Считают, что между фальшивомонетчиком и тем, кто подделывает монеты, нет никакой разницы: все сказано самим словом. Криминалисты и нумизматы придерживаются иного мнения. Фальшивомонетничество было промыслом высокопоставленных и рядовых мошенников во времена монетного хозяйства, когда облегчался вес монет или уменьшалось содержание в них драгоценных металлов. Тем самым народному хозяйству и простым людям наносился ущерб. Позже под фальшивомонетничеством стали понижать и подделку бумажных денег.

Час изготовителей поддельных монет пробил лишь тогда, когда людям пришла в голову мысль собирать монеты разных стран и эпох. А это произошло примерно через 600 лет после того, как была отчеканена первая монета. Во всяком случае Светоний, биограф римских императоров, живший на рубеже I века н.э., упоминает, что император Август ( 63 г. до н.э. – 14 г. н.э.) любил в дни празднеств одаривать друзей старыми монетами. Плиний (23-79 гг.) в своей «Истории» сообщает, что фальшивые монеты вызывали большой интерес среди римских патрициев, и они охотно давали за один фальшивый денарий несколько настоящих. Вполне возможно, что такой спрос побудил римских фальшивомонетчиков, недостатка в которых не было, к расширению своих дел.

В полную силу подделыватели монет развернулись в эпоху Ренессанса, когда в кругах высшей знати модным стало коллекционирование монет, в особенности античных, и оборудование специальных «монетных» кабинетов.

Среди коллекционеров монет были и такие известнейшие личности, как Микеланджело Буонаротти, Джорджио Вазари, императоры Максимилиан I и Карл V, папа Пий IV, испанский король Филипп II, Эгмонт, Альба, Екатерина Медичи, Антуан и Иоанна Наваррские, архиепископы Кёльна и Майнца. Губрехт Гольций (1526-1583 гг.), голландский художник и историк, в своём дневнике упоминает не менее 950 «монетных кабинетов», которые он посетил. Со своим трехтомным трудом «Памятники римской и греческой античности, заключённые в старинных монетах» он был одним из тех, кто заложил основы нумизматики как вспомогательной исторической научной дисциплины. В то время только в Риме была 71 крупная коллекция монет, в Неаполе – 47, в Париже и Аугсбурге – по 28, в Венеции – 25, в Брюсселе – 23 и в Антверпене – 22 коллекции.

Эта ещё не вполне изученная наукой страсть представителей княжеских и буржуазных семей демонстрировать свою власть возможно полной коллекцией прежде всего античных монет не осталась безответной. Спрос удовлетворялся соответствующим производством, которое с самого начала сулило его мастерам весьма значительные доходы. Копирование особо редких и чрезвычайно привлекательных для коллекционеров монет и медалей и сегодня остаётся довольно прибыльным занятием.

Среди «крёстных отцов» этого ремесла чаще других упоминаются Витторе Камелио (1460-1537 гг.), Джованни Кавино (1500-1570 гг.) и их общий друг Алессандро Бассиано. Среди нумизматов они не считаются собственно фальшивомонетчиками, так как их копии античных монет подтверждают искусство гравировщиков. К тому же, из их мастерских выходили и многочисленные «авторские» медали. Считается, что они продавали искусно изготовленные римские монеты в качестве копий и тем не менее имели большой успех среди коллекционеров. Античные монеты, изготовленные в мастерских Камелио, Кавино или Бассиано, позднее стали известными как «падуанские» и считаются подлинными медалями эпохи Возрождения. Однако не стоит отмахиваться от мнения скептиков, которые, конечно же, усомнятся в том, что эти мастера работали исключительно из любви к античному искусству. Преданность искусству – это излюбленное оправдание фальшивомонетчиков, призванных к ответу. Конечно, никто спустя 400 лет не угрожает Джованни Кавино судебным расследованием, он не нуждается в адвокате, который в суде отстаивал бы его исключительно благородные мотивы. Но тогда с тех же позиций надо подходить и к творчеству других мастеров, таких как, например, неаполитанский художник и архитектор Пирро Лигорио (1510-1583 гг.), который однозначно считается фальшивомонетчиком, хотя его подделки приравниваются к «падуанским».

