полсотни бойцов не сдержат армию алчущих земляков, но сохранят то, что уже добыто и возьмут еще. В итоге удалось вывести в расположение основных сил Сопротивления несколько тысяч патронов к пулеметам, пару десятков самих пулеметов и около ста килограммов взрывчатки. Мне с трудом представлялось, как мобильные группы и небольшие отряды могут использовать танковое оружие. Особенно тяжелые КПВТ и «Корд». Время расставило все по своим местам.

Когда в очередной раз, мы с ребятами выдвинулись к танковой колонне, тропа по которой в первый раз кое-как продирались, превратилась в узкую, но хорошо накатанную проселочную дорогу. Пару раз на встречу попадались телеги груженные какими-то танковыми запчастями. Наконец добрались до места. Примерно пятьдесят мужиков лазило по боевой технике, точнее по тому что от нее осталось. Откручивают, отпиливают, оттаскивают все что можно. На берегу Лены обнаружили демонтированное танковое орудие. Как возможно в полевых условиях, без крана, без спец. техники вынуть пушку из танковой башни? И зачем? Русская любовь к халяве… И что в итоге? Убедившись в непригодности приобретения, бросить его в речной песок.

Брать нам практически было нечего, боеприпасы, топливо, ЗИП и прочие мало-мальски ценные предметы растащили шустрые земляки. Не даром местное население называет себя Бурундуками, запасливые блин. Нам осталось только разобрать танковый двигатель, и в таком виде на подводах вывести его в Лагерь Сопротивления. Надо сказать вовремя мы свалили от колонны, через два дня америкосы накрыли это место плотным ракетным обстрелом, не пожалели дорогие «Томагавки». Как обычно, если американцы не имели возможности. прихватить трофейное вооружение, они его уничтожали. По слухам взрывы были настолько сильные, что корпуса танков оплавились. Наверное, термобарическая начинка была у «Томагавков».

Понемногу, лето вступило в свою самую знойную, по сибирским меркам, фазу. Судоходный период открыл дорогу в заморские деревни для карателей и их хозяев, и другого разнокалиберного сброда. Наученные горьким опытом, сельчане стали размещаться на небольших хуторках по всей тайге. При этом, практически каждая семья имела запасное жилище в труднодоступных местах, куда при необходимости можно было спрятаться от нападения. Крупных сел осталось совсем мало, как правило они контролировались американцами, население поселков активно занималось торговлей, к своей немалой выгоде, естественно. К счастью, количество разнокалиберных мародеров сильно сократилось в последние месяцы, что существенно способствовало торговле. Большая часть из этих подонков передохла зимой от голода и в стычках, те кто поумнее примкнули к крупным бандам. Иные поступили на службу к пиндосам, пополнив ряды карателей. В нашем районе осталось только две крупные банды, обе обитали в разоренном городе. Банда Рябого, тесно сотрудничала с оккупантами, за что американцы закрывали глаза на мелкий грабеж и крышивание проезжающих торговцев. Надо сказать, Рябой постоянно конфликтовал с Сопротивлением, стычки с боестолкновения с бандитами стали обычным делом. Вторая банда, Васьки Хромого, держала нейтралитет и с американцами и с Сопротивлением. Эти занимались крышиванием «часников», мелких сельскохозяйственных и ремесленных артелей. Банда у Васьки была поменьше и поспокойней. Главари бандитов как-то ладили между собой, наверное, сказывалось общее криминальное прошлое. Хуже всего было положение свободных крестьян, мужики платили дань и бандитам и американцам (у пиндосов это называлось натуральный налог). Что в прочем, не давало гарантии от внезапного налета.

Голодные, нищие мужики, где вручную, где на лошадях обрабатывали свой клочок земли, чтобы хоть как-то прокормиться. В одном из дозоров видел некое подобие трактора. Самодельная, сварная рама, колеса от автомобиля, старенький закопченный дизель и КПП, вместо кабины сидение и органы управления. Заводили это чудо, при помощи системы маховиков раскручиваемых вручную. Интересно, где они брали топливо? Для меня загадка до сих пор. Возможно, слитое с тех же танков…

В последнее время, после уничтожение танковой колонны, в округе установилось некоторое затишье. Крупных боевых действий Сопротивление не планировало. Да и численность личного состава не позволяла что-либо предпринять. Многие бойцы осели по хуторам да по деревням. Немногочисленные дозоры продолжали охранять местных от внезапного нападения карателей и бандитов. И те и другие, действовали примерно одинаково. Да, еще сопровождали «челноков» с товаром… не бесплатно, разумеется.

 

Глава 17

Спецназ

Меня опять определили в помощь Вите. Нельзя сказать что это назначение огорчило меня. За время скитаний и пережитых потрясений я сроднился с Витюней. Если разобраться, других, по настоящему близких людей вокруг меня не было. Тетя Оля с Пашей остались в городе, о маминой судьбе я старался не думать… По этому, очень обрадовался когда узнал что скоро увижу друга. Он кончено не управлял сейчас американским спутником, но продолжал оставаться важной для Сопротивления персоной.

Встретились на маленьком безымянном хуторке в дремучей тайге. Витюня как всегда взахлеб принялся тараторить о своих технических успехах. Оказывается, он подключил таки свой спутниковый телефон для выхода в Интернет, кроме того, ему поручили подготовить к эксплуатации танковые рации. Руководство Сопротивления создавало нечто подобное системе ретрансляторов, для быстрого оповещения о нападении. Я сильно не вникал в эти технические подробности. Что меня занимало, так это возможность быть в курсе мировых новостей. Витя переводил мне с английского, оказывается Азиатская коалиция (Китай, Индия, Иран) на пороге войны с НАТО. Китай понизил потолок проникновения над значительной частью Евразии, до критической отметки. Как мне объяснил Витя, теперь даже обычные самолеты не смогут летать. Все металлические объекты в атмосфере, мгновенно нагреваться и сгорают. Раньше, щит сжигал только баллистические ракеты и континентальные ракеты средней дальности. Это значило, что янки смогут получать снабжение своих гарнизонов на территории России только по земле. Количество конвоев должно увеличиться. Да, вот еще что. В Европейской части России, под руководством и при помощи США восстанавливается инфраструктура, об этом к стати говорили заезжие «челноки». Понемногу, жизнь как всегда вошла в спокойный ритм, это и настораживало. После затишья всегда жди бурю. Так случилось и на этот раз.

Витя закончил, наконец, работу с рациями. Необходимо было развести радиостанции и энергогенераторы по разным прибрежным деревенькам и настроить их на месте. В принципе, несложная работа, с ней бы справился любой мало-мальски грамотный радиолюбитель. Витюня настоял на том, чтобы лично все сделать. Ему видимо надоело торчать на одном месте. Странно, раньше не замечал за Витей любви к путешествиям. С утра погрузили все техническое «барахло» на две телеги, рации, аккумуляторы бензогенераторы и двинули обоз по лесной дороге. Первый пост, подлежащий радиофикации, находился в хуторе на берегу водохранилища, в пятидесяти километрах, дня за два, за три дойдем.

Я в своем «репертуаре» предложил срезать путь. Через сопки шла малоезженая, извилистая дорога. Ее забросили еще во времена СССР, после нескольких крушений лесовозов. Если все будет благополучно, сократим расстояние в двое. Через пять километров я пожалел о своей опрометчивости. Мало того что «направление» изрядно заросло кустами и небольшими деревцами, местами дорогу перегораживали оползни и поползни. Приходилось на руках переносить груз и по осторожно переправлять пустые подводы. После второго завала я психовал, но поворачивать назад было глупо. К вечеру прошли едва десять километров, вымотались до придела, лошади храпели и совсем отказывались есть. Устроили лагерь прямо перед осыпавшемся краем дороги. Я решил разведать дорогу на пару километров вперед, посмотреть какие еще сюрпризы нас ждут. Со мной в дозор пошел Сережа Липкий, местный паренек которого Сопротивление подрядило нам в помощь, Витя остался с обозом, готовить ужин. Обогнув по заросшему серпантину сопку, вышли на участок, нависающий над общепользуемой «проселкой». Внимание привлек топот лошадиных копыт, внизу кто-то ехал. Мы залегли у края пропасти, в бинокль я ухитрился разглядеть, не смотря на сумерки, с десяток конных всадников увешанных оружием, за ними брели около сотни пеших. Позади этой воинственной процессии поскрипывали подводы. Судя по одежде и пестрому составу, это банда. Скорее всего, Рябой пожаловал. Что его заставило всем составом банды переться к нам?

— Через наш хутор пройдут — Обреченно констатировал Сережа и сжал кулаки от беспомощности.

Предупредить хуторян мы уже не успеем.

— Рации! — Зашипел я, на меня снизошло простое решение. На хуторе осталась одна рация, как часть системы общего оповещения. Лишь бы староста принял сообщение. Когда собрались вернуться назад к обозу, Сережа напряженно приник к биноклю. Видя мою заинтересованность, он молча передал мне оптику. Я не сразу понял что там разглядел мой товарищ. Вереница бандитов скрылась в тайге, но внизу, по дороге передвигались какие то люди. Явно не отставшие бандиты, даже походка другая. Бандиты вышагивали вальяжно, открыто, как у себя дома, а эти крались как рыси. Слишком аккуратно шли, по возможности маскируясь у обочины «проселки». Когда неизвестные подошли поближе, удалось разглядеть что одеты они в одинаковые маскхалаты, на головах какие-то дурацкие шляпы вроде ковбойских.

— Клоуны какие-то! — С сомнением в голосе прокомментировал Сережа, когда получил от меня бинокль.

— Рейнджеры, элита из элит. Спецназ армии США. — Я читал пару статей в Интернете про это подразделение.

Незнакомцы подошли настолько, что я смог рассмотреть их оружие

За плечами на ремне каждый нес в чехле винтовку, на уровне пояса маленький автомат необычной формы. И еще с ними были собаки, немецкие овчарки. Я невольно залюбовался красивыми, осанистыми животными.

Всего насчитал человек пятьдесят.

— Это мы еще не всех видим, Денис. Человек десять, наверное, в разведке идут. — Предположил Сергей

— Они на банду охотятся? — задал я глупый вопрос.

— Если бы так. На нас с тобой они охотятся, да на нашего цифрового гения. — В словах Сереги сквозила грустная ирония.

Мне стало жутко и зябко. Опять чувствовать себя в качестве дичи, охотники меняются а жертва остается та же. Войска, каратели, теперь вот спецназ. Да сколько можно! Видать сильно мы разозлили американцев раз они так вцепились

Неожиданно спецназовцы внизу забегали. И растворились в «зелёнке», как будто бы их и не было.

Нас засекли! Одновременно подумали мы с Серегой. Возможно, собаки учуяли наш запах, расстояние было меньше полкилометра. Ползком на коленях мы рванули к Вите. Острая галька рвала ладони и штаны. Снизу раздались выстрелы, но судя по звуку, стреляли не в нашу сторону. Спецназовцы вели бой с бандой. Слава богу, я оказался не прав.

Витя успел передать сообщение на хутор. Сейчас, наверное, семьи уходят на заимки.

Мы распрягли лошадей, телеги с грузом пришлось бросить на дороге. Осторожно перевели лошадей через завал. Внизу, по всей видимости, было жарко, к одиночным винтовочным выстрелам прибавилась трескотня автоматов. Перебьют друг друга, подумал я без сожаления. Янки конечно спецназ. Но и у Рябого бойцы далеко не дети. Бандиты драться умеют.

Как я узнал позже, это был последний бой Рябого и его банды. Погибли все. У Ренжеров потерь не было. Огорчало то, что спецы не за бандитами сюда пришли.

В штабе Сопротивления я рассказал полковнику об инциденте. Его не обрадовала весть о гибели банды, долгое время беспокоившей окрестности. Видимо, он тоже был наслышан о Рейнджерах.

Из штаба по всем окрестностям разослали курьеров мобилизовать бойцов, расквартированных по деревушкам. Я был несколько удивлен таким решением командира, «Спецов всего пятьдесят человек, ну шестьдесят. Даже сейчас, при штабе Сопротивления в два раза больше людей. Чего бояться?»

Отдав необходимые распоряжения, Сергей Петрович расположился в штабном домике и нервно покручивая в пальцах шариковую ручку стал рассказывать мне, а может себе, все что знал о Ренжерах.

— В основном там служат выходцы из Техаса и южных штатов. Все белые, вопреки американским принципам. Бойцы там только деревенские. Считается, у низ здоровье лучше. Очень высокий уровень духа. Собой ужасно гордятся. Прямо самураи! Вооружение самое передовое. Методы подготовки держатся в секрете.

— Какого черта их прислали по наши души? — Полковник хлопнул дверью и вышел наружу.

Из всего, что я услышал, можно было сделать вывод. Сопротивление принимает вызов. Можно было укрыться в трудно досягаемых участках тайги, мелкими группами вывести людей из-под удара. Но видимо… устали бегать!

Вечером объявили о всеобщем построении. Назначались командиры групп, определялись конкретные задачи. Сергей Петрович предложил мне как и прежде охранять и сопровождать Витю, так как наверняка, причина появления и цель спецназа, это наш компьютерный гений.

Я отказался. Опять бегать по лесам и болотам, страшась каждого шороха, надоело. Попросил включить меня в штурмовую группу. Витя ушел в сопровождении двух проверенных бойцов. Сергея Липкого, и Никиты, бывшего пограничника.

