До кончины Ленина оставались считанные дни; его состояние не давало надежды на поправку. Было ясно, что вождь умрет в самые ближайшие дни. Вставал вопрос о наследстве: не только о власти над партией как таковой, но и наследстве идейном.

Это был немаловажный вопрос, и совсем не праздный, как теперь может показаться. Ленин обладал огромным авторитетом и огромной властью над партией.

Все, кому удастся объявить себя наследниками Ленина, его вернейшими учениками и продолжателями, будут пользоваться частичкой этой власти и влияния. Репутация верного ленинца была для борьбы за власть принципиально важной. Члены «тройки» и сам Сталин понимали это и делали все для того, чтобы эту репутацию себе создать.

Из репутации следовало и другое: необходимость проводить политику хотя бы внешне в духе ленинских заветов. В противном случае политические противники, вне всякого сомнения, сосредоточат свои усилия на дискредитации и разоблачении расхождения дел вождя и ленинских заветов.

Сразу после смерти Ленина его духовное наследство стало предметом острейшей политической борьбы между его наследниками в Политбюро.

Сам вопрос о ленинских воззрениях на тот или иной вопрос весьма основательно замуравлен позднейшими приписками. Борьба вокруг ленинского наследства не прошла даром и отразилась на его содержании и истолковании многочисленными поправками и интерпретациями.

Первая волна «исправления ленинизма» прошла в середине 20-х годов сразу после смерти Ленина. Сталин в это время занялся созданием репутации верного ленинца и выпустил ряд статей, брошюр, подготовил целый ряд выступлений по вопросам ленинизма и его содержания. Это была сталинская версия. Кроме нее существовали еще версия Троцкого и версия Бухарина. Каждый из них увидел в ленинском наследии свое.

Сталинская версия ленинизма уделяла особое внимание диктатуре пролетариата и средствах ее обеспечения, а также вопросу построения социализма в одной стране. Версия Троцкого, довольно размытая и изложенная в разных местах его сочинений, заключалась в особом внимании к вопросам мировой революции и бюрократическому перерождению партийного аппарата. Последней теме Троцкий посвятил больше всего внимания и места. Фактически ленинизм в его изображении свелся к борьбе Ленина против партийной бюрократии. Бухарин же увидел в ленинском наследии план построения социализма на основе кооперированного крестьянского хозяйства и сосуществования государственного и частного хозяйственных укладов. Он также написал сочинение о задачах ленинизма, которое критики назвали «концом ленинизма, и началом бухаринизма».

После долгой борьбы победила и утвердилась сталинская версия ленинизма. Впоследствии, уже в конце 30-х годов, она пополнилась новой оценкой роли Сталина в Гражданской войне. Сталин закрепил свое истолкование ленинизма, издав свою книгу-сборник «Вопросы ленинизма», претерпевшую одиннадцать изданий, а потом, в конце 40-х годов, Полное собрание сочинений Ленина. С этими дополнениями сталинская версия просуществовала в почти неизменном виде до конца 50-х годов и в несколько видоизмененном виде продолжает бытовать и сейчас.

Когда же культ личности был осужден и разоблачен, перетолкование ленинизма развернулось с новой силой. В конце 50-х и в начале 60-х годов прошла новая волна исследования ленинизма. Теперь уже началось толкование наследства вширь и вглубь. Развернулось исследование и сопоставление идей Ленина с идеями Маркса и Энгельса, которые стали доступны на русском языке в полном объеме. Ленинские работы стали все чаще и чаще привлекать для обоснования политики Политбюро.

Ленинизм в 70-х годах был превращен в целую науку, с головным Институтом марксизма-ленинизма, с многочисленными кафедрами и секторами истории партии, в которых толпы ученых занимались изучением ленинского творчества и истории Советской власти. Вышел целый ряд сборников, избранных собраний, тематических сборников. Говорят, что был даже издан цитатник из Ленина. Вышли тысячи монографий и исследований по ленинской тематике. На Ленина израсходовали миллионы тонн бумаги. Но вся эта большая пирамида книг увенчалась изданием по-настоящему монументальных трудов: полного собрания сочинений Ленина 5-го издания в 55 томах и биографической хроники жизни и деятельности Ленина в 15 томах.

Масштабы этого труда поражают. Был собран и издан практически в полном объеме (за исключением около 3 тысяч документов) огромный ленинский фонд, снабженный справочником, хроникой, справочником по тематике и по фамилиям, цветными факсимильными иллюстрациями. Биографическая хроника включала в себя более 35 тысяч фактов из жизни и деятельности Ленина, рассортированных по времени, снабженных справочником и ссылками на источники. Ленин — это наивысшее достижение советской исторической науки.

Кроме Полного собрания сочинений было издано еще множество всевозможных справочников, сборников документов. Например, сборник «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК». Он выдержал восемь изданий, последнее из которых включало в себя 15 томов. Например, сборник «Декреты Советской власти», включавший в себя 12 томов. «Индустриализация СССР.1926–1938 годы» из четырех томов. И так далее. Работа была проделана колоссальная.

В этой горе литературы потерялось главное содержание ленинских взглядов. Полчища историков изучали частности, писали и спорили о частностях, а вот главное содержание в 70-х и 80-х годах практически не изучалось. Сами ленинские труды — пожалуйста, изучай. Историю КПСС, по утвержденому учебнику или по многотомнику, тоже изучать можно и нужно. Но спрашивать о содержании ленинизма — нельзя. Кто это требование нарушал, отлучался от партии и любимого всем народом Леонида Ильича. Это было удобно. Препарированный и разложеный по полочкам ленинизм позволял обосновать и оправдать ссылкой и цитаткой любой поворот политики, любой изгиб партийной линии.

Когда началась перестройка, дискуссия о ленинском наследии развернулась с новой силой. Теперь уже с новым лейтмотивом — возвращения к истинному, неискаженному ленинизму, который, говорят, указывал единственно правильную дорогу к социализму. Развернулись поиски этого самого неискаженного и абсолютно верного ленинизма старым и испытанным методом — выискиванием в многочисленных томах нужной цитаты. За ломкой копий по этому вопросу спорящие не заметили, как рухнул Советский Союз и сама проблема возвращения к ленинизму потеряла всякий смысл. Конечно, обсуждение еще по инерции продолжалось, но уже в середине 90-х годов интерес к Ленину сильно упал. Ленинизм стал предметом интереса узкого круга историков и исследователей.

Для нас ленинское наследство представляет интерес лишь в плане предмета внутрипартийной борьбы середины 20-х годов и некоторых предположений Ленина относительно дальнейшего развития страны. Не претендуя на полное и последовательное изложение идей Ленина и их изменений, на что нужно особое, отдельное исследование, изложу только основной их абрис, чтобы была ясна дальнейшая их эволюция руками последователей, споры и разногласия.

