1

Вероника вместе с Томом понуро брела по Новоясеневскому проспекту. Садиться в переполненный автобус, чтобы доехать от метро до остановки «Универсам», не было ни физических, ни душевных сил. И без того настроение у нее было хуже некуда.

С самого утра Вероника ходила как оплеванная — с жутким ощущением, что ее предали…

Нет, она должна была это предвидеть. Бесконечно так продолжаться не могло. Самое обидное, что им с Анатолием был дан прозрачный намек, однако они с детским легкомыслием не обратили на него внимания. И вот результат, теперь оба жестоко наказаны за свой «пофигизм»…

Вероника уже подходила к дому Романа.

Еще утром, по дороге в Москву, она решила, что если будет искать ночлега — то только не у тети Тамары. Квартира соседки — словоохотливой Клавдии Мироновны — тоже отпадала. Еще раньше та говорила ей, что к ней должны приехать родственники. Вероника решила наудачу позвонить Роману. Сразу наметила, что если трубку поднимет Надежда Ивановна или Шалва Отарович, то она сразу нажмет на рычаг. Но ей повезло — к телефону подошел сам Роман, который, судя по голосу, был в прекрасном расположении духа. Узнав, кто звонит, он обрадовался еще больше, чем в тот первый раз, когда Вероника звонила ему с вокзала.

— Настя! Настюха! — кричал в трубку он. — Где же ты столько времени пропадала? Как ушла в тот раз — так ни ответа, ни привета… Ты что, всегда так по-английски смываешься?

— Нет, почему же, не всегда, — сухо ответила Вероника, вспомнив, какой диалог ей пришлось выслушать, стоя под кухонной дверью. — Просто так сложились обстоятельства.

— Ну что, поступила в свою Собачью академию?

— Нет, а ты в свой Бауманский?

— Тоже нет. Пролет… Да это все фигня. Сама-то ты сейчас где?

— Да вот, представь себе, нигде. Хотя еще вчера я жила в трехэтажном загородном особняке.

— Ничего себе! Приедешь, все расскажешь. Значит, так. Сообщаю обстановку: предки с сеструхой смотались на юг. Хата свободна и открыта для тусовок. Все ясно?

— Не совсем. Надолго они уехали?

— На три недели.

— Понятно… Я… — Вероника запнулась. — Я бы хотела уточнить — можешь ли ты выделить мне совершенно отдельную территорию в своей квартире? Как только заработаю деньги, я тебе заплачу. Кажется, комната в среднем стоит сто баксов?

— Да ладно тебе про деньги. Я тебя и так пущу, что мне, жалко, что ли?

— Нет уж. Бесплатным, знаешь ли, бывает только сыр в мышеловке. Ну так что — договорились? Пустишь меня на постой?

— Конечно! Только ты не удивляйся — у меня тут небольшая компания, довольно-таки буйная…

— Придется потерпеть. В случае чего — Том меня защитит.

— Обижаешь… Я могу и сам тебя защитить. Адрес помнишь? Записывай…

Вероника шла и вспоминала. Вот в этой арке она плакала, прислонившись к холодной стене, вот под тем кустом справляла нужду, как бездомная кошка… Может быть, напрасно она возвращается в этот дом, где ее называли чуть ли не нахлебницей? Но, с другой стороны, есть ли у нее другой вариант? Это все-таки лучше, чем идти к тете Тамаре и снова подвергать испытанию ее тихое семейное «счастье»…

Как же так получается? Везде и всем она приносит одни только неприятности. Жила у тетки — хоть сама того не желала, а ввела в искушение ее мужа… Устроилась секретаршей — чуть не прибила табуреткой собственного начальника… Пошла работать на рынок — украли товар… Взяли домработницей — затащила в постель хозяина. Впрочем, этот последний инцидент Вероника вспоминала не с иронией, а скорее с болью…

Уже из-за двери было слышно, как в квартире громыхает музыка. Открыл Веронике сам Роман. Она еще не видела его таким — глаза блестят, лицо красное, на носу испарина. В глубине квартиры слышались чьи-то радостные вопли, голоса были мужские.

— Привет, — Вероника скромно стояла на пороге и не решалась проходить. К ногам ее, как всегда, жался Том.

Роман бросился на нее, заключил в объятия и буквально втащил в квартиру.

— Настя! Настасья! — От избытка чувств он даже попытался поцеловать ее в губы. Но Вероника увернулась. Фальшивое имя, от которого она отвыкла, неприятно резануло ей слух.

— Слушай, ты извини, но у меня жуткий упадок сил, — сказала она, чтобы сразу отвлечь Романа от приветственных лобзаний. — Не мог бы ты сразу провести меня в какую-нибудь комнату?

— Ну вот, ничего себе. А я-то думал, ты к нам присоединишься, — разочарованно протянул Роман. — У Костика сегодня день рождения, мы сидим выпиваем, свинину на ребрах жарим. Пойдем, сейчас мы быстро твой упадок сил ликвидируем…

— Да я не голодная… — начала Вероника, но Роман перебил ее.

— Аппетит приходит во время еды. Посидишь, выпьешь «Хванчкары»… Я уже обещал всем, что сейчас приедет моя легендарная знакомая с Сахалина.

— Почему легендарная?

— Ну как же — в такое землетрясение попала, чудом жива осталась.

— С чего это ты взял?

