Часто поздним вечером шагали мы втроем — Володя, я и двоюродный брат — по дороге между Кокушкином и Татарским Черемышевом и толковали о всякой всячине.

Кто-нибудь из нас разглагольствует, а Володя посвистывает сквозь зубы, слушает и только иногда вставит энергичное, краткое замечание.

Кто-то из нас поднял вопрос, почему золото имеет такую силу и значение.

Двоюродный брат высказал мысль примерно так (впрочем, гораздо пространнее, чем я передаю):

— Вот если бы все согласились не придавать значения золоту, так и лучше было бы жить.

Володя, прервав насвистывание, обронил:

— Если бы все зрители в театре чихнули враз, то, пожалуй, и стены рухнули бы. Но как это сделать?

Так, коротенькой репликой, он часто опрокидывал наши многословные рассуждения.

В это же лето Володя обратил мое внимание на критическую литературу — Белинского, Добролюбова и Писарева. Последним я очень увлекался, но достать его произведения, как запрещенные, было трудно.

Однажды я высказал мысль, что не следует признавать авторитеты, и как пример привел одного из своих двоюродных братьев, который восхищается своим старшим братом и преклоняется перед ним.

— По-моему, — сказал я, — нужно руководствоваться только своим разумом и знаниями.

Володя не согласился со мной, доказывая, что это неправильно, так как сами мы еще многого не знаем, и ничего плохого нет, если авторитет старшего брата стоит высоко.

В другой раз я высказал недовольство моим старшим братом Сашей, преподавателем древних языков, считая, что он выбрал очень сухую и скучную специальность.

Но Володя очень ловко заступился за Сашу, сказав, что в Симбирске в его классе давал уроки латинского языка мой брат и эти уроки были очень интересны.