§ 11

Роль кочевых народов в истории

Роль степных кочевников в истории часто изображается как только отрицательная, точно так же, как считается низким культурный уровень этих кочевников. С такой оценкой согласиться нельзя. Культурный уровень кочевников не есть величина постоянная. Величина эта меняется и со временем, и с пространством. Иногда соседние кочевые племена или части племен находятся на различном культурном уровне. В начале XX века большая часть монгольских племен находилась на более низком уровне политического и художественного развития, чем это было в XIII веке.

Роль кочевых народов в культурной истории Евразии и всего Старого Света (то есть, в сущности, до XVIII века – в истории мировой) была очень значительна. Кочевые народы тесно связаны были с оседлыми соседями. Продукты кочевой и оседлой культуры взаимно дополняли друг друга. С одной стороны, мог быть избыток коней, скота, кож, шерсти; с другой – тканей, ремесленных изделий и т. д. Богатые скотоводы, а тем более вожди кочевых племен были падки на предметы художественной промышленности, драгоценные одежды, золотую и серебряную посуду и пр. Торговлей и грабежом они собирали в своих юртах часто огромные богатства. Нередко кочевые вожди обеспечивали себя также мастерами, ремесленниками, выделывавшими утварь, оружие и т. д. Вместе с ордой передвигались в таких случаях целые походные мастерские.

Империя кочевых народов обыкновенно была связана не только с одним соседним народом оседлой культуры. Степная империя, достигавшая сколько-нибудь широких размеров, держала связь с различными, часто отдаленными друг от друга оседлыми народами. В древнее время можно считать вообще три главные области оседлой земледельческой культуры: 1) на юго-восток от области степей – Китай; 2) в южном углу – Хорезм; 3) на юго-запад – средиземноморская область. Все эти различные области земледельческой культуры были первоначально слабо связаны друг с другом и каждая жила сравнительно обособленной жизнью. Способствовал развитию сношений между ними тот подвижный людской элемент, который находился между Китаем и Хорезмом, между Каспием и Черноморьем, то есть именно кочевники.

Степь и пустыня в этом отношении могут быть сопоставлены с морем – они имели такое же соединительное значение для отрезанных друг от друга частей «твердой культуры» (земледельческо-приморской). Так же как и на морях, в степи бывали свои бури – периоды опустошительных набегов и передвижений степных кочевников.

Перед началом нашей эры такую роль соединительного элемента между Черноморьем, Кавказом и Хорезмом играли скифы, между Китаем и Хорезмом-Ираном – турки и гунны(хунну китайских источников). В IV–V веках по Р. X. гунны пытались одни сыграть эту соединительную роль (царство Аттилы).

В еще более грандиозных размерах эта попытка была повторена монголами в XIII веке. Империя Чингисхана и его преемников тянулась от Тихого океана до Адриатического моря.

 

§ 12

Скифы и Сарматы

Смены кочевнических племен на всей территории Евразии и различные попытки образований кочевнических государств имеют, конечно, глубочайшее значение для истории России и русского народа.

Так как развитие собственно русского государственного образования начинается с крайнего западного угла Евразии (район Дунай – Киев – Черное и Азовское моря), то в первую очередь для русской истории имеет значение история кочевых народов в Западной Евразии, то есть в Северном Черноморье. В этом смысле историческая подпочва Русского государства создана была скифами. Скифы, принадлежавшие по своим племенным и языковым признакам к иранским народностям, по своему образу жизни и привычкам могут быть вполне приравнены к кочевым народам монголо-турецкого корня. Война – любимое занятие скифов, конь – неразлучный товарищ и друг человека. Весьма возможно, что в составе скифов находились и монголо-турецкие орды.

Скифы появились в Северном Черноморье около VII века до Р. X. Занимая Евразийские степи, скифы граничили с турками, занимавшими Монголию. Скифы и турки вместе держали соединительную связь между Китаем и греческим Черноморьем.

Северное побережье Черного моря с VII века до Р. X. усеяно было греческими колониями (Ольвия – в устье Буга, Херсонес – близ нынешнего Севастополя, Пантикапей – нынешняя Керчь и многие другие). Эти колонии вели оживленную торговлю со скифами. Греческие художники и ремесленники приготовляли изделия домашнего обихода скифских царей и богатых скифов вообще.

Греческие писатели оставили нам много интересных сведений о жизни и обычаях скифов. Так, сохранилось описание Скифии, составленное знаменитым греческим историком V века до Р. X., «отцом истории» Геродотом. По словам Геродота, Скифия простиралась далеко на север от Черного моря; в обладании скифов находилось устье реки Истра (Дуная), а дальше к северу – течение рек Тираса (Днестра), Борисфена (Днепра) и Танаиса (Дона). Собирая все данные о скифах и их торговле с греческим Югом и монголо-китайским Востоком, можно думать, что скифам (временами, по крайней мере) удавалось объединить под своей властью не только степь, но и часть лесной зоны. На границе леса и степи по рекам для торгового обмена с давних времен должны были возникать культурные поселения (археологические данные свидетельствуют, например, о глубокой древности городского поселения на месте позднейшего Киева).

С IV столетия до Р. X. скифов начинают вытеснять другие иранские народы, сарматы. В конце II века до Р. X. сарматы уже занимали все Северное Черноморье. Из сарматских племен около времени Р. X. большую роль играли аланы (часть их – предки нынешних осетин).

 

§ 13

Готы и Гунны

Иранская власть над южнорусскими степями сменяется германской, племени готов, которое во II–III веках по Р. X. спустилось в Черноморье с севера, с течения Вислы, вероятно, по Днестру, Бугу и Днепру. Овладев западным углом евразийских степей, готы скоро изменили уклад жизни кочевых народов, всю их материальную культуру, и сделались сами народом конных воинов. К середине IV века относится образование сильной военной державы готов под главенством Германариха.

К концу ГУ века по Р. X. Готская держава была сломлена новыми пришельцами из глубины Евразии – гуннами. Гунны представляли собой, вероятно, такую же сложную монголо-турецкую орду, как позднее в XIII веке монголо-татары. Во всяком случае, командовала ордой монгольская военная аристократия – как это было и в XIII веке.

Особое могущество западноевразийской державы гуннов относится к середине V века. Это государство Аттилы, подчинившего себе и большую часть Европы. Главная ставка Аттилы в последние годы его жизни была в Паннонии. Степи Паннонии (позднейшей Угрии) представляли собой как бы западный передовой пост Евразийских степей. Вместе с тем степи эти доставляли удобства центрального положения в Восточной Европе и набегов на Средиземное побережье, на Рим и на Византию. Поэтому Паннония являлась излюбленной целью кочевых степняков также и впоследствии (авары в VI–VIII веках, мадьяры в конце IX века). Империя Аттилы тянулась на громадные пространства с запада на восток. Гуннская империя распалась вскоре после смерти Аттилы и тем освободила место для очередного образования других соединенных империй.

 

§ 14

Финны

В то время как в Южно-Русских Причерноморских степях сменяли друг друга кочевые народы иранского и монголо-турецкого племени, область леса как до Урала, так и за Уралом занята была различными финскими племенами (чудью). Финские племена занимали часть побережья Балтийского моря, Приокский край (мурома, мордва, черемисы), Поволжье верхнее (весь) и среднее (меря), Прикамский край (пермь). В Среднем Поволжье и Южном Прикамье был стык между племенами финскими и турецко-монгольскими; здесь образовались смешанные финно-турецкие и финно-монгольские племена (башкиры, мадьяры).

Финны занимались главным образом охотой и рыболовством. Рыба была главной их пищей, пушнина (меха) шла на одежду и на торговый обмен с соседями. Однако некоторые финские племена занимались, по-видимому, и добычей металлов (меди). В разных местах, на Урале и на Алтае, сохранились остатки разработок руды («чудские копи»).

Разрозненные лесами, сообщаясь лишь по рекам, финские племена не могли образовать сильных военных союзов.

Именно поэтому впоследствии финны не могли оказать резкого отпора славянской колонизации, когда поток ее направился на север (см. ниже § 19). Славянская колонизация внедрялась в области, занятые финнами, большей частью мирным путем. Финские племена частью отступали на север перед славянами, частью смешивались с ними и постепенно ославянивались (налагая на славянский тип свою печать).

 

§ 15

Славяне

Вплоть до распадения Гуннской державы у нас нет определенных сведений о славянах. Можно думать, что славянские племена были в составе Гуннской империи, как позже они вошли в состав империи Аварской. Несомненно, в этом случае славяне должны были составлять целые отряды в гуннских войсках (как позже в аварских). Но они не выступали как самостоятельная сила и потому не были замечены римлянами и византийцами.

Славянской прародиной считается местность от Карпатских гор до Днепра на восток, точнее – течение р. Припяти. Исконная ли была эта прародина, или предки славян жили раньше в другом месте – решить бесповоротно этот вопрос при данном состоянии науки, конечно, нельзя.

Вполне возможны предположения о приходе славян с востока. Во всяком случае, возможно, на основании языковых данных, установить наличие давнего общения славян с монголо-турецкими народами. Помимо народов монголотурецкого языка, на славян оказали влияние также народы германского языка. К давней поре можно отнести и влияние греческой культуры.

Культурный уровень славян уже в первобытную эпоху их жизни должен был быть довольно высок. Занятием отдельных славянских племен, несомненно, было земледелие (общи отдельным славянским языкам слова жито, рожь, лен, орати [пахать], ратай и т. п.). Вероятно, часть славян искони занималась и скотоводством.

 

§ 16

Восточные (или русские) славяне

После распадения Гуннской державы отдельные народы, входившие в ее состав, начинают выступать в качестве самостоятельных величин. В числе этих народов были и славяне. С VI века византийские историки начинают упоминать о славянах и их соплеменниках – антах. Славяне беспокоили Византийскую империю с севера, из-за Дуная. Нельзя с полной уверенностью сказать, появились ли славяне на Дунае только в VI веке, или и раньше были на Дунае их поселения, но раньше славяне здесь не выказывали себя как определенное целое. Во всяком случае, известный византийский историк VI века Прокопий Кесарийский уделяет славянам и антам значительное внимание. По словам Прокопия, славяне и анты живут за Дунаем, причем страна их простирается далеко на северо-восток. Как можно судить по сопоставлению различных историко-литературных известий и данных языкового характера, ко времени Прокопия первоначально единая славянская народность начала уже распадаться на составные части. Исследование отдельных славянских языков привело ученых к выводу, что вся масса славянства должна была сначала распасться на две основные группы: группу западных славян (чехи, поляки) и группу славян южных и восточных. Известия Прокопия относятся непосредственным образом именно к этой второй группе славянских народов (то есть славян южных и восточных), напиравшей с севера на Дунай в половине VI века.

 

§ 17

Авары

В половине VI века произошли серьезные перемены в политическом строе монголо-турецких народов Евразии. Возникло сильное турецкое государство, центр которого находился в Фергане и Семиречье. Турки эти (западные тукю, как их называли китайцы) опрокинули власть монголо-турецкого племени аваров (жуан-жуанов). Часть жуан-жуанов была уничтожена турками, одна орда бежала на восток и подчинилась Китаю, другая орда в массе своей не монгольского, а турецкого происхождения, почему ее называли не аварской, а лжеаварской, бежала на запад. Это и были собственно «обры» славянских летописей или «авары» византийских. Авары двигались очень быстро, как это было свойственно вообще степным кочевникам. В 562 году они заняли Добруджу, в 568 году овладели Паннонией.

Среди других кочевых племен авары выделялись своим хищническим, грабительским характером. По всей вероятности, с ними не было ни ремесленников, ни мастерских – все богатство утвари и одежды авары добывали только грабежом.

Авары не вытесняли славянского населения из занимаемых ими областей, а подчиняли славян своей власти. Славяне разных колен сделались данниками или союзниками авар. Когда авары отправлялись в поход против какого-нибудь народа, они сами держались в лагере, а в открытое поле отправляли сражаться славян. Если славяне терпели поражение, они отступали к лагерю, если же славяне побеждали, то авары выходили из лагеря, чтобы захватить добычу.

В 626 году славяне приняли участие в большом походе авар против византийского императора Ираклия.

Авары подчинили себе западную часть восточных славян, а также славян южных и западных. В начале VII века Аварская держава простиралась от Черного моря до Адриатического и от Франкского королевства до Византийской империи. Уже в середине VII века значительная часть западных славян выбилась из-под аварской власти (чехи и моравы во главе с князем Само), часть южных славян подпала под власть другой кочевой орды – болгар (пришедших на Балканы в VII веке). В самом конце VIII и начале IX века Аварское ханство было совершенно разрушено походами франкского императора Карла Великого. Разгром Аварского ханства Карлом произвел громадное впечатление на славян, подвластных Аварской державе. Об этом впечатлении можно судить по тому, что имя Карла стало у западных и южных славян нарицательным именем государя (краль – король).

Уцелевшая от разгрома часть авар бросилась через Карпаты на северо-восток в верховья Вислы и Западного Буга. Напор авар сдвинул сидевшие там ляшские, а отчасти и восточные славянские племена (ляшские племена радимичей и вятичей перешли за Днепр к востоку, см. ниже § 19, – восточнославянское племя дулебов перешло, вероятно, в верховье Западной Двины, но в дальнейшем не сохранилось как отдельное племя, по крайней мере, не сохранило своего имени). Разгром Аварской державы, по всей вероятности, окончательно порвал связи между восточными, западными и южными славянами.

 

§ 18

Хазары

Часть восточных славян попала под зависимость другой турецкой орды – хазар. Приблизительной границей между сферой влияния авар и хазар был Днепр.

Хазарская держава возникла позже Аварской приблизительно на столетье. Выше было сказано, что появление авар на побережье Черного моря вызвано было возникновением государства западных турок; с распадением этого государства связано установление Хазарского ханства. В середине VII века государство западных турок было разгромлено с двух сторон – китайскими и арабскими войсками. Турки были посредниками между Китаем и Черноморьем. С исчезновением этих посредников оставалось пустое место в системе торговых путей между Средним Востоком и северным побережьем Черного моря. Пустое место отчасти и было занято образованием Хазарской державы. Хазары играли, таким образом, отчасти ту же роль посредников между Китаем и Византией, что и западные турки. Только центр тяжести турецкого государства VI–VII веков находился по ту сторону Каспийского и Аральского морей – в Фергане и Семиречье, а центр тяжести Хазарского ханства VII–IX веков – по эту сторону Каспийского моря (главный город Итиль, приблизительно на месте Астрахани).

Хазарская держава простиралась от Каспийского моря и нижнего течения Волги до Оки, среднего течения Днепра и Черного моря. Особенно расширилась на северо-запад Хазарская держава после распадения Аварского ханства, то есть в начале IX века, когда хазарами были подчинены радимичи и вятичи и наложена дань на полян.

Во главе Хазарской державы стояли двое владык: каган и пех (бек). Каган пользовался высшим религиозно-государственным авторитетом, пех – действительной властью (начальствовал войсками, управлением и т. д.). Быт хазар составлял интересное смешение оседлого и кочевого состояний. Хазары играли роль торговых посредников не только между Черноморьем и Востоком, но также между арабским Югом и лесным славянским Севером.

Важным промежуточным звеном в торговле хазар с Севером были еще камские болгары (главный город их, Великие Болгары или Болгар, находился на Волге немного ниже впадения Камы). Большой торговый путь вел с верховьев Волги до Болгар и ниже по Волге до Каспийского моря, а там по Каспийскому побережью в Закавказье, находившееся с VII века уже под властью арабов. Помимо торговли, хазары занимались рыболовством, виноградарством и земледелием.

Благодаря оживленным торговым сношениям с разными государствами и народами хазары испытывали на себе различные культурные влияния. От арабов шел к хазарам ислам, от греков – христианство. Хазарский каган не принял ни того, ни другого, вероятно, по соображениям политического характера – боясь, что вера принесет с собой и политическое подчинение арабам либо Византии.

Хазарские каганы выбрали нейтральную третью веру – иудейство, которое ничем не угрожало им в политическом смысле. Обращение кагана в иудейство (в VIII веке по Р. X.) представляло собой очень важный факт в истории культуры.

 

§ 19

Расселение восточных славян

Вероятно, на Дунае назрело разделение между южными и восточными славянами. Южным славянам удалось, в конце концов, прорваться в пределы Византийской империи. К VII–VIII векам они заняли весь Балканский полуостров, достигли Адриатического моря и проникли до самой южной оконечности Греции (славяне горной цепи Тайгет в Пелопоннесе играли роль еще во франко-византийской истории XIII века).

Восточные славяне с Дуная отхлынули на север. Пути их проследить можно, конечно, лишь предположительно. Край, непосредственно примыкающий к устью Дуная с севера, вероятно, составлял территорию восточных славян еще до расщепления южно-восточной ветви славян на южную и восточную, то есть, во всяком случае, еще до VI века. Это примерно вытянутый к северо-западу четырехугольник между Карпатами, гирлами Дуная, берегом Черного моря и Южным Бугом. В этом четырехугольнике часть восточных славян осталась и тогда, когда другая часть пошла дальше (остались тиверцы и уличи).

С верховьев Прута, Днестра и Южного Буга расселение славян пошло на север и северо-восток. Ими были приняты верховья Западного Буга и верховья южных притоков Припяти (дулебы, бужане, волыняне). С верховьев Южного Буга по реке Роси движение восточных славян подошло к Днепру (поляне) и затем пошло вверх по Днепру. О том, что расселение славян шло вверх по Днепру, можно судить хотя бы по имени Десны. Десною, то есть правою рекою назван был один из главных притоков Днепра с левой стороны (по течению). Таким образом, славянами занято было среднее течение Днепра и его притоков (по Припяти – древляне и дреговичи, по Сейму и Десне – северяне). В IX веке поток славянской колонизации, который шел с низа Днепра, встретился с тем потоком, который шел с запада. Вероятно, уходя под напором авар, спасавшихся от франкского разгрома (см. выше § 17), славянские племена с верховьев Вислы переходили на верховья Днепра, Оки и Западной Двины (радимичи – по Сожу, вятичи – по Оке, полочане – по Западной Двине). Трудно сказать, когда и откуда пришли кривичи и славяне ильменские (верховье Днепра – Ловать – Волхов).

Расселению восточных славян вверх по Днепру соответствовало (предшествовало) расселение их по северному побережью Черного и Азовского морей. Славянские племена могут быть отмечены в особенности на Дону. Арабский историк Ибн-Хордадбек называет Дон «славянскою рекою». Другой арабский писатель Масуди (Х век) говорит, что берега Танаиса (Дона) «обитаемы многочисленным народом славянским». Аль-Баладури (писавший в 60-х годах X века) писал о том, что дядя арабского халифа «сделал набег на землю славян, живших в земле хазар».

На протяжении двух с половиною веков (от конца VI до начала IX) восточные славяне заняли, таким образом, обширную территорию от северо-западного угла Черного моря до Ладожского озера, а по северному побережью Черного моря – с перерывами – до Дона и Кубани. Славяне не сумели, однако, при этом добиться своего собственного государственного образования. Как было сказано (§ 17 и 18), они вошли в состав государств, образованных кочевыми народами турецкого племени (авар и хазар). Но если не было единства государственного, было единство племенное. Сознание этого племенного единства разных восточнославянских племен было живо присуще еще русскому летописцу XI века. Восточные славяне, делясь на различные племена, составляли один народ – народ русский.

 

§ 20

Варяги

Русский летописец середины XI века так рисует политическое положение восточных славян в середине IX века: варяги, приходя из-за моря, брали дань на чуди (финнах), словенах и кривичах; а хазары брали дань на полянах, северянах и вятичах. Варяги – скандинавы, норманны. В IX веке норманны из Скандинавии устремились через море на все прибрежные земли, добираясь и до Южной Европы. Смелые воины, разбойники и купцы, вооруженные длинными прямыми мечами, норманны всюду приводили в трепет местное население. В самом начале IX века норманны проникли в земли восточных славян, которые звали их варягами. Варяги подчинили себе сперва северную часть восточных славян, не попавших в сферу аварского или хазарского влияния. Немного позже 800 года варяги вошли в соприкосновение с хазарами. Через посредство хазар варяги повели усиленную торговлю с арабским Востоком. На острове Готланде археологами найдено такое количество арабских монет, какого не было обнаружено ни в одной стране Европы и Азии. Через несколько десятилетий после нахождения пути к хазарам варягами открыт был Днепровский путь, ведший к Византии – «путь из варяг в греки». В начале IX века варяги проникли из Финского залива через Ладожское озеро на озеро Ильмень К югу от последнего возникло значительное поселение варягов – вероятно, там, где стоит город Старая Русса. В скором времени варяги пробрались в Черное море. В 839 году к франкскому императору Людовику Благочестивому прибыло посольство от греческого императора Феофила; при греческом посольстве находилось несколько людей из народа русь; эти люди – «родом шведы» – пробрались к Феофилу от царя по названию Хакан для заключения дружбы, ныне могли вернуться домой тем же путем, так как путь этот находился в руках варварских и весьма жестоких народов.

Не позже 842 года значительные отряды варяго-русов появились на Черном море (о набеге их на город Амастриду рассказывается в житии святого Георгия Амастридского). Через какие-нибудь два десятка лет после того варяги-русь совершили морской поход на Царьград – из Клева по Днепру через Черное море. 18 июня 860 года русы в первый раз появились под стенами Византии. Поход окончился почетным для нападавших миром.

Царьградский поход 860 года должен был окончательно способствовать созданию варяго-русского государства. Оно укрепилось именно по Днепровскому торговому пути «из варяг в греки» – на использовании выгод от этого пути. Центром нового государства был поэтому город Киев. После образования Варяжского княжества Киевская земля всюду в летописях называется «Русской землей».

В нашей исторической науке до сих пор еще идут споры о происхождении имени «Русь». По многим данным, имя это пришло к нам вместе с варягами (русью могло называться или отдельное племя варягов, или вообще вооруженные их дружины). Как бы то ни было, русью долго назывались именно варяжские дружины Киевского государства.

В договоре русских с греками 911 года говорится: «Мы от рода русского: Карлы, Инегельд, Фарлаф…»; следуют другие имеющие почти столь же явно выраженный скандинавский, а не славянский характер.

Очень скоро, однако, варяги ославянились; варяжская дружина (вряд ли особенно многочисленная) быстро растворялась в славянской массе, и только в княжеском доме еще теплилось сознание своего кровного родства со скандинавскими владетельными домами. Как бы ни судить о происхождении имени Русь, ясно, что уже в IX–X веках имя это стало прилагаться к Киевскому княжеству (впоследствии – ко всей народности восточных славян).

 

§ 21

Олег

Летописная повесть о начале Руси, составленная в Киеве во второй половине XI века, считает годом основания Русского государства 862 год, территорией этого первоначального государства считает Новгород и северные русские города, первым князем называет Рюрика. Пока сообщения летописной повести не подтверждены известиями других источников, их нельзя считать незыблемо достоверными. Какие-то события на севере Руси должны были подать повод летописному рассказу, но произошли ли эти события в указанный летописью 862 год или в более раннее время – этого нельзя решить с полной достоверностью.

Возможно, что те события, о которых вспоминает летописная повесть, относятся к первой половине IX века – именно к поселению руси к югу от озера Ильмень. Но вполне вероятно предположить и другое – именно, что указание 862 года могло соответствовать действительному ходу событий.

После перехода первой варяжской волны на юг в Киев и Царьград можно представить себе попытку свержения варяжской власти со стороны Новгородских славян – и затем призыв ими из-за моря новой ватаги варяжских воинов для того, чтобы отбиться от прежних господ – варягов, осевших в Киеве.

Именно к такому предположению – о борьбе между варяго-славянским Севером и варяжским Югом – ведут нас сказания летописи о походе с новгородского Севера на Киев варяжского вождя Ольга во второй половине IX века. Захват Киева Ольгом представляет собою окончательное утверждение Киевского государства. Недаром предание вкладывает Ольгу в уста предсказание о том, что Киев будет матерью городов русских. Киев был старинным культурным центром и долгое время – оплотом хазарской власти на Днепре.

Утвердившись в Киеве, Олег являлся как бы преемником хазар для окрестного населения. Стержнем Русского государства при Ольге был Днепровский путь «из варяг в греки».

После захвата Киева Олег держал в своих руках вход в этот путь с Ладожского озера (Ладога) и выход по этому пути из лесной области в степную (Киев). Ольгу нужно было еще обеспечить фланги Днепровского пути. Этим вызваны были его походы на древлян (правый берег среднего течения Днепра), северян и радимичей (левый берег среднего и верхнего течения Днепра). Уже покорение Киева привело варягов к прямому соприкосновению с хазарами. Походами на северян и радимичей Олег вступал в дальнейшую борьбу с хазарской властью.

Устройство Киевского государства и укрепление Днепровского пути заняло весь конец IX века. В начале X века Олег вышел Днепровским путем в Черное море. В 907 году он подошел к Царьграду с большим войском «на конях и на кораблях». Греки должны были откупиться от Руси большими подарками и заключить с Русью выгодный для последней договор. Текст подтверждения этого договора 911 года хранился в Киеве еще в XI веке и был внесен в летопись, так что дошел и до нашего времени.

 

§ 22

Камские болгары

Русско-варяжское государство основалось по течению Днепра, причем центр этого государства (город Киев) был там, где Днепр выходил из полосы леса в полосу степи и при впадении последнего (считай, вниз по течению) большого днепровского притока – Десны. Параллельно с варяго-русским государством на Днепре по течению Волги образовалось Болгарское царство, причем, в свою очередь, и его центр (город Великие Болгары) расположен был при переходе лесной полосы в степную и немного ниже последнего крупного волжского притока – Камы.

Болгары представляли собою остаток гуннской орды. В VII веке болгары раскололись: часть их ушла на Дунай (где возникло Болгаро-Славянское царство), часть заняла Среднее Поволжье и Нижнее Прикамье (образовав Болгаро-Финское царство). Усилилось государство камско-вожских болгар, вероятно, в IX веке в связи с усилением торговли между Балтийским и Каспийским морями.

Болгары стали играть роль посредников между варягами и хазарами. Возможно, что именно усиление Болгарского царства явилось толчком к уходу мадьяр из Прикамья; часть мадьяр обосновалась на Северном Кавказе, часть пошла на запад и прорвалась в Паннонию на Средний Дунай (конец IX века), где мадьяры образовали особое королевство (Угрию или Венгрию).

Болгары (так же как и хазары) занимались и торговлей, и земледелием, и скотоводством. Они вели полукочевой-полуоседлый образ жизни: на лето выселялись в степь и жили в кибитках; зимою жили в городах. Торговые сношения с арабами (по Волге и Каспийскому морю) дали возможность проникновения мусульманства в Болгарию. В 922 году при царе Алмасе болгар обратили в мусульманство арабские миссионеры. Мусульманство распространялось очень быстро среди верхов болгарского обществ, захватывая и соседние финские племена. В своих верхах Болгария быстро сделалась мусульманской страной.

 

§ 23

Игорь и Ольга

Преемником Олега в Киеве (умер около 912) был Игорь. Заключением договора с греками Олег обеспечил положение Руси по отношению к Византии. Русь могла теперь обратить внимание на восток. В 913 году Русью был предпринят большой набег на западное и южное побережье Каспийского моря. Целью набега, видимо, был простой захват возможно большей добычи. Русскими на время захвачен был Апшеронский полуостров, куда ими свозилась эта добыча. Вслед за этим Игорю пришлось иметь дело с печенегами – народом турецкого племени. Печенеги давно уже пытались прорваться с востока в пределы Хазарского каганата. Еще в первой половине IX века византийские инженеры по просьбе хазар построили для этих последних крепость Саркел (Белую Вежу) на Дону (там, где Дон ближе всего подходит к Волге). Под 915 годом летопись отмечает: «придоша печенеги первое на Русскую землю». Игорю удалось заключить мирный договор с печенегами (прорвалась, вероятно, лишь небольшая часть всей орды); печенеги прошли дальше на Дунай. Позже они явились союзниками Игоря в его набегах на Византию.

Первый набег Игоря на византийские владения (около 941) направлен был на Малую Азию. Русь понесла в морском бою с греками тяжкое поражение, не выдержав знаменитого «греческого огня». Неудача не прекратила деятельности Игоря, но только направила ее в другую сторону. В 943–944 годах Русь опять совершила большой набег на Каспийское побережье и Закавказье. Русские захватили большой и богатый город Берда и, видимо, собирались прочно там утвердиться, так как после захвата города пытались поддержать в нем порядок. Однако восстание жителей привело к полному разгрому города. После восточного похода Игорь опять направил силы русов на юг – на Византию, причем сам лично руководил походом. Греки вынуждены были заключить с ним договор (945), похожий на договор Ольга.

Растратив силы на дальние походы, Игорь ослабил дисциплину внутри своего государства. Только что вернувшись с греческого похода, он отправился на сбор усиленной дани с древлян и был убит ими. После смерти князя Игоря остался малолетний сын Святослав; правление приняла вдова Игоря, княгиня Ольга. Правление Ольги продолжалось около 20 лет. Нет никаких известий о том, что в это время Русь предпринимала набеги на восток. Внимание Ольги отвлечено было в сторону Византии. Однако и против Византии Ольга не предпринимала враждебных действий. Ольга испытала на себе глубокое влияние византийской культуры. Она крестилась и лично затем отправилась в Царьград (957).

Благодаря крещению Ольга входила в круг византийского придворного общества. Она была принята во дворце византийского царя. В «Придворном Уставе» царя Константина Багрянородного сохранилось довольно подробное описание приема Ольги в большом византийском дворце. Ольге присвоен был в Византии титул «архонтиссы», то есть «начальницы» русов. По понятиям византийского этикета, Ольге устроен был прием не перворазрядный, но все же торжественный.

Не будучи завоевательницей, Ольга была хорошей правительницей; она постоянно объезжала свои владения и соблюдала в них строгий порядок. (О наказании Ольгою убивших ее мужа древлян сложилось целое сказание.) Время ее правления – время собирания сил молодого Русского государства. Это была, так сказать, «передышка». Летописец сохранил светлую память о княгине Ольге, называя ее «мудрейшею всех человек».

 

§ 24

Святослав

«Передышкою» правления Ольги воспользовался сын ее Святослав, деятель необычайной энергии и подвижности, одна из самых ярких фигур русской истории. Святослав начал править еще при жизни матери. Его не интересовало внутреннее управление государством, которым Ольга заведовала до своей смерти. Святослав почти не сидел в Киеве и все короткое время своей самостоятельной власти (около 8 лет, с 964 по 972) провел в далеких походах. Несмотря на все настояния матери, Святослав не захотел креститься и остался язычником. «Как мне одному переменить веру? – говорил он. – Дружина начнет смеяться надо мною». Святослав любил суровую походную жизнь. По словам летописи, Святослав был храбр и легок, как барс; во время военных походов он не возил за собою обоз; мясо в походах не варил в котлах, но, порезав тонко конину, зверину или говядину, пек ее на углях; шатра также не возил, а подстилал под себя конский потник, под голову клал седло. Когда шел войной против кого, делал это не крадучись, а открыто, заранее посылал сказать «иду на вы».

Святослав, подобно Ольгу и Игорю, начал свою деятельность борьбою с хазарами. Сначала он прошел на Оку и покорил своей властью вятичей (хазарских данников).

Потом он бросился непосредственно на хазар и совершенно разграбил Хазарское царство (около 965). Главные города хазар: Саркел (Белая Вежа) на Дону и Итиль на Волге – взяли русские. Поход Святослава на хазар имел совершенно другие цели, чем набеги Игоря. Те были простым грабежом. Святослав же имел намерение прочно обосноваться на Нижней Волге. Опрокинув Хазарское царство, Святослав, несомненно, рассчитывал на развалинах утвердить свою собственную власть. Если бы Святослав остался на Волге, он был бы естественным преемником хазар; тогда в дальнейшем русский князь мог бы принять не христианство, а иудейство или мусульманство.

Однако, когда Святослав получил приглашение византийского императора помочь ему в борьбе с дунайскими болгарами, Святослав оставил Итиль и бросился на Болгарию; надо думать, что на Волге им была оставлена какая-то охрана.

Поход Святослава на дунайских болгар (967) окончился блестящим успехом: Святослав захватил город Переяславец на Дунае и в нем утвердился. «Хочу жить в Переяславце Дунайском: там середина моей земли, там собираются всякие блага: от греков золото, ткани, вина и плоды, от чехов и угров – серебро и кони, из Руси – меха, воск, мед и рабы».

Захватом дунайских болгар Святослав осуществлял широкого размаха политический план: он становился преемником кочевых императоров, использовавших обмен между странами и народами «твердой культуры». Географически империя Святослава достигала в этот момент большего протяжения, чем империя авар (потому что в руках Святослава был не только Нижний Дунай, но и Нижняя Волга) или империя хазар (обратно, не только Волга, но и Дунай). Империя Святослава по своему протяжению может быть сравнима только с Гуннской империей IV–V веков. Только к стихии кочевнического степного государства Святослав прибавил еще стихию лесного государства (Киев– Новгород).

Можно думать, что, разгромив хазар, Святослав принял и титул их государя – каган. По крайней мере, преемники Святослава этот титул носили, и в середине XI века митрополит Иларион величал этим титулом как Владимира Святого, так и Ярослава Мудрого.

Империя Святослава дала трещину на востоке. Как после первого похода Игоря на хазар, так и теперь, после уничтожения хазарского владычества, на юге России подняли голову печенеги. Пользуясь отсутствием самого Святослава и главной русской рати, печенеги напали на Киев и осадили его (968). Святославу пришлось спешно возвращаться с Дуная, чтобы спасти свою мать Ольгу и киевлян. Святослав прогнал печенегов от Киева, но сам долго в Киеве усидеть не мог.

После смерти Ольги (969), Святослав посадил по городам своих сыновей (Ярополка в Киеве, Ольга в Древлянской земле, Владимира в Новгороде), а сам вернулся на Дунай. И на этот раз ему не удалось долго сидеть на Дунае.

Греки не могли равнодушно смотреть на то, что на Дунае один противник (болгары) сменился другим (русы).

Император Иоанн Цимисхий, один из самых блестящих полководцев в истории Византии, лично пошел походом на Святослава, одолел его и запер в крепости Доростоле (Силистрии). Святослав должен был заключить мир на условии удаления из Болгарии (971). Так рушились его дунайские планы.

На обратном пути русское войско было застигнуто печенегами в Днепровских порогах и рассеяно. Сам Святослав был убит, и из его черепа печенежский князь Куря сделал себе чашу для питья.

 

§ 25

Пространство, занимаемое русским народом с конца X в. во время монгольского нашествия

К концу X века русский народ занимает (правда, не сплошь) обширное пространство от Финского залива и Ладожского озера с севера до Нижнего Дуная, Черного, Азовского, а отчасти и Каспийского морей – и от верховьев Тисы и Мароша (с запада) приблизительно до среднего течения Оки и Дона (на востоке). Но с конца X по середину XIII века пространство, занятое русским народом, не остается неизменным. Перемены заключаются главным образом в постепенной потере южной степной полосы и потере связи с южными морями. Степные кочевые народы все больше вклиниваются между южными морями и территорией, занятой русским народом. Юго-западный фланг русского народа остается опертым о Карпаты, но фронт и восточный фланг не выдерживают и быстро отходят к северу.

В середине XIII века южный фронт русского народа идет примерно по линии от карпато-дунайского угла (Молдавии) на нижнее течение Оки (в 1212 году поставлен Нижний Новгород) и далее к северо-востоку на Вятскую землю.

Потери приморско-степной полосы русским народом ясно видны на примере Тмутаракани. Еще в XI веке Тмутаракань (у Керченского пролива) является сильным русским центром. По Азовскому морю, а затем Нижнему Дону и Донцу (а отчасти прямо по Дону и его правым притокам) Тмутаракань тесно связана с Чернигово-Северской землей (княжество Мстислава, Ярославова брата, объединяло Чернигов и Тмутаракань). Уже в XII веке Тмутаракань перестает совершенно упоминаться в наших летописях, а для того чтобы «испить шеломом Дона», требовались героические усилия, к тому же часто кончавшиеся катастрофой (поход князя Игоря 1185 года).

Что касается карпато-дунайского – юго-западного – угла территории нашей народности, то отсюда русский народ не был выбит в рассматриваемый период, несмотря на отчаянный натиск, который ему приходилось здесь выдерживать, с одной стороны, от угров (мадьяр), с другой – от печенегов и половцев. Русское население Молдавии, однако, только отчасти охватывалось рамками русских княжений (Буковина входила в Галицкую область, верховья Прута и Днестра – в состав Волховской земли). Русские поселения были еще в XII веке на Нижнем Дунае, входя в состав Византийской империи, а затем Болгарского царства.

К северу от Карпат западный угол территории русской народности подвергался также сильному натиску угров и ляхов. Однако натиск этот русский народ в указанное время выдержал, и ему удалось даже слегка продвинуть свои позиции на запад (по Сану и Вепрю).

Далее к северу границы русских земель до XIII века подвергались менее ожесточенному напору.

Здесь в общем сохранялась прежняя линия от среднего течения Немана до Чудского озера и по реке Нарове до Финского залива. В XI веке занята была часть земли к западу от Чудского озера (Ярославом поставлен город Юрьев).

На севере и северо-востоке русский народ двигался вперед и занимал все новые и новые области в финской этнической среде. Новгородцы дошли до Белого моря, Студеного моря (Ледовитого океана) и Югорских гор (Урала). Не меньшее значение имело продвижение русской колонизации к востоку от Суздаля. С XI века бесповоротно занят был угол между нижним течением реки Оки и средней Волгой (от Мологи до Оки).

 

§ 26

Церковная и государственная организация русских земель

В отношении церковно-религиозном русский народ с конца X века получил единую организацию. В 989 году при князе Владимире Русь всенародно крестилась (см. ниже к 29) почти одновременно в Киеве и Новгороде. В городах язычество исчезло вообще довольно быстро; в сельских местностях и лесных углах язычество, наоборот, держалось упорно. В народных верованиях языческие понятия и предания сказывались еще очень долго. Организация русской Церкви в первые пятьдесят лет после крещения Руси плохо нам известна. Митрополичья кафедра была не в Киеве, а в Переяславле. Окончательную организацию русская церковь получила лишь с 1037 года. Русская Церковь представляла собою митрополичий округ Цареградского вселенского патриархата. Митрополит поставлялся Царьградом и, как правило, был грек (было лишь два исключения – митрополит Иларион в XI веке и митрополит Климент в XII веке). Епископы были частью греки, но большей частью русские (при Ярославе насчитывалось 10 епископий, впоследствии число их возросло).

В политическом отношении Русь была объединена лишь при Владимире (980—1015) и при Ярославе [во вторую половину княжения Ярослава (1034–1054)]. После смерти Ярослава Русь распалась на ряд отдельных княжений и областей. Из этих областей первоначально имели большее значение южные области – Киевская, Черниговская и Переяславская. Во главе каждой области стоял князь, но он не был единоличным правителем. Вокруг него был совет старших его дружинников – княжеская дума. Большое значение имели и города, жители которых обсуждали на вече важнейшие общественные дела.

В некоторых княжествах были целые группы населения, которые имели особый голос при решении политических вопросов в княжеском совете.

Так, киевские князья в главных своих военных решениях должны были считаться с голосом черных клобуков – поселенных в Киевской Руси турецких отрядов, вытесненных из степи половцами.

Население русских княжеств делилось на различные группы свободных людей (бояре, горожане, смерды-крестьяне) и несвободных (холопов). Промежуточное положение людей полусвободных занимали закупы (заложившие себя люди, употреблявшиеся в работу, главным образом сельскую). Между отдельными группами населения не было резких перегородок, человек легко переходил из одного состояния в другое.

 

§ 27

Сожители и соседи русского народа

Русский народ не сплошь заселял свою землю. Почти в каждом княжестве наряду с славяно-русскими людьми жили инородцы, на северо-западе – литовцы и латыши, на северо-востоке – финны, на юге – народы турецкого корня; в Киевском княжестве поселены были так называемые черные клобуки (торки, берендеи), в Черниговском – половцы. Почти в каждом южнорусском княжестве были «свои поганые» в отличие от «диких» половцев. В крупных городах постоянно жили торговые иноземцы – в Новгороде шведы и немцы, в Киеве угры, ляхи и евреи.

Обзор внешних соседей, с которыми имел дело русский народ, начнем с юго-западного угла, то есть с Молдавии. К Молдавской земле почти вплотную подходила с юга, из-за Дуная, земля болгар.

Первое Болгарское царство рушилось под напором византийских армий в первой четверти XI века. После этого Византийское царство на полтора столетия оказалось в близком соседстве с русскими землями. В конце XII века из Византийской провинции Болгария вновь превратилась в независимое государство. Близкое соседство с Византийским и Болгарским царствами имело громадное культурное значение для русского народа. От Византии мы получили церковь и веру, от Болгарии – письмена и письменность. Не надо, впрочем, преувеличивать болгарского посредничества. Многое в древнерусской письменности заимствовано было непосредственно от Византии (многие книги переведены с греческого на славянский язык прямо на Руси).

Дальше на восток, со стороны Черноморских степей, с Русью граничили кочевники, печенеги, затем (со второй половины XI века) половцы. С ними все время шла напряженная борьба; причем русские князья, как было уже указано, пытались бороться против одних турецких племен (половцев) при помощи других (черных клобуков). В своей борьбе с половцами русские князья не были единодушны. Многие князья во время своих усобиц с другими князьями нанимали в помощь себе «диких» половцев (особенно в этом отношении известны черниговские князья Святославичи). Русские князья пытались загородиться от степи устройством пограничных рубежей (ров и вал с крепостцами). Укреплять такие рубежи начал еще Владимир Святой в X веке (при нем укрепленная граница была на два дня пути от Киева).

Остатки Хазарского царства сохранялись до XI века на Таврическом полуострове. Русский князь Мстислав оказал в 1022 году помощь греческому царю Василию Болгаробойце при нанесении решительного удара против хазар. По Волге к северу, при слиянии Камы и Волги, держалось до самого монгольского нашествия мусульманское государство камских болгар. Русские князья часто воевали с ними, но борьба не носила особенно ожесточенного характера ни с той, ни с другой стороны. Частью в подчинении у болгар, частью у русских находились различные финские и финно-турецкие племена северо-восточной окраины Русской равнины: черемисы, мордва, вотяки и др.

На западе Русь граничила с уграми (мадьярами) и ляхами (поляками). Угры были сродни другим племенам Западной Евразии. Как было уже выше отмечено (см. § 22), угры заняли Среднее Подунавье менее столетия спустя после распадения Аварской державы. Первое время после образования подунайской Угорской державы казалось, что держава эта тесно связана с славяно-евразийским миром. В XI веке в состав Угорского королевства вошли словаки, а в XIII веке – хорваты (королевство, таким образом, доходило до Адриатического моря). Однако церковная организация подчиняла мадьяр Риму и связывала их в культурном отношении с Европою. Впрочем, ярко выраженную роль латинской державы Угрия начала играть лишь с середины XIII века. Наоборот, Польша гораздо раньше, чуть ли не на заре своей политической истории, стала твердым оплотом воинствующего латинства. Как Польша, так и Угрия играли большую роль в русской политике, особенно западнорусских княжеств (Волынского и Галицкого); угры несколько раз пытались навсегда захватить Галич в свои руки.

От Польши к северу, от Вислы до Варяжского (Балтийского) моря и Финского залива шли земли, заселенные племенами литовцев, ливи, латышей, эстов. До XIII века эти племена не были объединены и не представляли собою сколько-нибудь серьезной опасности для русского народа.

 

§ 28

Владимир Святой

Со смертью Святослава рушился весь его грандиозный план объединения леса и степи, черноморской и каспийской торговли. Русским князьям пришлось сосредоточить почти все свое внимание на внутреннем сплочении своего государства и на защите его от степи. Степные кочевники, выступавшие раньше как сила, объединяющая лес и степь (хазары), теперь надолго сделались силою, враждебной для леса (печенеги, затем половцы). Ни лес, ни степь в течение долгого времени не могли полностью одолеть один другого. Силы Киевского государства и степных кочевников юга России были приблизительно одинаковы. Поэтому и борьба их была так длительна и в общем бесплодна.

После смерти Святослава начались усобицы между его сыновьями. Победа осталась на стороне Владимира Святославича (980). Во Владимире было уже много славянской крови: мать его – ключница Малуша из города Любеча; дядя его – Добрыня (друг Ильи Муромца, по былинам). Владимиру досталось государство, ослабленное смутою; много хлопот было с его собственной варяжской дружиной. Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали дань – с каждого жителя по две гривны. С трудом Владимиру удалось отправить главную массу их в Царьград.

В 981 году у Владимира произошло столкновение с ляхами. Началась борьба с латинским Западом, которая тянулась потом в продолжение всего хода русской истории. Поход Владимира на ляхов увенчался успехом. Результатом похода было занятие Червенских городов, то есть Волыни и Галицкой Руси.

Обезопасив себя с северо-запада, Владимир обратился на северо-восток. В 984 году он усмирил восставших против его власти радимичей. В следующем году ходил на камских болгар. В этот поход русская рать двигалась в ладьях (вниз по Оке и Волге); берегом шли конные торки – союзники киевских князей, вероятно, со времени Святослава. Владимир победил болгарское войско, но этим удовольствовался и заключил с болгарами мир. В летописи сохранился рассказ, что воевода Добрыня советовал Владимиру оставить болгар в покое; Добрыня, увидев, что пленные болгары в сапогах, сказал Владимиру: «Они не будут нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Это летописное предание отражает собою целую программу: отказ от подчинения богатых соседей и перенесение внимания на бедные народы Северной Руси.

Только после устройства северных отношений Владимир мог уделить внимание югу. В 987 году Владимир был втянут в орбиту византийской политики (как за двадцать лет перед тем Святослав). Византийское правительство искало помощи Владимира, чтобы справиться с восстанием части своих войск во главе со стратигом (генералом) Вардою-Фокою. По договору Владимиру была обещана рука греческой царевны Анны, но сам Владимир должен был принять христианство. Владимир исполнил свои военные обязательства; мятеж Варды-Фоки был подавлен, и сам Варда-Фока убит при подавлении. После победы в Царьграде не были, однако, расположены исполнять данные Владимиру обещания. Тогда Владимир начал войну с греками. Удар его был направлен не на сам Константинополь, а на византийский город в Крыму – Корсунь (Херсонес). Поход Владимира кончился успешно. После долгой осады Владимир взял Корсунь (988). После этого греки принуждены были исполнить свои обещания. Владимир, крестившись, получил в супружество греческую царевну.