 

«Пекарь античности»

«О-о, господин надворный советник, здравствуйте! Разрешите пожелать Вам чудесного дня! Так рано, а Вы уже по делам, господин надворный советник?» Маленький человек, стоящий на обочине дороги, приподнимает шапку и сгибается, когда тот, к кому он обращается, натягивает вожжи и останавливает двуколку.

«Куда, Коллин? Так куда ж ещё мне везти моего господина? Да, кстати, у меня есть для него кое-что. Превосходная вещица, пусть поглядит, время обычное». Господин советник легко понукает своих лошадей, и двуколка трогается. Коллин ещё долго смотрит вслед.

Идёт 1822 год. Жители оживлённого промышленного города Оффенбаха знают своего надворного советника и его пристрастие разъезжать на двуколке. Его шеф и господин князь Карл Фридрих Мориц фон Изенбург-Бирштейн, умерший два года назад, пользовался куда меньшим почтением, чем душевный Карл Беккер. Кем же был этот надворный советник, к почитателям которого принадлежал сам Гёте и который ещё при жизни заслужил прозвище «античный Беккер» и вошёл в историю как самый крупный фальшивомонетчик всех времён?

Карл Вильгельм Беккер родился 28 июня 1772 г. в семье члена городского совета и виноторговца Иоганна Вильгельма Беккера в старом городе – вотчине императора Шпейере, в котором был и монетный двор. Беккер учился в отличной школе, отец хотел, чтобы сын продолжил семейное дело. Но у молодого человека были свои планы, Карл хотел стать скульптором или заниматься художественным промыслом. Вместо этого отец послал его на учёбу к одному виноторговцу в Бордо. Именно там Беккер начал изучать и рисовать старые монеты, а также получил первый опыт в искусстве гравировки, что легло в основу его дальнейшей работы.

В 1795 году Беккер открывает во Франкфурте собственную винную торговлю. Через три года он организует торговлю сукном в Мангейме. Но и то и другое начинания не принесли ему коммерческого успеха. В 1803 году Беккер обращается к художественному промыслу (М. Пиндер отмечает, что это были работы по золоту). Более точными сведениями о его деятельности в рассматриваемый период времени мы не располагаем. Весьма вероятно, что, занимаясь торговлей сукном, он уже много времени уделял художественным изысканиям. Позднее Беккер часто хвастался возможностями, которые открывались в Мангейме при правлении пфальцского графа Карла Теодора для тех, кто решил посвятить жизнь служению искусству. Мы находим следы деятельности Беккера в Шпейере, Мангейме и в конце концов в Мюнхене, где он работает на имперском монетном дворе, совершенствуя своё мастерство в изготовлении монетных печатей. Именно в Мюнхене произошёл инцидент, натолкнувший Беккера на мысль о подделке монет. Барон фон Шеллерсгейм однажды продал ему фальшивую золотую монету времён Римской империи. В тот же день Беккер распознал подделку и отправился к Шеллерсгейму. Тот сразил его словами: «Все правильно. Если чего-то не понимаешь, то не следует этим и заниматься». С этого момента, как признался много лет спустя сам Беккер, он стал фальшивомонетчиком.

Первый образец продукции своей фальсификаторской мастерской Беккер через посредника, работавшего на Шеллерсгейма, обменивает на подлинную монету. Месть удалась. Но это было только начало. Описываемые события имели место в 1804 или 1805 году. С тех пор чеканка античных монет развёртывается все шире и шире. На первых порах Беккер отдаёт предпочтение золотым монетам, скупает те из них, которые имели широкое хождение и достать которые не составляло особого труда, а затем переплавляет их по античным образцам. К той же практике он прибегает и позже, обратившись к подделке серебряных монет. Беккер хорошо изучил приёмы античных монетных мастеров. Как и они, Карл чеканит монеты вручную, то есть не использует появившиеся в средние века специальные прессы, а возвращается к так называемой двойной чеканке. «Древние», когда чеканка получалась слишком слабой, прибегали к повторному использованию штампа, что приводило к появлению двойного контура. Изготовленная таким образом фальшивка не могла не выглядеть подлинной.