— Ну ладно тебе. — Он похлопал Веронику по плечу. — Даже если и приукрасил немножко, что тут такого? Зато интереснее… — Только сейчас Вероника заметила, что глаза Романа состоят практически из одних зрачков. Вероника подумала, что вопрос о наркотиках, который в свое время задала ей его мама, был не случайным. Похоже, Роман сидел «на игле» (чуть позже эти подозрения подтвердились).

— Хорошо, скажи им, что я… что я плохо себя чувствую, — предложила Вероника. — Что после землетрясения у меня участились обмороки и появились проблемы со стулом. Думаю, это должно произвести впечатление. А имениннику передай от меня пламенные поздравления.

— Хорошо, как скажешь, — пожал плечами Роман, который был явно разочарован. — Моя комната тебя устроит?

— Вполне. — Вероника не верила, что сейчас у нее будет возможность спокойно растянуться на диване и отдохнуть.

Когда они незаметно от всех прошли по коридору в комнату Романа, он спросил, перед тем, как закрыть за собой дверь:

— Слушай, объясни мне: что ты все-таки делала в трехэтажном особняке?

— Я же говорила тебе — жила. Расскажу, обязательно все расскажу, — уверила его Вероника. — Извини, просто сейчас я никакая.

Ну вот, наконец-то. Вероника осталась в комнате одна. За стеной все так же громко играла музыка — какой-то однообразный техно-ритм. «Долбежка» — так называл это музыкальное направление Максим. Вероника закрыла руками уши — и на несколько секунд погрузилась в звенящую тишину. Потом отпустила руки.

Нет, ей действительно нужно прилечь. С самого раннего утра она была на ногах, кроме того, все эти переживания… Вероника быстро стянула с себя джинсы и футболку, достала из сумки халат и блаженно раскинулась прямо поверх покрывала…

Все. Снова она без работы. Снова скитается по углам. Вероника почувствовала, как к глазам подбираются слезы, но усилием воли заставила себя успокоиться. Для этого ей пришлось сделать презрительное выражение лица. «Да, я презираю вас всех! — мысленно говорила она. — Я презираю обстоятельства, которые заставляют меня вести эту бродячую жизнь. Я презираю смерть, которая безжалостно отняла у меня то, что я любила. Но я люблю жизнь, и я обязательно выживу…»

Вероника, закрыв глаза, лежала на кровати Романа, и перед глазами ее одна за другой вставали события прошедшей ночи.

Вот они с Анатолием, как обычно, сидят нагишом на ее кровати и мирно беседуют. Она отчетливо помнила — они разговаривали о супружеских изменах. Вероника пересказывала ему статью, которую прочитала в одном журнале. Она пыталась выяснить, каковы же причины измены у Анатолия. Может быть, жена не удовлетворяет его в постели? Или у него Эдипов комплекс? Или она слишком подавляет его? Но Анатолий только смеялся и говорил, что дело вовсе не в жене, а в самой Веронике. Если бы она не была такая классная, то никакой измены и не случилось бы.

— Я же люблю тебя, глупышка… Неужели ты до сих пор не поняла?

Как всегда, постепенно от разговоров они перешли к делу. Анатолий спустился к ее животу, затем раздвинул ноги и нежно дотронулся языком до самой чувствительной точки ее лона. Сначала Вероника не хотела впадать в эту сладкую истому и, как могла, сопротивлялась своим ощущениям… Но потом долгий трепетный поцелуй захватил ее, и Анатолий, почувствовав это, перевернулся над ее телом, чтобы Веронике было удобнее ласкать губами его упругую плоть. Она уже не боялась этих откровенных ласк — она научилась впадать в полусонное состояние, когда все кажется другим, а затем выходить из него и, как ни в чем не бывало, продолжать разговаривать, пить вино и смотреть маленький телевизор, который они временно перенесли с кухни в комнату Вероники. Но на этот раз до телевизора дело не дошло…

В самый разгар их сокровенного поцелуя дверь в комнату со стуком распахнулась — и любовники, разом вскочив, увидели стоящую на пороге, всю красную от гнева Аллу. «Господи, как хорошо, что она без Дуняши!» — в ту секунду мелькнуло в голове у Вероники. Но только это и было хорошо, во всем остальном ситуация получилась на редкость отвратительная. Вероника вспомнила, как сама она застала своего начальника Валентина Семеновича с рыжей переводчицей. Сейчас дело обстояло еще хуже.

— Грязные животные! — выкрикнула Алла и, сняв с ноги туфлю, запустила ею в Анатолия. Кажется, метила она в Веронику, но попала в него. Если бы он вовремя не подставил руку, то ему наверняка снесло бы полголовы — туфля была модная, с «платформой». — Ты хоть сделал этой твари анализ на СПИД? Не подумал — да? Скотина! — Чтобы не стоять, как цапля, на одной ноге, Алла стянула с ноги вторую туфлю и для разнообразия запустила ею в окно. Звон осыпающегося стекла подействовал на нее, как сладчайшая музыка.

В это время Анатолий, который даже не пытался ничего сказать в свое оправдание, встал и по-деловому натянул на стройные загорелые бедра бежевые в полоску трусы-боксеры. Кажется, он намеревался выяснить отношения с женой без свидетелей.

Оглянулся на застывшую в ужасе Веронику, кивнул ей, чтобы она набросила на себя одеяло. Вероника молча, как завороженная, подчинилась. Руки у нее дрожали, сердце мелко, неприятно стучало. «Как у подопытного кролика», — подумала она.