Вернувшись в Киев, Владимир крестил киевлян в Днепре и Почайне. Тогда же крещен был и Новгород, где язычество было крепче и пришлось применить силу. На месте языческих капищ ставились христианские церкви.

Владимир отказался в дальнейшем от каких бы то ни было широких планов по отношению к Византии, Черноморью и Востоку. Ему пришлось вести тяжелую борьбу с печенегами – охранять свое государство от степи. В 992 году печенеги подступили к Киеву, через пять лет они осаждали Белгород (на реке Ирпени, недалеко от Киева). Для защиты Владимир должен был строить целую систему укреплений, насыпать валы, рубить города.

Владимир оставил после себя светлую память в сознании русского народа. Здесь имела значение не только его равноапостольская деятельность по распространению христианства, но весь его, облик – приветливого к дружине и простым людям князя, умеющего, когда надо, карать и воевать, в добрые минуты готового всех без разбору миловать и звать на пир в свои сени. С ласковым эпитетом «Красное Солнышко» вошло имя князя Владимира в русские былины.

Принятие христианства было, конечно, делом не одного только политического расчета, но и серьезного внутреннего душевного перелома. Перелом этот изображен летописью, противополагающей нравственную распущенность Владимира до крещения и чистую жизнь его после.

 

§ 29

Крещение Руси

Принятие Владимиром христианства было событием решающим в истории русской культуры. Владимир побужден был к принятию православной веры различными причинами как политического, так внутренне психологического характера. Древняя русская летопись сохранила рассказ о том, что крещению Владимира предшествовали длительные колебания. По рассказу летописи, в 986 году Владимира посетили религиозные миссии от различных церквей и вероисповеданий: волжские болгары – с проповедью мусульманства, немцы – от римского папы, хазары – с проповедью иудейства и, наконец, греческий философ – православия. Нарисованная летописью картина не является отвлеченной риторической фигурою. Наоборот, она точно отражает действительность. Все эти различные религии были верованиями соседей (а отчасти и обитателей) Киевской Руси, и влияние их неизбежно должно было сказаться при установлении тесных торговых и иных сношений.

Принятие той или иной веры неизбежно определяло собою дальнейшую культурно-политическую жизнь Руси. Принятие мусульманства всецело вводило бы Русь в круг арабской культуры, то есть культуры азиатско-египетской. Принятие христианства из Рима, от «немцев», сделало бы Русь страною латинско-европейской культуры. Наоборот, принятие как иудейства, так и православия обеспечивало Руси культурную самостоятельность между Европой и Азией.

Политические доводы могли быть приведены одинаково как в пользу иудейства, так и православия. За иудейство могли быть приведены те же доводы, которые побудили хазарского кагана обратиться в иудейство (см. выше § 18) – то есть стремление сохранить свою церковно-политическую независимость от сильнейших церквей и государств Восточного Средиземноморья. За православие могли быть приведены доводы другого рода – поставлены на первый план не невыгоды, а выгоды культурного сближения с Византией, к которой притягивали и торговые отношения.

Помимо каких бы то ни было политических расчетов, вопрос о вере, конечно, должен был быть решен внутренними психологическими движениями. Ведь и возник вопрос о новой вере вследствие внутренней психологической недостаточности старой веры – русско-славянского язычества. К тому же среди русско-славянского общества Киевской Руси того времени уже было довольно много православных, принявших веру от Византии. Еще патриарх Фотий (IX век) говорил о том, что русы (очевидно, только часть русов) «променяли еллинское и нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную веру христианскую… И до такой степени разгорелось у них желание и ревность веры, что они приняли епископа и пастыря». Из договора Игоря с греками (945) видно, что среди Руси были как крещеные, так и не крещеные. Одни клялись (соблюдать договор) честным крестом, другие – оружием. Вдова Игоря, Ольга, как мы видели, крестилась (957), но не делала крещения обязательным для всей Руси. При Святославе наступил некоторый рецидив язычества. То же было, вероятно, в начале княжения Владимира (в 983 году толпа киевлян убила двух православных варягов, отца и сына, за то, что отец не хотел дать сына на принесение в жертву языческим богам). Согласно летописному рассказу, выслушав представителей различных религиозных миссий, Владимир явно склонился в сторону греческого философа, но перед окончательным решением вопроса отправил своих послов в окрестные страны, чтобы они посмотрели, «кто как служит Богу». Рассказ послов склонил окончательно Владимира к решению принять крещение по православному обряду. Русские послы, рассказывая о том, как они были на богослужении в святой Софии в Царьграде, говорили, что они не знали, где были – на земле или на небе…

Владимир заботился о том, чтобы Церковь на Руси была вполне обеспечена материально и чтобы прочно установлено было правовое положение Церкви в русском обществе и государстве (грамота Владимира о даровании десятины Церкви Пресвятой Богородицы в Киеве около 996 года и устав о церковных судах – около 1010 года).

 

§ 30

Ярослав Мудрый

После смерти Владимира Святого, так же как после смерти Святослава, начались усобицы между оставшимися сыновьями. Власть в Киеве захвачена была сперва старшим сыном (или племянником) Владимира, Святополком. Чтобы обезопасить себя от братьев, Святополк прибег к убийству. По его приказанию были убиты Борис и Глеб, отнесенные Русской Церковью к лику святых. Святополк не мог, однако, так легко отделаться от самого опасного для себя из братьев – новгородского князя Ярослава. Между Святополком и Ярославом началась борьба. Ярослав опирался при этом на варягов, новые отряды которых были им наняты из-за моря. Святополк заключил союз с польским королем Болеславом Храбрым. Ярослав остался верен восточному, греко-болгарскому православию. Святополк обратился к западному латинству. Распря между братьями получала, таким образом, гораздо большее значение, чем только семейной усобицы. Победа Святополка подчинила бы Русь польско-латинскому влиянию.

После долгой борьбы, шедшей с переменным успехом, Ярослав одержал верх над братом (на реке Альте в 1019 году). Святополк погиб во время бегства. Не только его братоубийство, но и чувствовавшаяся в его действиях национально-религиозная измена доставили ему прозвище Окаянного.

Вскоре после победы над одним братом и окончательного овладения Киевом, Ярославу пришлось вести трудную борьбу с другим братом – Мстиславом. Мстислав представлял собою любопытную фигуру в истории Древней Руси. В меньшем масштабе он пытался повторять Черноморскую державу своего деда Святослава. При этом, однако, он исходил не с севера, а с юга. Уголком Черноморья он владел – он княжил в Тмутаракани. Именно оттуда он начал добиваться Севера. В этом отношении политика Мстислава восстанавливает традиции Хазарского ханства – обладанию Черноморьем присоединить лесную окраину Среднего Днепра. Мстислав начал с обеспечения своего тыла – победил касогов на Кубани (1022). Вслед за тем он устремился на север и в 1024 году захватил Чернигов. Последовавшая двухлетняя война между Ярославом и Мстиславом была неуспешна для первого. Ярослав был разбит (у Листвена, в том же 1024 г.) и принужден был согласиться на раздел Русского государства. Днепр был положен границею между княжениями братьев (1026).

Неудача на юге направила энергию Ярослава на север. Началась его борьба с финскими племенами, поход на Чудь (построение города Юрьева в Ливонской земле в 1030 году). В 1034 году Мстислав умер, и Ярослав остался хозяином обеих половин Русской земли. В том же году Ярослав совершенно разгромил печенегов, вновь подступивших к Киеву. С этого времени печенеги уже не решались подходить к Киеву.

 

§ 31

Внутренняя деятельность Ярослава

Во многих отраслях своей внутренней политики Ярослав шел по стопам своего отца и сумел пойти дальше – внести свое собственное, новое.

Большое значение имеет записанный при Ярославе сборник юридических норм, которыми должны были руководствоваться княжеские судьи. Сборник этот еще в древности назван был Русской Правдой. Первоначально подобную Правду Ярослав дал новгородцам в награду за их помощь ему в борьбе со Святополком. Позже Правда получила применение в Киеве. Ярославова Правда стремилась ввести в известные рамки господствовавший в то время обычай кровной мести за убийство. Правда установила круг родичей, имевших право мстить за убитого; в случае отсутствия у убитого родичей убийца подвергался денежному штрафу в пользу княжеской казны. Для определения круга действия суда церковных властей и имущественных прав церкви Ярослав дал Церкви особый Устав в Дополнение к церковному Уставу Владимира.

Подражая византийским царям, Ярослав желал сделать из Киева царственный город, подобный Константинополю. Ярослав украсил Киев великолепными постройками (храм святой Софии, построенный греческими мастерами; Золотые Ворота и др.). При храме святой Софии в Киеве Ярослав велел устроить большое собрание книг, открытое всем любителям книжной мудрости. Ярославом устраивались школы и поощрялось вообще дело народного просвещения. В Киеве при самом Ярославе или его ближайших преемниках были переведены с греческого хроника Георгия Амартола (всемирная история) и Кормчая книга ( Номоканон – собрание правил и законов по церковному устройству). При Ярославе же появился такой замечательный деятель Русской Церкви и просвещения, как митрополит Иларион, первый митрополит из русских (1051). Крупным памятником его глубокой мысли и риторского искусства осталось сказанное им «Слово в законе и благодати» – «похвала кагану Владимиру». Иларион и до поставления в митрополиты был известен своей благочестивой жизнью. Будучи еще пресвитером, он ископал себе пещерку на горе близ Киева для духовных подвигов; можно поэтому именно его считать основателем Киево-Печерского монастыря, который расцвел пышным цветом уже при сыновьях Ярослава. Менее столетия после крещения Руси Русская Церковь смогла уже выставить таких подвижников, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские.

 

§ 32

Сыновья и внуки Ярослава

После Ярослава (1054) Русь распалась на ряд отдельных княжений. Согласно «ряду Ярослава» старший сын его Изяслав получил Киев и Новгород, второй сын Святослав – Чернигов, Рязань и Тмутаракань, третий сын Всеволод – Переяславль, Ростов, Суздаль и Белоозеро; Вячеслав Ярославич получил Смоленск, Игорь – Владимир Волынский. В Полоцке правил особый князь Всеслав Брячеславич.

Киевский княжий стол считался особенно почетным и выгодным. Каждый из князей стремился, хотя бы в порядке известной очереди, сесть на этот стол. В действительности очередь не соблюдалась; отношения между князьями складывались в силу сложной цепи фактических взаимоотношений между самими князьями и землями, где они княжили.

Первое время после смерти Ярослава в основе всей политики русских князей было соглашение трех старших Ярославичей – Изяслава, Святослава и Всеволода. Они распределяли княжеские столы между другими братьями. Внимание князей прежде всего было обращено на степь, где появился новый противник – половцы. Половцы – родственный печенегам народ турецкого племени, теснивший печенегов с востока и занявший затем их место в Южно-Русских степях. Еще в 1055 году половцы входили в Переяславскую область. Всеволоду Ярославичу удалось тогда легко заключить мир с ними. В 1061 году половцы появились вторично и на этот раз уже не ушли назад. В 1068 году они нанесли Ярославичам страшное поражение на реке Альте. Переяславль был потерян, князь Всеволод бежал в Киев вместе со старшим братом Изяславом. Святослав ушел в свой Чернигов и сумел отразить нападение половцев на свой стольный город. Вследствие мятежа в Киеве Изяслав должен был бежать в Польшу, где король Болеслав (приходившийся по матери двоюродным братом Изяславу) принял его дружественно. Весною 1069 года Болеслав с Изяславом пошли на Киев. 2 мая Болеслав и Изяслав въехали в Киев. Болеслав, однако, вскоре должен был уехать вследствие враждебности киевлян к ляхам. Изяслав не мог долго усидеть в Киеве. Его погубил раздор с братом Святославом, князем черниговским. В 1072 году в новую церковь в Вышгороде перенесены были мощи святых Бориса и Глеба; наряду с духовным торжеством это была политическая демонстрация единения старших Ярославичей. Но уже на следующий год вспыхнула распря между Изяславом и Святославом. Святослав захватил Киев, а Изяслав вторично бежал в Польшу. На этот раз король Болеслав его не принял, а «указал ему путь от себя». Изяслав пробрался к римско-германскому императору Генриху IV. Генрих отправил посольство в Киев к Святославу с требованием вернуть Киев Изяславу (в противном случае Генрих угрожал немецкой интервенцией в пользу Изяслава). Посольство, однако, не испугало Святослава и вернулось к Генриху под впечатлением силы киевского князя и его богатства. Генрих решил предоставить Изяслава его собственной участи. Не получив помощи от императора, Изяслав обратился к римскому папе Григорию VII, обещая признать духовную и светскую власть папы над Русской землей. Папа отправил грамоту в Киев с требованием – подчиниться Изяславу (1075). Папская грамота не произвела, однако, никакого действия. Изяслав смог вернуться в Киев лишь после смерти Святослава (который умер в самом конце 1076 года).

Через год после своего возвращения в Киев Изяслав был убит в сражении с половцами, которых привел бежавший в Тмутаракань племянник его Олег Святославич. Изяславу унаследовал в Киеве третий Ярославич – Всеволод. Как в княжение Всеволода, так и в последующее княжение Святополка Изяславича (1093–1113) шла тяжелая изнурительная борьба с половцами. Русским не удавалось достигнуть в этой борьбе сколько-нибудь прочных результатов. Главной причиной неудачи были постоянные раздоры между отдельными русскими князьями. Сознание причин неуспеха приводило к мысли об общекняжеском соглашении. Мысль эту особенно настойчиво проводил сын Всеволода, Владимир Мономах. В 1097 году собрался «снем» (сейм) князей в городе Любече. Было решено прекратить раздоры из-за городов: «каждый да держит отчину свою». Однако потребовалось еще два княжеских совещания (снема), чтобы князья могли сговориться и направить свои силы против половцев. В 1103 году русские князья во главе со Святополком Изяславичем и Владимиром Всеволодичем (Мономахом) совершили наступательный поход в Половецкие степи, разгромили половецкие войска, шли еще 4 дня к востоку от Хортицы (Днепровских порогов).

После смерти Святополка Изяславича (1113) в Киев, по порядку старшинства сыновей Ярослава, должен был быть призван на великое княжение Святославич. Расчет между-княжеских отношений был спутан народным волнением в городе Киеве, происшедшим после смерти Святополка. Волнение имело социальную подкладку, направлено было против ростовщиков и сопровождалось еврейским погромом. Вече киевлян постановило призвать на великокняжеский стол Владимира Мономаха. Княжение Владимира Мономаха (1113–1125) представляет собой время почти полного замирения междукняжеских усобиц.

Обеспечив Русь от внутренних смут и от половецких нападений, Владимир сделал попытку вмешаться в дела Византийской империи. Сестра Владимира выдана была за «царевича Леона» – вероятно, сына императора Романа Диогена. Леону удалось захватить несколько городов на Дунае. Когда затем Леон был убит агентами царствовавшего тогда в Византии императора Алексея Комнина, Владимир послал на Дунай войска для защиты прав своей сестры. Греки удержали Доростол, но принуждены были сдать русским другие города.

 

§ 33

Днепровская Русь в XII–XIII веках

Со второй четверти XII века Киев начал быстро терять свое общерусское значение. Одновременно с этим подымалось значение окраинных земель тогдашней Руси (на севере – Новгорода, на северо-востоке – Суздальско-Владимирского княжества, на западе – Галицко-Волынского княжества). Киев продолжал в это время играть роль церковно-религиозного центра (митрополичья кафедра «всея Руси» продолжала пребывать в Киеве). Попытки поколебать эту роль Киева в XII веке и первой трети XIII века не имели успеха. В течение XII века Киев продолжал иметь значение одного из главных культурно-хозяйственных центров Руси. Киев по-прежнему держал торговую связь с Византией. Возросла торговля Киева с Западом (причем Киев отчасти имел транзитное значение, играя роль посредника между Византией и немецкими городами). Торговые интересы руководили отчасти сложной политикой различных княжеских линий, которые вели между собою отчаянную борьбу из-за Киева. Сперва враждовали Мономашичи и Ольговичи, затем междукняжеская борьба осложнилась еще борьбой между двумя линиями в среде самих Мономашичей: Юрьевичи (Юрий Долгорукий и его сыновья) спорили с Мстиславичами (потомки старшего Мономахова сына – Мстислава). Какой бы линии ни были князья, захватившие Киев, они должны были держаться той политики, которая диктовалась прежде всего графическим положением Киева и торговыми связями. Характерные черты этой политики – стремление поддержать связь с Византией и борьба со степью. В отношении первой задачи особенно энергичны были Мстиславичи: Ростислав (Смоленский) и племянник его Мстислав Изяславич; в отношении второй задачи – борьбы со степью – большое значение имела деятельность князя Святослава Всеволодича (из дома Ольговичей), княжившего в Киеве с 1180 по 1195 год.

Междукняжеские распри привели в конечном счете к подрыву хозяйственного роста самого Киева. Во второй половине XII века и в начале XIII века Киев два раза был очень разграблен (в 1169 году войсками суздальско-владимирского князя Андрея Боголюбского, а в 1203 году князем Рюриком Ростиславичем). После этих двух ударов Киев уже не мог оправиться. Помимо внутренних осложнений, упадок Киева к XIII веку объяснялся и международными событиями.

Киев был ключом Днепровского пути из Руси в Константинополь. Взятие Константинополя крестоносцами IV крестового похода (1204) совершенно разрушило ту культурноисторическую основу, на которой держался Киев.

 

§ 34

Господин Великий Новгород

Начиная со второй четверти XII века Новгород понемногу выбивается из-под зависимости от киевского или какого-либо из иногородних русских князей. Князья различных линий и областей стремились наложить свою руку на Новгород. Всю вторую половину XII века и начало XIII века то киевские, то черниговские князья, то – в особенности – суздальские пытались овладеть Новгородом. Новгородцы отчаянно защищались от одних князей с помощью других. В Новгороде постепенно складывался совершенно особенный политический быт. Новгород не стал наследственной отчиной князей. При постоянной смене князья были лишь дополнительным элементом власти в Новгороде. Основным элементом являлось вече. Новгород был народоправством.

Черты особенного политического уклада новгородской жизни проявились с полной определенностью лишь в конце XIII–XIV веков. Но наметились они уже в XII веке. При князе состояли выборные посадник и тысяцкий; без этих высших должностных лиц князь ничего не мог предпринять. Постепенно выработался порядок, согласно которому князь при вступлении в должность обязан был целовать крест Господину Великому Новгороду. Новгородское вече имело свою постоянную канцелярию – вечевую избу. Фактически делами управлял совет боярской и купеческой аристократии («Совет Господ»). Новгород распадался на концы: всего считалось три конца на Софийской стороне и два конца на Торговой стороне (стороны считались от Волхова). Концы делились на сотни, а сотни на улицы. Сообразно этим делениям становился народ и на вече. Для решений требовалось единогласие. Если таковое не достигалось, одна сторона шла на другую (местом побоища был, как правило, мост через Волхов).

Весь неустойчивый политический порядок Новгорода смирялся и направлялся властью архиепископа. Архиепископ-владыка имел в Новгороде значение чрезвычайное. Во время недоразумений между цареградским патриархом и русским митрополитом Климентом (поставленным на Руси вопреки воле Царьграда) новгородский владыка Нифонт не подчинился митрополиту Клименту, а стал непосредственно зависим от Царьграда, фактически же стал авто-кефален. В дальнейшем новгородский владыка не удержал автокефалию, но с 1165 года официально получил титул архиепископа. После смерти архиепископа Нифонта (1156) следующий архиепископ (Аркадий) был избран новгородцами на вече (такой порядок обыкновенно соблюдался и в дальнейшем). Владыка был первенствующим лицом в Новгороде, полномочным носителем власти (например, при сношениях с иностранцами). Новгородское народоправство было освящено Церковью и находилось под покровом Церкви. Новгород был – дом святой Софии.

Новгород вырос на торговле, посредничая между шведскими и немецкими купцами, с одной стороны, Русью, Севером и Востоком – с другой. Выработался свой тип богатыря – богатырь в купечестве, увлеченный дальними путешествиями и заморскими плаваниями (Садко). Новгород был по тому времени большой колониальной державой. Колонии его примыкали непосредственно к основной Новгородской области (которая простиралась от Пскова до Белоозера). Весь Север – до Белого моря и Студеного (Ледовитого океана), до Камня (Уральского хребта), а быть может и за Камень – представлял собою колониальную область для Новгорода. Финские племена русского Севера – самоеды, пермь, печора, югра – платили новгородцам дань ценными мехами.

Могущественный и богатый Новгород имел одно весьма уязвимое место: на земле его не росло достаточно хлеба, чтобы прокормить громадное (по тому времени) население. Отсюда тесная экономическая зависимость Новгорода от Смоленского или Суздальского княжества.

 

§ 35

Владимиро-Суздальское княжество

В половине XII века быстро поднялось значение Ростово-Суздальского края. Уже с конца XI века в этот край шел поток русской колонизации. Русское племя постепенно усваивало себе финский элемент первоначального населения края. Для установления прочного порядка много сделал сын Владимира Мономаха Юрий (Долгорукий). Он усиленно строил новые города (Юрьев-Польской, Дмитров; при нем же в первый раз упоминается в летописях Москва). Весь этот край имел также большое значение для русской торговли благодаря своему географическому положению (нижнее течение Оки, нижнее течение Верхней Волги). РостовоСуздальский край лежал на Верхневолжском пути из Новгорода и Смоленска в Болгары. Быть может, именно из Суздальской земли Волжским путем прорвалась около 1175 года русская вольница на Каспийское море. Этот поход окончился неудачно: ширваншах (то есть правитель Ширванской области – приблизительно Бакинская губерния) разбил русский флот, состоявший из 70 кораблей.

Князь Юрий Долгорукий, устроивший свой РостовоСуздальский удел, тянулся в Киев (куда ушел действительно перед смертью). Сын его Андрей (Боголюбский) не поехал княжить в Киев после взятия Киева (1169), а остался во Владимире. В Киеве на княжеский стол был посажен им младший брат Глеб. Это объясняется тем, что Андрей сросся со своим Владимиро-Суздальским княжеством, привык к его порядкам. Андрей – первый из князей, игравших первенствующую роль в Русской земле и оставивших Киев в пренебрежении. Зато Андрей стремился всячески возвысить Владимир-на-Клязьме и украсить его святынями (Успенский собор во Владимире, 1158–1160); икона Божьей Матери Владимирская перенесена Андреем из Киева в 1155 году.

Подчинив себе Киев, Андрей хотел подчинить и Новгород; однако суздальские войска, дойдя до Новгорода, потерпели поражение 25 февраля 1170 года (чудо с иконою Знамения Божьей Матери). В следующем году голод заставил новгородцев просить мира у Андрея.

Андрей Боголюбский был далеко не заурядной политической фигурой. Упрямый и властный, он настойчиво стремился к господству над всеми русскими землями из своего Владимира. Андрей возвысил этот новый город над старыми (Ростовом и Суздалем), так как хотел быть свободен от старых обычаев, от влияния вечевых порядков. Андрей не любил старой отцовской дружины, возвышая младших, «отроков», по выражению летописца. Так Андрей, ломая традиции, думал сделаться самовластцем Суздальской земли, а затем уже вводить свои новые порядки по всей Руси. К другим князьям относился он как к своим «подручникам» (чем вызывал страшное их возмущение). Андрей погиб от заговора, составившегося после того, как он казнил одного из своих «передних мужей» – Кучковича. «Отроки», которым доверял Андрей, оказались не на высоте положения и предали своего господина. В 1175 году Андрей был убит заговорщиками.

Убийство Андрея Боголюбского сопровождалось беспорядками. В Суздальской земле произошла распря между младшими городами (Владимир и Переславль Залесский) и старшими (Ростов и Суздаль). Борьба кончилась победой младших городов. Власть получил князь Всеволод Юрьевич (1177–1212). Как и брат его Андрей, он стремился всячески возвысить свой стольный город Владимир. При Всеволоде выстроен во Владимире знаменитый Дмитриевский собор (конец XII века). Всеволод Юрьевич (по прозванию Большое Гнездо – прозван был так за свое многочисленное потомство) представлял собою, так же как и Андрей, крупную политическую фигуру. Не обладая воинскими талантами и не стремясь к воинским делам, Всеволод сумел своей политической настойчивостью и дипломатической ловкостью (недаром он в молодости провел несколько лет в Византии) создать себе властное положение среди русских князей. Лишь одного Романа Галицкого (см. § 36) можно противопоставить Всеволоду по степени и силе власти. Всеволод, однако, и над Романом одержал дипломатическую победу, заставив признать права свои на Киев.

 

§ 36

Галицко-Волынская земля

Чрезвычайно усилилось во второй половине XII века Галицкое княжество. Расположенное на крайней юго-западной оконечности русских земель, княжество было в тесных сношениях с Польшей и Угрией; вместе с тем, владея верховьями рек Прута и Серета, галицкий князь всегда имел сравнительно легкий доступ к Дунаю и Черному морю и мог поддерживать постоянные сношения с Византией (Болгарским царством – по восстановлении этого последнего). Полунезависимы от Галича были русские поселения по нижнему течению и нижним притокам Дуная, где образовались вольные общины, похожие на будущие казачьи общины (берладники от города Берлади). Из галицких князей в XII веке особенно выдвинулся Ярослав Осмомысл (княживший с 1152 года). Это его воспело «Слово о полку Игореве» («Высоко сидишь на своем златокованном столе, – обращается «Слово» к Ярославу, – подперши горы угорские своими железными полками, заступив путь королю [Угорскому] и затворив ворота Дунаю»). Ярослав широко понимал задачи внешней политики Галицкого княжества, искусно лавируя между Угрией и Византией.

Ярослав Осмомысл умер в 1187 году. После его смерти в Галиче начались внутренние неурядицы, которые успокоились только в самом конце XII века, когда Галич был захвачен волынским князем Романом (правнуком Мономахова сына Мстислава). Соединив в своих руках Галицкое и Волынское княжества, Роман оказался одним из самых сильных русских князей. Роман отличался властным характером и вел беспощадную борьбу с притязаниями волынского и галицкого боярства (известны его слова: «не передавивши пчел, меду не есть»). По традиции (как Мономашич), Роман поддерживал дружеские связи с Византией. В 1201 году он ходил походом на половцев, чтобы помочь византийскому императору Алексею III Комнину. Роман пытался прибрать к своим рукам и Киевское княжество, но, в конце концов, должен был отказаться от Киева в пользу Всеволода Суздальского (см. § 35). Вслед за тем внимание Романа было отвлечено на запад. Он начал воевать с поляками. Римский папа Иннокентий отправил к Роману посла, чтобы убедить его признать свою верховную власть. Когда римский посол упомянул о мече Петрове, находящемся в распоряжении папы, Роман обнажил свой меч и спросил посла: «Такой ли у папы? Пока ношу этот при бедре, не имею нужды в ином». В самом начале войны с поляками Роман был убит в случайной стычке (1205).

 

§ 37

Междукняжеские отношения и внешние опасности первой трети XIII века

После смерти Романа Мстиславича наступило тяжелое время для всей Западной Руси – время внутренних смут и внешних опасностей. К прежним неприятелям – мадьярам и полякам – прибавились новые – литовцы, немцы и шведы.

Немцы появились в устье Западной Двины еще в середине XII века, но первоначально их появление носило мирный характер. Это были купцы и миссионеры. Обращение в христианство местного населения (ливов, латышей) шло туго. Тогда в помощь миссионерам пришли воины. В 1200 году епископ Альберт основал город Ригу в устье Двины. Через два года им был учрежден орден воинствующих рыцарей по образу тех, что боролись с мусульманами в Святой Земле. Орден получил название меченосцев (одежда этих рыцарей – белый плащ с красным крестом и мечом на плече). Он управлялся своим магистром и находился в зависимости от епископа Ливонского. Рыцари-меченосцы быстро распространили свою власть к востоку от Риги (в общем направлении на Псков и Полоцк).

К юго-западу от владений Ливонского ордена, на Балтийском побережье между Неманом и Вислой, обосновался другой рыцарский орден – Тевтонский (одежда – черный плащ и белый крест). Тевтонский орден первоначально был образован для Палестины, но ввиду безнадежного для латинян оборота дел в Святой Земле орден перешел на Балтийское море (1225–1230).

Под давлением немецких рыцарей и для борьбы с ними стали объединяться отдельные племена литовцев и латышей. Объединение это большей частью не было в силах остановить напор немцев, но оно создало возможность для литовских и латышских племен, в свою очередь, давить на восток – то есть уже на русские земли. Так возникла угроза литовского завоевания для Полоцкой земли и северной части Волынской земли.

Между тем в русских землях продолжались между-княжеские распри. Видную роль в этих распрях в первой трети XIII века играл князь Мстислав Мстиславович (Удалой). Мстислав выдвинулся в качестве новгородского князя. Желая остановить напор немцев, Мстислав предпринял поход в Ливонию (весна 1214 года). Немцы уклонились от боя и заперлись в Риге. Мстислав прошел всю Ливонскую землю до самого моря и собрал обильную дань. Летом того же 1214 года Мстислав с смольнянами и новгородцами ходил на Киев, чтобы изгнать оттуда Всеволода Святославича (Чермного), который захватил Киев по смерти Рюрика Ростиславича. В 1216 году Мстислав вмешался в дела Суздальской области, где шел раздор между сыновьями Всеволода Юрьевича (умершего в 1212 году). Мстислав выступил в пользу Константина Всеволодича против Юрия; Липецкая битва окончилась полной победой новгородцев над суздальцами. Юрий должен был отказаться от великого княжения суздальского в пользу Константина. Мстислав воевал и в Галиче. После смерти Романа (1205) в Галиче остался малолетний сын Романа, Даниил; начались смуты. Бояре подняли голову. Даниил принужден был бежать в Угрию. Судьба Галича определена была соглашением мадьяр с поляками; соглашение это, однако, не было прочно, союзники вскоре поссорились между собою, поляки призвали против мадьяр Мстислава Удалого. Мстислав привел с собой половцев и с их помощью одержал совершенную победу над мадьярами (около 1220). Мстислав совершенно не сумел использовать свою победу и заключил мир с угорским королем на таких условиях, что король (Андрей) должен был женить своего младшего сына (также Андрея) на дочери Мстислава; Мстислав отдавал зятю Перемышль. В этом поступке отразился весь Мстислав Удалой: блестящий воин, но неустойчивый политик. Боевая слава для него составляла все, остальное отходило на задний план.

Пока русские князья продолжали запутываться в бесконечных распрях и «которах», с востока подымалась новая гроза. Шел девятый вал степных кочевников – небывалой силы и напора. Этот вал затопил всю Русскую землю и князей со всеми их междоусобиями.

В 1223 году на юго-востоке появились монголы или татары. Спасаясь от их нашествия, половцы бросились искать защиты у русских князей. Хан Котян, тесть Мстислава Удалого, говорил: «Сегодня они взяли нашу землю, завтра возьмут вашу». Мстислав вызвался организовать коалицию русских князей против татар. На совете русских князей в Киеве решено было не ждать неприятеля, а идти ему навстречу в глубь Половецких степей. Столкновение произошло на реке Калке (Калмиус – впадает с севера в Азовское море). Русские бились храбро, но в их действиях не было единства (так же как не было согласованности в действиях между русскими и половцами). Между тем во главе монголов стояли гениальные полководцы Джебе и Субутай. Они разбили сперва половцев, а также галицкую и черниговскую рать (Мстислав спасся бегством), в то время как киевская не успела даже принять участия в бою. Мстислав Романович затворился в укрепленном лагере на берегу Калки и три дня отбивался от неприятелей, но затем согласился дать откуп и уйти назад. Условий договора монголы не выполнили и избили всех дружинников Мстислава (сам Мстислав был задушен под досками).

После победы монголы не пошли на Русскую землю, а повернули назад. В течение пятнадцати лет после того на Руси ничего не слышали о монголах. «Сих же злых татар таурмен не сведаем, откуду были пришли на нас и где ся дели опять: только Бог весть».

 

§ 38

Русский народ и пространство, им занимаемое, в XIII–XV веках

Монгольский период имеет громадное значение в истории русского народа. Именно с XIII века можно вести начало языкового расхождения между восточнорусскою и западнорусскою частями русского народа. Оказавшись расколотым на две части в политическом отношении (между монголами и Литвой), русский народ начинает разделяться и в культурном отношении. Что касается пространства, занимаемого русским народом, то здесь нельзя найти резких перемен сравнительно с предшествующим временем.

Во второй половине XIII века под механическим влиянием разорений, связанных с монгольским нашествием, усиливается отлив населения из Переяславской области. В общем, однако, можно сказать, что отступление русского народа из южных степей к северу приостанавливается. Русский народ закрепляется на позициях, куда он отступил к XIII веку, чтобы потом начать новое наступление на степь. Это наступление на степь прежде всего началось в юго-западном углу территории русского народа. Во второй половине XIV века русский народ достиг Черного моря между Днестром и Бугом в рамках Великого княжества Литовского. В больших количествах шло просачивание русского народа на юго-восток из Московской и Суздальской Руси. По свидетельству мусульманских путешественников, очень много русских жило в Сарае.

Открытие православной епархии в Сарае показывает значительность православного населения на Нижней Волге и Дону. Русские купцы бывали в больших количествах и на Северном Кавказе.

Далее, надо отметить русские военные отряды, ходившие на юго-восток под начальством русских князей или взятые в монгольские армии в качестве «числа» с Русской земли (и в таком качестве сражавшиеся в конце XIII века даже в Китае). Продолжалась и новгородская колонизация на русском Севере; ватаги новгородских купцов и промышленников проникали все дальше по лесам и рекам.

 

§ 39

Церковная и государственная организация

Организация Русской Церкви в монгольский период в общем осталась неизменной. Русская церковь продолжала составлять одну митрополию. Однако митрополит переменил свое местопребывание, перейдя с юго-запада на северо-восток. Уже Кирилл III (1280) большую часть своего архиерейства жил во Владимире. Митрополит Максим (1283–1305) окончательно перенес местопребывание митрополита из Киева в Северо-Восточную Русь. После митрополита Петра пребывание митрополита утвердилось в Москве. Однако митрополия долго еще продолжала носить название «Киевской» (и всея Руси).

В связи с перенесением митрополичьей кафедры в Москву и образованием особого политического центра в Юго-Западной Руси (Великое княжество Литовское), начались попытки образования особой западнорусской митрополии. В устройстве русской церкви монгольского периода больное значение имело образование новой епархии в центре Золотой Орды, то есть епархии Сарайской. Сарайский епископ играл большую роль в русской церкви, особенно во второй половине XIII века и первой половине XIV века.

В политическом отношении большая часть Руси в указанный период вошла в состав Монгольской империи, именно улуса Джучиева, который к концу XIII века фактически, а к концу XIV века формально представлял собою совершенно самостоятельное государство (слывшее под именем Золотой Орды).

Вне Монгольской империи в XIII веке оставались лишь крайние уголки Русской земли (Угорская Русь и часть Полоцкой земли). Однако в XIV веке Литва и Молдавия вытесняют монголов из всей области между Припятью, Днестром и Днепром, а также из Чернигово-Северского края.

Дальнейшее наступление Литовского княжества на Донец и Дон было приостановлено роковою для Литвы битвою на Ворскле 1399 года.

Молдавская Русь (к западу от Днестра) продолжала оставаться под властью монголов до середины XIV века, когда возникло особое Молдавское княжество. Угорская Русь находилась в составе Угорского королевства. Галич со Львовом в середине XIV века захвачены были Польшей (1349).

Общественный и государственный строй русских земель претерпел в XIII–XIV веках значительные изменения. В русских княжествах, вошедших в состав Литовского государства, сильно развились права аристократического слоя – прежнего боярства (позднее панов и шляхты). Во многих русских княжествах, которые находились под монгольской властью, наоборот, возрос элемент вотчинной княжей власти (бояре как княжие слуги); на крайнем северо-западе удержалось (и отчасти даже расцвело) народное вече (фактически в Новгороде очень сильно было влияние боярско-купеческой олигархии).

 

§ 41

Образование монгольской империи

В конце XII века среди монгольских племен Восточной Евразии, как неоднократно происходило в прежние века, вновь произошло страшное сосредоточение и напряжение народной энергии. Среди вождей различных монгольских племен появился человек необычайной воли и широты замыслов, «гениальный дикарь», именем Темучин (родился около 1155). Темучин был знатного монгольского рода (отцом его был Есугей-богатур). Темучин был первоначально вассалом вождя монгольского племени кераитов, Ван-хана. Первые победы Темучина над окружающими народцами имели, казалось, чисто местное значение. Но победы эти сопровождались работой по внутреннему устройству монгольской силы.

В самом начале XIII века объединилась группа монгольских аристократов, которые решили создать в степи достаточно сильную организацию против демократических тенденций одного из монгольских вождей, Джамугисечена. Группа эта провозгласила Темучина «каганом» и нарекла его Чингисом. После избрания ханом Чингис немедленно занялся организацией своих сил. Первым делом его было устройство собственной ставки. Он установил постоянную стражу из стрелков и мечников. Далее он набрал себе штат надежных людей, которых он мог бы рассылать, «как стрелы», для исполнения своих поручений. Затем он обратил особое внимание на охрану и пастьбу конских табунов. Затем Чингисхан занялся организацией войска. Войско разделено было на десятки, сотни и тысячи, причем Чингисхан обратил особое внимание на подбор начальников из людей, лично ему известных. Особые должностные лица (черби) должны были ведать хозяйственную часть военного устройства. Главное значение в войсках Чингиса получила его гвардия (кешик) – одновременно и личная охрана хана, и отборная часть войска. Гвардия была организована на строго аристократических началах: в нее набраны были молодые люди «из домов ноянов, тысячников и сотников». В составе самой гвардии была выделена особая тысяча «храбрых богатуров». И в гвардии, и во всем войске Чингисхан завел железную дисциплину.

Когда внутренняя работа организации монгольского ядра была закончена, могла начаться мировая монгольская экспансия. Война была решена на собрании монгольских старейшин (курултай) у истоков Орхона в 1206 году. Курултай этот провозгласил Темучина-Чингиса каганом уже всего монгольского народа. Чингисхан направил военные силы монголов прежде всего на восток от монгольского мира, в Китай (Цзиньское государство – северная часть Китая). Пекин сдался монгольским армиям в 1215 году. Долголетняя китайская война имела большое значение для Чингисхана в том отношении, что столкнула его с китайскими деятелями старой государственной культуры и административных навыков. Чингисхан организовал целые китайские корпуса в составе своих армий. Но едва ли не важнее всего для него было то обстоятельство, что после взятия Пекина среди приближенных его оказался один из самых выдающихся государственных деятелей этой эпохи, Елу-Чуцай. Елу-Чуцай, поэт и ученый (астролог), обладал совершенно исключительными организаторскими талантами. Если Чингисхан создал военную организацию Монгольской империи, Елу-Чуцай создал ее административный механизм.

Достигнув решительных успехов на востоке, Чингисхан обратился на запад. Там к этому времени в руках хорезм-шаха Ала ад-дина Мухаммеда сосредоточилось огромное мусульманское царство, состоявшее из Туркестана, Афганистана и Персии. Чингисхан не хотел войны, но хотел вступить в постоянные торговые сношения с Хорезмом.

Однако монгольские послы и купцы были перебиты в Отраре по приказанию наместника хорезмшаха (1218). После этого война стала неизбежной. Перед началом ее (весной 1219 года) Чингисхан созвал курултай, на котором были решены подробности будущей войны и на котором Чингисхан лично мог дать всем вождям руководящие наставления. Чингисхан двинул против хорезмшаха около 20 тем, то есть 200 000 человек. Военные силы хорезмшаха были более многочисленны, но качеством и дисциплиной были слабее. Осенью 1219 года Чингисхан взял Отрар, а в начале 1219 года – Бухару. Хорезмшах бежал в Мазендеран.

 

§ 42

Битва при Калке

Планомерность и обдуманность движения не дозволяли Чингисхану бросить немедленно свои главные силы все дальше и дальше вперед для завоевания новых земель, уже намеченных к захвату. Однако отряду, посланному для поимки Мухаммеда, был дан приказ – произвести глубокую разведку в круге земель, обреченных на завоевание. Таков был смысл молниеносного конного рейда Джебе и Субутая. Через Северный Иран отряд Джебе и Субутая проник сперва в Закавказье. Попытка сопротивления была оказана со стороны грузин; грузинское рыцарство было уничтожено в сражении. Через Дербентский проход монгольский отряд вошел в пределы Северного Кавказа и затем проник в Крым, на Дон, в Половецкую землю. Русские князья пришли на помощь половцам.

Столкновение произошло на реке Калке (см. выше § 37). По окончании боя монголы повернули в степь и ушли. Разведка была произведена и удалась блестяще. Добыты были не только точные данные относительно земель, лежащих на Половецкой земле, но еще и на опыте изведаны военные силы и качества русских княжеских ратей. Как выше сказано, появление и уход монголов показались тогдашнему русскому познанию совершенно необъяснимым событием.

 

§ 43

Батыев поход 1237–1238 гг

.

Вряд ли кто в тогдашнем русском обществе задавался вопросом, случайно ли было появление монголов в 1223 году, какою силою оно было вызвано и не может ли оно повториться вновь. Сведений о том, что творилось в глубине Евразии, не было. Не была учтена сила сознательного расчета и плана руководителей монгольской политики.

Чингисхан умер в 1227 году при завершении победоносного похода против племени тангутов. Со смертью Чингиса не распался самый центр монгольской военной организации. Преемником Чингиса был, согласно собственной его предсмертной воле, избран третий его сын Угедей (Огодай, Октай). Исключительное значение получил при нем Елу-Чуцай; другим влиятельным государственным человеком был уйгур Чинкай – христианин (несторианин).

Первая ступень завоевательного монгольского плана была завершена еще при Чингисхане, к концу 1220-х годов. С начала 1230-х годов начинается подготовка второй ступени. Когда были окончены все внутренние приготовления, дальнейшее продвижение было решено на курултае в Каракоруме в 1235 году. Курултай этот играет до некоторой степени ту же роль, что и курултаи 1206 и 1219 годов.

По решению курултая 1235 года, движение монгольских армий должно было идти по трем направлениям: в Южный Китай и Корею направлен был младший сын Чингисхана Тулуй; в Персию, Закавказье, Малую Азию был отправлен Чармаган-ноян; третий удар направлен был именно в сторону русских земель. Во главе похода поставлен был Батый, сын Джучи, старшего сына Чингиса. При Батые стояли представители других линий Чингисханова потомства, например будущие великие ханы – Гуюк, сын Угедея, и Мёнке, сын Тулуя. Распорядителем военной стороны похода был Субутай – едва ли не самый талантливый из всех полководцев Чингисхана. В распоряжении Субутая находилось от 12 до 15 тем (то есть 120–150 тысяч всадников. Концентрация этих сил на Волге закончилась еще в 1236–1237 годах).

Батый обратился прежде всего на волжских болгар. Покончив с болгарами, Батый переправился через Волгу и в самом конце 1237 года подошел к пределам Рязанского княжества. Батый потребовал от рязанцев покорности и дани – со всего десятину. Рязанцы отказали. Взяв Рязань, а затем Владимир, татары бросились преследовать великого князя Юрия Всеволодича, обошли его и появились совсем не с той стороны, где их ожидали. 4 марта 1238 года суздальская рать была совершенно разгромлена. Юрий погиб в сражении (на реке Сити). После битвы на Сити татары двинулись на запад, прошли Тверь, взяли Торжок и направились к Новгороду. Однако до Новгорода они не дошли 100 верст и круто повернули на юг, боясь снегов и разлива рек.

 

§ 44

БАтыев поход 1240–1242 гг

После северорусского похода Батый обосновался на нижнем течении Дона и Волги, то есть на тех же местах, где несколько веков тому назад был центр Хазарской империи. Весь 1238 год Батый дал для отдыха своим войскам.

В 1239 году им были предприняты сравнительно недальние походы (монголы дошли до Днепра, разорили Чернигов и Переяславль). В 1240 году монголы овладели Киевом после отчаянного сопротивления.

После взятия Киева монгольские войска разделились. Одна армия во главе с Байдаром (Джагатаевичем) и Хайду (Угедеевичем) пошла на Польшу. Другая армия во главе с Батыем и Субутаем устремилась на Венгрию. Первая монгольская армия заняла города Люблин и Сандомир. 9 апреля 1241 года поляки и немцы были совершенно разгромлены монголами при Легнице в Силезии. После того монголы заняли Бреславль, а затем повернули на юг и через Моравию и Словакию прошли в Угрию на реку Тису, где и встретились с частями второй, главной армии. Тем временем главная армия успела сокрушить могущество угорского короля. Монголы вошли в Угрию тремя отдельными отрядами – через Карпаты (со стороны Галицкого княжества и Молдавской земли). По соединении всех отрядов на угорской равнине Субутай совершенно разбил мадьяр на реке Солоной (Сайо) у Мишкольца (11 апреля 1241 года).

Венгерский поход монголов является едва ли не самой блестящей военной операцией Субутая. Изумительна отчетливость маневрирования всех отрядов монгольской армии, так же как и необыкновенная точность и осведомленность разведки.

На Рождество 1241 года монголы по льду перешли Дунай (Пешт был взят). Угорский король Бела V бежал к Адриатическому морю. В погоню за ним Субутай бросил небольшой конный отряд. Сам Батый дошел до Вены. Он был в Клостернейбурге (подле Вены), когда к нему пришла весть о смерти великого хана Угедея. Эта весть остановила дальнейшее движение монголов: Батый дал приказ к возвращению. Вопрос о выборе нового великого хана требовал личного присутствия Батыя в Монголии. Военная сила могла также понадобиться ему при решении этого вопроса. Между тем в погоне за королем Белой монгольские всадники доскакали до Адриатического моря (достигли Сплита и Дубровника).

Батый возвращался к Черному морю через Болгарию, совершая, таким образом, полное кольцо. На Нижнем Дунае Батый сделал смотр своим войскам.