Ленин всю свою жизнь занимался вопросами революции и свержения капитализма во всем мире. В этом легко убедиться, перелистав хотя бы несколько томов его сочинений. Главная тема не сходила с его уст, всякий раз, по всяким новым поводам и обстоятельствам он к ней возвращался и рассматривал с новых сторон.

Зачем Ленину была нужна революция? Этот вопрос так и остался темным и неясным. Сейчас, за неимением более подробного исследования, можно лишь предположить о причинах и поводах, которые заставили молодого Ульянова заняться революционной деятельностью. Вероятнее всего, на первом месте стояла жажда бурной деятельности и жажда власти над окружающими. В том, что он бы обладал и тем и другим, сходятся все, кто описывал его характер, кто знал Ленина лично и оставил воспоминания.

Можно собрать целую подборку оценок, принадлежащих разным людям: врагам и друзьям Советской власти. Все они сходятся в одном. Ленин обладал большой силой воли, стремлением к командованию людьми и фанатической преданностью своей идее. В 1923 году, на краю могилы, он сказал сам о себе так: «…для меня всегда была важна практическая цель» [41. С. 374].

Ленин разработал теорию революции и программу завоевания власти. Лучше всего о ней пишет Михаил Восленский, и, кратости ради, я приведу всего лишь несколько цитат из его книги «Номенклатура»:

«Главной практической целью жизни Ленина стало отныне добиться революции в России, независимо от того, созрели или нет там материальные условия для новых производственных отношений…

Марксизм был для Ленина не столько внутренним убеждением, сколько очень полезным и потому бережно хранимым инструментом… марксизм был единственной теорией, проповедывавшей пролетарскую революцию…

Первым из этих открытий был тезис о необходимости превратить марксизм в догму и отказаться от свободной критики положений теории Маркса… Ленин потребовал прекратить попытки развивать теорию марксизма, а признать ее незыблемой догмой, не подлежащей обсуждению…

Иными словами, рабочий класс без влияния извне не выступает за революцию.

Но Ленину-то нужна революция. Поэтому он твердит, что необходимо „привносить" в рабочий класс „научный социализм", под которым подразумевался догматизированный по высказанному рецепту марксизм…

Цель была в том, чтобы заглушить в рабочем классе его классовую идеологию борьбы за всемерное улучшение условий труда, подменив ее привнесенной извне идеологией пролетарской революции…

Таким звеном в его плане было создание „организации профессиональных революционеров". Это был для Ленина рычаг Архимеда: „Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию"» [42. С. 41–42].

О том, с какими идеями он пришел к власти в октябре 1917 года, уже говорилось в первой главе. То, что ленинцы провозгласили в 1917 году, было не более чем иллюзией. Сейчас можно только подивиться на то, какими фантастическими представлениями они руководствовались, особенно в области хозяйственного строительства.

Что, впрочем, и не мудрено. По-настоящему большевики экономикой не занимались и выдающегося вклада в экономическую науку не сделали. Вот у меньшевиков были сильные экономисты, которые затем составили видную когорту советских хозяйственников. Многое из того, что было осуществлено большевиками в 20-х годах, было разработано бывшими меньшевиками.

Потом, когда жизнь многому научила Ленина, он от своих старых идей решительно отказался. Идею сращивания банковского и промышленного капитала он пытался осуществить на деле, в гораздо большем размахе, чем, как он думал, было в капиталистических странах. В декабре 1917 года на основе национализированных банков был создан единый Народный банк. Он просуществовал чуть больше двух лет.

19 января 1920 года Ленин подписал декрет Совнаркома о его упразднении. А в 1921 году он признался:

«О Государственном банке у нас в конце 1917 года было написано весьма достаточно вещей, оказавшихся в достаточной степени исписанной бумагой» [36. С. 37].

Одним словом, до того, как он оказался вынужден сам управлять государством, Ленин мало что смыслил в вопросах практической экономики, промышленности, государственного управления.

Много позднее, много лет спустя этих отвлеченных теоретических споров и странных заявлений, уже наученный опытом хозяйственной работы, Валентинов признает, имея в виду в том числе и себя: «Мы были способны провозглашать невероятные вещи» [8. С. 227]. И профессор Гриневецкий, со своей стороны, дал марксистам уничтожительную оценку:

«У нас марксисты больше чем кто-либо болтают о капитализме, капитале, технике, а на деле представления не имеют о действительном ходе индустрии, ее задачах, трудностях. Среди их горстка инженеров-марксистов эти вопросы, не всегда глубоко, все-таки знает, но знает не потому, что они марксисты, а потому, что прошли серьезную школу, где марксизмом и не пахнуло» [8. С. 259].

Такая неосведомленность является уделом всякого политика, который, подобно Ленину, не видит ничего, кроме своей деятельности. Наш герой потратил всю жизнь на разработку теории революции, теории социализма, которые оказались не нужны на второй день после взятия власти. Вся жизнь была потрачена на доказывание положений этой теории, на бесконечные споры и раздоры по мельчайшим вопросам, а потом пришлось на ходу учиться самым необходимым вещам.

Взяв власть, Ленин оказался совершенно перед новыми и необычными задачами. Проблемы посыпались, как из рога изобилия, на революционеров, которые не были готовы к их решению ни практически, ни теоретически. Вся их готовность выразилась в четырех листках съездовской резолюции «Об экономическом положении».

Первое время, когда обстоятельства позволяли, ленинцы занимались осуществлением своих фантазий. Но когда же по Брестскому договору он был вынужден отдать половину про-мышленно развитой территории страны, Ленину пришлось отбросить свою теорию революции и, прикрываясь марксистскими лозунгами, взяться за практическую работу, которая диктовалась соображениями целесообразности текущего момента. После того, как Ленин оказался вынужденным строить свое государство и защищать его от внешней угрозы, политика партии большевиков стала стремительно изменяться под влиянием всевозможных внешних факторов и обстоятельств.

Вот тут нужно отдать должное вождю. При всех его странных представлениях об экономике, доля здравого смысла у Ленина была. Он, по крайней мере, понимал, у кого можно подсмотреть, если своего опыта не хватает. Этой шпаргалкой для строительства собственного хозяйства стал немецкий капитализм.

В октябре 1917 года он говорил, что от капиталистической монополии до социализма — один шаг:

«Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией» [43. С. 332].

Это знаменитое ленинское изречение, которым он ввел понятие «государственный капитализм». Советские исследователи Ленина написали не одну сотню диссертаций на тему этого самого «государственного капитализма». Как они только не исхитрялись определить это понятие и постичь глубокий смысл ленинского выражения! Но тщетно.

Из ленинских работ, прочитанных на сто рядов, так и не удалось вычленить смысл этого понятия. Ленин не рассуждал о «госкапитализме», а упоминал его как общераспространенное и общепонятное явление. Именно упоминал и нередко приводил в качестве довода, что никогда не делалось в отношении других идеологических понятий, таких как: «классовая борьба», «социалистическая революция», «диктатура пролетариата». Упоминал, например, в таком контексте:

«Пока в Германии революция еще медлит „разродиться", наша задача — учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить его перенимание» [44. С. 307].

