1

Луг был не просто зеленым – на нем росло много неизвестных трав, и они цвели мелкими красными цветками. Травы были мягкими и упругими. Они совсем не кололись, и на лугу не встречалось ни одной кочки.

По этому лугу к Лёке бежал ее сын. Она, конечно, никогда раньше не видела его таким – то ли пятилетним, то ли семилетним, издали было не разобрать – но точно знала, что к ней спешит именно ее Даня.

Он бежал, и бежал быстро. Видно было – он бежит к матери изо всех сил. Лёка тоже бежала к нему, задыхаясь и едва не падая, но почему-то они никак не могли встретиться…

Почему – Лёка не знала. Иногда луг пропадал, и она видела комнату с белыми стенами и ангелов в длинных белых одеждах. Ангелы приходили и уходили, приходили и уходили… Иногда ангелы чем-то кололи ее в руку и спину, но это было почти не больно. Точнее говоря, боль приходила издалека и была какой-то тянущей, приглушенной, будто ненастоящей… Лёка терпеливо сносила заботу ангелов и ждала, когда же вновь окажется на лугу.

Потом она попадала на этот луг вновь и опять видела сына. Они с подросшим Даней снова бежали навстречу друг к другу и никак не могли встретиться…

2

– Лёка! Лёка, ты слышишь меня?

Лёка открыла глаза. Она была в уже знакомой комнате с белыми стенами, но только ангелов рядом не было, а был Вася Шишкин. Он сидел на стуле рядом с ее кроватью и почему-то был не в милицейской форме, а в каком-то белом балахоне.

«Халат. Это больничный халат, – догадалась Лёка. – Я в больнице».

– Лёка, привет! – сказал Вася. – Наконец-то пришла в себя!

Лёка попыталась что-то ответить, но не смогла. Тело совсем не слушалось ее. Она была даже слабее, чем тогда, когда в последний раз видела Снежану. Наверное, она очень устала бежать по лугу, руки и ноги были как тряпочки. Она не могла произнести ни слова.

Вася увидел, что она хочет что-то сказать, и сделал предостерегающий жест рукой.

– Молчи, ничего не говори, – сказал он. – Тебе сделали сложную операцию, и врачи говорят, что тебе нельзя разговаривать. Да ты не бойся – я сам все расскажу!

Лёка смотрела на него тусклым взглядом.

– А мне выговор дали, представляешь? – начал Вася. – Дали выговор мне и Юрке Калинину, с которым мы к тебе приходили. Сказали, что мы должны были догадаться, что ты скрываешь у себя Снежану Преображенскую! Но я думаю, они и сами не верят в то, что мы могли о чем-то таком догадаться. Слишком уж необычно! Разве ж до такого можно додуматься?

Он хитро усмехнулся и подмигнул Лёке.

– Да ты не бойся, выговор – это нестрашно! Помнишь, мы в детстве книжку читали, и там были такие слова: «Выговор не туберкулез, носить можно». Помнишь? Ты еще тогда к маме бегала, спрашивала, что такое туберкулез? И Елена Георгиевна рассказала тебе, что твой отец умер именно от туберкулеза. Ну, помнишь?

Лёка действительно что-то такое помнила, но ей не хотелось вспоминать подробности. Даже напряжение памяти утомляло ее.

– Короче, выговор – чепуха, – продолжал Вася и перешел на шепот. – Вот если б они еще кое о чем узнали, тогда была бы беда. Не отделался бы я ни выговором, ни увольнением. Пожалуй, пошел бы под суд как соучастник. Но пронесло вроде!

Лёка вздрогнула, как будто что-то вспоминая, глядя на него предельно удрученным взглядом.

– Да ты не боись, – сказал Вася, пытаясь определить, почему она печалится. – Не факт, что тебя посадят. Ну… – он замялся, – подлечиться, скорее всего, придется… Есть больницы, в которых… Ну, в общем, помогают таким, как ты. Но я уверен – это ненадолго. В конце концов, психиатры тоже люди, им тоже сытно кушать хочется, а я им могу в этом помочь. Как все подзабудется, я маленько пошустрю – и они признают, что ты уже здорова. Нет, Лёка, ты не думай – я тебя не оставлю! Люди они везде люди, а с людьми всегда договориться можно. Так что все нормально будет. Кстати, меня сюда пустили только потому, что я пообещал расспросить тебя про твоих сообщников – ну, которые звонили по телефону, писали письмо…

На истощенном лице Лёки мелькнуло удивление.