Между тем Алла, все еще стоя в дверях, продолжала что-то выкрикивать, но Вероника из-за шума в ушах ничего не слышала. Анатолий почти приблизился к жене, как вдруг голос у той стремительно сорвался в плач — и, хлопнув дверью, она побежала по коридору. Разумеется, Анатолий прямо в трусах бросился за ней. Вероника осталась в комнате одна, и некому было поддержать ее в эту ужасную минуту…

Медленно, как плохо заведенная механическая кукла, она подошла к туалетному столику, бросила в зеркало взгляд исподлобья на свое отражение и неожиданно для себя самой рассмеялась. Потом она налила себе вина из темной пузатой бутылки и залпом выпила подряд два полных бокала.

Уже в который раз за последнее время ей не хотелось жить. Если бы только можно было повернуть все вспять! Вычеркнуть… Вытравить… Безжалостно вымести из жизни весь этот мусор… Один маленький сбой — и вся ее жизнь покатилась вниз по наклонной. И ведь теперь ничего не исправить, все так и будет.

Вероника долго думала, что именно явилось причиной ее падения. Вариантов по-прежнему было два: убийство Пахана и нелепая гибель Максима. Теперь она уже не сомневалась — Максим, да, именно он был самой большой потерей в ее жизни. Если бы она не осталась одна, с ней бы не случилось всех этих злоключений. Максим никогда бы не допустил этого. Вместе им все было бы нипочем — даже самые грозные силы природы…

А Анатолий, что бы он ни говорил про любовь, — чужой ей. Нельзя брать чужое. Теперь Веронике было стыдно. Она вдруг осознала, что поступила как самый настоящий мародер. Пусть у Анатолия не слишком хорошие отношения с женой. Тем более коварным и вероломным выглядело поведение Вероники. Так более молодой и более сильный зверь нападает на слабого — и перегрызает ему горло… Однако «профессорское» горло Аллы оказалось довольно крепким.

Вероника помнила до мелочей их последний разговор с Анатолием. Как хороший дипломат, он сначала немного притушил конфликт с женой… А затем, всего через час после отвратительной сцены, когда Вероника наконец заснула в своей кровати трудным, тяжелым сном, явился к ней, чтобы объявить, что «он очень сожалеет, но с сегодняшнего дня она уволена». Разумеется, она понимает, что теперь их отношения, хотя бы временно, но должны прекратиться. Да, он говорил, что любит ее. И он не обманывал. Но любовь — это вещь очень относительная. Не все в жизни так просто. Нити, которые связывают людей, многообразны… На «нитях» Вероника не выдержала.

— Зачем ты говоришь мне все это, как будто оправдываешься… Случилось, так случилось. Я немедленно соберу вещи и уйду. Когда идет первая электричка до Москвы?

— Но ты должна меня понять…

— Понимаю, понимаю. Так когда?

— Кажется, в пять тридцать.

— Отлично. Я как раз успеваю. Передай Алле, что я очень сожалею. И жаль, что я не закончила курс прижиганий… А сейчас уходи. Мне надо одеться.

И Анатолий ушел. Веронике показалось, что он испытал явное облегчение от того, что Вероника так просто и элегантно замяла скандал. Похоже, он принципиально не хотел знать, что при этом творилось у нее в душе… Вероника вспомнила анекдот про француженку и русскую. Сейчас она повела себя как истинная француженка. Никаких сцен, никаких истерик… Все хорошо, дорогой… Все было прекрасно…

В дверь постучали. Вероника открыла глаза и вспомнила, что лежит в комнате Романа. Машинально вскинула руку с часами — оказывается, она задремала и провалялась целых три часа.

— Можно? — Дверь приоткрылась, и в щели показалось лицо Романа. Вероника сразу отметила про себя, что он уже прилично «набрался». Как бы не пришлось снова от него отбиваться…

— Заходи, — тем не менее ответила Вероника и поднялась с кровати.

Роман с удовольствием занял освободившееся место. Теперь он полулежал на кровати, а Вероника сидела на стуле возле письменного стола.

— Ты, кса-сти, обещала рассказать мне про особняк, — пьяным голосом напомнил Роман.

Глядя на него, Веронике вдруг стало весело. И чего она, собственно, так переживает? Ведь история, которая с ней приключилась, стара, как мир.

— Представь себе, я стала участницей забавного водевиля, — начала она.

— То есть?

— Я играла роль служанки. Кроме того, в действии принимали участие господин и госпожа — богатые хозяева дома. Сюжет нехитрый: господин соблазняет молоденькую и хорошенькую служанку. Жена начинает что-то подозревать. Чтобы застать любовников врасплох, она уезжает на курорт и возвращается раньше, чем обещала. Результат — скандал в благородном семействе. Служанка, естественно, очень быстро оказывается на улице… И вот я здесь, перед вами.

— Ты не шутишь? — спросил Роман.

Вероника ухмыльнулась.

— А что? — сказала она. — Все это действительно очень смахивает на шутку. Однако то, что я здесь, это непреложный факт. С завтрашнего дня начну снова искать работу.

— Вот ведь не везет тебе… — Глаза Романа вдруг поплыли и съехались возле переносицы. Он встал и, довольно грубо дернув Веронику за руку, усадил ее рядом с собой на кровать. — А может, тебе «вмазаться»? Знаешь, как это иногда помогает? — дыхнув ей в лицо перегаром, предложил он.

