1

Мишель мучительно вглядывался в толпу, сходящую по трапу. День был, словно по заказу, солнечный и теплый. Дул легкий, порывистый ветерок. Где же она? Уже вышло столько народу… Мишель не отрывал взгляда от почти опустевшей лестницы. И вдруг он увидел Ольгу! Как сказочное видение, спускалась она по трапу. Распущенные по плечам темные волосы развевались по ветру, вокруг стройных ног, очерчивая их, бился легкий и воздушный подол ярко-бирюзового платья, а в вырезе сверкало и переливалось на полуденном солнце роскошное бриллиантовое колье…

«Нет, все-таки она принцесса крови», — восхищенно подумал Мишель, и на глазах его выступили слезы. В несколько прыжков он оказался у трапа. И уже через секунду Ольга была в его объятиях. Он приподнял ее над землей и крепко прижал к себе.

— Олья! Олья! Любимая моя девочка! — повторял он, а Ольга от счастья не могла вымолвить ни слова.

Только через пять минут они прервали долгий поцелуй, в котором слились, и стояли, не обращая внимания на обтекающую их людскую толпу, на крики носильщиков и свист взлетающих самолетов.

— Послушай, ты купила обратный билет? — спросил Мишель, слегка отстранив Ольгу от себя.

— Да, а что? — удивленно спросила она.

— Покажи.

Ольга достала из сумочки билет и протянула его Мишелю. Он взял его, внимательно просмотрел, а затем, ни слова не говоря, старательно порвал на мелкие кусочки.

— Что… что ты делаешь? — поперхнулась Ольга. — Зачем?

Но Мишель только засмеялся и развеял кусочки по ветру.

— Больше я тебя никуда не отпущу… — сказал он и решительно взял Ольгу за руку.

Они прошли через здание аэропорта и вышли к автомобильной стоянке. Мишель повел ее вдоль рядов машин, остановился возле одной из них и сказал:

— Прошу…

Ольга увидела, что он приглашает ее в серебристый «Шевроле».

— Ты снова взял его на прокат? — спросила она.

— Нет, я его купил специально для тебя. По-моему, в нем ужасно удобные сиденья. Особенно если их разложить…

 

2

Ольга даже не спрашивала у Мишеля, куда они едут. Говорил почти все время он, а она только с обожанием смотрела на любимый профиль. Она не вникала в смысл того, что он говорит — просто сидела и тихо млела от счастья. Напрасны были все ее опасения, что после разлуки им будет трудно вновь найти общий язык. Они словно и не расставались — настолько легко им было вдвоем.

— А ты получила все мои письма? — спросил Мишель.

— А сколько штук ты отправлял?

— Четыре. Последнее в начале осени.

Ольга подумала, что это последнее письмо наверняка уже получил и прочел лысый кагэбэшник, и губы ее тронула улыбка.

— Одно письмо мне передал в Москве художник Валерий Павлович. Он сказал, что не знает тебя.

— Да-да — я передал его через знакомого моей мамы, он отвез его в Россию.

— А почему ты не написал полностью свою фамилию и имя?

— Мне так посоветовали. Чтобы ваших «красных» не привлекло мое иностранное имя.

— Тебе правильно посоветовали. Знаешь, почему я не получила твое первое письмо?

— Ты его действительно не получила? — обрадованно спросил Мишель.

— По почте — нет. Я получила его уже потом — в КГБ…

— Тебя опять вызывали?! — Лицо Мишеля побледнело. — Из-за меня?

— Не знаю из-за чего. Но, знаешь, там тоже встречаются нормальные люди… — Ольга снова с благодарностью вспомнила лысого кагэбэшника.

— А как же второе мое письмо? — спросил Мишель. — Ты его вообще не получила?

— Почему же, — ответила Ольга. — Одно письмо мне все-таки удалось получить по почте. И, кстати сказать, оно довольно странное.

— В каком смысле? — недоуменно вскинул брови Мишель.

— Когда я прочитала его, то подумала, что ты опять накурился «травки». Или на тебя что-то нашло.

— Но почему?

— Просто два другие письма были совсем не такие. А это… словно писал другой человек. И написано оно было на компьютере.

— На компьютере?! — Мишель едва не выпустил из рук руль. — Но я не писал тебе писем на компьютере.