И тем не менее тогда же нашёлся человек, который разоблачил фальшивомонетчика. Это был Георг Фридрих Кройцер (1771-1858 гг.), из-под пера которого вышло много трудов об искусстве и литературе античности. Уже в 1806 году «благодаря случаю» он получил в руки доказательство того, что «искусный Беккер копирует греческие королевские монеты».

Встревожился ли после этого Беккер? Ничуть. Предупреждение Кройцера осталось неуслышанным, как глас вопиющего в пустыне. Спустя год Беккер настолько осмелел, что изобрёл новую древнегреческую монету – так называемый антипатер. Карл отправляется в путешествия, появляется в Швейцарии и Италии. В 1810 году он гостит у Гаэтано Каттанео – директора миланского «монетного кабинета» Брера и продаёт ему монеты на сумму 6986 лир.

В 1812-1813 годах Беккер по непонятным причинам снова становится виноторговцем, совладельцем одной из торговых фирм в Мангейме. Затем он открывает в Мангейме антикварный магазин для «повышенных запросов». В числе крупнейших клиентов Беккера – князь Карл Фридрих фон Изенбург-Бирштейн. Карл Фридрих принадлежал к Рейнскому союзу 16 князей, которые в 1806 году вышли из «Священной Римской империи германской нации» и присоединились к Наполеону. До этого он в чине генерал-майора находился на службе в прусской армии. Теперь, в 1806 году, Карл Фридрих рекрутирует из попавших в плен к французам прусских солдат полк наёмников наполеоновской армии. Вместе со своим полком он участвовал в разграблении королевской кунсткамеры в Берлине. Биограф Беккера М. Пиндер в 1843 году сообщает, что из испанского похода наполеоновской армии князь привёз «прекрасную коллекцию монет, и, прежде всего полный комплект монет вестготов».

Князь находит приятным общество удивительно образованного любителя античности ив 1814 году приглашает его в Оффенбах, где Беккер получает должность библиотекаря и вскоре становится надворным советником.

При княжеском дворе Беккер попадает в общество людей, каждый из которых не прочь по-своему использовать его умение и искусство в своих далеко не бескорыстных целях. Пиндер особо упоминает в этой связи «барона фон Част… ра», подразумевая маркиза Иоганна Габриэля фон Частелера (1763-1825 гг.). Беккер отказывается от сомнительных предложений, видя в них попытку поживиться за его счёт. К тому времени он располагает надёжной сбытовой сетью, в которой занимают первое место известные еврейские банкирские и торговые дома. К ним относятся Коллины в Оффенбахе, Джованни Рикарди в Венеции, Оппенгеймеры и даже Ротшильды. Так, в 1806 году Беккер взял заём у фирмы «Мейер Амшель Ротшильд и сын», который погасил через пять лет фальшивыми монетами. Ротшильды подтвердили получение золотых монет словами: «Мы видим, что имеем дело с честным человеком».

 

Надворный советник изенбургского двора

Современники описывают советника княжеского изенбургского двора как приземистого брюнета с красивым задумчивым лицом и располагающими манерами. Единственная не вполне приятная черта – короткий, не всегда уважительный смешок, который часто прерывал его быструю речь. Тем не менее советник считался блестящим собеседником с неисчерпаемыми знаниями в самых различных областях, и прежде всего в истории искусств и нумизматике. К тому же он владел несколькими языками: французским, итальянским, латынью и древнегреческим, но для образованного человека «из лучшего общества» в те времена знание языков не было чем-то из ряда вон выходящим, для «профессии» же Беккера оно было совершенно необходимым.

