1
Был уже конец августа, а письмо из Франции так и не пришло. Ольга не знала, что и думать.
Неужели Мишель про нее забыл? Перед глазами Ольги само собой возникало хорошенькое, кукольное личико Клер. Как она тогда смотрела на Мишеля! Кажется, еще немного, и она потащит его в ближайшие кусты. Наверное, она делала это не один раз с тех пор, как уехала Ольга… Нет, нет! Лучше не думать об этом и не ждать письма от Мишеля. Наверное, прав был Левин, когда сказал, что обстоятельства бывают сильнее людей…
Оставалось еще совсем немного времени до сентября, когда всех студентов отправляли на работу в колхозы. Ольга проводила долгие одинокие дни за чтением, в основном читала книги по программе зарубежной литературы, ездила раз в неделю на кладбище на могилу бабушки. Она даже поймала себя на том, что пытается говорить с ней, точно так же, как Капуля разговаривала с фотографией своего мужа. Ольга спрашивала у нее совета, делилась своими горестными размышлениями.
Домой, к матери, она так и не поехала. Мама по телефону сказала ей, что малыши — Ксения и Антон — заболели корью и дома теперь карантин и лазарет. Придется Ольге подождать до ближайших каникул. Ольга сложила подарки, которые она купила для них в Париже, в ящик и отправила по почте. Свободное место в ящике засыпала конфетами, так всегда делала мама, когда посылала им из Рыбинска клюквенное варенье и сушеные белые грибы.
Прошло уже две недели, как уехали в Ленинград Вася Савельев со своей Оксаной, — и до сих пор от них не было ни слуху ни духу. Перед отъездом они зашли попрощаться, и Ольга пожелала им успехов. «Вот все и разъехались», — с тоской думала она. Оля надеялась, что вернется с курорта мадемуазель Надин, но та прислала в деканат телеграмму, что сразу из санатория поедет к своим родителям под Тулу. В результате «хвост» по французскому Ольга так и не сдала…
С Мишей Левиным она больше ни разу не встречалась. После безобразной сцены в сквере он уже даже не казался ей гадким — она просто жалела его. Не той сочувственной жалостью, которая соседствует с любовью, а жалостью, больше похожей на сожаление. Теперь она даже мысленно не могла представить, что всего пару месяцев назад почти каждый вечер проводила в его объятиях.
Дни шли и шли, и вот, когда Ольга, уже потеряв надежду, перестала ждать письма, в одно пасмурное утро в дверь позвонили и на вопрос Ольги «Кто?» ответили: «Телеграмма». Быстро расписавшись, Ольга развернула листок — только бы ничего ужасного дома… Но то, что она там прочитала, заставило ее сердце биться в бешеном ритме, будто она пробежала стометровку. Она еще и еще раз перечитывала телеграмму и пыталась уловить в ней какой-нибудь скрытый смысл. Но одно слово сомнений вызывать не могло. Это было даже не слово, а инициалы — «М.К.» Полный текст телеграммы был такой: «ОЛЬГЕ КОЛОМИЕЦ. ТРИДЦАТОГО ПРИЕЗЖАЙТЕ МОСКВУ ВАЖНЫМ ПИСЬМОМ ОТ М.К. ВСТРЕЧАЕМСЯ У ПАМЯТНИКА ЛЕНИНУ ВАШЕМ ВОКЗАЛЕ ТРИ ЧАСА ДНЯ ДЕРЖИТЕ РУКАХ ТЕЛЕГРАММУ» Ну, конечно, М.К. — это Мишель Клемент! Больше у нее нет знакомых с такими инициалами. А важное письмо — это письмо для нее, для Ольги! Значит, он не прислал его по почте, а просто передал с нарочным… Ольга готова была прыгать, кувыркаться по комнате от счастья. Значит, он все-таки не забыл ее! Она стала лихорадочно вспоминать, какое сегодня число. Вдруг она уже пропустила время встречи? Схватила со стола свежий, только сегодня купленный в ларьке «Московский комсомолец». В ту же секунду у нее вырвался вздох облегчения — там было черным по белому написано — 29 августа. Ничего она не пропустила… И уже завтра она поедет в Москву и получит долгожданное письмо от Мишеля!
2
Дождь, ливший всю ночь, к утру утих. Мокрый пустынный перрон был весь покрыт лужицами, в которых отражалось низкое серое небо. Ольге явно не повезло с погодой для поездки в Москву. У маленького окошка кассы висело объявление, написанное корявыми буквами: по техническим причинам все электрички на Москву отменены до четырех часов дня. Ольга растерянно перечитала его несколько раз. Встреча была назначена на три.
Итак, ей оставалось ехать автобусом. Ольга знала, что автобусная станция находится где-то неподалеку от железнодорожного вокзала. Она посмотрела по сторонам и увидела на перроне только одну старушку, которая тащила привязанную к спине корзину желтых яблок.
