Моран припарковал свой «ситроен» чуть подальше и стал ждать. Прошло почти два часа, прежде чем таинственный уличный фокусник, которого он отныне и до получения стопроцентно убедительных доказательств «против» рассматривал как лицо, полностью идентичное Мингу, соблаговолил проявить свои дальнейшие намерения.

Боб наблюдал за малейшими жестами побирушки через ветровое стекло. План его был чрезвычайно прост: по окончании кувырканий обезьянки перед толпой зевак, её хозяин должен будет куда-то направиться. Он, Моран, незаметно последует за ним и выяснит, где тот укрывается. Затем он слегка подсуетится, чтобы установить по адресу проживающее там лицо, и тем самым достаточно определенно выяснит, столкнулся ли он действительно с Желтой Опасностью или же с кем-то другим.

Бдению Морана, наконец-то, судя по всему, стал подходить конец. Последний раз прошлась по кругу зрителей кружка для сбора пожертвований, и, как и вчера, балаганщик со своей неизменной обезьянкой на плече, облокотился на парапет набережной, задумчиво вглядываясь в неспешное течение Сены. Боб обратил внимание, что принимая эту позу, тот заметно распрямился, как если бы его прежняя сутуловатость была нарочитой.

Простояв так минут десять, незнакомец медленно побрел в направлении площади Согласия. Боб вылез из машины, тщательно запер дверцу «ситроена» и начал слежку, естественно, стараясь не показаться на глаза объекту своего внимания.

«Если это и в самом деле Минг, — думал он при этом, — то вполне вероятно, что он меня уже взял на заметку, поскольку он не тот человек, которого так легко можно было бы застать врасплох».

Учитывая, однако, что предпринимая этот шаг, он заведомо шел и на весь связанный с ним риск, Морану и в голову не пришло отказываться от своих планов.

Фокусник пересек прощадь Согласия, ровным счетом не обращая никакого внимания на снующие автомобили, как будто его оберегал какой-то защитный электромагнитный экран, а сам он пользовался радаром, и направился к улице Руайяль. Боб тотчас же сообразил, что тот намерен воспользоваться метро, и посему ускорил шаг, чтобы не отстать и не потерять из виду преследуемого.

Моран вдруг забеспокоился. Ведь у него не было билетов на подземный транспорт, а у человека с обезьянкой скорее всего все обстояло наоборот. В этом случае, если у касс столпился народ, тот от него легко избавится. К счастью, одно из окошечек оказалось свободным, и Боб задержался всего на несколько секунд, успев вслед за предполагаемым месье Мингом прошмыгнуть через начавшую уже закрываться при подходе поезда стальную дверцу на перрон линии, ведущей к Пор де ля Шапель. Понятно, что Боб предпочел сесть в соседний вагон, чтобы не подвергаться бессмысленному риску привлечь к себе внимание своего подопечного. Но он осторожно держался у самого выхода, чтобы иметь возможность наблюдать за перроном при каждой остановке.

На станции Маркаде нищий сделал пересадку и вышел на поверхность на конечной остановке — Порт де Клиньянкур. Ни разу даже не обернувшись, он миновал запутанный лабиринт Блошиного рынка и вывел Морана в один из унылых кварталов. Пустыри здесь чередовались с отдельными островками донельзя обветшавших домов, намеченных к скорому сносу бульдозерами. Стал накрапывать мелкий дождичек, скрыв все вокруг серой пеленой. Попадавшиеся ему изредка прохожие доверия не внушали. То были настороженно оглядывавшие его цыгане, бродившие возле грязных проплешин, где размещались их автоприцепы; вырванные из привычной им среды обитания арабы с неуверенной походкой затравленных людей, потерявшиеся под чуждым солнцем; тщедушные, дрожавшие под насквозь пронизывающими водяными струями индокитайцы с ничего не выражавшими взглядами буддистов.

Вышагивая за своим объектом на достаточно большом расстоянии, Боб, тем не менее, не мог не заметить, что вся эта человеческая фауна уступала тому дорогу с каким-то боязливым почтением. Он подумал, что эта обстановка безысходной нищеты отлично подходила для темных замыслов месье Минга. Именно в такого рода кварталах грозный монгол мог чувствовать себя наиболее уверенно, поскольку имел возможность беспрепятственно навязывать свою волю как террором, так и с помощью денег. Как раз в таких зонах он мог рассчитывать не только на пособничество, в котором нуждался, но и найти любое устраивающее его укрытие.

К счастью, своим внешним видом — взлохмаченной бородой, перепачканным лицом, растрепанной и изношенной одеждой с плеча мужа своей консьержки Боб не слишком выделялся на этом фоне всеобщего прозябания. Он и шел соответствующим образом — слегка подволакивая ногу, шаркая стоптанными туфлями по выщербленной мостовой, покрытой скользкой и липкой пленкой дождя, или чавкая в грязи пустошей, над которыми застойно стелились сбиваемые брызгами клубы дыма от кострищ цыган.