 

§ 45

Итоги монгольских завоеваний к середине XIII века

Великий поход Батыя кончился возвращением его в Приволжские степи. Кольцо замкнулось. Итогами походов Батыя 1237–1241 годов были захват и подчинение монгольской власти огромной территории: Батыем были покорены как нынешняя южно-русская степь, так и северно-русский лес. Покорено было также нижнее течение Дуная. Угрия пробыла монгольской провинцией только год. Мадьяры – как народ, родственный монголам по крови, – могли быть включены в состав монгольской нации. Весьма возможно, что Угрия составила бы один из улусов в составе империи Чингизидов. Смерть Угедея и уход Батыя решили дело иначе. Угрия была очищена монголами. Но Болгария и Молдавская земля с тех пор, по крайней мере, на столетие вошли в состав Монгольской империи. Приблизительно в эти же годы восточные монгольские армии завершили завоевание северной части Китая, а южные армии овладели Закавказьем. Монгольская империя в середине XIII века охватила, таким образом, огромное пространство – от Тихого океана до Адриатического моря. Пространство, занятое монгольской империей, почти совпадало с пространством Евразии вообще.

 

§ 46

Русь от смерти великого хана Угедея до смерти великого хана Мёнке

После смерти великого хана Угедея Батыю не удалось ни самому сделаться великим ханом, ни поставить своего кандидата. Батыю удалось лишь оттянуть выборы на несколько лет. Во время междуцарствия правила огромной империей ханша Туракина (вдова Угедея), сберегавшая ханскую ставку для своего сына Гуюка.

Новый порядок подчинения монгольской власти не сразу наладился на Руси. После разгрома Батыем СевероВосточной Руси в 1237–1238 годах и гибели великого князя Юрия Всеволодича во Владимир приехал княжить из Киева брат убитого, Ярослав. Первое время Ярослав надеялся на полное «отшествие» Батыя (по крайней мере, из Северной Руси). Ближайшие годы Батый был занят в Южной Руси (взятие Киева), затем походом на запад, после – восточными делами. Северорусские князья имели несколько лет передышки. Передышка эта была использована для отражения опасности с запада, для борьбы с немцами, шведами и Литвою. Главная тяжесть борьбы с Западом легла на плечи юного сына Ярославова, князя Александра, княжившего в Новгороде. 15 июля 1240 года Александр нанес решительное поражение шведам, только что переправившимся через реку Неву (эта победа доставила Александру прозвище «Невский»). Серьезная опасность грозила Новгороду от немецких рыцарей. Немцы взяли Изборск и Псков и подошли к Новгороду на 30 верст. Собрав рать, Александр пошел на немцев, выбил их отряды из Пскова и затем разбил их главное войско на льду Чудского озера («ледовое побоище» 5 апреля 1242 года). Натиск немцев был остановлен; новые заботы доставило вторжение литовских племен, приведенных в движение немецким натиском. В течение нескольких лет Александр Ярославич вел упорную борьбу с Литвой и наконец окончательно выгнал литовцев из новгородских пределов (1245). Блестящие успехи на западе не затуманили глаз Ярослава и Александра по отношению к востоку. Понимая невозможность в то время борьбы на два фронта, Ярослав не думал о борьбе с монголами. Поэтому, когда Батый, по ходу дел, имел возможность ближе заняться ею, Ярослав, не колеблясь, принял политику лояльного подчинения монголам. В 1243 году Батый позвал к себе Ярослава. Ярослав немедленно поехал к нему и одновременно послал своего сына Константина в ставку великого хана. Батый принял Ярослава хорошо и назначил его главным русским князем (Ярославу был дан Киев). Поступок Ярослава послужил примером для других суздальских князей.

Наоборот, князь Даниил, сидевший в Галиче, мечтал о союзе с западными государствами против монголов. Переговоры его в Венгрии и Польше были довольно безуспешны. Через папского посла к монголам, Плано Карпини, проезжавшего владения Даниила, Даниил пытался завязать сношения с главой латинского мира – римским папою, изъявляя готовность признать над собой высшую власть папы – светскую и духовную. Батый потребовал от Даниила подчинения монгольской власти. Не считая себя достаточно сильным для борьбы, Даниил поехал к Батыю (1245), был встречен ласково, но должен был стать на колени перед Батыем и признать себя подчиненным.

Сам Батый не являлся верховной властью монголов, а местным владетельным ханом (все же «царем», по терминологии русских летописей). Окончательный распорядок дел на Руси зависел не от ставки Батыя, а от ставки великого хана. Предстояли выборы нового великого хана. Батый был непопулярен среди монгольских старейшин. Туракина сумела расположить в пользу Гуюка наиболее влиятельных главарей. Предвидя выбор Гуюка, Батый не поехал на курултай в Монголию, а послал своего подручного – великого князя Ярослава. Великий курултай состоялся в 1246 году у озера Гейка. Помимо монгольских старейшин, на курултае присутствовали (но стояли вне ограды, то есть не допускались до внутренних совещаний) подчиненные монголам государи: великий князь Ярослав Суздальский, грузинский царь Давид V, сельджукский султан Килидж-Арслан IV и др. Ярослав пользовался преимущественной честью среди всех немонгольских владетелей.

Великим ханом был избран Гуюк. Гуюк отличался выдающейся энергией и проникнут был сознанием величия своей власти (на его печати было вырезано: «На небе – Бог, на земле – Гуюк»). Гуюк сочувствовал христианам. Мать его Туракина была несторианка. Несторианские священники ежедневно служили обедни в его палатке. Гуюк мечтал восстановить полное единство Монгольской империи и требовал беспрекословного подчинения себе со стороны владетельных ханов. На этой почве вскоре начались раздоры между ним и Батыем.

Великий князь Ярослав Всеволодич умер в ставке Гуюка (1246). Смерть его ставила опять вопрос о порядке старшинства русских князей. По естественному старшинству братьев великое княжение владимирское занял князь Святослав Всеволодич. Однако его княжение было непродолжительно. Ярославичи Александр и Андрей были сперва вызваны к Батыю, а затем должны были ехать, по примеру отца, в ставку великого хана в Монголию. Владимирское великое княжение дано было Андрею; Александр получил Киев и Новгород.

В 1248 году отношения между Гуюком и Батыем дошли до полного разрыва. Гуюк решил добиться от Батыя покорности силою и двинулся на Батыя с большой армией, но неожиданно умер в самом начале похода. Регентшею сделалась его вдова, Огул-Гаймиш. В ханской ставке начались интриги в связи с вопросом о будущем великом хане. Огул-Гаймиш стремилась обеспечить власть племяннику Гуюка Ширемейну. На этот раз превозмогло, однако, влияние Батыя, который начал поддерживать линию Тулуя, для чего вошел в соглашение с вдовой Тулуя, Серкутени. Каждая сторона хотела упрочить свое влияние. Поэтому великий курултай был отсрочен, подобно тому как и после смерти Угедея. В 1251 году Батый счел момент благоприятным для созыва курултая. Батый лично принял участие в этом курултае. Наоборот, Огул-Гаймиш на курултай не приехала. Великим ханом провозглашен был сын Тулуя, Мёнке2. Мёнке был до некоторой степени ставленником Батыя; последний сделался после избрания Мёнке фактически полным господином северо-западной части Монгольской империи. Отвлеченный общей монгольской политикой, Батый с этих пор редко проявляет личное участие в управлении своим улусом. Фактическим правителем кипчацко-русского улуса (Золотой Орды) становится сын Батыя, Сартак.

Между тем как раз в это время назревали серьезные осложнения для Золотой Орды именно в русских ее улусах. После своей поездки в Орду князь Даниил Галицкий не успокоился и продолжал свои попытки высвободиться из-под власти монголов с помощью латинского Запада. Довольный заявлением Даниила о признании папской власти, папа Иннокентий IV старался всячески помочь Даниилу, писал письма многим латинским государям Европы с просьбою послать войска против монголов. Самого Даниилу папа обещал прислать королевский венец. Даниил стремился объединить Северную и Южную Русь для свержения монгольского ига. В 1250 году он отдал дочь свою за великого князя Андрея Ярославича. По всей вероятности, Андрей согласился содействовать Даниилу, и этим объясняется образ действий Сартака против Андрея. Сартак решил отправить карательное войско против русских земель. Севернорусские земли были спасены от разорения братом Андрея, Александром (Невским), согласившимся занять великокняжеский стол на условии полного подчинения Орде. Монгольский отряд Неврюя помог Александру утвердиться во Владимире. Андрей бежал. Одновременно баскак Куремса получил из Орды предписание начать военные действия против Даниила. Куремса имел мало сил, и первое время Даниилу удавалось отбиваться. Надежды Даниила на поддержку Северной Руси были разбиты; в скором времени рушились и надежды на помощь с Запада. Королевский венец Даниил получил и короновался им в городе Дрогичине (1255). Но никакой реальной военной помощи с Запада не последовало.

 

§ 47

Русь при золотоордынском царе Беркае

В 1254 году умер Батый, а в том же (или начале следующего) умер внезапно и сын его Сартак. Царем Золотой Орды сделался брат Батыя, Беркай (Берке), первым из монгольских ханов принявший мусульманство. Беркай был властным и суровым правителем. Улус Джучиев (Золотая Орда) уже после смерти Гуюка фактически становится самостоятельным государством. Личность Беркая способствовала этой самостоятельности Джучиева улуса. Мусульманство Беркая также проводило грань между ним и другими монгольскими ханами. Великий хан Мёнке умер в 1257 году Ему наследовал брат его Хубилай. Незадолго до смерти Мёнке решено было новое наступление монгольских войск на юг (в Южный Китай) и юго-запад (в Персию, Месопотамию и Сирию).

Чтобы справиться с задачами военных операций в большом размере, монголам потребовалось усиление военных контингентов их армий. По всей вероятности, не Мёнке, а уже новый великий хан, Хубилай (1257–1294), приказал взять часть нужных контингентов и с русских княжеств. Отсюда требование, чтобы русские князья дали «число». Это вызвало волнение в Новгороде (1257). Великий князь Александр Невский должен был (1259) настоять на даче «числа» с помощью военной силы (русских и монгольских отрядов).

Тем временем успешно развивались военные действия монголов к югу от Каспийского моря. В Персии учреждена была монгольская держава во главе с Хулагу (братом Мёнке и Хубилая). 12 февраля 1258 года Хулагу взял Багдад, религиозную столицу тогдашнего мусульманства. Халиф был казнен. Вслед за тем монгольская армия прошла в Сирию и дошла до Средиземного моря. Однако в 1260 году монгольская армия была совершенно разбита египетскими мамлюками. Вслед за тем начались раздоры между Хулагу и Беркаем. Раздоры эти были вызваны прежде всего религиозными причинами. Беркай, как мусульманин, был глубоко оскорблен разграблением Багдада и убийством халифа. Кроме того, между Хулагу и Беркаем произошел спор относительно закавказских и закаспийских земель, смежных между владениями того и другого. Беркай заключил союз с египетским султаном Бейбарсом против Хулагу. Религиозные (мусульманские) связи оказались в данном случае сильнее иплеменных (монгольских). Вступив в открытую борьбу с Хулагу, Беркай не отказывался, однако, признания над собою верховной власти Хубилая. Сложилось странное положение, когда два монгольских государства, составлявших части единой империи, враждовали между собою.

Международное положение Золотой Орды оказало заметное влияние на русские дела. Вовлеченный в дальнюю войну, Беркай стремился как можно лучше обеспечить свой тыл со стороны Руси. Он употребил большую энергию, чтобы подчинить себе Даниила Галицкого. Вялый характер, который носили операции баскака Куремсы против Даниила, не удовлетворял Беркая. Против Даниила был послан новый баскак Бурундай со значительными силами (1260). Даниил должен был смириться и срыть укрепления своих городов.

Иного рода отношения установились у Беркая с Александром Невским. Беркай видел лояльное подчинение Александра и дорожил этим подчинением. Поэтому Александру удавалось многого достичь от Беркая. В 1261 году Александр настоял на открытии новой русской епархии с кафедрой в столице Золотой Орды – Сарае. При этом Беркай предоставил Сарайскому епископу право обращения в православие желающих обитателей Золотой Орды. В 1262 году Александру удалось «отмолить» у Беркая русских людей (Беркай хотел в этом году послать на Русь карательную экспедицию, чтобы отомстить за избиение татарских откупщиков – сборщиков дани в ростово-суздальских городах). Александр лично ездил в Орду. Беркай согласился на мольбы Александра тем охотнее, что ему некогда было заниматься русскими делами, так как предстоял поход в Закавказье и, кроме того, на Балканы. Византийский император (только что утвердившийся в Константинополе, по изгнании латинян, бывший «никейский» император Михаил Палеолог) чинил затруднения египетским послам при проезде их из Египта в Золотую Орду через Константинополь. Беркай угрожал Византии войной. Война действительно разразилась на Балканах в 1264–1265 годах. Полководец Беркая ( темник его) Ногай одержал верх над греками; император принужден был заключить союз с Золотой Ордой и отказаться от сношений с персидскими монголами.

Золотая Орда при Беркае сделалась преемницей черноморских степных империй. Однако власть Беркая распространилась на гораздо большее пространство и на север, и на запад, захватывая на севере лесную Русь, на юге – Балканы.

 

§ 48

Русь во времена темника Ногая

Беркай умер в 1266 году. Преемником его был Менгу-Темир (внук Батыя). При Менгу-Темире и при следующих ханах главное влияние получил победитель греков, темник Ногай. Оказывая влияние на общую политику в ханской ставке, Ногай вместе с тем являлся почти независимым владельцем в Северо-Западном Черноморье – примерно от Северной Таврии до Дуная. Внимание Ногая обращено преимущественно на Западную Русь (в связи с его планами против Угрии). Северо-Восточная Русь была в непосредственном ведении собственно золотоордынских ханов, мощь которых была значительно ослаблена фактическим отколом Ногая от Золотой Орды. Этим объясняется то, что после смерти Беркая для Руси наступила «ослаба от засилия татарского».

В 1277 году после более чем векового перерыва возобновились походы русских князей на Кавказ, только теперь русские князья не были руководителями этих походов, а шли в качестве подручников золотоордынского царя. Царь Менгу-Темир повел русских князей (Бориса Ростовского, Глеба Белозерского, Феодора Ярославского, Андрея Городецкого) в Южный Дагестан. Русские князья действовали с большим успехом и взяли город Дадаков.

В начале 1280-х годов разразилась бедственная для севернорусских земель усобица между сыновьями Александра Невского, Дмитрием Переяславским и Андреем Городецким, Тот и другой искали помощи монголов. С помощью Ногая Дмитрию удалось вернуть себе великое княжение (1283). Все же внимание Ногая было главным образом отвлечено на запад. Но предприятия его в этом направлении постоянно терпели неудачу. Ногай и Телебуга предприняли большой поход на «угров и греков»; с монголами шли галицкие русские князья. Монгольские войска сбились с пути, начался голод и мор. Пришлось вернуться, причем войска потерпели страшные потери, не видев неприятеля. Через два года Ногай и Телебуга пошли на Польшу. Польский король Лешко бежал из Кракова. Раздоры Ногая и Телебуги прекратили, однако, продвижение монголов. На обратном пути они страшно опустошили Галич. Отчасти следствием этих походов было ухудшение отношений между Ногаем и Телебугой. Интриги Ногая привели Телебугу к гибели. По наущению Ногая Телебуга был убит своим двоюродным братом Тохтою, сыном Менгу-Темира (1291).

Ногай сделал роковую для себя ошибку, выдвинув Тохту. Тохта оказался властным и сильным ханом. Он задумал восстановить авторитет Золотой Орды, сильно расшатанный после смерти отца Тохты, Менгу-Темира. В 1293 году князь Андрей Городецкий сумел выпросить у Тохты помощь против старшего своего брата Дмитрия Переяславского, который десять лет тому назад занял великокняжеский стол с помощью Ногая. Тохта послал сильное войско под начальством своего брата Тудана. Андрей Городецкий утвердился на великокняжеском столе, но Русь заплатила за это дорогую цену: целый ряд северорусских городов (в том числе Владимир, Суздаль, Москва) подверглись страшному опустошению.

 

§ 49

Время единовластия Тохты в Золотой Орде

В 1299 году хан Тохта покончил с влиянием и властью Ногая. Войско Ногая потерпело поражение, а сам Ногай был убит во время битвы одним из русских воинов Тохты. Тохта был шаманист и (по словам арабского историка Эль-бир-зали) «любил лам и волшебников и оказывал им большой почет. Он был правосуден и расположен к людям добра всякого вероисповедания». Тохта также «любил мудрецов и врачей и делал им большие подарки». Ко времени Тохты относится заметное усиление Московского княжества. Усиление это произошло помимо воли Тохты. Еще в XIII веке Москва была малозначительным городом. Она была дана младшему из сыновей Александра Невского – Даниилу. Начиная с княжения Даниила Москва начала быстро выдвигаться, важным фактором было быстрое увеличение народонаселения в Москве. Народ приливал из соседних княжеств, отчасти благодаря спокойному положению Москвы – в стороне от княжеских усобиц конца XIII века, отчасти же благодаря развитию торговли по путям Верхней Волги, Оки и Верхнего Днепра – Москва находилась посередине этого речного узла. В 1302 году переяславский князь, умирая бездетным, завещал младшему из своих дядей – московскому князю Даниилу – город Переяславль, мимо старшего дяди, великого князя Андрея Городецкого. Это было значительным усилением Московского княжества. Великий князь Андрей попытался отобрать Переяславль силой, потом поехал жаловаться хану. Однако Даниил, а после смерти (1303) сын его Юрий держались цепко за новое приобретение.

После смерти великого князя Андрея (1304) московский князь Юрий Данилович, несмотря на уговоры митрополита Максима, поехал в Орду просить себе великого княжения мимо двоюродного дяди своего, тверского князя Михаила Ярославича. Тохта дал, однако, ярлык Михаилу, быть может, в наказание московскому князю за его упорство в вопросе о Переяславле. Кроме этого, Михаил обещал больше выходу(дани), чем Юрий. Как бы то ни было, Московский князь вышел на поверхность политической сцены тогдашней Руси; неудача не остановила его – с этих пор началась борьба между Москвой и Тверью за великое княжение, борьба, в которой московские князья обнаружили столько непреклонной настойчивости и железной энергии при полной беззастенчивости в средствах борьбы.

 

§ 50

Время царствования Узбека в Золотой Орде

Царь Тохта умер в 1313 году. Преемником ему был его племянник Узбек. Долгое царствование Узбека (1313–1341) являлось временем пышного расцвета Золотой Орды. Усиленное развитие внутренней и внешней торговли доставляло Орде богатство. Государство было сильно и благоустроенно.

Международное положение Золотой Орды в это время было блестяще. Она поддерживала традиционную со времени Беркая дружбу с Египтом, была в сношениях с Китаем Византией; генуэзские колонии в Крыму представляли постоянную связь с Европой. Египетский султан обращался к Узбеку как к «султану монголов, кипчаков и турков, красе царей нашего времени, столбу дома Чингисхана». Узбек принял мусульманство, но относился вполне благосклонно к христианству, причем одинаково признавал и православие, и латинство. Узбек был женат на дочери византийского императора; сохранились некоторые монеты Узбека с изображением Богоматери.

При воцарении Узбека в Золотой Орде великий князь Михаил Тверской поехал в Орду, чтобы получить новый ярлык на великое княжение. В отсутствие Михаила, его соперник, московский князь Юрий Данилович вокняжился в Новгороде без всякого ханского ярлыка. Новгород составлял главную финансовую опору великого княжения, и Михаил не склонен был легко от него отказаться. Михаил выхлопотал себе у хана военную помощь, чтобы вернуть Новгород. Юрий был вызван в Орду. В Орде Юрий сумел не только оправдаться от обвинений, но также снискать себе общую милость вельмож и самого хана. Юрий женился на сестре Узбека Кончаке (которая во святом крещении получила имя Агафьи). С того времени московские князья усвоили себе новую тактику добиваться устроения своих дел на Руси через Орду, при помощи хана. Юрий возвратился из Орды с сильным монгольским отрядом, во главе которого стоял Кавгадый. Михаилу удалось разбить войско Юрия, несмотря на монгольскую помощь. Юрий бежал в Новгород, но жена его, ханская сестра, попала в плен к тверскому князю (22 декабря 1318 года). Через некоторое время Кончака-Агафья умерла в тверском плену. Слух прошел, что она была отравлена. И Михаил, и Юрий были вызваны в Орду. Им пришлось ехать сперва на Дон, потом на Терек, куда в это время откочевала Орда. Михаил обвинялся, между прочим, в том, что хотел бежать к немцам с казною. Михаил был признан виновным перед Ордой и казнен по приказанию Узбека (22 ноября 1319 года). После казни «вежу» его (палатку) разграбили русские и монголы. Юрий возвратился на Русь с ярлыком на великое княжение.

Через несколько лет сын великого князя Михаила Тверского, Дмитрий, обвинил Юрия в Орде в том, что Юрий утаил от хана часть «выхода» (дани). Сторонник Юрия Кавгадый был казнен, а Юрий вызван в Орду. Не надеясь на ханский суд, Дмитрий Тверской собственноручно убил Юрия по приезде последнего в Орду. Узбек велел казнить Дмитрия за самоуправство. Великое княжение было отдано младшему брату Дмитрия, Александру. Александр, однако, не оправдал доверия Узбека. В 1327 году в Твери произошло избиение татарских сборщиков дани во главе с двоюродным братом Узбека, Щелканом. После этого Узбек поручил московскому князю Ивану Даниловичу (Калите, брату Юрия) наказать Александра Михайловича и тверичей. Калита получил в помощь сильное монгольское войско и «повоевал» Тверь. Князь Александр бежал в Псков, затем в Литву. Узбек отдал тверское княжение брату Александра, Константину. Иван Калита получил ярлык на великое княжение.

Годы княжения Ивана Калиты, а затем его сыновей Симеона и Ивана – время значительного возрастания московского могущества. Опираясь на монгольскую силу извне, Иван Калита мог спокойно заняться внутренним устройством Русской земли. Летописец отмечает, что по всей Русской земле наступила тишина великая. Калита «исправил» свою землю от «татей» (воров). Летописцы отмечают также нищелюбие Ивана. Само прозвище его Калита происходит от мешка с медными деньгами, которые Иван всегда носил при себе для раздачи нищим. Иван Калита добросовестно собирал «выход» (дань) для хана, но не забывал при этом и себя. Бережливой политикой ему удалось собрать в свою казну значительные богатства. Эти богатства позволили ему расширить свои владения. Московское княжество значительно разрослось еще при Юрии, когда в состав княжества вошли Коломна и Можайск, то есть все течение Москвы-реки. Иван Калита прикупил еще три города (Углич, Белоозеро и Галич), но без их уездов.

Важным событием в русской церковной жизни был переход в Москву митрополита. Уже митрополит Максим перешел из Киева в Северо-Восточную Русь – во Владимир. Преемник Максима, митрополит Петр, часто жил в Москве, в Москве умер и приказал себя похоронить (1326). Перед кончиной митрополит Петр пророчествовал князю Ивану, что если он поставит в Москве церковь во имя Успения Богоматери, то Москва сделается объединительницей всех русских земель. Преемник Петра, Феогност, окончательно утвердил пребывание митрополита в Москве. Установление митрополичьего пребывания в Москве придало Москве значение духовного средоточия всех русских земель. Из незначительного городка начала XIV века Москва сделалась в середине этого века главным русским городом.

 

§ 51

Литва при Гедимине

Литовцы стали тревожить пограничные русские земли в конце XII века. Однако лишь в XIII веке Литва начинает складываться в единое государство. В 1248 году один из литовских князей, Миндовг, захватил русский город Новгородок в верховьях Немана (в так называемой Черной Руси). Оттуда Миндовгу удалось распространить свое господство на значительную часть литовских земель и на некоторые русские (Полоцкую, Витебскую, часть Смоленской). Миндовг умел чрезвычайно искусно пользоваться русскими князьями для подчинения себе Литвы, а литовскими – для подчинения Руси. С помощью русских Миндовгу удалось держаться против немцев; в свою очередь, русских привлекала к Миндовгу надежда избавиться от монгольского ига.

Миндовгу пришлось столкнуться с Даниилом Галицким; Миндовг сумел, однако, войти в соглашение с Даниилом (дочь Миндовга была выдана за Шварна Даниловича). В 1263 году Миндовг был убит литовскими князьями. После того в Литве начались продолжительные смуты.

Сильная власть снова возникла в Литве лишь в начале XIV века. В 1307 году князь Витень выбил немцев из Полоцка и присоединил город к Литве. С 1316 года великим князем в Литве был Гедимин, действительный основатель литовского могущества. Гедимин вел ту же политику, что и Миндовг, то есть старался объединить и литовские, и русские земли. В самом начале своего княжения ему удалось захватить русские города Берестье (Брест) и Дрогичин на Западном Буге, а также Турово-Пинское Полесье. Государство Гедимина простиралось от Балтийского моря почти до верховьев Западной Двины (Витебск) и Днепра (Орша), на юго-западе включало в себя Берестейскую землю, а на юго-восток доходило почти что до Киева (до впадения Припяти в Днепр). Стольным городом Гедимина были сперва Троки, затем Вильно. Русское влияние в новом государстве было очень велико. Русская православная культура находилась на высшей ступени, чем языческая литовская. Русские служили и в войсках, и при дворе Гедимина. Больше половины всех земель Гедимина были русские.

Гедимин держал себя чрезвычайно осторожно по отношению к монголам, никогда не пытался воевать с ними или захватывать земли, которые находились в сфере влияния Золотой Орды. Узбек не был склонен допускать расхищение земель, составлявших достояние Золотой Орды. В самом конце своего царствования Узбек послал русских князей принять меры против смоленского князя, не хотевшего платить «выхода» в Орду. С русскими послан был и монгольский отряд (1340). Однако в это же время крайний западный угол русских земель оторвался от Орды. В 1336 году скончался бездетным последний из галицких князей, Юрий II. Узбек прислал в Галич своих наместников, от Москвы. Ему удалось настоять в Константинополе на поставлении особого епископа во главе Западнорусской Церкви. Этот епископ (Роман) провозгласил себя «митрополитом Киевским и всея Руси». Митрополит Алексей пытался осуществить свои права и в 1358 году отправился объезжать западнорусские епархии, но был арестован по приказу Ольгерда (вернулся в Москву лишь к 1360 году). Вместе с тем Ольгерд начал и военные операции для продвижения своего к востоку. В середине 1350-х годов Ольгердом были заняты Ржева (на Волге), Белая (на Западной Двине) и Мстиславль (на Соже); литовские войска воевали Брянск. Ольгерд внедрялся таким образом в «улусы» Золотой Орды. Как раз с конца 1350-х годов Орда стала менее способна защищать свои улусы. В Орде наступало время внутренних смут. В 1357 году Джанибек был убит сыном своим Бердибеком. Через два года Бердибек был, в свою очередь, убит сыном Кульпою (1359), и в Орде началась «замятня великая».

 

§ 53

Дмитрий Донской и Куликово поле

Московский князь Иван Иванович Красный умер в один год с Бердибеком (1359). Московский стол перешел к малолетнему сыну Ивана, Дмитрию. Пользуясь малолетством нового московского князя, суздальский князь Дмитрий Константинович выпросил себе в Орде ярлык на великое княжение. У Дмитрия был, однако, зрелый руководитель – митрополит Алексей. Московские бояре также не склонны были к умалению Москвы. Пользуясь междоусобиями в Орде, бояре сумели выхлопотать своему князю ярлык на великое княжение на место суздальского князя. В Орде ханы менялись часто. Сын Бердибека Кульпа властвовал всего несколько месяцев. И его, и сыновей его убил их родственник Наурус. Наурус вскоре был убит заяицким князем Хидырем. К этому Хидырю и повезли московские бояре Дмитрия – добывать ему ярлык на великое княжение. Но в это время в Орде начались снова смуты. Хидыря убил его сын Темир-Ходжа. Темир-Ходжа, однако, царствовал всего шесть дней. На седьмой день поднял мятеж темник Мамай, выставивший нового кандидата в ханы – Абдаллу. Орда распалась, появилось одновременно несколько ханов, в Сарае удалось утвердиться Мюриду (брату Хидыря).

Когда началось междоусобие в Орде, русские князья, бывшие там, бросились на Русь. Московские бояре со своим князем Дмитрием Ивановичем успели проскочить благополучно. В скором времени, когда междоусобие в Орде несколько улеглось (1362), московские бояре вновь поехали в Сарай к Мюриду и сумели получить для своего князя ярлык на великое княжение. Однако авторитет Орды был уже невысок. Суздальский князь Дмитрий Константинович пытался отстаивать свои права силой, но московская рать одержала верх. Дмитрий Константинович съехал с великого княжения к себе в Суздаль. Вслед за тем в 1363 году Дмитрий Иванович получил новый ярлык на великое княжение от хана – соперника Абдаллы.

Ослабление Золотой Орды было немедленно использовано литовским великим князем Ольгердом. В 1361 году Ольгерд занял Киев и посадил в нем своего сына Владимира. Из Киева Ольгерд двинулся дальше на юг, разбил монгольский отряд на Синей Воде (Днепровско-Бугский лиман) и занял Подолье (куда посадил княжить своих племянников Кориадовичей). Литовско-Русское государство достигло, таким образом, Черного моря. Орда была слишком слаба, чтобы помешать продвижению Ольгерда. Орде становилось уже трудно держать в подчинении Северо-Восточную Русь. Вместо того чтобы оберегать русские улусы от Литвы, в Орде готовы были теперь на соглашение с Литвой, чтобы раздавить ненадежную Москву. Политическое положение Московского княжества сделалось чрезвычайно трудным и опасным. Лишь величайшим напряжением энергии возмужавший князь Дмитрий Иванович мог спасти Московское государство. В 1368 году Ольгерд рискнул предпринять молниеносный набег на Москву. Ольгерду удалось захватить и разбить сторожевой полк московского князя, но Москва успела приготовиться к защите, и Ольгерду взять ее не удалось. Два года после этого Ольгерд занимался подчинением чернигово-северских земель, а против Москвы действовал главным образом через Тверь и Рязань.

В 1370 году тверской князь Михаил Александрович, по предварительному уговору с Ольгердом, поехал в Орду и добыл от Мамая ярлык на великое княжение. Мамай отправил с Михаилом своего посла, чтобы посадить Михаила на великое княжение. Но Дмитрий перехватил пути заставами и едва не взял в плен Михаила. Михаилу пришлось бежать в Литву. Чтобы поддержать его, Ольгерд пошел вновь на Москву, но не решился напасть на великокняжескую рать; Ольгерд и Михаил заключили перемирие с Дмитрием Ивановичем. После того Михаил опять ездил в Орду и добыл подтверждение своего ярлыка. Дмитрий не уступил, перекупил татарского посла на свою сторону, а затем сам отправился в Орду, задарил Мамая, хана, ханш и всех князей ордынских и снова получил ярлык на великое княжение.

Кроме того, он заплатил в Орде 10 тысяч рублей, которые там задолжал тверской княжич Иван, и увез этого княжича в Москву. В том же (1371) году Дмитрий разбил рязанцев, выступивших против Москвы. Дмитрий обезопасил себя от Орды и Рязани, но оставались еще Тверь и Литва. Ольгерд двинулся еще раз на Москву с большим войском, вышел на Оку (к северу от Тулы), но потерпел поражение у Любутска и вынужден был заключить новое перемирие с Москвою, причем отказался от всякой помощи тверскому князю (июль 1372). Так рушились широкие планы Ольгерда. В 1375 году Михаил Тверской, после новой попытки борьбы с московским князем, смирился и в мирном «докончанье» отказался от сношений с Литвой и Сараем, минуя Москву.

Ольгерд умер в 1377 году, и со смертью его наступило на некоторое время ослабление Литовского государства. Старшие Гедиминовичи не пожелали служить сыну Ольгерда от второго брака, Ягайле. Двое Ольгердовичей, Андрей и Дмитрий, перешли на сторону Москвы. Другой Дмитрий (Корибут) Ольгердович (князь новгород-северский) также был враждебен Ягайле. Враждовал с Ягайлой и дядя его Кейстут (равно как и сын Кейстута, Витовт). Все эти обстоятельства уменьшали литовскую опасность и позволяли Дмитрию обратить главное внимание на Орду. Подготовлялся открытый разрыв Москвы с Ордою. Несколько лет шла уже борьба Руси с татарами, но сначала не с самим Мамаем, а с теми ханами, которые откололись от Золотой Орды после «великой замятни» (Булат-Темиром, сидевшим в Камско-Болгарской земле, Арапшею – в Мордовской земле). Мамай попытался привести Русь к прежнему подчинению. В 1378 году татары сожгли Нижний. В том же году Мамай отправил сильное татарское войско против великого князя московского, но Дмитрий разбил это войско на реке Воже (в Рязанской земле). Тогда Мамай решил двинуть на Дмитрия все силы Золотой Орды. Несмотря на ослабление Орды, силы эти были еще грозны. Помимо того, Мамай заключил соглашение с литовским великим князем Ягайлою и с рязанским князем Ольгом.

Мало кто на Руси верил в возможность победы Дмитрия, и потому многие старались уклониться от участия в войне, как сделал тверской князь. Несмотря на это, Дмитрию все же удалось собрать значительные силы. Войска Дмитрия были проникнуты религиозно-национальным энтузиазмом. Сильный духовным обаянием и авторитетом старчества, Троицкий игумен Сергий благословил Дмитрия на брань.

Дмитрий назначил сбор полкам в Коломне к 15 августа. Из Коломны Дмитрий немедленно повел свою рать через Рязанское княжество на Дон, чтобы не дать возможности литовскому князю Ягайле соединиться с Мамаем. В ночь на 8 сентября русские полки перешли Дон и рано утром построились при устье реки Непрядвы. Кровопролитная битва на Куликовом поле кончилась разгромом татарской рати. Мамай бежал с остатками своего войска. Ягайла, стоявший всего за несколько переходов от Куликова поля, поспешно повернул обратно в Литву.

Куликовская битва имела громадное моральное значение, однако победа была куплена страшно дорогой ценой. Цвет московской рати погиб в бою. Куликовская битва, высоко подняв моральное значение московского князя, надломила его материальные силы.

 

§ 54

Тохтамыш и Тимур

После Куликовской битвы в Москве готовились к дальнейшей борьбе. Ожидали, что Мамай соберет «остаточную силу» и снова «изгоном» появится на Руси. Но Мамай не появился – совершенно неожиданно для русских политиков того времени произошло полное крушение власти Мамая. В Джагатае уже за десять лет перед Куликовской битвой возникла новая грозная Турецко-Монгольская империя: империя Тимура. Тимур не может быть сравним с Чингисханом: не тот человек и не та историческая обстановка. Тимур был, так же, как и Чингисхан, гениальным полководцем и военным организатором. Но у Тимура не было ни той непреклонной воли, ни той широты и последовательности планов, какие были у Чингисхана. Тимур был ревностный мусульманин, и это обстоятельство ограничивало его политический кругозор. Система Тимура – мусульманская теократия. Утвердившись в джагатайских владениях (1369), Тимур постепенно стал подчинять своей политике другие мусульманские страны. Он ждал первого благоприятного случая, чтобы вмешаться в дела Золотой Орды. В 1375 году к Тимуру явился изгнанный из Золотой Орды царевич Чингисова дома – Тохтамыш. Тимур обласкал Тохтамыша, снабдил деньгами и войском, подготавливая в нем орудие для захвата Золотой Орды. После поражения Мамая на Куликовом поле Тимур счел момент благоприятным и бросил Тохтамыша в Кипчакские степи. Тохтамыш разбил Мамая на реке Калке. Мамай бежал к генуэзцам в Кафу, но был там убит. Овладев Золотой Ордой, Тохтамыш отправил послов к русским князьям, чтобы известить их о своем воцарении. Все русские князья приняли послов Тохтамыша с почетом и отправили Тохтамышу богатые дары и поминки. Однако ни Дмитрий, ни другие русские князья не поехали в Орду. Обе стороны, по-видимому, не доверяли друг другу и ждали войны. Тохтамыш успел подготовиться к войне раньше Дмитрия. Среди русских князей не было ни единодушия, ни желания новой войны.

К осени 1382 года Тохтамыш поднялся походом на Русь, приняв все меры, «дабы не было вести Руси» о его набеге. Получив известие о переправе татар через Волгу, Дмитрий уехал из Москвы на север – собирать хоть какие-нибудь силы. 23 августа татары появились перед Москвой. В Москве командовал литовский выходец князь Остей. 26 августа Москва сдалась, положившись на готовность Тохтамыша заключить перемирие. Остей был убит, а город страшно разграблен (погибла и великокняжеская казна). Татарские отряды рассыпались по всему Московскому княжеству, все грабя и опустошая. Услыхав о том, что Дмитрий с набранной ратью стоит уже в Костроме, Тохтамыш отступил от Москвы и ушел в Орду. На обратном пути он взял еще Коломну и разграбил Рязанскую землю.

Тохтамышев набег не только разрушил все политическое значение Куликовской победы, но отбросил московского князя еще дальше назад: тверской князь, не считаясь уже с «докончаньем» 1375 года, отправил посла к Тохтамышу и выпросил себе ярлык на тверское княжение. Таким образом, Тверь опять выходила из-под московской власти. Тверской князь даже поехал в Орду, чтобы просить себе и великого княжения. Дмитрий послал сына своего Василия, которому удалось утвердить великое княжение за Дмитрием. И Василия, и тверского княжича Александра Тохтамыш удержал в Орде заложниками.

С тех пор до конца своей жизни Дмитрий не выходил из покорности Орде. Среди руководителей московской политики во главе с Феодором Кошкой соблюдалась «добрая дума к Орде». Со всех своих земель Дмитрию по-прежнему приходилось собирать «выход» (дань) для уплаты в Орду. Это новое подчинение татарскому игу было единственным средством восстановить во всей Северо-Восточной Руси власть московского князя, подорванную Куликовской битвой. Лишь этой ценой Дмитрию удалось закрепить за собой то, что стоило ему столько борьбы и усилий. Только благодаря такой политике великое княжение владимирское осталось прочно связанным с Московским княжеством. Владимирское великое княжение превратилось в наследственную вотчину московского князя: Дмитрий перед смертью благословил старшего своего сына владимирским великим князем. В завещании Дмитрия высказана и затаенная мысль о возможности быстрого падения татарского ига в будущем. «А переменит Бог Орду, дети мои не имут выходу в Орду платить, и который сын мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть», – так написал Дмитрий в своей духовной грамоте.

Несмотря на завещание Дмитрия, старший сын его Василий мог сесть на владимирский великокняжеский стол лишь с царского (ханского) соизволения. Ханский посол посадил его на этот стол. Через год после этого Василий Дмитриевич отправился в Орду и купил себе там ярлык на княжество Нижегородское. Благодаря предварительным сношениям с нижегородскими боярами, Василию удалось фактически легко захватить Нижний. Приобретение Нижнего значительно усиливало московского князя; вместе с тем это было ответственное приобретение: Нижегородская земля представляла собой в это время восточную окраину русских земель и в дальнейшем составила главную позицию московских князей против Казанского татарского царства.

Подчинение Золотой Орде не могло в конце XIV века дать те же политические выгоды, как в первой половине этого века, благодаря тому, что она уже не была прежнею. Несмотря на усиление Орды при Мамае и при Тохтамыше, в ней не было устойчивости. Тохтамыш, свергнув Мамая, не удержался в Орде до конца своей жизни.

Тохтамыш, при всем своем могуществе, был только ставленник Тимура и его подручный. Но очень скоро он стал себя держать совершенно независимо и даже заносчиво по отношению к Тимуру. Это обстоятельство и погубило Тохтамыша. В 1387 году Тохтамыш перешел за Кавказ и разграбил Тавриз, однако был затем выбит оттуда. В 1391 году Тохтамыш попробовал напасть на Тимура со стороны Яика, но Тимур загнал его в Сибирь. Тимур не стал преследовать бежавшего Тохтамыша. Через несколько лет Тохтамыш опять пошел на Тимура. На этот раз Тимур совершенно разгромил Тохтамышево войско, разграбил Сарай и посадил в Золотой Орде послушного себе хана Темир-Кутлуя (фактически правил Ордой старый и опытный князь Едигей). Тохтамыш бежал к своему союзнику – литовскому князю (1395).

Разгромив Тохтамыша, Тимур предполагал разгромить также и Тохтамышева данника – великого князя московского. Тимур пошел на Русь, взял город Елец и опустошил его окрестности. Московский князь Василий Дмитриевич собрал большое войско и стал на границах Московского княжества, на берегах Оки, приготовившись отразить нападение. Это был исторический момент, чрезвычайно ответственный и напряженный. На Руси, несомненно, происходил в это время громадный религиозный подъем – не меньший, чем перед Куликовской битвой. Чтобы укрепить настроение москвичей, в Москву из Владимира на праздник Успения Божией Матери по распоряжению великого князя Василия и митрополита Киприана перенесена была чудотворная икона Божией Матери (которую в XII веке перенес во Владимир из Киева Андрей Боголюбский). Когда Владимирская икона приближалась к Москве, на сретение ее вышел митрополит Киприан с духовенством и старым князем Владимиром Андреевичем «и множество народа со псалмы и песнями… молящеся со слезами, дабы избавил Господь Бог и пречистая Его Мати от нашествия Темир-Аксака царя землю нашу и град наш». В этот же день Тимур повернул из Рязанской земли на юг. Русь была спасена. Предание говорит, что Тимур видел во сне грозную «Жену в багряных ризах со множеством воинства», запретившую ему входить в пределы русской земли. Обедневшее Русское княжество мало представляло интереса для Тимура. Он спешил закончить тяготивший его северный поход, чтобы устремиться в противоположную сторону. Вскоре по возвращении из русского похода Тимур двинулся на Индию (1398). Индийский поход Тимура был прежде всего грабительским нашествием, которое доставило Тимуру большие материальные средства.

 

§ 55

Династическая уния Польши и Литвы

Литовское княжество при Гедимине и при Ольгерде принимало все более русский характер. К концу Ольгердова княжения девять десятых всех земель государства было занято православно-русским населением. Если бы литовские князья окончательно приняли православие, то, по всей вероятности, им удалось бы создать из своего княжества того типа национальное русское государство, в которое постепенно превращалась Москва. Однако чисто литовская партия не могла примириться с такой перспективой. Принятие православия, кроме того, представляло для литовских князей опасность церковного подчинения митрополиту, сидевшему во враждебной Москве. И если уж литовская партия соглашалась на принятие христианства, то во всяком случае не от православной Москвы, а от латинской Польши. Случай к тому скоро представился. В 1382 году умер польский король Людовик (венгерский), оставив малолетнюю дочь Ядвигу. Польские и литовские государственные люди придумали хитрый план: выдать Ядвигу замуж за Ягайлу и, предоставив Ягайле польский трон, присоединить Великое княжество Литовское к короне Польской. При этом Ягайла должен был сам принять латинство и крестить в латинскую веру всех литовцев-язычников. Выгоды такого соединения казались весьма значительными. Польша держала Галич, Литва – Волынь, между Польшей и Литвой шла борьба за всю эту «Малую Русь» (см. выше § 52); эта борьба должна была прекратиться с объединением Польши и Литвы. Далее, Польше и Литве было выгодно объединить свои силы против немцев Тевтонского ордена, стремившихся отрезать от Балтийского моря и Польшу, и Литву.

Брак Ягайлы с Ядвигой состоялся в 1386 году. Ягайла принял имя Владислава и получил польский трон. Обязательство «втелить» (инкорпорировать) Великое княжество Литовское в состав короны Польской Ягайле не удалось исполнить, но все же династическая уния Польши и Литвы имела роковые последствия для русского населения Литовского княжества. Уния принесла с собою не только латинство, но и ополяченье. В Литве появилось польское духовенство, польские чиновники и придворные. Латинский и польский языки заменили собой русский при дворе литовских князей, польские нравы и обычаи стали вытеснять русские.

 

§ 56

Витовт и битва на Ворскле

Уния с Польшей вызвала сильное недовольство в Литве, главным образом в среде русского населения, но отчасти также и в среде литовской знати, которую начали при княжеском дворе затирать выходцы из Польши. Ставши польским королем, Ягайла назначил брата своего Скиргайла наместником Великого княжества Литовского. Некоторые удельные литовские князья вступили в прямую борьбу со Скиргайлом. В этой борьбе выдвинулся двоюродный брат Ягайлы, сын Кейстута, Витовт, который и стал великим князем литовским (1392). Сначала Витовт признавал себя состоящим в ленной зависимости от Ягайлы, но затем вовсе не стал считаться с Ягайлою. У Витовта был властный и сильный характер. Он прибрал к рукам всех литовских князей и сумел в несколько лет создать из Великого княжества Литовского мощное государство.

Витовт упразднил крупные областные княжения и на места князей посадил своих наместников (в Полоцке, Витебске, Новгороде Северском, в Киеве, на Волыни и в Подолье). Витовт объединил все земли, находившиеся под главенством Кейстута и Ольгерда. Литва при нем простиралась от Балтийского до Черного моря. Витовт стремился к дальнейшему расширению Литовского княжества на восток и мечтал объединить под своим главенством всю Русь Он шел к этому путями войны и дипломатии. Московский князь Василий Дмитриевич должен был жениться на дочери Витовта, Софии. В 1395 году Витовт захватил Смоленское княжество, пользуясь тем, что все силы севернорусских князей отвлечены были в это время подготовкой обороны от Тимура. В 1396 году Витовт занял город Любутск на Оке (между Калугой и Серпуховом, близ Алексина) и, таким образом, грозил врезаться между Московским и Рязанским княжествами. Планы Витовта явным образом клонились к тому, чтобы обойти Москву с юга перехватить московские сношения с Ордой и Рязанью. Катастрофа, происшедшая с Тохтамышем, и бегство Тохтамыша в Литву должны были еще расширить планы Витовта. Витовт задумал выступить защитником прав Тохтамыша, восстановить этого хана в Золотой Орде и таким образом наложить руку на саму Орду, а затем с помощью Тохтамыша овладеть Москвой. В это время хан Темир-Кутлуй потребовал выдачи ему Тохтамыша. Разумеется, Витовт отказал. Следствием была война, которой Витовт давно ждал и к которой давно готовился. Витовт вывел в поле громадную армию, великолепно снаряженную, снабженную пушками. Главную силу этой армии составляли западнорусские полки. Столкновение с татарами (которыми начальствовали Темир-Кутлуй и Едигей) произошло на реке Ворскле и кончилось страшным разгромом армии Витовта (1399). Битва на Ворскле имела громадное историческое значение. Она произвела заминку в деятельности Витовта и в его попытке овладеть Москвой с юга. Русские православные воины Витовта усеяли костьми своими поле сражения; тем не менее поражение Витовта оказалось спасением для православной Руси.