— А кто же тогда мог его написать? — растерянно спросила Ольга.

Некоторое время Мишель угрюмо молчал. А затем сказал:

— Кажется, я знаю, кто мог это сделать.

Ольгу вдруг осенила догадка.

— Его написала Клер?

— Откуда ты знаешь? — вскинул глаза Мишель.

— Слишком уж часто в нем упоминалось ее имя.

Мишель покачал головой.

— Невероятно… Значит, эта чертовка залезла в мою сумку, прочитала письмо и подменила его на другое. Вот это да! Этакая злодейка из бульварного романа… Да, лучше держаться от нее подальше. Хотя скоро вопрос отпадет сам собой, — кажется, родители отправляют ее учиться в Америку. Туда ей и дорога.

Ольга заметила, что они уже долго едут мимо каких-то маленьких городишек, а к Парижу не приближаются.

— А куда мы все-таки едем? — спросила она.

— Это секрет, — загадочно ответил Мишель и свернул на очередную эстакаду.

— Тот самый сюрприз, о котором ты писал в письме?

Мишель молча кивнул.

Дорога пролегала по возвышению, а по обеим сторонам, в низинах, ярко алели подсвеченные солнцем осенние виноградники. Ольге на память невольно пришла известная картина Ван Гога. Они проехали еще немного, и вдруг дорога нырнула в густой тенистый лес, тоже окрашенный в золотистые и багряные цвета осени.

— Как тут красиво! — воскликнула Ольга и опустила боковое стекло. В машину вместе с ветром ворвался аромат осеннего леса.

— Конечно, лаванда уже не цветет, но мы все равно можем остановиться и немного пройтись. — Мишель посмотрел на часы. — Время у нас еще есть.

В лесу было сумрачно и безветренно. Толстые стволы ясеней и платанов заросли голубым мхом. Мишель с Ольгой, обнявшись, шли по шуршащим листьям и временами останавливались, чтобы соединиться в поцелуе.

— Ты скучала по мне? — шепотом спросил Мишель, когда они остановились под развесистым кленом.

— Да, очень… — так же шепотом ответила Ольга и спрятала лицо у него на груди. — Только знаешь, Мишель… — она сбилась и замолчала.

— Что? — с тревогой переспросил ее Мишель.

— Так получилось, что один раз я… почти изменила тебе.

— Как это — почти? — спросил он, чуть отстраняясь.

И Ольга сбивчиво рассказала ему про историю с профессором.

— Наверное, не надо было тебе ничего рассказывать, — добавила она, — говорят, что женщины должны стараться все скрыть от мужчин. Но… я так не могу.

Мишель порывисто обхватил Ольгу за плечи и крепко прижал к себе все ее худенькое тело.

— Бедная ты моя девочка! — пробормотал он. — Сколько же тебе пришлось вытерпеть! Но с сегодняшнего дня всякий, кто посмеет тронуть тебя пальцем, будет иметь дело со мной. Мужчины будут отданы на растерзание диким зверям на арене де Лютец. А женщины… Женщин мы куда-нибудь сошлем. Например, в Сибирь!

Ольга тихонько засмеялась, хотя на самом деле ей хотелось плакать от счастья. Она решила не рассказывать Мишелю историю с пропажей колье и про случай с голубоглазым шофером. Зачем теперь вспоминать все это? Пусть это будет похоронено под новыми впечатлениями — под этой драгоценной, похожей на темное золото листвой, под синим шелком сентябрьского неба, под шепотом любимых губ: «Олья… Девочка моя… Наконец, мы снова вместе…» Ольге казалось, что время остановилось для них двоих.

Мишель гладил ее тело, его руки забирались под широкую юбку платья, пытались проникнуть через ворот к соскам ее грудей… Он весь дрожал от вожделения. Ольга уже успела забыть, как это бывает, когда дыхание учащается, сладкая истома охватывает каждую клеточку тела, мысли улетают и растворяются в воздухе… Боже, они не виделись целую вечность…

Вдруг каждый из них понял, что спасение только в одном — они должны соединиться. Прямо сейчас, прямо здесь. Иначе они просто сойдут с ума.