— Извините, вы не подскажете, как пройти к автобусной станции? — спросила Ольга.
— А вон она, — показала старушка, вытянув в сторону станции загорелую костлявую руку, — видишь, между деревьями виднеется…
Ольга поблагодарила старушку с корзиной и, кутаясь в просторный черный плащ с капюшоном, быстро добежала до низенького здания вокзала. Нырнув под широкий навес, она пробежала глазами расписание автобусов, освещенное слабой, доживающей последние часы лампочкой. Она взглянула на часы, затем снова на расписание. Нет, она не ошиблась — единственный утренний автобус на Москву только что уехал. Следующий отходил в двенадцать. Ольга понуро побрела к кассе. Кажется, день не задался.
— Скажите, я могу купить билет на двенадцатичасовой автобус до Москвы? — спросила она.
— Да что вы, девушка! — удивилась кассирша с легким украинским акцентом. — Все билеты проданы еще вчера. Поезда-то уже который день по сокращенному расписанию ходят. Вы разве не слышали? Пути новые прокладывают, для экспресса «Красная стрела».
— Понятно… — протянула Ольга. — Спасибо. А как же мне доехать до Москвы?
— Как доехать… Остается только ждать до четырех. В электричку уж как-нибудь влезете.
— А если мне нужно раньше?
— Раньше надо было и беспокоиться… — рассердилась для порядку кассирша. — Тогда вам только один путь остается — до кольцевой дороги, а там — прямиком по шоссе, на перекладных.
— Спасибо… — сказала Ольга и отошла.
— Девушка, девушка! — закричала кассирша из своего окошечка. — Знаете, как до кольцевой-то добраться? Садитесь на сорок четвертый трамвай — и до конца. А там уж спросите…
— Спасибо! — поблагодарила ее Ольга и вышла из-под навеса. Где находится остановка сорок четвертого трамвая, она знала.
Ольге несколько раз в жизни приходилось ездить «на перекладных», то есть останавливать попутные машины. Но тогда она путешествовала не одна, а с отцом. Она была еще девочкой, а отец был еще жив… Кроме того, Ольга знала, что за границей такой способ передвижения по дорогам весьма распространен, особенно среди студентов. И называется он «автостоп». Конечно, ехать на попутных машинах одной ей было немного страшновато, но ничего другого не оставалось — иначе она рисковала пропустить встречу и не получить письмо от Мишеля. Решено: она едет «автостопом».
Всю дорогу до конечной остановки Ольга проспала, прислонившись виском к холодному и влажному стеклу. Вначале она просто закрыла глаза и стала представлять себе, что она едет по Парижу, по его залитым солнцем улицам, но потом мысли ее спутались, видения стали наползать одно на другое, и Ольга провалилась в сон. Ей приснилась бабушка Капитолина, которая стояла в своей батистовой ночной рубашке возле окна какой-то незнакомой квартиры и молча качала головой. Потом она отвернулась от мутного стекла и сказала с досадой: «До чего же ты легкомысленная, Ольгуня!» И Ольга во сне стала мучительно думать, что она имеет в виду… Разбудил ее недовольный голос вагоновожатого: «Просьба освободить вагоны!» Она неохотно встала с насиженного и нагретого местечка и вышла на моросящий дождь.
Она оказалась на небольшой площади. Трамваи огибали ее по кругу и, набрав новых пассажиров, уезжали обратно в город. Налево от площади у дороги, обсаженной с двух сторон высокими тополями, стоял большой синий указатель со стрелкой «НА МОСКВУ». «Вот и спрашивать никого не надо», — подумала Ольга. Однако радость ее была преждевременной. Когда она подошла к автобусной остановке с надписью «Олимпиада-80», выяснилось, что автобусы в сторону кольцевой дороги ходят раз в три часа.
— На попутной быстрее доедете, — посоветовала ей пожилая женщина с авоськой, которая неизвестно зачем сидела на остановке, возможно, просто пряталась от дождя.
Ольга кивнула и медленно побрела по дороге. Дождь почти кончился, в воздухе стояла водяная пыль, которую раздувал ветерок, приятно охлаждая лицо. Машин, как назло, не было. Ольга прошагала так пять минут, десять, движение на шоссе словно замерло. Машины не проезжали ни в одну, ни в другую сторону. Ольга остановилась и посмотрела на пройденный путь. В перспективе, в сером дрожащем воздухе сходились две вереницы желтеющих уже тополей. И вдруг Ольга увидела машину. Это был небольшой грузовик с цистерной, в каких перевозят бензин или молоко. «Конечно, это не «Москвич», и даже не «КамАЗ», — подумала Ольга, — но ведь выбора у меня все равно нет». Она подняла руку. Грузовик еще издали мигнул зажженными, несмотря на дневное время, фарами, медленно притормозил и с шорохом заехал на обочину. На цистерне под слоем серой грязи угадывалась надпись «Молоко». Ольга, подобрав полы плаща, подбежала к дверце кабины и открыла ее.