Учитывая то, что Витя покинул расположение основных сил Сопротивления, и это наверняка стало известно амерам, скорого удара ждать не приходится, было время на подготовку. Обычная тактика движения патрулей и колонн янки сводилась к тщательной охране самих себя. И во вторую очередь, выполнение боевой задачи. Но сейчас Сопротивление столкнулось с «темной лошадкой». Как поведут себя спецназовцы, никто не знал.

Сергей Петрович предложил простой, но надежный план. Устроить засаду на одном из удобных участков. Торговая дорога в этом месте проходила между двумя сопками. Ручей промыл узкое ущелье в породе, по его берегу была дорога. Нужно было всего-то заманить янки в ущелье и накрыть их сверху огнем из крупнокалиберных танковых пулеметов. План, конечно, не без изъянов. К лагерю можно было подойти и с противоположной стороны, по склону сопки или по руслу ручейка. Но и в том и в другом случае движение сильно замедлял рельеф. Оставалось надеяться что янки, как и все нормальные люди, пойдут кратчайшей дорогой.

Подготовка шла полным ходом, на лесистом склоне оборудовали и маскировали огневые точки. Самодельные станки для пулеметов, сваренные из автомобильного диска с подшипником и трубы, обложили камнями и ветками. Затащили пулеметы и коробки с лентами. Пулеметчик вымерил сектор обстрела. Небольшие деревца, мешавшие стрельбе, аккуратно спилили.

Наша штурмовая группа готовила позицию на выходе из ущелья. Боевая задача состояла в том, чтобы встретить неприятеля в лоб. Не дать пиндосам выскочить из-под пулеметного огня. Вторая штурмовая группа должна была закупорить ущелье за врагом. По склонам, также разместятся снайперы. Ни один американский караван не встречали со столь тщательной подготовкой. Любо-дорого посмотреть. У янки не будет шансов выбраться живыми из этой «переделки».

Теперь дело за малым. Как пригласить американцев в расставленные сети? Сергей Петрович предложил одну хитрость. Рейнджеров должен встретить наш разведдозор. После короткой перестрелки наши парни должны во весь дух бежать к ущелью и привести на своих плечах спецназовцев. Сергей Петрович был абсолютно уверен, что янки не захотят упустить дозорных и в пылу боя не заметят подготовленной ловушки.

Связные доложили, что в нескольких хуторках видели американцев в ковбойских шляпах. В отличие от карателей, террором Рейнджеры не занимались. Напротив были очень приветливы с местными. В каждой небольшой группе обязательно был переводчик. Выяснить, где находятся основные силы Рейнджеров, пока не удавалось.

Янки разгуливали по подконтрольной Сопротивлению территории, спокойно собирали информацию. И даже приобрели некоторую симпатию со стороны местного населения, они ведь разгромили докучавшую всем банду Рябого. Время в данном случае играло против нас. Того и гляди, растроганные обходительными Рейнджерами, крестьяне сами выдадут Сопротивление. Во все места, где были или могли быть спецназовцы, были высланы разведчики. Из-под Дубового разведгруппа не вернулась. А ведь это всего в десяти километрах от лесного лагеря. Конечно, можно предположить, что разведчики пропали по какой-то своей, не связанной с янки причине. Но напряжение, «наэлектризовавшее» воздух в отряде, все происходящее отклоняло любые варианты, кроме Рейнджеров.

Как выяснилось немного позже, была еще одна причина появления у нас спецназа. Тот караван, с компьютерами и спутниковыми кодами, разгромленный группой Хруля совместно с нашими дозорными, охраняли Рейнджеры. Спецназовцы пришли мстить.

По дороге от Дубового выставили секреты. Все группы заняли боевые позиции. Дело клонилось к вечеру.

И вот с одного из постов доложили: замечено какое-то движение. Причем это был не первый от Дубового пост.

Ложный разведдозор с наигранным спокойствием выдвинулся навстречу врагу. Для этой миссии подобрали пять самых быстроногих ребят. Они шли по обычному для патрулирования маршруту. Ничто не должно было вызвать подозрение.

Я расположился со своей группой за огромными валунами, когда-то сорвавшимися с отвесной скалы и «проеденный» водой за многие века. За нашими спинами дорога поворачивала и уходила в безбрежную тайгу.

Почему-то вспомнил первую свою встречу с Рейнджерами. Как легко и грациозно они передвигались, под стать своим собакам. Но в этой утонченной изящности чувствовалась мощь и смерть.

Холодный липкий пот покрыл спину. Руки, до боли сжимавшие автомат, предательски задрожали. Мне еще ни разу не было так страшно. Даже когда каратели напали на Каратай. Даже тогда когда я один шел по мертвому городу. Ко всему, невыносимо скрутило живот. Я уже готов был обделаться. Подумал, что если сегодня меня убьют, какой-нибудь Рейнджер толкнет сапогом мое мертвое тело и с презрением зажмет нос, проклиная трусливых русских. Тихонько взяв автомат, на полусогнутых засеменил вниз к ручью. Сзади зашипел командир группы. Я ведь не мог допустить, чтобы мой позор видели товарищи. Пристроился оправляться, за густыми кустами ольхи, росшими у самой воды.

К ровному журчанию ручья прибавилось странное шипение и пощелкивание. Осторожно раздвинув ветки, увидел в пяти метрах выше по течению силуэт, низко склонившийся у воды. Сумерки еще не сильно сгустились, я узнал Федора Семеновича. Это один из руководителей Сопротивления, бывший офицер РА. Доверенное лицо Сергея Петровича. В отряде он отвечал за дисциплину. Федор Семенович не выдел меня, он что-то негромко говорил в маленькую рацию, зажатую в ладони. В отряде действовал категорический запрет на любую радиосвязь. Федор Семенович сам объявил нам об этом еще на стадии подготовки к операции. Американцы могли без труда запеленговать радиопередачу. Да и с кем он мог общаться? Прозрение медленно вытеснило из моего разума недоумение. Это же «Крот»! Он сообщал американцам о всех действиях Сопротивления. И сейчас, передает сведения о нас. Ярость как вспышка всколыхнула меня. Я вынул нож. Выстрел мог привлечь Рейнджеров. Хотя, имеет ли это теперь значение. Стремительный бросок, клинок мягко вошел в податливую плоть. Еще раз и еще. Выхватил из слабеющей руки рацию. На всякий случай отсоединил батарею. Теперь к своим, на огневой рубеж. Эхо пронесло по ущелью звуки первых выстрелов. Теперь уже поздно сворачивать операцию и отступать. Остается только драться. Место все поглощающего ужаса в моей душе, заняло безразличие обреченного. Взвел автомат, встал во весь рост из-за камня. Луна вышла из-за тучи, осветив проклятое ущелье. По склонам замелькали вспышки выстрелов. Дробно застучал тяжелый пулемет, к нему присоединился второй с противоположного склона. Длинная очередь высекла искры из камней и поднялась на склон. В тыл пулеметчиков. Творилось что то непонятное.

Бой кипел практически вокруг меня. Но я не видел врагов. Смолкли пулеметы. Со склона сорвалось и упало на дорогу чье-то тело. Я не мог определить, Рейнджер или наш. «Мы как всегда перехитрили сами себя» Подумал я с досадой. Умереть было совершенно не страшно. Даже как-то интересно. Обидно только, что не отомщу за свою маму, за Рыжего, за тетю Олю… «Да где же вы твари!» И как будто ответив на мои мысли, по дну ущелья, прямо по ручью, разбрызгивая ногами воду, бегут двое в широкополых шляпах. Значит точно не наши.

Бойцы встретили их беспорядочной пальбой. «Рано! Ближе подпустить надо было. Рейнджеры залегли. Теперь мы их не выкурим. А, к черту!» Я выскочил со своей позиции и помчался вдоль края скалы к тому месту, где, как я предполагал, прятались янки. Рейнджеры тоже не сидели на месте. Переползли к стене ущелья. Таким образом, я нос к носу наскочил на них. Лишь долю секунды не хватило спецназовцу, чтобы срезать меня очередью своего маленького удобного автоматика. Калаш в моих руках задергался, выплевывая пулю за пулей. Тело американца смешно приплясывало, как кукла марионетка. Пули рвали его камуфляж, кожу, мышцы, дробили кости. Я смотрел на происходящее как бы со стороны. Как будто я отдельно, Калаш отдельно и его жертва тоже отдельно. Вдруг земля из-под моих ног поднялась вертикально и ударила меня. Все, чернота. Нет, через веки жжет солнце. Мертвому солнце не может помешать. Меня кто-то трясет.

— Денис, Денис! Живой? — голос командира группы. Неохотно открыл глаза. Чувства понемногу возвращались ко мне, вместе с болью. Попытался сказать командиру, не получилось, рот чем-то заполнен. Голова гудит и ломит, саднит руки и ноги.

— Вставай, вставай Денис. Я посмотрел, руки ноги целы. Жить будем, — с участием тормошил меня Саня.

Повинуясь чужой воле, я привстал. Ноги плохо слушаются, как ватные. Один глаз ни видит, во втором все расплывается. Кое-как доковылял до ручья. Холодная вода взбодрила. Пока Саня промывал и перевязывал раны на моем теле, я пытался вспомнить, что же произошло. Медленно, но память возвращалась.

— Я у ручья, в кустах схоронился. Когда янки все огневые точки подавили, к дороге спустились. И маршем, быстро к нашему лагерю двинули. Своих только забрали. Раненных не добивали, — скороговоркой говорил Саня, — а здорово ты этого пиндоса уделал, Денис! Прямо в упор. Плохо, что второй тебя гранатой. Это ты в рубашке родился, Денис. Прям под ногами рвануло, а ты царапинами отделался, осколками тока посекло сильно.

Теперь я и сам заметил длинные рваные раны на своем теле. Лицо — сплошной синяк. Но живой.

К вечеру собрались все кто выжил на этой бойне. Всего человек десять легко раненные. Другим повезло меньше. До сих пор не хочется думать о тех бойцах кто получил тяжелые ранения. Из рассказов выживших нарисовалась картина боя.

Первыми погибли дозорные. Их просто перестреляли из снайперских винтовок. Потом, подкравшись к нашим секретам и огневым точкам, Рейнджеры хладнокровно вырезали всех. Но всё же, как с бандой Рябого у них не вышло. Кроме того пиндоса, что расстрелял я, еще пятерых убитых спецназовцы забрали с собой. Меня и еще нескольких раненых отправили в Дубовое.

Хозяйка, приютившая меня, пожилая женщина и ее рослая не по годам внучка, выходили, залечили мои раны. Но только на теле. Душа по-прежнему саднила. Я чувствовал огромную усталость от жизни. Уже ничего не хотелось. Ни жить, ни бороться.

Из вечерних бабских разговоров я узнал, что Рейнджеры взяли в плен Сергея Петровича и еще семьи командиров Сопротивления. Тех, офицеров кто остался на свободе. Что, впрочем, было их ошибкой.

 

Глава 18. Освобождение

Пока я месяц валялся в Дубовом, только один раз меня навещали люди из Сопротивления. То есть всего один человек, начальник штаба отряда. Бывший начальник штаба… Разбитого отряда. В прошлом, майор РА Александр Иванович Объедков. Пожилой лысеющий, но еще крепкий мужчина. Он очень уважительно ко мне отнесся, несмотря на мой юный возраст. Рассказал, что спецы увели его жену и 1,5 годовалую дочку. Что Витя спасся благодаря предусмотрительности Сергея Петровича. Который, в последний момент дал распоряжение провести компьютерщика в совсем другое место, от намеченного. Американцы просто не нашли его. И что уже неделю как никто не видел Рейнджеров в околотке. Видимо справившись со своей задачей, спецы были перекинуты в другой район. Пленных американцы держали на одном из градообразующих заводов. Видимо как гарантию от возобновления деятельности Сопротивления. Ведь не всех перебили Рейнджеры. Да и оружия у Сопротивления было напрятано достаточно.

Постепенно пустота в душе сменилась жгучей ненавистью. У меня никого нет! И виноваты в этом захватчики, американцы.

Мама исчезла в первый год интервенции. Скорее всего погибла, как и большинство горожан. Я запрещал себе думать о ней, чтобы не расплакаться как ребенок. Тетя Оля и Паша, возможно живы, я ничего не знаю о них. Из-за проклятых американцев я вынужден скрываться по лесам, вечно убегать. В свой родной город попасть не могу.

Сам-то не понятно каким чудом остался жив. Теперь я не видел другого занятия для себя, кроме как мстить, убивать и убивать американцев. Как того Рейнджера. В упор. И смотреть, как он будет комично дергаться и трястись, пробиваемый моими пулями. Наверное, тому парню было столько же лет, сколько и мне.

Когда мои раны немного затянулись, я побрел в Невельское. Теперь, под боком у американцев, собрались остатки отряда. Четверо старших командиров, среди них самым молодым был мой старый знакомый Костя Глумов. Всех вместе набралось человек двадцать.

Главная задача перед нами вызволить пленных женщин, детей и конечно Сергея Петровича. Мне стало смешно, как горстка потрепанных вояк может победить подготовленную регулярную армию США. Даже если бы сейчас в нашем распоряжении были те танки, что я нашел у рудника, вряд ли бы мы одолели янки на их территории.

Как-то странно было думать, что город, в котором я вырос, теперь вражеская территория. Простить пиндосам все?! Невозможно. Даже если бы я остался один и то наверное взял бы «снайперку» и подался к американской базе отстреливать пиндосов по одному, пока самого не замочат.

В общем, теперь я с бойцами жил в Невельском. Работал как обычный крестьянин. Охотился, рыбачил. Когда подошел срок, вместе со всеми деревенскими убирал урожай картошки на общем поле. Лишь изредка по распоряжению кого-нибудь из командиров ходил в соседние хутора с сообщением или с посылкой.