— Прости меня… Но я больше не могу… — Мишель торопливо стащил с Ольги трусы и колготки, а затем, путаясь в пуговицах, расстегнул свои брюки. — Боюсь, что в окрестностях Парижа появится еще одна «эрогенная зона»… — он подхватил Ольгу снизу под ягодицы и поднял ее над землей. — Обними меня ногами… — попросил он.

Они стояли среди деревьев, и Мишель плавно раскачивал Ольгу, крепко прижимая ее к себе. Губы их слились в бесконечном поцелуе, длинные волосы Ольги разметались по спине, пышный подол бирюзового платья свисал до самой земли. В тишине с шелестом падали желтые, красные и оранжевые листья, но Ольга с Мишелем уже ничего не видели и ничего не слышали…

Только через полчаса они вспомнили, где находятся. Оба были растрепанные и с сумасшедшими искрами в глазах.

— Как жаль, но нам надо ехать, — сказал Мишель, снова взглянув на часы, — а то не успеем.

— А мы разве куда-то торопимся? — спросила Ольга.

— Да, — ответил Мишель, и Ольга заметила в его глазах знакомые хитрые искорки. — Мы можем опоздать к обеду.

 

3

— Послушай, Мишель, — спросила Ольга, пытаясь перехватить его взгляд, устремленный на дорогу, — зачем ты порвал мой билет? Мне же все равно надо вернуться домой?

— А, билет… Извини. Что-то я, действительно, погорячился. Это все ты в своем потрясающем платье. Можно было просто сдать билет в кассу.

— Но зачем?

— А зачем он тебе нужен? Еще потеряешь. А так, захотел уехать — купил билет и поехал. Никаких проблем, — Мишель повернул голову и обворожительно улыбнулся. Затем он снова устремил взгляд на шоссе.

Наконец они свернули с дороги и подъехали в большому, увитому виноградом особняку.

— Вот мы и дома, — сказал Мишель.

Затем он открыл высокие черные решетчатые ворота, какие Ольге приходилось видеть лишь в западных фильмах, и подогнал «Шевроле» к просторному гаражу. Белая автоматическая дверь медленно поползла вверх. В этот момент из соседней постройки донеслось приглушенное ржание.

— А, это Трубадур! Учуял меня, — сказал Мишель.

— У тебя есть свой конь? — удивленно спросила Ольга.

— У меня много чего есть, — ответил Мишель и улыбнулся. — Надеюсь, ты не будешь дразнить меня толстым зажравшимся буржуем?

Ольга рассмеялась, и по дорожке, ведущей через цветник, они направились к дому. Ольга вдруг подумала, что цветник необыкновенно похож на тот, что привиделся ей во сне в кресле самолета — такой же пышный, безудержно и буйно цветущий. В основном здесь были одни георгины, но такие разные по цвету и по форме, что казалось, Ольга с Мишелем идут через Ботанический сад. Наконец они подошли к крыльцу и сразу же увидели хозяйку дома.

Эдит вышла к ним в элегантном, облегающем стройную фигуру зеленом платье, которое очень шло к ее глазам. Впереди, на правом плече, был вышит блестящим черным бисером изящный морской конек с маленьким изумрудом вместо глаза.

— Познакомься, это моя мама, — сказал Мишель, а затем представил Ольгу матери.

— Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня просто Эдит, — с улыбкой произнесла женщина, и Ольга подумала, что она ужасно похожа на Мишеля. Вернее, это Мишель похож на нее.

— Хорошо, Эдит, — ответила она и пожала протянутую ей маленькую хрупкую руку.

— Я пойду на кухню, распоряжусь, чтобы мадам Бабет собирала закуски. А ты отведи Олью наверх в ее комнату. Жюльен позвонил из Лиона и сказал, что, к сожалению, приедет только завтра.

Мишель пожал плечами.

— Это вполне в его духе, — весело добавил он. — Жюльен — это мой папа, — пояснил он Ольге, — правда, он не всегда об этом помнит…

После этого Мишель снова подхватил Ольгин чемодан, и они стали подниматься наверх.

— Ты, видимо, решила в память о родном доме захватить с собой несколько кирпичиков? — спросил он, взвешивая его в руке.

— Нет, это всего лишь бабушкина кофемолка, — ответила Ольга, — я привезла ее тебе для изучения.

Мишель не поверил своим ушам.

— Настоящая старинная ручная кофемолка?!