— Не могли бы вы подвезти меня в сторону Москвы? — спросила она у шофера. — Или хотя бы до кольцевой? Понимаете, половину электричек отменили, а мне надо срочно в Москву…
Водитель, синеглазый блондин лет тридцати пяти, смотрел на нее оценивающим взглядом. На его широкоскулом загорелом лице появилась мерзкая ухмылка.
— Садись, до кольцевой подброшу, — коротко бросил он и облокотился на руль, дожидаясь, пока Ольга поднимется в кабину.
Молоковоз, как и предполагала Ольга, ехал медленно и при этом надрывно гудел. Правый «дворник» на лобовом стекле не работал, боковые окошки были забрызганы грязью. Ольга сидела в этой кабине, как рыбка в мутном аквариуме, и искоса, недоверчиво поглядывала на шофера. То ли ей показалось, то ли на самом деле на лице его появилось какое-то странное выражение довольства и решимости.
И вот уже через несколько минут ее худшие подозрения подтвердились. Шофер взглянул в зеркало заднего вида, потом высунулся в приоткрытое окно, после чего машину качнуло, и она сделала резкий поворот влево.
— Куда вы?! — вскричала Ольга, все еще не веря, что она попала в ловушку. — Остановите здесь, мне нужно прямо.
— А мы и поедем прямо, — невозмутимо ответил шофер. — Сейчас вот только… э-э-э… молоко ребятам на поле завезу… Слышишь — молоко… А потом сразу обратно на шоссе. И тебя до кольцевой…
«Какое молоко? — быстрее молнии проносились мысли в голове у Ольги. — Какие ребята в поле? Кто работает в поле в такую погоду? Да и говорит он как-то странно, сразу видно, что врет…»
— Остановите! Остановите сейчас же! — снова закричала Ольга, чувствуя, что они едут по какой-то совершенно разбитой дороге, ведущей влево от шоссе.
Но шофер только облизывал губы и молча гаденько ухмылялся.
— Остановите или я выпрыгну на ходу! — в отчаянии выкрикнула Ольга и тут же почувствовала, что машина еще раз свернула влево.
Теперь, судя по тому, что по стеклам колотили ветки, они ехали прямо через лес.
«Что же делать? Что же делать?» — мучительно думала Ольга, пытаясь открыть неподдающуюся дверь.
— Не вздумай прыгать, дура! Убьешься или попадешь под колеса! — рявкнул шофер.
— Остановите! Остановите! — кричала Ольга. — Выпустите меня отсюда! Куда вы меня везете?
— Куда-куда… — усмехался блондин. — Так все тебе и скажи…
Машину безбожно качало, Ольгу в кабине бросало во все стороны, вокруг хрустели ломаемые по пути кусты и ветки. Ольга поняла, что, пока они едут, ей не выпрыгнуть из машины. Тогда она одной рукой схватила шофера за мощное волосатое запястье, а другой попыталась выхватить у него руль.
— Ах ты, сука! — взревел шофер. — А ну пошла! — и крепыш легким движением стряхнул Ольгу со своей руки. Тем не менее машина, дернувшись на месте, остановилась.
Разом наступила тишина. Было слышно, как в лесу капает с деревьев дождевая вода и где-то вдалеке щебечут птицы. Синеглазый шофер потянулся, расправил плечи, поежился и сказал:
— Ну, вот здесь я тебя и вы…у.
Непристойное слово прозвучало в его устах так буднично, как будто он целыми днями только и делал, что собирал на дороге голосующих девушек и завозил их в лес, чтобы с ними побаловаться. Ольге стало по-настоящему страшно. Но, может быть, именно этот липкий животный страх и прибавил ей смелости.
— Послушайте! — каким-то внутренним чутьем Ольга поняла, что нельзя поддаваться на провокацию и переходить с ним на «ты». — Вы за кого меня принимаете! Немедленно выпустите меня отсюда, вы — грязная скотина!
— О-о-о! — глумливо ухмыльнулся синеглазый. — Да мы еще и разговаривать умеем!
— Негодяй! Развратник! Подлец! — И Ольга выдала ему весь арсенал известных ей литературных ругательств.
Она произносила каждое слово таким тоном, будто она как минимум королевская дочь, которая по воле случая оказалась в отчаянном положении. Почему она это делала, она не смогла бы объяснить. Наверное, подсознательно она понимала, что нужно держать между собой и этим негодяем дистанцию, тогда он не посмеет обращаться с ней, как с простой шлюхой.
