До «внезапного» нападения остался только 51 день. 1 мая 1941. 10ч утра. Москва

«Если завтра война!»

Май 1941 г. ворвался в Москву оглушительной музыкой маршей, огнем полыхающих знамен, громовыми криками «Ура!!!». В честь 1 Мая — Международного праздника трудящихся — на Красной площади идет военный парад. Под гром оркестров чеканят шаг курсанты военных училищ. С винтовками наперевес проходят части НКВД. Весенний ветер треплет ленточки на бескозырках морских десантников.

Каски, пилотки, бескозырки. Радостные, гордые мальчишеские лица. Скоро, очень скоро эти мальчики будут брошены в кровавое месиво войны. Счет уже идет на дни. Но сегодня… парад!

Вслед за войсками идет «Осоавиахим» — вооруженные добровольные оборонные отряды. Сегодня в них насчитывается 14 000 000 человек, завтра они станут ополченцами — защитниками Отечества. Из-за темно-коричневого кирпичного здания Исторического музея выезжают вооруженные пулеметами мотоциклисты. За ними мощные тупоносые гусеничные тягачи тащат гаубицы и зенитные орудия. За ними, скрипя и лязгая гусеницами по гранитной брусчатке Красной площади, ползут танки. А в хмуром, не по-весеннему, небе уже ревут самолеты.

Боевую технику сменяют физкультурники — гордость Страны Советов. И, вслед за ними, из боковых улиц на Красную площадь вливаются праздничные пестрые колонны демонстрантов.

Ревут репродукторы: «Великому Сталину слава!!! Ура-а! Ура-а-а!»

Проходя мимо Мавзолея, люди невольно замедляют шаг, поворачивают головы, стараются разглядеть стоящего на трибуне вождя. Сталин улыбается, поднимает руку в приветствии. Рядом с ним нарком обороны маршал Тимошенко и соратники — Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков.

На трибунах для гостей — иностранные дипломаты, военные атташе. Среди них вернувшийся вчера из Берлина в Москву германский посол фон дер Шуленбург и советник Хильгер. Среди них и германский военный атташе генерал Кёстринг и его заместитель — полковник Креббс.

Эрнст Кёстринг — фигура примечательная. Сын обрусевшего немца, он родился в России, долго жил и учился в Москве. После революции Кёстеринг — офицер Белой армии — бежал в Германию, а в 1935 г. вернулся в Москву в качестве германского дипломата. У советской контрразведки нет никаких иллюзий в вопросе о том, чем будет заниматься Кёстеринг на Первомайском параде — ведь еще на прошлой неделе, 25 апреля 1941 г., контрразведчикам удалось подслушать телефонный разговор между генералом Кёстрин-гом и его заместителем полковником Креббсом:

Креббс: Они еще не замечают, что мы готовимся к войне. А вы видели какие войска прибывают на парад?

Кёстринг: Дивизии НКВД. Войска воздушного флота… танки. Креббс: А орудия? Кёстринг: Тоже.

Креббс: Что же, для подсчета мы можем использовать парад блестяще. Посидим на параде и постараемся все записать.

Но, видимо, Первомайский парад 1941 г. был настолько важен Гитлеру, что «в помощь» Кёстрингу и Креббсу он направляет в Москву еще одного особого шпиона — Вальтера Шелленберга! Шелленберг прибыл в Москву в штатском, под личиной представителя химической промышленности и, естественно, присутствует на параде. Все его внимание сосредоточено на военной технике и на «атмосфере» парада. А «атмосфера» военного парада 1941 г. не вызывала сомнений. По идее вождя, парад должен был продемонстрировать всему миру, что СССР — могучая, но миролюбивая держава! Говорят, что соратники советовали Сталину не проводить парад — опасались, что в это смутное время он может быть расценен мировой общественностью как «бряцание оружием». Но вождь принял решение не нарушать традиции и именно с помощью военного парада продемонстрировать «миролюбие Страны Советов». Вспоминает один из участников парада немецкий коммунист Вольфганг Леонгард: «Часа через два мы проходили колоннами по Красной площади. „Да здравствует мирная политика Советского Союза!“ — неслось из репродукторов. „Мир! Мир!!!“ — никогда еще эти слова не повторялись с такой настойчивостью».

Эта идея «мира» явственно прозвучала и в торжественной речи наркома обороны Тимошенко: «Товарищи!

В этом году трудящиеся нашей страны и всего мира встречают Первое мая в исключительно сложной международной обстановке… Мы стоим за мир, за укрепление дружественных, добрососедских отношений со всеми странами, которые стремятся установить такие же отношения с Советским Союзом. Однако большевистская партия, советское правительство и весь наш народ ясно учитывают, что наша страна находится в капиталистическом окружении, что международная обстановка сильно накалена и чревата всякими неожиданностями. Поэтому весь советский народ, Красная армия и Военно-морской флот должны быть в состоянии боевой готовности…»

Парад закончен. Завтра утром Вальтер Шелленберг и Ханс Креббс улетят в Берлин. Они обязаны в срочном порядке представить Гитлеру подробный доклад обо всем, что они увидели на параде.

ИЗ «ВОЕННОГО ДНЕВНИКА» ФРАНЦА ГАЛЬДЕРА

5 мая 1941

Полковник Креббс вернулся из Москвы, где он замещал Кёстринга.

Русский офицерский корпус решительно плох (производит депрессивное впечатление). По сравнению с 1933 г. картина резко негативная. России понадобится двадцать лет для того, чтобы достичь ее прошлого уровня.

Сейчас армия находится в стадии перевооружения. Новые штурмовики, новые бомбардировщики дальнего действия намеренно сконцентрированы близко к германским границам.

Составы, груженные материалами для фортификационных сооружений, также движутся к границам. Но, в то же время, нет никаких свидетельств о концентрации войск.

Полковник Креббс доложил Гитлеру о «низком уровне» Красной армии.

И это естественно. Ведь гитлеровским шпионам не пришлось увидеть на военном параде ни советских новейших танков «Т-34», ни многотонных неуязвимых «KB», ни будущих знаменитых «Катюш», ни много другого из того, что Сталин «припрятал» до поры до времени. Вся эта новейшая техника будет «сюрпризом» для германской армии. По свидетельству немецких солдат и офицеров, участников первых танковых сражений на Юго-Западном фронте, русские танки представляли собой «нечто невиданное»!

Но пока Гитлер услышал именно то, что хотел услышать, и был доволен. Полковник Креббс, вообще, произвел на фюрера очень хорошее впечатление, и это, наверное, решило его судьбу. А судьба Хансу Креббсу выпала действительно необычайная. В самом конце этой войны, в апреле 1945 г., генерал-лейтенант Креббс станет последним начальником Генштаба рейха и будет одним из немногих германских офицеров, оставшихся с Гитлером до самого конца в бункере смерти.

20 апреля Креббс примет участие в «праздновании» последнего дня рождения фюрера, 28 апреля — в церемонии его бракосочетания с Евой Браун, а 30 апреля 1945 г. — в сожжении его трупа. 1 мая 1945 г. Креббс будет послан парламентером к Жукову, и именно от Креббса Москва узнает о самоубийстве Гитлера. Поняв, что перемирия достичь невозможно, Креббс вернется в бункер и пустит себе пулю в висок.

Останки генерала Креббса в тот же день, 1 мая 1945 г., будут зарыты во дворе Рейхсканцелярии вместе с обгорелыми трупами Адольфа Гитлера, его жены Евы Браун, вместе с ублюдком Геббельсом и преступницей Магдой Геббельс, отравивших своих шестерых малолетних детей.

Но пока в начале мая 1941 г. ничто еще не предвещало такого поворота судьбы, и Креббс с удовольствием докладывал Гитлеру о «слабости русской армии», предвкушая легкую победу над большевистской Россией и свое победное возвращение в Москву.

Германский посол фон дер Шуленбург не стал сообщать в Берлин свои впечатления о военном параде, а ограничился информацией о «слухах».

В ИМПЕРСКОЕ МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

2 мая 1941

Я и высшие чиновники моего посольства постоянно боремся со слухами о неминуемом немецко-русском военном конфликте, так как ясно, что все эти слухи создают препятствия для продолжающегося мирного развития германо-советских отношений. Пожалуйста, имейте в виду, что попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, остаются неэффективными поневоле, если эти слухи беспрестанно поступают сюда из Германии и если каждый прибывающий в Москву или проезжающий через Москву не только привозит эти слухи, но и может даже подтвердить их ссылкой на факты. Шуленбург

Шуленбург был прав — слухи о предстоящей войне с каждым днем становились все настойчивей. Гитлеровская Война нервов приносила свои плоды. Начинался май 1941 г., в котором самой популярной песней уже стала песня «Если завтра война!».

 

До «внезапного» нападения осталось только 47 дней. 5 мая 1941. Москва

На советской границе до 107 германских дивизий!

Сегодня в Кремль поступили одновременно два агентурных сообщения. Одно из них из НКВД, а другое из ГРУ. Обе разведки пришли к одному и тому же выводу — подготовка Германии к нападению вступила в новую фазу и идет уже открыто.

Войска движутся на восток, как ночью, так и днем. По железным дорогам идут составы, груженные тяжелой артиллерией, танками, грузовыми машинами, частями самолетов. Гражданские перевозки запрещены. Количество германских войск на советской границе, увеличившееся в течение марта 1941 г. с 70 до 84 дивизий, в течение последнего месяца достигло 107 дивизий!

ИЗ СПЕЦСООБЩЕНИЯ № 660477-сс

Разведуправления Генштаба Красной армии

«О группировке немецких войск на Востоке и на Юго-Востоке на 5 мая 1941 г.».

Общее количество немецких войск против СССР на 5-е мая достигает 103—107 дивизий…

В подготовке театра военных действий усиленно осуществляется строительство всех видов. Строятся вторые железнодорожные линии стратегических путей в Словакии, Протекторате, Румынии. Ведется усиленное строительство складов боеприпасов, горючего и других видов военного обеспечения. Расширяется сеть аэродромов и посадочных площадок. Кроме того, по всей границе, начиная от Балтийского моря до Венгрии, идет выселение с приграничной зоны населения…

Начальник разведывательного управленияГоликов

Получив такое сообщение от начальника военной разведки, высшее руководство страны должно было понять, если оно до сих пор еще не поняло, война на пороге!

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 47 дней. 5 мая 1941. Бухарест

Срок «внезапного» нападения перенесен на середину июня!

В последний день апреля 1941 г. Гитлер проводил очередное совещание по операции «Барбаросса». Речь шла о необходимости ускорить сосредоточение войск — о графике ускоренного движения поездов, о сроках переброски последних танковых дивизий. Среди других важных вопросов Гитлер коснулся также необходимости начать конкретные переговоры с будущими союзниками — Венгрией, Финляндией и Румынией. Самым серьезным был вопрос о Румынии. Фюрер дал указание командующему 11-й германской армией генерал-полковнику Риттеру фон Шоберту принять командование румынскими войсками и указал точный срок — не позднее 15 мая 1941 г., точнее — за шесть недель до начала операции «Барбаросса»!

ИЗДНЕВНИКА ФРАНЦА ГАПЬДЕРА

30 апреля 1941. Формулировка для переговоров с Венгрией, Финляндией и Румынией: «Главные события возможны на Востоке… Россия относится к нам в последнее время очень недружественно, и мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям». Переговоры, вероятно, смогут начаться около 23 мая… Фон Шоберт должен принять командование за шесть недель до начала операции, то есть самое позднее 15 мая…

Уже на следующий день после совещания, 1 мая 1941 г., указания фюрера нашли свое отражение в решениях штаба Верховного главнокомандования.

Отдел обороны страныСовершенно секретно

Только для командования

График «Барбаросса»:

Фюрер решил: начало «Барбаросса» — 22 июня. С 23 мая — введение в действие плана максимальных перевозок войск.

Соотношение сил по плану «Барбаросса»:

Полоса «Север»: германские и русские силы примерно равны.

Полоса «Центр»: сильное германское превосходство.

Полоса «Юг»: русское превосходство.

Оценка реализации плана «Барбаросса»:

Предположительно, ожесточенные приграничные сражения, продолжительность — до 4 недель. В дальнейшем же ходе операции можно рассчитывать на более слабое сопротивление.

Оценка русского солдата:

Русский будет обороняться там, где он поставлен, до последнего. Итак, назначенный ранее срок начала операции 15 мая 1941 г. отменен! Начало операции перенесено на 22 июня 1941 г.! И не прошло и пяти дней после этого значимого события, как новый срок нападения Германии — средина июня 1941 г. — стал известен в Москве. Сведения поступили из Бухареста от резидента военной разведки полковника Еремина, а источником информации был «АБЦ». 5 мая 1941 г. «АБЦ» сообщает:

«…Один штабной офицер расположенного в Румынии восьмого немецкого авиационного корпуса, который несколько дней назад приехал из Берлина, заявил, что раньше для начала немецких военных акций против СССР предусматривалась дата 15мая, но, в связи с Югославией, срок перенесен на середину июня…»

Сообщение «АБЦ», фактически, почти за два месяца до «внезапного» нападения называет его точный срок! Это сообщение имеет огромную важность. Но можно ли ему доверять?

К несчастью, сообщение получено не из Берлина, не из Женевы и не из Токио, где действуют советские шпионы, имеющие доступ к самой секретной информации, а из Румынии. И источником ее является какой-то «АБЦ».

Сообщение, действительно, получено из Румынии, но источником его как раз является… немец — сотрудник германского посольства в Бухаресте. Под кличкой «АБЦ» скрывается еще один многолетний проверенный шпион советской военной разведки, немецкий коммунист Курт Велкиш. Так же как Ильзе Штебе и Рудольф фон Шелиа, он был завербован в 1935 г., в Варшаве Рудольфом Херрнштадтом.

В те годы Курт Велкиш, молодой журналист, внештатный корреспондент газеты «Бреслауер нойес нахрихтен», принадлежал к тому же эксклюзивному кружку антигитлеровцев, местом встреч которых служил гостеприимный дом германского посла графа фон Мольтке.

После отъезда Херрнштадта из Варшавы Велкиш перешел на связь к «Альте», а после оккупации Польши, как все его коллеги, вернулся в Берлин. С февраля 1940 г. Курт Велкиш находится в Бухаресте, занимает пост советника отдела прессы германского посольства и количество переданных им в последние месяцы в Москву подтвержденных агентурных сообщений исчисляется сотнями.

Сегодняшнему сообщению «АБЦ» можно верить! А это значит, что Гитлеру, действительно, пришлось, «в связи с Югославией», перенести дату нападения на Россию, и «Рука Москвы» свою задачу выполнила! И это значит, что Гитлеру придется начать свой Великий Русский поход почти в тот же самый день, что и Наполеон Бонапарт!

 

До «внезапного» нападения осталось только 47 дней. 5 мая 1941. Москва

Контуры сталинского «Сценария»

Сегодня вечером в Кремле проходит торжественный прием для выпускников военных академий Красной армии. У Боровицких ворот Кремля охрана внимательно рассматривает именные приглашения, проверяет возможность наличия оружия.

А в зале Большого Кремлевского дворца уже собралось более двух тысяч человек. В первых рядах — увешанные орденами маршалы, наркомы, начальники и преподаватели академий, за ними — заслуженные красные командиры и, наконец, в последних рядах — молодежь — выпускники и слушатели академий. Атмосфера торжественная.

Ждут Сталина. Последний раз на таком приеме вождь выступал шесть лет назад, в 1935 г.

В сопровождении соратников Сталин входит в зал. Все встают. Сталин начинает свою речь. И в зале повисает тишина — Сталина всегда все очень внимательно слушают. По свидетельству современников, вождь говорил тихо и очень медленно, но при этом исключительно четко формулировал свои мысли, да еще и подчеркивал их значимость особым характерным жестом здоровой правой руки. Редкие речи Сталина всегда производили на слушателей огромное впечатление и всегда многократно цитировались в советской и зарубежной прессе. Вот и об этой речи завтра напишет газета «Правда»:

«Товарищ Сталин в своем выступлении отметил глубокие изменения, происшедшие за последние годы в Красной армии, и подчеркнул, что на основе опыта современной войны Красная армия перестроилась организационно и серьезно перевооружилась. Товарищ Сталин приветствовал командиров, окончивших военные академии, и пожелал им успехов в работе. Речь товарища Сталина, продолжавшаяся 40 минут, была выслушана с исключительным вниманием».

В сообщении «Правды» нет самого главного — за сорок минут Сталин успел сказать много больше. Он вспомнил прошлое России, коснулся настоящего и даже в какой-то мере поднял завесу над будущим!

Не заглядывая в лежащие перед ним листки с отпечатанным текстом, глухим и тихим голосом вождь вел разговор с замершим залом. В обычной своей манере он задавал вопросы и тут же сам давал на них емкие и точные ответы: «Что представляла из себя Красная армия 34 года тому назад?.. Чем стала Красная армия в настоящее время?»

Сталин отмечает достижения в перевооружении пехоты, танковых и артиллерийских войск, авиации, рассказывает об изменениях в организации Красной армии и неожиданно переходит к вопросу последних побед германской армии: «Вас спросят, где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает ? Почему у Германии оказалась лучшая армия? Это факт, что у Германии оказалась лучшая армия и по технике, и по организации. Чем это объяснить? Ленин говорил, что разбитые армии хорошо учатся. Эта мысль Ленина относится и к нациям. Разбитые нации хорошо учатся».

Свободно оперируя фактами из истории войн Англии, Франции и Германии в XIX и XX вв., вождь останавливается на факторах, определяющих, с его точки зрения, победу в войне:

«Вообще имеются две стороны в этом вопросе. Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников…

Чтобы готовиться хорошо к войне, не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.

Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну — это значит иметь в достаточном количестве надежных союзников…»

И тут Сталин переходит к еще одному важнейшему вопросу, связанному с легендой о «непобедимости германской армии»:

«Действительно ли германская армия непобедима ? Нет, в мире нет непобедимых армий! Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические.

Германская Армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные!

Наполеон I , пока он вел войну под лозунгами освобождения, встречал поддержку, имел сочувствие, имел успех.

Когда Наполеон I перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение.

Поскольку германская армия ведет войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов, такая перемена лозунга не приведет к победе».

«Примиренческая» или «Наступательная»?

Несмотря на то, что речь Сталина не стенографировалась, не транслировалась по радио и, фактически, не была опубликована, а участников торжественного приема строго предупредили, что записывать запрещается, уже на следующее утро слухи об этой речи распространились. Многие из участников приема, вернувшись в эту ночь из Кремля, по памяти записали речь вождя и, видимо, не смогли удержаться, чтобы не поделиться ее содержанием с друзьями и близкими. Но вот что интересно — разные люди комментировали речь Сталина по-разному. Некоторые называли эту речь сугубо «примиренческой», цитировали слова Сталина, свидетельствующие о желании, действуя по дипломатическим каналам, отсрочить войну и, может быть, даже пойти на компромисс с Германией. Другие утверждали, что речь была агрессивной, «наступательной».

Создается впечатление, что в этот день, 5 мая 1941 г., Сталин произнес не одну, а две совершенно разные по смыслу речи. И это действительно так!

Дело в том, что после официальной части приема состоялся праздничный банкет или, как, шутя, выразился Сталин, — «скромный товарищеский ужин». Для руководства страны и высших военачальников столы были приготовлены в Георгиевском зале, а выпускники академий расположились в Грановитой палате и во Владимирском зале. Выпили немало. Было шумно и весело.

Но особенно оживленным выглядел Сталин, он чувствовал себя радушным хозяином и по своему обычаю провозглашал тост за тостом:

«Разрешите поднять тост за наши руководящие кадры академий, за начальников, за преподавателей, за ликвидацию отставания в деле изучения современной материальной части!»

«За здоровье артиллеристов! Артиллерия — самый важный род войск. Артиллерия — бог современной войны… За здоровье танкистов!

За здоровье авиаторов! За здоровье конников! За здоровье наших связистов, за здоровье наших славных пехотинцев!..»

Настал и черед гостей произносить тосты. Первым поднялся генерал-лейтенант Михаил Хозин и предложил тост: «За мирную сталинскую внешнюю политику!»