 

§ 57

Витовт после битвы на Ворскле

В течение первых лет после битвы на Ворскле положение Витовта заметно пошатнулось. Литовцы были выбиты из Смоленска, где сел князь Юрий Святославич (1401). Тогда же на сейме польской и литовской знати в Вильне была подтверждена уния Польши и Литвы. Витовт признал себя лишь пожизненным владельцем Великого княжества Литовского. Постепенно Витовт начал собираться с силами и вновь делать усилия к захвату восточно-русских земель. В 1404 году Витовтом захвачена была Вязьма, а в 1405 году опять занят Смоленск, на этот раз уже прочно.

Литовская опасность толкала московского князя в сторону Орды. Сношения с Ордой возобновились при ордынском царе Шадибеке (брате Темир-Кутлуя). В 1406 году Шадибек прислал даже Василию татарское войско на помощь против Литвы. Однако правитель Золотой Орды Едигей (новый ставленник которого, сын Темир-Кутлуя, Булат-Темир вскоре сменил своего дядю Шадибека) хотел получить с московского князя оплату татарской помощи против Литвы. Оплатою этой, по мысли Едигея, должно было служить безоговорочное подчинение Москвы Орде и платеж «выхода».

В течение десяти лет, от падения Тохтамыша до воцарения Шадибека (1395–1405), отношения Москвы с Ордою совсем порвались. За это время Москва едва не попала под литовскую власть, и только поражение Витовта татарами 1399 года дало московскому князю отсрочку. Теперь наступление Витовта возобновилось, и было ясно, что без прямой помощи Орды Москва не сможет отбиться от Витовта. Василий не желал пожертвовать своей самостоятельностью в пользу Орды. Тогда Едигей предпринял неожиданный набег на Москву (1408). Василий уехал на север собирать войско. Едигей стоял под Москвой около трех недель. Москва выдержала осаду, но все окрестные города были пограблены татарами. Наконец, взяв выкуп с Москвы, Едигей ушел на юг. Едигей вез из Руси большую добычу, но настоять на постоянном «выходе» от Москвы ему не удалось.

В ближайшие годы Витовт со своей стороны оставил Русь в покое. Внимание Витовта отвлечено было на запад. Литовские и русские полки Витовта в союзе с поляками выступили против немецких рыцарей и нанесли им страшное поражение при Танненберге (1410)2. После этого поражения Немецкий орден уже не мог оправиться и перестал быть страшен для Польши и Литвы. Вскоре обстоятельства сложились благоприятно для Витовта и на юго-востоке. Монгольский царевич Джелаледдин-Салтан, сын Тохтамыша, сумел подготовить переворот в Орде и захватить там власть, свергнув Едигея (1411). Опасность от Орды после воцарения там Витовтова ставленника была для Москвы слишком велика, и Василий Дмитриевич поехал к Джелаледдин-Салтану «со множеством богатства». После более чем 15-летнего перерыва татарское иго над Москвой возобновилось.

Витовт между тем занят был польскими делами. В 1413 году состоялся новый сейм польской и литовско-русской знати, на этот раз не в литовской Вильне, а на Волыни, в местечке Городле на Западном Буге, составлявшем тогда границу между Польшей и Литвой. Заключен был новый договор об унии между Польшей и Литвой; Литовское Великое княжество признало суверенитет Польской короны. На сейме в Городле был издан «земский привилей» для литовской знати. Литовские князья и бояре под условием принятия латинства получали все права и привилегии польских панов, а низшие княжие слуги – права польской шляхты. Городельский привилей чрезвычайно усилил польско-латинскую партию в Литовском государстве. Это обстоятельство вело к обострению внутренней вероисповедной борьбы в государстве Витовта. Желая прекратить эту борьбу, Витовт пришел к мысли об унии – соглашении между латинской и православной церквами. Витовт настоял сперва на доставлении особого митрополита для Литовской Руси. Потом этот митрополит (Григорий Цамвлак) был отправлен (1418) в собор всего латинского духовенства в городе Констанце для переговоров о церковной унии. Переговоры эти, однако, ни к чему не привели.

В 1425 году скончался московский великий князь Василий Дмитриевич, оставив по себе десятилетнего сына Василия. По своим духовным грамотам, составленным за несколько лет перед смертью, Василий «приказывал» (завещал) «своего сына князя Василия, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тестю великому князю Витовту». Витовт стал, таким образом, опекуном над Московским Великим княжеством. Московское Великое княжество испытывало в этот момент большие внутренние затруднения. Дядя юного князя, Юрий Дмитриевич, хотел сам сесть на великокняжеский стол, не приехал присягать племяннику и начал собирать войско в своем Галиче (Костромском). Именем великого князя Василия в Москве правили митрополит Фотий и бояре. По их просьбе, мать великого князя София Витовтовна обратилась за помощью к своему отцу – опекуну малолетнего Василия. Страх перед Витовтом остепенил Юрия Дмитриевича и на время приостановил его домогательства великокняжеского стола. Но дорого обошлась Москве помощь Витовта. Витовт начал вмешиваться в дела восточнорусских княжеств, совершенно не считаясь с Москвой. В 1427 году Витовт заключил союзный договор с тверским князем. Через два года (1429) рязанский великий князь Иван Феодорович признал себя вассалом Витовта («дался ему на службу»).

Могущество Витовта возросло до высшей степени. Опьяненный своими успехами на северо-востоке, Витовт задумал отделиться от Польши и хлопотал о получении от римско-германского императора королевского титула. В последний год жизни Витовта в Литве состоялся торжественный съезд различных государей и послов. Ожидали коронования Витовта; коронования не последовало, но этот блестящий съезд наглядно показывал силу и мощь Витовта. Московское Великое княжество охвачено было Витовтом (и союзниками его – Тверью и Рязанью) с севера и с юга; казалось, близился час, когда опекунство Витовта над Москвой превратится в прямое господство. Но Витовт был уже очень стар. Он умер в 1430 году, не оставив наследника. С его смертью рушилась мощь Великого княжества Литовского.

 

§ 58

Москва и Литва в 1430—1440-х гг

После смерти Витовта в Литовском государстве начались смуты. Православные бояре и шляхта были недовольны тем, что латинянам давались важные преимущества. Во главе православной партии стал брат Ягайлы, Свидригайло Ольгердович. Свидригайло не обладал достаточными военными и административными талантами. Ему удалось сделаться великим князем литовским после Витовта, но удержать свою власть он не смог. Против него выступил брат Витовта, Сигизмунд. Сигизмунд возобновил договор об унии Великого княжества Литовского с короною Польскою. Вместе с тем Сигизмунд выдал земский привилей, согласно которому русские князья и бояре Литовской Руси в тесном смысле слова (Белоруссия без Витебской и Полоцкой земель) уравнивались в правах с литовцами-латинянами (1432). Параллельно с междоусобиями в Литовском государстве разыгрались междоусобия и в Московском.

Свидригайло был свояк князю Юрию Дмитриевичу и сочувствовал его планам захвата Москвы. Юрий Дмитриевич, «спершись о великом княжении» со своим племянником Василием, пригласил Василия вместе ехать в Орду. В Орде русских князей держали целый год (до лета 1432 года) и потом отпустили, не дав никому великого княжения. Уже позже посол Мансур посадил на великое княжение Василия. Но Юрий не унимался и через некоторое время начал военные действия против племянника. Василий был разбит и бежал в Новгород. Юрий Дмитриевич вошел в Москву на Святой неделе 1434 года. Однако для московского населения Юрий Дмитриевич не был желанным гостем. Москва хотела своего наследственного князя, привыкнув видеть в наследственном порядке княжения средство против внутренних смут.

Юрий княжил недолго. Уже в начале июня он скоропостижно умер, и на престол вновь сел Василий Васильевич. С сыновьями Юрия, Дмитрием Шемякой и Василием Косым, великий князь справился довольно быстро. Взятый в плен во время борьбы Василий Косой был ослеплен по приказанию великого князя. Кратковременность княжения Юрия Дмитриевича помешала Свидригайлу извлечь какую-либо выгоду от свояка на московском княжеском столе. Положение Свидригайла делалось все труднее, и сам он становился все озлобленнее. Это выразилось в том, что он велел схватить и сжечь в Витебске православного митрополита Герасима по подозрению в измене (1435). В том же 1435 году Свидригайло был разбит Сигизмундом на реке Свенте и отказался от притязаний на великое княжение литовское (сохранив в качестве удела лишь восточную часть Подолья).

Таким образом, в Литве утвердился брат Витовта, а в Москве – внук Витовта (сын Софии Витовтовны и Василия Дмитриевича). Великий князь Василий Васильевич, одержав верх над своими двоюродными братьями Юрьевичами, десять лет спокойно княжил в Москве. На вакантную митрополичью кафедру Василий Васильевич наметил рязанского епископа Иону и послал его в Константинополь на поставление. Но в Константинополе хотели своего человека, ввиду назревавшего там плана заключения унии с Римом. Митрополитом на Русь был поставлен грек Исидор. Исидор участвовал в Ферраро-Флорентийском церковном соборе 1438–1439 годов и принял унию. Вернувшись в Москву, Исидор служил литургию по новому образцу, вознес имя папы римского прежде имени константинопольского патриарха и прочел соборное определение о состоявшейся унии. Великий князь Василий не стерпел измены православию, объявил Исидора лжепастырем и заключил его в тюрьму. Собором русских епископов был наречен во митрополита Иона (1441). Событие это обозначало собой целый переворот в привычной схеме церковно-государственных отношений Русской земли. Византия, откуда Русь приняла православие, поколебалась сама в православии; Русь оставалась единственной его хранительницей – Флорентийская церковная уния наносила страшный удар православному делу в Литовско-Русском государстве. Латинская власть этого государства получила теперь формальное основание для прямых преследований против православной церкви. Впрочем, этим основанием власть воспользовалась лишь несколько позже.

Литовский великий князь Сигизмунд Кейстутович был убит в Троках в 1440 году. Литовцы провозгласили великим князем Казимира Ягайловича (Ягеллончика). В 1445 году Казимир был избран также польским королем (после того как брат его, Владислав III, погиб в бою с турками при Варне в 1444 году). На следующий год в Вильне состоялся первый «вальный» (общий) сейм литовских и русских панов всего Великого княжества Литовского. В исполнение пожеланий этого сейма Казимир издал общеземский привилей, которым уравнивались в правах литовцы и русские всех земель великого княжества; духовным властям (прелатам), князьям, панам, шляхте, боярам и мещанам всех земель великого княжества жаловались все права, вольности и изъятия, соответствующие польским.

 

§ 59

Конец татарского ига

Литовская Русь все больше тянулась к Польше, Московская – к татарам. Как было уже сказано, Василий Васильевич ездил в Орду в 1431–1432 годах, долго жил там и из Орды получил ярлык на великое княжение. В Орде Василий был готов искать опору своей власти – и против мятежных родичей, и против ослабевшей Литвы. Но Орда сама давно уже не была прежним могучим дисциплинированным государством. В 30-х годах XV века Орда начала быстро распадаться. У Василия Васильевича с начала его княжения были доброхоты в Орде; теперь некоторые из этих доброхотов бросили Орду и перешли на службу московского князя. В составе боевых сил московского князя появились служилые татарские царевичи и ордынские князья с отрядами своих слуг и воинов. Если некоторые татарские царевичи переходили в Москву на службу, другие, откалываясь от Орды, начинали на свой страх воевать с Москвой или тревожить русские города набегами. В 1440-х годах на Рязань напал царевич Мустафа. Великий князь послал против него войско, усиленное рязанским ополчением, казаками и отрядами мордвы; Мустафа погиб в сражении (1444). Несколько раньше, осенью 1438 года, хан Кичи-Махмет выбил из Золотой Орды родственника своего Улу-Махмета. Улу-Махмет занял Белев, начал «даватися во всю волю русским князем», обещал, что, если русские князья помогут ему овладеть Золотой Ордой, он будет «стеречь земли русской», а «по выходы не посылати, ни по иное что». Однако великий князь Василий не послушался уговоров Улу-Махмета и послал войско выбить его из Белева. Войско было разбито. В 1439 году Улу-Махмет явился под Москву, простоял 10 дней и потом отступил.

Через несколько лет Улу-Махмет занял Нижний Новгород и начал оттуда делать набеги на Коломну, Муром и другие города. Весной 1445 года Улу-Махмет послал из Нижнего двух своих сыновей, Махмутка и Якуба, против самого великого князя Василия. Василий вышел против царевичей, но был разбит и попался им в плен (7 июля 1445 года). Событие это было совершенно неожиданным для самих татар; видимо, они не сразу придумали, что им делать с Василием. Наконец Василий был отпущен из плена (1 октября) на условиях сбора значительного окупа. Для сбора этого окупа с Василием пошли многие татарские князья со своими людьми. Можно думать, что иные из них прямо в это время перешли в службу великого князя. На Руси пошли даже слухи, будто Василий Васильевич «ко царю (Улу-Махмету) целовал крест, что царю сидеть на Москве и на всех градех русских, а сам (Василий) хочет сести во Твери». Позже великого князя Василия в Москве винили в том: «чему еси татар привел на Русскую землю, и городы дал еси им, волости подавал еси в кормление? а татар любишь и речь их паче меры, а крестьян томишь паче меры без милости, а злато и сребро и имение даешь татарам».

Татары приходили прежде на Русь как агенты чужой и далекой татарской власти; теперь татары хлынули на Русь в качестве постоянных служилых людей своей русской великокняжеской власти. В удовлетворении татарских князей русскими городами и волостями и заключались главные обязательства великого князя Василия, которыми он был опутан по выходе из татарского плена. Взамен Василий получал новый контингент служилых людей. Лишь более дальновидные из московских государственных людей понимали, что такой массовый прием татар на московскую службу означал собою, в сущности, конец Орды. Для большинства москвичей, наоборот, такое неожиданное легальное завоевание Московского Великого княжества татарами представлялось неслыханным бедствием и нарушением прав и преимуществ коренных русских людей; отсюда те жалобы, которые раздавались против Василия. Рассчитывая на общее неудовольствие против Василия, двоюродный брат его Дмитрий Шемяка в феврале 1446 года наездом захватил Василия на богомолье в Троице-Сергиевой лавре, велел ослепить и сослать в Углич, а мать его, великую княгиню Софию Витовтовну, сослать в Чухлому.

Расчет Дмитрия Шемяки на общее недовольство Василием был, однако, неправилен. Сторонников у великого князя оказалось больше, чем врагов, и первый – митрополит (нареченный) Иона, московское духовенство и бояре. Доброжелатели выхлопотали Василию разрешение отправиться на богомолье в Кириллово-Белозерский монастырь, откуда Василию удалось уйти в Тверь. Здесь он заключил соглашение с тверским князем Борисом Александровичем, обручив семилетнего сына Ивана с пятилетней Борисовой дочерью Марией. К Василию быстро начали собираться его сторонники, в том числе пришли татарские царевичи Касим и Якуб, сыновья Улу-Махмета. В течение нескольких лет после того Василию пришлось вести упорную борьбу со своими противниками. В этой борьбе, помимо воинской силы, много помогла ему и нравственная поддержка духовенства, которое обратилось к Дмитрию Шемяке с особым обличительным посланием. В 1450 году Дмитрий Шемяка был выбит даже из своей вотчины – Галича – и бежал в Новгород. Борьба этим была закончена. Василий Васильевич победил, и с ним победила политика широкого использования татарской силы на русской службе. Около 1452 года одному из самых своих верных татарских помощников, Касиму, Василий дал в пожизненное владение Мещерский городок на реке Оке (который и стал затем называться Касимов).

Образование служилого татарского царства на юго-восточной окраине Московского Великого княжества имело непосредственное побуждение создать угрозу новообразовавшемуся Казанскому татарскому царству. Казанский царь Махмутек и мещерский царевич Касим были родными братьями, но именно их близость делала особенно ожесточенной их вражду (Касим мстил брату за убийство отца) Казанское царство этим было ослаблено при своем возникновении. Орда окончательно распалась: помимо Казанского, образовалось в это время еще Крымское татарское царство. Золотая Орда держалась после того в Сарае в течение нескольких десятилетий, но была теперь обессилена; московский великий князь Василий перестал ей подчиняться.

 

§ 60

Пространство, занимаемое русским народом

От половины XV века начинается широкое наступление русского народа на юг и восток. Этот колонизационный процесс связывается с развитием государственной территории (Польско-Литовского и Московского государств), но идет и независимо от расширения государственной территории. На юго-западном фланге русская народность, как сказано было, к концу XIV века дошла до Черного моря (между Бугом и Днестром). Однако уже в конце XV века русские поселения оттиснуты от Черного моря крымскими татарами. Тем не менее русскому народу удается удержать за собой течение Днепра до Днепровских порогов (образование Запорожской Сечи). По течению Дона и Волги русский народ за указанное время быстро двигается вперед (захват Средней и Нижней Волги московскими войсками, казаки на Дону и на Тереке). В колонизационной деятельности Московского государства играет особое значение «засечная черта» – выдвигаемые вперед против степи укрепленные линии. Значительная колонизационная деятельность развивается в области Левобережной Украины после присоединения Малой России к Московскому государству. На восток от Волги усаживается яицкое казачество. Юго-восточная окраина России заселяется как усилиями государства (засечная черта), так и стихийным процессом: население бежит от государственных тягот и крепостного права, а со второй половины XVII века – также от преследований против раскола. Это беглое население стремится образовать собственные своеобразные государства – казачьи (см § 61). На северо-восточном фронте меньше чем за столетие – с конца XVI по середину XVII века – русская колонизация подчиняет себе огромное пространство Сибири (кроме Камчатки). В самом конце XVII века, вследствие вооруженного вмешательства Китая, русской колонизации закрыт путь на нижнее течение реки Амура (Нерчинский договор 1689 года).

 

§ 61

Церковная и государственная организация

В начале периода расщепляется прежде единая организация Русской Церкви. Наряду с северо-восточной русской митрополией (московской и всея Руси) устанавливается митрополия юго-западная (киевская и всея Руси). Обе русские митрополии формально составляют епархии одного патриархата – цареградского. Северно-русская митрополия, однако, представляет собой с самого начала периода автокефальную поместную церковь. В конце XVI века северно-русская Церковь превращается сама в патриархат (1589). В Юго-Западной Руси с половины XVI века происходит (при содействии польско-литовской государственной власти) новый страшный натиск латинства на Православную Церковь. В самом конце XVI века провозглашается подчинение западнорусской Церкви римскому папе (Берестейская уния 1596 года). Однако унию признало лишь меньшинство западнорусского духовенства и народа. Православная Церковь устояла наряду с униатской. Во второй половине XVII века, после присоединения Малороссии к Московскому государству, возбужден вопрос о присоединении западнорусской митрополии к патриархату московскому и всея Руси (присоединение осуществилось в 1686 году). Однако именно в половине XVII века начинается церковный раскол старообрядчества в самой северо-восточной Церкви.

В отношении государственной организации русский народ в этот период продолжает быть раздробленным. Более мелкие деления на княжества, однако, быстро исчезают. В ХVI веке Московское государство, охватывающее собой главную массу великорусского населения, приобретает окончательное единство своей государственной организации. Белорусское и малорусское население в начале периода продолжает в главной массе своей входить в состав Литовского государства. Польско-Литовская уния 1569 года отрезает у Литовского великого княжества богатые и населенные области – воеводства Волынское, Киевское, Брацлавское. Между Московским и Польско-Литовским государством все время идет ожесточенная борьба. На степной окраине Польско-Литовского государства образовалась Запорожская казачья республика, признававшая над собой власть Польши. На юго-восточной окраине Московского государства образовались казачьи республики – Донская и Яицкая (XVI век). С уничтожением древних вечевых городов (дольше всего продержались Новгород и Псков) вечевая форма власти возродилась в виде казачьего круга. Наконец, довольно значительное русское население находилось в составе Турецкой империи. Во второй половине XVI века Турция захватила Угрию и Молдавию (северная граница Турции шла по Карпатским горам, Днестру, нижнему течению Буга и доходила до устья Днепра). Таким образом, и Угорская, и Молдавская Русь оказались под властью Турции. В 1672 году турки захватили также к северу от Днестра Подольскую землю с Каменцом и Брацлавом.

Из числа государственных образований, между которыми разделена была русская народность, особое значение в истории русского народа имело государство Московское, так как оно являлось основным независимым государственным образованием русского племени. В рассматриваемый период царство Московское и всея Руси сильно выросло территориально. Основополагающее значение в этом процессе имело занятие всего течения Волги и части побережья Каспийского моря (Казань – 1552, Астрахань – 1556, Терский городок – 1586). Далее на восток русское государство в течение конца XVI и первой половины XVII века заняло всю Сибирь до Тихого океана. На западе – попытка захвата Ливонии в XVI веке (при Грозном) окончилась неудачей. В начале XVII века русское государство потеряло и Ижорскую землю. Во второй половине XVII века Московское государство наступало на Польшу и Турцию. В 1656 году Молдавия была принята в русское подданство – это приобретение не могло быть однако, закреплено. В конце XVII века русскими захвачен Азов (1696) – русское государство достигло моря на юге. Около середины XVII века Малая Россия (Украина) вошла в орбиту Московской государственности. Около этого же времени Москвою была сделана попытка овладеть Белоруссией. И хотя попытка эта не удалась, к исходу XVII века Московское государство превратилось в государство всех ветвей русского племени – в «царство всея Великия и Малыя и Белыя России».

 

§ 62

Сожители и соседи русского народа

Начиная с половины XV века, как мы видели (§ 59), в Москве и по городам Московского княжества оседают значительные количества служилых татар. На Оке возникает целое татарское царство на службе московского государя – Касимовское царство. Переход татар на службу Московского государя продолжается и в дальнейшем. Часть этих служилых татар немедленно принимает святое крещение, часть остается мусульманами, но все одинаково служат московскому государю и составляют прочную основу его силы. По мере распространения Русского государства к востоку и юго-востоку все растет количество турецко-татарских, монгольских (а позже и маньчжурских) племен, входящих в состав Русского государства, причем многие из этих племен подчиняются сразу (становятся мирными инородцами – так и в Киевской Руси были свои «поганые»), другие же оказывают довольно упорное сопротивление.

Другой элемент, вливающийся в XV–XVII веках в море русского народа, составляют выходцы с запада – поляки, румыны, «фрязи» (итальянцы и французы). Численность их невелика по сравнению с турками и монголами, но они имеют большое значение, так как являются в большинстве случаев нужными для государства специалистами (ремесленниками, офицерами, врачами). Образовав особую слободу в Москве (Немецкую слободу), эти выходцы с запада начинают оказывать все большее влияние на русские нравы и понятия.

Чаще, чем прежде, приезжают в XV–XVII веках в Москву греки, большей частью представители греческого православного духовенства, за государевым жалованием.

Сильное греческое влияние идет на Русь непосредственно из Молдавии. Молдавия и Валахия подпадают в XVI–XVII веках греческой культуре. То, что не удавалось Византийской империи, удалось грекам после падения Византийской империи и отчасти именно благодаря этому падению. Попав в состав Турецкой империи, Молдавия и Валахия, как христианские земли, оказались в тесной зависимости от константинопольского патриарха. Таким образом, приближение к Руси границ Оттоманской империи принесло с собою усиление греческого влияния на Русь через Молдавию.

На западе соседями русского народа в XV–XVII веках продолжали оставаться поляки, немцы, шведы (одно время еще датчане в прибалтийских землях). Поляки господствовали над Западной Русью посредственно (через Литву) и непосредственно. С Русью восточная Польша до последней трети XVII века вела почти непрерывную борьбу. Напряженная борьба шла и со шведами (которым в XVII веке удалось оттеснить Русь от Балтийского моря).

На юге и юго-востоке Московскому государству пришлось иметь дело с рядом восточных народов и государств, из которых часть вновь возникла в XV веке, а часть вступила в непосредственные отношения с Московским государством после того, как пала пелена Золотой Орды. Из вновь образовавшихся татарских государств особое значение имели Крымское и Казанское царства. Крымское ханство позже подпало Турции, но сохранило все же свое лицо в составе Турецкой империи. Казанское царство в середине XVI века завоевано было Москвою. Заняв после того и Астрахань, Москва через Каспийское море оказалась непосредственных отношениях с Персией и кавказскими народами. Персидское царство во второй половине XVI и первой половине XVII века достигло значительного могущества (шах Аббас Великий, 1586–1629). На восток от Волги и Яика с русским народом граничили монгольские и турецкие кочевые государства ойратов, «казаков» (киргизов) и др. Заняв в половине XVII века Сибирь до реки Амура, русские вошли в соприкосновение с Китаем как раз в эпоху нового расцвета Китая (император Канг-Си 1662–1722).

 

§ 63

Международое положение Москвы

Середина XV века – поворотный момент во всей международной политике. В 1453 году турецкий (османский) султан Магомет II взял город Константинополь и этим уничтожил Византийскую империю. После падения Константинополя и чрезвычайного усиления Османской империи на время прервались установившиеся торговые пути из Европы на Восток, в Персию и Индию. В поисках новых торговых путей европейцы стремятся с этих пор использовать как морские пути, так, с другой стороны, и континентальные пути через Евразию. Именно в поисках северного пути в Индию английская экспедиция Ченслера в середине XVI века «открыла» Московию. Путь в Персию стараются установить через Москву англичане и голландцы в XVI–XVII веках. Москва стала отчасти выполнять в международном общении ту роль, которую прежде исполняли Византия и Золотая Орда: Москва сделалась посредницей между Азией и Европой.

 

§ 64

Великий князь Иван III

Овладев с татарской помощью московским столом, великий князь Василий Васильевич довершил затем свое дело разгромом Новгорода, укрывшего у себя Дмитрия Шемяку (§ 59). В 1456 году новгородцы присягнули на том, что Новгород впредь будет послушен Москве и не будет принимать «лиходеев» великого князя. Василий Васильевич умер в 1462 году, сумев восстановить порядок внутри Московского государства и создать для Москвы все возможности блестящего международного положения. На основании, которое заложил Василий, сын его Иван воздвиг новое государственное здание. Московское княжество явным образом при Иване превратилось в государство Московское «и всея Руси».

Иван III был осторожный политик, не любивший рисковать, тщательно подготавливавший каждый свой шаг. Осторожность, однако, сочеталась в нем с широкими планами и с сознанием высоты своей власти. Иван III напоминал характером литовского великого князя Ольгерда. При Иване III Московское государство начинает вести широкую восточную политику. Весьма вероятно, что на этот путь натолкнули московских людей те татарские царевичи и князья, которые с 1440-х годов служат московскому государю. Связи Москвы с восточными государствами начинают проявляться с 1460-х годов. В 1464 году русские послы были (по сведениям персидского историка Абдар-Реззака) в городе Герате. В 1466 году в Москву прибыло посольство ширваншаха Фаррух-Есура (владетеля Шемахи и Баку); в том же году пошло ответное посольство во главе с Василием Паниным. Серьезное внимание Иван должен был уделять ближайшим соседям своим с юга и юго-востока. В 1465 году золотоордынский царь Ахмат приготовился к походу на Москву, чтобы снова заставить Москву платить себе «выход». Москва была спасена на этот раз от нашествия неожиданным нападением Крымской орды на Золотую. Что касается Казанского царства, Иван всячески пытался разложить его изнутри, выдвигая своих кандидатов на казанский престол. В 1467 году некоторые из казанских татарских князей, недовольные своим царем Ибрагимом (сыном Махмутка), пригласили на царство его вотчима и дядю Касима (служилого московского царевича). Касим выступил в поход на Казань во главе своих татар и в сопровождении сильного русского войска. Однако Ибрагим был кем-то вовремя предупрежден и не допустил Касима переправиться через Волгу. Иван III и Касим не отказались, однако, от мысли овладения Казанью. На весну 1469 года в Нижний Новгород собрана была сильная великокняжеская рать (часть полков пришла на судах по Волге, другая – по Оке). Смерть Касима заставила отложить поход. Вдова Касима была отпущена в Казань к своему сыну Ибрагиму, которого она бралась уговорить подчиниться Москве. Уговоры не подействовали, и осенью того же 1469 года поход состоялся. Великокняжеские полки подступили к самой Казани. Ибрагим просил мира «на всей воле» московского государя.

Обеспечив себя со стороны Казани, Иван III, продолжая политику отца, обратил свои силы на Новгород. В Новгороде образовались две партии – литовская и московская (сохранить полную самостоятельность никто из новгородцев уже не надеялся). Литовская партия состояла главным образом из бояр, московская – из низших слоев населения. В 1471 году Новгород заключил союзный договор с великим князем литовским, польским королем Казимиром Ягайловичем. Казимир обещал защищать Новгород от Москвы и посадил в Новгороде своего наместника, обязавшись соблюдать все вольности новгородские. Договор новгородцев с Казимиром возбудил бурю негодования на Москве. В этом договоре москвичи увидели не только политическую, но также религиозную и национальную измену. Поход Ивана на Новгород сравнивали с походом Дмитрия Донского на Мамая. Московская рать шла под начальством князя Даниила Холмского. Сильный отряд вел Касимовский царевич Данияр (сын Касима). 14 июля 1471 года новгородское войско было совершенно разбито на реке Шелони. Литовская помощь не приходила, и Новгороду пришлось просить пощады. Новгородцы отказались от всяких сношений с Литвой и заплатили Ивану огромный откуп (15 1/2 тысячи рублей). Не имея сил помочь Новгороду, король Казимир поднял на Москву своего союзника, золотоордынского хана Ахмата. Ахмат дошел до Оки (у города Алексина), но идти далее не решился. Великий князь собрал большую рать. В Коломне стоял со своими татарами царевич Данияр, а в Серпухове другой татарский служилый царевич Муртаза (сын Мустафы) (см. § 59). Данияр и Муртаза готовились отрезать обозы и жен Ахмата в случае дальнейшего движения Ахмата к Москве. Ахмат не решился идти дальше Алексина и повернул назад; отступление его быстро превратилось в бегство.

 

§ 65

София Палеолог

В 1472 году состоялся брак Ивана III с византийской царевной Софией Палеолог. Брак этот имел большое политическое значение. Брак с Софией Палеолог делал московского князя наследником византийских императоров. София была дочерью последнего деспота Мистры (см. выше) Фомы Палеолога и племянницей византийского императора Константина XI, погибшего при взятии Константинополя турками. При занятии турками Мореи в 1460 году Фома бежал в Рим к папе. После смерти Фомы папа остался опекуном его детей (двух мальчиков – Андрея и Мануила – и одной дочери Зои-Софии).

Дети воспитывались в духе Флорентийской унии. Мысль о браке Зои-Софии с московским князем зародилась в римских кругах, по всей вероятности, в связи с надеждами осуществления унии в Москве и с мечтаниями о помощи Москвы в деле изгнания турок из Константинополя. Великий князь согласился на брак, и папа отправил Софию в Москву в сопровождении своего легата Антония. София выехала из Рима 24 июня 1472 года, пересекла к северу всю Европу, из Любека на корабле приплыла к Ревелю, оттуда путь ее лежал на Юрьев (Дерпт) и Псков. Общее смущение на Руси вызвал папский легат Антоний, перед которым везли в санях латинское распятие. Великий князь созвал по этому поводу на совет духовенство и бояр. Митрополит Филипп сказал: «Буде ты в благоверной Москве позволишь нести латинский крыж перед латинским бискупом, то он виидет в единые врата, а я, отец твой, другими изыду вон из града». Латинское распятие велено было спрятать.

Царевна София въехала в Москву 12 ноября 1472 года, Иван III немедля обвенчался с ней и после того решительно отклонил все домогательства папского легата о признании Флорентийской унии, хотя всячески одарил и обласкал легата (пробывшего в Москве до января 1473 года и имевшего прение о вере с митрополитом Филиппом). Брак с Софией Палеолог многое изменил в московском великокняжеском быту. Введены были изменения в дворцовом церемониале. На печати московского великого князя появился византийский двуглавый орел. Вместе с Софией прибыло много греков и итальянцев, которые остались в Москве. Греки и «фрязи» приезжали в Москву и после того. Среди них были архитекторы, художники, всякие мастера (в числе других – архитектор Аристотель Фиораванти, строитель Успенского собора и Грановитой палаты в Москве).

 

§ 66

Отношения московского государства с мусульманским миром от Ахматова нашествия 1472 года до конца княжения Ивана III

Золотоордынский царь Ахмат действовал в согласии с литовским великим князем Казимиром и по его наущению. Это соглашение Золотой Орды и Литвы вызвало перекрестный союз Крымского (Перекопского) царства с Москвою. В 1473 году был заключен договор между Менгли-Гиреем и Иваном III. Иван обещал действовать против золотоордынского хана Ахмата с тем, чтобы Менгли-Гирей воевал против Казимира. В 1475 году Менгли-Гирей также прислал Ивану грамоту, в которой просит «царевичей своих Даньяра и Муртазу (против Ахмата) отпущати», а сам обещается за то бороться с Казимиром. Однако в том же году с Менгли-Гиреем произошла неожиданная катастрофа. В 1475 году генуэзские колонии в Крыму были завоеваны.

Одновременно турки покорили весь Крым. Менгли-Гирей был взят в плен и отвезен в Константинополь; вскоре он вернулся оттуда как подручный султана.

Союзников против Ахмата Иван III искал и в Персии, где в это время захватил власть туркменский вождь Узун-Хассан. Венецианские послы Барбаро и Контарини, ехавшие к Узун-Хассану просить помощи против османского султана Магомета II, в 1475 году встретили в Тавризе русского посла, «фрязина» Марка Руфа. По всей вероятности Иван Ш в это время вошел в сношения также с Ногайской ордой (кочевавшей между Волгой и Аральским морем). Обеспечив себя целой системой союзов, Иван мог спокойно ждать Ахматова нашествия.

Ахмат пришел к реке Угре (пограничной между Москвой и Литвой) летом 1480 года. На противоположном берегу выстроилась сильная московская рать. И Ахмат, и Иван медлили с нападением. Иван поехал в Москву укреплять столицу и собирать новые силы. Ахмат ждал литовской помощи, но она не приходила, так как Казимир должен был думать о защите южных границ Литовско-Русского государства от Менгли-Гирея. Два войска стояли друг против друга до глубокой осени. Тем временем Иван послал служилого царя Нур-Даулета и воеводу Василия Ноздреватого произвести набег на «Юрт Батыев», то есть главное становище Золотой Орды, где находились жены Ахмата и его князей. По всей вероятности, известие об этом набеге принудило Ахмата к быстрому отступлению от русской границы; в свою очередь, отступило и русское войско. В начале 1481 года Ахмат подвергся внезапному нападению тюменского (шибанского) князя Ибака с ногаями. Ибак собственноручно убил Ахмата, с вестью о чем послал в Москву князя Чум-гура. Золотая Орда, однако, еще существовала после того в течение 20 лет. Правили в ней сыновья Ахмата: Сеид-Ахмед, Муртаза, Сеид-Махмуд, Шейх-Ахмет (Шихмат) Ахматовичи все время поддерживали дружбу с Литвой против Москвы, в то время как Менгли-Гирей твердо держался союза с Москвой против Литвы.

Влияние Менгли-Гирея сказывалось и в казанских делах. Одна из бывших жен казанского царя Ибрагима, Нур-салтана, вышла вторым браком за Менгли-Гирея. Сын этой Нурсалтаны и Ибрагима, царевич Махмет-Аминь, выступил после смерти отца претендентом на казанский престол. В Казани началось междоусобие. Наконец, с помощью ногаев, осилил старший сын Ибрагима, Ильгам. Иван III весной 1487 года отпустил Махмет-Аминя из Москвы на Казань, дав ему в подкрепление сильную московскую рать под начальством одного из лучших тогдашних воевод, князя Даниила Холмского. 9 июля князь Холмский взял Казань и возвел на казанский престол Махмет-Аминя; царь Ильгам был взят в плен. Таким образом, и казанский царь сделался подручным московского великого князя.

По отношению к Казани Ивану удалось, таким образом, достичь блестящих успехов. Что же касается Золотой Орды, то Иван не мог быть спокоен, пока существовали ее остатки.

В 1491 году золотоордынские цари Сеид-Ахмед и Шейх-Ахмет предприняли большой поход против крымского хана Менгли-Гирея. Чтобы помочь Менгли-Гирею, Иван III двинул против Золотой Орды значительные русские и татарские силы; казанскому царю Махмет-Аминю Иван также велел послать своих воевод на помощь Менгли-Гирею. Поход достиг цели: золотоордынские цари возвратились от Перекопа «без брани». В 1502 году Менгли-Гирею удалось совершенно разгромить последнего царя Золотой Орды Шейх-Ахмета. Золотая Орда распалась окончательно.

Политика Ивана III по отношению к мусульманскому миру достигла таких блестящих успехов исключительно благодаря тесным связям Ивана с этим миром как через служилых, так и через союзных татарских владетелей. Поражает также дальновидная политика глубокой дипломатической разведки и стремление к дипломатическим связям в недрах мусульманского мира. Черта эта осталась характерным признаком политики Ивана III и во вторую половину его княжения.

 

§ 67

Севернорусская политика Ивана III во второй половине его княжения

Разрешая широкие дипломатические задачи вне Руси, Иван III также стремился подчинить все русские княжества и города, чтобы стать действительным, а не по имени только Государем всея Руси. Как было сказано (§ 64), Иван III в 1471 году добился от Новгорода обязательства не сноситься с Литвой. Но при существовании сильной литовской партии среди новгородских бояр обязательство это не могло быть выполнено, пока Новгород имел хоть тень самостоятельности. Не желая уступить Новгород Литве, Иван стремился добиться полного его подчинения. В 1475 году Иван ездил в Новгород для личного суда и расправы по жалобам некоторых новгородцев против своих бояр литовской партии. После этой поездки в Москву стали ходить новгородцы жаловаться великому князю на своих бояр. Опираясь на то, что такие ходатаи иногда величали Ивана своим «государем» (то есть признавали безусловное свое подчинение), Иван пошел в Новгород с сильным войском добывать себе государства; в походе участвовал и царевич Данияр с татарами. Новгород принужден был сдаться и признать Ивана государем. Вечевой колокол увезли в Москву (1478). Потом к Москве была присоединена и Тверь (1485). В конце 1480-х годов начали отпадать от Литвы и переходить к Москве удельные князья, сидевшие по верхнеокским городам – Воротынский, Белевский и др. Присоединяя новые княжества к Московскому государству, Иван III стремился слить их с Москвою относительно внутреннего строя, суда и управления. В 1497 году Иван «уложил с детьми своими и с бояры о суде» – издал Судебник, которым утверждался правый порядок судопроизводства всего великого княжества («судом не мстити, ни дружити никому»). Во внутренних отношениях к боярам и служилым людям Иван III становился к концу жизни все более самовластным и требовательным.

 

§ 68

Борьба Москвы с Литвою во вторую половину княжения Ивана III

Политика Ивана III по отношению к латинскому миру отличается теми же широкими чертами, что и политика по отношению к миру мусульманскому. При Иване III Москва вела сношения с римским папой (§ 65), римско-германским императором, с Венецией, Угрией, Ливонским орденом, Данией, не говоря уже о ближайших соседях – Польше и Литве. Основное практическое значение для Москвы в это время имели ее отношения с Литвою. В Литовском государстве второй половины XV века развивались силы, обратные тем, которые действовали в Московском государстве. Вместо центростремительного процесса шел центробежный – возрастали права областных князей и панов, отчасти под влиянием польских понятий. Вместе с тем уменьшалась центральная власть великого князя. По смерти короля Казимира (1492) великим князем литовским был избран сын его Александр. Особым привилеем Александр обещался вести внешние сношения Великого княжества Литовского только по совету с панами – радою – и так же решать важнейшие дела административные, финансовые и судебные: это было формальное ограничение власти великого князя.

Избрание Александра Казимировича великим князем литовским разрывало личную унию Литвы и Польши, так как польским королем избран был другой сын Казимира, Ян Альбрехт. Этот момент Иван III счел удобным для прямого нападения на Литву, с которой шла глухая борьба, в сущности, с самого начала княжения Ивана. Московские войска вторглись в пределы Литовского государства. Александр Казимирович не мог противопоставить достаточных сил и должен был заключить мир со значительными уступками в пользу Москвы: к Москве по мирному договору 1494 года отошли вотчины верхнеокских князей, перешедших в московскую службу (Вяземских, Новосильских, Одоевских, Воротынских и др.). За московским великим князем был признан титул «Государя всея Руси». Для закрепления договора Иван III выдал свою дочь Елену замуж за Александра Казимировича. Брак этот явился, однако, источником новых осложнений между Москвой и Литвой вследствие тех притеснений, которые испытывала Елена Ивановна за отказ отступиться от православия и перейти в латинство. Через несколько лет после первого мирного договора между Литвою и Москвой вспыхнула новая война. В этой войне на стороне Литвы участвовал Ливонский орден, а на стороне Москвы – царь перекопский (крымский хан) и царь казанский – Махмет-Аминь (последним заняты были Брянск и Путивль). Летом 1500 года московские войска одержали большую победу на реке Ведроше близ Дорогобужа. В разгар войны (1501) Александр по смерти своего брата был избран королем польским и заключил с поляками договор о слиянии Польши и Литвы в одно государство. Договор с Польшею не был признан литовско-русскою знатью и только усложнил положение Александра. В 1503 году Александр принужден был заключить с Москвой перемирие на 6 лет. По этому перемирию к Москве помимо всей верхнеокской украйны отошла также Чернигово-Северская земля и значительная часть земель Смоленской и Витебской (но города Смоленск и Витебск остались за Литвою).

 

§ 69

Время великого князя Василия Ивановича

Иван III умер в 1505 году. На престол вступил его сын от Софии Палеолог, Василий. Василий глубоко проникнут был сознанием величия своей власти, сурово и жестко держал себя по отношению к своим боярам и подручным князьям.

Василий закончил дело собирания Северной Руси в одно государство. При Василии были присоединены к Москве Псков (1510) и Рязань (1517).

Василий продолжал и борьбу с Литвою, которая шла так успешно при Иване III. Хотя в 1503 году между Москвой и Литвой заключено было перемирие на 6 лет, война вспыхнула уже через 4 года, в 1507 году. К этому времени Александр Казимирович уже умер. Вместо него в Литве правил его брат Сигизмунд, избранный также и королем польским. С московской стороны в войне принимали деятельное участие касимовские татары (в Касимове сидел тогда царевич Джанай). Война была непродолжительна и кончилась (1508) подтверждением прежнего договора.

Однако через несколько лет война снова разгорелась. Московские войска вторглись в Литву в 1512 году. К ним присоединились касимовские татары, которых привел царевич Шейх-Аулияр. Летом 1514 года был взят Смоленск. Но вслед за тем стоявший во главе литовского войска православный русский князь Константин Острожский нанес московскому войску сильное поражение под Оршей. Война тянулась еще несколько лет без крупных успехов с той или другой стороны. В 1522 году было заключено временное перемирие; Смоленск остался за Москвою.

Менее удачна была политика Василия по отношению к мусульманскому миру. Василий не сумел удержать союз с Крымом. Менгли-Гирей перешел на сторону Литвы (1512), и с тех пор Крымская Орда начала постоянно тревожить границы Московского государства. Неудачно складывались и отношения с Казанью. Махмет-Аминь еще в последние месяцы жизни Ивана III предпринял изменнический набег на русские пределы. Василий послал сильную рать под Казань, но русские потерпели два серьезных поражения (весна 1506). После смерти Махмет-Аминя Василий дал казанцам в цари касимовского царевича Шах-Алия (1519). Это обстоятельство вызвало гнев крымского хана Мухаммед-Гирея, который сам рассчитывал прибрать Казань к рукам. Подстрекаемые крымским ханом казанцы свергли Шах-Алия и призвали на царство Сагиб-Гирея (брата крымского хана). Шах-Алий ушел на Русь со своими женами и имуществом. Сагиб-Гирей перебил множество русских, живших в Казани. Василий отвечал военными действиями.

В результате похода под Казань русской рати Сагиб-Гирей бежал из Казани, оставив вместо себя на царство своего племянника, Сафа-Гирея (1524). Василий согласился признать Сафа-Гирея под условием, что он будет покорен великому князю.

Через несколько лет русская партия среди казанских татар прогнала Сафа-Гирея; казанцы просили у Василия нового царя, только не Шах-Алия. Василий прислал в Казань Шах-Алиева брата, касимовского царевича Джан-Алия (Еналея, 1532).

Разрыв с Крымом и постоянные размолвки с Казанью подвергали русские земли постоянной опасности татарских набегов. Поэтому со времени Василия московским государям приходится тратить громадные усилия на устройство сторожевой службы для охраны южной окраины Московского государства. Ежегодно летом высылались войска «на оберег» (южную границу Московского государства, шедшую по берегу реки Оки). В наиболее опасных местах строили на Оке и за Окою каменные крепости (Зарайск, Тула, Калуга). Кроме сношений с Крымом и Казанью, правительство Василия III старалось поддержать сношения и с другими мусульманскими государствами – Астраханью, ногайскими татарами.

Более удаленные дипломатические связи с Востоком завязанные при Иване III, московское правительство, видимо, начинало терять. В 1532 году на Москву прибыл посол индийского султана Бабура, купец Ходжа-Хусейн. И вот, дав согласие на установление торговых сношений Москвы с Индией, Василий ничего «не приказал» о «братстве» с Бабуром на том основании, что нет сведений, принадлежит ли Бабур к независимым государям и можно ли с ним сноситься, как с равным. Между тем султан Бабур (1524–1530), потомок Тимура (по отцу) и Чингисхана (по матери), был одним из самых могущественных государей своего времени. Очевидно, московская дипломатическая разведка в глубь Азии уже не шла.

 

§ 70

Сношения Ивана III и Василия Ивановича с православным миром

Со времени приезда Софии Палеолог (§ 65) усилился приток греков на Москву. Многие из них, как сказано, служили Москве в качестве различных мастеров. Другие исполняли дипломатические поручения (Траханиотов). Греки были для Москвы удобнее итальянцев в качестве дипломатических агентов. Зная европейские языки, они в то время часто владели и турецким. Кроме того, грекам не надо было переходить в православную веру, так как они были уже своими, православными. Вызван был с Афона в Москву и греческий ученый богослов Максим (Максим Грек). Максиму был поручен перевод с греческого Толковой псалтири. Максим Грек учился в Париже, Венеции и Флоренции, хорошо знал латинский Запад, но остался тверд в православии. В келью Максима в Симоновом монастыре собиралось много москвичей, желавших побеседовать «о книгах и цареградских обычаях».