Тем не менее блондин схватил ее левую руку и зажал в самом неудобном для Ольги положении. Правой рукой, в которой она мертвой хваткой сжимала сумку, Ольга отчаянно пыталась одолеть тугую ручку двери. И наконец — о чудо! — ей это удалось. Дверь распахнулась, и в душную кабину грузовика ворвалась лесная прохлада и сырость. Теперь нужно было освободить левую руку…
— Ну ладно тебе, глупая, — осклабился вдруг шофер, похлопав Ольгу по руке, — я же пошутил. Давай лучше по-хорошему, полюбовно… В машине у меня тепло, сиденья мягкие и бензином почти не воняет…
— Отпустите меня! — Ольга не прекращала вырываться и даже попыталась его укусить. При этом он гнусно захихикал и грубо схватил ее за волосы.
Борьба продолжалась, но левая рука Ольги все так же оставалась в плену. И вдруг ее осенило.
— Вы еще не знаете, кто у меня муж! — закричала она и посмотрела на его реакцию. Синие глазки шофера затравленно забегали, на губах появилась странная, отдаленно похожая на улыбку гримаса. Ольга продолжала выкрикивать:
— Так вот, мой муж — иностранец! Бывший чемпион по боксу! Если он узнает, что вы… В общем, можете распроститься с жизнью! — голос Ольги звенел. — Он связан с КГБ, а эти ребята вас из-под земли достанут… — в этом месте ее тирады шофер, явно не ожидавший такого поворота, выпустил руку, и Ольга, воспользовавшись его растерянностью, даже не выпрыгнула, а просто выпала из машины прямо на мокрую траву. Она видела краем глаза, как шофер тянется, чтобы открыть дверцу со своей стороны. Она вскочила на ноги и, путаясь в полах плаща, побежала по колее, оставленной машиной на мокрой от дождя земле. Из груди Ольги, помимо воли, вырвался пронзительный, звериный вопль. Ей показалось, что ее вопль пронесся над всем лесом и даже дальше — к полям, к разбросанным по округе деревням… Шофер выпрыгнул из машины и погнался за Ольгой, но потом, видимо, окончательно поняв, что затея бесполезная, махнул рукой и зашагал обратно к своему молоковозу.
А Ольга летела, не разбирая пути, через кусты — спотыкалась, падала в мокрую траву, снова вставала и продолжала бежать. Ее черный плащ был перепачкан грязью, капюшон слетел с головы и растрепавшиеся длинные волосы цеплялись за ветви… Она тяжело дышала, но не останавливалась ни на секунду. Вдруг позади себя она услышала знакомый надрывный рев мотора. «Он меня сейчас догонит!» — в ужасе подумала она и свернула с пробитой шинами колеи. Впереди среди стволов уже белело небо. Ольга выбежала на опушку леса.
Оказывается, она была не так далеко от шоссе! Негодяй завез ее в лесополосу, разделявшую два больших поля. Вдоль этого леса и шла дорога, на которую они свернули. Значит, пройдет еще немного времени, и машина с этим ублюдком снова окажется здесь! И никто не сможет ей помочь… Ольга торопливо огляделась: поле, густо заросшее голубоватым высоким овсом, было совершенно пустынным. Вдалеке, размытая серой мглой, виднелась деревня или ферма. «Надо прорываться к шоссе, — решила она. — Там можно спрятаться в придорожных деревьях». И, подобрав плащ, Ольга бросилась прямо через поле в сторону шоссе. Уже через несколько секунд ноги ее в джинсах и кроссовках стали мокрыми, зато полы плаща немного очистились от грязи. Ольга бежала по полю, срезая путь по диагонали, поэтому очень быстро оказалась возле придорожных кустов, чуть впереди от того места, где от шоссе отделялась дорога, ведущая к лесополосе. Услышав позади себя громкие сигналы клаксона, Ольга пригнулась и спряталась в высоких колосьях. Сквозь стебельки ей было видно, как молоковоз медленно выплыл из гущи леса и, покачиваясь, поехал вдоль опушки. Чуть-чуть не доехав до шоссе, он остановился — и из кабины выпрыгнул шофер. Походив туда-сюда, он покрутил головой, несколько раз сплюнул и сел обратно в машину. Ольга ни жива ни мертва, сидела в мокрых колосьях овса. От страха или от холода ее била дрожь. Удары сердца отдавались во всем теле. Все, она спасена. Этот ублюдок не знает, где она спряталась. И она будет сидеть здесь хоть весь день.