— Да-да, та самая, с ручкой в форме змеиной головы.

Мишель бросил чемодан и заключил Ольгу в объятия.

— Ты просто героическая женщина! — воскликнул он. — Тащить чуть ли не через всю Европу такую тяжесть…

— Ну я же не пешком шла, — усмехнулась Ольга.

Они вошли в просторную комнату с окном, задрапированным синей тяжелой шторой, сквозь которую тщетно пыталось пробиться яркое закатное солнце.

В голубоватом полумраке Ольга разглядела белую широкую кровать с полукруглой спинкой, покрытую пушистым голубым покрывалом, высокий белый шкаф с зеркальными дверцами и небольшой туалетный столик с овальным зеркалом. Еще одна дверь вела в ванную.

— Это комната для гостей, — сказал Мишель. — Она тебе нравится?

— Ты еще спрашиваешь… Конечно, нравится, — ответила Ольга.

— Отлично. А теперь оставь вещи и пойдем ко мне. Хочу тебе кое-что показать.

— Сюрприз? — Ольга искоса бросила на него лукавый взгляд.

— Ну, это тоже можно считать сюрпризом, — уклончиво ответил Мишель.

Его комната располагалась по соседству, но выходила окнами на другую сторону и состояла из двух соединенных вместе комнат, ведущих одна в другую. В одной из них располагалась библиотека и кабинет для занятий. Здесь обстановка была спартанская, на стенах ничего лишнего, все сделано в духе сухого академизма. Вторая комната являлась спальней и одновременно комнатой для отдыха. Здесь обстановка была иной. В центре стояла большая кровать, на рыжем ковре было множество пуфов и подушек, а на полке, встроенной в стену, стояла музыкальная система с колонками. Стена, смежная с ванной комнатой, была полупрозрачной, и сквозь нее просвечивал светло-зеленый кафель. Ольга обошла комнату и вдруг на противоположной от окна стене увидела огромную, в человеческий рост, картину в тяжелой золоченой раме. На ней была изображена обнаженная девушка, прижимающая к груди букет освещенных солнцем колокольчиков… Сначала Ольга подумала, что это просто сильно увеличенная фотография, настолько велико было сходство с оригиналом, но потом она разглядела крупнозернистую фактуру холста. В первую минуту она не могла вымолвить ни слова, только стояла и смотрела. Мишель тоже ничего не говорил, любуясь произведенным эффектом.

— Правда, здорово получилось? — спросил он наконец. — Это сделал один знакомый мамин художник — фотореалист. Я дал ему слайд, а он скопировал. Он назвал ее «Обнаженная с букетом колокольчиков». Такое ощущение, что она светится, правда?

— Да-а… — только и смогла ответить Ольга.

— Тебя кто-нибудь раньше рисовал?

— Нет…

— Значит, они все дураки — ваши художники. Если кого-нибудь и надо рисовать, так это тебя.

Ольга вспомнила, что Валерий Павлович, единственный художник, с которым ей довелось познакомиться, сказал ей то же самое. Она взглянула на Мишеля.

— Мне кажется, у тебя тоже очень интересная внешность, — сказала она. — Жалко, что у меня не было твоего портрета. Знаешь, иногда перед сном я мучительно вспоминала твое лицо и не могла вспомнить. Если бы ты знал, как это страшно…

— Бедная, бедная… — Мишель поспешил ее обнять. — Но больше тебе не придется мучиться. Я буду постоянно маячить у тебя перед глазами, а кроме того, в каждый твой карман положу свою фотографию. В том числе и в обнаженном виде…

Ольга только улыбнулась и покачала головой.

— Мише-ель! — донесся снизу звонкий голос Эдит. — Можете спускаться!

— Ой! — воскликнула Ольга. — А я даже не успела помыться с дороги. Я быстро… — И она убежала в свою комнату.

Ольге еще ни разу в жизни не приходилось мыться в такой шикарной ванной комнате. Возможно, если бы она тогда все же дошла до душа в квартире у профессора, то ей бы довелось познать это удовольствие. Но поскольку в тот вечер она так и осталась немытой, то теперь сполна насладилась восторгами первого соприкосновения с роскошью. Ванная комната была просторная и светлая — в ней имелось большое окно с кондиционером. Круглая ванна-бассейн с отверстиями для гидромассажа, выложенная кремовым кафелем, белая раковина в форме цветка лотоса, биде и прозрачная душевая кабина — все это поразило Ольгино воображение. В углу журчал небольшой фонтанчик с настоящими камушками и настоящими ползучими растениями.