— Ты имеешь в виду наркотики? — спокойно уточнила Вероника, слегка отстраняясь от него.

— Ну-у, наркотики… Это громко сказано. Мы люди небогатые, у нас что попроще. «Винт», «мулька»…

— И давно ты колешься?

— Да нет. Как в Москву приехал, ребята живо на иглу посадили.

— Значит, когда я вас на дороге встретила, ты еще не кололся?

— Ну, не совсем… Я еще на Сахалине попробовал. Сначала «травку». Потом гашиш. А потом и по вене уговорили.

— Ну и что ты испытываешь?

— Как что — кайф. Словами это не объяснишь — надо попробовать.

— А потом что?

— Да ничего. Догоняюсь винчиком — и порядок. Потом, когда уже невмоготу станет, опять «вмазываюсь».

Вероника почувствовала, как от отвращения у нее кружится голова. Даже когда она, будучи еще совсем девчонкой, присутствовала при вскрытии трупов, ей не было так противно.

— Эх, Ромка, — сказала она, отвернувшись в сторону. — Лучше бы ты всего этого мне не рассказывал…

— А что? Ты сама правильная, что ли? — вдруг возмутился он. Видно было, что его охватывает какой-то внутренний мандраж. Может быть, ему уже пора было пополнять дозу. — Я ведь про тебя много что знаю… — продолжал он. — Ты мужика убила — там, на Сахалине…

Спокойно. Только не выдавать себя. Вероника повернулась таким образом, чтобы ее вспыхнувшие жаром щеки оставались в тени.

— С чего это ты взял? — с самым скептическим видом поинтересовалась она.

— А с того. Ты уж извини, я достал из сумки твой дневничок, и мы с мужиками его прочитали. Так сказать, совместное чтение вслух. Нет, я ничего не хочу сказать. Только не притворяйся больше, что ты белая и пушистая. А? — И он попытался притянуть Веронику к себе. Однако та вырвалась и с самым невинным видом… расхохоталась. «Главное, для начала сбить его с толку», — подумала она. После этого Вероника спокойно и неторопливо отошла к окну. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями.

Так вот оно в чем дело! В последние два дня, проведенные в доме у Анатолия, Вероника подробно записывала все, что с нею произошло с момента, когда началось землетрясение — так посоветовал ей доктор Удальцов. Для этого Анатолий даже выдал ей старенькую портативную машинку «Москва» — которая, впрочем, отлично работала. Вероника с энтузиазмом взялась за дело — и успела дойти до сцены в вокзальном туалете. Роман был упомянут в ее воспоминаниях лишь вскользь… Возможно, именно это его задело… Мозг Вероники отчаянно работал. Надо сразу же, в корне пресечь все попытки шантажа…

— Кстати, — спокойно, даже проникновенно начала она, — если ты решил, что это личный дневник, то почему ты счел возможным читать его и тем более — показывать другим?

— Ты же поселилась ко мне в квартиру. Я почти с тобой незнаком. А вдруг ты какая-нибудь аферистка? — парировал Роман, и Вероника вдруг узнала в его речи интонации Надежды Ивановны.

— Как бы там ни было, — продолжала она, — вы поступили некрасиво. А если бы это на самом деле оказался мой личный дневник?

— То есть? Ты хочешь сказать, что это не был дневник? А как же тогда события, которые в нем описаны? Нет уж, ты не отпирайся. И про меня там есть, и про всех остальных.

— Да, есть. Считай, что вам повезло, — с таинственным видом сказала Вероника, не поворачиваясь от окна.

— В смысле? — спросил ничего не понимающий Роман.

— Войдете в историю… Точнее, не в историю, а в литературное произведение. Дело в том, что я пишу роман.

— Роман?

— Ну да, роман. Приключенческий. Кое-что я беру из жизни, а что-то приходится и придумывать. Людям ведь подавай всякую там «клубничку», мордобой, острые сюжетные повороты… Одним словом — секс и насилие — вот без чего сейчас не обходятся ни в книгах, ни в кино.

Вероника повернулась, чтобы посмотреть на реакцию Романа. Расчет оказался безошибочным: вместо тупой агрессии на его лице теперь был написан неподдельный интерес. Признание Вероники явно ошеломило его.

— А ты собираешься издавать этот роман, когда напишешь? — спросил он.

— Конечно. И надеюсь получить за него гонорар.

— Здорово… А ты подаришь мне книгу со своим автографом?

Вероника с облегчением вздохнула. Кажется, лед его подозрений треснул.

— Подарю, подарю… — «смягчившись», уверила его она. — Только дай мне слово: никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не читать чужих дневников.

— Ладно, не буду… — проворчал Роман и поднялся с кровати. — А почему ты придумала себе такое странное имя? Вероника? — спросил он напоследок.

— Почему это придумала? Это как раз мое настоящее имя. Мне же действительно пришлось воспользоваться чужим паспортом — мой-то остался в завале…

Лицо Романа снова вытянулось — и Веронику невольно разобрал смех. Что ж, теперь пусть гадает, что в ее судьбе вымысел, а что — правда…

В ту ночь ей приснились все, с кем ей довелось встретиться за два насыщенных месяца, которые — так уж случилось — ознаменовали ее вступление во взрослую жизнь.