Только через полчаса напуганная до смерти Ольга решилась покинуть свое убежище. Она прокралась сквозь узкую полоску придорожных деревьев и выглянула на шоссе. Молоковоза нигде не было. Сначала Ольга долго отчищала пучками мокрой травы плащ и кроссовки. Затем она достала из сумки маленькое круглое зеркальце и оглядела лицо. На правой щеке алела свежая царапина, видимо, Ольга поцарапала лицо, когда неслась по кустам. Нос и подбородок были в грязных разводах. Пришлось обтереть их смоченным в траве носовым платком. Она немного припудрила некрасивую царапину, поправила волосы, получше затянула капюшон и отряхнула плащ. Взглянула на часы — было уже одиннадцать часов. Из дома она вышла в семь часов утра…
Теперь она была готова к новым приключениям. Но больше в машину, где сидит только один шофер, она ни за что не сядет.
Ольга быстро перебежала дорогу и встала на другой стороне. Теперь она уже с опаской относилась ко всем машинам, которых к этому часу стало намного больше. Ольга стояла и выбирала. Некоторые останавливались, не дожидаясь ее поднятой руки. Но Ольга махала им рукой, чтобы проезжали дальше. Стоя на обочине, она вдруг вспомнила, какую ересь несла этому скоту. Откуда она только все это выкопала? Муж — иностранец, чемпион по боксу… Ребята из КГБ… Она плела все, что приходило ей в голову… Но, кажется, только это ее и спасло…
Наконец Ольга увидела вдалеке небольшой голубенький автобус, какие часто встречаются в сельской местности. Когда он подъехал поближе, она разглядела в нем несколько сидящих пассажиров. Она поспешно вскинула руку, и автобус осторожно, чтобы не забрызгать ее, съехал на обочину.
— Извините, вы не в Москву? — спросила Ольга и получила утвердительный ответ. — Вы не возьмете меня с собой? Если надо, я заплачу, — добавила она на всякий случай.
Молоденький шофер приветливо улыбнулся и кивнул ей:
— Да ладно, садись, так довезу!
Всю дорогу до Москвы Ольга ощущала себя на вершине блаженства. Ей было тепло, уютно и спокойно. В автобусе сидели нормальные, приличные люди, которых можно было не опасаться — какой-то седой военный, женщина с двумя детьми, несколько мужчин в рабочей одежде и девушка в яркой куртке. Она могла бы подремать до Москвы, но не решалась. Ольга смотрела в окно на безрадостный пейзаж и думала о Франции. Это уже превратилось у нее в привычку.
Наверное, в Париже сейчас, как всегда, солнечно. По улицам ходят проворные негры в костюмчиках цвета морской волны и красивыми метелками и щетками вылизывают тротуары… На бульваре Монмартр возле кафе, обклеенного купюрами, прогуливается веселый швейцар и зазывает публику выпить кофе и прилепить на стену свой «автограф»… На авеню Монтень по-прежнему пахнет красным перцем и китайскими специями… А возле домика их общежития в студенческом городке стоит комендант Жак Дюшан и строит глазки какой-нибудь очаровашке…
Воспоминания приятной волной накрыли Ольгу, и ее потянуло в сон. Но, резко встряхнув головой, она не давала себе заснуть — теперь Ольга уже не верила никому и должна была следить, чтобы автобус ехал все время прямо и никуда не сворачивал. Пейзаж за окном становился все более городским. Серые и голубые деревянные домишки сменились микрорайонами белых панельных домов. Затем они переехали какую-то эстакаду, и шоссе превратилось в улицу с высокими старинными домами.
— Кому куда ехать? — прокричал сквозь шум мотора молоденький водитель. — Могу высадить у метро на следующем перекрестке. А сам я на Садовом сверну и уйду в сторону Люберец.
— Высадите меня, пожалуйста, — встрепенулась Ольга.
Итак, опасное путешествие автостопом по бездорожью благополучно закончилось. Ольга вбежала в метро, бегло просмотрела схему и с облегчением вздохнула — до вокзала ехать было не очень далеко и без пересадок. Кажется, она успевала на встречу.
Через полчаса она уже стояла возле памятника и держала в руках телеграмму. Прошло минут пятнадцать, и к ней стремительно подбежала высокая и ярко одетая женщина.
— Вы Ольга? — спросила она.
— Да, я, — ответила Ольга и протянула женщине телеграмму.
— Отлично. Валерий Павлович сам подъехать не смог, немного приболел. Попросил меня прийти на встречу с вами и передать вам его телефон. Записывайте.
Она быстро продиктовала Ольге телефон, попрощалась и исчезла так же стремительно, как и появилась, даже не объяснив Ольге, кто такой этот Валерий Павлович. И вот, сжимая в руке заветный листочек с шифром из семи цифр, отделявшим ее от письма Мишеля, Ольга отправилась искать телефонную будку.
3
Ольга сидела на маленькой кухоньке в квартире Валерия Павловича и ела гречневую кашу с молоком. Она уже согрелась и забыла, как полчаса назад мерзла, пытаясь поймать такси. К счастью, Валерий Павлович жил не слишком далеко от вокзала, во всяком случае не на другом конце города. Ольга думала, что она просто позвонит в дверь и даже не будет к нему заходить. Просто он через порог передаст ей письмо — и все. Она даже приготовила шоколадку, чтобы вручить ему в благодарность за письмо. Но Валерий Павлович и слушать ничего не хотел.