Поздней осенью в Невельское явился эмиссар американского гарнизона. В полной боевой экипировке: каске, бронежилете. Офицер вышел из Хаммера в окружении трех пехотинцев. Несмотря на то, что Сопротивление практически перестало существовать несколько месяцев назад, этот высокопоставленный пиндос дрожит как заяц на нашей земле. Практически весь день эмиссар не высовывался из дома старосты. В то время как полицейские грузили в армейские фургоны картошку, живых животных и другие съестные припасы. В Невельское эмиссар приезжал раз в полгода, выгребал общественный амбар для нужд гарнизона и полиции (карателей). Наверняка те, кто будут кушать наш хлеб, участвовали в нападении на Озерцы и Каратай. Я должен теперь терпеть унижение, вместо того, чтобы всадить очередь в наглую рожу эмиссара.

Холодным осенним вечером, когда лед начал сковывать забереги по берегам водохранилища, Александр Иванович собрал пять человек, в том числе и меня, в своем доме.

— Парни, надо с города доставить сюда груз. Но задание не простое, как может показаться, — Хитро подмигнул командир.

— Детали самолета со свалки алюминиевого завода. — Долгая пауза накалила воздух.

Хоровод мыслей пронесся в моей голове. Во-первых. Пригород контролировался бандой Васьки Хромого. Попасться в руки этим головорезам, пожалуй хуже, чем погибнуть от американских пуль. Во-вторых. На фига нужны разобранные и списанные еще в советское время, самолеты. Пацанами мы частенько лазили по этой свалке. В поисках радиодеталей с содержанием серебра и золота. Иногда, чтобы стырить деталь из магниевого сплава для самодельных петард. Но ведь невозможно из этого хлама построить в деревне самолет. Да и взлетать ему было бы не от куда. Наверное, Иваныч рехнулся на старости лет.

Недоумение читалось на лицах моих товарищей. Шепоток зашуршал по комнате.

— Это необходимо для вызволения наших, — металлическим тоном пресек сомнения майор.

— Детали операции объяснит Глумов. Он старший вашей группы.

Ледяная вода обжигала ладонь. Старенькая, заплатанная резиновая лодка везла нас к «большой земле». Второй год я не был в родном городе. Два года идет война и оккупация. Но надо грести, лодка сама не поплывет. На противоположном берегу мужики метали стожок сена на большой плот. В этом месте сливались две большие реки, и течение несло таким образом, что плот, груженный сеном, обязательно приносило к противоположному берегу. Испокон века «бурундуки» заготавливали летом сено на богатых заливных лугах и переправляли его плотами к деревне. Почему глубокой осенью? Ждали, когда подмерзнет топкий прибрежный ил. Даже война не изменила этот обычай. До города пришлось идти пешком. В два перехода. Ночевали в заброшенном и почти разрушенном дачном поселке. С виду он казался совершенно необитаем. Огонь некогда уничтожил целые улицы. Уцелевшие домики мрачно смотрели выбитыми окнами и полуобвалившимися крышами в густые осенние сумерки.

Но лучше, чтобы это жуткое место оставалось необитаемым. Усталость все же взяла верх над страхами. В рюкзаках мы несли довольно много боеприпасов, несколько «цинков». Кроме того, оружие и провизию. Плечи изрядно затекли. Вообще, на кой черт столько патронов? Осаду что ли держать будем. Короче, утром на усталые, красные плечи опять надел лямки и в путь. К вечеру добрались до городских окраин. Металлургический завод находился в десяти километрах за чертой города. В мирное время рабочие смены возила электричка. Глум велел нам расположиться на отдых в большом железобетонном здании, некогда цехе деревообработки. Лишнее говорить, что бардак и упадок царили вокруг. Костер из древесного мусора обсушил мокрую от пота одежду. Я даже обувь снял, чтобы подсушить портянки.

Ничего никому не объясняя, Костя ушел в ночь, один. Вернулся через час. На пару с худым, облезлого вида, человеком. АКМ с деревянным прикладом нелепо болтался на его тощем плече. Ни слова не говоря, Костя развязал один рюкзак. Достал «цинк» с патронами и стал вскрывать его специальным ключом.

— Денис, вскрой второй, — приказал мне командир, наверное, как самому младшему в группе.

Я старательно вскрыл второй «цинк». Незнакомец наугад вынул бумажную упаковку с патронами. Повертел в свете костра, проверил патроны. Все это напоминало сценку из довоенного фильма, про мафию. Только там фигурировали наркотики и деньги. В нашем случае, никаких денег у пришлого я не заметил.

— Как договаривались, остальные три после доставки, — Костя обратился к худому, на что он лишь зло улыбнулся и стал ссыпать патроны в один из наших рюкзаков, предварительно вытряхнув его.

Я понемногу начал догонять. Это бандиты, скорее всего люди Васьки Хромого. И мы только что купили их покровительство и помощь. Пять «цинков» по 1080 патронов в каждом. За это «состояние» можно выменять целую усадьбу со скотом и скарбом. Или как минимум, трактор на электротяге.

Значит не все то вымысел, что народ говорил о несметных горах вооружения, спрятанных Сопротивлением в тайге. И трофеи, добытые в танковой колонне, только часть арсенала.

В самом начале оккупации американцы большое внимание уделяли артиллерийским складам и арсеналам. То, что было им необходимо, брали под охрану. Остальное уничтожали. Но ведь, Советская Родина накопила поистине несметные закрома обычного вооружения. И до того, как регулярная армия США взяла под свой контроль города, часть оружия успели перепрятать в тайные хранилища. Скорее всего, Сергею Петровичу оставили жизнь, только для того, чтобы вытянуть из него информацию о лесных тайниках.

В это время «худой» поволок рюкзак в темноту, вскоре растворившись во мгле. Мои товарищи, устроившись вокруг догорающего костра, спали. Сморило и меня.

В этот раз Глум дал группе основательно отдохнуть, плотно позавтракав и тщательно подогнав обмундирование, двинулись в сторону завода.

Идти по железнодорожному полотну гораздо легче, чем продираться через глухую тайгу. Пару раз на встречу попались захудалые «старатели», так называли людей, которые собирали мало-мальски годные в хозяйстве вещи, на продажу. Возле крупных заводов всегда паслось немало «старателей». Американцы и полиция не очень плотно охраняли огромную территорию предприятий. Всегда находилась лазейка для банального «несуна». На авиа-свалке, которую вообще никак не охраняли, крутилось немало добытчиков, что само по себе обеспечивало нашей группе прекрасную конспирацию.

Большинство «старателей» как муравьи лазили по остовам крупных самолетов. Ценились листы обшивки, неповрежденные шасси самолетов. Впрочем, разные трубочки, гаечки и прочий металлолом аккуратно складывались на бетонном покрытии свалки.

Петра Ивановича, он же Самоделкин, понесло в мало интересную часть свалки (он в группе играл роль технического эксперта). Туда где стояли кукурузники и учебные самолеты, а точнее то, что ими было. Продираясь через тучи хлама, Самоделкин осматривал крылья, фюзеляжи, пропеллеры. Рукавом очищая грязь с маркировки деталей, сверял что-то с помятой бумажкой. Когда находил нужный агрегат, помечал его мелом. К вечеру полсвалки было помечено жирными белыми крестами. Чтобы это все вывезти, понадобится целый железнодорожный состав.

В шалаше из листов авиационной обшивки, я открыл стеклянную банку с домашней тушенкой. Запивал тушеное мясо молоком из полиэтиленовой бутылки. Глум с Самоделкиным о чем-то горячо спорили. Я удивлялся энергии этого не молодого мужчины. Целый день со своей бумажкой по свалке бегал и сейчас еще не угомонится.

Усталое тело ныло. Еще и раны на ногах давали о себе знать. Кое-как убрав остатки ужина, я вырубился, провалился в черный глубокий сон. Только заснул и тут же меня толкает Костя:

— Вставай, пацан. Работать надо.

Я было хотел возмутиться, но оказывается солнце уже встало. И кроме того, меня била крупная дрожь. Замерз. Забыл даже закутаться на ночь.

Самоделкин с неудовлетворенным видом указывал на те запчасти, которые необходимо было забрать с собой в Невельское. Два крыла от ЯК и части фюзеляжа. Эти железяки мы бы на себе не унесли, «ясно как божий день».

С трудом освободив и вытащив на открытое место весь этот хлам, ждем Костю и Самоделкиным. Они ушли к стоянке «старателей». Там, умельцы не «отходя от кассы» клепали лопаты, тяпки и другую полезную утварь из добытых накануне заготовок.

В лагерь командир вернулся не пустым. Вел лошадку, запряженную в длинную телегу. Но таких обычно возили бревна. Правил подводой мужичонка неопределенного возраста с косматой бородкой.

От завода вели две проезжие дороги. Одна непосредственно в город. По ней мы добирались. И вторая, мало используемая вела на дачный поселок. Решено было идти по короткой, через дачи. Хотя риск был велик. Как объяснить американскому патрулю, куда мы поволокли самолетные крылья. Да и на оставшихся мародеров можно легко нарваться.

Тем не менее, до переправы добрались без приключений. Только пару раз пришлось выдергивать телегу из подтаявшей осенней лужи. Худая кобыла еле плелась под солидной тяжестью груза. Возница то подгонял ее с матами, то ласково просил, умолял. На четвертый день пути добрались таки до переправы. Там нас поджидали бандиты Хромого. Получив свою долю, головорезы молча удалились.

Еще, нам предстояло погрузить авиадетали на плот и замаскировать его сеном. На всякий случай. Вдруг подойдет американский патрульный катер. Янки редко, но метко проверяли акваторию водохранилища. Переправились удачно. Только плот, перегруженный железом, подтапливался, приходилось по щиколотку в воде править движением.

На нашем берегу добычу разложили на приготовленные телеги.

Неделя этого промозглого путешествия вымотала меня, да по ходу еще и простыл. Ни о чем не мог думать, кроме горячей баньки и стопки крепчайшего самогона. Но кой ляд мы все это барахло перли. Может отцы командиры задумали трактор делать, а может и катер. Щедрость, с какой Сопротивление заплатило бандитам, ставила под сомнение мои самые правдоподобные и самые невероятные версии. Отдохнув как следует, и изгнав простуду посредством бани и самогона с жутким жгучим перцем, я из любопытства подался в сарай на самом берегу. Там некогда был плавучий док для ремонта небольших катеров. Плотники вовсю собирали в нем некую деревянную конструкцию, вроде строительных лесов, только маленьких. Тут же Петр Иванович с помощником разбирали привезенные нами детали. Никто мне ничего не объяснял о происходящем, ссылаясь на занятость.

События с этого времени развивались стремительно. Я еще несколько раз путешествовал в город вместе с Самоделкиным. Теперь, за хорошую оплату, местные «старатели» сами доставляли необходимые детали к переправе. Благо, вода в этом узком месте водохранилища не замерзает почти до Нового года. Опытные сплавщики, которые обычно переправляли сено, охотно помогали Сопротивлению. Не бескорыстно естественно. Странно, но пиндосы смотрели сквозь пальцы на бурную техническую деятельность «Бурундуков». Для маскировки, мастерская выпустила пару неказистых тракторишек.

В декабре появился Витя. Его тщательно скрывали и оберегали. Учитывая обычный образ жизни Вити, затворничество в деревенской избе было ему не в тягость. Я очень обрадовался появлению старого друга. Как всегда, Витя поведал много интересного и нового.

Оказывается, он связался через Интернет с российскими учеными из Академгородка под Новосибирском. Американцы благоговели к нашим ученым. Им предоставили всевозможные благоприятные условия для работы. Обращались хорошо, но в своих академгородках и НИИ люди были заперты как в клетке. Однако, практика показывает, что нет такой тюрьмы, из которой русский человек не уйдет.

Новосибирцы разрабатывали очень интересные научные темы, которые могут быть полезны и для нас. В частности, в области термоядерного «холодного» синтеза. Витя не стал грузить мой и без того не очень понимающий о чем речь, мозг. Просто, парни разработали — Альтернативный источник энергии. Аппарат, вырабатывающий электричество из воды. Кроме того, некий реактивный двигатель с использованием того же физического принципа, на основе которого построен Противоракетный Щит. И если заполучить эти два прибора, то мы построим экраноплан. Еще одно новое слово. Это гибрид самолета и судна на воздушной подушке. Такую гору информации мне необходимо было переварить. Заумные Витины слова практически не внесли ясности. Но я понял, что если не самолет, то какой-то боевой корабль мы строим. Витя конечно фантазер. Но Александр Иванович и другие лидеры Сопротивления люди серьезные. Если он их сумел убедить, значит дело того стоит.

Я не знаю что двигало Новосибирскими учеными. Возможно патриотизм, возможно личные выгоды. Но как я понял с Витиных слов, к нам переправляют несколько опытных образцов, странных приборов, описанных выше. Необходимо было только встретить и сопроводить «челноков» с нашим грузом. Я сам вызвался на это задание, велико было мое юношеское любопытство. Большой Торговый тракт пролегал в полутора сотнях километрах от нашего района. Неделя ходу туда, неделя обратно. Обычно торговцы сами добирались до крупных населенных пунктов. Но иногда их по дороге грабили. Сейчас же нельзя было допустить никаких случайностей.