Она снова была в лесу. Но лес этот был березовый, светлый, чистый… Вот она идет по тропинке… Навстречу ей — хромая санитарка… Вероника ее сразу узнала. А кто это шагает рядом с ней? Максим? Они разговаривают… Вот она гладит его по голове… Вероника убыстрила шаг и хотела уже их окликнуть, но сон про Максима вдруг резко оборвался. Вероника оказалась в мансарде, в руках у нее была газета со списками погибших… Почему-то на кровати с лоскутным одеялом сидела мама и ругалась на нее: «Ну что ты ходишь с этой дурацкой газетой? Порви ты ее или выбрось! Можно подумать, у нас в газетах могут написать что-нибудь путное…» Вероника послушно подходит к окну и выбрасывает газету сквозь решетку. Неожиданно замечает, что за окном, вместо привычного пейзажа с речушкой и сопкой, открытое море. Спокойно, штиль… Вскрикивают чайки… Но вот Вероника уже бредет по кромке дороги… Откуда-то выплыло смеющееся лицо шофера Лени и рядом с ним — нахмуренные брови Шалва Отаровича… Надежда Ивановна трясет мужа за плечо и кричит: «Ты что — колешься?! Колешься, да?!» И хлещет его по щекам… Новое видение: проводница в поезде — улыбка, каштановая челка, пластиковые кармашки с билетами… Потом сразу — вагон-ресторан, конопатая официантка: «Что будем брэ-эть?» Веронику рвало во сне. Над ухом ее слышался спокойный, вселяющий уверенность голос Галины: «Ничего, сейчас проблюешься — и все будет хорошо… Ну, давай еще разок… Так… Засовывай пальцы в рот, засовывай, глубже…» Потом Вероника почему-то оказалась в кабинете у Валентина Семеновича. «Неужели я запачкала пиджак, когда меня рвало? — в ужасе думала она. — Только бы он ничего не заметил…» Следующая сцена перенесла Веронику в дом Анатолия. Вот они сидят все втроем на балконе — она, Анатолий и Алла — и пьют вино. Почему-то из кофейных чашек. Вдруг Анатолий вскакивает и случайно выплескивает свое вино на Веронику. «Я так и знала! Я так и знала!» — начинает кричать Алла, и Анатолий, извинившись, подхватывает ее на руки и куда-то уносит. Вероника сначала сидит на балконе одна, а потом вдруг встает и бежит по лестнице на второй этаж. Вот это дверь его спальни… Она пинком распахивает ее — и видит на постели Анатолия и его жену. Совершенно не обращая на нее внимания, супруги двигаются в любовном экстазе. Вероника сначала молча любуется ими, потом хлопает дверью и убегает… В коридоре ее догоняет голый Анатолий: «Я подумал — и решил, что нам надо заниматься этим втроем… Довольно ханжества… Я уже все для себя решил…» Но Вероника убегает от него и закрывается в ванной. Почему-то вместо шикарных апартаментов Анатолия она оказывается в маленькой тесной ванной своей сахалинской квартиры. В углу потрескивает горячий титан… Вероника торопливо скидывает с себя одежду и вдруг обнаруживает, что ванна полна какой-то ароматной розовой воды. Она с наслаждением забирается в нее… Это кисель… Вероника погружается в него — и засыпает…

 

2

На следующее утро Вероника проснулась со свежими силами и в веселом расположении духа. Наконец она решилась выйти из своего убежища — и спокойно, в гордом одиночестве позавтракала на кухне. Участники вчерашнего празднества, все как один, спали в других комнатах. Вероника немного убрала за ними беспорядок, загрузила посуду в посудомоечную машину и запустила ее. Затем она оделась и сходила в ближайший киоск за свежими газетами.

На чистом пустом кухонном столе Вероника поставила телефон и принялась методично, номер за номером, обзванивать объявления, которые касались работы. Через час ей показалось, что она сидит возле столика в комнате у Клавдии Мироновны — настолько все повторялось. Найти работу было решительно невозможно, хотя теперь у нее на руках имелся паспорт с московской пропиской.

Внезапно дверь кухни распахнулась — и в нее ворвался заспанный Роман.

— Я вспомнил! — воскликнул он без всяких предисловий. — Я вспомнил, где последний раз видел слово «Сахалин»! Это было в газете — в рубрике «Знакомства и встречи»… Тебя действительно зовут Вероника?

— Да…

— А парня твоего правда звали Максим?

— Правда…

— Где же эта газета? — Роман стал метаться по кухне, заглядывая во все углы. — Неужели эти убогие застелили ею мусорное ведро?

Вероника ничего не понимала.

— Какая газета? Я видела какую-то газету под столом, когда убиралась… Кажется, я отнесла ее в коридор, на журнальный столик.

Роман пулей вылетел в коридор и вскоре вернулся, потрясая в руке скомканной газетой.

— Вот, смотри! — торжествующе сказал он. — Читай! «Вероника с Сахалина! Откликнись! Я жив. Максим».

— Дай посмотреть… — Вероника почувствовала, как у нее отнимаются руки и ноги.

Она выхватила у Романа из рук газету и быстро пробежала глазами две строчки, против которых он держал палец. «Вероника с Сахалина! Откликнись! Я жив. Максим».

— Значит, он жив! Ты еще тогда, давно, говорила мне, что он погиб в землетрясении… А он жив! Ну что ты сидишь, как замороженная? Жив он, жив! Адрес в редакции…

Но Вероника ничего не слышала и не видела. Она изо всех сил цеплялась за остатки сознания, чтобы не свалиться здесь же, на кухне, в обморок…

 

3

Вещи и собаку Роман уговорил ее оставить у него.