Большое значение имели сношения Москвы с Молдавским княжеством. Сношения начались собственно еще с конца XIV века, когда в Молдавию бежал из Орды московский княжич Василий Дмитриевич. Молдавское княжество, часть которого составляли старинные русские земли по рекам Пруту и Серету, было православным и в это время (до турецкого завоевания) по культуре наполовину славянорусским. Во второй половине XV и начале XVI века молдавский воевода и господарь был очень крупной политической фигурой в Северо-Западном Черноморье (современник Ивана III, Стефан Великий, 1457–1504). Отношения между Иваном III и Стефаном Великим были закреплены брачным союзом. Стефан выдал дочь свою Елену за старшего сына Иванова, Ивана Молодого2. В 1482 году боярин Михайло Плещеев отправился за невестой в Молдавию. Брак совершен был в Москве на Крещенье 1483 года. Сношения Москвы с Молдавией продолжались и при Василии Ивановиче. Еще в последний год жизни Василия в Москву приходило молдавское посольство воеводы Петра (1527–1538), которое просило московского великого князя защитить Молдавию от Польши.

 

§ 71

Детство и отрочество Ивана Грозного

Ивану IV было всего три года, когда шестидесятилетним стариком умер его отец Василий Иванович. Править государством должна была мать его, Елена. Елена была энергичной и властолюбивой женщиной; большое внимание Елена уделяла внутренним дворцовым интригам. В правление Елены возобновилась война с Литвою (1534–1537). Литве удалось вернуть от Москвы Гомель. Елена скоропостижно скончалась в 1538 году (говорили, что она была отравлена боярами). После смерти Елены начались раздоры среди боярских кружков, стоявших во главе управления. Сперва верх забрали князья Шуйские, затем осилил князь Вельский, после опять Шуйские. Митрополит не был в состоянии сдерживать боярское своеволие. Сперва Даниил, затем Иоасаф лишились митрополичьей кафедры. После Иоасафа в митрополиты возведен был новгородский архиепископ Макарий. Макарию удалось удержаться на своей кафедре среди разных боярских партий. О юном великом князе бояре не думали. Иван Грозный и брат его Юрий в пышной (после Ивана III) обстановке дворца росли «яко убожайшая чадь». Шуйские на глазах Ивана тащили из дворца всякую «кузнь» (золото и серебро) и «рухлядь» (меха и ткани).

Иван рос с затаенными чувствами горькой обиды и негодования. Единственно, кто относился сердечно к подраставшему государю, был митрополит Макарий. Митрополит Макарий имел на юного великого князя огромное влияние. Беседы Макария внушили Ивану Васильевичу представление о необычайном величии власти государя. Макарий был человек громадной образованности (в богословском византийском вкусе). Теоретические понятия о необычайной высоте княжеской власти, которые были внушены Ивану митрополитом Макарием, находились в резком противоречии с той приниженностью, в которой в действительности находился юный великий князь. Это противоречие способно было только увеличить ту злобу, которая накоплялась в душе Ивана против окружающих его бояр. Злоба эта дала себя знать впоследствии.

 

§ 72

Венчание на царство Ивана Грозного

Когда Ивану исполнилось 16 лет, он решил венчаться на царство. Мысль о венчании на царство должна была прийти ему в голову прежде всего под влиянием бесед с митрополитом Макарием. Но мысль эта была глубоко продумана самим Иваном. Иван умственно развивался не по летам. Иван читал или пересматривал очень многие из рукописных книг громадной библиотеки митрополита Макария. В этих книгах Иван черпал вдохновение византийской политической мудрости – выносил оттуда высокие представления о религиозных задачах царской власти. Византийские церковно-политические идеи своеобразно преломлялись в умах русских образованных людей того времени. Византия была в свое время православным царством. Однако царство это погибло рушилось под напором турок. Отчего оно погибло? За грехи своих правителей и народа. Один из грехов этих – измена православию (согласие на церковную унию). Если византийское царство рушилось, это не означает, что православное царство вообще погибло. Православное царство должно существовать. Правда, Византия погибла, но Константинополь и был не первой столицей всемирного царства. Первой столицей был Рим. Константинополь был второй столицей новым Римом. Но если померкло православие первого Рима, а затем и второго, то это не значит, что погибло само православие, а значит только, что оно перешло в новую столицу. На место второго Рима стал третий Рим – Москва. Вместо святой Софии Цареградской Успенский собор в Москве стал главной святыней православия. Но если Москва третий Рим, то, во всяком случае, уже последний и настоящий: четвертому Риму не быть. Грандиозную идею Третьего Рима – переноса православного царства в Москву – впервые отчетливо высказал старец Филофей в начале XVI века. Этой идеей проникнут был митрополит Макарий, ею обвеяно было мировоззрение Ивана Грозного.

Венчаясь на царство, Иван Грозный по ходу своих мыслей становился не русским или московским царем, а православным царем вообще, вселенским царем. Венчание Ивана Грозного на царство произошло 16 января 1547 года в Московском Успенском соборе, утром, перед литургией. Митрополит Макарий возложил на Ивана Васильевича крест, бармы и венец. Через месяц после царского венчания (13 февраля 1547 года) происходило брачное венчание Ивана Васильевича с боярышней Анастасией Никитишной Романовой-Юрьевой. Иван Васильевич выбрал себе невесту из русских девушек своего царства, а не из чужого государства или владетельного дома, как его отец, дед и прадед. Вероятно, здесь действовали тоже рассказы митрополита Макария о царских византийских обычаях. Выбор Анастасии Никитишны оказался чрезвычайно удачным. Спокойная, высокой нравственности, кроткая и вместе твердая, Анастасия оказала на Ивана благодетельное влияние, смягчив его бурный и озлобленный нрав.

Царский венец не был для Ивана Васильевича пустой игрушкой. Царский венец был для него тяжелым и ответственным бременем. Царство означало для Ивана целую программу как внешней политики, так и внутреннего поведения. Внешняя политика – борьба с неверными: мусульманским Востоком и латинским Западом. Внутреннее поведение: попечительство о мире и порядке в церкви и государстве. В 1550 году «царь и великий князь Иван Васильевич Русии, с своею братьею и с бояры» уложили новый Судебник – как бы новое издание прежнего Судебника в сильно расширенном и дополненном виде. В 1551 году созван был большой церковный собор, известный под именем Стоглава, по числу ста глав, на которые разделены были постановления собора. На соборе царь выступил с целым рядом вопросов относительно неустройства тогдашней русской церковной жизни. Отцы собора отвечали на эти царские вопросы, а кроме того, уделили большое внимание защите и оправданию церковного землевладения. Собор созван был под влиянием все тех же идей о величии царской власти. Устроив распорядок гражданской жизни в 100 статьях своего Судебника, царь Иван устраивал теперь жизнь церковную в 100 главах Соборного деяния. Созывая собор 1551 года, Иван должен был невольно сопоставлять себя с древними православными царями, созывавшими соборы вселенские, а митрополита Макария ставить наряду с древними архиепископами и патриархами, возглавлявшими прежние вселенские соборы. Стоглавый собор созван был царем и митрополитом в атмосфере религиозного подъема. Подъем этот разделялся многими церковными и государственными деятелями тогдашней Руси. Это была одна из причин, почему собор 1551 года пользовался в Москве таким высоким авторитетом в XVI–XVII веках.

 

§ 73

Взятие Казани и Астрахани

Одновременно с мерами установления государства правды шла усиленная подготовка к тому, чтобы царство это смогло побороть неверных. Царству своему Иван Грозный постарался придать строгое устройство в согласии с военными надобностями. Основной военной силой Московского государства была в это время дворянская конница. Иван Грозный решил организовать как можно целесообразнее служилый класс, поставлявший эту конницу. В 1550 году царь выбрал тысячу лучших дворян и детей боярских и «испоместил» их (дал им земли и поместья) около Москвы. Так составился особый полк «московских дворян». Прочие служилые люди были «городовые» (провинциальные). Дворяне каждого города составляли особый отряд. Отряды эти поделены были на «сотни» под начальством «голов». Много внимания уделил Иван и устройству пехоты, вооруженной «пищалями» (ружьями), – стрельцы, а также артиллерии (наряд).

Новая организация войска должна была получить немедленно боевое испытание. В Москве задумано было полное подчинение Казани. Казань доставляла московскому правительству постоянные затруднения. Джан-Алий, посаженный в Казань Василием Ивановичем (§ 69), удержался там недолго. В 1535 году в Казани снова вспыхнул мятеж; Джан-Алий был убит; на царство казанское снова призван из Крыма Сафа-Гирей. Тогда на Москве признали казанским царем другого прежнего царя – Шах-Алия. Но посадить его на царство было не так просто. Лишь в 1546 году, испуганные походом московских войск, казанцы изгнали Сафа-Гирея и согласились принять к себе Шах-Алия. Однако Шах-Алию скоро в свою очередь пришлось бежать, и в Казани в третий раз утвердился Сафа-Гирей, пытавшийся упрочить свою власть страшными жестокостями. Сафа-Гирей умер в марте 1549 года, оставив двухлетнего сына, Утямиш– Гирея.

Начиная с 1547 года Иван Грозный и Шах-Алий стали почти ежегодно предпринимать походы под Казань. Казань не удалось сразу взять, но каждый год положение ее становилось все труднее: московские военачальники приобретали лучшее знание местности и большую опытность в казанской войне. В 1551 году по совету Шах-Алия был построен город Свияжск на правом (горном) берегу Волги в недалеком расстоянии от Казани. Основание Свияжска было началом конца Казани. В Свияжске посажен был Шах-Алий, и к нему начали тайно перебегать влиятельные казанцы московской партии. Вскоре казанцы согласились принять Шах-Алия. Нагорная сторона Казанского царства, приписанная к Свияжску, осталась в руках московских воевод. Шах-Алию было приказано из Москвы привести Казань в такую же зависимость от Москвы, в какой находился Касимов. Положение Шах-Алия в Казани было, однако, очень не прочно – постоянные заговоры против него побудили его съехать с престола. Власть в Казани переходила к московским воеводам. Шах-Алий покинул Казань; но, прежде чем назначенный наместником в Казань князь С. Микулинский успел приехать в город, в Казани вспыхнул новый мятеж, и казанцы затворили ворота перед московскими воеводами. Царем в Казань призван был астраханский царевич Ядигар.

Получив известие о новом возмущении в Казани, царь Иван решил покончить с казанской самостоятельностью и прочно подчинить Казанское царство Москве. Поход на Казань был тщательно подготовлен царем Иваном, как с военной стороны, так и с дипломатической. В июне 1552 года в Москве пришлось выдержать набег крымского хана, стремившегося помочь Казани. По отражении набега начался Казанский поход, в котором видную роль играл Шах-Алий. Осада Казани началась 23 августа 1552 года. Казанцы защищались с мужественным отчаянием. После многих неудачных попыток Казань была взята приступом (2 октября). Немедленно после падения Казани изъявили покорность Ивану жители Арской стороны, а после – все луговые черемисы. Значительное количество казанских татар приняло православную веру; в 1553 году (уже в Москве) крестился и последний царь Казанский Ядигар, взятый в плен в Казани, как и предпоследний царь, Утямиш-Гирей. В 1553 году в Казани учреждена была православная епархия – казанскому архиепископу подчинены были Свияжск, Васильсурск, Вятка. Первым казанским архиепископом был святой Гурий.

Однако еще в течение нескольких лет московским воеводам приходилось замирять Казанский край и подавлять восстания. Желая прочнее подчинить себе Казанскую землю, московское правительство должно было думать о прочном освоении всего течения Волги. В 1554 году московскими войсками занята была Астрахань; астраханский царь Ямгурчей бежал, и на царство посажен был московский ставленник, ранее Ямгурчея правивший царь Дервиш-Али. Однако Дервиш-Али быстро завел сношения с Ногайскою и Крымскою ордами и через два года начал войну против Москвы. Войско Дервиш-Алия было разбито отрядом стрелецкого головы Ивана Черемисинова. Дервиш-Али бежал в Азов. Астрахань присоединена была к Московскому царству (1556). Подчинение Казани и Астрахани имело огромные последствия для русского царства. Все Поволжье оказалось в русской власти. Через Каспийское море русское государство оказывалось в непосредственном соседстве с Персией. Часть Прикаспия добровольно присоединилась к русскому государству (черкесские князья по Куме и Тереку). В Ногайской орде, кочевавшей между Волгой и Аральским морем, произошел благоприятный русским интересам переворот: расположенный к Москве князь Измаил захватил власть, убив своего брата Юсуфа. В 1555 году в Москву пришли послы от сибирского царя Едигера с выражением покорности и обещанием платить дань. Иван Грозный оказывался в положении государя и покровителя мусульманского Востока. И такое положение свое в мусульманском мире он вполне сознавал. В 1570 году посол Ивана, дворянин Новосильцев, должен был держать такие речи турецкому султану Селиму: «Мой Государь (то есть Ивань Грозный) не враг мусульманской веры. Слуга его Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула – в Юрьеве, Ибак – в Сурожске, князья Ногайские – в Романове».

Занятие Казани и Астрахани имело громадное значение и для торговых и дипломатических сношений России с Востоком. Вскоре после занятия Астрахани в Москву приехали послы из Хивы и Бухары. В Астрахань собирались купцы со всего Прикаспия (из Шемахи, Дербента и прочих городов). Астраханская торговля имела в это время значение, с одной стороны, местное, прикаспийское, с другой – связи с Персией. Более отдаленные восточные связи – с Китаем – в это именно время оборвались вследствие захвата Бухарского и Хивинского царств воинственными разбойниками – узбеками. Выгоды Астрахани как транзитного пути в Туркестан и Персию были быстро учтены англичанами, как раз в это время нашедшими морской путь из Англии в Архангельск (экспедиция Ченслера 1553 года). В 1558 году при содействии московского правительства англичанин Дженкинсон ездил из Астрахани по Каспийскому морю и пробрался в Хиву и Бухару.

 

§ 74

Казаки

Завоевание Казани и Астрахани сразу передвинуло южную границу России с Оки на Терек. Восстанавливалось давнее русское построение государства, обладающего одновременно лесом, степью и южным морем. Но по сравнению с Русью Киевской и Тмутараканской вся комбинация передвинулась к востоку, развернулась по линии не Днепра и Дона, а Волги. Однако и Дон в это время также был захвачен русской колонизацией, но не Московским государством, а казаками. Казаки именно теперь начинают играть крупную роль в развитии русского исторического процесса. На окраинах русских земель с XVI века стали организовываться группы вооруженных вольных людей уходивших в степь для рыбного и звериного промысла. Продвигаясь все дальше к югу, эти вольные люди – «казаки» – в первой половине XVI века осаживаются по Дону (а позже – по Волге и Яику), строят там свои городки и «зимовища» и постоянно пополняются притоком населения из пограничных русских земель, которое идет на Дон спасаясь от государственного «тягла», а затем – крепостной неволи.

Начиная со второй половины XV века, и особенно в XVI веке, о казаках упоминается довольно часто. В XVI веке в Москве звали «казаками» всяких вольных гулящих людей. В 1538 году, отвечая на жалобы ногайского мурзы, из Москвы писали: «На Поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни – казаки; а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят, и те люди как вам тати, так и нам тати». Первое известие собственно о донском казачестве находится в жалобе ногайского князя Юсуфа, который писал в 1549 году Ивану Грозному, что его, Ивана, «казаки севрюки, которые на Дону стоят», учинили грабеж татарским купцам; Юсуф также пишет, что казаки эти «на Дону в трех и четырех местах города поделали».

Казачье государство на Дону было с самого начала народоправством: все дела решались на «круге». Донское казачество во второй половине XVI века жило вполне самостоятельной жизнью и потому может представляться особым государством. Однако государство это находилось уже и тогда в орбите Москвы, так же как организовавшееся намного позже запорожское казачество шло в орбите Польши. Для всех окрестных государей – одинаково для турецкого султана и ногайского князя – казаки были поденными московского царя. Мусульманские соседи донских казаков искали управы на них в Москве.

 

§ 75

Опричнина

В 1560 году скончалась молодая жена царя Ивана Анастасия Романовна. С ее смертью некому стало сдерживать бешеный нрав царя. Царь Иван при жизни Анастасии и тот же царь Иван после смерти Анастасии – как бы два разных характера. В то время как умственные дарования царя Ивана остаются при нем в полном блеске, нравственный облик его совершенно меняется. Иван дает волю загнанным при Анастасии вглубь чувствам подозрительности и обиды на окружающих бояр. Раздражение царя против бояр прорвалось теперь наружу. Раздражение царя перешло в неистовство, когда ему изменил – бежал в Литву – один из прежних его ближайших советников – князь А. М. Курбский.

В этой обстановке подозрительности и террора зародилось явление «опричнины», сочетавшей в себе глубокий государственный смысл с разнузданной жестокостью против действительных и мнимых крамольников. Грозный для врагов внешних, Иван с этого времени становится Грозным и для внутренних. В конце 1564 года Иван неожиданно и тайно выехал из Москвы и остановился в Александровской Слободе (за Троице-Сергиевой лаврой). Оттуда от него пришла в Москву грамота с извещением, что он бросил царство из-за боярской измены. В ответ в Александровскую Слободу пришло посольство от перепуганных москвичей с просьбой остаться на царстве. Иван согласился на условии предоставления ему исключительной власти полномочий по преследованию крамолы. При этом Иван выходил из круга привычной боярской государственности и объявлял о своем желании «двор ему себе и на весь свой обиход учинити особный». Смысл «опричнины», особого удела, заключался именно в том, что Иван мог на этом уделе жить совершенно новой жизнью. В этот «двор» не были допущены «изменники-бояре»: Иван подобрал себе окружение из младших служилых людей – дворян и детей боярских, не считаясь с родовитостью и знатностью. Уйдя таким образом из государства, Иван со стороны беспрепятственно начал расправляться со всеми, кого подозревал в измене (главным образом боярами и княжатами). Начались казни заподозренных (казнили не десятками, а сотнями). В 1570 году подвергся разорению целый город – Великий Новгород. Казни губили отдельных лиц, но Ивану удалось подорвать целые роды московской княжеской и боярской знати своими социально-экономическими распоряжениями. Иван постепенно взял в опричнину все города и уезды, где были удельные вотчины бояр и «княжат». Старых владельцев выводили на новые места, в заселявшиеся окраины государства, где не было старых традиций удельной власти. Отобранные земли их шли в раздачу новым людям – государевым опричникам. Так Иван Грозный разрушал прежнюю социально-государственную ткань Русской земли (удельно-боярский строй) и создавал новую (дворянский строй). Новому своему «двору» Иван придал организацию «монастыря»: опричники были «братией» этого монастыря, ходили в черных платьях. Усиленные богомолья сменялись пирами и оргиями.

Опричнина бушевала в Московском государстве около семи лет. Ближайшие цели ее были достигнуты: аристократическое боярство сломлено. Дальнейшее существование опричнины грозило слишком большими осложнениями всему государственному порядку. Опричнина справилась с внутренней крамолой, но была бессильна без помощи земщины справиться с внешним врагом. В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей смог пройти до Москвы, пограбил город и зажег его. В 1572 году Девлет-Гирей повторил набег. Для отражения его пришлось собрать все силы государства. Князь М. И. Воротынский разбил Девлет-Гирея на реке Лопасне.

После этих событий наступил перелом в истории опричнины. Началась реакция. Земским людям, у которых были прежде отобраны вотчины, эти вотчины теперь были возвращены. Опричникам взамен давались в поместья другие земли. Часть опричнины была распущена.

Однако опричнина не была уничтожена сразу. Иван Грозный остался еще некоторое время на опричном уделе. Но был поставлен (1575) и великий князь всея Руси – Симеон Бекбулатович. Симеон Бекбулатович был правнуком золотоордынского хана Ахмата. Отец Симеона, царевич Бек-Булат, приехал на Русь в 1562 году. Симеон обратился в православие лишь в 1573 году. До того он был мусульманином и назывался Саин-Булат. Саин-Булат был касимовским царем по смерти Шах-Алия (который умер в 1567 году). В качестве касимовского царя Саин-Булат находился в положении как бы среднем между земскими и опричными боярами. Царь Иван был доволен его службой и к нему благоволил. Но и с земскими боярами у Саин-Булата были, вероятно, хорошие отношения, завязавшиеся во время эстонской войны (см. ниже § 77). Приняв православие, Симеон Бекбулатович женился на княжне И. Мстиславской (дочери князя Ивана Федоровича Мстиславского). Крестившись в православную веру, Симеон Бекбулатович утратил права на Касимовское царство, которое давалось исключительно мусульманам. Как бывший царь (Касимовский) и царевич Ахматова рода, Симеон Бекбулатович не мог не удовлетворить бояр и князей своею знатностью; и вместе с тем он происходил не из среды бояр – «княжат», столь ненавистных Ивану Грозному. Великое княжени Симеона Бекбулатовича на Руси продолжалось, однако не больше года. Вслед за тем царь Иван свел Симеона с великого княжения в город Тверь.

 

§ 76

Люблинская уния

Хотя уния Польши и Литвы в первый раз заключена была еще в конце XIV века, тем не менее отношения между двумя государствами в действительности долго продолжали оставаться неопределенными. Большее или меньшее сближение или расхождение Польши и Литвы объяснялось целым рядом условий внутренней и внешней политики каждого государства и наличием во главе того или иного государства достаточно энергичного правителя. При Витовте (в конце XIV и в начале XV века) Литва, казалось, должна была превратиться в государство, совершенно независимое от Польши, и, скорее, можно было предвидеть гегемонию Литвы над Польшей. Но после Витовта могущество Литвы стало падать.

Внутри Литовского государства все более крепло польско-латинское влияние, особенно в среде землевладельческой знати. Влияние это получало опору в личных связях людей, близких ко двору великого князя, так как почти все время во второй половине XV века и первой половине XVI века великий князь литовский одновременно был и польским королем. Так, великий князь Казимир Ягайлович (1440–1492) был избран польским королем через несколько лет после того, как он занял литовский престол (1445); сын его Александр Казимирович избран был литовским великим князем после смерти отца (1492), через десять лет после того и польским королем (1501); сменивший по смерти его (1506) брат Сигизмунд Казимирович был почти одновременно выбран и великим князем литовским, и королем польским. Сын этого Сигизмунда, Сигизмунд-Август, был литовским сеймом предъизбран на великое княжение в 1522 году, а в 1530 году польский сейм предъизбрал его королем польским.

Укрепив предъизбранием Сигизмунда-Августа личную унию Польши и Литвы, польские, а также и некоторые литовские государственные люди стремились наладить более прочную государственную связь между Польшей и Литвой. В Литве были два круга лиц, враждебно настроенных по отношению к мысли о дальнейшем сближении с Польшей. Во-первых, крупные литовские вельможи, настоящие удельные князья по размерам своих владений, боялись сближения с польской шляхетской демократией. Во-вторых, православные, которые боялись стеснения своей религиозной свободы со стороны латинства.

Предложенное при Ягайле насильственное обращение всей литовской знати в латинство не удалось в полном размере. Православные отчасти помогли Витовту в его стремлениях отделиться от Польши; православные поддерживали в 1430-х годах князя Свидригайла. Тем не менее попытки стеснить православие заметны и у следующих польских государей. Однако в середине XVI века напор латинства в Польше ослабел под влиянием быстрых успехов протестантизма. Многие литовские вельможи приняли лютеранство. Через красавицу Варвару Гаштольд (урожденную Радзивилл) влияние протестантства дошло и до Сигизмунда-Августа. Польско-литовское общество сделалось менее агрессивным в религиозном отношении. Латинство перестало казаться для православных столь страшной силой. Установившаяся практически в Польше и Литве веротерпимость делала союз с Польшей менее страшным, чем прежде, для православной литовско-русской знати.

Между тем усиливалась внешняя опасность для Литвы – со стороны Московского государства. Литва не могла выдержать натиска московских войск при Иване III; при Василии III московские войска были разбиты литовско-русской ратью князя Острожского, но эта победа не вернула Литве Смоленска. С 1559 года начался новый натиск Москвы. В 1562 году московские войска вторглись в Белоруссию. Тогда же литовская шляхта, собравшись под Витебском, решила добиваться унии с Польшей в надежде, что Польша поможет защититься от Москвы. В следующем году военное положение стало еще более серьезным: царь Иван Грозный взял Полоцк (15 февраля 1563 года, см. ниже § 77). Непосредственная опасность для Литвы была отсрочена поражением, которое нанес московской рати Радзивилл на реке Уле (1564) Тем не менее опасность казалась неминуема. Известия о жестокостях Грозного против бояр и об учреждении опричнины вселили в это время особенный ужас перед московским владычеством в души литовско-русских князей и панов. При таком настроении литовско-русского общества созван был в 1569 году общий польско-литовский сейм в Люблине. Уже перед созывом сейма ясно было, что Польша постарается использовать политический момент и добьется чрезвычайных выгод от унии. Король Сигизмунд-Август и значительная часть литовско-русской знати восприняли польскую точку зрения. Уния заключена была на условиях, чрезвычайно невыгодных для Литвы. Еще до окончательного соглашения об унии половина литовских земель, притом самая лучшая, была отрезана от Княжества (Литовского) и включена в Корону (Польшу). Еще в марте 1569 года состоялся универсал короля о «возвращении» Короне Подляшья и Волыни, а в июне дан привилей о «возвращении» Короне также Киевской земли и Брацлавского воеводства. 1 июля 1569 года заключено было и соглашение об унии. Польша и Литва должны были иметь одного общего государя (выбирать нового государя сообща), общий сенат (панов-раду), общий сейм. Но в каждом государстве оставались свои особые войска, особые «уряды» (должности) и законы.

Литовско-русские земли поставлены были в тесную связь с Польским королевством, но не были просто «втелены» (инкорпорированы) в состав Польши.

 

§ 77

Ливонская война и конец царствования Ивана Грозного

Как было сказано (§ 73), после взятия Казани и Астрахани чрезвычайно усилился интерес европейцев к Москве как станции на торговом пути из Европы на Восток и в глубь Азии. Англичане завязали сношения с Москвой через Белое море. Московские торговые круги желали, однако, пробиться и к Балтийскому морю, чтобы иметь возможность беспрепятственных торговых сношений с немецким Западом. Между Москвой и Балтийским морем находились владения Ливонского ордена. Ливония ставила постоянные препятствия русским людям, когда они шли к морю, а иностранцам, когда они шли на Русь. Иван Грозный потребовал от ордена уплаты дани Москве. Орден согласился, но не выплатил дани в срок. Тогда московские войска вошли в Ливонию (начало 1558 года). Во главе всех московских войск поставлен был бывший казанский (касимовский) царь Шах-Алий. С ним были еще татарские царевичи Абдулла и Тохтамыш. Поход Шах-Алия в Ливонию был успешен; немцы потерпели несколько поражений. Русско-татарские войска дошли почти до Ревеля и Риги и страшно опустошили весь край. Шах-Алий вернулся в Москву, а потом в Касимов осенью того же 1558 года. В следующем году (1559) московскими войсками командовали царевич Тохтамыш и князь С. И. Микулинский. Поход также был успешен (московские войска проникли на этот раз в Курляндию). В кампанию 1560 года начальствовал над московскими войсками князь А. М. Курбский (касимовские татары были под его начальством); в этот поход взята была сильная ливонская крепость Феллин.

Тремя походами сопротивление Ливонии было сломлено. Ливонские рыцари не желали, однако, подчиниться иноверной и иноплеменной Москве. Ливония по частям отдавалась в руки своих нерусских соседей (1560–1561). Ливонский орден распался: магистр ордена Кеттлер превратился в герцога Курляндского и сделал Курляндию польским владением (леном); Ливония собственно (Лифляндия) заключила унию с Великим княжеством Литовским; Эстония отдалась Швеции; остров Эзель признал власть датского герцога Магнуса. Литва и Швеция, сделавшись обладателями ливонских земель, потребовали от Грозного, чтобы русские войска ушли из ливонских владений. Грозный отказал; Швеция и Литва объявили войну Москве. Швеция была для Ивана Грозного второстепенным противником, так как главный театр войны был для него первое время не в Эстонии, а в Ливонии, и потому главным противником была Литва. Царь Шах-Алий послан был в Смоленск во главе значительного русско-татарского войска (1562). Царь Иван пошел осенью 1562 года на Полоцк. При нем находились оба крещеных казанских царя: Симеон Касаевич (Ядигар) и Александр Сафагиреевич (Утямиш). Полоцк был взят 15 февраля 1562 года. В следующем году (1564) цари Шах-Алий и Симеон Касаевич стояли в Вязьме, подготовляя поход на Литву в направлении от Смоленска. На другом – Полоцком – направлении русская рать потерпела страшное поражение на Чашницких полях на реке Уле; главный русский воевода князь П. И. Шуйский погиб в бою. Неудача на Уле не остановила продвижения русских войск, и Литва предложила Ивану Грозному мир, соглашаясь уступить Москве Полоцк. В 1566 году Иван Грозный собрал в Москве земский собор из сведущих служилых и торговых людей. Собор высказался за продолжение войны. Война продолжалась с перевесом в сторону Москвы. В начале 1570-х годов Грозный обратил внимание на Эстонию. Особенно успешен был поход 1572–1573 годов под личным руководством Грозного. При Грозном находился и молодой касимовский царь Саин-Булат (будущий Симеон Бекбулатович). Русскими взята была важная крепость Пайда (Вейссенштейн).

Между тем в Литве произошли важные перемены. В 1569 году заключена была в Люблине уния с Польшей. Последствия сказались не сразу. В 1572 году умер Сигизмунд-Август: после кратковременного государствования французского принца Генриха на польский и литовский престол был избран седмиградский воевода Стефан Баторий, обладавший выдающимся военным талантом (1576). Еще в 1577 году Иван Грозный совершил поход в Ливонию – один из самых удачных своих походов. Но уже в 1578 году наметился поворот войны: русские войска были разбиты под Венденом в Лифляндии. Начался натиск Стефана Батория на русские пределы. Баторий взял обратно Полоцк, затем важную московскую крепость Великие Луки и этим отрезал Москву от прямого сообщения с Псковом и Лифляндией. Вслед за тем Баторий осадил Псков (1581), но не смог взять его, несмотря на все усилия. В следующем году (1582) было заключено на десять лет перемирие между Москвой и Литвой. Иван Грозный должен был отказаться от Лифляндии и всех своих завоеваний в Литве. Это была настоящая катастрофа. Пока все силы Москвы отвлечены были обороной от Батория, шведы не только успели отобрать взятые русскими эстонские города, но заняли также несколько коренных русских городов: Ям, Копорье, Корелу (Кексгольм). По миру 1583 года Москва потеряла Ижорскую землю и совершенно отрезана была от Финского залива.

 

§ 78

Засечная черта

Ливонская война должна была поглотить чуть ли не все силы Русского государства во вторую половину царствования Грозного. Между тем в это же время пришлось справляться с другой задачей, не менее тяжелой и ответственной. Со времени разрыва Василия Ивановича с крымским ханом, южная граница Московского государства находилась под угрозой постоянного нападения крымцев. При Иване Грозном крымский хан и верховный его повелитель турецкий султан были очень обеспокоены тем обстоятельством, что Москве досталась Астрахань, и строили постоянные планы отобрания Астрахани и похода на Москву. Поход на Москву крымский хан Девлет-Гирей предпринял в 1571 году. Ему удалось дойти до самой Москвы, сжечь ее и пограбить. Однако в следующем году Девлет-Гирей потерпел поражение от русского воеводы князя М. И. Воротынского (см выше § 75). Для защиты от татарских нападений московское правительство должно было улучшить начатое при Василии Ивановиче сложное и тяжелое дело организации сторожевой службы. При Василии Ивановиче основной линией обороны являлся берег реки Оки, и лишь немногие крепости поставлены были южнее Оки. При Иване Грозном эта линия уже устарела. После взятия Казани и Астрахани началась усиленная народная колонизация как Поволжья, так и «дикого поля», лежавшего к югу от среднего течения реки Оки. Новую систему укреплений нужно было сообразовать с наличием русского населения в «поле». Основную укрепленную линию городов пришлось выдвинуть к югу от Оки (Новгород-Северский – Орел – Новосиль – Данков – Ряжск – Шацк – Радом – Темников – Алатырь). Эти передние «украинные города» были соединены более мелкими укреплениями, валами в открытом поле, засеками в лесах. Так образовалась «засечная черта». К югу от главной черты строились передовые укрепления и города. Каждый год для наблюдения за степью приходилось высылать на юг усиленные отряды войск. Сторожевая служба становилась все тяжелее и требовала все больше людей и средств.

 

§ 79

Прикрепление крестьян

Широкая политика Грозного превратила Московское государство в настоящий вооруженный лагерь огромных размеров. Одновременная борьба на различных фронтах требовала невероятного напряжения всех народных сил.

Не полагаясь на прежнее строение социально-государственной ткани, Грозный начал переделывать ее на новый лад (опричнина). Мероприятия Грозного усиливали служилый класс в государстве, приспособляя его к новым задачам, но вместе с тем опричнина хватала через край и способна была вызвать прямую смуту. Как было сказано, Грозный вынужден был в начале 1570-х годов отказаться от крайностей опричнины. Грозный, однако, не мог и не хотел отказаться от всей своей системы организации служилого класса и обеспечения его земельным жалованием (поместьями). Жизнь требовала дальнейшего углубления этой системы. Строгая организация служилых чинов получала смысл и прочное основание лишь при твердой экономической подпочве. Поместья служилых людей способны были обеспечить своих владельцев и снарядить их на военную службу лишь при том условии, чтоб это не были пустые земли. Необходимо было обеспечить эти земли людьми, которые «сидели» бы на них и их обрабатывали. Так рождалась мысль о прикреплении крестьян к земле подобно тому, как держатели этой земли прикреплены к службе. Правительство Грозного не решилось на окончательное провозглашение крестьянской крепости. Но оно подошло близко к этой мере. Почти до самого конца Ливонской войны крестьяне могли раз в году (обычно в осенний Юрьев день, 26 ноября) «отказываться» от владельцев земли, где они «сидели», и переходить к другим. В случаях задолженности крестьянина владельцу (это было очень распространенное бытовое явление) крестьянский «выход» заменялся «вывозом»: крестьянин переходил к тому владельцу, который откупал его от предыдущего. В самом конце Ливонской войны московское правительство начало стеснять выход и вывоз крестьян. Правительство не отменяло навсегда права перехода крестьян, но объявляло некоторые годы «заповедными»: переход крестьян в такие годы был запрещен. Первым заповедным годом объявлен был год 1581.

 

§ 80

Царь Федор Иванович

Царь Иван Грозный умер в марте 1584 года. За два года перед смертью он в ссоре убил посохом своего старшего сына Ивана. Наследником остался второй сын, Федор. Федор Иванович был хилым и болезненным человеком, не от мира сего, доброй и кроткой души. Он был полной противоположностью своему грозному отцу. Между тем перемена государя почти не почувствовалась в текущих делах управления, внутренней и внешней политики. Властный и неумолимый ход вещей требовал, чтобы государственная жизнь продолжалась в том же духе, как ее направил Грозный; после смерти Грозного остались государственные деятели, которые, собственно, и руководили государственной машиной. То были бояре Никита Романович Захарьин-Юрьев (брат первой жены Грозного) и Борис Федорович Годунов. Они и управляли царством по смерти Грозного. Никита Романович скоро умер; у кормила власти остался один Годунов. Годунов был потомком мурзы Чета, приехавшего в Москву во времена Ивана Калиты. Годунов обладал крупным умом и большой твердостью. С конца 1580-х годов положение Годунова совершенно упрочилось: он официально был назначен «правителем» (а также получил титулы «слуги» и «конюшего боярина» – высшие московские титулы того времени).

Годунов продолжал внутреннюю политику Грозного, хотя и без его крайностей. Высшая боярская и княжеская знать жила в постоянном страхе опалы и ссылки. Средние и низшие служилые чины, наоборот, составляли постоянный предмет правительственных попечений и забот. Продолжалась подготовка полного крестьянского закрепощения. Около 1592 года составлены были повсеместно новые писцовые книги; перепись крестьян еще более затруднила их передвижение.

Внешняя политика протекала также в рамках, намеченных Грозным. Война со Швецией вернула Москве Ижорскую землю и Карелию (1595); таким образом, было достигнуто исходное положение Ливонской войны подобно тому, как это было по отношению к Литве.

Усиленно продолжалось строительство укрепленных городов в «диком поле» (в 1586 – Ливны, Воронеж, в 1593 – Оскол, Валуйки и др.) и Поволжье (в 1586 – Самара, в 1590 – Саратов); в башкирском Приуралье поставлен был город Уфа (1586). Несмотря на все эти меры предосторожности, крымский хан в 1591 году смог дойти опять до самой Москвы, но ушел ни с чем.

Большое значение для Московского царства имело завоевание Сибири. Несмотря на то, что Сибирское татарское царство (в пределах позднейшей Тобольской губернии) просило Москву о принятии его под высокую руку русского царя уже вскоре после присоединения к Москве Астрахани (см. § 73), дело не пошло дальше обещаний покорности со стороны сибирского царя. Сибирские татары не только не подчинились Москве, но начали нападать на Пермский край, где заводили свои промыслы торговые люди Строгановы. В 1573 году царевич Мамет-Кул (сын сибирского царя Кучума) убил московского посланника, шедшего в Киргиз-кайсацкую орду. После этого царь Иван Грозный разрешил Строгановым вести войну против сибирских татар. С этой целью Строгановы пригласили с Волги ватагу казаков, во главе которой был атаман Ермак Тимофеевич. Ермак предпринял смелый поход против сибирского царя Кучума с ничтожными силами (у Ермака было всего 840 человек). Неравенство сил до известной степени уравновешивалось тем, что казаки вооружены были огнестрельным оружием (пищалями), которого в Сибири не имели. Ермак взял Кучумову столицу Искер (на Иртыше). Отряд Ермака был, однако, захвачен ночью врасплох татарами и разбит (сам Ермак утонул). В царствование Федора Ивановича (по инициативе Бориса Годунова) дело Строгановых и Ермака было взято в руки правительства.

Одновременно с приступом к постройке упомянутых выше городов в «диком поле», Поволжье и Приуралье, в Сибирь был двинут отряд под начальством воеводы Мансурова. Мансуров проник в глубь Сибири вдоль течения рек Туры и Тобола. Московские войска прочно заняли Сибирское царство (позднейшую Тобольскую губернию, то есть нижнее течение реки Иртыша и среднее и нижнее течение реки Оби). В Сибири поставлено было несколько городов (в 1587 году Тобольск, затем Березов, Пелым, Сургут, Нарым и др.).

 

§ 81

Учреждение патриаршества в России

Идеи православного царства и Третьего Рима не были в Москве случайной вспышкой. Идеи эти составляли главное содержание московской политической философии всего XVI века. В 1560-х годах по благословению митрополита Макария и при ближайшем участии царского духовника Андрея (Афанасия) составлена была так называемая «Книга степенная царского родословия, иже в русской земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей». Степенная книга – московская философия истории или, вернее, философская история России. Это не была отвлеченная безжизненная схема – философия Степенной книги тесно связана с жизнью: она положена была в основу московского политического мировоззрения и политического делания (так же как в XIX и XX веках философия экономического материализма положена была в основу мировоззрения и делания большинства социалистических партий). Вся история России понята в Степенной книге как история установления православного царства. Русский народ представлялся авторам Степенной книги народом исключительным, единственным (Русь – Новый Израиль); история русского народа имеет вселенское значение.

В православном царстве, как его представляли себе еще в Византии, должно было быть две главы – царь и патриарх. Царь в Москве был со времени венчания Грозного на царство.

Но патриарха не было, роль его выполнял митрополит. Заветной мечтой русских людей было добиться установления патриаршества на Москве. Для этого нужно было согласие восточных патриархов. В Москве вели по этому поводу переговоры с антиохийским патриархом Иоакимом (приезжавшим за милостыней в Москву в 1586 году), а затем с константинопольским патриархом Иеремиею (приехавшим в Москву в 1588 году). Московское правительство предложило самому Иеремии остаться на Руси патриархом. Иеремия согласился. Однако в кругах высшего московского духовенства не расположены были подчиниться чужаку. В виде компромисса Иеремии предложили жить не в Москве, а во Владимире. Иеремия от этого отказался и в конце концов должен был согласиться поставить на Русь особого патриарха – московского митрополита Иова (1589). В следующем году собор восточных патриархов в Константинополе утвердил действия Иеремии; патриарха московского и всея Руси постановлено было считать в ряду патриархов на последнем (пятом) месте. После возведения московского митрополита в сан патриарха, четыре русских епископа возведены были в сан митрополита (новгородский, казанский, ростовский, крутицкий).

 

§ 82

Берестейская уния

Вторая половина XVI века в истории Европы замечательна новым подъемом латинства, так называемой «католической реакцией». Воинствующее латинство получило новую организацию в виде ордена иезуитов. Иезуитам удалось добиться прочных успехов латинства во многих странах, где латинство казалось совсем ослабленным и готовым сдаться лютеранству. В числе этих стран была и Польша. Настроение польского общества во вторую половину XVI века несравнимо с настроением этого общества в первую половину XVI века. Иезуиты быстро взяли в свои руки дело латинской пропаганды и начали энергичную борьбу с лютеранством. Иезуитам удалось вызвать в польском обществе подъем религиозного чувства. Этот внутренний подъем шел в ногу с подъемом внешним – успехами Стефана Батория против Москвы. Баторий усердно покровительствовал иезуитам и считал, что деятельность их чрезвычайно содействует энергичной внешней политике Польско-Литовского государства против Москвы. От борьбы с протестантизмом иезуиты обратились к борьбе с православием. Положение православия в Польше сделалось чрезвычайно тяжелым. Государственная уния Литвы с Польшей заключена была, как указано выше, в такое время, когда литовско-русская православная знать не имела оснований опасаться религиозных притеснений со стороны Польши. Но после победы иезуитов в Польше полоса таких притеснений была неизбежна. Внутреннее устройство Православной Церкви в Польше и Литве было чревато осложнениями.

Государственная власть вмешивалась в назначение иерархов с точки зрения интересов не православия, а Польско-Литовского государства. Король утверждал епископами не лучших православных людей, а часто худших. Высшая церковная власть – константинопольский патриарх – была далеко и бессильна защитить своих подчиненных. Защита православной церкви была предоставлена самодеятельности мирян. Такими мирянами были отчасти устоявшие в православии паны (как князья Острожские), а главным образом мещане больших городов, которые стали образовывать союзы – «братства» – для поддержания церкви (во Львове, Вильне и других городах). Князья Острожские жертвовали большие деньги на церковные дела, создали у себя типографию для печатания церковных книг. Во второй половине XVI века жил и действовал князь К. К. Острожский. Православные епископы недовольны были чрезмерным вмешательством мирян в церковные дела и недостаточным уважением мирян к духовному сану. Роковое значение имела ссора луцкого владыки Кирилла (Терлецкого) с князем Острожским. Один из острожских замковых урядников (чиновников) обидел епископа Кирилла, а князь Острожский покрыл обидчика. После того луцкий епископ вместе с львовским епископом Гедеоном (который был в ссоре с Львовским братством) предприняли решительные шаги, чтобы освободиться от вмешательства мирян. Собравшись на собор в Берестье (Бресте) в 1591 году, западнорусские православные епископы по инициативе Кирилла и Гедеона обратились к королю Сигизмунду III с жалобой на вмешательство «овечек» (мирян) в дела монастырские. Кроме того, Кирилл и Гедеон подали королю тайное заявление, что они готовы принять власть папы. В конце 1594 года несколько епископов подписали акт о желательности церковной унии (инициаторами были Кирилл Терлецкии и Ипатий Потей, новый волынский епископ). В конце 1595 года Кирилл и Ипатий были приняты в Риме папою Климентом VIII. После их возвращения король издал манифест о соединении церквей и назначил церковный собор в Берестье.

Собор в Берестье состоялся в октябре 1596 года. Сразу обнаружилась непримиримость православных и униатов. Православные должны были отколоться и образовали особый собор (из двух «кол»: духовенства и мирян). Опомнившийся Гедеон Львовский был теперь главным ритором православного собора. Униаты вынесли свое постановление о подчинении папе, православные свое – о неподчинении. По существу, таким образом, было в Берестье в 1596 году не один, а два церковных собора. Каждый вынес свое решение. Получилась не уния, а разделение западнорусской церкви на униатскую и православную. Но в глазах короля и правительства – как польского, так и литовского – официальное значение имел только униатский Берестейский собор. Основываясь на его постановлениях, король мог после того повести ожесточенную борьбу с православной церковью.

 

§ 83

Борис Годунов

Царь Федор Иванович умер в 1598 году. Детей после него не осталось. Таким образом, со смертью его кончилась династия Владимира Святого. Тогдашнему русскому политическому сознанию трудно было примириться с мыслью о прекращении династии. Привычно было представление о вотчинном характере власти государя. Государство, оставшееся без государя, мыслилось как частное имущество, оставшееся без хозяина. Хозяина надо было искать среди наследников. Не было детей и братьев – надо было искать других родственников. Старались, конечно, подыскать таких людей, которые стояли и без того близко к государственным делам. Нашли двух подходящих кандидатов. Это были: двоюродный брат Федора Ивановича (по матери), молодой боярин Федор Никитич Романов, и шурин Федора Ивановича, боярин Борис Федорович Годунов, «слуга» и «правитель царства».

Для решения вопроса созван был земский собор из служилых и торговых чинов. Собор избрал на царство Бориса Федоровича Годунова. Так как Борис Годунов правил государством уже при Федоре, то избрание его на царство не меняло установленного хода государственных дел. Продолжалось, с одной стороны, прикрепление крестьян (как исключение объявлены были незаповедными годами лишь годы 1601 и 1602), с другой стороны, держание в немилости боярской знати. Таким образом, стремясь устроить государство при помощи крепкой организации средины тогдашнего московского общества, Борис давил на верхи и низы общества. В тех и других установленный Борисом государственный порядок нашел своих врагов. Враги эти, однако вряд ли смогли бы представить серьезную опасность для государственного порядка, если бы не нашли себе поддержки извне, в латинской Польше. Но, с другой стороны, и Польша не могла бы, конечно, рассчитывать на успех без наличия недовольных элементов внутри государства. Именно от соприкосновения внешних и внутренних элементов разложения произошла Смута.