Путь до тракта прошли беззаботно. Сытые лошади легко несли сани по утоптанному «зимнику». Ночевали в ближайших хуторках. В последнее время в нашем районе было спокойно. Мародеры в большинстве своем перевелись. Да и каратели-полицейские не зверствовали особо. Лишь забирали с крестьян налог продовольствием. В назначенное время встретили караван. Торговцем оказался высокий худой азиат. То ли таджик, то ли узбек. Караван состоял из трех груженных подвод, кучера и охранников, по виду обычных вооруженных крестьян.

Магомед, которого все на русский манер звали Миша, весь путь без умолку болтал. Главным образом жаловался. Оказывается, он уже второй год водит торговые караваны в Иркутск, Красноярск, Читу. Если ему верить, дело это совершенно не выгодное, опасное и ужасно нервное. Он вынужден чуть ли не у каждого столба платить дорожный налог американцам, бандитам, партизанам, всем. Последняя фраза заинтересовала меня. Оказывается, еще есть отряды подобные Сопротивлению. Миша не ответил на мои вопросы. Сказал лишь, что наш отряд один из самых сильных. И продолжил ныть о своем тяжком ремесле.

Я естественно, сразу взглянул на девайсы, предназначенные для Сопротивления. В ящиках заваленные яркими, цветными «тряпками» на продажу лежали увитые проводами и трубочками железяки. Несколько разочарованный от увиденного, я перебрался в первую подводу «осуществлять конвойную службу» как было сказано в моем официальном задании.

Получив долгожданную посылку, Витя с Самоделкиным аж запрыгали от радости. Сразу заговорили о каких-то ходовых испытаниях. У меня несколько угас интерес к новой технике.

Каждый приезд крупного купца в поселок означал Ярмарку, праздник. Люди с окрестных хуторов и деревенек несли на обмен и продажу плоды своего труда. В конце торгового дня обязательно устраивали танцы, посиделки. Жители общались, делились новостями, хвастались приобретениями. Меня в сою очередь, интересовали девчата.

Выменяв на ярмарке новый цветастый платок и расшитые бисером эвенкийские женские унтики, завалился в клуб, знакомиться. В принципе, я вполне мог жениться и осесть в каком-нибудь хуторке у родителей жены. Как сделали многие мои старшие товарищи. Но как-то не очень представлял себя примерным семьянином, отцом, кормильцем. Да и должок надо было отдать пиндосам и их прихвостням. Танцы, веселье, как водится, закончились изрядным возлиянием самогона и жаркими поцелуями в холодной нетопленой бане.

Большую часть времени я проводил с Витей. Был вроде телохранителя. Конструкция в сарае постепенно стала приобретать осмысленный вид. Нечто вроде гидросамолета с полозьями вместо поплавков. И крылья усечены. На лобовую обшивку рабочие крепили блоки, похожие на толстое оргстекло. Витя пояснил, что это композит из прочного пластика. И он держит попадание пуль крупнокалиберного пулемета. Правда не долго. Еще одна новинка Новосибирцев. В конце января экраноплан был готов. Проведя полевые испытания, на машину навесили вооружение. Под пилотской рубкой установили штатный армейский ПТУР. А в фонаре смонтированном над фюзеляжем пулеметную спарку из двух КПВТ. Отдача мощных пулеметов развалила бы хрупкую конструкцию аппарата, но Самоделкин придумал ловкий пулеметный станок с системой пружин и пневмоамортизаторов, который гасил отдачу не ухудшая кучность стрельбы.

Я залез в фонарь стрелка, пулеметы стояли без патронных лент. Электропривод позволял вращаться установке вместе с сиденьем пулеметчика на 360°. Угол обстрела был максимальный. Даже предусмотрены ограничители, чтобы случайно не прострелить корпус экраноплана.

— Нравится, Денис? — одобрительно сказал снизу Александр Иванович.

— Хочешь прокатиться и пострелять за одно? — предложил он.

Я немного оробел. Когда экраноплан пустили первый раз надо льдом водохранилища, я думал он развалится. Маленькие, но невероятно мощные двигатели разогнали машину по короткой расчищенной от снега взлетной полосе, аппарат оторвался от льда но вопреки моим ожиданиям не взлетел в небо, а низко пошел над покрывающим замерзшее водохранилище настом. Через минуту машину уже не видно над поверхностью, еще через пару минут, развернувшись, аппарат вернулся. Погасив скорость за счет работы двигателей, мягко сел на лед. В первом полете машину вел бывший летчик-штурмовик Алексей Степанович, вторым пилотом сел сам Петр Иванович. После полета, с толстой тетрадью в руках, Самоделкин бегом побежал к запряженной упряжке и уехал в поселок, не дождавшись погрузки его «детища».

В ходе сегодняшних испытаний задача усложнялась. Нужно было из пулеметов на лету поразить две мишени. Пустые бочки из-под ГСМ. Я согласился провести испытательные стрельбы на ходу. Тем более что при стрельбе с места оружие показало себя прекрасно.

Удобно разместившись в кресле стрелка-радиста, я чувствовал себя по меньшей мере Юрием Гагариным, перед стартом. Взвыли двигатели, выбрасывая ионизированный сильным электромагнитным полем, воздух. Крупная вибрация сотрясла корпус экраноплана.

— Не дрейфь, это только на взлете так трясет, — пытаясь перекричать двигатели, успокаивал Самоделкин. Толчок, вибрация заметно поутихла, превратившись в зудящий комариный писк. За стеклами фонаря проносятся берег, лед, опять берег.

— Держи мишени в прицеле, — командует Иваныч.

Покрутив штурвальчиками, я легко навел паутину прицела на черные точки. Теперь педаль электроспуска. Пулеметы засновали на полозках, выбросив вперед длинный факел.

— Мимо! Упреждение на скорость давай. — Я и сам увидел, что очереди прошли влево и выше бочек.

— Щас, еще заход сделаем. — Пилот слегка вывернул штурвал, совершая маневр.

Перегрузка наклонила меня в сторону, под действием инерции слегка крутанулась вся установка. Я вовремя стопорнул штурвальчик и навел прицел чуть вправо от мишени. Педаль, короткая очередь, еще педаль.

— Вот теперь попал. Молодец, паря! — Радостно орал Иваныч.

Действительно, бочки на месте не было. Поняв принцип стрельбы на большой скорости, я легко разделался и со второй бочкой.

После приземления, несмотря на ощутимый морозец, вылез из фонаря красный как рак, и мокрый от пота.

Александр Иванович и другие командиры, следившие за стрельбами, поехали осматривать мишени, а я увязался с ними.

В железном боку бочки зияли огромные дыры от пуль.

— Кучно. Шесть попаданий. Хороший результат. — Сдержанно хвалил руководитель нашу работу.

Сразу после окончания испытаний первого экраноплана, на стапели стали собирать второй. Времени до начала операции оставалось мало. Самоделкин с одной стороны подгонял рабочих, с другой… требовал высокой точности и качества. Сам проверял монтаж деталей. Имея некоторый опыт, люди работали быстрее. Организовали посменную работу.

Лидеры заметно нервничали. К концу марта в Невельском появились новые люди. Сопротивление подтянуло резервы. Переоборудовали для нужд предстоящей операции изъятые у крестьян пневмоходы. С виду неуклюжие, четырех и шестиколесные машины на больших резиновых колесах — камерах. Они прекрасно передвигались по рыхлому весеннему снегу и льду, вплавь преодолевали большие полыньи. Использовались эти кустарные машины в основном для рыбалки.

Я плохо себе представлял план предстоящей операции. Против танков и пулеметов на неуклюжих и уязвимых пневмоходах! Безумие и самоубийство.

Работа кипела каждый день, еще несколько зданий приспособили под свои нужды рабочие. Кроме сборочного цеха появилась кузня и токарка. Я частенько пропадал в кузне, вместо того, чтобы охранять важный объект и непосредственно Витю. Мне нравилось мастерить охотничьи ножи. Раскалив в горне кусок стали, обычно клапан ГРМ тепловоза или обод подшипника, вытягивать молотом клинок. Очень важно не перекалить заготовку, иначе лезвие будет хрупким. И не до греть нельзя, лопнет при ковке. Полученную заготовку долго обтачивал на наждаке и шлифовал до зеркального блеска. С любовью собирал рукоять из пластинок бересты. Хороший, сбалансированный нож требовал неделю труда.

Тупо толкаться в без того тесном «сборочном цехе» (так теперь называли сарай). Или стоять как столб на внешнем посту. Так, иногда заглядывал в «сборочный», было интересно наблюдать, как быстро растут клепаные борта фюзеляжа, как монтируют короткие крылья. Раз в неделю менял изготовленные ножи на и несколько патронов на безделушки, вроде колечек или баночки меда. С этими гостинцами и подарками я был желанным гостем на танцах и девичьих поселках. Шрамы, после ранений не сделали меня уродливым, так говорили девушки. Я не искал среди них подлинной любви, довольствовался ласками очередной подружки. Коих у меня было предостаточно в Невельском.

Во второй половине апреля. Когда лед на водохранилище еще не сошел, он стал настолько хрупким и пористым, что опасно даже пешком ходить по нему. Я стал замечать в рядах Сопротивления определенную суету и нервозность. Верный признак предстоящего события. Как это было принято, никто никому ничего не рассказывал. И не смотря на режим секретности, все были в курсе событий. К тому времени, техника не была полностью готова к предстоящей операции. Второй экраноплан, по предложению Самоделкина немного модернизировали. Чтобы избежать недостатков выявленных в результате испытаний первой машины. Сам Петр Иванович практически поселился в «сборочном». От недосыпания и изнурительного труда стал походить на Витю, тот же череп обтянутый кожей, впалые глаза и щеки… очков только не хватает.

На практически готовый экраноплан, в срочном порядке навешивали ПТУРСы.

В ходе испытаний так и не удалось пострелять ПТУРСом, ракет было крайне мало. Еще устанавливали спарку КПВТ, пулеметы испытывали только в стационарном режиме. О ходовых испытаниях придется забыть. По лучше дело обстояло с пневмоходами, этих «трудяг» вооружили ПКТ и «Кордами», вместо брони навесили мешки с песком, что значительно утяжелило машины.

Наблюдая за спешными приготовлениями, грустные мысли роились в голове. Вся эта «чехарда» походила на очередную авантюру Сопротивления. Сколько раз уже планы нашего отряда проваливались с треском, унося понапрасну труд, а главное жизни людей. «Должно иже нам наконец повести!» — Думал я лежа на своей деревянной кровати. Избу, в которой мы с Витей квартировали, хозяева натопили от души. Возможно, от желания угодить важным гостям. В итоге, я совершенно не мог заснуть, с завистью смотрел на спящего Витю. Бедняга так умаялся, что спал сном «убитого богатыря». Да еще и мысли, сомнения всякие лезут в голову. Через несколько дней все недоработки будут устранены и тогда, наконец, решиться судьба отряда. И моя судьба тоже… Потихоньку, сон взял свое, мысли приобрели причудливые образы: друзья и соратники бегали шумели, я почему то их не слышал. Кто-то из них меня тряс за плечо…. Сознание вернулось мгновенно. В избе уже горел электрический свет, Витя с заспанными глазами, надевал штаны «на изнанку». Меня затрясло от страха-«Неужели опять провал, янки вычислили наши планы и опередили Сопротивление!» Среди царящей вокруг суматохи, я не услышал выстрелов, хороший знак. Немного отпустило…

Бегом, одеваясь на ходу, примчались к правлению. Там уже собрались бойцы, изобразив некое подобие армейского строя. Все слушали командиров. Говорил Александр Иванович:

— Выступаем сейчас, перед рассветом. Первыми идут пневмоходы с десантом. Экранопланы задействуем непосредственно перед высадкой, для прикрытия штурмовых групп. План операции предельно прост и ясен. Свои действия все прекрасно знают. Не один раз отрабатывали. Сразу поясню, почему такая спешка! Завтра, а точнее сегодня вечером наших переведут в Иркутск. Янки решили устроить показательный суд над военными преступниками. Так что, сами понимаете, если не сегодня, то никогда. Все, десант к машинам и в добрый час. — Александр Иванович утер взопревший лоб и развернулся к зданию правления. Вопросов и возражений у людей не было, бойцы молча разбредались по своим боевым местам.

Я кинулся к берегу, хотя бежать необходимости не было. До старта экранопланов, оставалось еще два часа. Согласно боевого расчета, я стрелок Спаренной пулеметной установки, причем второй машины ЭК-2. Нервное напряжение и сильное чувство тревоги гнали меня. ЭК-2 не был полностью готов к бою, мало того что не прошел ходовых испытаний, так еще мелкие недоделки не устранены. Есть от чего нервничать. Экранопланы стояли уже на стартовых позициях на берегу, я влез на фюзеляж, расчехлил стволы КПВТ. Проверка установки и приведение пулеметов в боевую готовность не заняли много времени. Я убедился в исправности и подвижности всех элементов конструкции, проверил работоспособность электроспуска, зарядил широкие патронные ленты, включил предохранители. Все. Десять минут и готово. Я немного успокоился, мощное оружие внушает уверенности. Осталось только ждать. Пилот включил двигатели на прогрев, замерзшая машина стала оживать, мелкая вибрация и высокий писк, вроде комариного распространились по корпусу экраноплана. Внизу, в пилотской кабине замигали лампочки на приборной доске. Двигатели тонко выли на холостых оборотах. Пилот на ЭК- 2, молодой летчик Андрей. Он не на много старше меня, не знаю, сколько у него часов практического налета, за плечами незаконченное летное училище. На роль пилота, особого выбора в отряде не было. Немного внимательнее приглядевшись (со своего места я мог видеть только спину пилота), я определил, что за штурвалом совсем не Андрей. В пилотском кресле сидел Алексей Степанович, сомнений нет. Это тот летчик с которым я участвовал в испытаниях. Алексей Степанович должен был пилотировать ЭК- 1, доделанный и испытанный борт. Шансов благополучно выйти из «заварушки» у экипажа ЭК-1 було на порядок больше чем у нас. Во первых, согластно тактическому плану операции, ЭК-1 атакует первым, у американцев не будет времени вести прицельный огонь по скоростной цели (экраноплан движется со скоростью 200–300 км/ч. В зависимости от режима). А когда в огневой контакт войдем мы, янки уже «одыбают», пристреляются и все…. Хана нам. Второй козырь, это опытный пилот, по ходу он теперь у нашего борта. Шансы между машинами хоть как — то уровнялись.