В 1815 году Беккера навестил Иоганн Вольфганг фон Гёте, и эта встреча не оставила великого поэта безразличным. В дневнике Гёте делает следующую запись: «Надворный советник Беккер в Оффенбахе показал мне значительные картины, монеты и геммы, и при этом он иногда не отказывал в подарке гостю полюбившейся ему вещи». В книге «Искусство и древность» читаем: «Господин Беккер, высоко ценимый знаток монет и медалей, собрал значительную коллекцию монет всех времён, поясняющую историю его предмета. У него же можно увидеть значительные картины, бронзовые фигурки и другие древние произведения искусства различных видов».

Гёте, как известно, сам был собирателем монет, но изделия «фабрики» Беккера его не привлекли. В знак уважения Гёте переслал Беккеру экземпляр немецкого издания автобиографии известного итальянского золотых дел мастера Бенвенуто Челлини с посвящением: «Господину Карлу Вильгельму Беккеру с благодарностью от переводчика».

Поэт-князь ещё однажды упоминает нашего надворного советника, причём даёт понять, что он знает об основной деятельности Беккера. В письме Й. К. Эрманну от 20 марта 1816 г. Гёте спрашивает своего адресата, знает ли тот некого Беккера, который проживает во Франкфурте. Очевидно, последний, как и раньше, имеет «резиденции» во многих городах, для того чтобы продолжать развивать своё «монетное дело».

Карл Вильгельм Беккер был неутомимым тружеником. Ни разу для своих подделок он не использовал отливки с настоящих монет, каждый раз чеканя монеты заново. А это значит, что для 330 монет ему требовалось свыше 600 штампов (для некоторых экземпляров он использовал аверс или реверс других монет). Некоторые монеты он делал, не имея перед глазами никаких образцов. Это его собственные изобретения, как уже упоминавшийся «антипатер».

«Пекарь античности» не мог прибегать к помощи подмастерьев, что было бы неоправданно опасным для его промысла. Только в 1826 году, когда Беккеру начинает отказывать зрение и это сказывается на качестве работы, он нанимает помощника – Вильгельма Циндера. К этому времени чеканка Беккера уже не была тайной. Над некоторыми штампами, особенно для древнегреческих монет, он работал по 12 недель. Как Беккеру удавалось при этом выполнять обязанности библиотекаря, быть постоянным собеседником князя (до 1820 г.) и находить время для своих «деловых поездок» в Италию и Австрию, по-видимому, навсегда останется загадкой.

Продукция «пекарни» Беккера по тогдашним меркам представляла собой совершённые подделки, доведённые до грани высшего мастерства. «Ему подвластно все: элегантная грация греков, строгая красота римского искусства, оригинальность и причудливость средневековых монет» – так пишет о Беккере Поль Эдель, французский эксперт-криминалист XIX века, специализирующийся в области искусствоведения. Беккеровская серия фальшивых, или, как он сам позднее говорил, «скопированных», монет охватывала период с VII века до н.э. до XVIII века. Среди них были монеты из Сицилии, Греции, Древнего Рима и его итальянских провинций, из Карфагена, Тракии, Македонии, Крита, Пергамона, Сирии, Финикии, Египта, монеты вестготов, Меровингов, Каролингов, германских императоров и епископов из Майнца.

Для того чтобы придать своей продукции античную внешность, господин надворный советник разработал собственную технологию. На рессорах своей двуколки он разместил некую открытую ёмкость, в которой вперемешку с металлической стружкой, обильно пропитанной жиром, находились монеты. Когда двуколка проезжала по брусчатке или по непритязательной просёлочной дороге, монеты принимали обильные пылевые или грязевые процедуры и быстро старились. В дневнике Беккера, который вёлся с характерной для автора тщательностью, часто встречается запись: «Опять вывозил свои монеты».

Образцы для своих подделок Беккер заимствовал из богатой коллекции своего князя, к которой он имел доступ с 1814 года. При этом нередко происходила подмена подлинников, которые Беккер продавал по весьма высоким ценам. Аналогичный приём Беккер использовал, общаясь с другими, ничего не подозревавшими коллекционерами. Достаточно откровенно в этом смысле Беккер высказывается в своём письме, написанном ещё в 20-е годы в Альтенбург, господину фон Габеленцу, известному своей коллекцией монет. Он пишет о посылке последнему монет. «Что касается „Юлии Тити“, она настолько хорошо сохранилась, она так редка и изысканна, что мне трудно с ней расстаться. Прошу Вас проявить ещё немного терпения. Вы обязательно получите её и другие монеты, как я Вам и обещал. Делаю это потому, что рассчитываю и от Вас получить что-нибудь действительно редкое».