Тем временем человек с обезьянкой запетлял между старыми, готовыми вот-вот рухнуть, стенами лачугами, чередовавшимися с допотопными складскими помещениями, годными разве что лишь для свалок старьевщиков. Между тем, улицы, если таковыми вообще можно было назвать узенькие кривые переулки с мостовой в сплошных ухабах, с повсюду разбросанными консервными банками, дырявыми кастрюлями и котелками, странно опустели. Они превратились в какое-то безжизненное пространство, где, казалось, все внезапно застыло. Боб отметил, что по мере втягивания в это царство разрухи и запустения, бродяга-фокусник постепенно распрямлялся, пока его фигура не приняла вполне нормальный вид. Теперь Боб не сомневался, что раньше тот явно симулировал сутулость. Спрашивается, почему? Да потому, что он действительно был никем иным, как Желтой Тенью.

Вступив в этот невообразимо убогий квартал, Боб явственно ощутил, как вокруг него начала сгущаться неведомая опасность. Было такое впечатление, что в него впились тысячи недобрых невидимых глаз. Но на улочке, кроме него и человека с обезьянкой, никого больше не было. Почти совсем стемнело. Тем не менее, хотя небо заволокли тучи и моросило с тупым, свойственным злу, упорством, видимость пока была ещё сносной. Все как бы укуталось в какую-то невыразительную, чуть подсвеченную серую вуаль, сквозь которую четко проступали отдельные затененные участки, а глянцевые от дождя предметы приобретали несколько призрачный оттенок.

Боб резко остановился. Шедший метрах в пятидесяти перед ним Минг — а то, что это был он, Моран больше не сомневался — неожиданнно замер перед дверью неказистого сарая, в верхней части которого угадывались окна жилого помещения, которое, судя по толстому слою накопившейся пыли и грязи, давненько пустовало.

Моран, спрятавшись за завалившейся набок из-за отсутствия колеса какой-то тележкой, внимательно наблюдал за действиями противника. Тот толкнул, видимо, не запертую на ключ дверь и исчез внутри. Она тут же захлопнулась. Но через слуховое оконце на крыше сарая Моран различил подрагивавшие внутри строения отблески света, исходившие, скорее всего, от электрического фонаря.

Мелкими перебежками Моран подобрался поближе ко входу, прикрывшись на сей раз грудой рассохшихся бочек. Прислушавшись, он ясно различил доносившиеся из сарая мерные шаги человека, взбиравшегося по лестнице. Кстати, стали меркнуть и отблески от фонарика.

«Минг поднялся наверх, — определил Боб. — Не там ли он устроил свою берлогу?»

Почти в то же мгновение осветились окна над дверью склада. Секунд десять, наверное, ровным счетом ничего не происходило. Затем свет неожиданно погас и вновь появился… но УЖЕ В ОКНЕ СОСЕДНЕГО ДОМА.

Боб вздрогнул.

— Это что ещё за фокусы? — тихо проворчал он.

Дом, где теперь теплился огонек, казалось, никак не был связан с сараем. Боб не успел ещё оправиться от первого изумления, как световой зайчик принялся скакать от здания к зданию с интервалами в несколько секунд. В конце концов все погрузилось в темноту.

— Ну и ну, — прошептал Боб, — чем дальше, тем больше все это отдает нашим меьсе Мингом. Думается, что весь квартал искусно переделан, и я не очень удивлюсь, если окажется, что входишь с одной стороны, а выходишь — с другой, вот и весь фортель. Ничего не поделаешь, придется самому разбираться с этим на месте…

Нимало не заботясь о том, что тем самым он сильно рискует, Боб двинулся по улочке к складу. При этом он старался нечаянно не загреметь какой-нибудь подвернувшейся под ногу жестянкой. Толкнул дверь. Та открылась, даже не скрипнув, что, видимо, доказывало, насколько тщательно были смазаны петли.

Ступая осторожно, по-волчьи, Моран проник в сарай. Прикрыв дверь, он, присел на корточки, оперся о неё спиной и стал напряженно вглядываться в обступивший его со всех сторон мрак.

Понемногу глаза Морана привыкли к темноте, которая, впрочем, не была вполне абсолютной, поскольку белесоватая серость улицы проникала вовнутрь через узкое слуховое оконце. В сложившейся ситуации Боб мог бы воспользоваться своим фонариком, размером не более зажигалки, с которым никогда и ни при каких обстоятельствах не расставался. Так и сегодня перед выходом на операцию он успел сунуть его в один из карманов одежды покойного меьсе Дюрана. Но Моран предпочел не делать этого, чтобы не быть мгновенно засеченным противником.