Еще кто-то лезет в кабину. Надо же, это Самоделкин.

— Гидравлика меня беспокоит, соединительные клапана не к черту… кустарщина все. — Сразу начал жаловаться наш главный конструктор, даже не поздоровался.

— С вами полечу. — Голосом оправдывающегося школьника промямлил Петр Иванович. — …в хвостовом отсеке, я вам не помешаю.

Появился Бульбаш, второй пилот. Довольно нелюдимый и неразговорчивый дядька. Я совеем мало о нем знал, только то что в мирное время он работал на авиазаводе в Иркутске. Самоделкин пополз в хвостовое отделение, поближе к центральному двигателю и силовой установке. На ходу поздно что-то доделывать, впрочем, само присутствие технического гения всего проекта, вдохновляло.

Минуты тянулись как резиновые. Хуже нет, ждать и догонять. Постоянно гляжу на часы, пневмоходы выдвинулись почти час назад, сейчас они должны быть в нескольких километрах от вражеских позиций. Если верить разведданным, охраняют временную тюрьму, организованную на территории Хлорного завода, не очень надежно. В это время года водохранилище совершенно не проходимо, лед настолько непрочный что едва держит пешего человека, и открытой воды для судоходства еще нет. Поэтому янки ни как не ждут гостей со стороны воды. Танков и тяжелого вооружения на направлении нашего удара нет. Только несколько пулеметов и рота пехоты. Рота! Это порядка двести солдат, а у нас десанта всего шестьдесят мужиков и еще два летающих корыта. А если у амеров будет хоть один танк?! Надеяться на ПТУРсы… никто из нас на практике не стрелял ракетами, да еще и с летящего экраноплан. Ладно, слишком много мыслей перед боем. Только бы тетя Оля не подвела, я не сомневался что именно она источник информации Сопротивления. И техника не отказала. И люди…

— Ну все, поехали. Бодрым и уверенным голосом Алексей Степанович вывел меня из оцепенения. В рации три раза щелкнуло, условный сигнал. В подтверждение я два раза нажал на тангетку. Радио переговоры в эфире разрешались только непосредственно в бою. Снял пулеметы с предохранителя, ручной стопор установки пока не снимал, чтобы меня не болтало по инерции.

Машина, повинуясь увеличившейся в разы тяги двигателей, мягко подалась вперед по ледовой дорожке. Как и на испытаниях вибрация. Уже летим. Впереди, в предрассветных сумерках угадывался силуэт ЭК-1. В таком строю будем атаковать, главное держать дистанцию. Сначала первая машина, а следом мы. Я натянул на голову танковый шлемофон, вообще-то это надо было сделать сразу, а я только сейчас спохватился. В наушниках орал Самоделкин.

— Степаныч! Только не задирай нос. Оторвешь от экрана, сразу «клюнем».

— Стрелок товсь! — Оборвал его причитания пилот.

Я впитал команду как автомат, стопор долой, правая нога на педаль спуска, руки на проводах. Зрение обострилось до придела. В перспективе уже определялась полоска берега. Как быстро! Сорок пять километров за считанные минуты. ЭК-1 пошел на заход. Я еще не видел не людей не цели атаки, только факелы изрыгаемые пулеметами первой машины. ПТУРСы не применил, значит танка или другой «тяжелой» цели нет, слава богу.

Теперь мы. Экраноплан несильно завалился на правое крыло, стремительно приближался вражеский берег. Слева мелькнули пневмоходы, совсем рядом с берегом. «Почему не высаживают десант?» — мелькнуло в голове. «Ага! Вот они голубчики!» В одно мгновение я превратился в единый организм со своей спаркой. В прицел поймал бестолково бегающих по песчаному берегу пиндосов. Некоторые из них неорганизованно стреляли в нашу сторону. Падаль спуска в пол! Как по бочкам, короткая очередь, снова педаль. Еще разок. Огненные факелы собственной спарки мешали обзору, я лишь углядел, что берег часто «расцвел» фонтанчиками песка. Руки бешено вращали штурвальчики приводов, корректируя стволы на упреждение. Скупые очереди крошили берег, а вот метких попаданий я пока не видел. Экранопла на завершая маневр по пологой дуге, пошел на второй круг. Сзади нас ЭК-1 вовсю поливал пиндосов огнем, когда он в свою очередь покидал зону огневого контакта, уступая нам место, я заметил тонкий дымный шлейф, от их двигателя.

— Первый горит! — Рявкнул я в микрофон ТПУ.

«Чему там гореть?! Топлива в обычном понимании экраноплан не использовал, даже в крыльях. Вместо керосина обычьная вода, для балласта закачана. Может масло из гидросистемы занялось».

В подтверждении моего наблюдения рация ожила.

— ЭК-1, ЭК-2 на связь! Я поврежден. Ухожу на базу. — Вот так! Мы остались одни. На втором заходе я понял почему встали пневмоходы, в паре десятков метров от берега. Лед в заберегах совсем «раскис», превратился в кашу из воды и не растаявших ледяных кристаллов. Первый пнемоход беспомощно вращал огромными колесами, завязнув ледяной шуге. Десантники, подняв оружие над головой, пытались самостоятельно выбраться на берег. Пиндосы отошли от первого шока, залегли и отстреливались. Я на вскидку определил их огневой рубеж, длинной очередью хлестанул врагов, корректируя огонь на вспышки выстрелов. Пули защелкали по нашему фюзеляжу. Впрочем, не причинив какого либо, достойного внимания вреда. Вот оно что! За небольшой баррикадой из мешков с песком, «огрызаться» в нашу сторону крупнокалиберный пулемет. Он то и подрезал ЭК-1. Как же поздно я его заметил! Мы вышли из зоны огня, совершая разворот. Насколько возможно я повернул установку, что бы видеть происходящее на берегу. Американский пулеметчик с короткой дистанции расстреливал наших парней, прямо в воде. Хана десанту! А значит и всей операции. Пулеметы пневмоходов безрезультатно полосовали прибрежный песок очередями. Проклятый стрелок был в непростреливаемой, «мертвой зоне». Пилот оценил обстановку так же как и я, диаметр разворота резко сократился, рискуя зацепить лед, ЭК-2 пошел на очередной заход. Экраноплан несся прямо на пулеметное гнездо. Замысел пилота возможно разгадал и американец. Он принес огонь на нас. Я дал длинную очередь на опережение. Рано! Пули ушли по дуге и выше. Корпус машины изрядно тряхнуло, в тот момент, когда я наводил паутинку прицела на врага. Вдруг машину на всем ходу швырнуло в сторону, я на мгновение потерял сознание, чернота залила глаза. Только сердце, медленными, тяжелыми ударами стучит в груди, на лице что-то липкое. Желудок вместе со всеми внутренностями подскочил кверху. Медленно открыл глаза. Почему так тихо, впереди вижу только черные стволы спарки и желтые клубы вокруг. Агрессивно пляшет огонь, извергаемый из снующих КПВТ. Враг! Сознание вернулось окончательно. Оказывается, я по инерции вдавил педаль спуска. Руки к штурвальчикам, педаль опять в пол, не отпускать. Спарка привычно залаяла, слух вернулся ко мне. Длинные руки факелов потянулись к врагу. «Водопад» стреляных гильз покрывал пол. Не видел куда, продолжал стрелять пока не иссякли боеприпасы. Потом опять провал в черноту. Кто-то пытается разжать мои руки. Открыл глаза. Самоделкин, говорит, жестикулирует. Я посмотрел на собственные побелевшие руки. Продолжавшие сжимать мертвой хваткой штурвальчики приводов. Разжал руки, сполз с сидения вниз, в кабину. Трудно дышать, что-то во рту и в горле, плююсь сгустками. Самоделкин занял мое место, перезаряжает спарку. Мне уже все равно, устал. Что за липкая масса повсюду, собственная кровь из разбитого лица. До самой базы я больше сознание не терял. Подробности боя узнал позже, на базе.

В самый решающий момент, Алексей Степанович пошел на дерзкий и неожиданный маневр, он на полном ходу развернул экраноплан на сто восемьдесят градусов. Кормой вперед, раскаленными реактивными струями двигателей захлестнул огневую точку. Беспорядочный огонь спарки завершил дело. В итоге. Десант благополучно высадился, тюрьму захватили достаточно легко. Помогло то, что янки переоценили наши силы. Согласно инструкции, они отступили на вторую линию обороны. А когда поняли, что их атакует лишь горстка крестьян, было уже поздно. Наши, освободили всех заложников, вытащили увязшие пневмоходы и спокойненько ушли. Когда ЭК-2 сделал очередной заход, стрелять было не по кому. Янки подтянули из города тяжелые минометы, но силы Сопротивление на тот момент было вне зоны досягаемости.

Дома, умывшись, покушав и выпив самогона, по настоянию хозяйки, я, шатаясь, побрел к ангару. Конечно, теперь надо бы радоваться победе. Спасли своих. Отомстили пиндосам. Но неизбежно последует карательная операция, возможно даже бомбардировка.

Нужно эвакуировать бойцов Сопротивления и позаботиться о жителях Невельского. В прошлый раз они дорого заплатили за сотрудничество с партизанами. Самое обидное, что наши чудо аппараты, «парящие танки», как их окрестили бойцы, решено было разобрать. Во-первых, не было времени ремонтировать машины. Оба экраноплана получили серьезные повреждения. ЭК-1 утратил узел управления гидроприводами, а ЭК-2 потерял главный двигатель. Ну и по мелочи, сорвало несколько листов композитной брони, дырки в обшивке крыльев и фюзеляже.

 

Глава 19

Бродяжничество

Люди подготовлено и организованно отошли к зимовьям и заимкам. Скот и большая часть имущества были переправлены заранее. Наша первоочередная задача — переправить бывших узников в безопасное место. В окрестностях Невельского остались лишь несколько кордонов, которые охраняли подступы села от мародеров и вели наблюдение.

Я, как всегда, сопровождал Витю. Не торопясь, хлюпали кирзовые сапоги по раскисшей весенней дороге. Побаливала голова, видимо я получил сотрясение мозга во время виража, о чем также свидетельствовала большая шишка на лбу. Процессия наша двигалась неспешно. К концу дня, по моим расчетам, мы будем в деревеньке Бугаи. В виду географического расположения, с начала войны деревня стала как бы перевалочной базой для кочующего населения. Там всегда было много беженцев, новые люди не вызывают подозрения. В Бугаях расположились в большой избе с многочисленными пристройками, нечто вроде постоялого двора. Можно, конечно, снять отдельное жилье, но этим мы привлекаем к себе внимание.

— Ну и дыра! — возмутился Прохор, второй сопровождающий.

Я не стал объяснять доводы безопасности. В группе я был старшим и не без основания пользовался авторитетом. Вите, как обычно, было все «по баробану». Он лишь сокрушался невозможностью выйти в Интернет. Впрочем, вскоре заперся в комнате со своими любимыми компьютерами.

За отдельную плату хозяин заведения обеспечил нас электричеством от дизельной электростанции. С Прохором, он же Слава Прохоренко, прошли в большую комнату, совмещенную с кухней, пообедать и пообщаться с постояльцами. Челноки, мастеровые, крестьяне, возвращающиеся с ярмарки. Все только и говорили о нападении на американский блок-пост. Столько вымыслов я еще никогда не слышал: якобы регулярная армия КНР отбила своего шпиона. По одной из фантастических версий, уцелевшие бандиты Рябого во главе с воскресшим атаманом чудесным образом переправили несколько боеспособных танков из «Таежной колонны». И просто таки, смели американские войска в городе. Этим и объясняли отсутствие удара возмездия по Невельскому. «Видимо, рациональные американцы не захотели «рубить курочку, которая их кормит». Но не следует думать, что пиндосы спустят на тормозах дерзкую акцию Сопротивлению. Примерно через месяц откроется переправа, тогда и стоит ожидать сюрпризов от врага.»- анализируя обстановку я приходил к неутешительным выводам.

Признаться, мне самому не очень понравилось в Бугаях. Местное население кормилось от прохожих. Наем жилья, кормежка, мелкая торговля, а также скупка краденого, вот что они предпочли тяжкому крестьянскому труду. Каждодневные пьянки и драки постояльцев порядком утомили меня, однажды дело дошло до поножовщины и смерти какого-то бродяги. Никто не разбирался по этому поводу. Ни старосте, ни шерифу дела нет до убийства. Нельзя сказать, что я боялся, но происходящее вокруг было противно. С нетерпением ждал курьера от командования с приказом переправляться в новое место.