И тут произошло неожиданное…

Произнося этот достаточно обычный «лозунг», генерал-лейтенант Хозин никак не мог предположить, что он идет «против линии партии» — все «правильные» на тот момент «мирные лозунги» были опубликованы в газете «Правда» задолго до Первомайских праздников. Именно эти «мирные лозунги» гремели из репродукторов в день Первомайского парада на Красной площади. Но, видимо, то, что было «правильно» для газеты «Правда» и для парада на Красной площади, было «неправильно» для собравшихся сегодня в Кремле командиров Красной армии, которым уже очень скоро придется вступить в кровопролитную схватку с врагом. Генерал-лейтенант Хозин «ошибся в лозунге». Обычная выдержка изменила Сталину. Он резко встал и, вопреки всем правилам грузинского застолья, грубо прервал произносящего тост: «Этот генерал ничего не понял! Он ничего не понял!» Растерявшийся начальник академии поспешил сесть, а Сталин, «исправляя» тост незадачливого генерала, произнес вдохновенную «наступательную» речь. Вместо тоста: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону — до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.

А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, — теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом.

От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Красная армия есть современная армия, а современная армия — армия наступательная!» Идеи, высказанные Сталиным в его импровизированном «тосте», были гораздо более «агрессивны», чем идеи, сформулированные им в официальной речи. К пониманию причин этого различия, может быть, ближе всех подошел советник германского посольства «5 мая 1941 г. в Кремле состоялся прием для молодых выпускников шестнадцати академий Красной армии. По сообщениям, имевшимся у посольства, Сталин произнес на этом банкете речь, в которой подчеркнул превосходство германского военного потенциала над советским, чем, по мнению наших информаторов, совершенно явно хотел подготовить слушателей к необходимости компромисса с Германией.

Этому резко противоречили те сообщения, которые сделали мне уже во время войны три попавших в плен старших советских офицера, также присутствовавших на этом приеме. По их словам, генерал-лейтенант Хозин хотел произнести тост за мирную политику СССР, на что Сталин отреагировал резко отрицательно, сказав, что теперь с этим оборонительным лозунгом надо покончить, ибо он устарел. Красная армия, сказал он, должна привыкнуть к мысли, что мирная политика кончилась и наступила эра расширения фронта социализма силой. Тот, кто не признает этого — обыватель и дурак. Надо покончить, наконец, и с восхвалением германской армии.

Мне так никогда и не удалось получить достоверное объяснение различия между этими двумя сообщениями. За правильность сведений офицеров говорит тот факт, что их рассказы совпадали друг с другом, хотя у них не было никакой возможности заранее согласовать друг с другом свои показания.

Поэтому допустимо предположить, что Сталин намеренно устроил так, чтобы первое сообщение попало в руки посольства, и, тем самым, Гитлеру было бы дано доказательство его миролюбивой политики».

Одно знаменательное событие — торжественный прием в Кремле 5 мая 1941 г. — и две, совершенно различные речи, произнесенные вождем. Первая, официальная, и что бы о ней ни говорили, «примиренческая», иначе начальник военной академии генерал-лейтенант Хозин не посмел бы произнести тост «За мирную сталинскую политику» — не дураком же он был, на самом деле! И вторая — произнесенная, правда, после множества «тостов», но явно «наступательная». Так ее поняли все сидевшие в Георгиевском зале и сумевшие услышать эту речь лучше других, тех, которые выпивали и веселились в соседних залах.

Секретарю Исполкома Коминтерна Димитрову хорошо запомнились слова Сталина о необходимости подготовки к войне: «Наша политика мира и безопасности есть в то же время политика подготовки войны… Надо готовиться к войне…»

Тяжелое впечатление произвело выступление Сталина и на адмирала Кузнецова: «Сталинское выступление не оставляло сомнений в неизбежности и близости войны».

Аналогичное чувство возникло у Чадаева: «…С торжественного заседания все расходились с озабоченными лицами и тревожным чувством на душе. Слова Сталина «дело идет к войне» глубоко запали в сердце каждого».

А маршал Жуков, даже через много лет, будет утверждать, что «наступательная» речь Сталина, произнесенная с бокалом вина в руке, послужила для Генштаба приказом на разработку одного из самых важных документов этой войны, известного как «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками».

Официальная речь Сталина на торжественном приеме и «тост» его на банкете, был ли он задуман заранее или импровизирован, неопровержимо доказывают, что вождь не только был убежден в том, что война с Германией должна разразиться в ближайшее время, но и имел уже свой, хорошо продуманный «Сценарий» этой войны.

Контуры сталинского «Сценария»

Первые контуры сталинского «Сценария» можно было различить еще месяца полтора назад, 20 марта 1941 г. В тот знаменательный день, 20 марта 1941 г., когда генерал-лейтенант Филипп Голиков сделал свой парадоксальный доклад в Кремле, и было принято решение всю поступающую в Москву агентурную информацию a priori считать фальшивками, должно было стать понятно, что сталинский «Сценарий» будет основан на грандиозном БЛЕФЕ.

Начиная с того знаменательного дня все предвоенные месяцы Сталин будет блефовать — будет делать вид, что он «не верит» никаким донесениям советской разведки, никаким «предупреждениям», никаким «признакам» приближающегося нападения. Сталин будет делать вид, что он «не верит» в нападение Гитлера даже когда на западной границе страны будут уже слышны ревущие моторы танков, даже когда вся граница уже будет объята огнем, когда вслед за бомбовыми ударами по беззащитным городам Прибалтики, Белоруссии, Украины через границу ринется лавина германских танков.

Этот невиданный, грандиозный, нераспознанный до сегодняшнего дня БЛЕФ, как нельзя лучше, отвечал всему сталинскому характеру, всей личности Великого Лицемера и Великого Лицедея — Иосифа Сталина.

В тот знаменательный день, когда вся агентурная информация, по воле Великого Лицедея, в одночасье «превратилась в фальшивки», должно было стать понятным, что нападение гитлеровской Германии для миролюбивой России будет совершенно «неожиданным». В тот знаменательный день должно было стать понятным, что сталинский «Сценарий» будет построен так и таким образом, чтобы Германия была «официально» признана агрессором, а не ожидавшая этого вероломного нападения Россия — жертвой агрессии.

В сегодняшних выступлениях Сталина на торжественном приеме в Кремле тема «опасности прослыть агрессором» прозвучала еще более настойчиво. Причем «удобное», вызывающее всеобщее сочувствие положение «жертвы» Сталин связал напрямую с важнейшим вопросом необходимости политической подготовки к войне и необходимости приобретения мощных в экономическом отношении союзников.

И уже совсем не случайно Сталин напомнил участникам торжественного приема о Наполеоне Бонапарте. Как видно, вождь, точно так же как и Гитлер, не мог в эти дни не думать о Наполеоне.

По свидетельству современников, Сталин любил историю. Он прекрасно знал историю войн, специально изучал кампанию 1812 г. и не мог не помнить слова Льва Толстого, отметившего две основных причины поражения Наполеона: «Теперь нам ясно, что было в 1812 г. году причиной гибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было с одной стороны вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе…»

Причины поражения армии Наполеона, начавшего свой Русский поход в слишком позднее для России время года, были многократно описаны военными теоретиками прошлого, детально проанализированы гитлеровскими генштабистами, и Гитлер, точно так же как Сталин, прекрасно знал об этих причинах. Ведь не напрасно же в ноябре 1940 г. он произнес свою знаменитую фразу: «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы».

И не случайно, Сталин напомнил участникам торжественного приема о Наполеоне. Для Сталина имя «Наполеон» связывалось с нашествием супостата на Русскую землю, с трагическим отступлением русской армии на первом этапе войны, с героической борьбой русского народа и, наконец, с исторической победой России над «Чудовищем».

Сталинский «Сценарий» вберет в себя весь опыт Отечественной войны 1812 г., все компоненты «противостояния Чудовищу», принесшие России историческую победу. Говорят, что плакат «Родина-мать зовет!» и песня Василия Лебедева-Кумача «Священная война», появившиеся уже в первые дни войны, были подготовлены заранее. Говорят, что задолго до «внезапного» нападения Сталин лично дал указание подготовить этот плакат и эту песню и, возможно, даже продиктовал «ключевые слова» — и для плаката, и для песий.

Будущая война русского народа против «нового Чудовища», по сталинскому «Сценарию», должна будет стать отечественной войной, такой же героической и такой же победной, какой была Отечественная война 1812 г. против Наполеона.

 

До «внезапного» нападения осталось только 46 дней. 6 мая 1941. Москва

«Беспрецедентный» поступок посла

По свидетельству Анастаса Микояна, на одном из последних заседаний Политбюро ЦК Сталин сообщил соратникам о том, что полпред Владимир Деканозов, находящийся в эти дни в Москве, в частном порядке встречался с германским послом фон дер Шуленбургом и имел с ним весьма интересную беседу. Граф фон дер Шуленбург действительно воспользовался тем, что Деканозов находится в Москве, а нацистская ищейка Ханс Креббс после Первомайского парада укатил в Берлин, и пригласил Деканозова на «завтрак» в свою загородную резиденцию.

Германский посол принял мужественное решение предупредить руководство Кремля о готовящемся нападении Германии и считал, что безопаснее всего это было сделать через Деканозова, якобы в частном порядке.

Поступок посла часто называют беспрецедентным в истории дипломатии, поступок посла называют предательством, но для графа Вернера фон дер Шуленбурга, патриота Германии, это никоим образом не было предательством — это было делом долга и делом чести. Многие его родственники и друзья поступали так же

Да и беспрецедентным этот поступок не был — многие германские дипломаты — противники Гитлера, неоднократно поступали так же. Все эти годы статс-секретарь фон Вайцзеккер, братья Теодор и Эрих Кордт, а также бывший посол в Италии Ульрих фон Хассель предупреждали западные государства об агрессивных планах Бесноватого. Известны откровенные беседы фон Вайцзеккера с Верховным комиссаром Лиги Наций в Данциге Карлом Буркхардтом. Известны встречи Теодора Кордта с министром иностранных дел Великобритании Галифаксом и советником Ванситартом.

Известны и случаи приглашения иностранных дипломатов на тайные «завтраки», «обеды» и «ужины» в личные резиденции высокопоставленных чиновников Третьего рейха.

Так, 9 мая 1940 г., перед Наступлением на Запад, нидерландский военный атташе полковник Гизбертус Джакобус Сас был приглашен на «обед» в частный дом, расположенный в пригороде Берлина Целендорфе и принадлежащий заместителю начальника абвера полковнику Хансу Остеру. За «обедом» полковник Остер совершенно открыто сообщил представителю иностранного государства о том, что нападение Германии на его страну начнется завтра на рассвете.

Опасаясь, что Гитлер может еще отменить нападение, которое уже не один раз откладывалось, Остер после «обеда» для проверки поехал на Банделлерштрассе в штаб-квартиру Верховного главнокомандования. Выяснив, что нападение состоится, он прямо из штаба позвонил по телефону Сасу и прокричал: «Никаких изменений! Свинья отбыла на Западный фронт». «Свиньей» бесстрашный полковник назвал, конечно, фюрера.

Граф Вернер фон дер Шуленбург, точно так же как и полковник Ханс Остер, на многое был готов ради фатерланда. В самый разгар войны, в 1943 г., 68-летний граф был готов, рискуя жизнью, перейти линию фронта и встретиться со Сталиным. Об этом фантастическом плане знали многие заговорщики «Черной Капеллы», и, в конце концов, этот план стал известен гестапо. После провала Июльского заговора Эрнст Кальтенбруннер, сменивший убитого чешскими партизанами Гейдриха на посту главы РСХА, представил Гитлеру специальное донесение, касающееся Шуленбурга и его роли в деятельности «Черной Капеллы»:

«Осенью 1943 г. Гёрделер и Тресков обсуждали возможность перебросить бывшего посла графа фон дер Шуленбурга через линию Восточного фронта. Идея, которую отстаивал генерал-майор Хеннинг фон Тресков, была примерно такова: Шуленбург — один из немногих немцев, лично знающих Сталина, а потому именно он должен вновь установить с ним контакт. Если Шуленбург придет со Сталиным к положительному результату, следует осуществить в Германии военную акцию по свержению [Гитлера]. Имело значение то обстоятельство, что Шуленбург всегда отговаривал от войны против России».

Можно только себе представить, как бесновался Гитлер, получив донесение Кальтенбруннера. Можно только себе представить, какие муки пришлось пережить престарелому графу Шуленбургу перед казнью в «Доме смерти» берлинской тюрьмы Платцензее.

Итак, в мае 1941 г. в Москве граф фон дер Шуленбург не сделат ничего из ряда вон выходящего, когда пригласил Деканозова на «завтрак».

Получив приглашение и заручившись разрешением Сталина, Деканозов поехал в Астафьево, где находилась подмосковная резиденция посла.

За завтраком в огромной столовой, обставленной антикварной мебелью, устланной дорогими коврами и увешанной картинами в золоченых рамах, произошел удивительный разговор. Седовласый немец вначале рассказал Деканозову содержание своей последней беседы с Гитлером, а затем, уведомив сталинского эмиссара о том, что он действует как частное лицо, начал разъяснять ему всю серьезность ситуации, когда слухи о предстоящем военном столкновении между Германией и Россией уже открыто муссировались в Берлине.

Владимир Деканозов был поражен откровенностью посла. Он, естественно, не мог отвечать ему такой же откровенностью. А потому и поведение, и ответы Деканозова показались участвующему в завтраке советнику Хильгеру «удручающей тупостью»: «Хотя мы с самого начала не оставили у Деканозова никаких сомнений в том, что действуем на свой собственный страх и риск, он с совершенно удручающей тупостью снова и снова спрашивал, говорим ли мы по поручению имперского правительства. В противном случае, твердил он, он не может передать нашу точку зрения своему правительству. Он явно не мог себе представить, что мы сознательно подвергали себя огромной опасности ради попытки сохранить мир.

Казалось, он считал, что мы действуем по наущению Гитлера и пытаемся толкнуть Кремль на такой шаг, который противоречит советским интересам».

Вне зависимости от того, что «показалось» Хильгеру, Деканозов, конечно, прекрасно понял все сказанное и не сказанное Шуленбургом и, как всегда, немедленно и подробно доложил обо всем Сталину.

5 мая 1941

Сов. секретно

Особая папка

Записал Владимир Деканозов.

Он, Шуленбург, в своей беседе с Гитлером заявил также последнему, что слухи о предстоящем военном конфликте Советского Союза с Германией, которые, начиная с января этого года, так усиленно циркулируют в Берлине и в Германии вообще, конечно, затрудняют его, Шуленбурга, работу в Москве. Шуленбург спросил меня при этом, знаю ли я об этих слухах. Я ответил утвердительно. Я также спросил Шуленбурга, может ли он сказать, что такие слухи имеют место и в Москве, как они имеют место в Берлине. Шуленбург ответил отрицательно…

Я спросил Шуленбурга, откуда идут эти слухи и что же, по его мнению, конкретно нужно сделать для противостояния им. Я поинтересовался также, что ответил Гитлер Шуленбургу по поводу распространившихся в Германии слухов об обострении советско-германских отношений и о предстоящем, якобы, конфликте между Германией и Советским Союзом. Шуленбург заявил, что на вопрос об этих слухах Гитлер ему ответил, что он, Гитлер, вынужден был принять меры предосторожности на Восточной границе.

Однако, по мнению Шуленбурга, источник слухов сейчас не имеет значения. Со слухами нужно считаться как с фактом. Он не знает, что можно было бы предпринять, чтобы пресечь их. Он не думал об этом и не имеет на этот счет никаких указаний из Берлина и вообще ведет со мной этот разговор в частном порядке…

Как известно, Сталин нашел нужным сообщить о разговоре Шуленбурга с Деканозовым на очередном заседании Политбюро. И при этом, как всегда в последнее время, не забыл назвать все сказанное германским послом «дезинформацией». Как вспоминает Микоян: «…Сталин просто отмахнулся от этого важного сообщения, посчитав его очередной немецкой дезинформацией».

Но, тем не менее, вождь приказал Деканозову продолжать «частные» контакты с германским послом.

 

До начала операции «Барбаросса» остается только 45 дней. 7 мая 1941. Токио

Война с Англией не помешает войне против СССР

Вчера в Москву из Токио дипломатической почтой прибыло очередное агентурное сообщение «Рамзая». Это сообщение снова, в который раз, подтверждало угрозу нападения Германии.

6 мая 1941

Начальнику разведуправления Генштаба Красной армии

…Отт заявил мне, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР и получить Европейскую часть Советского Союза в свои руки в качестве зерновой и сырьевой базы для контроля со стороны Германии над всей Европой. Первая дата — время окончания сева в СССР. После окончания сева война против СССР может начаться в любой момент, так что Германии останется только собрать урожай…

Возможность возникновения войны в любой момент весьма велика, потому что Гитлер и его генералы уверены, что война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии.

[Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германско-советской границе чрезвычайно слаба.]

Пометы: «НО-9. Дать в 5 адресов (без вычеркнутого).

Голиков 6.05.41»

Прежде чем передать в Кремль агентурное сообщение «Рамзая», Голиков вычеркнул из него абзац, который выделен в приведенном тексте квадратными скобками. Как видно, он посчитал, что Сталина вряд ли может интересовать гитлеровская оценка Красной армии, тем более что Сталин уже был знаком с этой оценкой. В то же время, вычеркнув этот бесполезный, с его точки зрения, абзац, Голиков как бы выделил и подчеркнул другую важнейшую информацию о том, что «война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии».

Сталин знает давно, с конца сентября 1940 г., что Гитлер уже отказался от вторжения на английские острова. Однако отказ от вторжения еще не означает прекращение войны!

Война с Англией все-таки продолжается, и в случае, если Германия решится напасть на Россию, ей придется все-таки воевать на два фронта!

Но это, видимо, не пугает Гитлера. Из полученного сегодня сообщения «Рамзая» Сталин должен был сделать простой логический вывод: война с Англией не помешает Гитлеру напасть на Россию!

 

До «внезапного» нападения остается только 45 дней. 7 мая 1941. Москва

Сталин «у руля»

Участники торжественного приема в Кремле в тот памятный вечер, 5 мая 1941 г., еще не знали, что Сталин выступал перед ними уже в новой ипостаси. За день до этого, 4 мая 1941 г., на закрытом заседании Политбюро, Генеральный секретарь ЦК партии — вождь Страны Советов — Иосиф Сталин был назначен еще и главой правительства — председателем Совета народных комиссаров СССР.

Сообщение об этом событии появилось в газетах только сегодня, спустя три дня после этого назначения, которое, как казалось, было чисто формальным и ничего не меняло, так как вождь и так обладал всей полнотой власти в стране. Однако в мире это назначение вызвало широкий отклик. Строились различные домыслы, выдвигались гипотезы. Не осталось незамеченным и то, что в тот же самый день, 4 мая 1941 г., когда Сталин «принял на себя» обязанности главы правительства, произошло еще одно, возможно менее значимое, событие. Начиная с этого дня, полномочные представители Страны Советов, которые в течение многих лет назывались «полпредами», будут называться так же, как и во всем мире, — «послами».

И что бы там ни говорили, какие бы гипотезы ни выдвигали, ни у кого уже не осталось сомнений в том, что в ближайшие недели Россия станет ареной трагических мировых событий, и именно в этом таилась суть изменения амплуа «актеров». И именно в этом была причина того, что человек, стоящий в эти дни у руля государства, не мог носить титул самозваного «вождя», типа «фюрера», «дуче» или «кондукатора».

В 1939 г., когда Сталин вел переговоры о заключении Пакта о ненападении с эмиссаром фюрера — самозваным бароном фон Риббентропом, — официальный статус «вождя* не смущал его и был для него вполне достаточным. Но теперь обстоятельства изменились.

Человек, стоящий в эти дни у руля Советского государства, должен быть равным по статусу президенту, избранному народом, или премьер-министру, назначенному королем. Человек, стоящий в эти дни у руля Советского государства, должен иметь статус, позволяющий ему «на равных» входить в контакт — переписываться, встречаться, подписывать договоры — с главами самых влиятельных государств мира, с признанными лидерами мирового сообщества.

Этот человек уже не может быть «кинто», узурпировавшим власть в стране. Этот человек должен быть облечен не только действительной, но и формальной властью!

В мае 1941 г., за полтора месяца до «внезапного» нападения Германии, Великий Лицедей Иосиф Сталин готовится к новой роли — готовится стать полноправным членом Большой Тройки!

 

До «внезапного» нападения остается только 44 дня. 8 мая 1941. Москва

Оттянуть войну!

Получив подробные инструкции от Сталина, Деканозов сегодня снова встретился с фон дер Шуленбургом. На этот раз встреча проходила в Москве, в Леонтьевском переулке, в особняке германского посольства, нашпигованного прослушивающими устройствами. Беседа снова, так же как и два дня назад, во время первой встречи в Астафьево, шла «всего лишь о слухах», связанных «с возможным военным конфликтом между СССР и Германией». Но обе стороны прекрасно понимали, что эти «слухи» основаны на вполне реальных «фактах», свидетельствующих о реальности военного конфликта.