Впрочем, освоившись, он уже мог осмотреться вполне удовлетворительным образом. Естественно, не так, как это было бы при свете дня, но вполне достаточно, чтобы составить представление о том месте, где он очутился. Помещение было довольно просторным — что-то около 15х15 метров и загромождено всевозможным хламом. Чего только тут не было: авто без единого колеса и с полностью развалившимся кузовом, не менее ветхого вида велосипед, деревянный бак для кипячения белья, обтянутый металлическими обручами, плуг без лемеха, всякого рода инструменты — от ручной дрели до молота из каменоломни с гладкой длинной ручкой. К машине был прислонен даже топор дровосека, слабо посверкивавший ещё не тронутой ржавчиной сталью насадки.

Понятно, что Моран бросил на эту живописную картину лишь беглый взгляд.. Затем все его внимание сосредоточилось на деревянной лестнице, которая вела вдоль левой стены на верхний этаж. Несомненно, именно по ней поднялся Минг, и Бобу, если он так уж настроился раскрыть тайну логова монгола, предстояло последовать его примеру.

Моран на цыпочках приблизился к лестнице и стал осторожно преодолевать ступеньку за ступенькой, при этом он ставил ногу поближе к месту их стыковки со стенкой, полагая, что дерево там пожестче и, следовательно, меньше риска вызвать нежелательный скрип.

Продвигаясь в темноте наощупь, Моран то и дело останавливался и, затаив дыхание, прислушивался. Потом возобновлял подъем, пока не достиг небольшой площадки, куда выходила какая-то дверь. Ее наполовину оторванная створка скособочилась на уцелевшей петле.

«Хижина месье Минга слегка подпорчена, — усмехнулся про себя Боб. — Хотя не стоит исключать что это не более, чем маскировка. Впереди наверняка поджидают какие-нибудь сюрпризы…»

Пара шагов — и, преодолев порог, он оказался в комнатушке размерами 5х5 м, скупо освещенной бликами света из двух оконцев. Насколько Боб смог сориентироваться в этом полумраке, потолок обвалился, покрыв пол кусками штукатурки, а содранные обои лохмотьями свисали со стен. Окна были затянуты многолетней сероватого цвета паутиной.

Убедившись, что в комнате никого, кроме него, не было, Моран стал изучать стену, примыкавшую к соседнему зданию, но никакого прохода в ней обнаружить не сумел.

— Тем не менее, ошибка исключена, — пробормотал он. — Чтобы попасть в соседний дом, Минг обязательно должен был пройти где-то здесь. Способностью просачиваться через стены он не обладает. Значит, какой-то способ проникнуть туда все же существует.

Он пересек комнату и принялся сантиметр за сантиметром ощупывать поверхность стены. Ничего, никакого разрыва в поверхности, не считая неровностей из-за облупившейся штукатурки.

— И все же должен же быть какой-то скрытый механизм прохода. Не поворачивается ли стена вся целиком?.. Ведь Желтая Тень славится своим изощренным камуфляжем. Просто надо все тут осмотреть ещё раз и повнимательнее…

Он совсем было собрался воспользоваться своим мини-фонариком, но вдруг насторожился. Откуда-то сзади донесся легкий звук, как если бы кто-то царапнул когтями по полу. Боба охватило мерзкое ощущение, что где-то в углу притаилась неизвестная тварь, готовая в любую секунду наброситься на него.

«Может, это бродячий кот? — подумал он. — Но у них когти втягиваются и такого стука не производят. Тогда собака?»

Боб медленно развернулся в ту сторону, откуда раздался этот странный шум.

Поначалу он ничего не заметил, но затем прямо у двери различил нечто плоское и блестящее. Похожее на крупного краба с металлическим туловищем, чьи лапы слегка скрежеща, двигались по полу.

Почуяв опасность, Боб хотел выхватить миниатюрный фонарик, чтобы лучше оценить противника, но не успел. Неизвестно откуда хлынул, затопив всю комнату, поток света. Моран не различал самих лучей, а находившиеся в помещении немногочисленные предметы причудливо зафлюоресцировали.

«Черный свет! — сообразил Боб. — Лучи Вуда!..»

Но ему было не до выяснения причин неожиданного появления столь щедрого потока ультрафиолета, поскольку теперь он ясно различал ту вещицу, которую сначала принял за приличных размеров металлического краба. В действительности же она выглядела как железная перчатка, поразительно напоминая те, что носили рыцари во времена Средневековья. Но размерами значительно покрупнее — этак сантиметров сорок в длину и двадцать пять в ширину. Суставчатые пальцы оканчивались острейшими когтями. И все это двигалось. То, что Боб на первый взгляд воспринял как лапы краба, было пальцами. Они конвульсивно вздрагивали, впиваясь когтями в деревянный настил пола.