— Проходите, проходите! Да как же это можно, чтобы с дороги, да с холода не накормить человека, кофейком не отогреть… Вы же дрожите. Я-то думал, что сам вам письмо доставлю прямо на вокзал, да вот приболел, радикулит прихватил…
Валерий Павлович, мужчина средних лет с густой рыжей бородой, ходил по своей квартире в белом медицинском халате, почти до неузнаваемости перепачканном краской. Нетрудно было догадаться, что по профессии он художник.
— Как видите, у меня мастерская прямо дома. Да мне так и удобнее. Мама умерла, сестры замуж повыходили, семьи у меня нет. Здесь у меня все под рукой. Немного попишу, пойду обед себе сварю. Кофейку попью — опять попишу. Только летом я почти все время на даче. Там у меня филиал… Хотите еще? — заботливо поинтересовался он. Несмотря на разницу в возрасте, он все время называл Ольгу на «вы».
— Нет, спасибо, очень вкусно, — поблагодарила Ольга и с удовольствием придвинула к себе чашку горячего ароматного кофе. — Вы меня извините, что я отнимаю у вас столько времени. Скажите, а вы давно видели Мишеля?
Валерий Павлович поднял густые рыжие брови.
— Мишеля? Какого Мишеля?
Ольге вдруг стало не по себе. Она сегодня натерпелась столько страху, что теперь во всем видела подвох.
— Так вы не знаете Мишеля? — переспросила она, стараясь унять дрожь в голосе.
— Мишеля… Постойте, так это, наверное, и есть М.К.! Ваше письмо странно подписано — М.К.
Ольга взглянула на него и снова опустила глаза.
— Разве не он передал вам письмо?
— Ну что вы! Письмо мне передал мой… гм… импресарио — так это, кажется, называется. Он из Франции. И зовут его не Мишель, а Жан-Луи. Он приезжал сюда два дня назад и просил вызвать вас телеграммой, чтобы вы забрали письмо. Да не волнуйтесь вы так, на вас лица нет. Ничего не случилось с вашим Мишелем. Сейчас я отдам вам письмо в собственные руки, — он порылся в бездонных карманах своего пестрого от пятен халата и извлек оттуда большой белый конверт, запечатанный сургучом. На печати были выдавлены буквы — М.К. На чистой глянцевой поверхности был написан Ольгин адрес, ее имя и фамилия, а в адресе отправителя опять те же буквы. Почему он не написал полностью своего имени?
Ольга с трепетом взяла в руки письмо. Неужели всего несколько дней назад этот конверт держал в руках Мишель?
— Если хотите, можете сразу прочесть. Я могу выйти, — любезно предложил Валерий Павлович.
Но Ольга сейчас больше всего на свете хотела сесть в вагон электрички, уютно устроиться возле окошка и вот тогда уже, наедине с собой, никуда не спеша, распечатать конверт, достать письмо и читать его, читать, читать…
— Нет-нет, что вы… Спасибо… — пробормотала она. — Я и так оторвала вас от работы. И потом, мне уже нужно на вокзал. У нас сейчас очень плохо ходят электрички, — и она поспешила к выходу.
— Понимаю, понимаю… — кивал Валерий Павлович, галантно подавая Ольге плащ. — Если у вас будут проблемы с электричками, возвращайтесь. У меня и переночевать можно. Все-таки три комнаты…
— Нет-нет! — поспешно перебила его Ольга, боясь, что он уцепится за эту мысль.
Но Валерий Павлович только пожал плечами.
— Что ж, очень рад был познакомиться. Будете в Москве — заходите. Внешность у вас очень интересная для художника. С удовольствием бы написал ваш портрет.
— Спасибо… Спасибо… — твердила Ольга и думала, как бы ей поскорее уйти.
Несмотря на всю вежливость и такт Валерия Павловича, в его присутствии она все время ощущала какой-то смутный страх. Возможно, сегодняшний случай на шоссе вселил в нее недоверие ко всем мужчинам без исключения. Она еще раз поблагодарила его напоследок, сказала, что при случае ему позвонит, и быстро побежала вниз по ступенькам. Она словно не верила, что на свободе, что за ней никто не гонится и с ней ничего не случилось. И, самое главное, письмо лежит у нее в сумке!
Валерий Павлович объяснил Ольге, как добраться до вокзала на троллейбусе, и через полчаса она уже стояла возле электронного табло с расписанием. Было пять часов вечера. На этот раз Ольге повезло, впервые в этот злополучный день. «Конечно, если не считать письма от Мишеля», — подумала она. Электричка отходила через двенадцать минут, Ольге как раз хватало времени, чтобы купить билет.