— Потом заедешь и заберешь, — сказал он.

Перед выходом Вероника с чувством поцеловала его в щеку и крепко обняла.

— Спасибо тебе, Ромка… — с трудом сдерживая слезы, сказала она. — Если бы не ты…

— Все равно бы потом нашлись, — скромно пожал плечами Роман, хотя явно был доволен, что умудрился сыграть в жизни двоих людей такую знаменательную роль.

В редакции газеты Веронику поразили бесконечные, переходящие один в другой коридоры. Передвигаясь по ним, она чувствовала себя героем компьютерной игры Doom. Какие-то повороты, множество дверей, из которых выныривают деловитые, полные сознания собственной значимости люди. На Веронику — ноль внимания.

Наконец она разыскала заветную комнату с номером 614. Постучала в обшитую дорогим деревом дверь. Толкнула и оказалась в большом зале, где рядами стояли рабочие столы. За каждым из них, согнувшись под настольной лампой, сидел человек и разбирал сложенные стопками письма. «Настоящая фабрика информации, — подумала Вероника. — А вдруг в объявлении идет речь совсем про другую Веронику и про другого Максима?»

— Вы к кому, девушка? — вежливо обратилась к ней пожилая женщина с сигаретой в руке, сидящая за ближайшим столом.

— Я по объявлению. Меня нашли. Там было написано — адрес в редакции. Вот я и пришла.

— Как замечательно! — улыбнулась женщина. — Я вас поздравляю. Давайте теперь разбираться. Газета у вас с собой?

— Да, конечно… — Вероника протянула ей драгоценную газету, над которой два часа назад было пролито столько слез. Только с помощью элениума ей удалось немного успокоиться. — Вот здесь — «Вероника с Сахалина…»

— Значит, вы — Вероника?

— Да. Могу паспорт показать.

— Не надо. Главное, что вы нашлись. Пусть этот Максим сам теперь у вас паспорт проверяет. Кстати, вы уверены, что это именно ваш знакомый?

— На сто процентов!

— А почему он так странно пишет — «я жив»? Вы что — могли в этом сомневаться?

— Именно поэтому я уверена, что это он!

— Да… Прямо-таки романтическая история, — покачала головой седая пожилая редакторша и старательно затушила в пепельницу сигарету.

Может быть, со стороны эта история и казалась романтической, но только не для самой Вероники. Когда она вспоминала все мытарства, которые пришлось ей пережить, прежде чем она пришла сюда, то ей делалось дурно.

— Так… Ну вот и ваш адресок. Пожалуйста… — Редакторша протянула Веронике карточку с написанным от руки адресом. — Шверника… Насколько я знаю, это общежитие МГУ…

— Значит, он у Ильи… Спасибо вам огромное! — сказала Вероника и с трудом удержала слезы, которые снова были готовы пролиться у нее из глаз.

По дороге в общежитие Вероника думала, что сердце вырвется у нее из груди. Стоя возле двери в вагоне метро, она готова была упасть в обморок от счастья. Сейчас она увидит Максима! После долгих дней, когда она мучительно приучала себя к мысли о том, что больше не увидит его, предстоящая встреча казалась ей сном.

Самый большой сюрприз ждал ее на входе в общежитие. Стоило ей заикнуться про землетрясение на Сахалине и про Максима, как вооруженные охранники разразились громкими криками «ура!».

— Человечек! Человечек нашелся! — кричали они.

— Действительно, симпатичная… — оценивающе прищурился на нее один — с пышными усами.

— Максим что — все общежитие оповестил, что занят поисками девушки? — с улыбкой спросила Вероника.

— Ну зачем же все — только начальство! — гордо поправил усы охранник.

— Значит, мне можно пройти к нему?

— Не только можно, но и нужно. — И все они, как один, отдали Веронике честь.

Зайти в лифт она не решилась, пришлось все девять этажей шагать пешком по крутой лестнице. Гулкий путь в конец коридора… Скорее… Еще несколько шагов…

Вероника постучала в дверь. «Спокойно, спокойно…» — уговаривала она себя, пытаясь унять колотящееся сердце. Наконец за дверью послышались шаги. Щелкнул замок — и Вероника увидела девушку. Высокую, в очках, с короткой стрижкой под мальчика…

— Извините, я не ошиблась? — разочарованно спросила она. — Здесь живет Илья и… и Максим?

Девушка в очках поджала губы и чуть склонила голову набок.

— А вы к кому?

— Я к Максиму. Он что, больше здесь не живет?

— Ну почему же. Иногда он и здесь ночует, — доверительно сообщила стриженая девица. — Да я, собственно, сама его жду. Проходите, подождем вместе.

Вероника сделала шаг в темный коридор, и незнакомка провела ее в блок. Первое, что бросилось Веронике в глаза, когда она зашла в комнату, это небрежно брошенный на кровать синий свитер, который Максим носил еще в школе. Не сознавая, что она делает, Вероника вдруг бросилась к этому свитеру и, уткнувшись лицом в пропахшую табачным дымом шерсть, заплакала.

Даже видавшую виды Марину поразил этот порыв. Не зная, как ей на это реагировать, она подошла к окну и, молча глядя на пасмурный пейзаж, закурила.

Прошло минут десять, прежде чем Вероника успокоилась и пришла в себя.