И в этом случае доверчивый партнёр получил взамен своих подлинников продукцию Беккера. Юлиус Фридлендер (1813-1884 гг.), директор берлинского «монетного кабинета» с 1854 года, человек, пользовавшийся большим и заслуженным авторитетом в мире нумизматики, пишет в своём посвящении отцу Й. Г. Бенони Фридлендеру и о Беккере: «Он нашёл в коллекции моего отца „свои“ серебряные монеты, обрадовался и сказал, что это, наверняка, хорошие копии, раз в них поверил такой знаток! А на следующий день в качестве „доказательства“ он прислал бронзовые экземпляры тех же монет, потому что тогда обстоятельства вынудили его признать, что изготавливает он античные монеты якобы для того, чтобы коллекционеры, которые не могут достать настоящие монеты, получили хотя бы их копии».

К 1829 году, когда были написаны эти слова, советник давно отказался от своего инкогнито и «легализовал» свой промысел.

В 1820 году умер его хозяин, князь Карл. Для Беккера начались трудные времена. Все чаще он сталкивается с разоблачением своих подделок. И директор императорского кабинета античности и нумизматики в Вене Антон фон Штайнбюхель фон Рейнвалль в 1822 году в венском литературном ежегоднике обращал внимание на подделки Беккера. Но никто не выдвигал против него обвинений, хотя некий господин К. А. Беттигер из Дрездена позднее выдвинул предположение, что Гаэтано Каттанео ещё в 1808 году рекомендовал вызвать Беккера в суд. Каттанео, однако, отказался от возбуждения дела. Беттигер ошибается по крайней мере в дате, так как Беккер встретился с Каттанео только в 1810 году, и расстались они, вполне довольные друг другом. И вот «пекарь античности» решается сам сделать первый шаг и упредить все обвинения. В 1824 году он предложил на продажу серию собственноручно сделанных серебряных монет за 300 дукатов. Он сделал другой шаг, предложив венскому кабинету купить у него его штампы, заявив о том, что никогда не преследовал корыстных целей. Посредником в этой операции по предложению Беккера выступил его знакомый Габриэль фон Фейервари. Ему же Беккер направил проект своего предложения, из которого, в частности, следовало, что он является жертвой алчных торговцев, которые выдавали его копии за оригиналы. Для того чтобы положить этому конец, Беккер решил предоставить свои штампы венскому музею всего за 8000 гульденов, хотя фирма Уильяма Фостера в Лондоне предлагала ему 2264 дуката. Кроме того, его чеканка лучше «падуанской», чьи штампы являются гордостью парижского «монетного кабинета». Штайнбюхель поддерживает сделку, затраты могли бы быть компенсированы продажей оловянных и свинцовых монет, сделанных по этим штампам, частным любителям и музеям. К тому же штампы представляли бы собой отличный сравнительный материал для выявления других подделок. В конце концов австрийский министр финансов отклонил сделку.

Факты свидетельствовали против Беккера. Общий комплект его подделок, согласно монетному каталогу, оценивался в 70 тыс. талеров, при этом торговые агенты Беккера могли провести эту сделку не один раз. Беккер сам при этом неплохо зарабатывал, даже при условии, что его торговцы присваивали себе большую часть прибыли в качестве платы за риск. Кроме того, Беккер сам изобрёл некоторые монеты, были у него и другие уникальные работы, которые представляли собой явную продукцию фальшивомонетничества.

К тому же и после венской попытки Беккер не прекратил свою деятельность, продолжив изготовление штампов для новых монет. Ещё в Вене он встретился с неким Данцем, который предложил свои услуги в качестве продавца монет Беккера «на Востоке». В этом и кроется объяснение того, почему Беккер предложил венскому кабинету 510 штампов, в то время как позднее у него было обнаружено свыше 600 штампов.