Наконец-то сбылась ее скромная мечта — оказаться в теплом и светлом вагоне, устроиться возле окошечка и… Ольга торопливо открыла сумку. Первое, что она увидела, была шоколадка. Господи, она забыла отдать ему шоколадку! Но теперь это только обрадовало Ольгу. Она разорвала обертку и отломила себе узкую полоску любимого лекарства от нервов… Затем она вытерла платком руки, бросила шоколадку обратно в сумку и только тогда достала письмо…
Она раскрывала его медленно и осторожно, как будто это было живое существо, которое она могла поранить. В конверте она обнаружила два листка с письмом и еще два конверта — поменьше размером. На одном из них Ольга прочитала: «Вскрыть, когда прочитаешь письмо». Другой был без пометок, и Ольга решилась открыть его. Сердце ее сжалось от нежности. Там лежал засушенный цветок голубой лаванды! Она достала его и с улыбкой рассмотрела. Ей хотелось прямо сейчас поцеловать этот крохотный символ их любви, но вокруг сидели пассажиры. Поэтому, подавив в себе порыв, Ольга положила лаванду обратно в конверт и взяла в руки само письмо.
«Милая моя Оля-ля!
Теперь я точно знаю, что мое письмо дойдет до тебя. И если ты не дашь о себе знать и на этот раз, то я буду думать, что ты меня забыла. Посуди сама — пишу, пишу, пишу, и все проваливается, как в яму. А тут еще сотни девушек вешаются со всех сторон и твердят: не любит она тебя, не любит… Это шутка. Не сотни, а всего лишь десятки. И вообще, надо думать о хорошем. Если ты не ответила на мои письма, значит, они просто не дошли.
А теперь главное. Я очень тебя прошу приехать во Францию. Конечно, чтобы увидеть тебя, я мог бы приехать к тебе сам. Но так случилось, что я приготовил тут для тебя сюрприз, поэтому приехать должна ты. Высылаю тебе приглашение и деньги на билет туда и обратно. Оформляй визу недели на две, чтобы не пропустить слишком много занятий. Только, пожалуйста, поторопись. Дату вылета сообщи до пятнадцатого сентября тому же человеку, что передал тебе письмо. Ему будет звонить из Франции другой человек, который передаст все мне. Я приеду тебя встречать. Надеюсь, все понятно. Если начальник не прав, сама знаешь… Ну ладно, все. Остальное расскажу при встрече.
Целую…
Нет, даже не целую, потому что это бессмысленно. Разве сможет какая-то жалкая бумажонка передать — как я целую тебя!
Твой Мишель»
Пока ехала, Ольга перечитала это письмо не меньше десяти раз. Украдкой оглянувшись, чтобы никто не увидел, она даже поцеловала его. Ольга уже давно не была так счастлива.
Однако, когда она приехала домой, ее действительно ждал сюрприз. В почтовом ящике она обнаружила еще одно письмо от Мишеля.
4
Наконец-то приехала мадемуазель Надин! Ольга сразу же договорилась с ней через секретаршу в деканате, что придет сдавать ей экзамен по французскому.
В назначенный день Ольга заранее, чтобы, не дай Бог, не опоздать, поднялась в их аудиторию и стала ждать мадемуазель Надин. Та, как всегда, пришла вовремя. Она влетела в аудиторию, как порыв свежего ветра с легким привкусом цветочного аромата — Надин любила духи с таким запахом. Выглядела она потрясающе — похудевшая, в белой открытой блузке, оттеняющей красивый золотистый загар, и белой кожаной юбке. Свои седые, коротко стриженные волосы она выкрасила в глубокий каштановый цвет, который необыкновенно шел ей. Ольга с восхищением поднялась ей навстречу.
— Мадемуазель Надин, вы помолодели лет на десять! — воскликнула она.
— Приятно слышать! — Надин обворожительно улыбнулась. — Вот, решила, что пора закрасить седину. Когда-то она добавляла мне пикантности, каждый думал: седая тетка, а такое молодое лицо. А теперь лицо уже не такое молодое, так пусть будут молодыми хоть волосы…
Они сели друг против друга, как студент перед преподавателем.
— Ну, рассказывай! — Надин устроилась поудобнее.
— А как же экзамен? — робко поинтересовалась Ольга.