Беседа снова, так же как и два дня назад, шла о «принятии контрмер по прекращению слухов о военном конфликте». Но обе стороны подразумевали под этим принятие мер по предотвращению самого конфликта. Обе стороны надеялись, что принятие контрмер против слухов сможет отсрочить начало операции! А каждый день такой отсрочки мог иметь решающее значение!

Как известно, в результате Югославской кампании Гитлер вынужден был уже один раз отодвинуть установленный им срок нападения на Россию — с 15 мая на 22 июня 1941 г. Эта дата была, по сути, последним днем сезона, когда еще существовала реальная возможность начать Русский поход. И теперь каждая, даже самая незначительная, отсрочка увеличивала опасность для германской армии быть застигнутой русской осенней распутицей и русской суровой зимой. И теперь каждая, самая незначительная отсрочка могла сделать военную операцию против России в этом, 1941г., невозможной!

Поуказанию Сталина, для «прекращения слухов» Деканозов предлагает Шуленбургу склонить Гитлера к опубликованию в прессе некоторого «Совместного коммюнике», подтверждающего существование дружественных отношений между Германией и Россией и опровергающего слухи о будущем военном конфликте между ними.

Шуленбург выслушал Деканозова с большим вниманием, но идея опубликования коммюнике не вызвала в нем воодушевления. Опытный дипломат знал, что Гитлер уже заканчивает подготовку к нападению и ни в коем случае не пойдет на опубликование «миролюбивого коммюнике».

Вместо коммюнике посол предлагает другой способ «прекращения слухов». По мнению Шуленбурга, следует использовать назначение господина Сталина главой правительства — обратиться с его личными письмами к главам правительств иностранных держав и провозгласить, что «Советский Союз будет и дальше проводить дружественную этим странам политику». При этом Шуленбург подчеркнул, что действовать нужно «очень быстро»!

В этот же день, вечером, Деканозов, вместе с Молотовым и Вышинским, принят Сталиным. Вопрос был настолько серьезным, что его обсуждение заняло около трех часов. Идею обращения с личными письмами к главам правительств иностранных держав Сталин отверг, так как эта идея никак не способствовала достижению его цели.

По решению вождя, Деканозов должен был в ближайшие дни снова встретиться с германским послом и предложить ему ещеодин, альтернативный, вариант «контрмер по прекращению слухов». Вместо «Совместного коммюнике» и вместо «личных писем Сталина» — взаимный обмен «дружественными письмами» между Гитлером и Сталиным.

По замыслу Сталина, Гитлер в своем «дружественном письме» должен был подтвердить «миролюбивую политику» Германии по отношению к России. По замыслу Сталина, такое «дружественное

письмо», точно так же как и «совместное коммюнике», могло бы затормозить осуществление гитлеровских агрессивных планов, оттянуть нападение или даже предотвратить его, по крайней мере, в этом году!

 

До начала операции «Барбаросса» остается только 42 дня. 10 мая 1941. Берлин

Неужели Россия спит?

Слухи о приближающемся нападении Германии на Россию циркулировали в эти дни не только в Берлине. Эти упорные слухи уже циркулировали и в Лондоне, и в Вашингтоне, и в Риме, и в Бухаресте. Эти упорные слухи уже, фактически, переполняли весь мир. И непонятной была лишь реакция Москвы. В советской печати не было даже намека на то, что Москва догадывается о приближающемся нападении. Советские дипломаты не вручали никаких предупреждающих нот, советское правительство не призывало общественность «остановить агрессора».

Сталин продолжал блефовать!Он не только «не верил» никаким донесениям, никаким предупреждениям и никаким признакам, он не верил так и таким образом, что об этом его «неверии» знал весь мир! Великий Лицедей «не верил» так, что этому его «неверию» удивлялся весь мир!

Некоторым казалось, что «Россия спит», другие считали, что «Русский Медведь потерял способность соображать».

В результате этого «публичного неверия», Россия, еще не став «жертвой агрессии», уже начала пользоваться сочувствием всего мира. Многие главы государств, политические деятели, дипломаты, писатели, журналисты, иностранные коммунисты и даже простые люди различных стран пытались предупредить Сталина о надвигающейся опасности, которую лишь он один «не видит», в которую лишь он один «не верит».

Вот и сегодня в Кремль было передано очередное анонимное письмо.

10 мая 1941Совершенно секретно

«Захар» 8 мая из Берлина сообщил, что слухи о нападении Германии на Советский Союз усиливаются… В полпредство поступило анонимное письмо следующего содержания:

«Товарищу Сталину и Молотову. Очень спешно.

Будьте настороже, Россия, скоро Гитлер нападет на вас. Вы, Россия, теперь следующая жертва. После будет поздно, так как вся Россия спит. Вступайте скорее в пакт с Америкой и Англией…

Я говорю коротко, дорогие товарищи Сталин и Молотов, освободите нас от коричневой чумы Гитлера здесь, в Германии, так как мы жаждем свержения Гитлера, чтобы счастливо жить, как ваш русский народ. Дорогой и любимый вождь Сталин. Рот Фронт».

Весь тон этого, такого трогательного письма свидетельствует о том, что писал его простой человек — рабочий, возможно, член находящейся в подполье Коммунистической партии Германии. Этот честный человек был искренне обеспокоен явной опасностью, грозящей России, был искренне обеспокоен тем, что, в преддверии этой опасности «вся Россия спит»!

 

До начала операции «Барбаросса» остается только 42 дня. 10 мая 1941. Лондон

Не идентифицированный «Рейд Х-42»

Было около 18 часов вечера, когда с испытательного аэродрома в Аугсбурге под Мюнхеном поднялся в воздух маленький двухмоторный истребитель «Мессершмитт-110» с черными крестами люфтваффе на фюзеляже. Он взял курс на Северо-Запад и вскоре исчез в сумерках.

К 22 часам истребитель достиг берегов Шотландии, и здесь, у города Ньюкасл, был засечен британской радиолокационной станцией «Чейн-Хоум». На перехват вылетели «Спитфайеры» из 72-й Королевской эскадрильи в Эклингтоне, но скоростной «Мессершмитт-110» сумел уйти от преследователей. Теперь самолет-нарушитель был обозначен как не идентифицированный «Рейд Х-42», и его полет был взят под жесткий контроль. А еще через час, в 23.07, пост противоздушной обороны у Иглшем Мур уже докладывал, что замеченный ранее неизвестный самолет вошел в штопор и врезался в землю. Летчик успел выброситься с парашютом и был задержан бойцами местной гражданской обороны.

Еще один, обычный для этих дней, случай — немецкий летчик попал в плен к англичанам. На этом рассказ можно было бы и закончить, тем более что он, на первый взгляд, не имеет никакого отношения к подготовке операции «Барбаросса». Однако в действительности…

 

До «внезапного» нападения осталось только 40 дней. 12 мая 1941. Москва

«Не выдавайте меня!»

Время уже приближалось к полудню, когда Деканозов снова прибыл в Астафьево на «завтрак» к германскому послу. На этот раз его задача была убедить посла организовать обмен дружественными письмами между Гитлером и Сталиным. Однако уже с первых минут встречи Деканозову стало ясно, что, хотя со времени его последнего разговора с послом прошло всего несколько дней, ситуация значительно изменилась.

Шуленбург даже намекнул ему о причинах этого. Сегодня утром специальный курьер из Берлина доставил ему, Шуленбургу, секретное письмо от его начальника и друга — статс-секретаря фон Вайцзеккера. И, хотя посол счел нужным подчеркнуть, что в письме «ничего нового и интересного не было», как видно, это письмо все же содержало «нечто», заставившее посла прекратить свою «подпольную деятельность». Тем более что эта, такая опасная для него деятельность сегодня, когда до «внезапного» нападения осталось чуть больше месяца, была совершенно бесполезной. Теперь и тон посла был уже совершенно иным.

Выслушав предложение Деканозова об обмене «дружественными письмами», Шуленбург с бесстрастным лицом, но в очень решительной форме отмежевался от всех высказанных им ранее предложений «о принятии мер по прекращению слухов» и отказался даже в дальнейшем вести какие-либо переговоры по этому вопросу с кем бы то ни было.

Записано Деканозовым12мая 1941, Особая папка

Шуленбург выслушал мое заявление довольно бесстрастно и затем отметил, что он, собственно, разговаривал со мной в частном порядке и сделал свои предложения, не имея на то никаких полномочий. Он вел эти переговоры со мной как посол в интересах добрых отношений между нашими странами. Он, Шуленбург, не может продолжать этих переговоров в Москве с Молотовым, так как не имеет соответственного поручения от своего правительства…

Дальнейшая беседа дипломатов во время «завтрака» принимала все более отвлеченный характер. Шуленбург рассказывал фривольные анекдоты и вспоминал курьезы международной дипломатии, а присутствующий при разговоре Хильгер восхищался памятью посла и утверждал, что граф наверняка напишет обо всем этом в своих мемуарах. Создавалось впечатление, что разговор этот ведется неспроста, и что в очень скором времени граф фон дер Шуленбург действительно сможет «на досуге» заняться мемуарами — в своем родовом замке в Баварии.

Прощальная беседа продолжалась около двух часов. В конце ее Шуленбург вновь повторил, что все свои предложения он делал, не имея на то никаких полномочий, и даже попросил «не выдавать» его и не рассказывать никому, что он вообще вносил какие-либо предложения «о принятии мер против слухов».

В тот же вечер, в присутствии Молотова, Деканозов подробно доложил Сталину о беседе с Шуленбургом. Рассказал и о «мемуарах», которые в скором времени будет писать «бывший» посол Германии далеко от Москвы в его родовом имении в Баварии.

Доклад Деканозова продолжался около сорока минут. Результаты переговоров «за завтраком» на этот раз оказались неутешительными. Попытка Сталина оттянуть еще на какое-то время войну путем обмена с Гитлером «дружественными письмами» потерпела неудачу.

Деканозову больше нечего было делать в Москве. Получив от Сталина новые инструкции, завтра он вылетает в Берлин — там его ждет еще одна, может быть, самая сложная и важная в его жизни, историческая миссия.

 

До начала операции «Барбаросса» остается только 39 дней. 13 мая 1941. Берлин

«Камень за пазухой»

Сенсация! Мировая сенсация! Немецкий летчик, выбросившийся с парашютом в Западной Шотландии, оказался… Гессом! Неужели это возможно? Неужели Рудольф Гесс — заместитель фюрера, «Наци № 2» — совершил перелет, а может быть, побег в стан врага?

Со времени приземления Гесса в Шотландии прошло уже около двух суток, когда германское радио передало первое сообщение об этом странном происшествии: «Партайгеноссе Гесс, которому, ввиду его болезни, с годами все усугублявшейся, фюрер категорически запретил всякого рода полеты, на днях, нарушив приказ, сумел завладеть самолетом. В субботу, 10 мая, примерно в 18.00, Гесс отправился из Аугсбурга в полет, из которого до сих пор не вернулся.

Оставленное им письмо, к несчастью, свидетельствует о признаках психических нарушений и позволяет заключить, что Гесс стал жертвой галлюцинаций. Фюрер немедленно отдал приказ об аресте его адъютантов, которые знали о полете и о запрете фюрера и все же не помешали полету и немедленно не доложили о случившемся. В свете этих печальных обстоятельств, национал-социалистское движение вынуждено констатировать, что партайгеноссе Гесс разбился…»

А сегодня, 13 мая 1941 г., уже все утренние газеты мира были заполнены этой сенсационной новостью. На первых страницах — фотографии Гесса, подробности его детства в Египте, намеки на его гомосексуальные наклонности и на его «особые отношения с Гитлером». Большое внимание уделяли в мире антисемитским взглядам Гесса и его роли в создании «Майн Кампф». Советская печать мало писала о Гессе. Возможно, именно потому, что Сталин придавал этому событию особое значение.

Полет Гесса был загадкой. Никто, на самом деле, не знал, что в действительности произошло! С какой целью Гесс полетел в Англию? Стоит ли верить германской прессе, трубящей о том, что Гесс совершил этот странный поступок в припадке сумасшествия? Стоит ли верить тому, что Гитлер «рычал, как зверь», узнав о поступке Гесса, и грозился повесить старого друга, который стал изменником?

Адольф Гитлер любил Рудольфа Гесса, он называл его ласково «Мой Руди» или «Гессерел». Рудольф Гесс тоже любил Адольфа Гитлера, и не просто любил, а боготворил его, преклонялся перед ним. Никто не знал Гитлера лучше, чем Гесс. Никто не понимал Бесноватого лучше, чем Гесс. Вместе с Гитлером он участвовал в Пивном путче, вместе с Гитлером сидел в Ландсбергской тюрьме и под его диктовку писал печально знаменитую «Майн Кампф».

Рудольф Гесс был безраздельно предан своему кумиру, вся вселенная заключалась для него в одном имени — Адольф. Мог ли он решиться без ведома Адольфа, или в пику ему, на такой рискованный и опасный шаг, как перелет во время войны в стан врага? Нет! Однозначно, нет! Это представляется невозможным.

Но тогда он действовал по приказу Гитлера! В чем мог заключаться этот приказ? Что мог предложить эмиссар Гитлера Великобритании за 40 дней до начала операции «Барбаросса»?

Мир с Германией? Союз с Германией? Совместный поход против большевистской России? А почему бы и нет?

В Лондоне Гесс надеялся на поддержку и помощь своего коллеги — офицера королевских военно-воздушных сил герцога Гамильтона, с которым он познакомился на Олимпийских играх в Берлине, и который, по слухам, был близким другом премьер-министра Черчилля. Тогда, в 1936 г., высокочтимый герцог и не скрывал своих симпатий к нацистам. Впрочем, он был не одинок — многие английские аристократы ратовали в те годы за союз с Гитлером, английское нацистское лобби было ничуть не меньше американского.

Собираясь в свой опасный полет, Гесс намеревался приземлиться неподалеку от родового поместья Гамильтонов — «Дангвилл Касл», но не найдя в темноте подходящего места для посадки, вынужден был выпрыгнуть с парашютом. О том, что случилось дальше, с кем и о чем вел переговоры Гесс, сведения разноречивы. И, видимо, Сталин не зря опасался результатов этих переговоров, если и сегодня, более 60 лет спустя, все архивные документы, касающиеся «Миссии Гесса», засекречены, и срок их секретности продлен до 2017 г.!

Вскоре после войны, во время Нюрнбергского процесса, Гесс, начав давать свидетельские показания, хотел было вернуться к событиям мая 1941 г., но едва лишь он произнес начало опасной фразы — «Весной 1941 года…», как тут же был прерван председателем Трибунала англичанином лордом Лоуренсом. В дальнейшем, сидя в течение 46 лет в берлинской тюрьме Шпандау, Гесс уже хранил молчание. Он так и унес свою тайну в могилу.

О смерти 93-летнего «Наци № 2» существует много версий — по одной он покончил жизнь самоубийством, по другой — был задушен, а по третьей, еще более невероятной, 17 августа 1987 г. в тюрьме Шпандау скончался вовсе не Рудольф Гесс, а его двойник. Кто знает?!

Ну, а тогда, в мае 1941-го?

В то время Сталин был уверен, что заместитель фюрера уполномочен вести переговоры с Великобританией о заключении мира и опасался, что страна, измученная ежедневными бомбардировками люфтваффе, ставшими особенно жестокими именно в эти последние дни, может пойти на предложенный Гитлером мир. Сталин опасался, что Великобритания может обеспечить Германии свободу действий для нападения на Россию, точно так же как он сам в 1939 г., заключив Пакт о ненападении, предоставил Гитлеру свободу действий для агрессии против Польши. Сталин опасался, что при определенном раскладе Великобритания может пойти еще дальше и стать союзницей Гитлера в войне против России. Сталин опасался, что Черчилль держит Гесса как «камень за пазухой».

Однажды вождь сам скажет об этом: «Небезызвестный Гесс для того, собственно, и был направлен в Англию немецкими фашистами, чтобы убедить английских политиков примкнуть к всеобщему походу на СССР».

Полет Гесса в Англию еще раз убедил Сталина в правильности выбранного им пути в преддверии надвигающегося нападения Германии.

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 39 дней . 13 мая 1941. Берлин

Убийцы «в законе»

После долгих переговоров между гестапо и вермахтом, в конце апреля 1941 г., все организационные вопросы, наконец, были решены, и «Соглашение о взаимодействии» было подписано. Теперь убийцы из Эйнзатцгруппе СС получили возможность, при полном содействии и соучастии вермахта, осуществлять уничтожение гражданского населения буквально с первых часов операции «Барбаросса».

Правда, один весьма существенный вопрос все еще оставался нерешенным. Этот вопрос касался «юридического обоснования законности» этих заранее запланированных массовых убийств. Такое «юридическое обоснование» должно было освободить германских солдат и офицеров, совершающих убийства, от ответственности и дать им возможность убивать, зная, что любое, совершенное ими зверство правомерно, законно и останется безнаказанным.

Безнаказанность, как известно, стимулирует совершение преступлений. Безнаказанность стимулирует пробуждение самых низменных инстинктов человека, и особенно это относится к человеку, взращенному на ненависти к другим, отличным от него людям, отличным по расе, по вере, по языку, по цвету кожи. Такой человек, да еще убежденный в том, что совершаемые им убийства останутся безнаказанными, будет убивать с еще большей жестокостью.

Для обоснования законности убийства гражданского населения сегодня, 13 мая 1941 г., фельдмаршал Вильгельм Кейтель выпустил еще одно приложение к плану «Барбаросса» — «Распоряжение об особой подсудности в районе „Барбаросса“ и об особых мероприятиях войск».

Примечательно, что это «Распоряжение» было подготовлено не в гестапо, а в штабе Верховного главнокомандования армии, и подписано не эсэсовцем Гейдрихом, а фельдмаршалом Кейтелем.

Так что «Распоряжение об особой подсудности» касалось не только убийц из Эйнзатцгруппе СС, но и каждого солдата германской армии. Это «Распоряжение» санкционировало любое зверство, любое воинское преступление по отношению к гражданскому населению, совершаемое любым немцем — убийцей из Эйнзатцгруппе СС, солдатом германской армии или даже человеком, носящим гражданскую одежду.

ИЗ «РАСПОРЯЖЕНИЯ»

Об особой подсудности в районе «Барбаросса»

Верховное главнокомандование вермахта13мая 1941

Возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным, даже в тех случаях, когда эти действия одновременно составляют воинское преступление… Войсковые начальники в пределах своей компетенции ответственны за то, чтобы все офицеры подчиненных им частей своевременно и тщательно были проинструктированы об основах настоящего Распоряжения; чтобы судебные советники своевременно были поставлены в известность, как о настоящем Распоряжении, так и об устных указаниях, которыми главнокомандующим были разъяснены политические намерения руководства.

Начальник штаба Верховного

командования вооруженными силамиКейтель

И как будто бы этого чудовищного «Распоряжения» было недостаточно, к нему еще были добавлены и «устные указания»! Можно только себе представить, в чем заключались эти устные указания!

Истинная сущность «Распоряжения об особой подсудности» была обнажена на Нюрнбергском процессе в ходе допроса фельдмаршала Кейтеля, подписавшего этот документ.

Допрос преступника вел Главный государственный обвинитель от СССР Роман Руденко. За много дней до того, как советник юстиции Руденко был назначен государственным обвинителем на этом процессе, он занимал пост прокурора Украины и с июня 1943 г. возглавлял комиссию по расследованию злодеяний гитлеровцев на этой земле. Так что Роман Руденко, можно сказать, видел воочию, к каким результатам привело «Распоряжение об особой подсудности».

ИЗ ПРОТОКОЛА ДО ПРОСА КЕЙТЕЛЯ

Стенограмма заседаний Международного военного трибунала

5, 6 и 8 апреля 1946

Руденко: Перехожу к вопросам зверств и вашего отношения к этим преступлениям… Прежде всего, я обращаюсь к документу: «Распоряжение о применении военной подсудности в районе „Барбаросса“». Вы помните этот документ? Он был составлен 13 мая 1941 г. Это больше чем за месяц до начала войны с Советским Союзом… Вы подписывали этот документ?

Кейтель: Да. Я никогда не оспаривал этого. Это был приказ, который был дан мне Гитлером. Гитлер отдал этот приказ мне, и я поставил свою подпись.

Руденко: Вы, фельдмаршал, считали этот приказ неправильным и все же подписали его?