Любопытная фраза. Это, пожалуй, единственное в ленинских статьях место, где достаточно ясно и подробно разъясняется, что такое «государственный капитализм». И из контекста этой фразы, что также подтверждается и другими подобными фразами, видно, что «госкапитализм» — германский — есть самый, что ни на есть буржуазный и капиталистический. И вот ему-то, германскому госкапитализму, Ленин призывает учиться, не жалея «диктаторских приемов». Он со многими своими единомышлениками жил в Германии, Великобритании и Швейцарии как раз тогда, когда мощь немецкой промышленности достигла одного из своих пиков. И без того уже грозная слава крупповских пушек дополнялась интенсивным строительством крупного военного флота. Развитие и размах финансово-промышленных образований в Европе достигли небывалого размера. Все это произошло на глазах у Ленина.

Конечно, в России рост и развитие промышленности было еще более бурным, чем в Германии. Но поскольку Ленин русской промышленности не знал, то сошел в качестве образца и немецкий пример.

Кое-что ему удалось внедрить из немецкой практики. Например, идею крупных трестов, объединяющих самые мощные предприятия. Началось электростроительство. Но потом уже начались такие события, что было явно не до воплощения программ и проектов. Собственно говоря, весь «военный коммунизм» представлял собой последовательность действий и мер, навязанных острейшей обстановкой. Республика не выходила из кризисов и поражений. В борьбе с их последствиями Ленин и его соратники не считались с потерями и жертвами.

В таких условиях пришлось отбросить приверженность доктрине. Ленин за годы войны научился понимать наличное состояние хозяйства, политическое положение в стране, научился действовать более или менее эффективным способом. Большевистское руководство накопило практический опыт решения военных, государственных и хозяйственных вопросов. Если раньше советское руководство больше внимания в своей работе уделяло выпуску правильного декрета, то теперь, в начале 20-х годов, Ленин стал понимать, что главное заключается в исполнении этого декрета, что нужно рассчитывать и подготавливать это исполнение уже на стадии его подготовки. Ленин уже прозрел. Валентинов его характеризует так:

«В 1921 году Ленин уже не безответственный подпольщик-демагог, а человек, переживший в четыре года грандиозный опыт социально-экономического строительства, освободившийся от множества иллюзий и с поста правителя-диктатора России, познавший и усвоивший то, что раньше не знал, чего совсем не понимал» [8. С. 71].

Нечто подобное произошло в хозяйственной политике. Если раньше большевики-хозяйственники считали, что они смогут управлять всем хозяйством страны из одного центрального органа, что могут все рассчитать и спланировать, то в 1921 году им стало ясно, что это далеко не так. Появилось понимание, что промышленность слаба, плохо поддается планированию и управлению, что сельское хозяйство представляет собой стихийное производство, что стихийный рынок живет вопреки всем решениям Советской власти. Руководители, каждый день занимавшиеся решениями конкретных вопросов, такое понимание выработали.

Только этого нельзя было сказать о всей партии. Партия по-прежнему жила старыми лозунгами, идеями и представлениями. Повернуть ее представления в нужное русло в короткий срок было невозможно. Для этого потребовались бы годы, а положение в хозяйстве не терпело ни дня промедления. Взвесив все «за» и «против», вождь решил не оправдываться перед массами и не давать объяснения тому, почему получилось совсем не то, что хотелось. Он пошел по пути подавления оппозиционных группировок, члены которых задавали такие неудобные вопросы, оставляя проблему перевоспитания партийных масс на будущее.

Во главе государства Ленину удалось победить в Гражданской войне. Но сразу же после ее окончания пришлось сражаться на другом фронте, на хозяйственном. Послевоенная разруха и тяжелые кризисы дали бой Советской республике никак не менее тяжелый, чем дали добровольцы. В конце 1919 года разразился первый топливный кризис. В ответ на него стал разрабатываться план «Гоэлро», призванный кардинально решить проблему топливного и энергетического снабжения промышленности и хозяйства страны.

В середине 1921 года на республику навалились сразу два кризиса: продовольственный и топливный. Одновременная борьба с ними была равноценна войне на два фронта. Эти кризисы заставили более четко и конкретно определиться с хозяйственной политикой и начать действовать. Пересмотр революционной доктрины был завершен и оформился в разработку и принятие совершенно, принципиально иной социально-экономической доктрины. Влияние этой доктрины очень быстро распространилось на все основные сферы государственного хозяйственного строительства. Тогда были заложены основы советского хозяйства. Госплан, в борьбе с кризисами, сформулировал основные положения работы государственной промышленности. Им, под ударами кризисов, пришлось отступить, отдать значительную часть уже огосударствленного хозяйства, признать сквозь зубы наличие нескольких укладов в хозяйстве и выработать взгляд на хозяйственную политику как на борьбу разных укладов.

Ленинские взгляды изменялись под влиянием обстоятельств. Точно так же, как в 1918 и 1919 годах, он, под нажимом обстоятельств, оказался вынужденым пойти на огосударствление хозяйства, так же и в 1921 году он вынужден был согласиться с уступками частному крестьянскому хозяйству. Ленин частнику не верил, считал его врагом Советской власти, полагал, что накопивший сил частник, возможно, попытается ее свергнуть, но на уступки пошел. Выхода у него не было. Крестьянин вполне мог тогда задушить Советскую власть экономическим саботажем, не говоря уже об открытом вооруженном сопротивлении.

Ленинский политический план заключался в том, чтобы уступками и маневрированием добиться от рабочих и крестьян хотя бы внешней лояльности к Советской власти. Потрафить настоящей, а не приписанной классовой идеологии рабочего класса и крестьянства: улучшить условия работы и снабжение первых, снизить обложение вторых, разрешить в ограниченных размерах торговлю и товарообмен. Разработав общий план, Ленин занялся решением другой, тоже важной проблемы, имеющей большое значение для дальнейшего развития новой экономической политики. Речь шла о крестьянстве.

В стране насчитывалось около 25 млн крестьянских хозяйств. Подавляющее большинство из них обеспечивало продовольствием самого крестьянина и давало некоторый излишек в урожайные годы. Товарной производительности хозяйства было совершенно недостаточно для прямого товарообмена с промышленностью. Потому крестьяне требовали свободы торговли хлебом, потому что для них это был единственный способ обзаводиться скотом, сельхозинвен-тарем, предметами быта. Но это было только полбеды.

Крупное производство не могло быть контрагентом крестьянского хозяйства, и потому для обеспечения крестьян про-мышлеными товарами нужна была развитая мелкая и кустарная промышленность, которая в начале 20-х годов в массе своей была частная. Крестьянин действительно разводил вокруг себя стихию частного предпринимательства и торговли.

У Советской власти не было средств для борьбы с этим явлением. Можно сейчас же огосударствить мелкую промышленность, но в таком случае разразится новый топливный кризис и будут распылены государственные средства. Можно усилить обложение крестьян, но тогда это вызовет их недовольство и восстания. Для развития собственной легкой промышленности, которая могла бы торговать с крестьянином, у большевиков средств не было.