— Извини, — сказала она сдавленным голосом. — Слишком долго объяснять…

Марина с облегчением повернулась от окна.

— Кофе хочешь? — спросила она.

— Не откажусь.

Пока Марина варила на плитке настоящий — не растворимый — кофе, Вероника прошла в ванную комнату и немного привела себя в порядок. Почему-то она даже не задавалась мыслью, кто такая эта девица, откуда она и почему сидит здесь, дожидаясь Максима. Больше всего ее беспокоило, что после всех переживаний она плохо выглядит и может не понравиться Максиму. Конечно, такие мысли стороннему человеку показались бы абсурдными, но ведь у влюбленных все по-другому.

Вероника плеснула на лицо ненавистной хлорированной водой, потом вытерла его чистым носовым платком. Достала пудру, запудрила веснушки. Кого она пыталась обмануть? Однажды Максим даже взялся считать их — эти крохотные капельки солнечного света. Он знал их все до одной и даже считал своей собственностью… Вероника тщательно расчесала волосы массажной щеткой и собрала их сзади в «хвост». Внимательно посмотрела на себя в зеркало. Нет, слишком официально, как на паспорте. И совершенно не подходит к одежде.

Вероника была одета в английское платье из белой шерсти с еле заметной серой клеткой, которое Анатолий купил ей в бутике специально для похода к психотерапевту. Вид у нее в этом платье был и без того скромный, даже несмотря на его минимальную длину. «Пожалуй, распущенные волосы подойдут сюда лучше…» — решила она. Вероника щелкнула замочком заколки — и светлая волна блестящих волос рассыпалась у нее по спине. Все. Теперь можно выходить.

Марина уже ждала ее с двумя дымящимися чашками. В комнате витал восхитительный крепкий аромат кофе.

— Ты не куришь? — спросила Веронику Марина.

— Нет, не курю.

— Извини, я не представилась — Марина. Я с журфака.

— А я — Вероника. С Сахалина.

— Ничего себе! Значит, ты Максу землячка? Вы что, вместе учились?

— Да… — неопределенно кивнула Вероника.

Только сейчас ей показалось странным, почему эта девушка так много говорит о Максиме и вообще, какое она к нему имеет отношение.

— А ты знаешь, что он почти поступил на биофак?

— Нет. Я пока еще ничего не знаю, — ответила Вероника и посмотрела на Марину в упор.

Кофе был сладким и очень крепким.

— Он поехал узнавать результат сочинения, — сообщила Марина. — И сегодня же узнает, поступил или нет.

— А когда он вообще появился в Москве? — спросила Вероника.

— Кажется, в начале августа… Ах да! Он приехал как раз, когда мы отмечали Маринин день. Здесь у нас была небольшая пьянка…

— Но ведь экзамены в университет… — начала Вероника.

— Знаю, знаю. Он привез какую-то справку, и ему разрешили. Он молодец, парень хваткий. У вас на Сахалине все такие?

— Почти. А как же иначе? Это же остров каторжников, — с самым серьезным видом ответила Вероника, однако Марина уловила скрытый в ее словах сарказм.

Кажется, дуэль началась. Вероника сделала первый выпад.

— И не просто каторжников, — Марина с достоинством приняла удар, — а тех каторжников, которые к тому же умудрились во всей этой заварухе выжить. Следовательно, это люди большого ума и крепкого здоровья… С отлично развитой половой функцией…

Удар был поистине сокрушающим. Но Вероника справилась с волной гнева, тут же прилившей к щекам, и тихо спросила:

— Ты спала с ним?

— Может, тебе предоставить полный отчет?

— Ты спала с ним? — Вероника повторила вопрос, суровым тоном дав понять, что она не отступится.

— Ну спала, — сдалась Марина. — И не вижу в этом ничего особенного. Нас просто тянуло друг к другу. В таком возрасте всем хочется трахаться.

— И то верно, — согласилась Вероника, вдруг вспомнив, что еще недавно сама нежилась в запретных объятиях Анатолия. Более того, она даже страдала из-за того, что случился этот гадкий скандал с его женой… Тосковала по нему, плакала от обиды…

Теперь, когда она узнала, что Максим жив, Анатолий исчез из ее памяти, как будто его там никогда и не было. Быстро стерлись картины их короткого счастья в живописном особняке, уступив место воспоминаниям о том неповторимом чувстве, которое охватывало Веронику, стоило ей только подумать о Максиме. Даже поцелуи с ним были окрашены этим ощущением — бьющей откуда-то изнутри нежностью, робкой и трепетной дрожью… Нет, никакой оргазм, никакая физиология не сравнится с этим чувством — долгим, безоглядным и чистым…

— Нравится тебе он, да? Красивый мальчик, ничего не скажешь. Вот только есть небольшая загвоздка. Ловить нам уже нечего — ни мне, ни тебе. Девушка у него есть. И он ее, заразу, любит.

— Откуда ты знаешь? — Вероника почувствовала, как от этих слов сердце у нее словно сжало клещами.

— Сам сказал… А может, врет. Мы ведь с ним поругались… Вполне мог назло ляпнуть… — Марина поставила на блюдце пустую чашку и снова потянулась к сигаретной пачке.