– Так и напишу в рапорте – подозреваемая Ольга Колесник ничего не знает ни про звонки, ни про письма, – сказал Вася и подмигнул Лёке еще раз. – Снежана Преображенская тоже утверждает, что ты изначально действовала спонтанно, и за все время, пока она была у тебя в доме, туда не зашел ни один посторонний человек. Так что никаких сообщников у тебя не было, да и быть не могло! Точка! И если Костенька Преображенский даже начнет что-то ненужное подозревать, то хрен докажет! Хе-хе! – Вася изобразил саркастический смешок. – А всякие звонившие, писавшие пройдут по материалам как «неустановленные лица». У нас это дело обычное. Так что все срослось, Лёка!

Он широко улыбнулся. Он вообще был очень доволен – опасная для всех и для него самого история закончилась в целом вполне хорошо.

Но выражение глаз Лёки было другим – казалось, что несчастнее нее не было человека на свете. Шишкин понял, что говорил с ней не о том.

– Слушай, что ж это я, дурак, с тобой все о своем да о своем! Знай – со Снежаной все в порядке. Она чувствует себя хорошо. У нее, правда, низкий гемоглобин, но это чепуха. Она сейчас икру красную усиленно трескает, укольчики ей нужные ставят, так что все наладится. Костя на икре и лекарствах не разорится. И с ребенком тоже все хорошо. На УЗИ сказали – девочка будет!

Глаза Лёки широко раскрылись, потом на ее лице появилось недоверчивое выражение.

– Ты что, мне не веришь?! – удивился Вася. – Не, ты не думай – я не вру! К чему мне врать? Снежана здорова, ребенок растет. Нет, честно! Никакого аборта! Несколько месяцев пройдет – и девка будет! Я со Снежаной поговорю, чтобы тебя крестной взяли. Ты заслужила. Кстати, Снежана тебя защищает и говорит, что ты с ней прекрасно обращалась. Хотя Костя Преображенский, наверное, на крестную не согласится – очень уж он на тебя злится. Считает, что ты его дураком перед всем Штыбовом выставила. Да ничего, отойдет! Нашему Наполеону походить в дураках даже полезно! Скромнее будет. А старик Ковтун – отец Снежаны – сказал, что ты молодец. Он даже сюда звонил, узнавал у врачей, не нужны ли тебе какие-то особые лекарства. Вот ведь как бывает…

Лёка смотрела на друга детства все так же недоверчиво.

– Лёка, да ты чего?! – изумился Вася. – Я не обманываю тебя. Клянусь – не обманываю! Ты молодец, Лёка! У тебя получилось то, что ты задумала. Девочка будет жить, точно тебе говорю! Я никогда бы не подумал, что такое может получиться, но получилось!

Лёка еще раз пытливо всмотрелась в Васино лицо, как будто что-то увидела, тихонько вздохнула и закрыла глаза.

– Лёка, ты устала? – спросил Вася. – Да ты спи, набирайся сил!

Лёка не реагировала. Казалось, что она уснула.

– Ничего, ты спи, спи! – сказал Вася. – Силы нам нужны! Я еще зайду. Правда, повод надо придумать – сейчас не время афишировать нашу дружбу. Но я придумаю, ты не сомневайся!

И он тихонько вышел из комнаты.

3

Заметка в газете «Вести» города Тартарова

«Сегодня ранним утром Снежана Александровна Преображенская, о которой мы так много писали в последнее время, родила дочь. Это радостное событие произошло в третьем роддоме нашего города.

Вопреки ожиданиям некоторых журналистов, которые следили за этой необычной историей, родители решили назвать девочку не Ольгой, а Марией.

Напомним, что Ольга Колесник, которая несколько недель насильно удерживала Снежану Преображенскую в своем доме, умерла месяц назад во Второй городской больнице города Большеграда от острой почечной недостаточности.

Снежана Преображенская и ее дочь совершенно здоровы и скоро будут выписаны домой».