Кейтель: Я не могу вам сказать больше того, что я подписал этот приказ и что тем самым я взял на себя определенную долю ответственности.

Руденко: Этот приказ датирован 13 мая 1941 г., то есть издан больше чем за месяц до начала войны. Таким образом, вами заранее планировалось убийство людей?

Кейтель: Правильно то, что этот приказ действительно был издан за четыре недели до начала похода по плану «Барбаросса» и что за четыре недели до этого о нем сообщили генералам. Они знали об этом уже за несколько недель до начала войны.

Как было доказано на Нюрнбергском процессе, «Распоряжение об особой подсудности» возвело беспрецедентное в истории беззаконие в ранг государственного закона, а совершение воинских преступлений — в ранг служебных обязанностей и воинского долга. «Раса господ» получила из рук своего фюрера юридическое право безнаказанно убивать женщин и детей!

И если «Директива № 21», отпечатанная всего в 9 экземплярах и надежно упрятанная в сейфе, уже через несколько дней после ее подписания перестала быть тайной для мира, то могло ли остаться в секрете «Распоряжение», изготовленное в 109 экземплярах и разосланное в войска?

 

До «внезапного» нападения осталось только 39 дней. 13 мая 1941. Москва

Экстраординарные меры «без шума»

По свидетельству современников, лицемерие Сталина было его второй натурой. Великий Лицемер почти всегда говорил одно, а делал совсем другое, в большинстве случаев прямо противоположное тому, что он говорил. Так было и в эти дни.

Несмотря на все разговоры о «дезинформации» и о «фальшивках», несмотря на публичное «неверие» в возможность войны с Германией, Сталин готовит свою страну к этой войне. Готовит упорно, ежедневно и ежечасно. Готовит во всех аспектах — политическом, экономическом и военном. И недаром впоследствии девяностолетний соратник вождя Вячеслав Молотов будет упрямо повторять: «А к войне мы готовились и были готовы!»

Россия готовилась к войне. На Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке строились сталинские предприятия-дублеры. В многочисленных конструкторских бюро создавались лучшие в мире самолеты — истребители «Як-1», «МиГ-3», «ЛаГГ-3», пикирующий бомбардировщик «Пе-2», штурмовик «Ил-2», лучшие в мире танки «Т-34» и «КВ-1», новейшие ракетные установки «БМ-13». Каждые сутки на заводах страны выпускалось до 20 скоростных истребителей «МиГ-3», до 20 «Т-34» и многотонных «KB». И о каждом выпущенном танке, о каждом выпущенном самолете ежедневно докладывали Сталину.

Страна работала в исключительно напряженном режиме, круглосуточно, практически без выходных дней. Ускоренным темпом выпускались все виды боеприпасов, накапливались горюче-смазочные материалы. Создавались запасы нефти и угля, чугуна и стали, цветных металлов, пшеницы и ржи, продовольствия и фуража.

Более двадцати миллионов советских граждан изучали основы противовоздушной и противохимической обороны. Свыше шести миллионов человек сдали нормы нового спортивного комплекса «Готов к труду и обороне», включавшего стрельбу, гранатометание и штыковой бой. Миллионы женщин и мужчин учились на курсах медицинских сестер и санитаров в обществе «Красного креста и красного полумесяца». Около четырнадцати миллионов человек готовились стать снайперами, пилотами, парашютистами, радистами в кружках добровольной военно-патриотической организации «Осоавиахим». Около двух миллионов женщин и подростков прошли специальное обучение при заводах и в школах рабочей молодежи и были готовы заменить у станков мужчин, когда им придется взять в руки оружие.

Страна жила войной, неизбежностью войны, необходимостью каждую минуту думать о войне, быть готовым к войне. Страна пела песни о войне, слушала лекции о войне, читала книги и смотрела кинофильмы о войне. И почти в каждой семье были отцы и сыновья, уже надевшие военную форму.

Еще в феврале 1941 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О Мобилизационном плане на 1941 г.», а в начале марта началась скрытая мобилизация резервистов под видом учебных сборов. Сегодня уже отмобилизовано порядка 800 000 человек. Наступило время выдвижения войск в приграничные военные округа.

Свидетельствует генерал армии Сергей Штеменко, занимавший в 1941 г. пост помощника начальника оперативного отдела Генштаба:

«Наконец, еще один вопрос из тех, которые часто ставятся перед нами, военными, и от ответа на которые мы почему-то предпочитаем уклоняться: допускалась ли нами сама возможность нападения на нас Германии в 1941 г. и делалось ли что-либо практически для отражения этого нападения? Да, допускалась! Да, делалось!.. …перед самым началом войны в пограничные округа под строжайшим секретом стали стягиваться дополнительные войска.

Из глубины страны на запад перебрасывалось пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. А. Ершакова, 20-я под командованием Ф. Н. Ремезова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием И. С. Конева и 16-я армия под командованием М. Ф. Лукина. Всего перемещалось 28дивизий…»

Выдвижение войск шло скрытно, и так же скрыто необходимо было принять их и разместить в подготовленных заранее лагерях.

Сегодня, 13 мая 1941 г., в Киевский Особый военный округ поступила директива Жукова, обязывающая командующего войсками округа Кирпоноса подготовиться к принятию новых воинских частей.

№ 503904, Совершенно секретно

13 мая 1941, Экз. № 1

Народный комиссар обороны Союза ССР приказал: принять и разместить в лагерях на территории округа одно управление стрелкового корпуса с корпусными частями и одним артполком, четыре двенадцатитысячные стрелковые дивизии и одну горнострелковую дивизию из состава СКВО [Северо-Кавказского военного округа]…

Управление стр. корпуса, все корпусные части и дивизии прибудут с имуществом НЗ, учебным и лагерным имуществом. Семьи командного состава всех соединений остаются в пунктах постоянной дислокации своих соединений… Подготовку лагерей и размещение частей провести без шума, приняв все меры к сокрытию номеров соединений и принадлежности к СКВО…

Начальник Генерального штаба генерал армииЖуков

Подготовка к войне шла «без шума». Скрытно выдвигались на Запад новые воинские части, скрытно готовились для них лагеря, и принимались все необходимые меры к сокрытию номеров соединений и их назначения.

Но, несмотря на все принятые меры, массированное передвижение русских войск не осталось секретом для германской разведки, точно так же как сосредоточение германских войск не было секретом для разведки советской. И не случайно 1 мая 1941 г. в протоколе совещания германского штаба появилась запись: «Русское сосредоточение и развертывание: дальнейшие крупные передвижения войск к германо-русской границе».

Правда, выдвижение русских войск мало тревожило Гитлера. По плану «Барбаросса» ожесточенные сражения с главными силами русских должны были происходить как раз на границе и в ходе именно этих сражений Красная армия должна была быть полностью уничтожена.

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 38 дней. 14 мая 1941. Лондон

«Кембриджская Пятерка» — предмет мечтаний любой разведки!

Между тем шумиха по поводу «Миссии Гесса» не прекращается. Особенно усердствует английская пресса. Некоторые газеты даже изображают заместителя германского фюрера как «искреннего» и «честного» человека, «доброго семьянина» и «идеалиста», прибывшего в Лондон с «Миссией мира». Различные сведения, касающиеся этой «Миссии мира», начинают поступать и в Москву.

№ 376, 14мая 1941

«Вадим» сообщает из Лондона: по данным «Зенхен», Гесс прибыв в Англию, заявил, что он намеревался, прежде всего, обратиться к Гамильтону, знакомому Гессу по совместному участию в авиасоревнованиях 1934 г. Гамильтон принадлежит к так называемой Кливлендской клике. Гесс сделал ставку именно на Гамильтона.

Кирк Патрику, первому опознавшему Гесса чиновнику «Закоулка», Гесс заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока не известна…

Для оценки важности полученной информации необходимо, прежде всего, понять, кто скрывается под кличками «Вадим» и «Зенхен», и какая организация названа здесь «Закоулком».

Лет семь или восемь назад двадцатилетний английский аристократ Гарольд Ким Филби, закончив престижный Тринити колледж Кембриджского университета и не найдя работы в Лондоне из-за своих прокоммунистических взглядов, отправился в Австрию. По официальной версии — для усовершенствования немецкого языка. В Вене Филби вскоре начал работать в «Международной организации помощи борцам революции в капиталистических странах», так называемом МОПРе. Правда, рутинная работа на благо «борцов революции» в те дни мало занимала молодого повесу, и большую часть своего времени он посвящал роману с красивой женщиной по имени Алиса.

Алиса, или Литци, как называли ее дома, была дочерью польского еврея Исраэля Кольмана, а еще, как оказалось, она была коммунисткой и секретным агентом Коминтерна. Женившись на Литце и поощряемый ею, Филби со всей своей кипучей энергией окунулся в подпольную работу — он помогал коммунистам и евреям покинуть Австрию, снабжал их деньгами, переправлял через границу, и в мае 1934 г., когда супруги переехали в Англию, он уже полностью был готов к сотрудничеству с Москвой. От нелегала советской разведки Арнольда Дейча Филби получил свое первое задание, суть которого заключалась в организации подпольной шпионской группы. Так родилась знаменитая в истории разведки «Кембриджская Пятерка».

Невероятная «Пятерка»

В «Кембриджскую Пятерку», кроме Кима Филби, вошли Гай Бёрджесс, Энтони Блант, Дональд Маклин и Джон Кернкросс. Все они, так же как Филби, были выпускниками Кембриджа. Все они были молоды, талантливы, материально обеспечены и, на первый взгляд, благополучны. Всех их ожидала блестящая карьера и завидное будущее. И вместе с тем, все они были заражены коммунистической, какой-то бунтарской идеологией, а некоторые из них были еще и известны своей неординарной сексуальной ориентацией.

Привлечение людей такого рода к шпионской работе облегчалось тем, что нетрадиционная сексуальная ориентация в Англии 40-х годов означала презрение общества, конец карьере и даже тюремное заключение. Достаточно вспомнить трагическую судьбу гениального английского математика — Алана Тьюринга, который под давлением общественного мнения покончил жизнь самоубийством.

Друзья Кима Филби по Кембриджу — Гай Бёрджесс и Энтони Блант, также были гомосексуалистами, членами тайного общества «Апостолы», и именно к ним, прежде всего, по совету Дейча, обратился Филби с предложением начать сотрудничество с советской разведкой.

Шотландец Гай Фрэнсис де Монси Бёрджесс, сын вице-адмирала королевского флота, и английский аристократ Энтони Фредерик Блант, троюродный брат английской королевы, стали для Москвы «идеальными идеологическими шпионами» — надежными, преданными, умеющими хорошо скрывать свои действия и маскировать свои чувства.

Гай Бёрджесс получил кличку «Медхен» — «Девочка», а Энтони Блант — кличку «Тони». Бёрджесс — человек неуемного темперамента, скандалист, драчун и пьяница, обладавший редким умом и странной магической властью над людьми, сумел совратить и завербовать еще одного выпускника Кембриджа — Маклина. Дональд Дюард Маклин (младший), сын видного британского политика сэра Дональда Маклина, стал четвертым членом «Пятерки» и получил кличку «Стюарт».

Пятого члена «Пятерки», Джона Кернкросса, привлек к шпионской работе Энтони Блант, бывший в прошлом преподавателем Джона по французской литературе. Кернкросс, выходец из мелкобуржуазной семьи, не принадлежал к аристократическому кругу и не располагал денежными средствами, необходимыми для учебы в Кембридже. Но, благодаря своим выдающимся способностям, он был все-таки принят в этот престижный университет и стал там одним из лучших студентов. Друзья считали Кернкросса, получившего кличку «Карел», человеком малоприятным в личном плане, но оказывали ему уважение, считаясь с его исключительным умом и твердыми коммунистическими убеждениями.

На ключевых позициях

Сегодня, в мае 1941 г., все члены «Кембриджской Пятерки» являются давними и проверенными шпионами советской разведки, и по приказу Москвы уже успели внедриться в различные государственные структуры Великобритании. Энтони Блант стал сотрудником британской военной разведки — «МИ-5», Гай Бёрджесс — ведущим журналистом «Би-Би-Си». Дональд Маклин, занимавший в последние годы пост секретаря британского посольства во Франции, в день, когда германские войска вошли в Париж, успел уничтожить все посольские документы и, вместе со своей беременной женой Мелиндой, бежать в Англию. Отвага Дональда и Мелинды, родившей после побега мертвого ребенка, была высоко оценена в Лондоне, и Маклин занял престижный пост второго секретаря министерства иностранных дел — Форин Офис, или, как называют его в Москве, «Закоулка». А Джон Кернкросс в последнее время стал личным секретарем основателя британской разведки — лорда Мориса Хэнки, особое положение которого давало ему, как личному секретарю, доступ к материалам чрезвычайной, стратегической важности, включая атомные секреты. В мае 1941 г. большинство сообщений личного секретаря лорда Хэнки, естественно, было посвящено подготовке Германии к нападению на Россию, но «звездный час» Кернкросса наступит в 1942 г., когда он будет переведен в Блетчли-Парк и получит доступ к сверхсекретной информации «Ультра». Советский шпион будет назначен редактором материалов, полученных с помощью той самой, созданной Тьюрингом «Бронзовой Богини», которая так удачно имитировала работу германской машины «Энигма». И до самого конца войны Кернкросс будет передавать копии этих материалов в Москву.

Таким образом, все члены «Кембридской Пятерки» представляли огромную ценность для Москвы. Но самым ценным, конечно, был человек, которого можно назвать архитектором «Пятерки» — Ким Филби, по кличке «Зенхен» — «Сынок».

Потомственный шпион

Гарольд Адриан Рассел Ким Филби был не обычным шпионом — это был шпион по призванию и, можно даже сказать, потомственный шпион. Отец Кима — Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, знаменитый ученый и большой авантюрист — был в течение многих лет сотрудником британской разведки и двойным шпионом, с успехом продававшим секреты своей родины иностранным державам. Сент-Джон долгие годы жил в различных странах Востока. Приняв мусульманство, он сменил свое звонкое английское имя на Хадж Абд-Аллах, взял в жены черную рабыню и стал доверенным лицом короля Саудовской Аравии Ибн Сауда.

Единственный сын Сент-Джона от первой, английской жены Гарольд, или Ким, как называл его отец, родился в Индии. От отца он унаследовал любовь к женщинам и страсть к приключениям. Многие годы Ким вел опасную двойную жизнь и эта, ничем, фактически, не оправданная, добровольно взятая на себя ноша навсегда осталась загадкой. Свидетельствует Аллан Даллес: «Говоря о трагических последствиях измены Филби, не следует забывать, что он не был безродным чужаком, не имевшим корней, как это часто бывает со шпионами; его никто не шантажировал, не подставлял, не соблазнял большими деньгами. Он принадлежал к богатой и образованной элите своей страны. Перед ним открывались все двери. По причинам, которые легко изложить, но трудно понять, он выбрал путь предательства…»

Став в 1934 г. советским шпионом, Ким Филби для видимости порвал все связи с коммунистами и, с помощью отца Сент-Джона, ставшего тем временем поклонником Гитлера, вошел в общество англо-германской дружбы, начал сотрудничать с пронацистским журналом Хаусхофера «Геополитик» и даже несколько раз побывал в Берлине, где был принят Риббентропом и Геббельсом. В 1937 г. по заданию советской разведки Филби едет в Испанию. И из самого пекла гражданской войны он шлет свои блестящие журналистские репортажи в лондонский «Тайме» и не менее блестящие шпионские донесения в Москву.

А в 1940 г., вернувшись в Лондон, советский шпион становится сотрудником британской разведки — «МИ-6» — Сикрет Интеллидженс Сервис, во главе которого стоит знаменитый полковник Стюарт Мензис.

Сэр Стюарт Мензис, сын фрейлины королевы, завсегдатай аристократических клубов, любитель лошадей и шотландского виски, был давним другом авантюриста Сент-Джона Филби. С младшим Филби он тоже был знаком много лет, симпатизировал ему и даже прочил его себе в преемники, считая, что у Кима есть все данные для того, чтобы возглавить «МИ-6». Советский шпион во главе британской разведки!!! Нет, этой невероятной мечте Москвы не суждено было сбыться.

Но и сегодня, в мае 1941 г., возможности Филби достаточно велики. Так, например, система «Ультра», включающая перехват, дешифровку, перевод и анализ перехваченной секретной германской информации, входит в «МИ-6» и подчиняется непосредственно Стюарту Мензису. Будучи сотрудником «МИ-6», Ким Филби имеет все возможности информировать Москву и о существовании секретного объекта — Блетчли-Парк и даже пересылать в Москву агентурные сведения, полученные с помощью системы «Ультра».

Ценность информации, к которой имела доступ в предвоенные дни «Кембриджская Пятерка» трудно переоценить. Достоверность этой информации подтверждается тем, что и после «внезапного» нападения Германии пятеро шпионов в течение многих лет продолжали сотрудничать с советской разведкой. А надежность этих шпионов подтверждается трагическим финалом жизни каждого из них.

Реквием

Пройдут годы. Закончится Вторая мировая война. Друзья из «Кембриджской Пятерки» продвинутся по служебной лестнице, начнут выезжать за рубеж — во Францию, в Соединенные Штаты. Энтони Блант будет назначен хранителем картин Виндзорского и Букингемского дворцов, станет советником короля Георга VI и получит звание рыцаря. Ким Филби возглавит миссию по связям британской разведки с ЦРУ и ФБР, будет работать в контакте с Алланом Даллесом и Эдгаром Гувером. Гай Бёрджесс станет личным помощником министра иностранных дел. Дональд Маклин и Джон Кернкросс займут престижные посты в министерствах — иностранных дел и финансов.

Такими станут шпионы из «Кембриджской Пятерки» к 50-м годам XX столетия — налаженная жизнь, твердое положение в обществе, уважение, материальная обеспеченность… и продолжающееся сотрудничество с советской разведкой. Ничто, казалось, не предвещало опасности разоблачения, и все же…

В 1953 г. грянул гром. В связи с угрозой провала, Маклин и Бёрджесс вынуждены были бежать в Москву. Английские аристократы с почетом были встречены в российской столице, но они не прижились в Москве, грустными бьши последние годы их жизни вдали от родины, и похоронить себя они завещали в Лондоне. После бегства скандального Маклина и Бёрджесса генерал-майор Мензис был с позором уволен из разведки, да и у Филби уже не было шансов стать руководителем «МИ-6». В 1963 г. и он был вынужден укрыться за «железным занавесом». Жизнь Филби в Москве сложилась, видимо, более счастливо, чем у его друзей, — в отличие от них, он не пил, женился на русской женщине, много работал, был награжден советскими орденами и похоронен в России.

О связи сэра Энтони Бланта с Москвой британская контрразведка знала, как видно, многие годы, но из-за родственных связей шпиона с королевской семьей никакие меры против него не принимались. И только в 1979 г. Маргарет Тетчер вынуждена была признать, что во время Второй мировой войны сэр Энтони Блант работал на Москву. О том, что и Джон Кернкросс был связан с Москвой, Тетчер призналась в 1981 г. И Блант, и Кернкросс провели последние годы своей жизни почти в полном одиночестве и скончались в Лондоне.

Опасность «Миссии Гесса»

Сегодня, в мае 1941 г., руководство работой «Кембриджской Пятерки» осуществляет один из секретарей советского посольства в Лондоне, резидент внешней разведки майор Анатолий Горский. Опытный разведчик, Горский курирует «Пятерку» с 1936 г. и будет продолжать курировать этих агентов в течение всей войны. В 1944 г., вслед за своими «подопечными», он отправится в Вашингтон, и уже оттуда будет снабжать Москву уникальной информацией, в том числе и касающейся разработки атомной бомбы.

Сегодня задача Горского не ограничивается руководством «Пятеркой». По некоторым данным, Арнольду Дейчу в свое время удалось завербовать в Лондоне не пять и не десять, а более двадцати так называемых идеологических агентов! Все они, тогдашние студенты Кембриджского и Оксфордского университетов, теперь, так же как Ким Филби и его друзья, занимают ведущие посты в британском истеблишменте. В отличие от членов «Кембриджской Пятерки», эти люди не были разоблачены, и их имена, наверное, никогда не станут известными, но сегодня они активно работают на Москву. Объем агентурной информации, получаемой из Лондона, настолько велик, что центр «жалуется» на трудности обработки. Об интенсивности работы лондонских агентов можно судить по сводному отчету за май 1941 г., в котором, в частности, упоминается о передаче 60 пленок с материалами Кернкросса, среди которых — протоколы заседаний военного кабинета Черчилля, еженедельные сводки «МИ-6» и еженедельные доклады политической разведки, а также все входящие и исходящие телеграммы министерства иностранных дел.