Все лето наша маленькая компания кочевала по району как эвенкийский стан. Наученные горьким опытом, руководители Сопротивления предпочли не рисковать. Но вынужденное бродяжничество порядком надоело. Какой смысл слоняться из деревушки в деревушку, от хутора к хутору. «Освободив пленников и нанеся удар, Сопротивление заявило о себе как о серьезной силе. Если бросить клич по деревням, пожалуй, можно собрать тысячи две бойцов. Подготовить их, хорошо вооружить. И стремительным штурмом выдавить янки из города. В масштабах страны… поднять восстание в крупных городах России». — Так я думал, меря шагами пыльную дорогу, лямки панеги больно врезались в плечи. «Полковник после плена как будто сломался. Боевой командир ведет себя как тыловая крыса. Сопротивление только и делает, что прячется. Когда же будут настоящие дела? Или так и будем сидеть на заднице и терпеть пиндосов, да еще им дань платить». Пожалуй, за один переход до ближайшего хутора не доберемся. Солнце уже повисло над лесистой сопкой. Ноги и спина гудят, только родившаяся в душе злость придает сил. Надо готовить ночлег. Отойдя недалеко от дороги, на мшистой прогалине разложили дымокуры. Сухая хильта распространяла клубы густого белого дыма, отгоняя таежный гнус. На маленьком костерке шипит закопченный чайник. Вместо заварки — пучок брусничника. Прохор сопит во сне, уперев голову в не распакованный рюкзак. Витя спит, свернувшись клубком. Значит, вопрос о том, кто несет ночной караул первым, отпал сам собой. Потягиваю горячий чай с солониной, прихлопал слишком разгоревшийся, было, дымокур. «А ведь здесь должно быть полно грибов. Нынешнее лето, богатое на тепло и дождики. Урожай на грибы. Совсем я забыл про простые человеческие радости с этой войной». Усталость давит на грудь. Надо бы уже привыкнуть к постоянным переходам. Усталость от войны, накопившаяся за несколько лет, тяжелее дорожного утомления. По сути, у меня ни семьи, ни дома. Остался только Долг, который я сам себе выдумал. Да еще мои друзья. Я посмотрел на то место, где лежал Витя. Совсем стемнело, дымокуры прогорели почти. А мы с Витей в ярком многолюдном городе, лица людей светятся улыбками. Рядом стоят мама и тетя Оля. Мы стоим перед марширующими солдатами в пятнистой форме Российской Армии. Солдаты тоже улыбаются. У Вити почему-то лицо Рыжего. А солдаты идут и идут, колонна никак не кончается.

— Господи?! Что? — проснулся я от тряски. Прохор толкал меня в плечо.

— Подъем, Денис, пора идти. — Прохор улыбается, прямо как во сне.

«Надо же, хорош командир! Проспал караул до утра». Допили холодный чай и двинули к хутору. Благо, недалеко осталось.

Хозяин хутора, приютивший нас, Семен Григорьевич заядлый охотник. До войны он был лесничим. И этот дом он срубил на своем угодье задолго до известных событий. В отличие от других таежных хозяйств, посещаемых мной, у Семена Григорьевича все ладно да складно. Каждой мало-мальски нужной вещи свое место. Две коровы, две лошади, домашняя птица. Со скотом управлялась жена Марья Ивановна и дочь Катя. Девица на выданье. Поначалу Семен Григорьевич настороженно относился к нам, думаю, из-за дочери. Его можно понять, народ по тайге лазает разный. Но некоторое время спустя я завоевал его уважение. Охотничьи навыки и пара метких выстрелов, возможно мой не по годам серьезный вид, смягчили его душу. А также полтысячи патронов калибра 7,62 к его СКС. Мы стали друзьями, несмотря на разный возраст. Время от времени Семен Григорьевич намекал, что хотел бы видеть меня своим зятем. И дочка, мол, по мне сохнет.

Женитьба не входила в мои ближайшие планы, и к тому же, я не любил скромную Катеньку. Но… Видя мои сомнения, перетягивая чашу весов в нужную ему сторону, Семен Григорьевич ворковал:

— А после Рождества свадебку сыграем. Оно, конечно, в конце лета играют, либо осенью. Но нам-то, Дениска, зачем столь ждать. Да и на Большой ярмарке шкурки сдадим, все необходимые припасы к свадьбе возьмем, — по-деловому рассуждал Григорич.

Я безучастно помалкивал, позволяя ему решать мою судьбу.

По решению командования, нам предстояло пребывать на хуторе Семена Григорьевича длительное время, всю зиму. И слава Богу! Таскаться зимой по тайге гиблое дело.

Витя пытался возобновить Интернет-связь. Для этих нужд потребовал построить вышку около двадцати метров. И мощный радио ретранслятор. Целую неделю нанятые Сопротивлением мужички лепили из длинных бревен нечто похожее на топографическую вышку-знак. Тянули кабель, устанавливали более мощную дизель-электростанцию. Хозяин хутора ворчал, но терпел причуды посторонних. Когда работы были закончены и связь протестирована, Витя погрузился в «Нирвану» всемирной паутины. На воздух этот добровольный узник выходил разве только по нужде. Семья Семена Григорьевича отнеслась к Вите как к больному. Они не понимали его странностей и не упрекали ни в чем. Я проводил много времени на охоте. Выслеживал секача, поджидал на солонце сохатого. Иной раз, просто петли на зайца ставил. Семен Григорьевич в предвкушении соболиной охоты, которая начнется только через месяц в октябре, взахлеб рассказывал мне случаи из своего богатого опыта охотника-промысловика и лесничего.

— Когда соболить идешь, главное что? Собака! Хорошая собака и соболя найдет, и на белку не отвлекается. А твое дело тока подойти и подстрелить, — жестикулируя и брызгая слюной, объяснял Григорьич. Собаки у него действительно были знатные. Лайки, кавказские и немецкие овчарки. Восемь собак сидело в вольерах и на привязи. Охотничьи, сторожевые и служебно-розыскные. Последние, особая гордость хозяина. В свое время он служил «срочку» на границе. Где и приобрел навыки дрессировки собак. На кой ляд в Тайке служебные собаки? Однако у Рейнджеров тоже были овчарки. А эти парни совсем не глупые. Как-то, случилось даже поучаствовать в дрессировке. Семен Григорьевич облачил меня в тяжелое защитное одеяние и напустил пса. Через несколько, таких занятий я научился контролировать борьбу с собакой, не бояться ее. Очень полезный навык.

Время шло. Я надолго уходил из хутора. С Витей постоянно дежурили двое охранников, присланных Сопротивлением. Научился добыть соболя, не повредив шкурки. Под давлением Семена Григорьевича попросил руки Кати.

 

Глава 20

Вождь

В это же время, с очередной партией новобранцев на экспедиционную базу Z-12 прибыл странный солдат. Изуродованное толстым шрамом лицо этнического индейца выделяло его из толпы молодых и дерзких сослуживцев. Призванных установить мир и демократические свободы на территории варварской России. Индеец ни с кем не общался, но и на конфликт не лез. Младшие офицеры, которые, как принято, запугивают новеньких, к нему относились с почтением и даже с некоторым трепетом. В свободное от обязательных служебных мероприятий время этот тип метал ножи в мишень. Часами мог тупо метать ножи в деревянную чурку. Среди своих он получил прозвище Вождь. Во время бесконечных тренировок Вождь сильно порезал ладонь. Штатный врач карантинного пункта, где содержались новички, отсутствовал. Кто-то посоветовал обратиться к фельдшеру полиции. Казарма полиции находилась в соседнем корпусе. Хотя инструкция категорически запрещала какие-либо сношения с полицией и вообще выход из карантинной зоны. Но не истекать же кровью!

Ольга сидела в своем маленьком белом и стерильном кабинете, когда вошел этот пиндос. Высокий жилистый индеец неопределенного возраста. Взгляд сразу цеплялся за шрам на лице. Пока Ольга обрабатывала и зашивала рану, несколько раз случайно столкнулась с его взглядом. Шить ладонь очень болезненно для пациента. «А у этого даже зрачки не сузились». Он смотрел на нее как-то вовнутрь. Казалось, он бесцеремонно копается в ее душе. Ледяной ужас сковал сознание Ольги. Так страшно ей не было даже при беседах с выродком Куприным. Хотя, лично ей бояться теперь нечего, ведь Пашенки больше нет. Оцепенение постепенно прошло. Руки сами, как будто отдельно от сознания, продолжали ловко делать привычное дело. «Может, доложить об этом «резаном» в донесении. Хотя, вряд ли Сопротивлению будет интересны ее личные ощущения». После ухода индейца Ольга приложилась к колбочке со спиртом. После гибели Пашенки она стала часть прикладываться «А…! В прочем».

Пройдя двухнедельный карантин, оклиматизировавшись и получив все нужные прививки, новичков рассовали по взводам. Больше всего пополнение было направлено в третий взвод. Им недавно здорово досталось. Вождь попал во второй взвод, осуществлявший патрулирование и сопровождение конвоев. Перед самым Рождеством он и вовсе исчез.

— Перевели, наверное, — судачили сослуживцы.

— Ага. В психушку отправили, там ему самое место. Ты видел, с каким остервенением он нож кидал. Всю чурку измочалил. — Со знанием дела определил сержант Стен.

Получив от проводника свое снаряжение, равнодушно сменив новую армейскую форму на лохмотья местного бродяги, Вождь брел следом за повозкой купчишки. Мерно поскрипывала телега, размеренно текли мысли индейца. Он тысячи раз в воображении представлял свое будущее ранчо. Богатые стада будут пасти его жалкие соплеменники. Бывшие соплеменники. После изнасилования и убийства Ойя племя отвернулось от него. Но он вернется. Солидный и значительный, как Вождь. Скупит самые лучшие пастбища, построит самый большой и красивый дом. И те, кто выдал его властям, будут служить и унижаться перед ним. Если бы не ЦРУ, он догнивал бы сейчас в федеральной тюрьме. Но благодарности к спецам у него нет. ЦРУ использует его, как и всех прочих людей. Еще несколько операций, щедро оплаченных «дядей Сэмом», и можно уйти на покой.

Купчишка стремился на базар в одну из прибрежных деревень. Там Вождь встретился со связным, который передал точное месторасположение объекта. Для конспирации ему пришлось даже выменять горсть патронов на специально приготовленную для этого пушнину. Страшный эвенк, не говорящий к тому же по-русски, не вызвал интереса местной публики. Разжившись лыжами, провизией и оружием, Вождь вполне открыть шел по тайге к своей цели, сверяя иногда свой маршрут с GPS.

Лыжи немного другие, чем в родном краю, но Вождь быстро привык и длинными, плавными шагами мерил таежную тропу. В нескольких километрах от Точки Вождь свернул в дебри. Необходимо подготовиться: произвести разведку, сделать схрон, подготовить путь к отступлению. Он всегда очень тщательно готовился к каждой операции. Поэтому до сих пор жив. Распаковал рюкзак. Легкая, как игрушка, винтовка из оружейного пластика привычно сложилась из частей, как конструктор «Лего». Массивная и напичканная электроникой, оптическая система, тяжелее чем сама винтовка. Теперь необходимо забраться на доминирующую над хутором сопку. Откуда очень удобно вести наблюдение. Ему нужно как можно больше информации. Если повезет, операция не займет больше нескольких дней. Точечное «хирургическое» вмешательство и недельный отдых, в одном из крупных центров грёбаной России. Море виски и новые малышки. Такие испуганные и беззащитные, как Ойя. Необходимо лишь всё правильно, красиво и блестяще сделать. Как всегда. Однако, как же зверски холодно. На скалу пришлось лезть ночью. Благо, густые снеговые облака затянули небо. Оборудовав лежку, активировав термос-мешок, Вождь ждал рассвета. Согревшись внутри этого технического чуда. Термос-мешок не только отлично удерживал тепло, но и немного грел за счет работы культур бактерий, в его пневмооболочке. Пот и другие отходы организма служили прекрасной пищей для бактерий. Горючий газ, продукт жизнедеятельности культур, можно использовать для приготовления пищи. За световой день удалось собрать немного информации. Трое мужчин и две женщины жили на хуторе. Объект операции среди них Вождь не опознал. Кроме домашнего скота полно собак на цепи и в вольерах. Это может создать определенные проблемы. Зная по опыту, что рано делать выводы после первого дня наблюдения, Вождь все же нервничал. Если полученные данные не верны и на этом хуторе нет его цели, операция значительно затянется. На высотке очень удобный наблюдательный пункт. Но расстояние полтора километра от хутора неизбежно дает погрешность при стрельбе. Ему и раньше приходилось стрелять с этой дистанции. Да и оружие позволяет. Тем нимение Вождь не мог допустить хоть и малого шанса на неудачу. Существовал, конечно, план «В». Запросить крылатую ракету. Но это слишком грубо и некрасиво. В его работе тоже, может быть изящество. Решено, необходимо изменить место наблюдения.

Идеально подходил холодный сарай напротив входа в жилое помещение. Большие сугробы отделили его от дома, что свидетельствовало о не посещаемости постройки. И идеальное расстояние, сто метров, как на стрелковом полигоне. Для того чтобы не обнаружить себя, Вождь прокрался со стороны леса, маскируя за собой следы. Дощатый сарай был полон сырых дров. Видимо, хозяева с осени заготовили топливо и не сунутся сюда, пока поленья не просохнут. Оборудовав лёжку, Вождь позволил себе заснуть. За полчаса до рассвета он открыл глаза. Четыре часа сна восстановили его силы, как всегда. Завтрак из сублимированных продуктов доставил, кроме всего, удовольствие. Теперь к окуляру.