Времени у нее было немного, внизу уже ждала мама Мишеля. Ольга быстро намылилась душистым мылом и встала под теплые упругие струи душа. Мысли ее путались, сердце стучало, как сумасшедшее. Он привез ее к себе домой… Сейчас она будет сидеть за одним столом с его мамой… Ольгу снова охватило безотчетное волнение — такое же, как в присутствии друзей Мишеля. Вдруг она покажется им чужой, вдруг не сумеет правильно себя повести? Но нет, она не должна так думать…

Ольга вытерлась и облачилась в свое ставшее уже любимым парижское платье из магазина «Тати». Это платье словно выпорхнуло из их общих с Мишелем воспоминаний… Колье Ольга убрала обратно в коробочку и положила в чемодан. Бирюзовое платье повесила в шкаф. Волосы она подобрала кверху и обвязала несколько раз светлым шнурком. На ноги надела все те же плетеные босоножки. Высокое зеркало отразило стройную, в меру нарядную девушку, глаза которой светились от любопытства и возбуждения. «Наверное, по этому идиотскому выражению нас узнают на улицах», — с легкой иронией подумала она и вышла из комнаты. Мишель уже поджидал ее на верхней ступеньке лестницы.

 

4

Ольга вошла в гостиную и не смогла сдержать возгласа удивления. Кажется, только теперь настало время настоящих сюрпризов. В гостиной, в кресле возле празднично накрытого овального стола (его принесли специально в честь этого случая из столовой), сидела… мадам Жаклин. Она была одета в изысканный жакет кораллового цвета, такую же узкую длинную юбку и белую блузку. В вороте блузки и в ушах алели кораллы. Покрашенные в темный цвет волосы точно так же, как и в первую их встречу, были взбиты над ушами в мягкие крендельки.

— Здравствуй, Ольга, — с улыбкой сказала мадам Жаклин, и на щеках ее появились знакомые ямочки.

— Здравствуйте, тетушка Жаклин… — растерянно пробормотала Ольга, переводя взгляд с нее на Мишеля. — Так вы… вы были знакомы?

— Пришлось познакомиться… — пожал плечами Мишель. — Я ведь упрямый. Люблю доводить начатое до конца. А, если ты помнишь, одна попытка уже была предпринята…

— Месье Клемент был вторым чудом в моей жизни после тебя, моя девочка, — сказала Жаклин, ласково поглядывая на Ольгу. — Он появился так же неожиданно и…

— И принес мадам Жаклин приятные новости о твоем приезде, — закончил за тетушку Мишель, с хитрой улыбкой перехватив ее взгляд.

Ольга чувствовала, что они чего-то ей не договаривают, но решила не ломать голову над преждевременными догадками. Если они что-то и задумали, то рано или поздно все откроется.

В гостиную вошла мама Мишеля в своем потрясающем платье и сказала:

— Ну что ж, время уже обедать — прошу к столу. Садись вот сюда, Олья. Мишель, усади даму.

Ольге было приятно, что Эдит называет ее так же, как Мишель. В ее устах это не выглядело, как заигрывание с друзьями сына — видно было, что для нее это просто естественное поведение.

— В честь приезда нашей гостьи, — Эдит обворожительно улыбнулась улыбкой Мишеля и перевела искрящийся взгляд на Ольгу, — я решила приготовить обед в русском стиле. Мадам Бабет, прошу вас, — сказала она, и пожилая толстая француженка в белом чепце внесла на вытянутых руках голубую с белым супницу. Когда она поставила ее и откинула крышку, над столом разлился восхитительный аромат борща. — Мы готовили его по кулинарной книге, — с гордостью уточнила Эдит.

Мадам Бабет, с улыбкой на пухлых губах, разлила красивый бордовый суп по тарелкам и удалилась.

С дороги, после скудной сухомятки в самолете, обжигающий острый борщ был весьма кстати. Ольга с удовольствием углубилась в еду, не забыв заметить хозяйке, что ее кулинарный эксперимент несомненно удался.