Поступившая сегодня в Москву шифровка, касающаяся «Миссии Гесса», также получена от майора Горского, скрывающегося под кличкой «Вадим». На сообщении «Вадима» сохранилась паническая помета Журавлева: «т. Рыбкиной. Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Стокгольм, Америку, Рим. Постарайтесь выяснить подробности предложений [предложений Гесса]».

Майор Журавлев нервничает не напрасно — «Миссия Гесса» создает совершенно новую и опасную для Советской России ситуацию — возможность военного союза между Германией и Великобританией.

Об этой опасности через много лет скажет Молотов: «Разведка НКВД донесла нам, что Тесс от имени Гитлера предложил Великобритании заключить мир и принять участие в военном походе против СССР.

Если бы мы в это время развязали войну против Германии, двинув свои войска в Европу, тогда бы Англия без промедления вступила бы в союз с Германией… И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира…»

Предмет мечтаний

В течение многих лет «Кембриджская Пятерка» представляла для Москвы неиссякаемый источник самой разнообразной политической, военной и экономической информации. Так было в предвоенные, в военные и даже в послевоенные годы. Но самым важным и плодотворным был предвоенный период, в эти дни из Лондона были получены многие тысячи уникальных оригинальных сверхсекретных документов.

И если принять во внимание материалы, поступающие в Москву из Берлина, из Токио, из Женевы и из многих других оставшихся неизвестными источников, то станет понятной «зависть», о которой высказался Аллан Даллес: «Информация, которую посредством секретных операций смогли добывать советские разведчики во время Второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла такого рода материал, который являлся предметом мечтаний для разведки любой страны».

 

До «внезапного» нападения осталось только 38 дней. 14 мая 1941. Москва

И напоминание, и предупреждение

В Москве, в здании Исторического музея, открылась выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г. Открытие выставки именно в эти дни не могло, естественно, быть случайностью. Открытие этой выставки соответствовало духу времени — Россия снова, как ив 1812 г., стояла на пороге жестокой войны.

Выставка, посвященная войне 1812 г., была и напоминанием, и предупреждением тем, кто собирается совершить агрессию против России, тем, «кто с мечом к нам придет…»

Московские газеты отмечали исключительно удачную экспозицию выставки. Толпы людей ежедневно заполняли просторные залы Исторического музея. Они с интересом рассматривали портреты прославленных полководцев — Кутузова, Барклая-де-Толли, Багратиона, картины позорного бегства армии Наполеона из горящей Москвы, слушали взволнованное повествование экскурсовода: «Поначалу 1812 г. французский император Наполеон Бонапарт, не сумев покорить Англию, решился начать войну против России. Война с Русским Медведем готовилась с большой тщательностью. И все же Наполеон, считавшийся гениальным полководцем, допустил несколько роковых ошибок.

Одной из главных ошибок Бонапарта было то, что он посчитал возможным разгромить огромную необозримую Россию в течение двух месяцев и еще до наступления зимы войти в Москву. Исходя из этого, фактически невыполнимого плана, осуществлялась и подготовка кампании — великая армия Наполеона не была оснащена для ведения войны в зимних условиях. Еще одна роковая ошибка заключалась в том, что, по ряду не очень существенных причин, начало военных действий было отложено на целых два месяца! И только 23 июня 1812 г. французская армия переправилась через Неман, чтобы нанести удар, через Вильно и Смоленск, на Москву».

Экскурсовод рассказывал о том, как Бонапарт жаждал боя, как мечтал разбить врага в решительном приграничном сражении, и как русские, уклоняясь от этого сражения, все отступали и отступали вглубь своей необъятной страны. Захват Москвы не стал для Наполеона праздником победы. Напрасно узурпатор ждал, что русские «бояре» преподнесут ему на золоченом блюде ключи от своей столицы. Среди дымящихся руин опустошенной Москвы Бонапарт расстался с мечтой о покорении мира. Отсюда, от Москвы, 19 октября 1812 г. началось отступление французов. Бескрайние просторы заснеженной России стали бесславной могилой великой армии Наполеона.

Выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г., совершенно ясно вызывала одну мысль: «Такая судьба ждет каждого, кто захочет покорить Россию».

 

До «внезапного» нападения осталось только 37 дней. 15 мая 1941. Москва

На советской границе уже 119 германских дивизий!

В Кремль поступило очередное спецсообщение Голикова. Количество Германских войск, сосредоточенных на советских границах, с марта увеличилось на 49 дивизий, причем только за последние десять дней прибыло еще 12 дивизий! Общее количество вражеских войск теперь составляет 119 дивизий, и это, не считая армий Румынии и Венгрии!

ИЗ СПЕЦСООБЩЕНИЯ

Разведуправления Генштаба Красной Армии

№ 660477-сс, 15мая 1941 г.

Перегруппировка немецких войск за первую половину мая характеризуется продолжающимся усилением группировки против СССР на протяжении всей западной и юго-западной границы, включая и Румынию… Общее количество немецких войск против СССР достигает 114— 119 дивизий… Увеличение германских войск на границе с СССР продолжается.

Начальник Разведуправления

Генштаба Красной армии Генерал-лейтенант ГОЛИКОВ

Рассылка: СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ, ВОРОШИЛОВУ, ТИМОШЕНКО, БЕРИЯ, КУЗНЕЦОВУ, ЖДАНОВУ, ЖУКОВУ, БУДЕННОМУ…

 

До «внезапного» нападения осталось только 32 дня. 19 мая 1941. Москва

Политическая победа — залог победы военной

Было около 8 часов вечера, когда нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков прибыли в Кремль на доклад к Сталину.

В приемной вождя их уже ожидал полковник Василевский, который привез из Генштаба нужный им для доклада документ, носящий название «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками».

Рукой Василевского…

В том, что должно было произойти в этот майский вечер в кабинете Сталина, не было ничего экстраординарного. С августа 1940 г. Сталину были уже доложены три таких концептуальных документа, сегодняшний должен был быть четвертым. Все они были представлены в виде записок и носили примерно одинаковое название — «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке». И только эта, последняя записка, датированная 15 мая 1941 г., носила название, в котором в качестве противника в будущей войне уже однозначно указывалась гитлеровская Германия. Несмотря на разные подписи составителей, стоящие под записками, форма всех четырех документов была одинакова и, видимо, установлена еще Борисом Шапошниковым в бытность его начальником Генштаба, и все они, по сути, являлись планами действия советских вооруженных сил в будущей войне. Каждый из четырех документов, разработкой которых всегда занимался один и тот же человек — ученик Шапошникова Василевский, — являлся продолжением предыдущего, уточненным в соответствии с изменившейся ситуацией. Подготовка первого варианта плана началась еще летом 1940 г. под руководством Шапошникова в те дни, когда разведка начала передавать в Москву первые «слухи», свидетельствующие о том, что Гитлер обратил свои взоры на Восток.

Подготовка военного плана — дело сложное и кропотливое, и даже в тех случаях, когда генштабисты достаточно квалифицированны и работа идет напряженно по 16—18 часов в сутки, такая подготовка может занять несколько месяцев. И основная проблема заключается в том, что за время этой работы ситуация на мировой арене может измениться, и план, после его завершения, потребует переработки.

Так, фактически, произошло и с планом Шапошникова, который был представлен Сталину в конце августа 1940 г., когда ситуация уже изменилась — Гитлер оккупировал Францию, а Сталин почти в то же самое время отодвинул свои границы на сотни километров на Запад.

План Шапошникова пришлось переработать, и в начале октября 1940 г. он был снова представлен Сталину уже за подписью сменившего Шапошникова генерала армии Мерецкова. Именно этот оперативный военный план «проигрывался» на крупномасштабных картах в процессе Большой военной игры в январе 1941 г. Результаты игры, как известно, не удовлетворили Сталина. После памятного разбора в Кремле Мерецков был смещен, а новый начальник Генштаба Жуков начал свою блестящую карьеру с разработки еще одного варианта военного плана. Тем более что к этому времени в мире произошло еще несколько значимых событий — как стало известно из поступивших в Москву агентурных сообщений, Гитлер уже отказался от вторжения на английские острова и, приняв решение о нападении на Россию, подписал «Директиву № 21».

Теперь «внезапное» нападение Германии стало только вопросом времени, и нужен был новый план стратегического развертывания советских вооруженных сил.

Первый жуковский вариант оперативного военного плана был представлен Сталину 17 марта 1941 г. Но и на этот раз калейдоскоп мировых событий опередил генштабистов. За две недели до завершения работы над этим вариантом плана, 1 марта 1941 г., германские войска вошли в Болгарию, и вся карта Западной Европы уже окончательно прибрела зловещий коричневый окрас. Ни у кого уже не было сомнений, что следующей жертвой Гитлера будет Россия.

По донесению, полученному 28 февраля 1941 г. от Ильзе Штебе, для нападения на Россию в Берлине были уже сформированы три группы армий — «Север», «Центр» и «Юг», назначены командующие этими группами — фельдмаршалы фон Лееб, фон Бок и фон Рундштедт и определены направления главных ударов. В ответ на эти действия Гитлера, Сталин еще три дня назад, 8 марта 1941 г., дал добро на проведение скрытой мобилизации почти миллиона человек.

Оперативный военный план снова нуждался в переработке. Прошло еще два месяца интенсивной, почти круглосуточной работы, и сегодня, 19 мая 1941 г., Сталину будет представлен еще один, последний предвоенный военный план в виде секретной записки.

Более 50-ти лет эта записка сохранялась в тайне. Рассекреченный в 1992 г. документ произвел сенсацию. Историки интерпретировали этот документ по-разному. И самым сенсационным было утверждение, что «Соображения» представляют собой сталинский план «упреждающего удара по Германии». Споры о действительном смысле «Соображений» продолжаются и сегодня и усложняются тем, что этот отдельно взятый документ не дает четкой картины запланированных военных действий советских вооруженных сил.

В своем капитальном труде «Мозг армии» профессор Борис Шапошников однозначно определил основные необходимые составляющие плана войны: «План войны, представляемый на утверждение, должен содержать в себе указание главных противников, главного Театра войны, военную цель, предложения способов достижения поставленных политических и военных целей, то есть применение стратегии измора или сокрушения, наступления или обороны, распределение сил и средств, установление срока их готовности к началу операций и план первых операций».

Оперативный военный план страны представляет сложнейший комплекс документов текстуального и графического порядка. Он включает в себя различного рода таблицы и карты дислокации войсковых частей, планы сосредоточения и развертывания войск на театре военных действий, планы прикрытия, планы организации тыла и материального обеспечения армии, планы организации связи, противовоздушной обороны и многие-многие другие детализирующие документы.

«Соображения по стратегическому развертыванию», обсуждаемые сегодня в Кремле, представляют собой лишь один-единственный документ из этого сложнейшего многопланового комплекса. Весь комплекс документов, составляющих план войны Советского Союза с гитлеровской Германией, засекречен. И не случайно.

Как утверждает профессор Шапошников, во все времена государства «победители» десятилетиями не раскрывали детали своих военных планов. И только побежденные, в целях самооправдания, обнародовали документы, свидетельствовавшие об их тщательной подготовке к войне, в которой они потерпели поражение. Так бывало всегда, так было и после Второй мировой войны.

Рассекреченные «Соображения» не раскрывают не только политические, но и военные цели будущей войны. Рассекреченные «Соображения» не включают анализ возможных вариантов военных действий советских вооруженных сил и не указывают на один из них, оптимальный, утвержденный и принятый к действию вариант. Хотя, учитывая характер Сталина, вполне возможно, что такой утвержденный вариант военных действий вообще не существовал!

Настоящие политические и военные цели Сталина в этой войне, скорее всего, никогда не будут поняты. О принятом им варианте действий против Германии можно только догадываться и выдвигать различные версии. Но, вместе с тем, возможные варианты военных действий советских вооруженных сил вполне поддаются идентификации.

Не так уж и много их, таких вариантов! И почерпнуть их можно из стратегических документов, подготовленных в преддверии этой войны в германском Генеральном штабе.

Глазами германских генштабистов…

Вполне естественно, что возможные варианты действия русских в случае войны были очень важны для Гитлера, и анализу этих вариантов опытные профессиональные германские генштабисты уделили много времени и много усилий. Именно с этого, с идентификации и анализа возможных действий русских, за много месяцев до подписания «Директивы № 21», начиналась разработка плана Русского похода.

Первые наметки этого плана относятся к лету 1940 г., к тем самым дням, когда в Москву начали поступать «слухи о восточных идеях Гитлера», к тем самым дням, когда Борис Шапошников, а затем и Кирилл Мерецков, представляли на рассмотрение Сталину первые «Соображения о стратегическом развертывании советских вооруженных сил».

Из материалов, предшествующих «Директиве № 21», наиболее известны два документа — «Проект плана Ост» и «Этюд Лоссберга».

«Проект плана Ост» не имеет ничего общего с разработанным Гиммлером чудовищным «Генеральным планом Ост», целью которого была «очистка» завоеванных Восточных территорий от 50 миллионов «недочеловеков». «Проект плана Ост» был чисто военным планом, и подготовил его в августе 1940 г. генерал-майор Эрих Маркс. Талантливый генштабист, генерал Маркс занимал пост начальника штаба 18-й германской армии. Для разработки основ Русского похода он был специально командирован в Цоссен под начало Гальдера.

Параллельно с Эрихом Марксом ту же важную работу в оперативном отделе штаба Верховного главнокомандования выполнял полковник Бернхард фон Лоссберг. Оба они, независимо друг от друга, пришли к одинаковым выводам.

Гитлеровские генштабисты считали, что в войне против Германии русские могут использовать три различных варианта военных действий: упреждающий удар, приграничное сражение с целью обороны и… тактику 1812 г.

«ЭТЮД ЛОССБЕРГА»

15 сентября 1940

ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ: Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный удар по начинающим сосредотачиваться у границы немецким войскам.

ВТОРОЙ ВАРИАНТ: Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границ, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах…

ТРЕТИЙ ВАРИАНТ: Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., то есть отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.

Каждый возможный вариант действия русских германские генштабисты оценивали с точки зрения «вероятности» его применения и «благоприятности» или «не благоприятности» для Германии.

Возможность того, что Советский Союз, в случае опасности нападения Германии, выберет первый вариант действий и нанесет превентивный удар по сконцентрированным на границе германским вооруженным силам, Лоссберг считает маловероятным. Самым благоприятным для Германии он называет второй вариант — в этом случае, по его мнению, русские вооруженные силы будут, несомненно, разгромлены в приграничных сражениях, и после поражения вряд ли сумеют организовать упорядоченный отход и, тем более, контрудар.

Самым неблагоприятным Лоссберг считает третий вариант, повторяющий тактику русских в войне против Наполеона в 1812 г.

К аналогичным выводам приходит и генерал-майор Маркс. Так же, как и подполковник Лоссберг, генерал Маркс считает превентивный удар маловероятным. Генерал даже позволяет себе пошутить на эту совсем нешуточную тему: «Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас».

Оптимистично настроенный генерал-майор надеется, что русские выберут как раз неблагоприятный для себя и самый благоприятный для Германии образ действий: «Мы должны рассчитывать на то, что русские сухопутные войска прибегнут к обороне, наступательно же будут действовать только авиация и военно-морские силы, а именно подводный флот».

Что касается «Варианта 1812-го», то Эрих Маркс уверен, что русские, к счастью для Германии, на этот раз не смогут его применить: «С другой стороны, русский не сможет, как в 1812 г., уклониться от любого решения на поле боя. Современные вооруженные силы, насчитывающие 100 дивизий, не могут отказаться от источников своей силы».

Генерал-майор Маркс недаром надеется, что «русский» не выберет «Вариант 1812-го». Этот вариант может действительно оказаться очень неблагоприятным для Германии — в этом случае русские примут удар германских войск малыми силами, сконцентрируют главную свою группировку в глубоком тылу и, лишив Германию возможности осуществить «блицкриг», навяжут ей затяжную войну. А ведь именно на идее «блицкрига» построен весь план «Барбаросса»!

«Блицкриг» и «гауптшлахт»

Идею «блицкрига» разработал в XIX в. знаменитый прусский стратег, военный философ и историк Карл Филипп Готлиб фон Клаузевиц.

Генерал-майору фон Клаузевицу в жизни «повезло» дважды — он дважды принимал участие в войне против Наполеона Бонапарта — в 1806 г., в рядах прусской армии, и в 1812 г., в рядах армии русской.

Будучи большим почитателем полководческого таланта своего великого противника — Наполеона, фон Клаузевиц глубоко изучил все его военные кампании, сравнил их с сотней походов, осуществленных другими военачальниками в период с 1566 по 1815 гг., и на базе этого исследования написал ряд военно-исторических работ. Главным трудом фон Клаузевица является его капитальное исследование «О войне», которое, хотя и осталось неоконченным по причине безвременной смерти автора, стало настольной книгой военачальников.

Стратегия «блицкрига», разработанная Клаузевицем, основывалась на принципе концентрации всех усилий наступающих войск на главном направлении удара, на внезапности действий и на энергичном использовании первичного успеха, дающем возможность завершить кампанию в рекордно короткий срок.

Одним из главных элементов «блицкрига» было положение о решающей приграничной битве, так называемый — «гауптшлахт». К такой решающей битве всегда стремился Наполеон. Идеи «блицкрига» и «гауптшлахта» обессмертили имя Клаузевица.

Но самым важным теоретическим достижением Клаузевица является, без сомнения, основополагающее определение войны: «Война есть продолжение политики другими средствами».

Германские генштабисты, выпускники престижных военных академий, были воспитаны на трудах прусского стратега и буквально боготворили его. Не меньшим уважением пользовались труды великого немецкого стратега и в России. Трехтомник Шапошникова «Мозг армии» почти целиком построен на трудах Клаузевица. Шапошников восхищается Клаузевицем, многократно цитирует его, называет его «великим философом войны», а то еще и более фамильярно — «стариком Клаузевицем». Важным теоретическим достижением Шапошникова является перенос стратегических идей Клаузевица в современность — разработка основ «современной войны» и, в частности, вопросов, касающихся возросшего значения «коалиций» и «экономических отношений между народами» в современной войне.

Сталин, как известно, был одним из самых «прилежных учеников» Шапошникова. Он не только тщательно проштудировал «Мозг армии», исчеркав все страницы трехтомника своими пометами, но почти ежедневно встречался с профессором, и недаром Шапошникову была предоставлена дача в Зубалове, неподалеку от дачи вождя. Вне зависимости от того, какую должность в этот период занимал Шапошников, он неизменно оставался личным советником Сталина.

С большим интересом относился Сталин и к трудам «старика Клаузевица», которые, кстати сказать, высоко ценил Карл Маркс и часто цитировал в своих работах Ленин. Кому, как не Сталину, могли быть близки и понятны теоретические выкладки немецкого философа о «политических целях войны»?

И если Сталин, по словам Молотова, не только знал военное дело, но и вкус к нему имел, то политика была «основой его жизни»: «Политика? Он всю жизнь политикой занимался… Главное в нем — политик. Такую роль он играл в политике страны и в истории».

Сталин наверняка отнесся с большой серьезностью и к разработанной фон Клаузевицем теории «блицкрига», которую Гитлер применял во всех своих кампаниях и наверняка применит ее в будущей войне с Россией. Вождь, как никто другой, умел анализировать ситуацию, умел «просчитывать» различные возможные варианты действий своих противников и тщательно продумывал свои нестандартные ответы на них. Так неужели Сталин на этот раз, в этой опасной ситуации, отошел от своих обычных правил? Неужели он на этот раз не «просчитал» все возможные действия Гитлера в будущей войне, неужели не продумывал свои политические ответы на эти действия?

И неужели Сталин не сумел «додуматься» до тех трех вариантов действий, до которых сумели «додуматься» гитлеровские генштабисты — генерал-майор Эрих Маркс и подполковник Бернхард фон Лоссберг?

Неужели Сталин не взвешивал все «за» и «против» возможных вариантов действий советских вооруженных сил, своих возможных ответов Гитлеру на «блицкриг» и «гауптшлахт»? Неужели не понял всех положительных и отрицательных сторон различных вариантов действий — превентивного удара, решающей битвы на границе и… стратегии, уже оправдавшей себя во время Отечественной войны русского народа против Наполеона в 1812 г.?

Стратегия, позволяющая избежать решающей битвы на границе и дающая возможность навязать противнику затяжную войну, как нельзя лучше отвечала специфическим геополитическим особенностям России и не однажды спасала страну от нашествий могущественных захватчиков.