 

§ 84

Смута: первый самозванец

В 1603 году в замке Самбор (в Галицком крае) у польского пана Юрия Мнишека появился человек, выдававший себя за царевича Дмитрия, якобы спасенного в свое время в Угличе и подмененного другим. Этот Дмитрий представлял отличный козырь в руках поляков-иезуитов в их игре против Русского православного царства. Дмитрий втайне принял латинство. Поляки и сам король Сигизмунд III ему покровительствовали. Дмитрий начал набирать в Самборе войско для похода в Москву. К нему шли польские авантюристы; он завел сношения с казаками на Дону и на «диком поле», призывая их встать на защиту истинного царя Дмитрия Ивановича против лжецаря Бориса Годунова. Названный Дмитрий был выдвинут поляками, но вера в его царское происхождение, по всей вероятности, была ему внушена еще в Москве. В Москве этот Дмитрий (вероятно, Григорий Отрепьев) жил по боярским дворам (между прочим, у Романовых), где сильно было раздражение против царя Бориса. Боярская интрига дала самозванцу первоначальную подготовку, польская интрига пустила его в ход; дальнейший успех зависел от разных причин: слабости московского правительства после смерти Бориса, энергии самого самозванца, боязни московских служилых людей идти против истинного царя, наличия недовольных московскими порядками среди высших и низших элементов общества.

Лжедмитрий пошел войной на Московское государство осенью 1604 года. Однако войско царя Бориса разбило сбродную рать Лжедмитрия. Самозванец заперся в Путивле. Но тут же появился первый грозный симптом Смуты: началось общее восстание «украинных», или «польских», казаков и мелких служилых людей новых городов. Восставшие заняли городок Кромы, где их окружили войска царя Бориса. Осада затянулась. В апреле 1605 года умер царь Борис. После смерти Бориса московские войска передались Самозванцу (во главе с воеводою Басмановым). Юный царь Федор Борисович был тем временем убит в Москве. Лжедмитрий въехал в Москву 20 июня 1605 года. Хотя Лжедмитрий не пытался исполнить свои обещания об утверждении латинства в Москве, однако он не мог соблюдать и строго православного царского чина. Для боярской знати в Москве Самозванец был только средством борьбы против Бориса; по смерти Бориса средство дальше было не нужно и неудобно. 8 мая 1606 года происходила свадьба Лжедмитрия с Мариной Мнишек, а через десять дней после того в Москве уже вспыхнул мятеж: москвичи возмущены были самой обстановкой царской свадьбы с латинянкой – массою наехавших польских панов свиты Марины и пр. Ранним утром 17 мая москвичи начали погром поляков; в то же время заговорщики-бояре бросились на царский дворец, где убили Лжедмитрия и Басманова. Марина была арестована.

 

§ 85

Смута: Василий Шуйский и второй Лжедмитрий

Руководитель боярского заговора против Лжедмитрия, князь Василий Иванович Шуйский, был выкрикнут царем на_Красной площади в Москве и 1 июня 1606 года уже венчался на царство; 3 июня были перенесены из Углича мощи царевича Дмитрия, чтобы этим окончательно убедить народ в самозванстве убитого лжецаря. Смута привела население Московского царства в такое возбуждение, что боярско-дворцовым переворотом дело не могло быть кончено Осенью 1606 года началось новое движение «польской (степной) украйны» против Москвы. Движение на этот раз имело характер социального пожара. Во главе движения стоял беглый холоп Иван Болотников. Болотников говорил о необходимости уничтожения «лихих бояр» и всех крепостных порядков государства. Лжедмитрий собирал к себе людей для устранения неправильного царя, для защиты истинного порядка в государстве. Болотников объединял «воров», то есть революционеров. Болотников дошел до самой Москвы и два месяца ее осаждал, но затем был разбит и заперся в Туле. 10 октября 1607 года Тула была взята, множество «воров» было «посажено в воду» (утоплено), другие кинуты в тюрьмы. Взятие Тулы и гибель Болотникова не были, однако, концом Смуты. Еще в августе 1607 года в Стародубе Северском появился второй самозванец. Самозванец этот называл себя царем Дмитрием, утверждал, что ему удалось спастись во время бунта в Москве 17 мая 1606 года и что убит был тогда его подставной человек.

Второму Лжедмитрию удалось собрать значительные воинские силы: к нему перешли «воры», спасшиеся от разгрома Болотникова; к нему сошлось много польско-литовских шляхтичей, приехала и Марина Мнишек. Летом 1608 года Самозванец подошел к Москве и осадил ее. Осада затянулась. Главный стан самозванца был в селе Тушине под Москвой. В Тушине установилось как бы второе русское правительство, враждебное Москве. Отряды тушинского царя бродили по всем городам Русской земли, приводя их в подчинение своей власти. Находившиеся в Тушинском лагере поляки и литовцы предпринимали самостоятельные набеги на русские города. С лета 1608 года до начала 1610 года выдержала осаду такого польского отряда Троице-Сергиева лавра. По всей Русской земле пошел развал и разлад. Тушинскоу царю удалось захватить и привезти в Тушино ростовского митрополита Филарета (бывший боярин Федор Никитич Романов), которого в Тушине объявили патриархом всея Руси (на Москве был свой патриарх Гермоген, поставленный при воцарении Василия Шуйского). К тушинскому же царю примкнул касимовский царь Ураз-Мухаммед вместе со своими касимовскими татарами. Зимою 1608/09 года северно-русские города (Вологда, Устюг и др.) организовали сопротивление казацко-польским отрядам тушинского царя. Не надеясь, однако, на русские силы, царь Василий Шуйский заключил договор со Швецией. Швеция обязалась помочь Шуйскому против тушинского царя. Шуйский за помощь уступал Швеции Ижорскую землю – те города (Ивангород, Ям, Копорье, Корелу), которые были возвращены при Федоре Ивановиче (см. § 80); кроме того, Шуйский отказывался от русских притязаний на Ливонию и обязался вести войну с Польшей. Во главе русской рати, собравшейся из северных городов, стал молодой племянник царя Василия, князь М. В. Скопин-Шуйский. Собрав русскую рать и дождавшись шведского вспомогательного отряда под начальством Делагарди, князь Скопин-Шуйский осенью 1609 года пошел на выручку Москве. Войска царя Василия начали отбивать русские города у тушинцев (так был взят приступом город Касимов). Заключив союз со Швецией, царь Василий Шуйский навлек на себя открытую войну с Польшей. Король Сигизмунд той же осенью 1609 года осадил Смоленск. Но по крайней мере царю Василию удалось освободиться от тушинского соперника. В самом конце 1609 года тушинский царь бежал в Калугу. В Тушине произошла паника. После некоторых колебаний тушинские бояре во главе с патриархом Филаретом согласились на предложение Сигизмундовых посланцев из-под Смоленска: просили посадить в Москву царем польского королевича Владислава с условием, чтобы он принял православие и правил Московским государством при участии боярской думы и земского собора. Царю Василию предстояло вести войну с поляками. В апреле 1610 года умер единственный популярный человек в партии Шуйских – князь Скопин-Шуйский. Во главе московской рати стал брат царя, князь Д. И. Шуйский. Он потерпел совершенное поражение от польского гетмана Жолкевского под Клушином (14 июня 1610 года). Шведский отряд Делагарди после того ушел к Новгороду. Жолкевский подступил к Москве; одновременно из Калуги подошел к Москве и Лжедмитрий II. Виня во всех неудачах Василия Шуйского, москвичи свели его с престола (17 июля 1610 года) и насильно постригли в монашество. Начались переговоры с Жолкевским. В августе 1610 года спешно созванное совещание служилых и торговых людей в Москве согласилось принять царем королевича Владислава на условиях приблизительно тех же, что были раньше выработаны в Тушинском стане. За избрание Владислава стояли высшие круги московского общества; низшие угрожали бунтом в пользу Лжедмитрия. Великое посольство послано было из Москвы к Сигизмунду просить у него Владислава на московский престол. Во главе посольства отправлены были митрополит Филарет и князь В. В. Голицын. В сентябре 1610 года гетман Жолкевский именем Владислава занял Москву.

 

§ 86

Смута: поляки в Москве

Дальнейшие осложнения были внесены в дело королем Сигизмундом. Сигизмунд считал, что раз Москва занята польскими войсками, то он свободно может сам сесть на московский престол вместо того, чтобы отпускать сына Владислава и допустить переход его в православие. Сигизмунд прямо не открывал своих планов, но намерения его были ясны. Гетман Жолкевский вышел в отставку, считая новую политику совершенно неправильной и гибельной для польских интересов. Место умного Жолкевского заступил Гонсевский, терроризировавший московских бояр. В то же время московские послы под Смоленском были арестованы, так как не согласились просить на царство вместо Владислава самого Сигизмунда. При таких условиях многие русские люди стали думать о подчинении Лжедмитрию. Но в декабре 1610 года Лжедмитрий был убит в Калуге крещеным ногайцем князем Петром Урусовым. Смерть Лжедмитрия не остановила движения против поляков. На Рожество 1610 года патриарх Гермоген начал рассылать из Москвы грамоты по разным городам с призывом встать против Сигизмунда. Гонсевский приказал заключить Гермогена под стражу, но дело уже было сделано.

Ополчение, собравшееся к весне 1611 года и осадившее поляков в Москве, состояло из различных элементов. Главную массу составляли бывшие тушинцы. Во главе их стояли тушинский боярин князь Д. Т. Трубецкой и казачий атаман Иван Заруцкий (с которым была и Марина Мнишек). Особо стояло рязанское дворянское ополчение во главе с Прокопием Ляпуновым. Ополчения северных городов (ранее сражавшихся против тушинского царя) не выдвинули авторитетных вождей. Трубецкой, Заруцкий и Ляпунов получили чрезвычайную верховную власть над Русской землей – были объявлены «троеначальниками» по приговору всего подмосковного ополчения (30 июня 1611 года). Пока ополчение стояло под Москвой, Смоленск был наконец взят поляками (3 июня 1611 года). Положение Русской земли стало чрезвычайно грозным. Между казачьей и дворянской частью ополчения не было согласия. 22 июля 1611 года Прокопий Ляпунов был убит казаками, и осенью 1611 года земское ополчение распалось. Казаки остались, однако, под Москвой и продолжали, хоть и вяло, борьбу с польским гарнизоном.

 

§ 87

Нижегородское ополчение

Вскоре после распада ополчения 1611 года сделана была попытка придать делу освобождения Москвы более однородный характер – справиться силами только городских и служилых людей, без казаков. Душою этого ополчения сделался один из нижегородских старост Козьма Минин Сухорук, а во главу собравшихся войск приглашен был князь Д. М. Пожарский (лечившийся около Нижнего от раны, полученной им в Москве весною 1611 года). Из Нижнего отправлялись грамоты в ближайшие города с призывом присоединиться к ополчению. Зима 1611/12 года прошла в сборе войск и организации хозяйственной стороны дела (чем специально занимался Козьма Минин). Весной 1612 года князь Пожарский двинул свое ополчение – однако не прямо на Москву, а на Ярославль.

Смысл маневра был в том, чтобы перехватить связь между подмосковными казаками и севернорусскими городами. Пожарский провел в Ярославле целое лето 1612 года приводя в порядок рать и устраивая управление всей землей (при войске Пожарского собрался земский собор).

В августе 1612 года рать Пожарского двинулась к Москве, чтобы отбить от Москвы польского гетмана Ходкевича, который шел с войском и провиантом на помощь польскому гарнизону, сидевшему в Москве. Известие о движении Пожарского под Москву вызвало переполох среди расположенных под Москвой казаков. Значительная часть их считала, что ополчение Пожарского направлено больше всего против казаков. Часть казаков во главе с Иваном Заруцким и Мариной Мнишек ушла из-под Москвы в Астрахань.

Оставшиеся казаки во главе с князем Д. Т. Трубецким вступили в переговоры с Пожарским. Переговоры были еще не кончены, когда подошел Ходкевич. Пожарский был не в силах один отбить Ходкевича, но в решительную минуту келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий сумел уговорить Трубецкого помочь Пожарскому. С помощью казаков дворянско-городское ополчение отбило Ходкевича.

После этого Пожарский и Трубецкой заключили полное соглашение между собой, соединили свои правительственные учреждения (приказы) и начали «всякие дела делать заодно». Через два месяца русские взяли приступом Китай-город (22 октября 1612 года); вскоре после того сдался и Кремль. Москва была освобождена.

 

§ 88

Избрание на царство Михаила Федоровича Романова

К январю 1613 года в Москву съехались представители 50 городов для «государева обирания» на соборе, вместе с московскими людьми. На соборе легко было сделать общее постановление не избирать «царя от иноверных», а избрать своего «из великих московских родов». Труднее было согласиться на определенном кандидате, приемлемом и для земщины, и для казаков. Чаще всего называлось имя молодого Михаила Федоровича Романова. За него говорило многое. Во-первых, родство его с последним царем династии Владимира Святого. Михаил Федорович приходился двоюродным племянником царю Федору Ивановичу (отец Михаила, Федор Никитич Романов, в свое время был кандидатом на престол после смерти Федора Ивановича в 1598 году). Михаил Федорович был, далее, представителем одного из самых старых московских боярских родов. По всему этому Михаил не мог быть неприемлем для земщины. Но его выдвигали и казаки (бывшие тушинцы): не надо забывать, что отец Михаила – митрополит Филарет – играл большую роль в тушинском обществе (и даже наречен был там патриархом всея Руси).

7 февраля 1613 года земский собор остановил свой выбор на Михаиле Романове; через две недели, 21 февраля, состоялось торжественное избрание и принесение присяги новому царю. Михаил тогда жил с матерью в Ипатьевском монастыре близ Костромы. Михаил долго отказывался от царства, считая, что русские люди «измалодушествовались» и не способны поддержать царя. После долгих просьб Михаил наконец согласился (14 марта 1613 года).

 

§ 89

Патриарх Филарет и организация порядка после смуты

Избранием на царство Михаила Федоровича Романова закончилось Смутное время формально и внешне. Громадные внутренние трудности не могли быть сразу преодолены.

Московское государство было восстановлено. Но лишь величайшим напряжением всех народных сил оно могло удержаться и окрепнуть. Оно было окружено опасностями извне и изнутри. Извне угрожали Польша и Швеция, изнутри – всякого рода разбойничьи шайки, бродившие по всему лицу Русской земли. Но гораздо серьезнее, чем отдельные разбойничьи шайки, был общий дух шатания и нестроения, который проникал собою все молодое, вновь сколоченное государство.

Нужно было исключительное напряжение воли правящего круга, для того чтобы справиться со всеми затруднениями. Нужен был вождь выдающейся энергии и твердости, для того чтобы возглавить разрозненные усилия правящего круга. Царь Михаил, слабый телом и духом, не мог быть таким вождем. На счастье Московского государства такой вождь нашелся помимо царя. Это был патриарх Филарет. Наше историческое сознание ясно усвоило себе роль и значение подвига патриарха Гермогена в Смутное время. Подвигом этим началось дело освобождения Москвы от поляков. Менее отчетливо представляем мы себе историческое значение и подвиг следующего русского патриарха – патриарха Филарета, который был в подлинном смысле восстановителем Руси, собирателем ее национально-государственной энергии.

В момент воцарения Михаила Федоровича Романова Филарет находился в польском плену (был заключен в Мариенбурге) в тяжелых условиях. Царь Михаил старался облегчить судьбу отца и, главное, старался скорее освободить его из плена. Но поляки долго не уступали – надеялись, что царь ради освобождения отца согласится отдать Польше некоторые земли. Филарет, однако, решительно воспротивился таким проектам. Филарет был освобожден только после Деулинского перемирия (см. ниже § 90).

1 июня 1619 года при размене пленными под Вязьмой Филарет был отпущен поляками в обмен на Струся (взятого в плен в Москве начальника польского гарнизона в 1612 году). 14 июня 1619 года Филарет торжественно въехал в Москву. У Пресни его встретил сам царь и поклонился ему в ноги (Филарет ответил также земным поклоном). Филарет въехал в Москву в санях, перед ним царь шел пешком. «Сотворися праздник великий пришествия ради его».

В Москве не замещали патриаршей кафедры, ожидая возвращения Филарета. Тотчас по возвращении Филарета «приходили к государю власти – бояре и всем народом московским били челом государю, чтобы он упросил Филарета быть патриархом»; освященный собор иерархов вынес постановление, что «опричь Филарета Никитича патриархом быть некому». 22 июня 1619 года состоялось наречение Филарета в сан патриарха, а 24 июня – само поставление. Поставление совершал бывший в то время в Москве иерусалимский патриарх Феофан.

Филарет Никитич сделался главою не только русской Церкви, но и всего Русского государства. Подобно царю, Филарету усвоен был титул «великого Государя». Таким образом, в Москве стало два великих государя – царь и патриарх. «Вся вкупе царь и патриарх управляху». По словам летописцев, Филарет «всякими царскими и ратными делами владел», это был «государственнейший патриарх». Вместе с царем Филарет «о Московском государстве промышлял, чтобы во всем поправить, как лучше». Филарету удалось освободить Русскую землю «от насильников», после его доставления «начася быть во всех людех велия тишина». Филарет ведал не только внутренними делами управления, но и внешними. При приеме иностранных послов Филарет обыкновенно сидел по правую руку царя. Послы обоим государям подносили дары и грамоты. Если же патриарх не мог быть на царском приеме, то послы представлялись ему в патриарших палатах. Филарет пользовался такой большой властью не только в силу прав естественного родства, но также в силу высоких своих представлений о патриаршей власти. Властный характер и государственные таланты делали Филарета истинным управителем царства все время его патриаршества. Патриархом же он был до своей смерти (Филарет умер глубоким стариком октября 1634 года). Филарет опасливо относился к латинскому Западу и настроен был нетерпимо по отношению к латинству (в 1620 году соборно определил перекрещивать не только латинян и униатов при их переходе в православие, но также и «обливанцев» – тех православных западнорусских людей, которые крещены были обливанием, или крещены правильно, но крещение совершал униатский священник). Православную русскую Церковь внутренним просвещением Филарет стремился поставить как можно выше. Был одержим «зельною ревностью к божественным книгам», собирал хартейные рукописи в московскую типографскую библиотеку. При нем было напечатано много церковных книг. Филарет старался и о заведении в Москве высшей богословской школы. Большое внимание уделил Филарет церковному устроению новоприобретенных на востоке земель. При нем открыта была Тобольская епархия в Сибири (1621).

Правительство великих государей патриарха Филарета и царя Михаила напрягало все силы, чтобы привести в порядок всю государственную жизнь, потрясенную Смутой. В 1619 году великие государи постановили произвести новую полную опись всех земель государства («дозорные книги» и «писцовые книги»). Большое внимание обращено было на устройство поместного приказа и правильную организацию служилого землевладения (вотчинного и поместного). Патриарх Филарет стремился привести наше вотчинное право в соответствие с «правилами святых отец» – византийским правом. С этой стороны его деятельность имела большое значение для развития нашего гражданского права.

 

§ 90

Внешняя политика Москвы в первой половине XVII в.

Когда Михаил Федорович был выбран на царство, ему приходилось еще отстаивать это царство силой оружия как от части казаков, так от поляков и шведов. Еще до прихода Пожарского под Москву в 1612 году Заруцкий вместе с Мариной Мнишек бежали из-под Москвы на юго-восток и захватили Астрахань. Заруцкий надеялся устроить там свое особое государство под главенством персидского шаха.

Планы Заруцкого, однако, не осуществились. Донские казаки не присоединились к нему. Услыхав о приближении московского войска, сами астраханцы изгнали из Астрахани Заруцкого и Марину. Московские войска настигли Заруцкого на реке Яике; Заруцкий и «царевич», сын Марины, были казнены в Москве (сама Марина умерла в тюрьме).

Некоторое время продолжалась война со шведами. Шведский король Густав Адольф (будущий герой «тридцатилетней войны» в Европе) осадил Псков (1615), но взять его не смог.

В 1617 году был заключен мир в селе Столбове, близ Ладоги. Шведы согласились вернуть Москве Новгород, но Ижорская земля и Карелия остались у Швеции; Московское государство было, таким образом, снова отрезано от Балтийского моря.

Труднее было отбиться от Польши. Польский король Сигизмунд не хотел примириться с мыслью о потере Московского государства. В 1617 году королевич Владислав совместно с гетманом Сагайдачным и запорожскими казаками предпринял большой поход на Московское государство и в 1618 году подступил к самой Москве, но был отбит москвичами. После этого поляки прошли за Москву, к Троице-Сергиевой лавре.

Близ лавры, в деревне Деулине, заключено было перемирие на 14 с половиной лет. Смоленск и северские города на время перемирия оставлены были Польше, поляки соглашались вернуть всех русских пленных (в том числе государева отца, митрополита Филарета), но от прав на московский престол и царского титула королевич Владислав не отказался. Война возобновилась до истечения срока перемирия. Москва решила воспользоваться смертью короля Сигизмунда (1632) и начавшимся бескоролевьем в Польше. Сильная московская рать под начальством боярина Шеина осадила Смоленск. Поход кончился катастрофой. Осада затянулась на многие месяцы; вновь избранный польский король Владислав пришел на помощь Смоленску. Московская рать была окружена; Шеин принужден был сдать полякам всю свою артиллерию и обоз и уйти назад в Москву (1634). Владислав, однако, не рассчитывал на дальнейшие успехи и потому летом того же года согласился заключить «вечный мир» (на реке Поляновке, за Вязьмой). Владислав отказался от всяких притязаний на московский престол и признал царем Михаила Федоровича; со своей стороны Михаил отказывался от Смоленска и северских городов (Чернигов, Новгород-Северский).

После неудачи на западе Москва оказалась лицом к лицу с возможностью крупного успеха на юге. В 1637 году донские казаки взяли город Азов, преграждавший их ладьям выход из Дона в море. В 1641 году турецкий султан послал внушительное войско, чтобы выбить казаков из Азова. Однако казаки отстояли Азов, защищаясь с отчаянным мужеством. Боясь, что в следующий раз им Азова не удержать, казаки послали своих уполномоченных в Москву просить, чтобы Михаил Федорович принял Азов под свою высокую руку. Для решения вопроса об Азове в Москве в 1642 году был созван земский собор, на котором выяснилось печальное состояние Московского государства, разоренного тяжелыми поборами и повинностями, а также плохой администрацией («разорены мы пуще турских и крымских бусурман московскою волокитою»). Царь не решился принять Азов и приказал казакам оставить его. Азов снова достался туркам.

Широко развернулась при Михаиле Федоровиче восточная политика русского государства. Органичность этой восточной политики на рубеже XVI–XVII веков сказалась, между прочим, в том, что недавно приобретенная восточная окраина не делала серьезных попыток к отпадению от Москвы во время Смуты. Наоборот, русское владычество в Сибири даже ширилось и распространялось во время Смуты (город Туруханск основан в 1607 году). По утверждении порядка при Михаиле Федоровиче, русская колонизация в Сибири быстро пошла вперед и к 30-м годам XVII века достигла реки Лены (город Якутск поставлен в 1632 году). Власть Московского государства в Сибири была закреплена при Михаиле Федоровиче традиционным способом: внук сибирского царя Кучума, царевич Арслан, назначен был царем в Касимов (1614). Сибирь представляла для Москвы путь в Монголию и Китай. Монгольскими и китайскими сношениями заведовал в это время тобольский воевода (посольство Ивана Петлина и Андрея Мундова 1618–1620 годов). Оживленными были сношения Московского государства первой половины XVII века с Персией и Туркестаном. Первое посольство в Персию при Михаиле Федоровиче было отправлено еще в 1614 году. Астрахань была еще во власти Заруцкого. Московские послы (Михаил Тихонов и Алексей Бухаров) ехали из Самары через степь в Хивинское ханство и оттуда в Хорасан (в Ургенче послы были приняты ханом Араб-Мухаммедом). Ко времени прибытия московских послов в Персию Астрахань была уже взята московскими войсками. Шах Аббас согласился выдать Москве послов Заруцкого (Хохлова и его товарищей) с тем, что царь их помилует и примет на службу. Действительно, вскоре Хохлов появился в Туркестане уже в качестве московского посла. Хохлов был отправлен к бухарскому и хивинскому ханам в ответ на их посольства 1619 года. С персидским шахом Аббасом установились прочные дружественные отношения. Аббас оказал даже денежную помощь Московскому государству.

В 1624 году персидские послы поднесли драгоценный подарок патриарху Филарету – срачицу (сорочку, ризу) Христову, хранившуюся в одном из грузинских монастырей.

Как характерную черту для русской восточной дипломатии этого времени следует отметить желание стать на собственные ноги и освободиться от посредничества служилых мусульман и самих касимовских царей. Голштинский посол Олеарий, посетивший касимовского царевича в 1636 году, сообщал, что русские предлагали царевичу креститься (что действительно и имело место позже, при Алексее Михайловиче, и что означало вывод из строя касимовского царя, после крещения уже не способного играть прежней роли посредника между Русью и мусульманским Востоком). В конце царствования Михаила Федоровича у нас пробовали завести свои кадры востоковедов: в Астрахани стали обучать подьячих «татарскому, арапскому и фарсовскому языкам».

 

§ 91

Юго-западная русь в первой половине XVII в.

После Люблинской (государственной), а особенно Берестейской (церковной) унии положение русского православного населения в Польско-Литовском государстве стало крайне тяжелым. Особенно трудно приходилось Юго-Западной Руси, которая по Люблинской унии передана была из Княжества (Литовского) в Корону (Польскую). Польское землевладение распространялось в юго-западном крае с большой быстротой; население попадало в крепостную неволю. От закрепощения южно-русские казаки и «посполитые» (крестьяне) стали двигаться к югу, ища более свободной жизни. Большое значение получила «Запорожская Сечь» – вольная казацкая община (кош) за Днепровскими порогами. Польская и ополяченная шляхта, захватывая Поднепровский край, несла с собой презрение ко всему русскому, и в том числе особенно к православной вере.

На рубеже XVI–XVII веков, когда Московское государство испытывало величайшие затруднения во время Смуты, Польская Русь переживала глухие времена страшного упадка русской веры и русской народности. Русская культура стала «хлопской» – почти весь старинный высший слой русского общества ополячился и олатинился. Разгром Русской Церкви повлек за собой отмирание православной иерархии. Латинское правительство, основываясь на Берестейской унии, отказывалось допускать новых православных иерархов.

Сколько-нибудь независимым русским элементом в Польше были лишь запорожские казаки. Поляки сделали попытку и их прибрать к рукам, но попытка эта не удалась. На сейме 1590 года решено было подчинить казаков бдительному надзору коронных властей. Ответом были казацкие восстания (Косинского в 1592 году, Лободы и Наливайки немного позже). Восстания были подавлены польской властью (Наливайко казнен в 1597 году).

Казаки, однако, были слишком нужны Польше как военная сила (и против Турции, и против Москвы). Польша должна была волей-неволей считаться с казаками. Этим обстоятельством искусно воспользовался гетман Конашевич-Сагайдачный. Сагайдачный оказывал Польше большие услуги (например, участвовал в походе королевича Владислава на Москву в 1618 году), но зато требовал привилегий и для казаков. Политике Сагайдачного Западная Русь обязана восстановлением православной иерархии (1620 год, при проезде иерусалимского патриарха Феофана).

После этого мало-помалу православная церковь в Западной Руси начала вновь укреплять свое положение. Большое значение имела деятельность киевского митрополита Петра Могилы, при котором устроено было в Киеве православное богословское училище (Коллегиум, будущая Духовная Академия). Петр Могила был родом из Молдавии (сын молдавского воеводы). Он явился проводником греческого влияния на церковную жизнь Руси.

Положение массы русского населения в Польше продолжало, однако, оставаться очень тяжелым (продолжалось усиление крепостного права). Да и церковная организация, налаженная с таким трудом, каждый год могла быть вновь разрушена властью. Польская власть продолжала стремиться и к ограничению казацких прав. По договору 1638 года допущено было всего 6000 реестровых казаков. От казаков отнято было самоуправление. Вполне понятно, что русское население Польши находилось все время в возбужденном состоянии. Приходилось ждать взрыва.

 

§ 92

Богдан Хмельницкий и присоединение Малой России

В 1648 году началось общее восстание казацкой массы Поднепровья против польского господства. Во главе казачьего войска стоял гетман Богдан Хмельницкий. Богдан Хмельницкий родом был из русской шляхетской семьи и достиг видных должностей по службе в казачьем войске. Обида, нанесенная Богдану польским шляхтичем, заставила его бежать в Запорожье. Из Запорожья Богдан и поднял восстание против поляков, причем ему удалось заручиться помощью крымского хана. В 1648 году Богдану удалось нанести два страшных поражения посланным против него польским войскам (на Желтых Водах и под Корсунем). Вся Юго-Западная Русь оказалась во власти Хмельницкого. Смерть короля Владислава остановила натиск Хмельницкого. Он надеялся, что новый король Ян-Казимир пойдет на уступки без войны. Переговоры, однако, ни к чему не привели, и в 1649 году война возобновилась с успехом для казаков. Мирный договор заключен был под Зборовом. Число реестровых казаков определено в 40 тысяч. Польские войска не могли быть вводимы в Малую Русь. Иезуиты и евреи должны были быть изгнаны из Руси. Однако в Малой России удержалась польская шляхта, и крепостное право ее на русских крестьян продолжало остаться в силе. Зборовский договор приносил освобождение собственно казачьему войску, но не всей массе православного населения. Недовольные договором малороссийские крестьяне стали толпами переходить в Московскую (так называемую Слободскую) Украину на реке Донец. Со своей стороны и поляки считали для себя невыгодными и унизительными условия Зборовского договора. Поэтому уже в 1650 году война вспыхнула снова, и на этот раз пошла неудачно для Хмельницкого. Крымские татары изменили Хмельницкому в решительную минуту. Хмельницкий должен был заключить невыгодный для себя мир (под Белой Церковью). Число реестровых казаков было уменьшено до 20 тысяч. После неудачи под Белой Церковью Хмельницкий стал искать союзника и защитника в лице царя Алексея Михайловича. Хмельницкий просил царя Алексея принять казачье войско под свою высокую руку. Принятие казаков в подданство должно было вызвать немедленный разрыв с Польшей. В Москве это очень хорошо понимали и потому довольно долго не делали решительного шага.

В течение двух лет (1651–1653) вопрос обсуждался земским собором. Наконец 1 октября 1653 года состоялось окончательное решение собора об объявлении войны Польше за ее «неправды», несоблюдение царского титула московских государей и утеснение православной веры на Украине. Гетмана Богдана Хмельницкого и все войско запорожское «с городами и землями» постановлено принять под высокую государеву руку.

В январе 1654 года созвана была рада (совет) малороссийского казачьего войска в городе Переяславле, 8 января гетман держал речь всему войску о подчинении царю Восточной России «и весь народ возопил: волим под царя Восточного Православного». Потом гетман Богдан Хмельницкий и полковники были на съезжем дворе у московского посла ближнего боярина В. В. Бутурлина. Бутурлин объявил гетману и полковникам, что царь Алексей Михайлович принимает их под свою высокую руку. Перед принесением присяги царю Алексею Хмельницкий потребовал, чтобы Бутурлин со своей стороны присягнул за царя Алексея в соблюдении привилегий казачьего войска. Но Бутурлин ответил, что того не повелось, чтобы государи присягали подданным, и наотрез отказал. Тогда гетман и полковники и все войско дали присягу царю Алексею «на том, что быть им с землями и с городами под государевою высокою рукою навеки неотступным». После того Бутурлин передал гетману от царя Алексея знамя, булаву и одежду. Богдан Хмельницкий присягнул царю Алексею Михайловичу собственно не от Малой России (или Украины), а от казачьего войска (правда «с землями и городами»). Богдан Хмельницкий смотрел на себя прежде всего как на войскового гетмана, а не как на государя Малой России (или Украины). Раньше (еще в Зборове) Хмельницкий также не настаивал на отказе Польского королевства от территории Малой России (или на предоставлении ей государственной автономии), а только выговаривал исключительные права казачьему войску. Подобно этому, и теперь Хмельницкий хлопотал собственно не о краевой автономии, а о признании Москвою прав и привилегий казачьего войска.

 

§ 93

Царь Алексей Михайлович

Царь Алексей Михайлович вступил на престол совсем юным (ему было 16 лет в момент смерти отца в 1645 году). Царь Алексей отличался живым и подвижным характером, обладал крупным умом и восприимчив был к широким государственным планам. Царь Алексей получил значительное образование преимущественно богословского характера, согласно византийской и древнерусской системе. Подобно Ивану Грозному, царь Алексей имел возвышенные понятия о задачах царской власти в области как внутренних, так и внешних государственных дел. Алексей был проникнут значительной симпатией ко всему греческому, считая Греческий восток основной православною землею. Грекофильство было врожденною в семье Алексея чертою (ею отличался и дед его, патриарх Филарет). Алексей воспитывался в кругу тех идей, которые высказывались еще иерусалимским патриархом Феофаном при поставлении патриарха Филарета. Царь Московской и всея Руси был, согласно этим взглядам, преемник греческих православных царей. Поэтому царь Алексей смотрел на себя не только как на царя всея Руси, но и как на царя вселенского, то есть всего православного Востока. Но для того, чтобы православный Восток признал своим царем Алексея, Алексею нужно было чутко присматриваться к духовно-религиозной жизни Востока и по ней равнять жизнь Русской Церкви. В этом политические причины церковного грекофильства Алексея Михайловича. Среди русских церковных деятелей Алексей Михайлович с трудом мог найти подходящих исполнителей своей политики, так как с XVI века, стоя на точке зрения Третьего Рима, москвичи не склонны были переделывать свой церковный быт по чужим образцам. Поэтому царь Алексей так благоволил к западнорусским церковным деятелям, преимущественно к киевским ученым монахам. Приближенный царя Алексея боярин Ф. М. Ртищев устроил в Андреевском монастыре ученую академию из этих киевских ученых (1649).

В своей политике, как внутренней, так и внешней, царь Алексей развернул широкую программу соответственно своим взглядам на величие царской власти. Основным злом во внутреннем строе государственной жизни было отсутствие твердых и известных всем законов. Судебник 1550 года (составленный при Иване Грозном) устарел и был слишком краток. За столетие, особенно же после тяжелого Смутного времени, накопилось значительное количество новых царских указов и боярских приговоров; часть их записана была в указные книги разных приказов, но книги эти мало кому были доступны. И вот боярину князю Н. И. Одоевскому с четырьмя помощниками царь Алексей поручил подготовить новый сборник законов. Утвердить работу Одоевского должен был земский собор, созванный к 1 сентября 1648 года. Так создалось «Соборное уложение» царя Алексея Михайловича, законченное в 1649 году и немедленно напечатанное в количестве 2 тысяч экземпляров. Уложение царя Алексея Михайловича составлено было под сильным влиянием Литовского статута и византийского права (которое проникало к нам главным образом через Кормчие книги). Законодательный материал распределен был в стройной системе по главам и статьям.

 

§ 94

Внешняя политика царя Алексея Михайловича до 1667 г

На широком основании православного царства была построена внешняя политика царя Алексея Михайловича в 1650-х годах. Принятие в подданство малороссийского казачьего войска знаменовало собой начало общего широкого развертывания царской православной политики. Политика эта отличалась новыми чертами сравнительно с традиционной московской политикой. Московские государи XVI века дорожили своим положением в мусульманском мире. Поэтому такое значение в московской восточной политике XVI и начала XVII века имело мусульманское Касимовское царство, находившееся в зависимости от московских государей. Когда при Иване Грозном касимовский царь Саин-Булат крестился (см. выше § 75), он лишен был Касимова. Теперь, наоборот, наличие мусульманского царя в Касимове казалось для Москвы совершенно излишним. Когда в 1653 году касимовский царевич Сеид-Бурган принял святое крещение и получил имя Василия (Василий Арсланович), то царь Алексей оставил этого Василия владельцем Касимова. Это означало резкую перемену во всей системе русской политики на востоке. Ставка шла теперь не на мусульманский Восток, а прямо на православное царство.

Вслед за принятием малороссийского казачьего войска в подданство России, как и ожидали, началась война с Польшей. В первые годы войны московские войска добились блестящих успехов. В 1654 году был взят Смоленск, в 1655 – Вильна, Ковна и Гродна. Гетман Богдан Хмельницкий взял Люблин. Царь Алексей Михайлович начал писаться по праву царем «всея Великия и Малыя и Белыя России». Широкая программа, казалось, начала осуществляться сама собою. Царство православной Руси начало превращаться во все-православное царство. Весною 1656 года молдавский воевода Стефан просил царя Алексея принять и Молдавию под свою руку. 29 июня 1656 года царь Алексей принял в русское подданство всю Молдавскую землю со Стефаном воеводою.

Русская политика подорвана была, однако, раздором между Москвой и Швецией из-за Польши. Шведская война (1656–1659) кончилась ничем для воюющих, но она отвлекла внимание как Москвы, так и Швеции от Польши и дала Польше возможность оправиться. В то же время начались недоразумения между Москвой и малороссийскими казаками. В 1657 году умер гетман Богдан Хмельницкий. На место его избран был Иван Выговский – польский шляхтич по своим симпатиям. Выговский немедленно по избрании стал устраивать свой переход от Москвы к Польше. 6 сентября 1658 года Выговский заключил в Гадяче договор с польским представителем Беневским. Договором этим не только давались привилегии войску запорожскому, но и признавалось «великое княжение русское – украинское», первым воеводою и генералом которого «вечно» должен был быть гетман. «Греческая древняя вера» должна быть уравнена в правах с римскою.

Измена Выговского вызвала новую вспышку польской войны. В 1659 году Москва выслала против Выговского сильную рать во главе с князем А. Н. Трубецким. Главную силу московского войска составляла конница. С помощью крымского хана Выговский нанес русским страшное поражение под Конотопом. Почти вся московская конница была уничтожена. Известие о Конотопском поражении вызвало панику в Москве; тем не менее война продолжалась, и от Малой России Москва отступиться не желала. На место Выговского был выбран гетманом Юрий Хмельницкий (сын Богдана), а после него – Брюховецкий. Брюховецкий тянулся к русскому боярству так же, как Выговский к польской шляхте. Война с Польшей продолжалась после того еще несколько лет. Лишь в 1667 году в деревне Андрусове (недалеко от Смоленска) было заключено перемирие с поляками на 13 с половиной лет. Москва отказалась от Литвы, но сохранила за собой Смоленск и северские города (утраченные ею по Деулинскому перемирию 1618 года), а также приобрела Левобережную Украину и на правом берегу Днепра город Киев.

Одновременно с продвижением русского владычества на запад и юго-запад продолжалось продвижение на восток. Русские служилые и торговые люди проникали все дальше в Восточную Сибирь. Еще в конце царствования Михаила Федоровича Василию Пояркову удалось пройти до Охотского моря. В 1648 году казак Семен Дежнев обогнул крайнюю восточную оконечность Евразии, проплыв из Восточного океана в Тихий (из устья Колымы в устье Анадыря). Еще большее практическое значение имела экспедиция Ерофея Хабарова, проникшего с небольшой партией казаков на Амур (1649). Дойдя до района Амура, русские первый раз в Сибири после падения Кучумова царства очутились в соприкосновении с большим и устроенным государством. Местные дауры отказались платить ясак Хабарову, говоря: «даем мы ясак богдойскому царю [китайскому императору], а вам какой ясак у нас?» В 1652 году Хабарову пришлось вести бой с «богдойской силою», причем китайский отряд был разбит. Отчасти для урегулирования пограничных недоразумений с Китаем в 1654 году было из Москвы отправлено в Китай посольство Ф. И. Байкова. Байков ехал по Иртышу, а затем сухим путем через Монголию. Байков добрался до Пекина в 1656 году, но не был принят китайским императором. Условием приема поставили требование, чтобы он признал своего царя вассалом китайского императора, – на что Байков не согласился. Кроме того, Байков вообще отказывался исполнить требования китайского придворного церемониала, считая их унизительными для своего государя. В составе посольства Байкова не было ни лиц, знающих китайский язык, ни умеющих говорить по-латыни, что должно было бы пригодиться, так как на китайской службе состояло тогда много иезуитов. Байков вернулся в Москву ни с чем. В 1658 году китайские войска разбили русских на Амуре. В этом же году енисейский воевода Афанасий Пашков проник в бассейн Амура новым путем – из бассейна Енисея. Им был построен город Нерчинск, и в 1666 году туда явился первый китайский посланец.

 

§ 95

Патриарх Никон

Присоединение Юго-Западной Руси к Московскому государству совпало с глубочайшим кризисом национально-государственного сознания московских людей. Кризис этот связан был главным образом с личностью и действиями патриарха Никона. Кризис принял двоякую форму – он коснулся прежде всего вопроса об отношениях Церкви и государства, царя и патриарха и затем также вопроса о церковном обряде – раскол старообрядства. Новгородский митрополит Никон поставлен был в патриархи 25 июля 1652 года.

Никон происходил из крестьян Нижегородского уезда, был сначала сельским священником, затем перешел в Москву. По смерти детей, он убедил жену постричься в монахини и сам постригся в монахи в Соловках на Белом море. Впоследствии Никон был поставлен игуменом Кожеозерской пустыни (в Онежском крае), а затем игуменом Новоспасского монастыря в Москве. Еще в этот период Никон приобрел необычайно большое влияние на царя.

Никон взошел на патриарший престол с мыслями о незыблемом утверждении православного царства на твердых и истинных основаниях – согласного делания царя и патриарха. Высокое представление Никона о патриаршем сане сказалось в тех «условиях», которыми Никон обставил свое согласие стать патриархом. Царь и весь собор духовенства обещали Никону «послушати его во всем, яко начальника и пастыря и отца краснейшаго». Никон официально получил титул «великого государя» подобно тому, как в свое время Филарет. «Условия» Никона были приняты царем Алексеем не как нечто внешнее и постороннее. Наоборот, царь Алексей воспринимал их несомненно, как истинные и праведные слова, как выражение своих собственных дум и мечтаний. С другой стороны, и новый патриарх не мог ощущать «светской» государственной власти как силы, посторонней для себя. Несомненно, в лице «богоизбранной двоицы» царя Алексея и патриарха Никона произошло в первые годы патриаршества Никона действительное объединение Церкви и государства, подобное тому, которое было во времена Филарета и Михаила. Политика государственная и политика церковная должны были совершенно сливаться. Обе были проникнуты одними и теми же мыслями; обеими руководили одни и те же люди.

Ближайшим вопросом внешней государственной политики этого времени был вопрос малороссийский. Это был вопрос о присоединении к Московскому царству западных русских областей, которые московские князья еще в XV веке считали своей вотчиной. Вопрос был несложный, если бы его рассматривали только с точки зрения внешней, «светской» государственности. Присоединение тогда зависело бы только от удачи московского оружия и успеха московской дипломатии. Но московское правительство не могло рассматривать вопрос только с этой внешней точки зрения. Московская Русь не на словах только была православным царством: водители этого царства считали задачей своей не только внешнее устроение жизни русского народа, но и внутреннее – руководство духовной жизнью народа, то есть в первую очередь – церковной жизнью. И вот устроение церковной жизни Западной Руси представляло собой вопрос чрезвычайно сложный и запутанный. Западная Русь являлась особой митрополией чужой патриархии. Митрополия эта притом также носила название «всея Руси». Желая в самом титуле своем выставить права свои на западнорусскую церковь, патриарх Никон принял новый титул патриарха «всея Великия и Малыя и Белыя Руси» – в параллель с расширением титула царского. В западнорусской православной церкви кипели большие внутренние силы церковно-национальной энергии. Борьба с латинством, разбивая внешнюю организацию западнорусской церкви, укрепляла внутренний ее дух. В первую половину XVII века киевский митрополит Петр Могила произвел значительные изменения в обиходе западнорусской церкви, стремясь приблизить ее к церкви греческой. Если царь Алексей и патриарх Никон желали присоединить Западную Русь к православному царству, они должны были создать условия, при которых западнорусская церковь по внутреннему побуждению захотела бы идти под высокую руку патриарха московского. Для этого нужно было православную церковь в Москве во всем ее быту и организации согласовать с православной церковью в Киеве. Такое согласование в обряде и было действительно предпринято патриархом Никоном параллельно с мерами московской дипломатии, направленными к присоединению Юго-Западной Руси, – мерами, которые предпринимались великим государем царем Алексеем Михайловичем, несомненно, в полном согласии и совете с богомольцем его Государем патриархом Никоном.

В понедельник первой недели Великого поста (22 февраля) 1653 года состоялась первая дума царя с боярами о принятии в подданство Малой России. Три недели спустя (14 марта) «свершися государская мысль в сем деле». Тогда же грянул первый удар Никона по старому правоверию – перед наступлением Великого поста разослана была по московским церквам память о поклонах и троеперстии («по преданию святых апостол и святых отец не подобает в церкви метание творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя бы персты есте крестились»). От этой памяти у крепких приверженцев русской старины, как протопоп Аввакум, «сердце озябло и ноги задрожали».

8 января 1654 года происходила Переяславская рада; в начале марта приехали в Москву от Хмельницкого полковники Зарудный и Тетеря бить челом о вольностях гетмана и войска запорожского. Утверждая статьи об этих вольностях, в Москве сделали оговорку относительно того, чтобы митрополиту киевскому «быть под благословением» Никона. Тогда же, в марте или апреле 1654 года, созван был в Москве церковный собор, который одобрил действия Никона по исправлению старых книг и обрядов.

Деятельность патриарха Никона по реформе церковного обряда вызвала возмущение в толщах русского православного общества, притом наиболее искренне чувствовавшие церковные люди оказались особенно затронутыми в своих чувствах. Действия Никона могли показаться направленными против всей идеологии Третьего Рима, которая владела русским сознанием с XV века. Москва – Третий Рим, и вдруг оказываются в Москве, в самой сердцевине ее – в церковной жизни, непорядки и ошибки, которые надо исправлять, сообразуясь с указаниями тех греков, которые с времен Флорентийской унии сами-то более чем подозрительны по латинству. Между Никоном и старообрядцами происходило, однако, явное недоразумение, так как Никон, несмотря на свое пристрастие ко всему греческому, по существу, также проникнут был сознанием вселенского величия Русской Церкви и русского патриарха.