Что ни говори, а чутьё не подвело Беккера, когда он в 1824 году официально предложил свою продукцию. Спустя год появляется прокламация, которая предупреждает о фальшивках Беккера, в 1826 году выходит в свет книга итальянца Доменико Сестини, посвящённая современным фальсификациям монет. Для Беккера Сестини находит такие слова: «Этот человек обладает глубокими знаниями, к тому же он чрезвычайно одарён, талантлив и умел как гравер. Он изготовлял штампы для монет различных римских императоров и чеканил их из золота для того, чтобы поставлять английским коллекционерам. После этих первых операций Беккер продолжал изготовлять штампы различных редких монет, которые оказывались в королевском собрании в Париже. Во всех европейских музеях имеются беккеровские монеты».

По-видимому, в Оффенбахе обстоятельства складывались против бывшего надворного советника. В том же 1826 году он переезжает в Бад-Хомбург, где весьма скромно живёт до конца своих дней. Беккер не оставил никакого наследства. После того как истинный характер его «производства» стал известен в мире специалистов по монетному делу и коллекционеров, торговцы отвернулись от Беккера: на его монетах уже нельзя было заработать. Даже штампы именитого мастера не находили покупателей, В 1829 году Беккер отправляется в Берлин, чтобы предложить их за 5 тыс. дукатов прусскому королю. Но и эта попытка не удалась, так же как и предложение о продаже штампов русскому царю за 6 тыс. дукатов в 1830 году. 11 апреля 1830 г. гениальный фальшивомонетчик скончался от инсульта. Его штампы перешли во владение хомбургской семьи Зайденштрикеров. Коллекция в 331 штамп была продана за 30 рейнских гульденов. Позднее часть этих штампов оказалась в «монетном кабинете» в Берлине, где они находятся и сегодня.

У Карла Вильгельма Беккера ещё при жизни нашлись защитники. Среди них Вильгельм Доров, один из именитых в своё время немецких историков, который в 1827 году утверждал, что Беккер стремился лишь проиллюстрировать прогресс в производстве монет. Другие, например уже упоминавшийся директор венского императорского «монетного кабинета», придерживались противоположных взглядов. Но и спустя 100 лет нашлись люди, которые снимают вину с Беккера на том основании, что при жизни против него ни разу не выдвигалось официальных обвинений и он не был под судом, а поэтому – честный человек.

У Беккера, несомненно, были золотые руки. Его копии имели лишь один дефект: они были слишком совершенны, слишком правильны. Кроме того, его серебряные монеты имели сине-чёрный оттенок, который их как бы слегка затуманивал. И, тем не менее, очень многие эксперты – современники Беккера были введены им в заблуждение.

Изенбургский надворный советник ни в коем случае не был последним в ряду «великих» фальшивомонетчиков. Многие из его не столь знаменитых коллег использовали менее трудоёмкую технологию: они делали отливки настоящих монет, а потом в полученные формы заливали жидкий металл. Но таким путём никогда не удавалось достичь той степени идентификации, которая получалась при настоящей чеканке. Поверхность «слиточных» монет выдавала их происхождение, под лупой она выглядела зернистой, встречались и следы воздушных пузырьков. Но эти улики иногда удавалось скрыть за счёт специальной техники старения монет, и тогда они легко находили доверчивых покупателей.

Подделка монет и сегодня является «золотой жилой». Современная техника облегчила труд бывших ремесленников, используется гальванопластика, специальное литейное и прессовое оборудование. Оборот достигает таких масштабов, о которых Беккер и другие старые мастера не могли и мечтать.

Огромные цены, которые любители нумизматики готовы выплачивать за раритетные монеты, подталкивают развитие и расширение бизнеса фальшивомонетчиков. В свою очередь, и уже известные подделки становятся раритетами. Есть специальная отрасль нумизматики: коллекционирование фальшивых монет.