Ленин нашел выход из положения. Правда, решение пришло к нему довольно поздно, развить идею он не успел. Смысл его предложения заключался в том, что крестьянина нужно кооперировать, то есть объединить мелкие крестьянские дворы в более крупные хозяйственные единицы. Тогда товарность крестьянского хозяйства возрастет, увеличится объем товарного хлеба, тогда можно будет даже государственной промышленности торговать с крестьянином.

Одним словом, нужно собрать, согнать или созвать крестьян в коллективные хозяйства. Вот тогда и будет обеспечено господство социалистического сектора в хозяйстве страны, вот тогда и будут достигнуты цели нэпа.

Исходя из всех этих соображений, в своих последних записях Ленин сформулировал условия построения социализма. Во-первых, нужна диктатура пролетариата, то есть власть партии и правление от имени рабочего класса; во-вторых, власть государства над землей и средствами производства; в-третьих, союз рабочего класса и крестьянства, то есть лояльность и тех, и других к власти партии; в-четвертых, развитие кооперации, то есть коллективизация крестьян [8. С. 67].

Когда все эти требования будут выполнены, республика станет надежной и прочной базой мирового революционного движения, плацдармом наступления на капиталистический мир. Построенное согласно этому рецепту социалистическое государство сможет накопить силы и дать новый бой капитализму.

Вместе с разворачиванием этой политики нужно было тем временем накопить сил в государственном секторе хозяйства и развернуть экономическое наступление на частный сектор. Наступление и новое огосударствление хозяйства, но уже на новых началах, нужно было для осуществления нэпа и продолжения борьбы за мировую революцию. В 1921 году Ленин признал, что революция не получилась.

Но вместе с тем он считал, что проигранный первый бой еще не означает поражения всей кампании. Ленин сказал 6 февраля 1921 года:

«Капитализм, по самой сущности его, победить в одной стране до конца нельзя. Это сила международная, и чтобы победить до конца, нужны совместные действия рабочих тоже в международном масштабе» [8. С. 60].

21 января 1924 года умер Ленин. За три дня до этого завершилась работа партконференции, на которой был окончательно разгромлен в дискуссии Троцкий. Он уехал на Кавказ. Именно там его застает известие о смерти Ленина.

Момент удобнейший для «тройки». Они остались в Москве и могут выступить на похоронах в качестве наследников. Троцкий им помешать не в состоянии. Сталин шлет ему на Кавказ телеграмму с ложной датой похорон. Троцкий решает, что приехать не сможет, и ограничивается только статьей на смерть вождя, которую он переслал в Москву телеграммой. «Тройка» тут же бросает замечание: вот, мол, Троцкий каков, даже на похороны не приехал! Сталин же произносит над гробом Ленина свою клятву верности. Речь его блистала красноречием.

Используя суматоху похоронной недели, «тройка» проводит спешную реорганизацию партийного и государственного руководства. Ленин занимал много важных постов, и теперь их нужно заместить своими людьми. Созывается экстренный Пленум ЦК, на котором проводятся все назначения.

Первый вопрос — кого назначить председателем Совнаркома. Этот человек, особенно если будет обладать авторитетом в партии, получит известность как наследник Ленина в правительстве. Вокруг кандидатуры идут ожесточенные споры. Наконец, после долгих обсуждений, «тройка» решила, что председателем Совнаркома станет Рыков.

Рыков был председателем ВСНХ, и этот пост освобождается. Его решено было заместить Дзержинским, так хорошо сыгравшим свою роль в дискуссии с Троцким и побивании его нападок на хозяйственную политику партии.

Реорганизуется Совет Труда и Обороны. Во главе его назначается Каменев, и к ему переходит руководство всеми хозяйственными органами: ВСНХ, Госпланом, Наркомфином, Наркомторгом, Наркомземом и другими. Хозяйственная власть сосредотачивается в руках «тройки».

На Пленуме ЦК 3 февраля заслушивается доклад Фрунзе о состоянии Красной Армии и проводятся перестановки в составе Реввоенсовета. Туда вводятся противники Троцкого, удаляется бессменный заместитель Троцкого Склянский, а на его место вводится Фрунзе. Военная власть еще формально в руках Троцкого, но фактически армией руководят уже другие люди. Фрунзе изгоняет из армии политкомисса-ров, военных-коммунистов и ставит профессиональных военных, которые отличились на командных постах в Гражданскую войну [35. С. 92–95].

Уже в начале 1924 года Троцкий оказался вытеснен из важнейших областей: военной и хозяйственной. В этих областях на руководящих постах остались лишь немногие сторонники Троцкого, которые терялись в массе приверженцев «тройки». Высшее же руководство полностью перешло в руки сторонников «тройки».

Широко провозгласив над гробом вождя свою верность заветам Ленина, Сталин вскоре узнает, что этот самый Ленин подготовил завещание к съезду, в котором он, помимо всего прочего, требует Сталина переместить с поста Генерального секретаря ЦК. За несколько дней до открытия XIII съезда

Крупская вскрыла пакет и отослала письмо Ленина в ЦК.

Сталин, узнав содержание завещания, созвал срочное совещание «тройки».

Задолго до съезда между членами «тройки» имелась договоренность, что политический доклад будет читать Зиновьев.

Он, таким образом, будет выступать в качестве преемника Ленина в руководстве партией. Но Ленин дал Зиновьеву в письме съезду уничижительную оценку. Партия после такой ленинской оценки могла не принять нового вождя. Когда стало известно содержание ленинского письма, члены «тройки» стали думать, что делать. Положение складывалось серьезное. С теми оценками, какие им дал Ленин, они запросто могли потерять доверие партийных масс, а вместе с доверием и власть.

Но решение было найдено. Зиновьев согласился выступить в поддержку Сталина и поставить вопрос об оставлении его на посту Генерального секретаря партии. Этим он укреплял свое положение на случай оглашения письма Ленина съезду. Кроме того, они договорились о принятии решения против оглашения ленинского письма съезду.

21 мая 1924 года был созван Пленум ЦК для чтения ленинского завещания. После того, как текст был зачитан, в наступившей тишине Зиновьев предложил переизбрать Сталина Генеральным секретарем. Члены ЦК проголосовали простым поднятием рук. Вслед за этим было принято другое решение — завещание Ленина на съезде не оглашать и просто ознакомить делегатов с его содержанием через руководителей делегаций [35. С. 102]. Состоялся, таким образом, ползучий переворот в партии.

Самый настоящий и с далеко идущими последствиями.

Итак, ленинское завещание было фактически проигнорировано. Троцкий, на глазах которого это событие произошло, которое он, кстати, поддержал, потом прозрел, вспомнил о завещании и стал активно обвинять Сталина в нарушении ленинской воли, кричать на весь мир о том, что воля великого Ленина была нарушена и Генеральный секретарь восседает в ЦК незаконно.