Конечно, Вероника не ожидала такого поворота. Она находит адрес… Как дура, приезжает сюда — и застает в комнате вместо Максима его наглую любовницу. Но, с другой стороны, Максим ведь сам дал объявление в газету о том, что он ее ищет…

И Вероника вдруг поняла, что она даже рада тому, что все так сложилось. Теперь ей будет проще оправдаться перед Максимом. Да! Она должна быть даже благодарна этой очкастой стерве. Если бы не она с ее свободными взглядами на секс, то Максиму бы пришлось переживать тяжесть измены в одиночку. А в том, что Вероника не пыталась бы скрыть от него свою связь с Анатолием, не было никаких сомнений. Не такие у них были отношения, чтобы что-либо друг от друга скрывать…

Пусть теперь все это останется в прошлом. Оба они получили сексуальный опыт, и теперь они квиты. Можно начинать все сначала…

— Извини, Марина, — сказала вдруг Вероника спокойно и с достоинством — как хозяйка дома. — Ты лучше не жди больше Максима. Сейчас он придет — и нам нужно будет встретиться наедине. Мы должны были встретиться еще два месяца назад, но нам… нам помешало землетрясение.

От удивления Марина даже сняла очки.

— Так это от тебя он возвращался ночью, когда его накрыло проводом?

— Нет, наоборот, он шел ко мне! Господи… Его накрыло проводом?! И что с ним было потом?

— Провалялся месяц в больнице. Но ты-то куда пропала?

Вероника встала и подошла к кровати.

— Здесь он спит? — по-хозяйски спросила она.

— Да, здесь…

Она, не снимая платья, прилегла на кровать и, притянув ноги к подбородку, снова уткнулась носом в синий свитер.

Марина курила и не сводила с нее выжидающего взгляда.

— Я на самом деле чуть не пропала… — сказала Вероника. — Но теперь я нашлась и уже никуда его не отпущу… Все, теперь уходи, — подумав, продолжала она. — Кофе был отличный, но мне почему-то все равно хочется спать…

Впервые за долгое время Веронику сморил столь крепкий и сладкий сон, совершенно свободный от сновидений. Непонятно, что было тому причиной — успешная психотерапия, взрыв положительных эмоций или действительно кофе. Говорят, что бывают ситуации, когда кофе оказывает прямо противоположное действие…

Как бы там ни было, но, когда Максим вошел в комнату, он увидел на своей кровати спящую девушку. Ноги ее были накрыты его синим свитером. В первую секунду он подумал, что это Марина, но потом разглядел длинные светлые волосы. Неужели… Он боялся собственной догадки.

Порывисто подбежал…

— Господи… Веруня… Настоящая… — прошептал он, боясь к ней притронуться, как будто она могла опять исчезнуть.

Уже сгущались сумерки, но Максим не стал зажигать света. Первым делом он запер входную дверь, предварительно повесив записку, адресованную Илье. Ему все еще не верилось, что вот здесь, на его кровати, спит самое любимое существо на свете, которое он едва не потерял… Было даже как-то страшно ее будить — вдруг она проснется и скажет, что разлюбила его?

Из раскрытого окна тянуло вечерней прохладой. Максим стал закрывать его — и слишком сильно громыхнул рамой. Вероника на кровати зашевелилась. Но сон еще не отпустил ее… Тогда Максим подошел и осторожно примостился на кровати рядом с ней. Руки его нежно обхватили ее за талию… Лицом он зарылся в теплые, пахнущие дождем пряди…

Он не торопился будить ее — пусть проснется сама. Вскоре он почувствовал, как ровное дыхание Вероники замерло. Так, проснулась и обнаружила, что рядом с ней кто-то лежит… Кстати, интересное ощущение — Максиму уже приходилось его испытывать. Остается надеяться, что для Вероники этот сюрприз окажется более приятным.

Вскоре Максим почувствовал легкое, почти невесомое прикосновение к волосам. Открыв глаза, он обнаружил, что комната уже полностью погрузилась в сумрак.

— Макс… — послышался шепот, — Макс, это ты… Почему тебя так долго не было? — И тонкие руки изо всех сил прижали его голову к мягкой и горячей от сна груди.

— Я ездил в Ясенево. Думал, вдруг я тебя случайно там встречу? Ты ведь была там, верно?

— Была… — Голос Вероники звучал удивленно.

— Ну вот, значит, Пломбир не ошибся… — пробормотал Максим и крепче сжал ее в объятиях.

— Какой пломбир? — шепотом спросила Вероника.

— Сливочный, — пробубнил Максим, все глубже зарываясь носом в ее грудь.

Некоторое время они лежали молча, но Максим будто кожей почувствовал, что Вероника плачет. Как всегда, она стыдилась своих слез — медику не положено. Неожиданно Максим понял, что у него тоже на подходе слезы. Он стал отчаянно кусать губы… В конце концов оба не выдержали борьбы — и их задушили счастливые рыдания…

Когда они пережили эту минутную слабость, Максим вдруг вскочил и полез куда-то в шкаф.

— Вот, — сказал он, торопливо выкладывая на тумбочку рядом с кроватью какие-то вещи. — Это твоя зарплата за две недели. А это паспорт и все документы…

— Но откуда у тебя это все?!

— Потом… — Максим снова опустился на кровать, нащупал застежку на Вероникином платье и решительно расстегнул…

— Погоди, Максим, что ты делаешь… — все еще хриплым от слез голосом сказала Вероника. — Нам же столько надо друг другу рассказать…

— Потом, все потом… — Он дрожащими пальцами расстегивал рубашку. — Сначала мы с тобой должны… — Скомканные джинсы полетели на пол. — А то опять начнется землетрясение!!!