Продукция известных мастеров-фальшивомонетчиков продаётся сегодня по вполне приличным ценам. Так, на проходившем во Франкфурте-на-Майне в 1972 году аукционе 11 монет, изготовленных Беккером, были проданы по цене от 180 до 800 германских марок каждая.

Только в ФРГ на рынке ежегодно появляются сотни фальшивок, которые нередко оказываются настолько безупречными, что распознать подделку не удаётся и экспертам. Иногда их может выдать лишь микроскопически мелкая деталь. Многие фальшивые монеты как подлинные давно вошли как в частные, так и в государственные коллекции.

 

Любители розыгрышей и ловцы глупцов

Злорадство – это самая чистая радость. Для отдельных людей наслаждение, которое они получают, так или иначе обделяя своих сограждан, становится эликсиром жизненных сил.

Весной 1840 года среди коллекционеров библиографических редкостей поднялся ажиотаж. Некто, именовавший себя графом де Фортса, искусно сделал достоянием заинтересованной общественности информацию о том, что он обладает собранием из 38 суперраритетов – книг, сохранившихся в единственном экземпляре. Однако и книги, и их авторы существовали лишь в богатом воображении псевдографа.

На 10 апреля он назначил распродажу своих сокровищ. В его адрес поступило множество заманчивых предложений. Нашлись покупатели, готовые приобрести всю коллекцию оптом за баснословную цену. Кое-кто пошёл и на немудрёные уловки, заранее приложив к своей заявке на ту или иную книгу энную сумму денег в расчёте на то, что «граф» зарезервирует соответствующий экземпляр, изъяв его из общего аукциона.

«Граф» развлекался по-королевски, никогда в жизни он не получал подобной корреспонденции. За два дня до назначенного срока шутник отменил аукцион и скрылся в неизвестном направлении. Больше всего он порадовался письму, автор которого утверждал, что имеет предлагаемую к распродаже книгу, но в его экземпляре не хватает нескольких страниц.

Подобные шутники были и в кругах нумизматов. Шутниками были люди, хорошо знавшие о трудностях в идентификации монет, которые чеканились на протяжении тысячелетий в различных странах и каждая из которых пережила не одну эпоху. Шутникам на руку было превращение нумизматики, как и филателии, в массовое движение, в котором подлинных знатоков, способных распознать подделку и обличить фальшивомонетчика, насчитывались единицы.

К самым известным авторам подобных «монетных розыгрышей», пользующимся весьма сомнительной популярностью среди нумизматов, без сомнения относится бельгиец Рене Шалон (1802-1889 гг.) – человек, имеющий крупные заслуги перед нумизматикой и одновременно нанёсший ей своими эскападами значительный ущерб. Коммерческие соображения, по всей вероятности, были ему чужды. Шалон действовал из чистой любви к искусству, ему просто доставляло удовольствие водить за нос своих коллег. Шалон изобрёл, например, галльскую монету, на которой вместо традиционного AVAVCIA было выгравировано TOIAC, что означало не что иное, как обратное написание фамилии директора музея в Намюре К аи о.

Пристрастие обывателя к мистике, ко всему внеземному и сверхъестественному родилось не вчера, живо оно и сегодня. Тысячи чудо-докторов или алхимиков и прочих обманщиков, а также писателей и в последнее время кинопродюсеров черпали вдохновение, отталкиваясь от неразумности своих современников. На этом пути оставил свой след и Рене Шалон, сохранивший во всех остальных исследованиях научную добросовестность. В 1853 году он под псевдонимом «д-р Вальраф» издаёт работу «Нумизматика ордена агатопедов».

Из этой книги читатель узнает о тайном обществе, возникшем в XVI веке, которое через 11 лет после ухода из жизни в 1837 году своего последнего члена начало вторую жизнь. Каждый из таинственным образом возродившихся членов общества принял имя какого-то зверя. Материнская ложа в Брюсселе стала называться «менажери». Соответствующие выходные данные появились и на монетах, выпускавшихся этим обществом. В качестве продукции агатопедов подавались, в частности, монеты Иоганна Георга I Саксонского, на которых в 1617 году по его приказу чеканились слова DITANT VOTA MATERNA, 1617. Над псевдонаучной, не лишённой остроумия отсебятиной Шалона поломал голову не один незадачливый коллекционер монет.