Но этим борьба вокруг ленинского наследства не ограничилась. Предстояло сделать еще очень многое, в том числе внести нужные поправки в историю революции и в сам ленинизм.

О том, как разворачивалось переиначивание истории революции, хорошо написал Троцкий, ставший главной жертвой этого замысла:

«После смерти Ленина создана была сложная и разветвленная историко-литературная организация по искажению истории наших отношений (имеется в виду: Троцкого и Ленина. — Авт.). Главный прием состоит в том, чтобы, вырывая из всего прошлого те моменты, когда мы расходились, и опираясь на отдельные полемические выражения, а чаще прямые вымыслы, представить картину непрерывной борьбы двух „принципов"…

Создана была целая наука: фабрикации искусственных репутаций, сочинения фантастических биографий, рекламы вождей по назначению. Особая, малая наука была посвящена вопросу о почетном президиуме. Со времен Октября повелось так, что на бесчисленных собраниях в почетный президиум выбирались Ленин и Троцкий… Надо было разъединить два имени, хотя бы механически, чтобы затем политически противопоставить друг другу. Теперь в президиум стали включать всех членов Политбюро. Потом их стали размещать по алфавиту. Затем алфавитный порядок был нарушен в пользу новой иерархии вождей. На первое место стали ставить Зиновьева. Пример подал Петроград. Еще через некоторое время стали появляться почетные президиумы без Троцкого. Из состава собрания всегда раздавались бурные протесты. Нередко председатель собрания оказывался вынужденным объяснить опущение моего имени недоразумением. Но газетный отчет, разумеется, умалчивал об этом. Потом первое место стало отводиться Сталину… Карьеры создавались и разрушались в зависимости от расстановки имен в почетном президиуме. Эта работа, наиболее упорная и систематическая из всех, мотивировалась необходимостью бороться против „культа вождей"» [38. С. 475].

Со временем имя Троцкого было вычеркнуто отовсюду. В 30-х годах историю революции сталинские историки переделали до неузнаваемости. Исчезли такие яркие фигуры, как Троцкий и Зиновьев, бесследно исчезли многие вожди революции. Исчезла большая часть командиров Красной Армии и все белые генералы. Красные, в сталинской версии истории, воевали с каким-то бестелесным и безымянным противником.

Зато на первый план выдвинулся Сталин, который теперь всегда и везде находился рядом с Лениным. И только вокруг Ленина и Сталина, чьи имена теперь писались прописными буквами, уже находились вожди и герои поменьше. Но по мере борьбы с оппозицией и по мере расстрела оппозиционеров из грандиозного исторического полотна исчезала одна фигура за другой. Молотов на склоне лет сказал об этом, имея в виду превознесение Сталина и «культ»: «Сталину не всегда это нравилось, но в конце немножко и понравилось» [45. С. 242].

Имя Троцкого упоминалось только для ритуального проклятия. Все его труды, книги, и даже книги с упоминанием имени Троцкого, были изъяты из библиотек. Первое издание воспоминаний и сочинений Троцкого в России состоялось только в 1990 году.

Одновременно началась борьба за теоретическое наследство Ленина и за право называться теоретиком партии. В 1924 году на это звание претендовали, главным образом, Троцкий, Бухарин и Зиновьев.

Но первый был основательно дискредитирован своим неудачным выступлением в конце 1923 года, хотя попыток реванша в дальнейшем не оставил. Зиновьев претендовал на звание теоретика, но для этой роли явно не годился. В дореволюционной партии он был скорее не теоретиком, а партийным функционером. Бажанов оценивает его так:

«С этого времени (имеется в виду назначение Зиновьева на пост председателя Исполкома Коминтерна. — Авт.) Зиновьев благоразумно занимает позицию ленинского ученика и последователя. Это позиция была удобной и для того, чтобы претендовать на ленинское наследство. Но ни в каком отношении, ни в смысле теории, ни в смысле большой политики, ни в области организационной стороны борьбы Зиновьев не оказался на высоте положения…

Я убеждаюсь, что настоящего разума и настоящей глубины у Зиновьева нет» [35. С. 173].

Самым видным претендентом на роль теоретика был Бухарин, молодой член ЦК и член Политбюро после смерти Ленина, который занимался теоретической работой больше всех, еще до революции и во время Гражданской войны.

Его теоретическая работа была замечена Лениным еще до революции, по поводу споров вокруг сущности империализма. Бухарин тогда написал работу, в которой высказал идеи, очень схожие со взглядами Ленина на природу империализма. В годы Гражданской войны Бухарин прославился двумя капитальными теоретическими работами: «Азбукой коммунизма» с изложением программных целей партии и «Экономикой переходного периода», с изложением теоретического обоснования проводимой партией хозяйственной политики.

17 февраля 1924 года он заявил свои претензии на роль теоретика партии, прочитав доклад «Ленин как марксист» на собрании в Коммунистической академии. Бухарин провозгласил, что его доклад призван исправить недооценку Ленина как теоретика. В заключительной части он дал обзор теоретических проблем, которые Ленин оставил в разработку своим наследникам. Позднее оппоненты эту часть назвали «концом ленинизма и началом бухаринизма» [46. С. 193–194].

Кроме этих трех фаворитов были еще видные в партии руководители, которые занимались разработкой теоретических вопросов: Преображенский, Серебрянский, Ярославский, Радек и другие. Большая часть их поддерживала Троцкого.

В 1924 году теорией стал заниматься и сам Сталин. Строго говоря, он не был теоретиком и настоящим теоретиком так и не стал. В этом сходятся все очевидцы, которые знали Сталина в начале 20-х годов. Конечно, потом, когда власть сосредоточилась в его руках, он многому научился и вышел на довольно приличный уровень знаний и навыков. В начале 20-х годов опыта и знаний у него еще было недостаточно.

Сказывалось отсутствие образования.

Но, тем не менее, Сталин взялся за теоретическую работу.

Это была работа принципиальной важности. Тот, кто сумеет сформулировать политику партии наподобие того, как это делал Ленин, тот и сможет стать его настоящим, а не назначенным и не дутым преемником. Важно было разобраться в ленинской доктрине, которую тот начал разрабатывать в конце жизни. Важно было подхватить дух ленинизма. Вот на достижение этих целей была направлена сталинская теоретическая работа. Первая его крупная теоретическая работа

«Об основах ленинизма» написана в марте-апреле, между смертью Ленина и утверждением его Генеральным секретарем ЦК в мае 1924 года. В конце мая 1924 года она вышла в виде цикла статей в «Правде». Самым темным вопросом в ленинизме был крестьянский вопрос. Начав нэп и широковещательно сказав несколько фраз относительно отступления для последующего наступления, насчет союза рабочих и крестьян, Ленин не успел оставить более или менее разработанной концепции осуществления всех этих мер, которая была бы понятна последователям. Идея же кооперации крестьянства, основная среди прочих идей, вовсе была сформулирована в довольно размытом виде в статье «О кооперации», которую Ленин продиктовал в январе 1923 года.