 

§ 96

Падение Патриарха Никона и раскол старообрядства

Титул «великого Государя» не был для Никона пустой кличкой. Никон деятельно и энергично вмешивался в ход дел не только собственно церковных, но и государственных. В 1654 году, уезжая на литовскую войну, царь Алексей официально вручил патриарху Никону управление всем государством и попечение над всей царской семьей. Властный и резкий характер Никона доставил ему много врагов как среди подчиненного духовенства, так в особенности среди царских бояр и придворных. В свое время бояре подчинялись патриарху Филарету, так как Филарет был государев отец и один из самых родовитых бояр. Но Никон был человек без роду, без племени при царском дворе. Никон держался только добровольным решением царя Алексея разделить свою власть с патриархом. Но с годами расположение царя Алексея стало изменяться. Участие в победоносных походах 1650-х годов закалило волю царя Алексея и придало ему самостоятельности. По возвращении царя в Москву начались размолвки между ним и патриархом. Однажды Никон жаловался царю на то, что царский окольничий Хитрово избил патриаршего стряпчего. В ответ царь послал сказать патриарху, что сам на него гневен за то, что он именуется «великим государем». После этого Никон самовольно оставил патриаршество и после литургии в Успенском соборе (10 июля 1658) снял с себя патриаршее облачение, а затем уехал в построенный им незадолго перед тем Воскресенский монастырь (Новый Иерусалим) за 50 верст от Москвы. Своим самовольным отъездом Никон вверг Русскую Церковь в тяжелые нестроения. Избирать нового патриарха было нельзя, так как от сана патриарха Никон не отказался. Управление Русской Церковью фактически перешло к царю Алексею. В 1660 году собор русского духовенства постановил лишить Никона патриаршего сана. Но меньшинство энергично протестовало, и царь Алексей не решился утвердить мнение большинства.

Решено было созвать в Москве «великий собор» с участием всех восточных патриархов. Такой собор состоялся осенью 1666 года. Александрийский и антиохийский патриархи приехали лично. Константинопольский и иерусалимский прислали своих апокрисиариев (представителей). Обвинителем Никона выступил сам царь Алексей. Собор единогласно присудил Никона к лишению патриаршего сана и священства. Как простой инок Никон сослан был в Ферапонтов монастырь у Белоозера. Осуждение Никона вызвано было причинами внутриполитического характера – взаимоотношениями царя и патриарха. Реформа же обряда, начатая Никоном, не была прекращена, и борьба со старообрядством продолжалась и без Никона.

Реформа обряда еще при Никоне утверждена была собором русских архиереев в 1654 году (только епископ Павел Коломенский отказался признать нововведения). Постановления московского собора Никон послал для утверждения восточным патриархам (в 1655 году в Москве было получено утверждение иерусалимского патриарха) Никон лично следил, чтобы по церквам рассылались исправленные богослужебные книги и точно соблюдалось бы троеперстие. Великий собор 1666–1667 годов, осудив патриарха Никона, вместе с тем утвердил дело его церковной реформы и наложил клятвы на старообрядцев. Таким образом, окончательный раскол старообрядства в Русской Церкви относится к 1666–1667 годам. После этого борьба церковно-правительственной власти со старообрядцами вступила в решительную фазу. Когда монахи Соловецкого монастыря отказались признать «никонианские новшества», в Соловки посланы были московские войска, которые начали правильную осаду монастыря, длившуюся 8 лет (1668–1676). Наиболее упорных старообрядцев после собора 1666–1667 годов стали подвергать казни (в 1682 году сожжен был и престарелый протопоп Аввакум).

 

§ 97

Бунт Стеньки Разина

Время царствования Алексея Михайловича, обильное внешними событиями, было вместе с тем временем постоянных внутренних волнений и народных бунтов. В этом сказывались, конечно, еще отклики Смуты. Летом 1648 года перед созывом Уложенного собора в Москве был такой народный мятеж, что «весь мир качался». В 1662 году в Москве вспыхнул народный мятеж из-за падения ценности введенных тогда впервые ассигнаций (в виде медных денег). Но самым страшным был мятеж Степана (Стеньки) Разина.

Разин был атаманом «голытьбы» на Дону. В поисках добычи и пропитания (для добычи «зипунов») большая ватага донской казачьей голытьбы во главе с Разиным бросилась вниз по Волге в Каспийское море и морем вошла в устье реки Яика, где обосновалась на зиму 1667/68 года, войдя в дружбу с калмыками. В 1668 году казаки эти бросились на персидские владения по юго-западному побережью Каспийского моря. Казаки укрепились на острове близ персидских берегов и в течение нескольких месяцев свезли туда огромную добычу. В 1669 году казаки вернулись с добычей на Дон. Астраханские царские воеводы пропустили их, отобрав только часть взятых ими пушек. Разин вернулся на Дон с громким именем славного атамана. Теперь он счел себя достаточно сильным, чтобы выступить прямо против Москвы. В 1670 году Разин начал свои действия на Волге. Им были взяты города Царицын, Астрахань, Саратов, Самара. Воевод и церковные власти Разин подвергал мучениям и смерти; низшее городское население и крестьян Разин записывал в казаки. Чтобы придать вид законности своему движению, Разин распускал слух, что у него в ставке московский царевич и патриарх. Мятеж Разина охватил огромное пространство – все Среднее и Нижнее Поволжье. Разин пытался всюду в захваченных им городах ввести новый административный строй – на началах выборности властей по образцу казачьего круга. К казакам присоединялись не только русские крестьяне, но также инородцы (мордва, черемисы, татары). Разин дошел до Симбирска. Здесь он был разбит войсками князя Ю. Барятинского. Разин бежал на Дон, но был схвачен домовитыми казаками и выдан Москве. В том же (1671) году Разин был казнен.

 

§ 98

Внешняя политика России в последнюю треть XVII века (1667–1696)

Борьба между Польшей и Россией за Малую Русь осложнена была внутренними междоусобиями в самой Малой Руси – Украине. Произошло разделение на Правобережную Украину (тянула к Польше) и Левобережную (тянула к Москве); каждая часть имела своего гетмана. Среди малороссийского казачьего войска образовалась также партия противников и Москвы, и Польши. Партия эта тянула Малую Русь в сторону Турции. Турецкая ориентация не представляла ничего необычного для православного и для славянского народа. В течение XIV–XV веков и среди греков, и среди сербов были сторонники турецкой власти, предпочитавшие эту власть латинскому господству. То же явление повторялось на Украине XVII века. Часть казаков предпочитала мусульманскую Турцию латинской Польше. В пылу борьбы за сословно-войсковые привилегии, эта часть казаков ослеплена была непримиримой ненавистью также и по отношению к Москве. Гетман Дорошенко поддался турецкому султану, и весной 1672 года Турция объявила войну России и Польше. В августе месяце турки взяли главный оплот Польши с юга – крепость Каменец. Вслед за тем турки заняли город Чигирин (столицу правобережных гетманов). Турецкая война тянулась (с перерывами) почти десять лет. Наконец в 1681 году был заключен договор с турками в городе Бахчисарае (20-летнее перемирие). Москва уступила туркам все земли на правом берегу Днепра, кроме Киева.

Перемирие с Турцией для московских политиков времени Федора Алексеевича и царевны Софии Алексеевны было, однако, лишь временной передышкой. Через несколько лет московское правительство дало себя вовлечь в новую войну с турками под польским влиянием, которое стало очень сильно в 80-х годах XVII века при московском дворе. В начале 1680-х годов против Турции составилась большая латинско-униатская коалиция, в которой душой был Рим, а главными деятелями – Венеция и Польша. И Венеция, и Польша стремились использовать для борьбы с Турцией силы самого православного Востока, опутав их униатской идеей. В 1683 году начались действия коалиции. Польский король Ян Собесский отразил турок от Вены (первый удар, после которого турецкое могущество постепенно стало падать). С 1684 года венецианцы начали действовать в Греции, вытесняя оттуда турок. Польша всеми силами стремилась вовлечь в коалицию и Москву. Осенью 1684 года шли переговоры между московским послом Украинцевым и малороссийским гетманом Иваном Самойловичем о постоянном союзе с Польшей против турок и татар. Самойлович выступил ярым принципиальным противником новой системы московской политики и выразил мнение о том, что мусульманская Турция для православных народов лучше, чем латинский Запад. Самойлович писал в Москву так: «Под игом турецким обретаются народы православной греческой веры, валахи, молдаване, болгары, сербы, за ними многочисленные греки, которые все от папина начальства укрываются и утешаются одним именем русских царей, надеясь когда-нибудь от них получить отраду. Известно, что папежаны усердно хлопочут в Иерусалиме овладеть Гробом Господним. Если бы чрез вступление царских величеств в союз цесарю римскому и королю польскому посчастливилось овладеть турецкими областями и принудить тамошние народы к унии, в самом Иерусалиме возвысить Римский Костел и понизить Православие, то от этого все православные народы получили бы неутолимую жалость». Точка зрения, которую защищал Самойлович, была традиционной точкой зрения православного Востока.

Однако в Москве к этому времени стали уже забывать прежние заветы политического делания. В XVI веке московские государи совмещали идеи православного царства и православной политики с политикой, дружественной по отношению к мусульманскому миру. В середине XVII века при Алексее Михайловиче и патриархе Никоне на Москве возобладали мысли «чистой» православной политики – без соблюдения связей с системой мусульманского мира. Теперь, в последней четверти XVII века, маятник московской политики качнулся дальше на запад: воспринята была польско-униатская мысль о союзе «христианских» (латинских и униатски настроенных) государей против мусульманской Турции, которую безуспешно папские агенты старались внушить московским государям XVI века и которую пытался провести в жизнь первый Лжедмитрий во время Смуты. Москва пошла в хвосте латинско-униатской коалиции.

Это обстоятельство было, в сущности, полным крушением идеи Третьего Рима в международной политике Москвы. В 1686 году московские дипломаты заключили «вечный мир» с Польшей и союз с нею против турок и татар. Москва мало выгадала от нового направления своей международной политики: походы князя Голицына на Перекоп (1687 и 1689) окончились совершенной неудачей. Понадобилась смена правительства в Москве и чрезвычайная энергия юного царя, чтобы борьба с Турцией увенчалась успехом (взятие Азова в 1696 году после двух походов русской рати).

Одновременно с неудачной турецкой войной 1680-х годов на Крайнем Востоке шла борьба с китайцами за крепость Албазин (после того, как посольство Николая Спафария в Китае в 1675 году не пришло к разрешению недоразумений). В 1689 году боярин Ф. Головин заключил в Нерчинске договор с Китаем; Россия отказывалась от всего течения Амура (с китайской стороны вели переговоры иезуиты Жербильон и Перейра). В 1692 году был отправлен послом в Китай из Москвы Елизарий Избрант (голштинец родом) для заключения торгового договора. Несмотря на то, что само посольство в Китае было безуспешно (Избрант вернулся в Москву в 1695 году), оно все же послужило проявлением интереса московского правительства, и в частности молодого царя Петра Алексеевича, к Востоку. Несколько раньше (в конце 1670-х годов) начались попытки заключить дипломатические связи с Индией, куда послан был от Москвы казанский татарин мусульманин Касимов. Касимову, как мусульманину, предложили поступить на индийскую службу, но он отказался. Как московского же посла Касимова в Индию не пустили. В 1695 году в Индию был отправлен из Москвы купец Семен Маленький для того, чтобы наладить торговые взаимоотношения. Маленький добрался до Индии через Персию. В декабре 1696 года он проехал морем из Бендер-Аббаса в Сурат; был в Агре и Дели, а также был принят императором Ауренгзибом. Маленький вернулся тем же путем в Персию. Он умер в Шемахе на пути из Персии в Россию.

 

§ 99

Греческое и западное культурное влияние во второй половине XVII в.

Время царя Алексея и патриарха Никона было эпохою сильного греческого влияния не только по отношению к церкви, но и по отношению к другим сторонам жизни русского народа. Сильное влияние оказывало в этот период греческое (византийское) право на русское право (например, уголовное). При царе Федоре Алексеевиче в Москве было основано высшее богословское училище (Славяно-греколатинская академия). Преподавателями были приглашены греки братья Лихуды. При Федоре Алексеевиче (1676–1682) и особенно при царевне Софии Алексеевне (правила при своих малолетних братьях Петре и Иване Алексеевичах, 1682–1689) чрезвычайно усилилось в Москве западное влияние (польско-латинские навыки). Проводниками этого западного влияния были преимущественно западнорусские духовные деятели. Польское влияние в религиозно-церковной жизни нашло свое отражение в так называемой «хлебопоклонной ереси», которой придерживались Сильвестр Медведев и др. Сильвестр Медведев был другом Ф. Шакловитого, начальника стрельцов. Поэтому во все время правления Софьи Сильвестр Медведев мог беспрепятственно излагать свою ересь. Положение переменилось лишь тогда, когда царь Петр устроил переворот и заточил Софью в монастырь (1689). 17-летний Петр Алексеевич после переворота продолжал лично держаться в стороне от государственных дел. Он был занят своими «марсовыми» и «нептуновыми» потехами (воинскими и корабельными затеями) и продолжал свою беспечную (с точки зрения порядков царского обихода) жизнь, которой научила его Немецкая слобода в Москве. Управление государством вели царица Наталья и патриарх Иоаким (а после его смерти в 1690 году – патриарх Адриан). Это были годы церковно-националистической реакции. Иноземцы перестали пользоваться покровительством государственной власти. Киевские ученые монахи были заподозрены. Церковный собор 1690 года твердо и решительно осудил хлебопоклонную ересь. Вспышка церковно-православной реакции была, однако, кратковременная. Петр подрастал, и с началом его действительного управления государством широкой волной должны были хлынуть на Русь уже не латинско-униатские, а протестантско-рационалистические воззрения на жизнь и веру. Русская Церковь, подорванная расколом старообрядства, уже не имела сил управлять духовной жизнью русских людей.

 

§ 100

Внешняя политика Петра от взятия Азова до Гангутской победы

Взятие Азова (1696) было для Петра не завершением борьбы с Турцией, а только ее началом. Продолжение борьбы Петр представлял себе так, как представляли это почти все руководители русской внешней политики последней четверти XVII века: при помощи большого союза христианских держав против турок.

Для утверждения и расширения такого союза весной 1697 года Петр отправил чрезвычайное посольство в Европу – к римскому папе, римскому (германскому) императору, отдельным немецким государям, в Голландию, Англию, Венецию. Маршрут посольства был: Рига (тогда шведский город), Курляндия, курфюршество Бранденбургское (позднейшая Пруссия), Голландия, Англия, опять Голландия, Вена. Оттуда Петр должен был ехать в Венецию, но в это время из Москвы пришло известие о стрелецком бунте, и Петр поспешил вернуться назад в Москву.

Таким образом, Петр не смог заключить мир с главным в то время противником турок – Венецией. Вообще, посольство было совершенно неудачно в смысле достижения цели, поставленной тогдашней русской дипломатией, то есть укрепления всеевропейского союза против турок. Европа была занята борьбой между Габсбургами и Бурбонами.

Не достигнув прямой своей цели, русское посольство 1697–1698 годов сыграло все же большую роль. Оно отвело внимание Петра от турок совершенно в иную сторону. Петр увидел, что в ряде прибалтийских стран Европы (Бранденбург – Пруссия, Польша, Дания) назревает мысль о борьбе со Швецией (которая владела тогда почти полным кругом земель по Балтийскому побережью). Петр решил воспользоваться обстоятельствами и принять участие в предстоящей борьбе. Таким образом, Петр поехал в Европу с мыслью о борьбе против турок, а вернулся с мыслью о борьбе против шведов. Вернувшись в Москву (в августе 1698 года), Петр прежде всего занялся розыском по стрелецкому бунту (который был подавлен еще до возвращения Петра). Вслед за тем Петр начал готовиться к войне со Швецией. Он заключил в то же время формальный союз с польским королем Августом II и датским королем Христианом. Однако Петр не соглашался начать новую войну раньше, чем будет закончена прежняя – с турками. Летом 1700 года русский уполномоченный Е. И. Украинцев заключил в Константинополе мирный договор с Турцией (Азов остался за Россией). Тотчас по получении известия о мире с Турцией Петр двинул войско к шведскому городу Нарве на Финском заливе (следуя привычному московскому плану войны со шведами). Война со Швецией, как известно, началась крайне неудачно для Петра и его союзников. Русское войско было разбито под Нарвой. Считая, что Нарвская победа покончила с русскими военными силами, шведский король Карл XII устремился против Августа и на некоторое время, по выражению Петра, «увяз в Польше». Это обстоятельство спасло Петра. Нарвская неудача не сломила воинской энергии Петра, а, наоборот, дала ей мощный толчок. Началась лихорадочная работа Петра по переустройству русской армии на новых началах. В ближайшие годы, отправив русские вспомогательные отряды на помощь Августу в Польшу и Литву, Петр основное свое внимание обратил на Балтийское побережье. В течение 1701–1704 годов Петр прочно овладел Ижорской землей (Ингрией), основав (в мае 1703) новый город – Санкт-Петербург.

Вслед за тем начались новые затруднения, внутренние и внешние. В 1705 году вспыхнул бунт в Астрахани (против «бояр и немцев»), тогда же начался башкирский бунт (подавленный лишь в 1709 году), а в 1707 году восстание донского казачества, вызванное тем, что Петр послал на Дон войско возвращать беглых «воров». «Голытьба» под предводительством Кондрата Булавина одолела «домовитых казаков»; восстание приняло грозные размеры. Петру пришлось отправить большие воинские силы на Дон. Осажденный в Черкасске и не видя спасения, Булавин застрелился (1708), его сообщники бежали на Кубань. Все эти восстания были подавлены с величайшим трудом. Одно время казалось, что восстанет весь юго-восток России. Положение спасли калмыки (астраханские); калмыцкий хан (тайша) Аюка прислал почти все свои воинские силы (свыше 20 тысяч человек) для восстановления порядка.

Одновременно надвигалась и внешняя опасность. Карл выгнал Августа из Польши, погнался за ним в пределы Саксонии и принудил заключить сепаратный мир (1707); в Польше под давлением Карла избран был новый король (по Литве – великий князь) Станислав Лещинский, естественно, начавший поддерживать уже Карла. В конце 1707 года шведы двинулись на Русскую землю. В самом начале 1708 года Карл взял город Гродно, причем русское войско едва успело уйти от разгрома. Из Гродно Карл пошел на Могилев. Петр ожидал дальнейшего движения шведов на Смоленск и Москву; Москву спешно начали укреплять. Но Карл неожиданно повернул на юг, в Малороссию, не дождавшись прибытия из Лифляндии вспомогательного корпуса генерала Левенгаупта, который вез большие вспомогательные запасы и продовольствие. Карл пошел в Малороссию, надеясь на измену гетмана Мазепы. Мазепа действительно уже с 1707 года начал вести переговоры с новым польским королем Станиславом Лещинским об отпадении от Москвы. Однако Карл переоценил силы Мазепы. Мазепа перешел к Карлу лишь с незначительным отрядом казаков. Не дождавшись в Могилеве Левенгаупта, Карл совершил крупную ошибку. В сентябре 1708 года Петр разгромил корпус Левенгаупта при деревне Лесной (на реке Соже), причем захватил весь его громадный обоз. Развязка пришла в следующем (1709) году. Петр считал нужным во что бы то ни стало спасти Полтаву от Карла и Мазепы (Полтава являлась ключом к дороге на Белгород и Воронеж – а в последнем городе была главная база азовско-донского флота Петра и большие запасы хлеба). Исход «генеральной баталии» под Полтавой решен был главным образом превосходством артиллерии Петра. Шведская армия была совершенно разбита; через несколько дней оставшаяся часть ее сдалась Меншикову, который настиг шведов при переправе через Днепр. Только сами Карл и Мазепа успели перебраться через Днепр с небольшим числом свиты и укрылись в Турции (первоначально в городе Бендеры на Днестре). «Преславная виктория» под Полтавой имела громадное значение. Станислав Лещинский должен был уехать из Польши (Август снова объявил войну Швеции).

Карл не торопился вернуться из Турции в Швецию, а старался использовать свое пребывание в Турции, чтобы подвинуть турецкого султана на войну с Россией. Интриги Карла увенчались наконец успехом, и в конце 1710 года Турция объявила войну России. Петр решил вести не оборонительную, а наступательную войну. Отказавшись еще в 1697–1698 годах от мысли европейского союза против Турции, Петр вернулся к программе Алексея Михайловича и захотел использовать в своих целях настроения православных подданных султана (славян, румын и греков). Петр заручился положительными обещаниями помощи от молдавского и валашского господарей (Кантемира и Бранкована). В расчете на эту помощь Петр пошел через Молдавию к Дунаю с небольшим сравнительно войском (около 40 тысяч человек). Однако и это войско быстро начало страдать от отсутствия провианта (который взялись поставить господари, но не сумели исполнить своего обещания). Дойдя до реки Прут, Петр был окружен превосходящими по численности турецкими войсками (до 200 тысяч человек). Петр считал необыкновенной для себя удачей, что турецкий визирь согласился вступить в переговоры о мире. Петр должен был уступить туркам Азов, на взятие которого употреблено было столько усилий.

Прутский поход Петра подорвал его военный престиж, только что приобретенный Полтавской победой. Это обстоятельство затянуло шведскую войну. Впрочем, Петр продолжал вести эту войну с усиленной энергией. В 1714 году русский флот одержал полную победу над шведским при Гангуте; Петр занял Аландские острова, откуда можно было угрожать уже самому Стокгольму. Это был действительный перелом в войне.

Увлеченный шведской войной, Петр в первое десятилетие XVIII века обращал мало внимания на Восток и не использовал выгодных возможностей, открывавшихся для русской политики в Туркестане заявлениями хивинского хана о желании принять русское подданство (1703). Интенсивнее был в это время интерес Петра к Дальнему Востоку. В 1697 году казачий пятидесятник Атласов занял Камчатку и встретил там потерпевшего кораблекрушение японца Денбея. В 1701 году Атласов был в Москве и рассказывал о Денбее. 16 апреля 1702 года последовал царский указ о том, чтобы прислать в артиллерийский приказ «японского государства иноземца Денбея для обучения русскому языку и грамоте, и как он Денбей русскому языку и грамоте научится, – и ему Денбею учить своему японскому языку ребят человек четырех или пяти». В 1707 году была послана в Монголию русская православная миссия во главе с Иларионом Лежайским (духовным из малороссиян).

 

§ 101

Петр Великий и его программа

Имя Петра Великого сделалось символом и программой целого направления русской мысли – преклонения перед Западом. С этим именем связано «превращение России в европейскую державу».

В таком использовании имени Петрова кроется, однако, значительное недоразумение. Исторический Петр далеко не во всем был похож на Петра программного.

Исторически справедливо, конечно, утверждение что именно Петр резко и безудержно начал прививать русскому обществу европейские моды и привычки – от техничесских навыков по постройке кораблей и морской номенклатуры до европейского платья и прически включительно Неоспоримо также то пристрастие к протестантизму, которое ярко проявилось во всех действиях Петра и которое заменило собою латинско-польские влияния 1680-х годов. Образ действий и мыслей Петра ломал традиционный образ мыслей московского придворного общества, рвал с московской политической идеологией, вносил величайшую путаницу в народное мировоззрение. И все-таки Петр не был тем принципиальным «западником» и «европейцем», какими стали многие продолжатели Петрова дела. Петр был и оставался в своих безудержных увлечениях глубоко русским человеком, и вся программа его деятельности сводилась к мысли о России. Европа была для Петра прежде всего школой научных знаний и технических навыков. И надо сказать, что в его время Россия, конечно, многому могла и должна была учиться у Европы. К концу XVII века Россия во многом не стояла на уровне развития науки и техники, на котором тогда стояла Европа. XVI и XVII века – время быстрого технического прогресса Европы. До XV века Азия стояла впереди Европы в смысле научно-технических достижений. Европейские путешественники, попадая в Индию и Китай, чувствовали, что попадают в страны высшей культуры. Турки и монголы принесли с собой в Переднюю Азию и Европу новые навыки техники (многих ремесел, военного дела и т. д.). Народы, имевшие дело с турками, как венецианцы, явились проводниками новых идей в Европе. С XVI века начался упадок турок и монголов и подъем Европы. Русь в XIV–XV веках стояла на высоком техническом и культурном уровне (например, в области военного дела) благодаря тому, что была под турецко-монгольским влиянием. Русь следила и за прогрессом европейской техники и знания, но не поспела за быстрым темпом прогресса европейской материальной культуры в XVI–XVII веках. Действия Петра Великого в значительной степени объяснялись простой материальной необходимостью: если бы Русь не стала на уровень европейской техники, она попала бы в европейское рабство, сделалась бы европейской колонией. Для защиты русской самостоятельности необходимо было овладение европейской техникой. Петр это понял и на овладение этой техникой устремил все свои силы и силы всего народа. Но последователи Петровы при этом перегнули палку в другую сторону: стали воспринимать европейскую культуру не ради защиты русской самостоятельности и самобытности, а ради самой этой европейской культуры. В этом Петровы последователи нарушили завет, который предание приписывает именно Петру: «Европа нужна нам на сто лет, а там мы можем к ней повернуться задом». Петр сам был отчасти виною последовавшей беспринципной европеизации, ибо он сам разрушил устои древнерусской веры и быта, православную Русь превращал в протестантское «регулярное государство». Любой гвардейский офицер, по мнению Петра, способен был управлять Русской Церковью в качестве обер-прокурора Святейшего Синода. Непристойные церемонии всешутейшего и всепьянейшего собора, высмеивавшие «князя-папу» и «князя-патриарха», видимо, составляли пародию на церковные обряды вообще. А Петр сам играл заметную роль в этой пьяной пародии. Всему этому были основания и личные, и исторические. Исторические – потому что основа Древнерусского государства – Православная Церковь – была расшатана и надорвана расколом старообрядства. Личные основания – протестантский уклад Петровой души и религиозности. Родившись в православной царской семье и восприняв традиционные навыки к культу твердой власти, Петр вместе с тем одарен был той рационалистической простой религиозностью, которая часто свойственна русскому казаку и крестьянину и которая нашла себе книжное и умственное подкрепление в налете протестантизма, который Петром был воспринят в Немецкой слободе и за границею. Петр по всему своему душевному укладу был типично русским человеком, но по своему религиозному мировоззрению он не был типично русским царем. В душевном облике Петра было много черт, напоминавших Ивана Грозного. Но умственный багаж Петра и все правление мысли были у Петра совсем иные, чем у Ивана.

Иван Грозный, следуя указаниям митрополита Макария, венчался на царство, стремясь осуществить исторические идеалы Византии. Петр Первый учредил в 1711 году Сенат, вероятно, мысленно приравнивая Государство Российское к империи Римской. И через 10 лет (после заключения мира со шведами) восхищенные сенаторы поднесли Петру титул Отца Отечества, Императора Великого (Pater Patriae, Imperator Maximus!). Основная разница между пониманием государственной власти в Риме и Византии уловлена была в самом существе дела. Вместо византийского строя церковной империи (православного царства) устанавливался строй римской светской империи (не царства и не православного).

Царь и патриарх – богоизбранная и богомудрая Двоица – таково было определение высшей государственной власти московской эпохи. А в Духовном регламенте 1721 года отмена патриаршества оправдывалась тем, что «от единого собственного [то есть особенного] правителя духовного можно опасаться отечеству мятежей и смущения, ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной». 20 декабря 1721 года синодальные архиепископы «словесно приказали»: в Московском Успенском соборе спрятать в ризницу с места патриаршего посох митрополита святого Петра, а у гроба святого Петра вместо пудовых свечей поставить фунтовые. Тогда же велено было «патриаршему месту чести не отдавать»… Так символически изымалось русское государство из-под церковного благословения… Император Всероссийский не нуждался в посредничестве Церкви между Богом и собою. Еще за несколько лет до принятия императорского титула и учреждения Святейшейго Синода Петр так определил свою власть (в Воинском уставе 1716 года): «Его величество есть самовластный монарх, который никому на светео своих делах ответа дать не должен».

 

§ 102

Армия в политике Петра

Одна мысль, одна забота охватила Петра в первые годы XVIII века: мысль об армии, забота о ее устройстве, снабжении и продовольствии. Русская регулярная армия нового строя – детище Петрово. В это детище Петр вложил всю свою гениальную душу. Русская армия – наиболее прочное и наиболее славное создание Петра.

Старинная русская стратегия и тактика заменены были новым строем, который опирался на европейскую технику, но которому Петр сумел придать не отраженное, а подлинное бытие.

Петр не был рабским, бездумным подражателем западных образцов. Он внес свои собственные думы и мысли в устройство и боевую жизнь русской армии (сосредоточение артиллерии, действие большими массами). Секрет дисциплины и организации петровской армии заключался в том, что гвардейские полки, в которых рядовыми были прирожденные офицеры-дворяне, играли в армии исключительную роль.

Таким образом, Петр построил русскую армию, изменив ее, в сущности, на тех же принципах, на которых держалась и прежняя московская армия (и которые определил еще Чингисхан); только эти принципы были переработаны на основе новой военной техники. В годы военного напряжения все внимание Петра было обращено именно на армию.

Следующая забота его, не менее важная, была забота о материальных средствах, в которых армия сильно нуждалась («деньги суть артерия войны»), – в связи с этим он так добивался подъема промышленности и государственных финансов.

На заднем плане для Петра в первую половину его царствования стоял вопрос о правильном устройстве административного механизма. Лишь после Гангутской морской победы над шведами (1714), когда он почувствовал себя спокойно относительно исхода шведской войны, Петр мог уделить больше внимания вопросам внутреннего управления.

 

§ 103

Внешняя политика Петра после Гангута

После Гангугской морской победы Петр уже не боялся Швеции. Внимание Петра отвлечено было теперь на Восток. Постепенно все отчетливее для самого Петра вырисовывались очертания грандиозной системы восточной политики. Петр не забивал обратно окна в Европу, но в сущности, уже поворачивался к Европе спиной и становился лицом к Востоку.

Восточная политика Петра имела две главные задачи: войти в тесное соприкосновение с Индией и с Китаем.

В 1714 году русская духовная миссия во главе с Иларионом Лежайским была переброшена из Монголии в Пекин (где обосновалась в 1716 году) Иларион Лежайский умер в 1717 году, но ученики его остались в Пекине. Через два года (1719) Петр отправил в Китай светскую дипломатическую миссию, во главе которой стояли Измайлов и Ланге. Посольство достигло Пекина в 1720 году и было принято китайским императором. Русские послы подчинились требованиям китайского этикета под условием, что и китайские послы в России будут подчиняться требованиям этикета русского. Русским послам, однако, не удалось добиться прочной дипломатической связи с Китаем. Измайлов уехал из Китая уже в 1721 году, Ланге оставался еще в Пекине, но должен был уехать в следующем году, так как навлек на себя неудовольствие китайцев тем, что пытался вступить в отношения с представителями Кореи (которая тогда находилась в вассальной зависимости от Китая). Неудача не ослабила, однако, настойчивости Петра, и он стал подготавливать новое чрезвычайное посольство в Китай. Во главе этого посольства был поставлен граф Савва Владиславич Рагузинский (добравшийся до Китая уже после смерти Петра). Продолжались попытки вязать отношения и с Японией (в 1714 году был привезен в Петербург японец Санима, которого выбросило морем на Камчатку еще в 1710 году).

Большее место, чем Китай, занимала в политике Петра Индия, хотя Петру и не удалось заключить дипломатических связей с ней. План действий по отношению к Индии, первоначально выработанный Петром, заключался в подчинении русскому влиянию ханств Хивы и Бухары. Предполагалось поместить в этих ханствах русские военные отряды в качестве ханской гвардии. Это укрепляло бы власть ханов внутри их стран, но ставило бы их под совершенный контроль России. По сведениям, добытым от туркмен, у Петра составилось представление о том, что Амударья впадала раньше не в Аральское, а в Каспийское море. Петр хотел попробовать отвести Амударью вновь в Каспийское море, чтобы таким образом открыть водный путь из Астрахани к границам Индии. В 1714 году князь Бекович-Черкасский получил задание обследовать восточный берег Каспийского моря; им было обнаружено сухое старое русло Амударьи. Бекович вернулся в Астрахань в 1715 году. Тогда же А. П. Волынский, направленный посланником в Персию, получил поручение разузнать, нет ли реки из Индии в Каспийское море. В 1716 году Бекович получил новую инструкцию и значительный военный отряд в свое распоряжение. Ему было предписано построить крепости как на Каспийском, так и на Аральском море, и из Аральского моря отправить купцов по Сырдарье до города Еркети. Бекович исполнил сначала первую часть инструкции (построил три укрепления по восточному берегу Каспийского моря) и вернулся в Астрахань в начале 1717 года. Одновременно Петр думал пробить путь к Еркети с другой стороны – со стороны Иртыша, где к русским владениям примыкали владения Джунгарского (Ойратского) государства. В 1715 году в направлении Ямышева озера (где построено было укрепление) был отправлен сравнительно сильный (до 3 тысяч человек) отряд Бухгольца. Отряд был разбит калмыками. Бухгольц принужден был бросить Ямышеву и отойти на север, где им была построена новая крепость Омск (1716). Еще большей неудачей кончилась новая экспедиция Бековича. В 1717 году Бекович двинулся сильным отрядом (до 4 тысяч человек) мимо западного берега Аральского моря и благополучно достиг Хивы. Но хивинский хан обманул Бековича притворным подчинением. Бекович согласился разделить свои силы на 5 отдельных отрядов, которые были предательски уничтожены хивинцами (погиб и сам Бекович). Неудачи Бухгольца и Бековича-Черкасского не остановили, однако, Петра. В 1721 году в Бухаре и Хиве был русский посол Беневени, собравший новые сведения о течении реки Амударьи. Со стороны Иртыша продолжалось продвижение отрядов. В 1718 году основан был Семипалатинск, в 1720 году – Усть-Каменогорск. Так возникла Иртышская линия укреплений.

После окончания шведской войны Петр мог уже всецело отдаться восточным делам. В 1722 году Петр начал войну с Персией. Русская армия пошла из Астрахани на юг по западному побережью Каспийского моря (были заняты города Дербент, Баку). После заключения мира в 1723 году Россия получила от Персии все западное и южное побережье Каспийского моря (Дагестан, Ширван, Гилян, Мазендеран). Персия представляла для Петра лишь этап на пути в Индию. А. П. Волынский вспоминал так о Персидском походе Петра: «По замыслам Его Величества, не до одной Персии было ему дело. Ибо, если б посчастливилось нам в Персии и продолжил бы Всевышний живот его, конечно бы покусился достигнуть до Индии, а имел в себе намерение и до Китайского государства, что я сподобился от Его Императорского Величества сам слышать». По окончании персидской войны Петр задумал установить морскую связь с Индией. В декабре 1723 года было отправлено из Ревеля два фрегата под командованием вице-адмирала Вильстера, при котором состояли доверенные лица Петра – капитан Мясной и капитан-поручик Киселев. Вильстеру даны две секретные инструкции: одна предписывала захват Мадагаскара, другой – «вояж до Ост-Индии, а именно до Бенгаля». Фрегаты должны были идти секретно под видом торговых кораблей. Экспедиция Вильстера не могла быть осуществлена, так как данные ему фрегаты оказались негодными для дальнего плавания (один корабль дал течь как только вышел в открытое море).

Одновременно с Персидским походом Петра сделана была попытка продвижения и в Джунгарии. После построения Иртышской линии калмыцкий владелец Цэван-Рабтан согласился признать себя русским подданным с тем условием, чтобы русские помогли ему против китайских войск императора Канси. Чтобы окончательно договориться с калмыками, в 1722 году к ним был послан капитан И. Унковский. Однако ко времени посольства Унковского политическая обстановка изменилась. Император Канси умер (1722), и наступление китайцев прекратилось. Цэван-Рабтан не нуждался в помощи русских и даже боялся этой помощи. Тем не менее в 1724 году с Унковским приехал в Россию калмыцкий посол Дорчжи; ему «о подданстве не приказано (было) просить», а только о дружбе.

 

§ 104

Отношение императорской власти к религии и церкви

В первые годы после смерти Петра в русских православных кругах наметился некоторый поворот в понимании религиозной природы верховной власти.

Прежние идеалы православной государственности начали вновь проступать в сознании и действиях лиц правящего круга. Уже в «тестаменте» Екатерины I (1727) говорилось: «Никогда Российским Престолом владеть не может, который не греческого закона».

Реакция стала совершенно очевидна при новом государе Петре II.

Сын царевича Алексея, Петр II знаменовал собою целую культурную программу – поворот к старому. Императорский двор переехал в Москву (хотя новая столица Санкт-Петербург и не была официально разжалована). Старая церковная партия начала брать верх над новыми церковными порядками; начались толки о восстановлении патриаршества (для чего был и подходящий кандидат – ростовский митрополит Георгий Дашков, из великороссиян).

Все рушилось со смертью Петра II.

В числе кондиций, подписанных императрицей Анной Иоанновной при ее вступлении на престол, по требованию Верховного Тайного Совета значилось: содержать и распространять православие. Но кондиции, как известно, были разорваны, и в дальнейшем Анна во многом пошла путями Петра I. Двор вернулся в С.-Петербург. Церковная политика Анны была, в сущности, развитием церковной политики Петра. Анна стремилась подавить мечты о восстановлении церковной самостоятельности, тем более патриаршества. Против архиереев, заподозренных в недостаточной лояльности к правительству, применена была система террора (под руководством Феофана Прокоповича).

Весь XVIII век было мало благоприятен для развития религиозно-церковных настроений. Это был век рационализма и «просвещения».

Подчиняясь духу времени, лично набожная и религиозная Елизавета Петровна (1741–1761), любительница церковного пения, держала Церковь и духовенство в подчиненном положении.

Племянник ее Петр III (голштинец) был в душе протестант, а кроме того, и масон; Петр III не скрывал своего враждебного отношения к православной Церкви – только краткость его царствования (шесть месяцев) спасла Русскую Церковь от явного преследования.

Далека была от идеалов православного царства и Екатерина II (1762–1796). Екатерина была яркой представительницей европейского образования и европейской культуры XVIII века (века Просвещения). Екатерина переписывалась с Вольтером и энциклопедистами. Как истинная представительница рационалистического просвещения, Екатерина относилась свысока и с недоброжелательством к религии и Церкви.

Русская Церковь и русское духовенство достаточно испытали на себе «просвещенное» отношение императрицы. Наиболее типичными примерами такого отношения было дело Арсения Мацеевича и закрытие монастырей.

Указом 1764 года была дана сила закона докладу особой комиссии (из двух духовных лиц и пяти светских) об отобрании церковно-монастырских имуществ в Коллегию экономии. В результате реформы было уничтожено четыре пятых русских монастырей [254]Из 732 мужских монастырей (не считая Юго-Западного края) оставлен 161; из 222 женских – всего 39.
.

Это был сокрушительный удар по всей исторической системе религиозно-нравственного воспитания русского народа.

Ростовский митрополит Арсений Мацеевич подал протест против отобрания церковных имуществ. По требованию Екатерины Синод осудил владыку Арсения. Святитель был лишен сана, монашества, переименован в Андрея Враля и посажен с заклепанным ртом в Ревельскую крепость.

Роль суррогата Церкви в дворянском (отчасти и купеческом) обществе времен Екатерины стали играть масонские ложи, нашедшие себе громадное распространение и образовавшие несколько «систем» (во главе одной из них, английской, стоял И. П. Елагин, сенатор и член Главной Дворцовой Канцелярии). Едва ли не четверть первых восьми классов тогдашней русской бюрократии участвовала в масонских организациях.

Среди масонских организаций выделились также организации мистического масонства, которое представляло собой идейную оппозицию масонству рационалистическому. Эта идейная оппозиция связалась с консервативной политической оппозицией против Екатерины. Масоны шведской системы и розенкрейцеры начали группироваться вокруг сына и наследника Екатерины, цесаревича Павла Петровича (которому в 1772 году исполнилось 18 лет).

Опасения политической интриги в пользу Павла Петровича заставили Екатерину принять решительные меры против масонства (общее закрытие масонских лож; разгром розенкрейцерского круга в Москве; заключение главного деятеля этого кружка, Новикова, в Шлиссельбургскую крепость).

Совершенно иных, чем Екатерина, воззрений на религию и Церковь держался Павел Петрович.

В виде протеста против рационалистических взглядов Екатерины Павел развил в себе взгляды на мистическую и религиозную подпочву государственной власти. Так, утоляя духовную жажду не из церковного, а из внецерковного источника, Павел пришел к выводам о ценности также и церковной религиозности, причем, однако, он склонен был делать мало различия между православием и латинством.

Считая нужным покровительствовать Церкви, Павел ставил себя самого в положение руководителя Церкви. Таким образом, Павел пришел к той же точке зрения, что в свое время и Петр I, – то есть к мысли о власти императора над Церковью, только при этом Петр и Павел исходили из различных оснований: Петр мало ценил мистическую сторону Церкви и стремился к секуляризации государства; Павел, наоборот, высоко ставил мистическую сторону религии и стремился к оцерковлению государства. Этим путем он пришел к формуле о том, что государь есть глава Церкви.

Первая четверть XIX века – время Александра I – есть время усиления в русском обществе внеконфессиональной религиозности. Выражением этих настроений во внешней политике был Священный Союз (1815). Фактический руководитель этого союза, Александр I, становился во главе уже не только Русской Церкви, но и христианских церквей вообще.

Начиная с Николая I, положение Православной Церкви и духовенства в Российской империи меняется. Императорская власть придает Церкви уже больше значения.

Церковь приобретает внешний почет. Но внутренне Церковь продолжает быть скованной до 1917 года.

 

§ 105

Императорская власть. Дворянство и крестьянский вопрос

Церковная реформа Петра – наиболее слабое место во всей его системе (так же, как военная реформа – наиболее сильное место). Подгоняя Православную Церковь под общий ранжир своего регулярного государства, Петр заколачивал выход главному духовному источнику силы и крепости Русского государства. Между крайними полюсами – положительным и отрицательным – могут быть размещены прочие Петровские реформы – административная, сословная, промышленная, финансово-податная и пр.

Реформы Петра, охватывая различные стороны русской жизни, служат главным целям Петра – военному преобразованию и внешней политике. В соответствии с новой табелью военно-административных чинов поставлено было петровское дворянство (Табель о рангах 1722 года). Лестница в 14 ступеней отделяла разночинца от первого сановника в государстве. Первый обер-офицерский чин по военной службе и первый штаб-офицерский по штатской давали потомственное дворянство. Дворянство имело, таким образом, служебный характер. Служба – военная и штатская, первая в особенности, – давала постоянный приток свежему элементу в дворянство.

Все сословия были поставлены на служебную ногу. Все должны были служить государству, начиная с самого царя. Фабриканты и купцы несли финансовую службу государству. Крестьяне содержали дворян и фабрикантов и вместе с тем были податной основой государства. В 1717–1718 годах была начата податная реформа – установлена подушная подать. Каждая «душа» мужского пола должна была платить.

Вскоре после смерти Петра высшее сословие – дворянство – начало обнаруживать стремление освободиться от обязательной службы и принять участие в государственной власти.

Возбуждением дворянской массы старались воспользоваться представители старых боярских родов, потерявших при Петре свое политическое значение.

Вскоре после смерти Петра возникло новое верховное учреждение, в руках которого сосредоточилась правительственная власть – Верховный Тайный Совет. Совет этот стал выше Сената. В состав его входили главные государственные деятели Петровской эпохи – Меншиков, Толстой, Головкин, Апраксин, Остерман и князь Голицын. За исключением последнего, все это были люди новые, неродовитые, выдвинутые по службе, а не отечеством. Вскоре, однако, состав Верховного Тайного Совета изменился. Уже в кратковременное царствование Петрова внука (Петра II) из петровской чиновной знати в Совете остался один Остерман; прочие члены Совета были из старой знати (двое князей Голицыных и трое князей Долгоруких).

После ранней смерти Петра II разыгралась знаменитая попытка членов Верховного Тайного Совета (верховников) заменить императорское самодержавие аристократической олигархией. Разлад между верховниками и офицерско-дворянской массой позволил императрице Анне Иоанновне (племяннице Петра I) разорвать «кондиции», на основе которых она была приглашена царствовать (1730).

Неудачей «затейки» верховников не кончилось политическое недовольство дворянства в XVIII веке. Власть постепенно шла навстречу дворянству. 18 февраля 1762 года Петр III подписал манифест, которым предоставлялась всему российскому дворянству вольность и свобода. Дворянская вольность объявлена была «на вечные времена фундаментальным и непременным правилом». Манифест Петра III был, в сущности, зародышем дворянской конституции.

Все усилия Екатерины II направлены были к тому, чтобы не дать развиться этому зародышу. Екатерина искусно лавировала между различными людьми и настроениями, тонко и мастерски выбирала свой собственный путь.

В первое десятилетие Екатерининского царствования дворянство будировало против власти: составлялись постоянные заговоры, направленные против личности императрицы и стремившиеся к ограничению самодержавной власти.

В противовес политическим вожделениям дворянства Екатерина выдвинула интересы городского класса и крестьян. По инициативе императрицы, в Вольном экономическом обществе и в Комиссии для сочинения нового Уложения поднят был вопрос об ограничении крепостного права на крестьян.

Комиссия для сочинения нового Уложения (1767–1768), собранная из депутатов разных сословий (кроме духовенства и крепостных крестьян), не могла прийти к определенным результатам в своей работе именно из-за внутренней межсословной розни. Моментом перелома в отношениях правительственной власти и дворянства был Пугачевский бунт (1771–1774), подавленный лишь с величайшим напряжением правительственной воли.

Пугачевский бунт примирил дворянство с самодержавной императорской властью. Дворянство, напуганное пугачевщиной, стало лояльно по отношению к власти. Со своей стороны, Екатерина знаменитой Жалованной грамотой подтвердила право «благородных» владеть населенными имениями.

Тем не менее Екатерина до конца жизни лелеяла мысль о поднятии городского сословия, которое могло бы быть опорой власти и гражданскому порядку в случае новых политических шатаний в дворянстве. Внимание свое к городскому состоянию Екатерина подчеркнула, между прочим тем, что одновременно с Жалованной грамотой дворянству издала и Жалованную грамоту городам – Городовое Положение (1785).

Вся дальнейшая внутренняя политика русских государей была построена на постоянном лавировании между различными сословиями. Против политических требований дворянства правительство всегда выдвигало крестьянский вопрос.

Боязнь отмены крепостного права и потери, таким образом, социальной почвы под ногами заставляла дворянство, в его целом, постоянно склоняться перед императорской властью.

С этой точки зрения чрезвычайно характерна политическая борьба в начале царствования Александра I.

Актом 8 сентября 1802 года Сенату было предоставлено право возражать против несогласных с законами высочайших указов (нечто вроде droit de remontrance французских парламентов XVIII века). Вскоре Сенат захотел воспользоваться своим правом, считая, что правительство нарушает дворянские привилегии.