Вся эта чудовищная стальная рука выглядела живой, хотя внешне ни с чем соединена не была. В ней угадывалась скрытая мощь, готовая в любую минуту выплеснуться наружу. Слепая, нечеловеческая сила…

«Что ещё за чертовщина?» — всполошился Боб. Он прекрасно знал, что в стычке с Желтой Тенью следовало настраиваться на самый худший вариант развития событий. Но окажись сейчас перед ним натуральный тигр или королевская кобра, он в сущности не испугался бы. Напротив, эта гигантская рука из металла, то есть из инертного, аморфного материала, словно наделенная какой-то внутренней чудовищной формой жизни, самим фактом свеого бытия буквально терроризировала Боба. На какой-то миг потусторонность и необъяснимость самого явления едва не побудила его к паническому бегству.

Но стальная рука опередила. Резко распрямившись, она в стремительно броске кинулась ему наподобие кошки прямо в лицо. Боб едва успел отклониться в сторону, чудом избегнув захвата сухо щелкнувших, как ножницы, пальцев. Рука врезалась в стену и с глухим стуком свалилась на пол. Боб не стал дожидаться нового её прыжка. Он понял, что в ней скрыта огромная сила, способная переломать кости, будто ничтожные спички, и задушить человека столь же легко, как куренка. Он же был безоружен и видел возможность спасения только в немедленном бегстве. Бросившись к двери, он кубарем покатился по лестнице, улавливая в то же время, что его противник устремился за ним, перебирая пальцами, как паук лапами.

Посередине лестницы Боб, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, оглянулся. Вовремя. Поскольку чудовищная перчатка снова взвилась в воздух с верхнего марша. Он сумел пригнуться, пропустив её над головой. Стальная рука шлепнулась на нижнюю ступеньку и на какое-то мгновение замерла, пошевеливая когтями.

Упреждая новый бросок своего необычного противника, Боб перемахнул через перила. Он мягко приземлился на пятки и тут же рванул через весь сарай к выходу. Но не столь быстро, как того требовали обстоятельства. Своей паучьей скороходью, бочком-бочком, железная рука опередила его, перекрыв путь к отступлению. Не сводя с неё глаз, Боб начал медленно пятиться, пока не прислонился к корпусу бесколесной машины-развалины.

Мало-помалу его вновь стал захлестывать страх. В самом деле, все вокруг выглядело безумно и иррационально. Какой-то задрипанный сарай, освещенный необычными лучами Вуда. Стальная рука, сделанная из костного вещества, но обладавшая реакцией, разумом существа…

Противно скрежеща заточенными когтями, перчатка стала медленно, настороженно подбираться к Морану. Тот попытался нащупать хоть какое-то оружие. Правая кисть скользнула по ручке топора, бросившегося ему в глаза, когда он только ещё проник в этот сарай. Ухватившись за тяжеловесный инструмент, Боб весь напрягся, изготовившись к отражению нападения. Оно не заставило себя долго ждать. Приблизившись на расстояние в несколько метров, железный монстр резво прыгнул в сторону Морана. Но Боб был настороже. Коротким взмахом топорища, он рубанул лезвием по летевшей на него с растопыренными когтистыми пальцами тяжелой стальной перчатке. Схлестка оказалась настолько сильной, что Боб едва устоял на ногах. Металлическая рука тупо плюхнулась на пол. В воздухе она перевернулась и упала раскрытой ладонью вверх. Теперь бешено перебирая пальцами, она стремилась вернуться в устойчивое положение. Боб не стал медлить и обрушил на неё серию лихорадочных ударов топором, колотя до тех пор, пока та не превратилась в кучу железа.

И только тогда, когда его необычный противник совсем перестал дергаться, Боб склонился над ним, чтобы получше рассмотреть. Из рассеченного металлического корпуса вывалился комок перерубленных и перепутавшихся между собой проводочков и медных пластинок, в которых, как показалось Морану, он распознал электронное устройство.

Улыбнувшись, Боб тихо произнес:

— Всего-навсего искусственная штуковина, управляемая, вероятно, электромагнитными импульсами… Интересно, откуда у неё столько энергии для молниеносных и мощных бросков? Наверное, какой-то особый аккумулятор или мини-батарейка…

В ту секунду до Морана вдруг дошло, что увлеченный смертельным поединком, он подсознательно воспринимал, но никак не реагировал до сих пор на какой-то недавно появившийся постороннний звук. Мягкое, ритмичное и еше различимое гудение, явно знакомое ему по своему характеру. Ну конечно же, — стрекот одной или нескольких камер…