Но главнее этого было другое обстоятельство. Партия нэп не приняла. По свидетельству члена Коллегии Наркомпрода А. И. Свидерского, бывшего очевидцем споров вокруг нэпа, полностью с Лениным соглашались только Красин и Цюрупа. Все остальные либо отмалчивались, либо резко протестовали. Споры однажды дошли до того, что Ленин пригрозил уйти в отставку. Валентинов приводит дальнейший рассказ Свидерского об этом собрании: «— Ленин, конечно, шутил!

— Ничего подобного. Он заявил об этом самым серьезным образом. Стучал кулаком по столу, кричал, что ему надоело дискутировать с людьми, которые никак не хотят выйти из психологии подполья, из младенческого понимания такого важного вопроса, что без НЭП неминуем разрыв с крестьянством. Угрозой отставки Ленин так всех напугал, что сразу сломил возражения многих несогласных. Например, Бухарин, резко возражавший Ленину, в 24 минуты из противника превратился в такого страстного защитника НЭП, что Ленин принужден был его сдерживать» [8. С. 68].

Но несмотря на то, что возражения смолкли, тем не менее неприятие осталось. Члены ЦК, не говоря уже о низовых партийных работниках, противились вводу в действие нэповских мер. Видный большевик Лутовинов, не вынесший этого решения, даже застрелился.

Потому-то вокруг нэпа и развернулись такие бурные дискуссии. Ленин умер, оставив задачу окончательной разработки концепции нэпа своим последователям, которые, к тому же, не понимали и не принимали саму идею нэпа. Они устремились сразу же, как только вождь умер, переиначивать и перетолковывать нэп, чтобы приспособить его к своим воззрениям.

Теоретики партии раскололись на два лагеря, которые придерживались двух кардинально различных мнений. С одной стороны был Троцкий и его сторонники, которые видели нэп так: кратковременное отступление от политики огосударствления, которое должно закончиться в самое ближайшее время. А потом, когда партия перейдет от политики уступок частному хозяйству к политике наступления, должно быть организовано перекачивание средств из частного в государственный сектор хозяйства. Лучше и точнее всех эту идею выразил Преображенский в виде «закона социалистического накопления».

С другой стороны встал Бухарин, который свою точку зрения выразил по-другому: нэп — это долговременная политика. Когда-нибудь, конечно, социалистическое хозяйство победит, но срок соревнования измеряется не годами, а десятилетиями. За 30–40 лет государственный сектор разовьется и окрепнет настолько, что вытеснит полностью частное хозяйство.

Бухаринская теория была сформулирована в противовес предложениям Преображенского и высказана в полемической форме в виде трех возражений. Общее их содержание состояло в том, что власть, воюющая с крестьянством, не может быть крепкой, что нельзя подрывать установившееся сотрудничество с крестьянством, каковы бы ни были экономические выгоды [46. С. 200]. Но Бухарин полностью и безраздельно нэп не принимал, и потому его воззрения не пошли в развитии дальше отдельных полемических высказываний.

Политические выводы были тоже различными. Троцкисты считали, что нужно развернуть немедленное наступление на частника, начать выкачивать из него средства, перебрасывать их в тяжелую промышленность и начинать индустриализацию. Бухаринцы считали, что, напротив, раз соревнование будет долгим, то можно частника не давить пока, а предоставить ему относительную свободу. Индустриализацию проводить тоже нужно, но только за счет доходов самого государства. Политбюро, где в 1925 году сторонники Бухарина оказались в большинстве, приняло такую позицию:

«…они, устами Бухарина, заявили, что ничего, кроме социализма и коммунизма, все равно строить не могут, и его будут строить, хоть для этого придется плестись черепашьими шагами» [8. С. 84].

Оба лагеря сходились в одном: в необходимости индустриализации, развитии тяжелой промышленности. Спор шел лишь вокруг сроков и методов развития индустрии.

Сталин пока своего особого мнения по этому вопросу не имел. Пока еще не разобрался. Но поддержал Бухарина. И не столько потому, что нравилась его версия нэпа или Сталин считал ее полезной, сколько потому, что голос Бухарина создавал в Политбюро перевес сторонников Сталина.

Кроме крестьянского вопроса, вокруг которого и сформировался бухаринизм как таковой, в 1924–1925 годах усиленно дебатировался вопрос о том, возможно ли построение социализма в одной стране или нет. Он тоже имел первостепенное значение. Если вопрос о крестьянине определял сущность и направление внутренней политики, то вопрос о социализме определял сущность и направление внешней политики. От решения этих двух вопросов, от того, чья возьмет в дискуссии и внутрипартийной борьбе, зависело, какое политическое лицо будет у Советского Союза.

Ленин на этот счет тоже не оставил однозначного и общепонятного ответа. Когда-то он был активным сторонником мировой революции. Все высокопоставленные большевики хорошо помнили, как Ленин стремился в Европу, как он стремился хоть чуть-чуть, хоть немного подтолкнуть ход европейской революции. В те времена он говорил, утверждал и доказывал, что социализм в одной стране невозможен, что он обязательно должен победить во всем мире.

Но, после того, как окончилась Гражданская война, взгляды Ленина на этот вопрос серьезно изменились. Он теперь уже не так активно защищал саму идею мировой революции и даже признал, что она потерпела поражение. Но и не отказался от нее совсем. Взгляды на проблему социализма в одной стране у него стали намного сложнее, чем раньше. Теперь он видел перспективы мировой революции таким образом: тяжесть революционных выступлений переносится с европейских стран, где революция поддержки не получила, на колониальные и зависимые страны, где большинство принадлежит крестьянским массам.

В своих последних записях Ленин говорил, что путь к социализму возможен в обход капитализма, и для этого нужно выполнить четыре условия: во-первых, нужна власть партии и правление от имени рабочего класса; во-вторых, власть государства над землей и средствами производства; в-третьих, лояльность рабочего класса и крестьянства к власти партии; в-четвертых, развитие коллективизации крестьян. Ленин говорил о большой важности работы в уже отвоеванном у капитализма государстве, о большом значении Советской республики для дела революции.

Конечный вывод ленинских размышлений можно сформулировать так: Советская власть в России представляет собой бастион социализма среди капиталистического мира и потому имеет огромное значение для дела революции, но окончательная историческая победа возможна только в мировом масштабе.

Мнения наследников Ленина разделились на несколько противоборствующих сторон, каждая из которых понимала вопрос строительства социализма по-своему. Новую ленинскую мысль о принципиальной важности строительства нового строя в СССР приняли далеко не все партийные теоретики. Даже больше: всерьез рассматривало эту идею меньшинство. Большинство оставалось на прежних позициях, вынесенных из дореволюционного прошлого и времен Гражданской войны.