— А это и есть экзамен, — пожала плечами преподавательница. — Ты же будешь рассказывать мне все по-французски…
И Ольга начала рассказывать обо всем, что с ней приключилось за последнее время. Ее словно прорвало, она не умолкала минут сорок, не утаив от мадемуазель Надин ничего — ни истории с бриллиантовым колье, ни эпопеи с поисками французских родственников, ни встречи с Жаклин, ни знакомства с Мишелем, ни даже приключения с полицией. Рассказала она Надин и про Савельева с Оксаной. Умолчала, разве что о случае с Натали, слишком было стыдно… Но главным героем ее рассказа, конечно, был Мишель. Мадемуазель Надин только качала головой и изредка по-французски восклицала: «Ola-la!» Наконец, Ольга добралась до того злополучного дня, когда она поехала в Москву за письмом Мишеля и попала в переделку на шоссе. Она пересказала Надин письмо, показала деньги и приглашение, которые лежали в маленьком конверте с надписью «Вскрыть, когда прочитаешь письмо».
— Так-так… — слегка нахмурилась Надин, перейдя на русский. — Значит, ты у них на крючке. Другие письма они не пропустили…
— Вы имеете в виду… — начала Ольга, но мадемуазель Надин перебила ее:
— Тш-шш… — она приложила палец к губам. — Да, именно их я имею в виду.
— Но в том-то и дело, что нет! — воскликнула Ольга. — До меня дошло еще одно письмо. По почте. Я обнаружила его в ящике в тот же день, что и привезла первое…
— Ну, а тогда что же ты еще сомневаешься, оформляй документы в ОВИРе и езжай!
Ольга опустила глаза, и на щеки ее легла тень от длинных прямых ресниц.
— Понимаете… Это второе письмо, оно такое странное…
— В каком смысле? Он что, пишет, что передумал встречать тебя?
— Нет. Про это он вообще ничего не пишет. Хотя… Вот, возьмите и почитайте сами, — она достала из сумки конверт и подала его мадемуазель Надин. — Письмо напечатано на компьютере.
Мадемуазель Надин развернула листок и принялась тихонько читать вслух по-французски:
— «Дорогая, Оля-ля…». Это он тебя так называл?
— Да… — печально вздохнула Ольга.
— «… Мы все тут без тебя очень соскучились: я, Клер, Патрик и Мари. И даже все остальные, которые тебя не видели. Мы вместе вот уже неделю отдыхаем на побережье — жара страшная, жаль, что нет тебя, тебе бы точно понравилось. Вчера Клер сильно обгорела, пришлось ее смазывать кремом с головы до ног…» А кто такая Клер? — прервала чтение Надин.
Ольга прищурилась и сжала губы.
— Это его бывшая подружка.
Мадемуазель Надин слегка повела бровями и кивнула.
— «… Недавно играл теннисный матч с Патриком, выиграл только благодаря Клер. Она меня все время поддерживала. А потом мы все пошли к ней на день рождения. Славненько погуляли. Играли в фанты с поцелуями. Опять все вспоминали тебя — какая ты оригинальная и необычная…» Его друзья знают про историю с полицейским участком? — спросила Надин.
Ольга еще сильнее нахмурилась.
— Да.
— «…B последнее время у меня появилось новое увлечение — компьютер. Без него теперь не обхожусь. Скоро весь мир забудет, что такое шариковая ручка…» — мадемуазель Надин сложила письмо, вложила его обратно в конверт и отдала Ольге.
После этого она порылась в сумке и достала ментоловые сигареты «Салем».
— Будешь? — спросила она Ольгу.
— Нет, спасибо.
Надин закурила и задумчиво выпустила дым. Некоторое время они обе молчали.
— Ну вот что, — заговорила, наконец, Надин. — Во-первых, у тебя два письма — одно из них никаких сомнений вызывать не может. Во-вторых, в любом случае, у тебя в руках счастливый билет. Когда ты еще получишь приглашение во Францию и деньги на поездку? И даже если в Париже тебя ждет разочарование в отношениях с Мишелем, то ты всегда можешь остановиться у Жаклин и пожить у нее эти две недели — лишние две недели парижской жизни. Судя по тому, как ты описала эту француженку, она милая женщина… Но ведь все может сложиться и совершенно по-другому. В любом случае старайся думать о хорошем. Не меняй своего мнения о Мишеле. Ведь это письмо — единственный случай, когда он дал тебе повод усомниться в его чувствах. Значит, здесь вероятна какая-то ошибка, случайность… Приступ отчаяния или хандры… Проверка, в конце концов… Ведь он же пишет, что посылал тебе письма, а ты молчала. Вдруг он решил вызвать в тебе ревность?
Ольга молчала. Надин, как всегда, была права. В любом случае стоило поехать во Францию и разобраться во всем самой.
— А как же мне получить освобождение от колхоза? — спросила она.
— У тебя есть знакомые врачи?
— Нет…
— Ну, тогда могу тебе порекомендовать свою подругу. Придешь к ней с коробкой конфет, и она напишет тебе любую справку. Я сама поговорю с ней, ради святого дела она пойдет на все. А встреча двух влюбленных — разве это не святое? — Надин погладила Ольгу по плечу. — Ничего, держись, девочка. Думаю, главная битва тебя ждет в ОВИРе…