— Неужели русская кухня такая острая? — спросила мадам Жаклин, обращаясь к Ольге.

— Нет, я думаю, что острота в русских блюдах не главная ее особенность, — ответила Ольга.

На второе подали блины с красной и черной икрой, и Мишель разлил по бокалам сотернское вино.

— Давайте выпьем за эту историческую встречу в нашем доме! — предложил он. Все заулыбались, а Ольга снова ничего не поняла.

— Кстати, Олья, — сказала Эдит, многозначительно переглянувшись с Мишелем, — а почему ты сняла свое необыкновенное колье, оно так тебе идет…

«Значит, Жаклин приехала специально, чтобы полюбоваться на колье», — подумала Ольга, а вслух проговорила:

— Я решила, что для обеда оно слишком торжественно… Я же не знала, что будут еще гости. Тем более тетушка Жаклин… — Ольга встретилась глазами с мадам Жаклин. — Вам бы, наверное, было интересно взглянуть на него, не правда ли?

— Ты не представляешь себе, деточка, как я этого ждала. Я все время верила, что драгоценности найдутся…

— Если хочешь, Олья, я пойду и принесу его сюда, — в очередной раз остановил пожилую француженку Мишель, но та нисколько на него не обиделась.

— Боюсь, что ты сам его не найдешь, — сказала Ольга и, извинившись, поднялась из-за стола. — Я сейчас его принесу.

С бьющимся сердцем Ольга взбежала по лестнице и прошла в свою комнату. Достав колье, она хотела сначала его надеть, но потом передумала — пусть лучше тетушка как следует рассмотрит его вблизи. Схватив коробочку, она стремительно вышла из комнаты и уже на лестнице услышала доносящуюся из гостиной музыку. Она узнала концерт для виолончели с клавесином Вивальди. Еще ни разу в жизни ей не приходилось слушать эту музыку в таком чистом звучании. Она сразу обратила внимание, что компания за столом сидит с видом заговорщиков. Посередине стола, там, где раньше стояла супница, теперь лежал изящный серебряный подносик.

— Вот, я принесла… — сказала Ольга и протянула медную коробочку Жаклин.

Однако мадам не взяла ее и вместо этого указала глазами на подносик.

— Лучше выложи колье сюда, — попросила она, и Ольга выполнила ее просьбу. На серебре сверкающее колье смотрелось как какой-нибудь редкий экспонат из Алмазного фонда.

После этого мадам Жаклин достала из своей маленькой сумочки еще одну медную коробочку. Движения ее были неспешны и верны — этим она напомнила Ольге Капулю. Жаклин раскрыла коробочку и, в свою очередь, выложила на серебряный подносик перстень, украшенный бриллиантовой бабочкой. С губ ее не сходила загадочная улыбка. Спектакль явно был не окончен. И Ольга очень быстро поняла, кто будет третьим его участником.

Под хрупкие звуки виолончели и клавесина мама Мишеля, как фокусник, достала откуда-то из-за спины точно такую же медную коробочку, как и две предыдущие, — только слегка потускневшую. Ольга не верила своим глазам… Вот Эдит раскрыла ее — и на подносе рядом с колье и перстнем появились серьги-бабочки! Теперь весь гарнитур был разложен на серебре и переливался в мягком свете, падающем из окна. Все четверо, как завороженные, не сводили с него глаз. В глазах мадам Жаклин блестели слезы.

— Поздравляем вас, Олья и мадам Жаклин! — с улыбкой произнесла Эдит и перехватила довольный и гордый взгляд Мишеля — главного организатора и режиссера сегодняшнего действа.

Ольга была так поражена, что не могла вымолвить ни слова. Где-то в глубине души она чувствовала, что таинственность, которую так старательно нагнетал Мишель, связана с драгоценностями, и все-таки всерьез не допускала мысли, что третий предмет гарнитура найден. Если бы это было так, за этим столом должен был сидеть как минимум еще один человек…

— Но откуда? — растерянно произнесла Ольга, обводя присутствующих ничего не понимающим горящим взглядом. — Откуда они взялись?