Троцкий и его сторонники были твердыми, убежденными сторонниками продолжения мировой революции, посвящали этому огромное внимание и призывали к активным действиям на международной арене. Сейчас принято считать, что троцкисты недооценивали или даже вообще не рассматривали ценность завоевания Советской власти в СССР. Но это не так. Троцкий и его самые видные сторонники Преображенский и Радек говорили о преимуществах разворачивания мировой революции с помощью СССР, об огромных резервах и возможностях, которые этим обстоятельством предоставляются. Но вопрос о развитии нового строя был поставлен в четкую и однозначную зависимость от революционной борьбы в мире.

Зиновьев, как руководитель Коминтерна и фактический проводник большевистской революционной политики, придерживался с самого начала позиции первостепенной значимости революции перед строительством нового строя в СССР. Впоследствии это воззрение помогло ему найти какой-то общий язык с Троцким. Чем дальше и чем сильнее его отодвигали от власти, тем резче становилась его позиция и тем ближе она была к троцкистской позиции.

А вот у Бухарина были уже совершенно другие представления. Это был единственный в партии человек, который принял нэп как долгосрочную политику и достаточно последовательно его защищал. Согласно его пониманию, на первом месте было строительство устойчивого социалистического общества в СССР, а на втором месте мировая революция. Бухарин гораздо больше внимания обращал на первую часть и практически ничего не говорил о второй части.

Но, вполне определенно, Бухарин говорил и под своими воззрениями подразумевал, что победа социализма в одной стране, в СССР, вполне возможна, даже в условиях капиталистического окружения.

А что думал по этому поводу Сталин? Его взгляды в середине 20-х годов еще находились в стадии становления и оформления. Первоначально, когда он только-только стал заниматься теоретической работой, он считал вслед за Лениным-революционером и вслед за большинством в партии, что победа социализма в одной стране невозможна. В первом издании сборника «Вопросы ленинизма» Сталин совершенно определенно выразился по этому поводу. Валентинов привел в своей работе фразу из французского перевода, сделанного с первого издания:

«Главная задача социализма — организация социалистического производства — остается еще впереди. Можно ли реализовать эти задачи, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариата нескольких передовых стран? Нет, невозможно» [8. С. 71].

Немного позднее, более основательно изучив ленинское наследие, Сталин нашел у него два момента в рукописях относительно состояния капитализма, которые относились ко времени написания книги «Об империализме, как о новейшем этапе капитализма». Ленин тогда писал:

«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих, даже в одной отдельно взятой стране…

Развитие капитализма совершается с высшей степени неравномерностью в разных странах. Иначе и не может быть при товарном хозяйстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах» [8. С. 74].

После этих цитат Сталин совсем другими глазами посмотрел на ленинскую статью «О кооперации», которой они в Политбюро в момент ее опубликования уделили так мало внимания. Эта статья была как раз тем, что резко отделяло его от Троцкого, позволяло ему бороться с ним на теоретическом поле, попутно обвиняя в извращениях и искажениях ленинизма. И эта же статья помогла Сталину сконструировать свою версию ленинизма. Для него цитаты и статья «О кооперации» были настоящей теоретической находкой.

Сталин впоследствии изъял из библиотек первое издание «Вопросы ленинизма» с фразой о невозможности построения социализма в одной стране. Во всех же последующих изданиях, статьях и работах по теории Сталин указывал и настаивал на необходимости строительства социализма в одной отдельной стране, то есть в СССР.

Этот сталинский поворот в мировоззрении произошел летом 1924 года. Уже исходя из этой идеи, Сталин оказал всемерную поддержку действиям Дзержинского в металлопромышленности в Политбюро ЦК. В отличие от своего союзника — Бухарина, который ввязался в долгую и путаную дискуссию с троцкистами по вопросу о методах индустриализации и необходимости нэпа, Сталин ни в какие дискуссии не ввязывался и ввязываться не желал. Он отдавал явное предпочтение практическим шагам и осуществил их сразу же, как только представилась для этого возможность.

Эта сталинская особенность сказалась на дальнейшем ходе дискуссии. Не ввязываясь в прения с более сильными и теоретически подкованными оппонентами, Сталин отдавал предпочтение аппаратному методу борьбы, созданию послушного большинства и подавлению оппонентов этим большинством. Главным методом его политики были не теоретические споры, а практические шаги.

На XIII съезде партии, когда Ленина уже не было, Троцкий был уже отодвинут от власти, а опасность смещения Сталина по ленинскому завещанию миновала, закончился один этап борьбы за власть и начался другой. Троцкий был разбит и в своем выступлении на XIII съезде заявил: «Никто не может быть правым против своей партии. Правым можно быть только с нею».

Теперь главным претендентом стал Зиновьев. Он теперь занимал самое видное положение в партии: председатель исполкома Коминтерна, первый секретарь Ленинградского обкома партии, член ЦК и Политбюро ЦК, докладчик на XIII съезде. Кроме всего этого, Зиновьев обладал еще мощной кликой приверженцев в Ленинграде, где он в свое время рассадил верных себе людей на всевозможные высокие посты, и в Москве, в том числе в ЦК и даже в «тройке». Каменев в большей степени поддерживал Зиновьева, чем Сталина.

Казалось бы, именно ему и быть вождем партии.

Сталин уже в дни XIII съезда стал думать о том, как ему отстранить от власти своих партнеров по «тройке». Бажанов этот момент описывает так:

«Между тем, поскольку ни на предсъездовском пленуме, ни на съезде Троцкий против Сталина лично не выступал, Сталину пришло в голову, нельзя ли сманеврировать: Зиновьев и Каменев были широко использованы для удаления Троцкого; нельзя ли теперь использовать Троцкого для ослабления Зиновьева и Каменева? Сталин произвел пробу - она не удалась.

17 июня на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК Сталин сделал доклад, в котором довольно ясно объявил своим будущим аппаратчикам, что диктатура пролетариата сейчас, в сущности, заменяется диктатурой партии. Но в то же время, не называя Зиновьева и Каменева, направил огонь против них, обвиняя их в разных ошибках.

Зиновьев реагировал очень энергично. По его требованию было немедленно созвано совещание руководящих партийных работников (членов Политбюро и 25 членов ЦК), на котором Зиновьев и Каменев поставили вопрос ребром и об атаке против них, и о сталинском тезисе о «диктатуре партии» как явной ошибке. Совещание, конечно, сталинский тезис осудило, осудило также сталинское выступление против двух остальных членов «тройки». Сталин увидел, что поторопился и совершил ошибку. Он заявил, что подает в отставку со своего поста генерального секретаря. Но совещание приняло это за формальную демонстрацию и отставки не приняло.

С другой стороны, Зиновьев и Каменев поняли сталинский маневр в сторону Троцкого и усилили атаки против Троцкого, требуя его исключения из партии. Но большинства в ЦК за исключение Троцкого не было» [35. С. 129–130].

Сам Троцкий тем временем занимался работой над книгой «1917», где выводил свою версию Октябрьской революции.