Седьмые сутки наблюдения не выявили объект. Всё, утром необходимо сворачиваться. Провизия кончилась. Тело, безжалостно запертое в гребаном мешке, требует движения. Скорее по привычке, Вождь приник к окуляру. Из дома вместе с облаком пара вышел мужчина. Несмотря на трескучий мороз, без верхней одежды. Развел широко руки, разминая плечи, уставился в небо на гирлянды звезд. Отошел на несколько шагов от крыльца и пристроился мочиться, прямо в сугроб. Он отличался от троих, известных Вождю, хуторян. Невысокого роста, тщедушный, коротко стриженый, почти лысый. Это объект. Всё сходится. Палец сам потянулся к спусковому крючку. Дав увеличение на оптику, Вождь совместил сетку прицела с головой объекта. Щелчок. Приклад мягко толкнул в плечо, пуля покинула жерло глушителя. Мужчина с размозженным черепом упал на спину. «Красиво сработано». Ухмылка повисла на лице Вождя. «Пока его обнаружат, я успею добраться до схрона. И всё, на базу.» Хладнокровно, без спешки, Вождь собрал свои вещи.

Мы опоздали всего на несколько часов. Охранник нашел Витю два часа спустя после его гибели. Толку от поднятой тревоги никакого. Первое разумное решение выдал Семен Григорьевич. Он спустил Маркиза. Пёс уверенно повел к дровеннику. Там следы лёжки. Я хотел с ходу броситься в погоню за убийцей. Семён Григорьевич осадил.

— Погоди, Денис. Обмозговать надо. Он далеко не уйдёт. До ближайшего жилья день пути.

В итоге, пока поменяли собак на свежих, пока переоделись сами. Выступили в 12 часов дня. Маркиз вёл по свежему следу. Следы лыж и без собаки были хорошо видны. Иней, легким «пушком» оперил отпечатки в снегу. Значит около пяти часов назад, прошел убийца. Нас тянули собаки, это давало преимущество в скорости. Настораживало, что след уходил в сторону водохранилища. Пытаться пересечь незамеченным, ровное как ледяной стол водохранилище, глупо. Если только его там не ждут. А если ждут что, скорее всего так и есть, через два часа эта мразь будет в безопасности. Я еще никогда так быстро не бежал. Собаки подвывали от напряжения. След, по краям стал заваливаться, значит он устал, скоро нагоним. Я разорву ему глотку без ножа. Сухой мёрзлый воздух с хрипом вылетал из моей глотки.

— Стой, он рядом… пустим собаку. — Задыхаясь, нагнал меня Семён Григорьевич.

Я плохо понимал, о чем он говорит. Но подчинился жесту. Чуя добычу, вперед унесся черный кавказец Зор. Впереди грянул выстрел. Визг и рык Зора. Я увидел черную спину собаки и еле различимый белый силуэт врага. Раненый Зор, заливая кровью маскхалат вождя, не отпускал хватки. Наконец косматое тело обмякло. Убийца отбросил труп пса со своего пути. Я вскинул цевье. Короткая очередь, первая пуля взметнула снег под ногами индейца. Вторая развернула его в полкорпуса, раскрыв алую розу на плече. Я стрелял, пока не кончились патроны в магазине. Методично, отмечая попадания. Потом опустился в снег и выронил автомат. Наблюдал, как тают снежинки на горячем стволе.

— Уходим, Денис. Янки с берега сюда идут. Наверное, выстрелы услышали. — Оказывается, Семён успел уже дойти до тела индейца, прихватить его вещи и вернуться ко мне.

Я не осуждал его за мародёрство. Мне было всё равно. Хотелось только орать на всю тайгу, на весь мир «За что!!!». Семён повел меня как ватного, обратно к хутору. Прохор с бойцами, не выдержав темпа погони, отстал не полпути и вернулся в хутор. Мне было невыносимо зябко. Одежда, мокрая от пота, теперь замерзла и стала колом. Но хуже могильный холод, поднимающийся со дна души. «За что! Его убили, он в жизни мухи не обидел. За что нас всех убили?». Впрочем, мне было все равно.

Я с остервенением долбил кайлом мерзлую каменистую землю. Терзал свое тело тяжелой работой. Я ненавидел себя и весь мир. До сих пор в памяти скромная Витина могилка. Я перестал разговаривать. Собрал свои пожитки и подался к Сергею Петровичу.

 

Глава 21

Отвоевался. Свой дом

Коротко объяснил командиру, что ухожу из Сопротивления. Он не потребовал объяснений и не стал уговаривать остаться. На складе мне выдали причитающееся «выходное пособие», оружие и патроны.

Целый год я строил дом в самом дальнем медвежьем углу. На берегу таежного озера. До ближайшей деревеньки три для пути. Зато отличные охотничьи угодья. Но были и соседи. Такие же отшельники хуторяне. Примерно раз в месяц я ходил к местному торгашу. Обменивал патроны на необходимый инструмент и утварь. Я хотел создать крепкое хозяйство, как у Семёна Григорьевича. Только буду жить один. Хотел даже купить корову. Но скотина не позволит охотиться.

На вторую весну отшельничества я шел к своему торговому партнеру. Он обещал достать американские оружейные журналы. От него я узнал, что по слухам в городском гарнизоне дела совсем плохи. Да и вообще, янки заметно приуныли. Китай вместе с Восточно-Азиатской Коалицией вступил в войну с США и НАТО. Снабжение войск заметно сократилось. Полиция разбежалась, прихватив оружие и кое-какое имущество американцев. Набранные, главным образом, из мародеров и бандитов, полицейские вернулись к своему прежнему ремеслу. Грабят и без того скудные конвои пиндосов, да нищих старателей.

Жизнь научила меня не радоваться поражениям врага, а понять, чем для нас это обернется.

Как я и ожидал, через пару месяцев поползли слухи об американской «продразверстке». Голодные янки выгребали запасы мелких хуторов. Тогда как крупные села обзавелись отрядами самообороны и не охотно делились продуктами с захватчиками. Чтобы выжить, хуторяне придумали хитрую систему взаимопомощи. Если в околотке появлялся продотряд, обычно не больше двадцати пехотинцев, мужское население совместно держали оборону.

Так произошло и на этот раз. Сигнальные костры собрали нас на общей дороге. Я немного опоздал, двенадцать часов бежал по тайге. Хутор Беловых пиндосы спалили. Васька сам с семьей еле спасся. Провизия у него по обыкновению хранилась в таежных лабазах. Так что поживиться янки не получилось. Сейчас продотряд двигается в направлении Старого Монастыря. Там и решено было сделать засаду. Мы опередили американцев на сутки. Когда на тропе показались пехотинцы, заработал старый добрый «Корд». Драпающих пиндосов расстреливал снайпер, залегший на холме.

Выпустив по врагу всего один рожок, я осматривал поле боя. Крупнокалиберные пули наносили страшные увечья. У многих трупов оторваны конечности. Хуторяне проворно собирали оружие и другую добычу. Я повернул носком сапога более менее целый труп. Оказалась девушка, из-под шлема выпали пшеничные локоны. Видимо, новичок. Опытные солдаты не носят тяжелые и бесполезные в тайге шлемы. Мясо на бедре развалено, как будто рубанули шашкой или топором. Осколки посекли. Так же, как меня когда-то. Мне показалось, веко девушки дрогнуло. Хм. Жива еще. Зеркало, поднесенное к губам, чуть-чуть запотело.

— Денис, ты че с ними возишься?

— Твоя доля здесь, мы пошли.

Соседи, довольные результатом боя, разбредались по домам.

Я подумал, что надо дорезать эту девушку. Все же это гуманнее, чем оставлять на съедение зверью, заживо. Но что-то внутри меня остановило занесенный нож. «Ну раз не добил, теперь вытаскивай ее отсюда. Не бросать же». Я соорудил нечто вроде длинной понеги из жердочек. Привязал американку за подмышки и за пояс. Прежде чем взвалить на себя ношу, спрятал оружие и другие вещи. Спина к спине потащил этот живой труп. С виду маленькая девушка через пару часов ходьбы весила как слон. Я попер ее к «Бабе Яге». Так звали местную знахарку. Если дотащу живой, у американки будет шанс. На полпути к избушке знахарки проверил раненую. Упрямая девочка жила вопреки логике. Пришлось тащить дальше.

Местность, в которой жила Баба-Яга, соответствовала ее прозвищу. На подступах к низине, вечно затененной нависающей над болотом скалой, и без того было неуютно и промозгло даже в солнечный, жаркий день.

Тропинка огибала заросший мелким сосняком дэлкэн, похожее на лабаз срубленное из лиственничных бревен и покрытое лиственничной же корой строение. Постройка покоилась на высоко спиленном пне гигантской сосны, мощные корни которой расползались в разные стороны, от чего напоминала знаменитую избушку на курьих ножках. Местные племена почитали и боялись этого места, по приданиям, в дэлкэне похоронен древний могущественный мамон. Я не очень-то верил во все эти предрассудки. Но мерзкий, липкий «щекоток» прошел по спине. Неизвестно откуда взялись силы, я прибавил шаг. Слева от захоронения начались топи. Тропинка, как пружинный матрац, выталкивала ноги из мшистой поверхности.

Вечер постепенно переходил в сумерки, корявые тени засохших на болоте деревьев переплетались между собой, образуя причудливые черные силуэты. Надо бы отдохнуть, по моим подсчетам пилить еще километра два. Но останавливаться среди неприветливого болота не хотелось.

Я уже ожидал увидеть светящиеся черепа на частоколе вокруг жилища знахарки. Но тропа привела на выметенный дворик маленького хуторка. Пожилая, полная женщина вышла мне навстречу из сеней. Молча подошла и помогла уложить панегу на землю. Знахарка послушала дыхание пациентки и указала мне на избу. Мы аккуратно внесли американку в горницу и опустили на стол.

— Выйди! — Скомандовала знахарка, молчавшая до этого как рыба.

— Баню натопи! — добавила она, закрывая дверь в избу.

Я был, конечно, грязный и потный, гостеприимная забота хозяйки меня смутила. Но сказано, сделано.

Сухие березовые дрова весело пощелкивали под большим чаном с водой. Через час вода закипела.

Вошла знахарка

— Че духота-то такая! — Отчитала она меня как мальчишку.

Распахнула двери настежь. В принесенном тазу заварила кипятком какие-то травы, прямо в чан поставила блестящий хирургический тор с инструментами.

— Пошли, — тоном, не терпящим возражений, Яга увлекла меня в избу.

На столе лежала абсолютно голая американка. Ноги, живот в засохшей крови, края ужасных рваных ран тщательно обработаны самогоном, судя по сильному запаху. Вдвоем мы осторожно переложили раненую девушку на чистое льняное полотно и перенесли в баню на широкий полок. Я разложил на салфетку горячие инструменты, доставать их пришлось из кипятка специальными щипцами. Знахарка приволокла целую груду стеклянных баночек. На этом подготовка была закончена и я ретировался из бани-операционной.

До четырех часов утра я был предоставлен самому себе. Изредка Яга орала из бани, чтобы я принес ей снадобья из избы. Спать я не мог, несмотря на адскую усталость. Наконец знахарка вылезла из бани. Взъерошенная, в крови и в собственном поту. Присела на бревно возле завалинки.

— Курить есть? — не глядя на меня спросила женщина.

— Я не курю. — хрипло ответил я.

— Я тоже не курю, но сейчас бы затянулась. Часа через три перенесем твою принцессу в избу, если не помрет до того.

— Она мне не принцесса. Видели же, это американка, — дерзко ответил я.

— Американка, не американка, все равно человек, — рассудила знахарка. — Я пойду спать.

Она скрылась в избе. А я остался во дворе, не решаясь заглянуть в баню, но и в избу к этой ведьме не хотел идти. Так и уснул, свернувшись калачиком на земле под ласковыми лучами солнца. Разбудил толчок в плечо.

— Жива твоя… американка. Слабая только очень. Давай перенесем в избу. Не век же ей в бане валяться.

Девушку положили на широкую деревянную лавку, заменявшую хозяйке постель. Ее обнаженное бледное тело, испещренное шовчиками, прикрывало белое полотно.

Знахарка, Мария Ивановна, вливала пациентке в горло какой-то дурно пахнущий раствор.

— Ее бы щас прокапать… Ни одной системы нет. Проклятая война, — сама себе сетовала Марья Ивановна.

Вторая неделя моего пребывания у Марии Ивановны. Девушка пришла в себя, хотя и очень слаба. Зовут ее Маргорет. Больше ничего узнать не удалось.

Мария Ивановна не пускала меня к своей пациентке. Поила ее козьим молоком с медом. Ухаживала за больной сама. Марго больше в основном спала, молодой организм восстанавливался после большой кровопотери и травм. Хозяйством на хуторе Бабы Яги занимался я, работа была не в тягость. Хотя, если подумать, должен был давно вернуться к себе домой. Но долгие месяцы добровольного одиночества изрядно утомили меня.

Вечером, за стаканом вкусного «первочка» на травах, Мария Ивановна с ностальгией вспомнила прежнее довоенное время.

Она была ведущим хирургом в центральной городской больнице, знала тетю Олю, не лично так как работали в разных отделениях, но пару раз пересекались. Выпив, она на чем свет костерила бывшего главврача «централки», не стесняясь в выражениях.

Мне почему-то было необыкновенно хорошо и спокойно с этой немолодой женщиной. Имея скверный, властный характер, тем не менее, она брала прямотой, честностью и принципиальностью.

Время от времени на хутор приходили крестьяне, лечиться. Кому зуб заговорить, кому настой от боли в животе дать. Однажды ночью Мария Ивановна срочно уехала на лошади с мужиком, принимать роды у его дочери. Приехала утром, усталая и злая.