Еще за 100 лет до войны с Наполеоном император Петр Первый применил эту стратегию в войне против короля Карла XII. Молодой шведский король был уверен, что его победоносная армия в первом же решительном сражении наголову разобьет русских, и он, прорвавшись через Смоленск, сумеет быстро и легко овладеть Москвой.

Москва веками была заветной мечтой агрессоров, и Карл XII в этом смысле не был исключением. Он настолько жаждал стать властителем Москвы и настолько был уверен в скорой победе, что даже успел назначить одного из своих генералов губернатором русской столицы.

В сентябре 1707 г. огромная, сорокатысячная шведская армия, пройдя через Польшу, изготовилась к вторжению. Россия готовилась отразить агрессию — в битве с супостатом должна была решиться судьба страны. И тогда, великий полководец и бесстрашный человек, Петр Первый неожиданно бросил своим военачальникам странные слова: «Искание генерального боя суть опасно — в единый час все ниспровержено; того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный азарт».

Великий полководец и бесстрашный человек, Петр Первый принял решение не принимать приграничного боя, принял решение отступить от границы в глубь России, а затем… привлечь к защите родины народ, лишить супостата пищи и крова, ослабить его непрерывными налетами партизан и разгромить.

Дальнейшее известно — настал день, и, бросив жалкие остатки своей, считавшейся непобедимой армии, Карл XII бежал из России, и, точно так же как он, через сто с лишним лет, бросив остатки своей прославленной армии, будет бежать из России Наполеон.

История повторяется. Сегодня на границах страны снова стоят войска «супостата». И, как покажет история, захватчик снова, так же как и в прошлые века, будет с позором изгнан из России.

План «упреждающего удара»

Сегодня на календаре — 19 мая 1941 г. И в 19.50 личный секретарь Сталина Поскребышев бесстрастным голосом приглашает Тимошенко и Жукова в кабинет вождя и тихо притворяет за ними дверь. Еще через несколько минут, в кабинет проходит Молотов, и обсуждение «Соображений» начинается.

Представленный Сталину документ, ввиду его особой секретности и особой важности, как всегда, был подготовлен в одном экземпляре и написан от руки характерным бисерным почерком воспитанника духовной семинарии Василевского.

В преамбуле к документу приводились сведения о полностью отмобилизованной германской армии, успевшей уже даже развернуть тылы и способной нанести внезапный удар.

СООБРАЖЕНИЯ ПО ПЛАНУ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ…

Народный комиссарОсобо важно

обороны Союза ССРТолько лично

…мая 1941Экземпляр единств.

Председателю Совета народных комиссаров СССР тов. Сталину Докладываю на Ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками.

В настоящее время Германия имеет развернутыми 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 10 воздушных и 4 кавалерийских дивизий. Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.5.41 г., сосредоточено до 96 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего до 112 дивизий.

Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, сможет выставить против нас до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных, 4 кавалерийских и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180 дивизий…

Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 240 дивизий…

Эти сведения, подготовленные и тщательно выверенные разведкой, сводят на нет любые утверждения о любом, якобы «неверии» Сталина, «незнании» Сталина или «непонимании» Сталиным угрозы нападения. И как ответ на эту угрозу, в «Соображениях» предлагается один из возможных вариантов действий советских вооруженных сил:

«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.

Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск…»

Именно эти два абзаца «Соображений», вырванные из общего контекста, дали возможность в свое время интерпретировать предлагаемый вариант действий советских вооруженных сил как «упреждающий удар». Идею «упреждающего удара» обычно приписывают Жукову. Хотя вряд ли Жуков рискнул бы выдвинуть такую идею без конкретных указаний Диктатора. Как известно, документы гораздо меньшей степени значимости разрабатывались исключительно по приказам Сталина и на основе сталинских политических концепций.

Понятие «упреждающий удар» — понятие неоднозначное. «Упреждающий удар» может быть нанесен в ответ на реальную угрозу, в ответ на воображаемую угрозу или даже в ответ на мнимую угрозу, «срежиссированную» нападающей стороной специально с целью создания провокации и оправдания агрессии.

В течение последних шести месяцев Сталин мог позволить себе нанести такой «упреждающий удар» по Германии не один раз. Германия готовилась к нападению на Россию много месяцев — с лета 1940 г. Все это время германские войска накапливались на советских границах, и в начале мая 1941 г. их количество уже достигло 119 дивизий. Сталин мог использовать это обстоятельство для нанесения «упреждающего удара». Тем более что Сталин, как и Гитлер, был мастером по изысканию поводов для таких ударов, а в случае отсутствия поводов, умел и создавать их. Так, официальным поводом для нападения на Финляндию послужили «пограничные инциденты в Карелии и Заполярье», которые были так явно «срежиссированы», что Лига Наций признала СССР агрессором и 14 декабря 1939 г. исключила его из числа своих членов.

В «Соображениях», представленных Сталину 19 мая 1941 г., речь идет совершенно о другом «упреждающем ударе». Речь идет не об «упреждающем ударе по государству, действия которого могут быть расценены как угроза», а об «упреждающем ударе по вооруженным силам» — по огромной вражеской армии, сосредоточенной на границе и тылы которой уже развернуты.

Речь идет об ударе по вражеской армии, «которая имеет возможность нанести внезапный удар», по вражеской армии, которая уже «разворачивается для нанесения внезапного удара».

В «Соображениях», представленных Сталину 19 мая 1941 г., речь идет о том, чтобы дать возможность этой армии только начать развертывание и… атаковать ее именно в тот момент, когда она будет находиться в движении, в стадии развертывания для подготовленного ею нападения.

Такой, вполне оправданный, «упреждающий удар» должен был бы удовлетворить самых строгих поборников международных законов. Но даже такой, вполне оправданный «упреждающий удар», сегодня уже не устраивает Сталина! За прошедшие два месяца политическая обстановка в мире снова кардинально изменилась и, вместе с ней, изменились и решения вождя.

«Война есть продолжение политики…»

Для Сталина, так же как и для Карла фон Клаузевица, война всегда была лишь продолжением политики.

Сталин — политик! Стратегические решения Сталина всегда определялись политическими соображениями.

Недаром же еще 5 мая 1941 г. на торжественном приеме в Кремле Сталин напомнил участникам о необходимости ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ к войне.

Свидетельствует маршал Жуков: «Стратегия была близка к его привычной сфере — Политике, и чем в более прямое взаимодействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них».

Внешнеполитические события трех последних месяцев должны были повлиять на решения Сталина. Вся совокупность его действий в эти месяцы свидетельствует об этом. И какими бы ни были указания Сталина, данные ранее Жукову, сегодня они уже не имеют значения.

Сегодня, когда заместитель Гитлера Рудольф Гесс уже находится в Лондоне как «камень за пазухой Черчилля», Сталина не устраивает идея даже такого вполне оправданного упреждающего удара, идея, которая, возможно, ранее, по его же указанию, была заложена Жуковым в «Соображения». Ведь если упреждающий удар по германской армии будет расценен мировой общественностью как агрессия, Россия может потерять всех своих потенциальных союзников и остаться в одиночестве против всего мира. И Сталин отменяет свое первоначальное решение.

Об этой «отмене решений» намекнет впоследствии Молотов в разговоре с писателем Иваном Стаднюком:

«Не помню всех мотивов отмены такого решения. Но мне кажется, что тут главную роль сыграл полет в Англию заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса. Разведка НКВД донесла нам, что Гесс от имени Гитлера предложил Великобритании заключить мир и принять участие в военном походе против СССР…

Если бы мы в это время сами развязали войну против Германии, двинув свои войска в Европу, тогда бы Англия без промедления вступила бы в союз с Германией… И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира…»

Обсуждение «Соображений по плану стратегического развертывания» продолжалось в кремлевском кабинете Сталина около часа, в конце которого вождь, как видно, отверг идею Упреждающего удара.

Сталинские «услуги»

Как совершенно справедливо предположил талантливый генштабист генерал-майор Эрих Маркс, Сталин в создавшейся ситуации не мог оказать Гитлеру «услугу» и ударить по его армии. Впрочем, Сталин не захотел оказать Гитлеру и другую «услугу» — выбрать «благоприятный» для Германии и «неблагоприятный» для России вариант решающего приграничного сражения. Сталин, как видно, не хуже гитлеровских генералов помнил о том решающем приграничном сражении, которое Карл фон Клаузевиц называл гауптшлахт, и к которому всегда стремился Наполеон, а по его стопам и Гитлер.

Как покажут дальнейшие события, Сталин выбрал как раз неблагоприятный для Германии третий вариант из всех перечисленных фон Лоссбергом вариантов действий русских. Тот самый вариант, который, как указывал Лоссберг, в той или иной мере повторяет проверенную историей стратегию русской армии в войне 1812 г.

И об этом своем решении Сталин достаточно ясно намекнул в речи в Кремле на приеме выпускников военных академий 5 мая 1941 г., напомнив участникам приема о Наполеоне Бонопарте.

Не случайной, конечно, была и выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г., открывшаяся в Историческом музее 14 мая 1941 г.

Да и впоследствии Сталин неоднократно признавался в том, что принятый им в 1941 г. вариант действий советских вооруженных сил во многом был идентичен стратегии русской армии в войне против Наполеона. Так, например, вождь упомянул об этом в разговоре с советским послом Иваном Майским, прибывшим в декабре 1941 г. в Москву в составе делегации, сопровождавшей британского министра иностранных дел Антони Идена.

Вспоминает академик Иван Майский: «Как-то в связи с подготовкой к очередной встрече обеих делегаций я оказался в кабинете Молотова, где находился также и Сталин. Молотов сидел за письменным столом, а Сталин расхаживал из конца в конец по кабинету и на ходу высказывал суждения и давал указания. Когда вся подготовительная работа была закончена, я обратился к Сталину и спросил:

«Можно ли считать, что основная линия стратегии в нашей войне и в войне 1812 г. примерно одинакова, по крайней мере, если брать события нашей войны за первые полгода ?»

Сталин еще раз прошелся по кабинету и затем ответил: «Не совсем. Отступление Кутузова было пассивным отступлением, до Бородина он нигде серьезного сопротивления Наполеону не оказывал. Наше отступление — это активная оборона, мы стараемся задержать врага на каждом возможном рубеже, нанести ему удар и путем таких многочисленных ударов измотать его. Общим между обоими отступлениями было то, что они являлись не заранее запланированными, а вынужденными отступлениями».

Сталин называет трагическое отступление Красной армии в 1941 г. «вынужденным», но как пророчески звучат слова, написанные еще в позапрошлом веке Карлом фон Клаузевицем:

«Если бы русским, при том знакомстве с его [отступления] последствиями, какое они теперь имеют, пришлось снова его предпринять при тех же самых условиях, то они добровольно и планомерно проделали бы все то, что в 1812 г. было предпринято по большей части невольно».

Образ действий советских вооруженных сил, условно названный германскими генштабистами «Вариант 1812», как нельзя лучше отвечал политическим целям Сталина, и именно этот вариант был заложен в основу задуманного им коварного «Сценария».

Именно этот вариант должен был обеспечить Сталину политическую победу и стать залогом его военной победы.

И именно этому варианту действий соответствовала принятая Сталиным с марта 1941 г. стратегия «неверия» в возможность нападения.

Этот редкий по своей наглости почти открытый БЛЕФ, требующий немалого «профессионализма», позволил Сталину представить нападение Германии как «внезапное», избежать необходимости упреждающего удара по германским вооруженным силам и даже избежать сосредоточения своих главных воинских сил на границе.

Этот БЛЕФ помешал Гитлеру оправдать свое нападение на Россию необходимостью удара по «сосредоточившимся на границе советским войскам» и не дал ему возможности осуществить решающее приграничное сражение «гауптшлахт», на которое он так рассчитывал.

Этот БЛЕФ повлек «вынужденное» отступление русской армии от Западных границ и позволил навязать Гитлеру, вместо планируемого им блицкрига, затяжную изнурительную войну на необъятных заснеженных просторах России.

Задуманный Сталиным «Сценарий», рискованный и жестокий по своей сути, даже в случае его успеха, неминуемо должен был повлечь огромные человеческие жертвы. В том числе, и среди гражданского населения. Сталин знал об этом и шел на это. Человеческие жертвы никогда не смущали Тирана. Не смущают они его и сегодня. Скорее наоборот. Именно человеческие жертвы, вызванные, якобы, «внезапным» нападением Германии, позволят избежать неясности, сопровождающей обычно первые часы войны, и дадут возможность самым наглядным образом показать всему миру, кто в этой войне агрессор, а кто жертва агрессии.

И недаром скажет впоследствии Анастас Микоян: «Сталин, фактически, обеспечил внезапность фашистской агрессии со всеми ее тяжелыми последствиями…»

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 30 дней. 22 мая 1941. Лондон

Лондон больше не бомбят

Резидент внешней разведки в Лондоне майор Анатолий Горский продолжает снабжать Москву сведениями, касающимися «Миссии Гесса». И по мере накопления информации, все яснее становится опасность, которую может представить для России пребывание Гесса в Лондоне.

Сегодняшнее сообщение Горского основано на сведениях, полученных Кимом Филби в беседе с его приятелем Томом Дюпри — заместителем начальника отдела печати в министерстве иностранных дел. Как рассказал советскому шпиону Том, истинной целью полета Гесса было заключение военного союза между Германией и Англией, острие которого направлено против России.

22 мая 1941, б/н

Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом, Гесс утверждал, что он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи как стабилизирующей силы…

Том Дюпри, на вопрос «Зенхена» [Кима Филби], думает ли он, что англо-германский союз против СССР был бы приемлемым для Гесса, ответил, что это именно то, чего хочет добиться Гесс…

Сведения, сообщенные Томом Дюпри, несомненно, были исключительно важны, но еще более важной была оценка событий, сделанная опытным разведчиком британской «МИ-6», блестящим аналитиком Кимом Филби:

ИЗ СООБЩЕНИЯ ГОРСКОГО-

«Зенхен» считает, что сейчас время мирных переговоров еще не наступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно, станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет полезен для мирной партии в Англии и для Гитлера.

По всем оценкам, вне зависимости от того, чем закончились на данном этапе переговоры эмиссаров Черчилля с Гессом, само пребывание заместителя Гитлера в Лондоне усложняло ситуацию и становилось миной замедленного действия, или, как уже было сказано, «камнем за пазухой у Черчилля». Недаром же, на вопрос членов парламента о дальнейшей судьбе Гесса, Черчилль ответил: «Гесс — мой пленник!»

Опасность, вызванная «Миссией Гесса», подтверждалась еще одним странным феноменом, сопровождавшим полет Гесса в Англию и связанным с налетами люфтваффе на английские города.

Много месяцев подряд, с сентября 1940 г., каждую ночь, с немецкой точностью ровно в 21.00, раздавался раздирающий душу вой серен и над английскими городами появлялись германские бомбардировщики.

Каждую ночь 200—300—500 самолетов бомбили Лондон. Более миллиона домов столицы было разрушено или серьезно повреждено. Пострадал королевский дворец, собор Святого Павла, Тауэр. Пострадал Британский музей, американское и японское посольства. Разрушены были здания газет «Тайме» и «Дейли экспресс».

О том, как выглядел Лондон в эти дни, вспоминает Майский: «Разрушенные дома… Обвалившиеся стены… Груды каких-то обломков, разбитой мебели, изуродованных автомобилей… Еще дымящиеся пожарища деревянных складов, угольных ям, бензохранилищ. Толпы перепуганных, мечущихся людей, стремящихся что-то спасти из своего погибшего имущества… Страшные крики, глухо доносящиеся откуда-то снизу, из-под фундаментов, засыпанных камнем и землей домов… Рыдания матерей над изувеченными трупами детишек…

Проклятия мужчин, с угрозой подымающих кулаки к небу… И повсюду острый запах гари и особого зловония, оставляемого разорвавшейся бомбой…»

В мае 1941 г. варварские бомбардировки Англии усилились. Лондон бомбили и 8, и 9 мая 1941 г. В ночь с 10 на 11 мая, в ту самую ночь, когда Рудольф Гесс выбросился с парашютом в Шотландии, налет люфтваффе был особенно страшным. По свидетельству очевидцев, это была незабываемая ночь! Город превратился в кромешный ад. Рушились дома, церкви, дворцы. Рухнула крыша Вестминстерского аббатства. Казалось, что этому не будет конца.

Но… для жителей Лондона это была последняя бомбежка!

Начиная с 11 мая 1941 г., с того дня, когда заместитель Гитлера стал «пленником» Черчилля, Лондон больше не бомбили.

Все последующие дни — 11, 12, 13 мая 1941 г. — англичане со страхом ждали появления крылатых варваров. Но германские самолеты так и не появились. И над Лондоном стоит непривычная тишина. Лондон больше не бомбят.

Неужели это связано с «Миссией Гесса»?

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 30 дней. 22 мая 1941. Германия

Марш на Восток невозможно скрыть!

Сегодня, 22 мая 1941 г., Германия приступила к завершающему этапу подготовки к операции «Барбаросса». И этот этап неожиданно оказался гораздо более трудным, чем предполагалось, причем не последнюю роль здесь сыграла Югославская кампания.

Свидетельствует бывший обер-квартирмейстер Генерального штаба Сухопутных войск генерал Курт фон Типпельскирх: «Югославская кампания заставила существенно изменить первоначально намеченные сроки операций. Для войны против России были потеряны бесценные пять недель, которые решающим образом повлияли на ее исход».

Потеря пяти недель, затраченных на Югославскую кампанию, вызвала необходимость сокращения срока завершающего этапа подготовки операции «Барбаросса». И теперь за этот короткий срок нужно было выполнить достаточно много организационных мероприятий. В первую очередь — успеть подтянуть к советской границе значительное количество танковых и моторизованных дивизий, основная масса которых все еще оставалась в центре Германии, и пехотных дивизий, которые все еще были расквартированы на севере, создавая впечатление готовящегося вторжения на английские острова. Перегон и сосредоточение такого количества войск невозможно было выполнить за несколько дней, и, несмотря на то, что с сегодняшнего дня график движения войсковых эшелонов был максимально уплотнен, последний этап подготовки к операции будет продолжаться еще целый месяц.

Для того чтобы скрыть это грандиозное мероприятие, были приняты особые меры. За десять дней до начала завершающего этапа сосредоточения, 12 мая 1941 г., вышло указание штаба Верховного главнокомандования по вопросу проведения второй фазы дезинформации, все еще основанной на идее «подготовки к нападению на Англию». 12 мая 1941

Вторая фаза дезинформации противника начинается одновременно с введением максимального уплотнения графика движения эшелонов 22 мая. В этот момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции «Барбаросса» как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника. По этой же причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию.

Принцип таков: чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений (сюда входит и работа службы информации ).

Но, несмотря ни на какие меры дезинформации, ускоренный марш германских дивизий к советским границам невозможно было скрыть. Ведь не напрасно утверждал Карл фон Клаузевиц — внезапного нападения противника не бывает: «Приготовления к войне обычно занимают несколько месяцев, сбор войск в пунктах сосредоточения требует устройства магазинов и складов, а также значительных маршей, направление которых довольно скоро обнаруживается.

Поэтому крайне редко бывает, чтобы одно государство ВНЕЗАПНО для другого объявило ему войну или чтобы общее направление удара было неожиданностью для его противника…»

А профессор Борис Шапошников, перенося идеи «старика Клаузевица» в XX в., добавлял: «Правда, в наши времена скорость сосредоточения военных сил изменилась в сторону увеличения и как будто выгоды внезапности „направления сил“ возросли, но зато и улучшились средства разведки намерений противника еще задолго до войны».

Самая эффективная в мире советская разведка, о которой могли только мечтать другие государства, своевременно доложит Сталину о начавшемся ускоренном марше германских вооруженных сил.

Грохочущая стальная лавина — 14 танковых и 15 моторизованных дивизий, 11 пехотных и 9 полицейских дивизий — движется по дорогам Европы на Россию, и это невозможно скрыть!

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 29 дней. 23 мая 1941. Будапешт

Движение пассажирских поездов в Европе прекращено!

По данным военной разведки наблюдаются массовые перевозки германских пехотных, танковых и моторизованных войск на восток, к советским границам. В связи с этим, железные дороги Европы переведены на график максимального движения. Во многих странах, находящихся под влиянием Германии или оккупированных ею, движение пассажирских поездов сокращено или совсем прекращено.

Военный атташе при посольстве Советского Союза в Венгрии полковник Николай Ляхтеров, по кличке «Марс», сообщает из Будапешта:

Начальнику разведу/правления23.05.1941

Генштаба Красной армии

Венгерские газеты сообщают, что в Польше прекращено вновь пассажирское движение. В Германии сокращено 20 пассажирских поездов. Словацкие посол и военный атташе считают войну между Германией и СССР неизбежной.