В литературном жанре Шалон не нашёл адептов, совсем другими были последствия в области чеканки монет. Из озорства или ради наживы, так или иначе, но существуют тысячи разновидностей монет, вообще не имеющие исторических прообразов: феномен, мыслимый только в превращённом мире монет. Кому, например, придёт в голову выпускать 25-марковую банкноту?

Многие из этих изобретений были настолько неуклюжи, что любой мало-мальски образованный коллекционер тут же разоблачал фальшивку. Другие же в качестве «уникуитов» продавались за пяти– и шестизначные суммы, о чем свидетельствует история Беккера. Расчёт строился на отсутствии точных исторических данных. К самым известным «уникуитам» подобного рода относятся монеты правителей, при которых особых монет вовсе не чеканилось. В качестве примера назовём короля гуннов Баламбера. Есть и монеты территорий, никогда не обладавших правом собственной чеканки монет, среди них самые известные – монеты Андорры. В этих случаях мы имеем дело не с любителями розыгрышей, но с людьми, понимающими толк в превращении отсутствия исторических знаний в философский камень, из которого смело добывалось золото. Их деятельность относится к разряду самых прибыльных из всех монетных производств, они, строго говоря, не фальшивомонетчики, скорее – «изобретатели».

Их история – это тень истории нумизматики. К немногим разоблачённым и призванным к суду «изобретателям» относится Иоганн Георг Бройер, монетчик герцога Брауншвейгского. В 1683 году Бройер изготовил крупную партию гульденов (с большой примесью серебра и меди), которые якобы происходили с монетного двора мифического японского принца. На них было выгравировано MANG СНА. В том же году монеты были «экспортированы» в Россию, где, однако, обман был вскоре обнаружен. Родилась ли эта смелая идея в голове самого Бройера или герцог Рудольф Август с самого начала был «в деле», не известно. Очевидно, что афёра привела к серьёзным дипломатическим осложнениям с регентшей российского престола Софьей (правившей в 1682-1689 гг.). В результате в 1684 году герцог присудил к штрафу в 10 тыс. талеров своего монетчика Иоганна Георга Бройера.

Насколько далеко простирается фантазия «изобретателей», показывает практика человека с обязывающим и известным именем Микельанджело Полити, скульптора из Сиракуз. В 50-х годах прошлого века он чеканил раритетные монеты особого рода – это были не древние, а современные автору монеты, которых, однако, вовсе не было, и он имел успех.

Из мастерской такого же «изобретателя» вышла и та редкая золотая монета, с которой в лондонское Международное бюро по борьбе с фальшивомонетничеством в 70-е годы нашего века явился один британский коллекционер. Сославшись на свою неопытность в нумизматике, он рассказал сотруднику бюро, что приобрёл эту монету в Бейруте за солидную сумму денег. Продавец сообщил ему, что этой монеты нет ни в одном каталоге мира, потому что осталось всего четыре экземпляра этой монеты. Эксперты, осмотрев монету и изучив её под микроскопом, с явной неохотой вернули её владельцу. «Сэр, Вы приобрели действительно фантастически редкую монету в четверть соверена. Она настолько чисто сделана, что её можно использовать в качестве учебного пособия для современных граверов. У неё есть только один недостаток. За все время, пока существует Британское королевство, монеты в четверть соверена никогда не чеканились. Вы владелец монеты, которой не существует, сэр».

Есть примеры, когда изобретателями становились, не желая того. Так, один очевидно совершенно потерявший ориентацию в истории фальшивомонетчик сделал монету в один соверен с изображением короля Карла Эдуарда VI (правившего в 1547-1553 гг.) на одной стороне монеты и с датой коронации Георга V (22 июня 1911 г.) – на другой. Другой явный весельчак изготовил в 1957 году монету в один соверен, на обеих сторонах которой запечатлел профиль Елизаветы П. Когда королеве показали эту монету, она сказала: «Такие джентльмены сегодня очень редки».