— Это долгая история, Ольга, — сказала мадам Жаклин и покачала головой, — долгая и печальная… Когда Мишель рассказал мне ее, я решила во что бы то ни стало поставить памятник той женщине — Мадлен. Помните, мы с вами листали книгу? Там была записана Мадлен Пуатье, последняя владелица сережек? Она так и осталась последней, — Жаклин судорожно сглотнула и достала из сумочки носовой платок. — Расскажите лучше вы, Эдит…

Ольга удивленно перевела глаза на мать Мишеля.

— Да-да, Олья, странным образом эта история связана и со мной. А вернее, с моей матерью Ани. К сожалению, она вот уже много лет не выходит из дома, но я вас обязательно познакомлю… — и Эдит принялась рассказывать Ольге удивительную историю появления в их семье сережек, принадлежащих роду Тибо.

Ольга только пораженно качала головой. Почему-то с первых слов рассказа Эдит в голове ее пульсировала мысль: «Наша встреча в библиотеке не была случайной. Значит, судьбе было угодно соединить нас с Мишелем и части бриллиантового гарнитура…» Она боялась встретиться глазами с Мишелем. Какое непостижимое, невероятное совпадение! Драгоценности ее предков оказываются в его семье!

Эдит закончила свой рассказ, а тетушка Жаклин вдруг сделала тайный знак толстой мадам Бабет и громко сказала:

— Заранее прошу у хозяйки дома извинения и умоляю не принимать это за невольный намек. Сейчас мадам Бабет принесет нам бутылочку вина, и я бы очень хотела, Мишель, чтобы вы его разлили в наши бокалы. Это непростое вино. Его делала моя давняя помощница по хозяйству Сантина по старинному рецепту нашего общего с Ольгой предка Жозефа-Луи Тибо. Этого рецепта не знает никто, его нет даже в музее Тибо в местечке Сен-Леонар.

Толстая служанка внесла на подносе красивую пузатую бутылку с вином и четыре специальных бокала в форме больших прозрачных колокольчиков.

— Это вино удивительно легкое, прозрачное и дает богатое послевкусие, — продолжала Жаклин, пока Мишель разливал его по бокалам.

Ольга не утерпела и сделала глоток. Так и есть! Вино было необыкновенно похоже на то, что делала по французскому рецепту ее бабушка. Она была так счастлива, что не могла даже рассказать о своем открытии Жаклин — боялась, что вспомнит о бабушке и расплачется. Нет, лучше она поговорит с ней об этом потом, когда чувства немного улягутся у нее в груди.

— Так вот, — сказала тетушка Жаклин, грациозно приподняв свой бокал с вином, — я хотела бы провозгласить тост за Ольгу, нашу единственную надежду… — она обвела присутствующих торжествующим взглядом, чтобы убедиться, что достаточно всех заинтриговала. — Я поясню, что хочу этим сказать. У меня, к сожалению, нет ни детей, ни племянников. Передать по наследству этот дивный перстень, мне, увы, некому. Серьги… тоже остались без настоящего хозяина. Бедняжка Мадлен умерла в расцвете лет, так и не успев родить детей… — мадам Жаклин смахнула слезу. — Вот и получается, что Ольга — наша единственная надежда. Пусть пока этот великолепный бриллиантовый гарнитур дополняет и умножает твою русскую красоту! — с этими словами тетушка Жаклин взяла в руки серебряный подносик, подошла к Ольге и по очереди надела на нее все три предмета гарнитура. — Если будет угодно Господу, ты, может быть, родишь трех прелестных дочурок и тогда сможешь подарить им эти три предмета со словами «разъединяю, чтобы соединить»…

Теперь уже в глазах Ольги заблестели слезы. Она была до глубины души тронута словами тетушки Жаклин.

— Спасибо! Спасибо вам! — воскликнула она и, порывисто обняв Жаклин, спрятала лицо в ее душистом плече.

— Ну что же, пьем за Олью! — подхватила Эдит, понимая, что если немедленно не разрядить ситуацию, то обе представительницы славного рода Тибо зальются слезами. — За то, чтобы у нее непременно родились три дочки!

— А я готов ей в этом помочь… — громко объявил Мишель и, подойдя к сверкающей бриллиантами Ольге, галантно поцеловал ей руку.

— Тогда за молодых! — сказала тетушка Жаклин так, словно давно ждала этого момента. — И ловлю тебя на слове, милый мой Мишель!