Нападение должно быть произведено исключительно мотомеханизированными и моторизованными частями в ближайшее время. Американский военный атташе в Румынии сказал словаку, что немцы выступят против СССР не позднее 15 июня…

«Марс»

 

До «внезапного» нападения осталось только 28 дней. 24 мая 1941. Москва

Почему не был отдан приказ?

Сегодня, когда движение пассажирских поездов сокращено по всей Европе, и стало ясно, что Германия приступила к завершающему этапу подготовки к нападению, в кремлевском кабинете Сталина проходит еще одно важнейшее совещание. О значимости этого совещания свидетельствует состав его участников — кроме Сталина и Молотова в кабинете присутствуют нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков, начальник Главного управления военно-воздушных сил Жигарев и начальник Главного управления противовоздушной обороны Петухин.

Для участия в совещании из приграничных военных округов прибыли в Москву командующие войсками округов — генералы Дмитрий Павлов, Михаил Кирпонос, Яков Черевиченко, Федор Кузнецов и Маркиан Попов, члены военных советов — корпусные комиссары Фоминых и Клементьев, и многие другие высшие командиры. Цель совещания — завершение подготовки к войне с гитлеровской Германией и ее союзниками.

Подготовка к войне действительно уже завершается. На сегодняшний день, практически, закончена разработка оперативных военных планов на трех войсковых уровнях: общевойсковом, окружном и армейском. Каждый из этих планов является детализацией плана верхнего уровня и, одновременно, основой для разработки плана нижнего уровня.

В совокупности все подготовленные документы являют собой стройную систему, превращающую оперативный военный план общевойскового уровня в оперативные планы военных округов и армий. Метод построения этой системы планов — «сверху — вниз» — от общевойскового плана, через округ, к армии, диктует и временную связь разработки. И если разработка армейских планов была завершена к сегодняшнему дню, 24 мая 1941 г., а директиву на разработку штабы армий получили на десять дней раньше — 14 мая 1941 г., то приграничные военные округа должны были получить соответствующие директивы из Генерального штаба еще раньше — в начале мая 1941 г.

Если внимательно вчитаться в директивы Генерального штаба, направленные в приграничные округа, и сравнить их с концептуальной запиской, представленной Сталину четыре дня назад, 19 мая 1941 г., то становится ясно, что директивы округам представляют детализацию того самого военного плана, на базе которого была составлена и записка.

Единственным важным отличием директив, направленных в округа, от концептуальной записки, является отсутствие в них всякого упоминания об «упреждающем ударе»! Этот факт, чрезвычайно значимый сам по себе, позволяет предположить, что идея «упреждающего удара» отсутствовала и в общевойсковом военном плане и была введена только в концептуальную записку, как один из возможных вариантов действия советских вооруженных сил.

Сегодня, наверное, уже не имеет значения, была ли идея «упреждающего удара» идеей Жукова, «навеянной», как он это объяснял, речью Сталина на торжественном приеме в Кремле 5 мая 1941 г., или Жуков ввел эту идею в концептуальную записку по указанию самого Сталина, полученному раннее. Так, или иначе, Сталин принял решение воздержаться от «упреждающего удара». Причем это судьбоносное его решение никак не повлияло на всю систему уже разработанных оперативных планов.

Главные действующие лица

В основу системы оперативных военных планов, обсуждаемую сегодня в Кремле, заложен стратегический замысел Сталина, по которому Россия должна будет вступить в войну с Германией, только после того как Германия нанесет «первый удар». Этот удар, по всем данным, должны будут принять на себя два центральных приграничных военных округа — Юго-Западный Особый и Западный Особый военные округа, которые в концептуальной записке уже были названы «фронтами». Для предотвращения решающего приграничного сражения «гауптшлахт», оба эти фронта должны вступить в активные боевые действия не сразу после «внезапного» нападения, а с некоторым опозданием — в процессе боев, которые будут вести с противником пограничники.

На этом этапе обоим фронтам следует синхронно осуществить неожиданный для противника сложнейший оборонительно-наступательный маневр.

Западный фронт должен действовать «оборонительно», а Юго-Западный фронт, развернувшийся на Юге, — «наступательно», нанося по «внезапно» напавшему на Россию агрессору «ответный удар».

Этот сложнейший «оборонительно-наступательный маневр», заложенный в систему оперативных военных планов, прослеживается и в концептуальной записке, в той ее части, которая касается боевых задач фронтов. Задачи фронтов, фактически, не зависят от «момента», выбранного для удара по противнику, и могут быть осуществлены как посредством «упреждающего», так и посредством «ответного удара».

ИЗ «СООБРАЖЕНИЙ ПО ПЛАНУ СТРАТЕГИЧЕСКОГО

РАЗВЕРТЫВАНИЯ…»

Западный фронт: четыре армии, в составе — 31 стрелковой, 8 танковых, 4 моторизованных и 2 кавалерийских дивизий, а всего 45 дивизий и 21 полк авиации.

Задачи: Упорной обороной на фронте Друскеники, Остроленка, прочно прикрыть Лидское и Белостокское направления; с переходом армий Юго-Западного фронта в наступление, ударом левого крыла фронта в направлениях на Варшаву, Седлец, Радом, разбить Варшавскую группировку и овладеть Варшавой; во взаимодействии с Юго-Западным фронтом разбить Люблинско-Радомскую группировку противника, выйти на реку Висла и подвижными частями овладеть

Радомом…

Юго-Западный фронт: восемь армий, в составе 74 стрелковых, 28 танковых, 15 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 122 дивизии и 91 полк авиации, с ближайшими задачами: Концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Висла в районе Люблин; одновременным ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомирско-Келецком направлениях и овладеть районами Краков, Катовице, Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в Северном, или Северо-Западном направлении для разгрома крупных сил Северного крыла фронта противника и овладения территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии…

В соответствии с боевыми задачами фронтов, основные советские воинские силы — 122 дивизии и 91 полк авиации — должны были быть сосредоточены на «наступательном» Юго-Западном фронте, противостоящем группе «ЮГ». В то же время «оборонительный» Западный фронт должен был получить всего 45 дивизий и 21 полк авиации, но, при этом, должен был противостоять сразу двум группировкам вражеских войск — группам «ЦЕНТР» и «СЕВЕР».

«Оборонительные» задачи, поставленные Западному фронту, избавляли войска этого фронта от лобового столкновения с основными силами германской армии на очень сложной с географической точки зрения местности. В то же время сосредоточенные на Юго-Западном фронте основные советские воинские силы имели возможность нанести мощный концентрический «ответный удар» по относительно слабой группировке противника на удобном, с географической точки зрения, пространстве.

Концентрический удар Юго-Западного фронта должен был отсечь Германию от ее основного союзника Румынии, вывести мощный советский кулак во фланг передовой группировки германских войск, отрезать ее от основных сил, дислоцированных в Восточной Пруссии, и, при благоприятных обстоятельствах, привести к быстрой победе.

Стратегический замысел Сталина сложен, и трудно отделаться от мысли, что он, в определенном смысле, схож с военным планом, использованным русской армией в войне против Наполеона.

Стратегический замысел Сталина схож именно с тем самым военным планом, который гитлеровские генштабисты — генерал-майор Эрих Маркс и подполковник Бернхард фон Лоссберг — считали самым «неблагоприятным» для Германии и называли условно «Вариант1812».

Планы противостояния « Чудовищу»

Летом 1812 г., когда, несмотря не все ухищрения Наполеона, его намерения были разгаданы, Россия начала готовиться к войне.

Планов противостоянию «Чудовищу», как называли в те дни Бонапарта, у российского императора Александра I было несколько — наиболее известны два из них — план, идея которого принадлежала князю Петру Багратиону, и план военного министра Михаила Барклая-де-Толли.

Князь Багратион, правнук грузинского царя Вахтанга VI, любимец Суворова, кумир солдат, славился бесстрашием. Из своих неполных сорока семи годов, тридцать лет Багратион провел в рядах русской армии. Он участвовал во всех войнах, считался виртуозом внезапной атаки, и его идея, вполне естественно, сводилась к осуществлению упреждающего удара по французской армии. Еще в начале 1812 г. Багратион писал императору: «…опасность с каждым днем увеличивается, война неизбежна, необходимо оградить себя от внезапного нападения, выиграть время, по крайней мере, шесть недель, дабы сделать первые удары и вести войну не оборонительную, а наступательную».

Для того чтобы предупредить опасность внезапного нападения, Багратион предлагал направить Наполеону ноту, в которой сообщалось бы, что России известно о сосредоточении французских войск в Германии и в случае, если эти войска начнут переправляться через реку Одер, Россия расценит это как объявление войны. После обнародования такой «предупредительной» ноты можно будет спокойно нанести внезапный удар по французской армии в тот момент, когда она еще не полностью сосредоточена и не развернута для вторжения.

План генерал-фельдмаршала Барклая-де-Толли отвергал упреждающий удар и основывался на так называемой Скифской идее стратегического отступления.

Михаила Барклая-де-Толли почему-то считали немцем, хотя родиной его была Шотландия. Сын бедного армейского поручика, Барклай, так же как Багратион, служил в русской армии чуть ли не с детства. Он дрался под Очаковом и под Аккерманом, воевал в Польше и в Финляндии. Как и Багратиону, Барклаю нельзя было отказать в храбрости, хотя он, конечно, был более хладнокровен, чем горячий грузин Багратион. Идею стратегического отступления Барклай сформулировал так:

«В случае вторжения его [Наполеона] в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь во внутрь страны, а затем, с сохраненными войсками и с помощью климата, подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву».

Итак, два плана — «наступательный» и «оборонительный» — которые, как казалось, исчерпывали все возможные варианты противостояния «Чудовищу». Но император Александр I не принял ни один из них. К возмущению своих генералов, император принял третий, необычный, военный план, автором которого считался генерал фон Фуль.

Прусский стратег барон Карл Людвиг Август фон Фуль состоял на русской службе с 1806 г. В тот год, случайно познакомившись с Фулем, прибывшим в Москву с каким то незначительным поручением от прусского короля Фридриха-Вильгельма III, Александр, к удивлению всех его придворных, был очарован этой курьезной личностью и буквально выпросил его у Фридриха. Карл фон Фуль действительно производил очень странное впечатление. Это был уже старый, по тем временам, пятидесятисемилетний немец, с морщинистым, худым лицом и кисточками седых волос на костлявом черепе. Резкий до грубости, Фуль, при каждом удобном случае, отпускал грязные немецкие ругательства и откровенно презирал русских, считая их варварами. За шесть лет, проведенных в России, он не удосужился выучить ни одного русского слова и пользовался услугами «толмача» — дюжего мужика Федора Владыко, который, хотя и был неграмотным, но сумел, служа денщиком у «немчуры», выучиться лихо болтать по-«басурмански».

Подвергаясь постоянным насмешкам русских придворных, Карл фон Фуль, между тем, пользовался полным доверием молодого императора, считался его личным советником и учил его новой в те дни для России науке — «военной стратегии».

«План противостояния Чудовищу», разработанный Фулем по всем правилам этой военной стратегии, не был ни «наступательным», ни «оборонительным». План Фуля предусматривал осуществление неожиданного сложного стратегического маневра, сущность которого заключалась в том, что, после нападения неприятеля, часть подвергшихся нападению вооруженных сил выполняла предусмотренное заранее упорядоченное отступление, в то время как другая часть, сдержав неприятеля, наносила ему мощный концентрический удар во фланг.

Как известно, тогда, в 1812 г., план Карла фон Фуля, изначально подвергавшийся резкой критике русских генералов, называвших его «планом умалишенного», не увенчался успехом. Князь Багратион не сумел, как было ему назначено, сдержать натиск превосходящих сил противника и, тем более, не сумел организовать контрудар. Армия Багратиона, неся большие потери, вынуждена была беспорядочно отступать, в то время как армия Барклая-де-Толли, естественно, как и было условлено заранее, тоже отступала. Отступление русских стало трагическим — обе русские армии смогли соединиться только под Смоленском, и только здесь разыгрался их первый крупный бой с Наполеоном. Бой был проигран, Смоленск сожжен, трагическое отступление продолжалось. В этот страшный для России час главнокомандующим русской армии был назначен князь Михаил Голенищев-Кутузов. И хотя под командованием Кутузова отступление продолжалось, и хотя по его приказу была сдана французам Москва, именно Кутузову было суждено стать спасителем Отечества и символом Отечественной войны 1812 г. Во всяком случае, именно так о Кутузове неоднократно отзывался Сталин: «Наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления».

Отступление русской армии, осуществленное под командованием Кутузова, и контрнаступление, организованное им после сдачи Москвы, настолько импонировало Сталину, что в 1942 г., после начала «Сталинского наступления», он даже учредил орден Кутузова.

Война 1812 г. завершилась исторической победой русского народа и катастрофой для великой армии Наполеона.

Но в чем же все-таки заключалась трагическая неудача первоначального сложного стратегического маневра Карла фон Фуля, который, по всем законам военной науки, должен был принести быструю и легкую победу?

По свидетельству современников, маневр фон Фуля имел все шансы на успех, но, к несчастью, в распоряжении князя Багратиона была очень маленькая армия — менее 50 000 штыков. Именно эту причину неудачи маневра указывал Карл фон Клаузевиц.

По удивительному совпадению, именно Карл фон Клаузевиц, которого боготворил Шапошников и труды которого так внимательно изучал Сталин, в 1812 г. служил в русской армии и был личным адъютантом Карла фон Фуля. И вполне возможно, что «сложный стратегический маневр», автором которого уже около 200 лет считается странный немец по фамилии Фуль, на самом деле был делом рук молодого талантливого прусского офицера Клаузевица. Хотя сам Клаузевиц, после провала стратегического маневра, приложил немало усилий для того, чтобы отмежеваться и от неудавшегося маневра, и от своего непосредственного начальника Фуля, в адрес которого он не постеснялся отпустить немало нелестных слов.

Отступление снова предусмотрено заранее!

Боевые задачи фронтов — «оборонительные» для Западного и «наступательные» для Юго-Западного — были детализированы, и в начале мая 1941 г., за две недели до представления Сталину концептуальной записки, направлены в округа в виде совершенно секретных директив особой важности: «Директива командующему войсками КОВО № 503862 /сс/ов» и «Директива командующему войсками ЗАПОВО № 503859/сс/ов».

Директивы требовали к 20 мая 1941 г. разработать детальный «ПЛАН ПРИКРЫТИЯ», целью которого будет прикрытие отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа.

На базе этих директив в штабах приграничных округов были разработаны директивы для армий. Одна из таких директив была направлена командующим Западным Особым военным округом генералом Павловым командующему 3-й армией округа генерал-лейтенанту Василию Кузнецову.

ИЗ ДИРЕКТИВЫ ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3-й АРМИЕЙ

№ 002140/сс/ов.Совершенно секретно

14 мая 1941Особой важности

На основании директивы народного комиссара обороны СССР, за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокацией частей, к 20 мая 1941 г. разработайте новый ПЛАН ПРИКРЫТИЯ государственной границы участка: оз. Кавишки, Кадыш, Красне, Аугустов, Райгород, Грайево, иск. Щучин. Указанному плану присваивается название: «Район прикрытия государственной границы №1».

Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас…

Оборону государственной границы организовать, руководствуясь следующими основными указаниями: в основу обороны войск положить упорную оборону УРа и созданных по линии госграницы полевых укреплений, с использованием всех сил и возможностей для дальнейшего развития их. Обороне придать характер активных действий.

Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов…

Это требовало от Кузнецова в первую очередь организовать оборону района прикрытия, но не исключала и возможности «при благоприятных условиях» нанесения ответного удара, ну а «в случае невозможности», предусматривала отход на более удобные позиции.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИРЕКТИВЫ ПАВЛОВА

При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армии быть готовыми по моему приказу к нанесению стремительных ударов…

В случае наступления явно превосходящих сил противника и невозможности удержать полевые укрепления по линии госграницы, предельным рубежом ОТХОДА ВОЙСК района прикрытия является передний край УРа, опираясь на который контратаками уничтожать наступающего противника…

Но войска напрасно будут ждать приказа!

Совещание в кремлевском кабинете Сталина, посвященное обсуждению задач приграничных военных округов и армий в будущей войне с Германией, началось в 18.50 и продолжалось более двух часов. Обсуждению подвергались тщательно разработанные штабами округов и армий ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ и процедура введения их в действие.

ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ должны были быть введены в действие не в какой-либо заранее назначенный день и час, и не после первых выстрелов врага, и не после перехода врага в наступление, а только и исключительно по приказу Москвы. Приказ Москвы должен был поступить в округа в НУЖНОЕ ВРЕМЯ, в виде шифрованной телеграммы за подписью начальника Генштаба Красной армии, генерала армии Георгия Жукова.

ИЗ ДИРЕКТИВЫ НАРКОМА ОБОРОНЫ И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЗАНОВО

№ 503859/сс/овСов. секретно

[Не позднее 20 мая 1941 г.]Особой важности

План прикрытия вводится в действие при получении шифрованной телеграммы за моей, члена Главного военного совета начальника Генерального штаба подписью следующего содержания: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941». Народный комиссар обороны СССР

Маршал Советского СоюзаС. Тимошенко

Начальник Генерального штаба КА генерал армииГ. Жуков

Казалось, что все было предусмотрено. Казалось, что ничто не предвещало катастрофы. Но катастрофа все-таки произошла.

В тот страшный час, 22 июня 1941 г., когда запылали заставы, когда гитлеровская бронированная армада пересекла границу и, сметая все на своем пути, ринулась вглубь страны, приграничные военные округа не смогли ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ — у них не было Приказа Москвы! Та, самая важная, самая нужная в эти трагические минуты, шифрованная телеграмма за подписью генерала армии Жукова, разрешающая «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941», не пришла в войска!

Приказ о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ 1941 так никогда и не был отдан. Почему?

 

До «внезапного» нападения» осталось только 27 дней. 25 мая 1941. Москва

Двойной агент «Петер — Лицеист»

Количество секретных агентов, работавших на советскую разведку, исчислялось многими сотнями, и поэтому вполне допустима возможность, что некоторые из них были перевербованы противником и стали двойными агентами. Одним из таких «перевертышей» был Орест Берлингс — молодой журналист, латыш по национальности, корреспондент рижской газеты в Берлине. «Честь» вербовки Берлингса, состоявшейся в августе 1940 г., принадлежала резиденту внешней разведки НКВД майору госбезопасности Амаяку Кобулову.

Как стало известно после войны из сведений, сообщенных одним из попавших в русский плен гестаповцев, Орест Берлингс, считавшийся агентом советской разведки и носивший кличку «Лицеист», работал также и на германскую разведку, и там был известен под кличкой «Петер».

Через «Петера—Лицеиста» германская разведка регулярно снабжала Амаяка Кобулова самой разнообразной информацией. Часть ее была достоверной, рассчитанной на то, чтобы вызвать у русских доверие к агенту, а остальная — ложной. Однако вне зависимости от того, содержали ли донесения «Лицеиста» достоверную информацию или представляли собой дезинформацию, профессионалы внешней разведки — полковник Павел Судоплатов и майор Павел Журавлев — не могли не понять, что имеют дело с двойным агентом. Тем более что Берлингс разительно отличался от всех советских агентов, большинство которых были коммунистами и работали на Москву многие годы, а некоторые побывали в Москве и были лично знакомы с руководителями Коминтерна и со Сталиным. Орест Берлингс был человеком другого плана. Он был завербован в Берлине всего несколько месяцев назад, и еще в период вербовки, когда личность будущего агента проверялась в Риге, стало известно, что молодой журналист был ярым антисоветчиком.

Несмотря на отрицательные результаты проверки, берлинская резидентура внешней разведки продолжала пользоваться услугами «Лицеиста—Петера» и передавать в Москву полученные от него сообщения. Для этого было несколько причин.

Одна из причин, возможно, заключалась в том, что «Лицеист» был личным и единственным «приобретением» резидента Амаяка Кобулова — младшего брата знаменитого Богдана Кобулова, которого боялись даже самые отчаянные ликвидаторы НКВД. Известный своей жестокостью и коварством, Богдан Кобулов получил «образование» на Авлабарском базаре старого Тифлиса и мог перегрызть горло любому, вставшему на его пути. Именно за эти качества и ценил Богдана Кобулова его патрон — Лаврентий Берия. Богдан служил Лаврентию многие годы и, как и все наиболее близкие подручные Берия, в 1953 г. был расстрелян.