— Бараны! И сам баран и поп твой баран! — шипела она на мужика, слезая с телеги.

— Говорила, сделаем аборт и все. Нет же! Батюшка сказал грех большой, дите бог дал. — Передразнивая благочестивый голосок местного священника, причитала знахарка.

— А какой бог-то? Бандит блудный или еще какой подлец пацанку обрюхатил. Эх… — махнула рукой и пошла в сторону баньки.

Мужичок помалкивал, только гладил дрожащей рукой всхрапывающую кобылу. Роды были тяжелые. Четырнадцатилетняя девочка родила крепенького, здорового ребенка.

— Резать пришлось. Сама бы не родила, таз узкий, — объясняла толи мне, толи в пространство Мария Ивановна.

— Все этот святоша! Чтоб ему… Баламутит народ, — идейная атеистка, закаленная идеологией СССР, она частенько костерила поселившегося в Старом Монастыре отца Федора.

Лично я ничего дурного не видел в его деятельности. За два года батюшка восстановил часовню, поставил себе избу. Окрестный народ потянулся к «духовному очагу». Всем миром строят приходскую школу.

— Если воспалительный начнется, придется девочку сюда перевозить. Я к ней не набегаюсь. — Я понял намек, что погостили мы с Марго — пора и честь знать.

«Странно, я думаю о нас с Маргарэт. А по сути, кто она мне такая. И вообще, куда ее теперь деть? Если привести к себе домой, что люди подумают… Я ведь из жалости ее спас, жалость к кому? К пиндоске. Они нас губили тысячами, не жалели. Этот продотряд сжег хутор Васьки Белова, хорошо хоть не убили никого. Зато мы их… покрошили из пулемета». — Сомнения грызли мою душу.

В своем желании убежать от всего мира, я залез в такую глушь, что даже конной дороге к моему жилищу не было. Большую часть пути нам с Марго пришлось идти по узким тропочкам, то петляющим по склонам лесистых сопок, то вдоль извилистого ручейка. Девушка была еще очень слаба, еле тащилась, приходилось часто останавливаться на отдых. Меня это начало раздражать, будь один, давно бы был дома. Наконец, глубоко за полночь добрались. Последние километры я тащил обессилевшую девушку на себе.

Утром я пришел в состояние, близкое к остервенению. За время отсутствия мое хозяйство пришло в полный упадок. Сосед, которому я поручил присматривать за хутором, разве что пару раз зашел посмотреть. Огород зачах, всюду пыль, паутина. Хорошо еще, что не разворовали. А ведь нам еще нужно что-то кушать сейчас, и потом. «Какого лешего я притащил себе на шею эту иждивенку».

Пришлось мне охотиться и дом содержать. Покупал у соседей козье молоко для гостьи, так велела Мария Ивановна, травки запаривал лечебные. А гостья, по мере выздоровления, выказывала ко мне все большую враждебность и агрессию. Смотрит, как затравленный зверек, лопочет что-то по-английски, ругается, наверное. Но, слава богу, отсутствием аппетита не страдает.

Однажды, придя с охоты, я не обнаружил Маргарет в избе. Оружейный шкаф сломан, пропал новенький «Калашников» и три «рожка». «Дура!!! Куда бежать-то, дороги не знает. Да и знала бы. Больше ста километров до водохранилища. Только бы не нарвалась на соседей, спровоцирует, пристрелят, как пить дать». Глубокое чувство досады и беспокойства одолевали меня. Наверное, было жаль тех усилий, что я потратил на девушку. А теперь она сама себе найдет погибель. «Ну и черт с ней. Мне же лучше. Все равно толку от нее никакого не было. Рысь бешеная!» Места себе не находил, обычная повседневная работа валилась из рук, против собственной воли думал о Марго. Через три дня она появилась также неожиданно, как и исчезла. На удачу я в это время был дома. Оборванная и осунувшаяся, Маргарэт, первым делом набросилась на еду. Уплетая за обе щеки жирную отварную оленину, снимая грязными пальчиками мясо с ребрышек, она как затравленный зверек смотрела на меня, как будто бы я виноват в ее глупом поступке. «А ведь я рад, что она вернулась» поймал себя на мысли. И плохо скрытая улыбка на моей физиономии подтверждала это. Вечером нам впервые удалось по нормальному поговорить. Хотя наше общение состояло в основном из жестов и знаков. Я узнал, что Маргарэт девятнадцать лет, родом она из Джорджии. А в действующую армию попала назло родителям и несостоявшемуся жениху. Полстакана самогона значительно облегчили понимание. Я неожиданно предложил купить у соседа козу, чтобы не бегать больше за молоком. Маргарэт призналась, что терпеть не может жирное козье молоко, и пила его только из страха передо мной и перед мис Мэри, так она называла Марию Ивановну.

Дальше наши отношения стали больше походить на человеческие. Хотя я часто в свой адрес слышал: shit! и stupet. Понемногу Марго взяла на себя часть домашней работы, хотя я никогда не просил ее об этом. Но то, что она готовила, я мог есть только когда сильно проголодался. Она все понимала и смущалась. Я делал довольную рожу, мол все вкусно. Глядя на то, как она играет с моей охотничьей лайкой, подумывал обзавестись наконец домашней скотиной. Маргарэт любила животных и это единственное, что по-настоящему радовало ее в таежном существовании. Но сказать о своих намерениях пока не решался.

Август выдался невыносимо жарким. Зной, державшийся весь день, не спадал ночью. Испарения земли давали тягучую духоту, во сне я покрывался противным липким потом. Думаю, Марго страдала не меньше. Глубоко за полночь странное ощущение пустоты разбудило меня. Яркий лунный свет неплохо освещал горницу через распахнутое настежь окно. Мне вдруг захотелось поглядеть, как спит Маргарэт. Стараясь не скрипеть половицами, прокрался в ее половину комнаты, осторожно отвел занавеску. Если Марго проснется и увидит меня, не весть что подумает еще. Ее постель пуста. Опять! Мерзкая, неблагодарная девчонка снова сбежала! Однако, ее одежда осталась лежать на табурете. Побег голышом, зачем? Я не стал гадать, вышел во двор. По следам босых ног в пыли легко определил, девочка просто пошла к озеру. Зной и духота, вот причина ее действий. Я успокоился и хотел было идти дальше спать. Но любопытство и другое сладкое чувство повели меня к берегу. Крался как вор, со стороны леса, стараясь ступать бесшумно. Вот она, в свете лунной дорожки силуэт. Светлые волосы уже успели отрасти до плеч. Изящная спина с тонкой талией переходит в очаровательные круглые ягодицы, ноги скрывает зеркальная вода. Марго стоит в теплой, совершенно гладкой воде, задумавшись.

Не понимая собственных действий, выхожу из укрывавшего меня кустарника и иду к ней. Моих ног коснулась озерная вода, когда Маргарэт заметила меня. Она обернулась в полкорпуса, тут же закрыла свои милые, небольшие грудки руками. Но не убежала, увидев меня. Я воспринял это как «да». Мои руки легли на ее бархатные плечи, губы целуют любимую шейку. Она не отстраняет мои наглые и требовательные руки. Напротив, ее проворные пальчики стягивают с меня мокрые трусы.

Мы долго и страстно любили, прямо в приторно-теплой озерной воде. Навсегда в памяти наше первое свидание. В свою кровать я отнес мокрую и податливую как кошка девушку на руках. Теперь это наша кровать. Проснулся я в полдень, вопреки привычке вставать рано. Солнечный зайчик играл на лице Марго, она смешно, как ребенок, щурилась и тыкалась носиком мне в подмышку.

Ужасно хотелось есть. Но я боялся пошевелиться, казалось, любое движение разрушит идиллию. Я впервые за все время от начала войны был счастлив. Неужели бог отблагодарил меня за все страдания и лишения. Видимо, он может не только отбирать близких людей, но и дарить. А ведь, пожалуй, если бы не война, мы бы не встретились. Значит, это судьба. Я не хотел нагружать себя мыслями о войне. Надо думать о жизни и о счастье. Потихоньку встал и прошел на кухню готовить завтрак. Пока я хлопотал с едой, чьи-то босые ножки прошлепали по половицам, чьи-то ласковые ручки обняли меня сзади за пояс… К вечеру я наконец выбрался во двор. Покормил собаку, полил грядки. Только управился, Марго зовет к столу. Это чудо, на что способна счастливая и довольная женщина. Пока я с удовольствием ужинал, Марго порхала вокруг стола, щебеча на смеси русского с английским языков.

— Ф-к-у-сно?! — нараспев спрашивает любимая. Я с набитым ртом всячески даю понять, божественно вкусно. Предлагаю ей покушать тоже.

— О но, но. Ай но хангри! — Но присаживается ко мне на колени и вылавливает пальчиками кусочки из моей тарелки. Кормит меня с рук и кушает сама.

Можно бесконечно описывать, как мы были счастливы и как ссорились. Кок бородатый отец Федор венчал нас в полупустой церквушке. Большинство соседей враждебно отнеслись к тому, что я спас Марго и взял в жены. На свадьбу пришли самые преданные друзья. Пока не выпал глубокий снег, моя жена довольно часто ходила в гости к Марии Ивановне, помогала ей по дому. Она тянулась к этой женщине как к матери. Мария Ивановна определила, что у нас с Марго будет ребенок. Со снегом я ушел на угодье соболить. Надо будет на Большой Ярмарке выменять на пушнину приданное малышу. У семейного человека так много забот-хлопот.

 

Глава 22

Уход

Весна. У Марго уже совсем большой животик, малыш толкается внутри ручками и ножками, через месяц рожать. Придумываем, как назвать маленького. После споров решили, если мальчик, будет Том. Как папа Маргарэт. А если девочка, то Оля.

Тревожная весть мгновенно облетела округу. Американцы идут, много, до тысячи. Каратели. Идут в направлении реки Лены. Значит, неизбежно через наш район. Мне невыносимо было уходить из дома. Страшно за беременную жену, за себя. Если я сгину, что будет с ними. Но выбора нет. Ополчение собралось со всех хуторов, со своим оружием. Двести человек народной пехоты. Я вызвался в разведку. Предполагалось, что такими крупными силами янки могут двигаться только по большой торговой дороге. Там и устроили наблюдательный пункт. Рев двигателей и скрежет гусениц заранее возвестил о приближении врага. Заняв позицию для наблюдения, я разглядел колонну. По всем законам военной науки, впереди шел Хаммер разведдозора. Над ним пронесся на малой высоте «Апач», едва не касаясь верхушек деревьев. Затем танки и тягачи с артиллерийскими системами. Настроив фокус бинокля, я разглядел «Абрамс», с огромной заплатой, наваренной на броню. Вообще, нынешние американцы сильно отличались от тех, что в самом начале войны входили в город. Не было и следа улыбок на осунувшихся худых лицах. В середине колонны ехали КамАЗы с личным составом, замыкал колонну обоз, с гружеными машинами и бензовозами.

— Уходят. — Разорвал тишину спокойный голос Вадика. Только теперь я понял, что это весь гарнизон, стоявший в городе.

Тогда я не испытывал ничего, кроме удивления. Не было ни эйфории победы, ни беспокойства по поводу будущего. Я вместе со своими товарищами просто провожал глазами отступающие войска.

Гораздо позже мы узнали, что Китай, недавно вступивший в войну с США, перешел от военных действий на акватории Тихого Океана к оккупации территории США и высадил Великий Десант на побережье. Миллионы плохо вооруженных, полуголодных китайцев бесчисленной ордой обрушились на благополучную Америку. Многие китайские оккупанты погибли еще в море, многие нашли свой конец от пуль американцев, защищавших свои города. Но те, что остались, и довооружились трофейным оружием. Благо его было предостаточно, почти в каждом доме. Было достаточно, чтобы осадить Форт-Нокс. Чтобы ситуация не развилась до катастрофы, руководство США было вынуждено стягивать все силы домой. А из Китая все новые и новые баржи с озверевшими людьми шли к желанной добыче. Сопровождали их подлодки и эсминцы разбитого флота России. Я не сведущ в политике. Но как-то пришли к соглашению противоборствующие стороны. В результате, многие захватчики китайцы получили гражданство США, где и поселились. Правительство Новой России быстренько эвакуировалось вслед за своими хозяевами. Наша измученная страна, вопреки логике, не разделилась на множество мелких государств-княжеств. И не погрязла в гражданских войнах. Силы, подобные нашему Сопротивлению, вышли из подполья и взяли рычаги власти в стране. Сергей Петрович стал первым послевоенным мэром в городе. Сопротивление реорганизовалось в народную милицию. Звали и меня. Но я отказался, город отталкивал меня. Подобно Семену Григорьевичу, я принял службу лесничего и шерифа в одном лице. Нашел в городе тетю Олю, от нее узнал о нелегкой смерти Паши. Его подстрелил пьяный мародер. Маргарэт родила нам четверо детей двоих мальчишек-сорванцов и двух девчат.

Теперь, когда дети разъехались в Новосибирск и Москву, младшая учится в Красноярске, на нашем хуторе стало тоскливо. Дети давно зовут выбираться из глуши. Но здесь все родное, могила Вити и наше с Марго озерце. В прошлом году Маргарэт ездила в свою Джорджию, через Глобал нашла родственников.

Этим летом мы полетим вместе. Не могу привыкнуть к научным чудесам. Два часа полета на «Континенталь» и мы в этой самой Америке. Все равно как в церковь сходил. На площадке заморгал лампочками аэрокар. Машенька с детьми и мужем прилетела. Марго подалась встречать, пойду и я.