Работа над книгой шла целое лето, и в это время Троцкий молчал. Не до партийных дискуссий было и членам Политбюро. В это время они были поглощены хозяйственными проблемами. Осенью Троцкий закончил книгу и написал к ней предисловие, под заголовоком «Уроки Октября», в котором заявил, что Каменев и Зиновьев не сыграли никакой роли в революции, что выступали против переворота совершенно не случайно и вообще вождями не являются и никогда не были.

«Уроки Октября» вскоре появились в газетах. Появление этой статьи вызвало бурную реакцию Каменева и Зиновьева. Они возобновили свой союз со Сталиным, который развалился было летом 1924 года, и начали энергичное наступление на Троцкого, твердо намереваясь исключить его из партии.

Зиновьев и его сторонники выступили в газетах с резкой критикой Троцкого, особенного его «Уроков Октября». Затем была подготовлена статья с изложением мнения Политбюро, под которой были подписи всех членов Политбюро, кроме самого Троцкого.

17 января 1925 года собрался Пленум ЦК, на котором решался вопрос о пребывании Троцкого в ЦК. Это был важный пленум, ибо впервые на нем ставился вопрос об исключении из партии высокопоставленного руководителя, не так давно бывшего вторым лицом в ней. Ярославский так сказал о том пленуме: «До сего времени мы все находились под гипнозом — до Троцкого нельзя дотрагиваться…

Январский пленум все эти остатки заклинаний разломал»

[8. С. 286].

Зиновьев и Каменев потребовали выведения Троцкого из состава Центрального Комитета, исключения его из партии.

Сталин пошел против их мнения и предложил оставить Троцкого и в ЦК, и в Политбюро, а за выступление снять его с поста председателя Реввоенсовета и вынести ему предупреждение, что в случае нового выступления он будет выведен из ЦК и из Политбюро. Предложение Сталина ЦК поддержало.

Валентинов пишет, что до нею доходили слухи о встрече перед Пленумом, или в дни Пленума Сталина и Троцкого и о переговорах между ними. Такие слухи циркулировали в ВСНХ, куда Троцкий был назначен председателем Главконцесскома и председателем Особой комиссии по качеству [35.

С. 132]. Сталин, согласно этим слухам, пообещал Троцкому пост председателя ВСНХ вместо Дзержинского, и его назначение было, будто бы, первым шагом к этому. Трудно сейчас судить о точности таких слухов. Возможно, какое-то время Сталин осуществлял и такой план. Но, как бы там ни было, из политической борьбы Троцкий был надежно выведен. Он понял на Пленуме, что Политбюро одолеть не в силах, и потому легко и без боя отдал пост председателя Реввоенсовета, согласившись на работу в ВСНХ.

Это событие вызвало окончательный развал «тройки». Общий враг был побежден, а внутренние разногласия усились. В марте 1925 года прошли последние заседания «тройки», а в апреле она уже больше не собиралась. Сталин теперь сам стал утверждать повестку дня Политбюро, захватив предрешение выносимых вопросов в свои руки.

Но развал «тройки» вызвал разделение голосов в Политбюро. Тогда в составе Политбюро было семь человек: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Томский и Бухарин, который стал членом Политбюро после смерти Ленина.

Троцкий, после поражения, воздерживался от голосования. Зиновьев и Каменев стали выступать против проектов решений, подготовленных сталинским секретариатом. Рыков и Томский обычно присоединялись к победителю, к тому, у кого была в руках власть. Устойчивого большинства у Сталина в таких условиях не было. Для того, чтобы его сохранить, а вместе с ним и возможность проведения своих решений, Сталин пошел на создание коалиции с Бухариным.

А Зиновьев и Каменев попытались образовать коалицию с разгромленным ими же Троцким. В итоге Сталин получил четыре голоса членов Политбюро против трех голосов Зиновьева, Каменева и Троцкого.

Разорвав пакт со Сталиным, Зиновьев пошел заключать пакт с Троцким против Сталина. Уже одно это обстоятельство неопровержимо свидетельствует о недальновидности Зиновьева и непонимании элементарных вещей. Любой другой политик, даже сам Троцкий, никогда бы не согласился заключать союз с только что разгромленным вождем, отстраненным от рычагов власти и влияния и к тому же утратившим ореол неприкосновенности. Заключение союза с таким вождем означало только одно — поражение, причем еще до принятия решения о заключении союза. Впрочем, нужно отметить, что ясное для нас сегодня, когда мы знаем конечный результат всех этих действий, тогда не было так очевидно.

В 1922 году, когда передавалась власть над аппаратом, Зиновьев отказался от нее, отдав ее Сталину. Он считал тогда, что посты председателя исполкома Коминтерна и первого секретаря Петроградского обкома партии важнее аппарата ЦК. И был неправ. Сталин именно через Секретариат сосредоточил в своих руках всю информацию о состоянии партии, распределение и утверждение руководящих кадров, контроль, то есть самую настоящую, реальную власть над партией.

В итоге к середине 1925 года Сталину удалось подчинить своей власти большинство парторганизаций, кроме Московской, Ленинградской и еще Компартии Украины. Но на должность первого секретаря КП(б)У в июне 1925 года был назначен Каганович с единственной задачей: сломить сопротивление украинских коммунистов и выбить из руководства компартией всех сторонников Троцкого и Зиновьева. С этой задачей Каганович блестяще справился.

Московская организация была взята под контроль другими способами. Летом 1924 года «тройкой» обсуждалась кандидатура первого секретаря Московского горкома партии. Зиновьев предложил поставить первым секретарем Угланова, бывшего к тому моменту первым секретарем Нижегородского губкома. Это был ставленник Зиновьева, сделавший партийную карьеру в Петрограде. Потому Зиновьев особенно настаивал на его кандидатуре. Сталин сделал вид, что уступил с большой неохотой, задав вопрос, справится ли Угланов с руководством такой большой парторганизацией.

Сразу же после этого Молотов взялся за вербовку Угланова. Бажанов так описывает этот момент:

«Но вслед за этим Молотов занялся обработкой Угланова, и летом 1924 года я, как-то придя к Сталину и не застав его в кабинете, решил, что он находится в следующем кабинете (имеется в виду комната совещений. — Авт.). Я открываю туда дверь и вхожу. Я вижу Сталина, Молотова, Угланова…

Я тотчас сообразил, в чем дело. Накануне на заседании «тройки» Зиновьев предлагал назначить руководителем Московской организацией Угланова… На самом же деле Угланов был подвергнут Молотовым предварительной обработке, и сейчас заключается между Сталиным и Углановым пакт против Зиновьева» [35. С. 198].

Осенью дискуссия в партии возобновилась с новой силой. Троцкий выступил не только со статьей «Уроки Октября», но и с брошюрой «К социализму или к капитализму?», в которой подверг резкой критике курс большинства Политбюро. Его тут же поддержал Зиновьев, выпустивший брошюру «Ленинизм», с выступлением против нэпа и требованием равенства. Они потребовали в ЦК созыва съезда партии для обсуждения сложившегося положения.