Младший брат Богдана, Амаяк Кобулов, вскоре после расстрела старшего брата тоже будет расстрелян. Но сегодня, в 1941 г., Богдан все еще всесилен, и отсвет его жуткой личности падает на Амаяка, а заодно и на двойного агента «Лицеиста—Петера».

Вместе с тем, Кобулов, хотя и считается формально резидентом, во многом зависит от своего более опытного заместителя — бесстрашного боевика Александра Короткова. И информация, получаемая от «Лицеиста», видимо, стоит того, чтобы быть переданной в Москву, если Коротков считает необходимым передавать ее наравне с информацией, получаемой от «Корсиканца», «Старшины», «Брайтенбаха».

И действительно, профессионалы внешней разведки нашли отличный способ использования «Лицеиста». Его используют как «Петера» — для дезинформации противника. В ответ на поступающую от «Лицеиста» в Москву гитлеровскую дезинформацию, через «Петера» в Берлин идет сталинская дезинформация. Таким образом, Берлингс, сам того не зная, работает иногда как «Петер—Лицеист», а иногда как «Лицеист—Петер».

И в обоих случаях он передает дезу.

Дезинформационное сообщение, переданное из Москвы в Берлин по документу Политического архива Бонна.

СООБЩЕНИЕ «ПЕТЕРА-ЛИЦЕИСТА»

Берлин, 14 ноября 1940

Поведение фюрера произвело на Молотова большое впечатление. Через несколько минут он ощутил, что говорит с человеком, который знает, чего хочет… Интересно, что Молотову бросился в глаза хороший вид немцев на берлинских улицах.

Внешняя разведка не только использовала «Лицеиста» как «Петера», но и щедро платила ему за эту работу.

ИЗ МОСКВЫ В БЕРЛИН СООБЩЕНИЕ «ЗАХАРУ» № 93, 14 декабря 1940

Выдайте «Лицеисту» за сведения от офицера Шредера заимообразно 500 марок. Потом уладим…

Сегодня, 25 мая 1941 г., в Москву поступило еще одно дезинформационное сообщение «Лицеиста—Петера». На этот раз германская дезинформация была особенно грубой, вполне в соответствии с новыми указаниями штаба Верховного главнокомандования — «чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства для маскировки наших намерений…»

На этот раз сотрудники гитлеровской военной разведки, готовившие материал агенту «Петеру», превзошли себя. Чего только не было в этом сообщении, затрагивающем сложнейшие стратегические вопросы, которые явно были неведомы двадцатисемилетнему посредственному журналисту Берлингсу! На фоне фактов, которые и без того были известны в Москве, здесь была и грубая ложь, и прямые угрозы, и наглый шантаж, и анализ причин победы русских в войне 1812 г. И, наконец, даже некоторые «посулы» — в обмен на выполнение германских требований — обеспечение личной безопасности Сталина и возможность «спасти социалистический строй»… за Уралом.

Вряд ли такой «шедевр» дезинформации мог ввести в заблуждение советскую разведку. Обращает на себя внимание и такой интересный факт. Все, без исключения, агентурные сообщения, поступающие в центр из самых достоверных источников, всегда подвергались тщательной перепроверке. Достаточно вспомнить помету Журавлева на сообщении резидента внешней разведки майора Горского: «т. Рыбкиной. Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Стокгольм, Америку, Рим. Постарайтесь выяснить подробности предложения».

На сообщении «Лицеиста—Петера» никаких помет нет. Дезинформационная сущность этого сообщения не вызывает сомнений, и сообщение не нуждалось в перепроверке!

В жестокой войне блефов и дезинформации, которая уже не первый месяц идет между Гитлером и Сталиным, победа пока принадлежит сталинскому БЛЕФУ!

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 26 дней. 26 мая 1941. Берлин

«Миссия Гесса» все еще беспокоит Сталина

Несмотря на немецкие и английские официальные заявления, разъяснения и опровержения, «Миссия Гесса» продолжает беспокоить Сталина. Москва продолжает настойчиво требовать от всех своих дипломатических представительств и разведывательных резидентур за рубежом — в Берлине, Лондоне, Вашингтоне, Риме — приложить максимум усилий для сбора агентурных сведений «по „Гессу“.

В ответ на эти требования в наркомат иностранных дел поступило письмо и от Владимира Деканозова. Полученный материал, в объеме десяти страниц, содержал подробные сведения о личности Гесса, о силе его влияния в нацистской партии, о реакции немцев на неожиданное «исчезновение» заместителя фюрера, а также различные версии о целях его экстраординарного поступка.

Копия письма Деканозова немедленно была передана Сталину.

В КРЕМЛЬ ПОСКРЕБЫШЕВУ

№ 64/м, 26 мая 1941

По поручению тов. Молотова направляю для тов. Сталина копию письма тов. Деканозова: предварительные данные о «Случае с Гессом», от 21 мая с.г.

Старший помощник наркома С. Козырев

Предварительные данные о «Случае с Гессом»

В настоящее время трудно сказать, в чем состоит действительная подоплека «исчезновения» Гесса. Во всяком случае, можно констатировать следующее: германская сторона после отлета Гесса заняла выжидательную позицию по отношению к переговорам Гесса и давала понять, что Германия готова к миру с Англией. Германская печать, особенно в первые дни после полета, несколько сбавила тон по отношению к Англии, хотя и продолжала резко выступать против политики Рузвельта.

В последнее время можно констатировать дальнейшее усиление антисоветской пропаганды в Германии. В частности, в книжных магазинах Берлина появились в продаже старые антисоветские брошюры и книги.

Посол СССР в ГерманииВ. Деканозов

Сведения, полученные от Деканозова, не развеяли опасений Сталина относительно «Миссии Гесса», не развеяли его подозрений. Этот вопрос не переставал интересовать вождя и после начала войны. По свидетельству Черчилля, во время его второго визита в Москву, в октябре 1944 г., Сталин пытался выяснить у него, в чем, собственно говоря, заключалась «Миссия Гесса»:

«…Советское правительство было чрезвычайно заинтриговано эпизодом с Гессом, и оно создало вокруг него много неправильных версий.

Три г. спустя, когда я вторично приехал в Москву, я убедился, насколько Сталин интересовался этим вопросом. За обедом он спросил меня, что скрывалось за миссией Гесса… У меня создалось впечатление, что, по его мнению, здесь имели место какие-то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом.

Зная, какой он умный человек, я был поражен его неразумностью в этом вопросе…»

В ответ на вопрос Сталина, Черчилль повторил ему уже известную, многократно опубликованную, официальную версию Лондона. Сталина, естественно, не удовлетворило это объяснение. Черчилль считал Сталина умным человеком, но вождь был еще и на редкость подозрительным. Принимая свои политические решения в июне 1941 г., Сталин, несомненно, учитывал возможность союза между Берлином и Лондоном!

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. София

Советская разведка сопровождает колонны германских войск

Среди десятков агентурных сообщений, поступающих ежедневно в Москву, сегодня поступило и сообщение агента по кличке «Боевой».

Под этой кличкой работал агент военной разведки болгарский коммунист Александр Пеев. Юрист по образованию, он, занимая в Софии пост юрисконсульта Национального кооперативного банка, активно сотрудничал с Москвой. За время своей работы с 1939 по 1943 гг. Пеев успел передать советской разведке свыше 400 радиограмм. В 1943 г. отважный болгарский патриот Александр Пеев был схвачен нацистами и расстрелян.

В полученном сегодня сообщении «Боевого» не было ничего нового. Оно повторяло уже известные факты форсированных маршей германских войск к советской границе. Однако на этом документе сохранилась примечательная помета — один из сотрудников Голикова требует от секретаря советского посольства в Бухаресте Еремина организовать «сопровождение» колонн германских войск!

А это значит, что в мае 1941 г. советская разведка не только знала о передвижении германских войск, но имела возможность «наблюдать» за их движением и даже «сопровождать» их колонны!

СООБЩЕНИЕ «БОЕВОГО» ИЗ СОФИИ ОТ 27мая 1941 Германские войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через мост и Ферибот у Руссы, через мост у Никополя и на баржах около Видина. Войска идут к советской границе.«Боевой»

Пометы: «т. Швец. Дать указание Ещенко расставить людей по направлениям для наблюдения и сопровождения немецких колонн. Ещенко отстает от событий. Чувырин 29.05.41».

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. Вашингтон

Рузвельт объявляет « Чрезвычайное положение»

На прошлой неделе произошло событие, которое могло быть расценено как вступление Соединенных Штатов Америки в войну против Гитлера. Пока еще не формальное, пока еще символическое, но вступление в войну. И произошло это так.

Ранним майским утром, под покровом густого тумана, из норвежского Гримстад-фиорда медленно выполз флагман гитлеровского военно-морского флота линкор «Бисмарк». Гигантский корабль, считавшийся символом мощи Третьего рейха, в сопровождении трех эсминцев и тяжелого крейсера «Принц Евгений», устремился на просторы Атлантики.

На перехват «Бисмарка» вышли английские корабли под командованием вице-адмирала Ланцелотта Холланда, и 24 мая 1941 г. на выходе из Датского пролива, между Гренландией и Исландией, обе эскадры оказались друг против друга. Бой продолжался 11 минут.

«Бисмарк» дал всего один залп из своих мощнейших 380-мм орудий, и один их лучших кораблей английского военного флота — линкор «Худ» — раскололся, как скорлупа, и пошел ко дну, увлекая за собой весь экипаж — 1500 человек, включая вице-адмирала Холланда!

Едва опомнившись от шока, вызванного гибелью «Худа», англичане приняли все меры для нового перехвата «Бисмарка». Но быстроходный германский линкор исчез — как будто канул в воды Атлантического океана. Почти двое суток местоположение «Бисмарка» не было известно. Когда корабль видели в последний раз, он двигался в юго-западном направлении, к острову Ньюфаундленд.

Положение становилось опасным. Что еще, после «Эпизода с Гессом», мог задумать Бесноватый фюрер в преддверии войны с Россией? Зачем он рискнул крупнейшим кораблем своего флота, послав его в Западное полушарие? Чего он хотел? Президент Рузвельт считал, что «Бисмарк» послан для оказания давления на Америку.

Оказавшись у восточного побережья США, корабль мог подойти к Нью-Йорку и направить на город жерла своих смертоносных орудий. Вспоминает один из сотрудников Белого дома, известный американский журналист Роберт Шервуд: «Несомненно, что после эпизода с Гессом никакое предположение не считалось слишком абсурдным, чтобы казаться невероятным… перед нами был реальный (факт — пиратский корабль, отправившийся в плавание с какой-то неизвестной авантюрной целью, направляемый волей человека, который мог быть сумасшедшим или гением или тем и другим вместе, способным под воздействием одного необъяснимого импульса вызвать перелом в ходе событий…»

Сидя за письменным столом в своем знаменитом Овальном кабинете в Белом доме и ожидая с минуты на минуту сообщения о местоположении «Бисмарка», Рузвельт терзался сомнениями. Ждать дальнейших действий германского корабля? Дать ему возможность приблизиться к берегам Америки, приблизиться к Нью-Йорку? Или… Немедленно приказать американскому флоту потопить «Бисмарк» и уже сегодня вступить в войну с Германией!

А если этот шаг спровоцирует мятеж против правительства, к которому уже давно призывает небезызвестный Чарльз Линдберг? А если народ потребует, чтобы его, президента, привлекли к ответственности?

Вот о чем в эти дни думал президент самой свободной страны в мире — он, точно так же как лидеры других, менее свободных стран, не был свободен в своих решениях. Правда, на этот раз, Рузвельту так и не пришлось принимать страшившее его решение — 26 мая 1941 г. «Бисмарк» был, наконец, обнаружен и потоплен.

Линкор обнаружил морской бомбардировщик «Каталина-ПБИ». Несколько таких самолетов Великобритания уже получила по ленд-лизу. Самолеты стали частью британского королевского воздушного флота, но продолжали пилотироваться американскими летчиками.

«Каталина-ПБИ» обнаружила «Бисмарк» ночью, а на рассвете английские корабли — «Дорсетшир», «Норфолк», «Родней» и «Кинг Джордж V» — окружили гитлеровский линкор и изрешетили его торпедами. В 10 ч 40 мин утра, 27 мая 1941 г., линейный корабль «Бисмарк» — символ мощи Третьего рейха, превратившись в сплошной вихрь пламени, перевернулся и пошел ко дну. Это известие немедленно сообщили Рузвельту. Говорят, что президент был счастлив — он радовался так, как будто бы сам выпустил торпеду по германскому кораблю. В тот же день, 27 мая 1941 г., вечером Рузвельт занял место за маленьким столиком в Восточном зале Белого дома и произнес перед микрофонами одну из своих пламенных речей:

«Теперь… мы знаем достаточно и понимаем, что было бы самоубийством ожидать, когда нацисты появятся на нашем парадном дворе. Если враг нападет на вас в танке или самолете, а вы не открываете огонь до тех пор, пока не различите цвет его глаз, вы так и не узнаете, кем убиты…»

Президент объявил собравшимся представителям прессы о том, что в Америке вводится «Неограниченное чрезвычайное положение».

Завтра это заявление американского президента появится на первых полосах газет всего мира!

Рузвельт продолжал говорить — о ленд-лизе и о том, что Америка будет оказывать всю возможную помощь всем, кто силой оружия сопротивляется гитлеризму, а в это время у Белого дома, в темноте майской ночи, медленно двигались по кругу пикеты «изоляционистов» с плакатами, призывающими не допустить вступления Америки в чужую войну. Но ход истории уже невозможно было остановить.

Нейтральная Америка, желая или не желая этого, фактически, стала участницей Второй мировой войны.

 

До «внезапного» нападения остался только месяц. Конец мая 1941. Москва

«Доверчивость» Сталина

Невероятная подозрительность Сталина стала легендой. Однако по свидетельству современников в дни предшествовавшие «внезапному» нападению Германии Диктатор почему-то стал как раз проявлять какую-то особенную «доверчивость»!

По воспоминаниям маршала Жукова, за месяц до «внезапного» нападения и он, и Семен Тимошенко, считали, что пришло время, наконец, привести войска в «наивысшую боевую готовность».

Трудно сказать, что имел в виду Жуков, говоря о «наивысшей боевой готовности». Возможно, он считал, что уже сегодня, в конце мая 1941 г. следовало направить в округа шифровку с приказом «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941»?

Так или иначе, но, получив приказ явиться в Кремль, и Жуков, и Тимошенко предполагали, что вызов этот связан с необходимостью приведения войск в боевую готовность.

Вспоминает Жуков: «В конце мая 1941 г. меня и С. К. Тимошенко срочно вызвали в Политбюро. Мы считали, что, видимо, будет наконец дано разрешение на приведение приграничных военных округов в наивысшую боевую готовность».

Однако Сталин не собирался в мае 1941 г. приводить войска в «наивысшую боевую готовность» и тем самым оказывать Гитлеру услугу, давая ему возможность нанести превентивный удар в самое удобное для Германии время — ранним летом. Сталин продолжал свой БЛЕФ, имитируя «неверие в опасность нападения», и все его действия были направлены на то, чтобы убедить в этом весь мир.

И Жуков, и Тимошенко, общаясь по долгу службы со Сталиным почти каждый день, давно уж должны были «разгадать» эту игру вождя, даже в том случае, если он и не посчитал нужным растолковать ее своим непонятливым военачальникам. Однако, по свидетельству Жукова, эти военачальники были удивлены, когда Сталин, вместо приказа о приведении войск в боевую готовность, заговорил совсем о другом.

Маршал Жуков: «Но каково же было наше удивление, когда И. В. Сталин нам сказал: „К нам обратился посол Германии фон Шуленбург и передал просьбу германского правительства разрешить им произвести розыск могил солдат и офицеров, погибших в Первую мировую войну в боях со старой русской армией. Для розыска могил немцы создали несколько групп, которые прибудут в пункты согласно вот этой погранкарте. Вам надлежит обеспечить такой контроль, чтобы немцы не распространяли свои розыски глубже и шире отмеченных районов. Прикажите округам установить тесный контакт с пограничниками, которым уже даны указания“.

С недоумением мы восприняли эти слова И. В. Сталина. Мы были поражены, с одной стороны, наглостью и цинизмом германского правительства, бесцеремонно решившего провести разведку местности и рубежей на важнейших оперативных направлениях, и, с другой стороны, непонятной доверчивостью И. В. Сталина».

На это, «доверчивое», отношение Сталина к будущим врагам Жуков, якобы, возразил: «Немцы просто собираются посмотреть участки местности, где они будут наносить удары, а их версия насчет розыска могил слишком примитивна».

Тимошенко добавил: «Последнее время немцы слишком часто нарушают наше воздушное пространство и производят глубокие облеты нашей территории. Мы с Жуковым считаем, что надо сбивать немецкие самолеты»

Сталин, естественно, не принял возражений военачальников и продолжал убеждать их в «безобидности» просьбы Гитлера:

«Германский посол заверил нас от имени Гитлера, что у них сейчас в авиации очень много молодежи, которая профессионально слабо подготовлена. Молодые летчики плохо ориентируются в воздухе. Поэтому посол просил нас не обращать особого внимания на их блуждающие самолеты…»

А Жуков и Тимошенко «все за свое»: «Мы не согласились с этим доводом и продолжали доказывать, что самолеты умышленно летают над нашими важнейшими объектами и спускаются до непозволительной высоты, явно, чтобы лучше рассмотреть». И Сталину должно быть надоело:

«Ну что же, — вдруг сказал И. В. Сталин, — в таком случае надо срочно подготовить ноту по этому вопросу и потребовать от Гитлера, чтобы он прекратил самоуправство военных. Я не уверен, что Гитлер знает про эти полеты».

На этом разговор был окончен.

Пройдет еще несколько дней, и в июне 1941 г. Германия усилит свою разведывательную деятельность. В дополнение к самолетам, немецкие шпионы и диверсанты теперь будут проникать на советскую приграничную территорию через наземную границу.

ИЗ СООБЩЕНИЯ НКВД СССР В ЦК ВКП(б)

№ 1996/6,12 июня 1941

…за май и 10 дней июня 1941 г. границу СССР нарушил 91 германский самолет. Нарушения границы СССР германскими самолетами не носят случайного характера, что подтверждается направлением и глубиной полетов над нашей территорией. В ряде случаев немецкие самолеты пролетели над нашей территорией до 100 и больше километров и особенно в направлении районов, где возводятся оборонительные сооружения, и над пунктами расположения крупных гарнизонов Красной армии.

15 апреля этого г. в районе г. Ровно истребителями Красной армии был приземлен германский военный самолет, у экипажа которого оказались карты Черниговской области Украинской ССР, а также аэро-фотосъемочные принадлежности и заснятая пленка. Этот самолет залетел на нашу территорию, на глубину до 200 км.

С 1 января по 10 июня 1941 г., то есть за 5месяцев и 10 дней, всего было задержано 2080 нарушителей границы со стороны Германии.

Из этого числа уже разоблачено 183 агента германской разведки…

За последнее время был ряд случаев задержания заброшенных в СССР агентов германских разведывательных органов, снабженных портативными приемопередающими радиостанциями, оружием.

Народный комиссар внутренних дел СССР Л.БЕРИЯ

Вспоминает маршал Жуков: «В июне немцы еще больше усилили разведывательную деятельность своей авиации. Различные диверсионные и разведывательные группы все чаще проникали через границу в глубь нашей территории. Не ограничиваясь личными докладами, мы еще раз написали донесение И. В. Сталину и приложили карту, на которой указали районы и направления воздушной разведки немцев. Просили конкретных указаний.

И. В. Сталин ответил: «О всех нарушениях наших воздушных границ передайте сообщение Вышинскому, который по этим вопросам будет иметь дело с Шуленбургом».

Сталин просто продолжал БЛЕФОВАТЬ. И абсурдное разрешение врагам проводить наземную разведку на советской территории под видом поиска могил, и абсурдный приказ не препятствовать воздушной разведке служили только одной цели — все эти приказы должны были показать миру, насколько Сталин «наивен» и «доверчив», насколько он «верит» Гитлеру и «не верит» в приближающееся нападение Германии на Россию.

 

До начала операции «Барбаросса» осталось только 22 дня. 30 мая 1941. Берлин

День «внезапного» нападения — 22 июня 1941 г.!

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ФРАНЦА ГАЛЬДЕРА

30 мая 1941 — утреннее совещание. …Транспортные перевозки в интересах стратегического развертывания проходят очень хорошо, фюрер решил, что днем начала операции «Барбаросса» остается 22 июня 1941.