В ответ на дворянские притязания Сената, в обстановке значительного политического возбуждения в русском обществе, Александр I повторил шахматный ход своей бабки.

20 февраля 1803 года, официально по инициативе графа С. П. Румянцева, был издан указ о «свободных хлебопашцах». Этим указом предусматривался отпуск на волю крестьян с землей (впрочем, только по собственному желанию помещиков).

Практически действие указа было невелико. Но указ имел громадное принципиальное значение. «Белой грамоте» дворянства (Жалованная грамота 1785 года) противопоставлялся теперь призрак «красной грамоты» (освобождения крепостных с землей).

Дворянство уступило – Александр I на этот раз выиграл политическую игру.

Другой тревожный момент – нашествие Наполеона в 1812 году.

В дворянских кругах русского общества существовали значительные опасения того, что Наполеон будет бить не только воинским оружием, но также оружием социальной пропаганды, пользуясь горючим материалом крепостного права. В русском обществе ходили определенные слухи и предположения об отмене Наполеоном крепостного права в России. Однако Наполеон проявил сравнительно небольшой интерес к этой стороне дела, полагая главную силу свою в правильной войне. Между тем как раз ведение правильной войны с Россией представляло для Наполеона почти непреодолимые технические трудности. В руководящих русских кругах задолго был предусмотрен план «скифской войны», то есть отступления в глубь страны с целью использования русского пространства.

Организация социальной революции в России была единственным шансом успеха для Наполеона при «скифской» системе войны. Занятие Москвы Наполеоном могло бы иметь значение лишь для создания центра русской социальной революции. Наполеон, однако, не захотел или не сумел организовать русскую социальную революцию.

Устранение Наполеона снимало угрозу социальной революции в России. Выдвинулся опять призрак политической (дворянской) революции (тайные общества, декабристы).

Дворянский бунт декабристов заставил Николая I возбудить крестьянский вопрос сверху (секретные комитеты; указ об обязанных крестьянах 1842 года; устройство быта казенных крестьян и пр.).

Крестьянский вопрос решен был 19 февраля 1861 года, но решение это было половинчато. Крестьяне получили свободу от власти помещиков, но не получили гражданского полноправия (были прикреплены к общине взамен прикрепления к помещику).

После 1861 года в совершенно новой политической обстановке, при новом взаимоотношении различных слоев общества, правительственная власть продолжала придерживаться прежней тактики – лавирования между всеми, чтобы никого не допустить к политическому властвованию.

Старые приемы уже не соответствовали, однако, новой обстановке. Дворянство было ослаблено и политически разбито, а вместе с ним разбита была и сама правительственная власть.

Российское императорское правительство сохраняло после того в течение нескольких десятилетий аппарат власти, но социальная и политическая основа под ним быстро исчезла. Дворянство – руководящее сословие Русского государства начала XVIII века– превратилось к началу XX века в сословие, политически бессильное. Власть разрушила прежний правящий слой и не сумела создать взамен новый.

 

§ 106

Общий характер русской внешней политики XVIII–XX вв

При Петре Российская империя вошла в более тесные соприкосновения с европейскими государствами, чем это было раньше, в московское время (особенно до половины XVII века). Сам Петр умел разбираться в новых взаимоотношениях и направлять их в своих целях. Но после Петра русская политика запуталась во взаимоотношениях с различными европейскими державами (Францией, Римско-Германской империей). Россия была постепенно втянута в дипломатическую игру этих держав, причем из игрока делалась часто игрушкой. Почти два столетия после Петра русская дипломатия обращала внимание преимущественно на политику европейских держав. Этому способствовал и личный состав русского дипломатического корпуса, в котором чувствовалось решительное преобладание европейцев – сперва немцев, затем также французов, итальянцев и др. Переполнение нашего дипломатического корпуса иностранцами стало особенно заметно при Александре I, когда русской дипломатией руководили сперва поляк (Чарторыйский), а потом немец (правда, обрусевший – Нессельроде). Апогея достигло это явление (как это ни странно на первый взгляд) при Николае I, когда чуть ли не 4/5 наших дипломатов не были коренными русскими людьми, но или слегка обрусевшими, или даже вовсе не обрусевшими иностранцами. Со времени Николая I явление это шло постепенно на убыль, но оно оставило неизгладимые навыки и традиции в русской дипломатической практике. Русская дипломатия искусно разбиралась в тонкостях дипломатических отношений между европейскими державами, но часто бывала совершенно не осведомлена в отношении Востока. Если Россия могла вести хоть более или менее удачную и правильную политику на Востоке, то этим она обязана главным образом не профессиональным дипломатам, а администраторам (Татищев, Кириллов, Неплюев – в XVIII веке; граф Муравьев-Амурский и др. – в XIX веке) и военным (Потемкин и др. – в XVIII веке; Ермолов, Муравьев-Карский, Кауфман-Туркестанский и др. – в XIX веке).

Среди руководителей русской дипломатии за последние два века бывали блестящие таланты (самый крупный из них, конечно, Александр I), но деятельность их приверженностью к европейской дипломатической системе увлекалась в сторону от основного русла русского исторического развития. Характерной чертой лучших проявлений русского дипломатического гения была широкая принципиальная постановка международных вопросов (акт вооруженного нейтралитета 1780 года, план федеративного переустройства Европы в инструкции Новосильцову 1804 года, акт Священного Союза 1815 года). Однако сама постановка этих вопросов (как видно отчасти и на вышеприведенных примерах) страдала от той же однобокой (европейской) ориентации русских дипломатических усилий.

В русской дипломатической практике XVIII–XX веков боролись постоянно два направления: интернационалистическое (фактически европеизующее) и самодовлеюще-русское (евразийское). Первое направление представлено было главным образом профессиональными дипломатами, второе – в основном военными и администраторами. К первому направлению следует отнести все попытки вмешаться в европейские дела как в XVIII, так и в XIX и XX веках, второе направление выражалось в упорном (часто глухом) противодействии этим попыткам. Второму направлению Россия обязана рядом успехов на Востоке.

 

§ 107

Западная Русь. Польский вопрос

Существенной исторической задачей, завещанной Русской империи от Московского царства, было объединение всех западнорусских земель. Задача эта разрешена была Российской империей не полностью, но в значительной своей мере.

Разрешение задачи являлось одновременно разрешением польского вопроса, так как большая часть западнорусских земель к началу XVIII века находилась в обладании Польши.

Во время московско-польского сближения конца XVII и первой половины XVIII века быстро продолжалась насильственная латинизация и полонизация уцелевших в Польше русских культурных организаций (в частности, церкви и школы).

Вопрос о правах православного населения в Польше поднят был только в 1760-х годах при Екатерине белорусским епископом Георгием Конисским. По соглашению с прусским королем Фридрихом II, хлопотавшим о правах протестантской польской шляхты, русский посол в Польше, князь Н. В. Репнин обратил внимание на права «диссидентов» (то есть христиан не латинян) в Польше. Польский сейм отвергнул петицию о правах диссидентов. После этого образовались три «конфедерации» (союза) шляхты против сейма (конференция православных, протестантов и латинян, желающих дать права диссидентам). Русские войска были введены в Варшаву, и вожди крайней латинской партии были арестованы. Тогда сейм согласился издать закон об уравнении диссидентов в правах с католиками (1767). В ответ образовалась (в городе Баре) конфедерация крайней латинской партии. Насилия барских конфедератов против православного населения вызвали отпор в виде восстания так называемых «гайдамаков». С обеих сторон было проявлено много жестокости (в 1768 году гайдамаки под начальством Железняка и Гонты вырезали целый город Умань, населенный преимущественно евреями). Король Станислав-Август был бессилен справиться со смутой и просил Екатерину прислать русские войска для водворения порядка. Войскам этим пришлось вести длительную борьбу с конфедератами, которым содействовали: открыто – Франция и менее заметно – Австрия. Благодаря в значительной степени стараниям Франции, Турция объявила войну России (см. ниже § 108). Не имея сил вследствие турецкой войны проводить свою политику в Польше, Екатерина вынуждена была допустить вмешательство в польские дела Австрии и Пруссии.

Так произошел первый раздел Речи Посполитой, по которому Пруссия получила земли с польским населением (Западную Пруссию), Австрия – земли с польским и русским населением (Галицию), Россия же – области с населением чисто русским (Полоцк, Витебск, Могилев). Немедленно по окончании второй турецкой войны пришлось разрешать новые затруднения в Польше. Под влиянием революционных идей, шедших из Франции, в Польше произошли крупные перемены. 3 мая 1791 года сейм принял новую конституцию. Отменено было право liberum veto, усилена центральная власть. Конституция 3 мая превращала прежнюю Речь Посполитую в централизованное государство (Великое княжество Литовское формально инкорпорировано в состав Польши). По отношению к развитию политических идей в польском обществе конституция 3 мая играла роль крупного революционно-либерального достижения. Но по отношению к Литве и Западной России конституция 3 мая была завершением политики насильственной полонизации. Высоко ставя права польского гражданина, конституция 3 мая безжалостно попирала права литовского и русского населения. Провозглашение конституции 3 мая вызвало междоусобие в Польше. Недовольная новой конституцией консервативная часть польской шляхты образовала конфедерацию (в Тарговицах). По просьбе конфедератов Россия отправила в Польшу войска, занявшие Варшаву.

Произошел второй раздел Польши (1793). Россия присоединила к себе значительную часть западнорусских земель Польши (Минск, часть Волыни, Подолье); Пруссия присоединила Познань; оставшаяся часть королевства Польского должна была отказаться от конституции 3 мая. В 1794 году в Варшаве и Кракове произошло восстание, организованное польскими патриотами, которые не могли так легко примириться с судьбой своей страны. Русский гарнизон Варшавы должен был отступить из города после страшных потерь (ночью было вырезано до 2 тысяч спящих русских солдат). Провозглашено польское революционное правительство во главе с генералом Костюшко; это правительство объявило войну Пруссии и России. Екатерина двинула против Польши отборные русские войска во главе с Суворовым. Суворов взял штурмом Прагу, предместье Варшавы (1794).

После этого Польша надолго перестала существовать как отдельное государство. По третьему разделу (1795) Пруссия получила Мазовию (с Варшавой), Австрия – Малую Польшу (с Краковом); Россия получила Курляндию, Литву и западную часть Волыни (то есть области с русским, литовским и латышским населением). В результате польских разделов Россией были воссоединены все юго-западные русские земли (за исключением Холма, Галича, Угорской Руси и Буковины).

В эпоху борьбы Наполеона и Александра I Польша снова появилась на политической карте Европы, сперва в виде государства, зависимого от Наполеона (княжество Варшавское), потом от Александра (царство Польское присоединено к России трактатами 21 апреля– 3 мая 1815 года). 15 (27) ноября 1815 года Александр даровал новому царству Польскому либеральную хартию и подтвердил свои либеральные и полонофильские чувства в речи при открытии первого польского сейма (1818). Польская конституция была отменена при Николае I в ответ на польское восстание против России 1830–1831 годов. Согласно Органическому статуту 1832 года Польше оставлены были лишь некоторые государственно-правовые особенности; после восстания 1863 года отменены были и эти особенности, и бывшее царство Польское обращено в Привисленский край. Так, помимо первоначальных намерений русской власти, к России были присоединены не только собственно русские области, но также и значительная часть этнографической Польши. Этим польский вопрос был вновь запутан и затуманен в русском и польском сознании. Очевидно, что нынешние попытки полонизации исконных русских земель также противоречат «национальному самоопределению», как противоречили ему попытки русификации этнографической Польши. Вопрос о воссоединении с Россией крайних земель – Галича, Буковины, Угорской Руси – практически не возбуждался до войны 1914–1918 годов. Земли эти, входившие в состав Австро-Венгрии, ныне достались трем новым государствам – Польше, Румынии и Чехословакии.

 

§ 108

Черноморье. Турецкие войны XVIII в.

Распространение Русского государства до пределов Черного моря потребовало тяжких усилий. При императрице Анне правительство прибегло к испытанной московской традиции – постройке укрепленных линий. В 1731–1735 годах проведена была так называемая Украинская линия между Днепром и Северным Донцом (почти по границе позднейшей Екатеринославской губернии с Полтавской и Харьковской). На эту линию поселено 20 полков ландмилиции. В низовьях Дона заложена крепость святой Анны (позже переименована в крепость святого Дмитрия Ростовского– нынешний Ростов-на-Дону). В 1736 году началась война с Турцией. Она была очень тяжела ввиду трудности оборудования дальних походов (в Крым и Молдавию за Прут). Русские войска под началом Миниха достигли ряда блестящих успехов (взятие Перекопа, Очакова, Азова, победа при деревне Ставучанах под городом Хотином). Однако мир (заключенный в Белграде) далеко не соответствовал тяжести затраченных усилий и блеску достигнутых успехов. Россия получила лишь кусок степи от Южного Буга до Таганрога; Азов решено было срыть и оставить в нейтральной полосе между Россией и Турцией; Россия не добилась права держать флот на Черном море. Правительство Елизаветы Петровны прибегло к усилению южной границы новыми военными поселениями. В 1752 году на правом берегу Днепра между реками Тясмином и Синюхой было поселено 16 тысяч сербских переселенцев (из них сформированы два полка). В 1759 году образовано новое сербское поселение на Лугани и Бахмуте (так называемая Славяносербия). Поселяне щедро наделялись землей.

С польским осложнением 1760-х годов (см. выше § 107) связана была новая турецкая война («первая турецкая война» Екатерины). Польская смута, затянувшая русские силы, представила благоприятный момент для Турции, чтобы взять реванш в борьбе с Россией. В разгар гайдамацкого восстания (1768). Турция, по проискам Франции, объявила войну России под тем предлогом, что гайдамаки разгромили местечко Голту на турецкой территории. Застигнутая врасплох объявлением войны со стороны Турции, Екатерина сумела, однако, найти в себе и вызвать в окружающих большую энергию для ведения турецкой войны. Был составлен смелый план одновременного ведения войны на суше и на море. Сухопутная армия (под началом графа П. А. Румянцева) двинулась на Дунай, а флот (под началом графа А. Г. Орлова) был послан из Балтийского моря в Средиземное (Архипелаг) вокруг всей Европы. В 1770 году были достигнуты крупные успехи на обоих театрах войны. Румянцев дважды разбил турецкую армию на реках Ларге и Кагуле, а флот занял главные острова Архипелага; турецкий флот был сожжен в бухте Чесме; однако пройти в Дарданеллы Орлову не удалось. Несмотря на блестящие успехи русской армии и флота, Турция далеко не была уничтожена; она не просила мира, и приходилось вести войну и дальше.

Война была закончена лишь в 1774 году миром в Кучук-Кайнарджи (деревня за Дунаем). Условия Кучук-Кайнард-жийского договора имели большое значение в русско-турецких отношениях – это был момент перелома. Россия, правда, отказывалась от Молдавии и Валахии, занятых войсками графа Румянцева (равно как и от островов Архипелага), но зато получала устья Буга и Днепра на северо-западном побережье Черного моря (с крепостью Кинбурн), устье Дона и Керченский пролив (Азов и Керчь) в северо-восточной части Черноморского побережья. Татары крымские и азовские признаны были независимыми от Турции. Русские подданные, находившиеся в Турции (по торговым делам), были поставлены под особое покровительство. Большое принципиальное значение имело то обстоятельство, что по одному из пунктов договора Блистательная Порта (то есть правительство султана) обещала «твердую защиту христианскому закону и церквам оного», а русские посланники уполномочивались делать представления султану по делам Православной Церкви. После Кучук-Кайнарджийского договора Россия прочно стала на Черном море в военно-дипломатическом отношении. Во главе управления Новороссийским краем поставлен был Г. А. Потемкин, который проявил необычную энергию в устройстве нового края и поднятии его экономического благосостояния. Государственно-колонизационная деятельность Потемкина была закреплена, с одной стороны, уничтожением Запорожской Сечи (1775), с другой – приобретением Крыма (1783).

В 1779 году определился существенный поворот русской международной политики. Выдвинулась идея союза с Австрией против Турции. В качестве конечной цели имелось в виду изгнание турок из Европы и воссоздание в Константинополе Греческой империи под главенством внука Екатерины II (родившийся в 1779 году второй внук Екатерины получил имя Константина именно для возобновления византийских традиций). Под влиянием английской дипломатии Турция объявила новую войну России (1787). Рассчитывая на то, что силы России все будут отвлечены на юг, объявила войну России и Швеция (1788). Явным образом стала готовиться к нападению на Россию и Пруссия. Окруженная врагами, Россия оказала необычайную силу сопротивления; императрица Екатерина II проявила удивительную стойкость и выдержанность характера. Все попытки нападения шведского флота на Петербург были отражены (1788–1789); после борьбы в Северном Черноморье (взятие Очакова, 1788) русские войска под руководством Суворова перешли в наступление за Прут.

Суворов одержал блестящие победы при Фокшанах и Рымнике (1789); вслед за тем он взял штурмом главную турецкую крепость на Дунае – Измаил (1790). Что касается Пруссии, Екатерина сумела превосходно использовать создавшуюся тогда международную обстановку. Как раз в это время началась Французская революция (1789). Екатерина II стремилась вовлечь Пруссию в борьбу против Франции. В 1791 году в городе Яссы был заключен мир с Турцией. «Греческий проект» осуществить не удалось. Зато Россия расширила свои владения по Черноморскому и Азовскому побережью (устья Днестра и Буга на западе; обширный край между Азовским морем и Кубанью, а также Кабарда на Северном Кавказе); Крым остался за Россией. Новые земли на Кубани были закреплены поселением запорожских казаков, переведенных с Днепра.

 

§ 109

Черноморье. Адриатическая политика Павла I и Александра I

Противотурецкая политика Екатерины прочно обеспечила России часть Черноморского побережья. Захват Черноморья имел громадное значение для развития русской торговли и земледельческого подъема русского Юга. Вместе с тем появилась возможность построения наших отношений с Турцией на совершенно новых началах. Этой возможностью воспользовалось правительство императора Павла Петровича. Внешняя политика императора Павла представляет собой крупное явление в истории русской дипломатии. Характерной чертой этой политики является попытка установить влияние России в восточной части Средиземного моря путем сближения с Турцией. В 1798 году Россия и Турция присоединились к коалиции Англии, Австрии и Неаполитанского королевства против Франции; коалиция вызвана была желанием дать отпор завоевательной политике Французской республики (в частности, французские революционные армии заняли Швейцарию, северную Италию, Ионические острова; в 1798 году генерал Наполеон Бонапарт послан был в Египет для захвата путей в Индию).

Россия заключила с Турцией особую конвенцию о союзных действиях. Турция соглашалась пропускать русский флот через Босфор и Дарданеллы (обязуясь в то же время держать эти проливы закрытыми для военных кораблей других наций). Русская Черноморская эскадра под началом адмирала Ушакова (совместно с турецкими кораблями) отправлена была в Адриатическое море. Ушаков выгнал французов с Ионических островов и образовал на этих островах особую республику, формально под покровительством Турции, фактически же – под верховенством России. Ушакову удалось достигнуть большого влияния на Адриатическом море. В 1799 году Черногория просила о принятии ее в подданство России. Таким образом, политика Павла привела к установлению прочной русской базы на Адриатическом море; теперь мог быть осуществлен и фактический контроль над положением всего православного и славянского населения Балкан. Желая распространить еще далее влияние России на Средиземном море, Павел принял под свое покровительство орден рыцарей святого Иоанна, владевший островом Мальта (так называемые мальтийские рыцари). С морской кампанией на Средиземном море Павел связывал сухопутную, послав Австрии лучшего русского полководца Суворова (1799). Блестящие действия Суворова не были в достаточной степени использованы Австрией. Убедившись в своекорыстных действиях Австрии (а также Англии), не желая быть игрушкой в их руках, Павел резко порвал отношения с бывшими своими союзниками. Вместе с тем Россия начала сближаться со своей недавней противницей – Францией. Павел симпатизировал Наполеону Бонапарту после того, как тот, вернувшись из Египта, стал фактическим диктатором Франции («первым консулом»). Перемена русской политики по отношению к Франции вовсе не означала перемены в отношении к Турции; союз России с Турцией продолжался, и адриатическая база была сохранена для дальнейшего развития русской политики на Балканах.

Адриатическая политика Павла продолжалась в первое время царствования Александра. Правда, 5 июня 1801 года с Англией была заключена конвенция о взаимной дружбе, причем Россия отказалась от своих притязаний на Мальту. Отказ от Мальты был существенной брешью в средиземноморской политике России. Но, в общем, эта политика не была оставлена. Главным козырем были теперь Ионические острова. Ионические острова на некоторое время составили и политическую, и военно-морскую базу русской политики. В сентябре 1805 года небольшая русская эскадра адмирала Сенявина вышла из Балтийского моря. В январе 1806 года Сенявин прибыл на остров Корфу (Керкиру). Опираясь на Ионические острова и Черногорию, Сенявин полтора года вел героическую борьбу на суше и на море с превосходящими силами Франции, а потом и Турции. Тильзитский мир между Наполеоном и Александром (1807) принес с собой полное крушение русских планов на Средиземном море. Ионические острова были переданы Франции. Наполеон вызвался быть посредником между Россией и Турцией, но это посредничество ни к чему не привело.

Потеряв Ионические острова, Александр не отказывался, однако, от павловской мысли достигнуть осуществления русских замыслов на Балканах и Адриатическом море (а равно и улучшения быта балканских славян) – путем непосредственного соглашения с Турцией. Именно эту миссию должен был осуществить генерал Чичагов – особо доверенное лицо Александра, посланный в 1812 году на Дунай главнокомандующим русской армии вместо Кутузова. Но Кутузов успел уже до приезда Чичагова заключить мир с Турцией, без заключения союза с ней.

 

§ 110

Россия, Турция и Балканы в XIX в.

Нежелание окончательного разрыва с Турцией обусловило и выжидательную политику Александра в деле греческого восстания против Турции (1820-е годы). Лишь в самом конце царствования Александр I вступил в переговоры с Англией о необходимости помощи грекам против Турции. Но только уже в следующее царствование (Николая I) заключено было соглашение между Россией, Англией и Францией о помощи грекам (1827). Осенью 1827 года соединенная русско-французская эскадра уничтожила турецкоегипетский флот при Наварине. Следствием была война России с Турцией 1828–1829 годов. Согласно плану императора Александра, война на Балканах, шедшая за освобождение отчасти и южных славян, должна была проходить при участии молодой польской армии. Цесаревич Константин не согласился послать польскую армию на Балканы; однако участие ее в войне символически было выражено чрезвычайной польской офицерской миссией. Война шла вяло в 1828 году. Только в следующем году русский главнокомандующий генерал Дибич нанес туркам сильное поражение (при Кулевче) и перешел за Балканы; в то же время на Закавказском фронте генерал Паскевич взял Эрзерум. Турция вынуждена была заключить мир (в Адрианополе). По мирному договору Россия получила на западном берегу Черного моря гирла Дуная, а на восточном – все побережье от Анапы до Поти; выговорена была независимость Греции, автономия Сербии и дунайских княжеств (Молдавии и Валахии).

Условия Адрианопольского мира поразили тогдашний дипломатический мир Европы своей умеренностью. Умеренность эта была не результатом случайной слабости или ошибки, а, наоборот, следствием дальновидности и силы. Это было продолжение все той же туркофильской павловской политики. Умеренность Адрианопольского мира дала плоды через несколько лет в знаменитом Ункиар-Искелес-ском соглашении между Россией и Турцией. Через несколько лет после Адрианопольского мира Турция очутилась на краю гибели вследствие внутренних смут. Египетский паша Мехмет-Али восстал против султана, и сын его Ибрагим разбил султанское войско. Турция спасена была только вмешательством России. Небольшой корпус генерала Н. Н. Муравьева отправлен был на Босфор для защиты Константинополя от египетских войск. Генерал Муравьев был одним из самых выдающихся военных деятелей николаевской эпохи. Он отлично подготовил себя для действий на Востоке (знал несколько восточных языков и мог вести все переговоры без помощи переводчиков). Результатом поездки Муравьева на Босфор было заключение Ункиар-Искелесского договора, который ставил Россию как бы в положение опекуна по отношению к Турции. Сущность Ункиар-Искелесского соглашения заключалась в том, что Босфор и Дарданеллы были признаны закрытыми для всех военных судов, кроме турецких и русских.

Ункиар-Искелесский договор был крупным достижением русской дипломатии, но Россия не сумела использовать выгод от него. Император Николай сам связал себе руки своим соглашением того же года с Пруссией и Австрией (в Мниховом Градище [Мюнхенгреце]). Отойдя из Франции и Англии, Николай сделал представителей этих стран открытыми врагами своей политики в Константинополе. Положение стало особенно натянутым после того, как Французская революционная республика превратилась в империю Наполеона III. Николай не сочувствовал бонапартизму, придерживаясь принципов легитимной монархии. Отсюда его недоброжелательное отношение к Наполеону III. С другой стороны, Наполеон стремился закрепить прочность своего внутреннего положения эффектной внешней политикой.

Стремясь привлечь к себе французских католиков, Наполеон стал добиваться от Турции привилегий для латинян в Святой Земле. Ключи Вифлеемского храма были отобраны от православных греков и переданы латинскому духовенству. Император Николай, являясь покровителем православного населения Турции (в силу еще Кучук-Кайнарджийского договора 1774 года), потребовал восстановления прав православного духовенства. Получив отказ от султана, Николай ввел русские войска в автономные (после 1829 года) княжества Молдавию и Валахию, находившиеся, однако, под верховной властью султана. Осенью 1853 года Турция объявила войну России. В ноябре этого года русская Черноморская эскадра под руководством адмирала Нахимова уничтожила турецкий флот при Синопе. После этого в Черное море вошли английская и французская эскадры; произошел разрыв между Россией и западноевропейскими державами (к Англии и Франции присоединилась затем еще Сардиния). Особенно трудным сделалось положение России после того, как Австрия потребовала очищения княжеств Молдавии и Валахии. Николай подчинился требованию, так как считал, что Россия не в состоянии будет вести войну еще с Австрией (тем более, что и Пруссия держала себя очень враждебно по отношению к России). Война на Дунае (составлявшая основную часть русского военного плана) сделалась после этого невозможной.

Главные силы русской армии были отвлечены охраной русских границ от поползновений Австрии (отчасти и Пруссии). Между тем русский флот не мог противостоять соединенному англо-французскому флоту, тем более что технически русский флот был несравненно слабее (состоял из парусных судов, тогда как флот союзников заключал в себе много паровых судов). Осенью 1854 года союзники высадили свои войска в Крыму (близ города Евпатории) и двинулись на Севастополь. Севастополь спешно был укреплен (под руководством инженера генерала Э. И. Тотлебена); при входе в Севастопольскую бухту самими русскими были затоплены корабли русского флота, чтобы преградить доступ в бухту англо-французскому флоту. Началась осада Севастополя. Севастополь мог бы быть спасен, если бы Паскевич согласился прислать подкрепление из главных частей русской армии, охранявших русскую границу от Австрии. Паскевич, однако, не соглашался на рискованный шаг. 18 февраля 1855 года умер император Николай I Павлович от случайной простуды. Вступление на престол Александра Николаевича не сопровождалось переменой военного плана. Севастополь, в сущности, был предоставлен самому себе. 27 августа 1855 года французам удалось взять Малахов курган – ключ ко всей Севастопольской крепости. После этого русские войска оставили южную сторону (главную часть города и крепость) и перешли по мосту на северную сторону. После падения Севастополя русское оружие одержало блестящий успех на Кавказском фронте: генерал Н. Н. Муравьев взял штурмом считавшуюся неприступной турецкую крепость Каре. В начале 1856 года при посредничестве Австрии и Пруссии начались мирные переговоры между Россией и ее противниками. Парижский трактат заключен был на тяжелых для России условиях. Россия, правда, получила обратно Севастополь (в обмен на Каре), но теряла право иметь флот на Черном море; проливы Босфор и Дарданеллы закрыты для военных судов всех наций. Наконец, Россия отказывалась от права исключительного покровительства христианским подданным Турции (они были поставлены под покровительство всех «великих держав»).

Россия утратила право покровительствовать христианскому населению Турции; но от обязанности помогать своим единоплеменникам и единоверцам и после 1856 года Россия отказаться не могла. К тому же европейские державы не склонны были сколько-нибудь твердо пользоваться своим правом покровительства, и православное славянское население Оттоманской империи фактически лишилось всякого покровительства. Притеснения турками славян при сборе податей вызвали восстание против турок в Боснии и Герцеговине, а также в Болгарии. Турки пробовали подавить восстание с неимоверными жестокостями. Так как великие державы не вмешивались, Турции объявили войну Сербия и Черногория (1876). Командовать сербскими войсками был приглашен отставной русский генерал М. Г. Черняев (деятель Туркестанских походов, см. ниже § 113). С Черняевым пришло довольно много добровольцев из России. Силы сербов и турок были, однако, слишком неравны. После геройского сопротивления под городом Алексинцем Черняев должен был отступить.

Сербия спасена была от полного разгрома вмешательством России. После того как Турция отказалась исполнить требование конференции европейских дипломатов в Константинополе о реформах управления славянскими землями, Александр II объявил войну Турции (12 апреля 1877 года). К России присоединилась и Румыния (княжество, образовавшееся в 1859 году из соединения Молдавии и Валахии). Война была трудной, тем более что к началу войны далеко еще не было закончено переустройство русской армии (на основах всеобщей воинской повинности). К осени 1877 года русским войскам удалось добиться значительных успехов на Балканах и на Кавказском фронте. 16 ноября был взят Карс (в третий раз за XIX век), а 28 ноября пала Плевна, где затворилась главная турецкая армия Осман-паши. Зимой русские войска перешли через Балканы (И. В. Гурко, Ф. Ф. Радецкий, М. Д. Скобелев). В феврале 1878 года русские войска подошли к Константинополю. Успехи русских войск вызвали вмешательство Англии. Британский флот вошел в Мраморное море. 19 февраля 1878 года в местечке Сан-Стефано (10 верст от Константинополя, на Мраморном море) были подписаны предварительные условия мира между Россией и Турцией. Турция соглашалась образовать из своих балканских имений новое княжество – Болгарию – от Дуная до Эгейского моря (со включением всего течения Вардара, то есть всей Македонии); Турция признавала независимость Сербии, Черногории и Румынии. Россия получала гирла Дуная (уступленные ею в 1856 году) и в Закавказье Батум и Каре. Сан-Стефанский договор настроил против России Великобританию и Австрию – России грозила новая война. Желая избежать ее, Александр II принял посредничество Бисмарка (германского канцлера) и согласился пересмотреть условия договора на общеевропейском конгрессе в Берлине. Берлинский конгресс был полным поражением русской дипломатии и славянского дела. Территория Болгарии была уменьшена почти вдвое (Македония оставлена Турции); кроме того, эта территория была разрезана надвое (от Дуная до Балкан – княжество Болгария, на юг от Балкан, по верхнему течению реки Марины – автономная область Восточная Румелия). Княжество Болгария считалось под главенством Турции, и лишь Сербия и Румыния признаны независимыми государствами. Кроме того, без всяких оснований Босния и Герцеговина «временно» переданы были Австрии.

 

§ 111

Персия и Кавказ

Персидский поход 1722–1723 годов должен был, по мысли Петра, стать началом русского движения на Восток. Но именно от персидских приобретений Петра русское правительство отказалось, так как приобретения требовали много денег и солдат для защиты их. Северный Кавказ (ногаи и Кабарда) был приобретен при Екатерине II в результате турецких войн (см. выше § 108). При Павле I просила о принятии в русское подданство Грузия, не находившая себе места между Турцией и Персией. Принятие Грузии в подданство было официально оформлено при Александре I. Принятие в подданство Грузии заставило Россию выдержать новую персидскую войну, начавшуюся в 1804 году и окончившуюся присоединением к России Дагестана, Шемахи и Карабаха.

Большое значение для устройства Кавказа и Закавказья во второй половине царствования Александра I имела деятельность генерала Ермолова (назначенного наместником на Кавказе в 1816 году). А. П. Ермолов был одним из крупных русских государственных людей XIX века. Большой военный и административный талант, лично скромный и простой в обращении, Ермолов был тверд и даже жесток, когда считал это нужным для интересов России. Уже в следующее царствование, при Николае I, в 1826 году персы вторглись в пределы русского Закавказья. Ермолову пришлось держать оборону, так как в его распоряжении было мало сил. Император Николай дал волю своей антипатии по отношению к Ермолову. Вместо того, чтобы просто отправить подкрепления в распоряжение Ермолова, Николай послал на Кавказ для главного руководства всеми русскими силами другое лицо – генерала И. Ф. Паскевича. Паскевич сумел оправдать доверие Николая. Персидская армия была разбита (под городом Елизаветполем); взята важная персидская крепость Эривань (в Армении). Когда Паскевич пошел в глубь Персии, шах просил мира; мирный договор заключен был в деревне Туркманчай (за Тавризом). Россия получила от Персии Армению по эту сторону Аракса с городом Эриванью. В течение всего царствования Николая I Россия принуждена была держать войска на Кавказе для защиты своих владений от набегов горцев. В течение долгих лет шла изнурительная горная война.

Окончательное «замирение» Кавказа было осуществлено в царствование Александра II. С 1857 года новый наместник Кавказа князь А. И. Барятинский начал методическое наступление в горы Дагестана против вождя «мюридов» Шамиля. Шамиль оказывал героическое сопротивление, которое, однако, было сломлено русскими войсками; в 1859 году Шамиль был наконец взят в плен (в ауле Гуниб). Покорив Восточный Кавказ (от Военно-Грузинской дороги до Каспийского моря), Барятинский обратился к западной части Кавказа. Черкесам предложено было выселиться на равнину или выезжать в Турцию.

 

§ 112

Средний восток. Киргизский край в XVIII в.

К моменту смерти Петра граница Российской империи на Среднем Востоке шла вдавленным углом – от Алтая вниз по Иртышу до Омска, от Омска искусственной линией до верховьев реки Яика (Урала) и затем по Яику до Каспийского моря. Средневосточная степь билась в широкие ворота русских границ. Река Яик была слабой преградой, и плохо «замиренные» степные народы кочевали то в пределах Российской империи, то вне этих пределов, часто вовсе их не замечая.

Три главные этнические группы должны были приниматься в расчет русской политикой того времени: башкиры (от Яика до Камы), калмыки (Нижнее Поволжье), казахи (киргизы – по обе стороны Яика). Особенное значение имели отношения с последней группой. Казахи (киргизы) кочевали на огромном пространстве – приблизительно между Волгой, Алтаем и Тянь-Шанем. Киргизы делились на три орды: старшую, среднюю и младшую. Притеснения калмыков заставили киргизов искать помощи у русских. Еще в 1717 году ханы всех трех киргизских орд – Тявка, Каип и Абуль-Хаир – признали себя подданными России. Подданство это оставалось, однако, совершенно номинальным. В 1730 году ближайший сосед России, хан младшей орды Абуль-Хаир, вновь предложил России свое подданство. Абуль-Хаир надеялся при русской поддержке укрепить свою власть над киргизским народом. Для принятия присяги от новых подданных в степь был отправлен от русского правительства татарин мурза Кутлу-Магомет Маметов (Тевкелев). Тевкелев пробыл у киргизов два года (1731–1733). Задача оказалась труднее, чем думали в России; Абуль-Хаир предлагал подданство только от себя, не приготовив почву в киргизском народе. Тевкелев, однако, преодолел затруднения; вся младшая орда и часть средней согласились принести присягу России.

На основании сведений, добытых Тевкелевым, построил свой проект сенатский обер-секретарь Иван Кириллов, один из самых выдающихся русских государственных деятелей XVIII века, воспитавшийся под непосредственным влиянием Петра. Кириллов считал, что Киргиз-кайсацкая орда «всем азиатским странам и землям… ключ и врата» и настаивал на постройке города в устье реки Ори (на Южном Урале). Планы Кириллова шли затем еще дальше. Кириллов говорил о необходимости утвердить русское владычество на Аральском море и мечтал о «подобрании бухарских и самаркандских рассыпанных провинций», то есть о занятии Туркестана. Исходная мысль Кириллова была одобрена императрицей Анной Иоанновной, и на самого же Кириллова было возложено исполнение плана Орской экспедиции (в помощники Кириллову был назначен Тевкелев). Кириллову пришлось прежде всего по прибытии в новый край подавлять бунт башкир, которые не хотели допустить упрочения русской власти в Южном Приуралье. 15 августа 1736 года Кириллов заложил новый город при впадении реки Ори в реку Яик (город назван был Оренбургом – это позднейший город Орск).

Кириллов умер весной 1737 года. На его место был назначен русский историк и выдающийся администратор Татищев (перед этим управлявший уральскими горными заводами). Татищев нашел место нового города неудобным и решил перенести Оренбург на Красную гору (ниже по течению реки Яика). В 1742 году новый начальник края, также ученик Петра, Неплюев перенес город в третье место, близ устья реки Сакмары (здесь Оренбург уже и остался). Еще при Кириллове началась, а при Неплюеве была закончена постройка укрепленных линий: 1) от Оренбурга до Самары, 2) Верхнеяицкая, 3) Нижнеяицкая – до Каспийского моря. Эти линии имели целью разъединить башкир, киргиз и калмыков. В 1754–1755 годах (отчасти из-за стеснительных мер тогдашнего русского правительства против ислама) вспыхнуло новое башкирское восстание под предводительством Батырши, который стремился привлечь к восстанию и киргизов, но неудачно. Неплюеву удалось разъединить силы восставших и привлечь на свою сторону мещеряков и тептярей. Много сделавший для укрепления русской власти в Оренбургском крае Неплюев не осуществил, однако, мыслей Кириллова о дальнейшем продвижении русской власти и утверждении ее на Аральском море.

Между тем именно во времена Неплюева в Киргизском крае произошли события величайшего значения, показавшие необходимость энергичных действий со стороны России. Китайцы, раздраженные набегами джунгарцев, выступили с решительными действиями против Джунгарии. В 1756–1758 годах Джунгарское государство было завоевано китайцами. Завоевание сопровождалось избиением (китайцами был почти поголовно уничтожен весь ойратский народ Джунгарии – до 1 миллиона человек). Китайские пикеты выдвинулись до русских владений на Верхнем Иртыше. Китай начал притязать и на киргизские кочевья. Соседство Китая вызвало возможность новых волнений среди подвластных России калмыков и киргизов. В 1771 году поволжские калмыки во главе с ханом Убашей, недовольные усилением русской административной опеки, огромной частью своей орды покинули пределы России и ушли в Китай (в Монголию). Не имея достаточно сил, чтобы воспрепятствовать уходу калмыков, русские власти обратились за помощью к киргизам. Киргизы приняли участие в преследовании калмыков, нанесли им урон и захватили богатую добычу.

Правительство Екатерины II стремилось поддержать спокойствие среди турецких народов средневосточной русской окраины, покровительствуя исламу. В 1785 году была Екатериной издана грамота о веротерпимости. В 1786 году русское правительство начало усиленно заботиться о школьном образовании у киргизов, причем велено было учебные книги печатать на киргизском языке (вместе с русским). На учительские должности назначались казанские муллы (за отсутствием подготовленных кандидатов среди русских и киргизов). Эти меры привели к насаждению русской властью среди киргизов ислама и средневековой мусульманской образованности.

 

§ 113

Средний восток. Киргизский край и Туркестан XIX в.

За время до 40-х годов XIX века средневосточные границы России мало изменились. В 1802 году была включена в состав России полоса песков между Каспийским и Аральским морями, а в 1819 году– угол между верхним течением Ишима, озером Балхаш и рекой Чу. Положение изменилось после назначения на пост оренбургского генерал-губернатора энергичного графа Перовского. Зимой 1839/40 года Перовский предпринял военный поход против Хивы, чтобы «наказать» хивинцев за их разбои. Поход окончился, однако, неудачно, вследствие обилия снегов. Но в 1847 году русский военный отряд дошел до реки Сырдарьи, недалеко от впадения ее в Аральское море. Там было построено укрепление (Раимское – позже переименовано в Аральское). Это событие явилось поворотным пунктом в истории русских средневосточных отношений.

Раимское укрепление сделалось базой русского владычества на Аральском море. Из Оренбурга в Раимское были доставлены в разобранном виде два военных судна. Таким образом, образовалась русская Аральская флотилия, и сбылась более чем через сто лет мечта Кириллова – «на Аральском море Российский флаг объявить». Вследствие кокандских набегов было признано необходимым овладеть выше Раимского по Сырдарье крепостью Ак-Мечеть (захвачена и переименована в форт Перовский в 1853 году). Благодаря овладению нижним течением Сырдарьи и учреждению Аральской флотилии русская граница фактически сразу передвинулась из Оренбурга до пределов Туркестана. Оренбургская укрепленная линия потеряла свое значение. К тому же времени относится выдвижение восточнокиргизской линии занятием южного бассейна озера Балхаш (Копальское укрепление – 1847 год; Верный – 1854 год). Фактическая граница с Иртышской линии перенесена была в Семиречье.

Таким образом, только через сто двадцать лет после Кириллова можно было думать о «бухарских и самаркандских провинциях». Но провинции эти не были уже «рассыпанными». С начала XIX века в Бухаре новым ханским династиям удалось сильно укрепить ханскую власть (на основах жестокого деспотизма). Новый государственный центр возник в Ферганской долине, где один из местных узбекских князей (беков) принял также титул хана, обосновав свою столицу в Коканде. Кокандское ханство оказалось очень беспокойным соседом. Кокандцы пытались подчинить своей власти киргизов, давно принявших русское подданство. Начавшаяся борьба с кокандцами привела русскую власть к необходимости сомкнуть Сырдарьинскую и Семиреченскую линии. Для осуществления этой цели в 1864 году генералом Н. А. Веревкиным был взят город Туркестан, а генералом М. Г. Черняевым – Аулие-Ата и Чимкент. В 1865 году из занятых земель образована особая Туркестанская область в составе Оренбургского генерал-губернаторства. Начальником новой области поставлен Черняев.

15 июня 1865 года Черняев взял штурмом самый большой по числу жителей кокандский город Ташкент. Взятие Ташкента с ничтожными силами произвело потрясающее впечатление во всем Туркестанском крае и, в сущности, решило исход борьбы. Бухарский эмир пытался спасти положение кокандцев, потребовав очищения занятой русскими территории. Началась борьба с Бухарой, которую повел генерал К. П. фон Кауфман, с 1867 года назначенный туркестанским генерал-губернатором. В 1868 году Кауфманом занят был Самарканд. Эмир Бухарский признал себя вассалом русского царя. В 1869 году Англия, встревоженная успехами русского оружия в Туркестане, предложила установить нейтральную зону между владениями России и Англии, с тем чтобы Афганистан был включен в сферу английского влияния, а граница русского влияния шла по Амударье. В 1873 году русская дипломатия согласилась на требования Англии; князь Горчаков заявил о нежелании русского правительства овладеть Хивой. События сложились, однако, иначе; столкновение с Хивой было неизбежно ввиду непрекращавшихся набегов хивинцев. В 1873 году русские войска двинулись на Хиву со стороны как Туркестана, так и Каспийского моря (в общем количестве 13 тысяч человек под командованием Кауфмана). Хива подчинилась суверенитету России – часть Хивинской территории прямо была присоединена к России. В 1871 году на китайской границе занята была Кульджинская область, так как смуты в Кульдже грозили спокойствию среди киргизов. Кульджа была занята русскими в течение 10 лет и в 1882 году – «без достаточных оснований» – возвращена Китаю. В середине 1870 года произошло восстание в Кокандском ханстве; после подавления восстания Кокандское ханство было присоединено к России (в 1876 году образована Ферганская область). К началу 1880-х годов относится карательная экспедиция против текинцев (взятие крепости Геок-Тепе М.Д.Скобелевым в 1881 году). В 1884 году без боя было присоединено к России нижнее течение реки Мургаба (с городом Мервом), и в следующем (1885) году генералу А. В. Комарову пришлось иметь дело с афганским отрядом (Комаров разбил афганцев на реке Кушке). Этот инцидент вызвал большое возбуждение в Англии и грозил войной. Однако твердость в этом вопросе императора Александра III позволила России сохранить Кушку без дальнейших споров. Присоединение Туркестана к России сопровождалось рядом мер, благодетельных для хозяйственного расцвета края, – в частности, возрождением в нем хлопководства.

 

§ 114

Сибирь, Дальний Восток и русская Америка

Как и средневосточная русская политика XVIII–XIX веков, дальневосточная наша политика исходила также из планов и мыслей Петра. По мысли Петра состоялось отправление в Китай чрезвычайного русского посольства (1727). Во главе посольства поставлен был граф С. В. Рагузинский, который сумел наконец заключить постоянный договор с Китаем (Буринский трактат, подтвержденный Кяхтинским трактатом 1728 года). Торговые отношения русских и китайцев могли происходить только в одном пункте (Кяхта – Маймачин). Россия получила право иметь в Пекине постоянную духовную миссию (на которую было возложено и дипломатическое представительство).

По мысли Петра была организована экспедиция Беринга, имевшая задачей выяснить, «соединяется ли Азия с Америкой». Первая экспедиция Беринга (1724–1730) имела, однако, мало практических результатов. Но уже в 1732 году подштурман Федоров и геодезист Гвоздев наткнулись в море на «Большую Землю» – Америку (Аляску). В течение следующего десятилетия (1733–1743) русским правительством была организована так называемая «великая северная экспедиция», имевшая огромное научное значение и бывшая одним из самых замечательных предприятий в истории науки. В 1741 году капитан Беринг достиг берега Америки под 58°28′ с. ш. Капитан другого корабля Чириков также дошел до Америки (под 56° с. ш.), но лишен был возможности произвести высадку. С островов около Аляски команда Чирикова вывезла партию ценных мехов, возбудивших предприимчивый дух сибирского купечества. Первый «морской вояж» предприняли сержант Басов и московский купец Серебреников в 1743 году. За ними быстро последовали другие.

Во второй половине XVIII века (при Екатерине II) основаны были постоянные русские поселения в Америке (на Аляске и прилегающих островах). Особую энергию проявил рыльский купец Григорий Шелехов, прозванный «российским Колумбом». 28 лет от роду Шелехов переселился в Сибирь и в 1777 году снарядил первое свое судно к Курильским островам; затем последовали плавания к Алеутским островам. В 1784 году Шелехов организовал торговую компанию с братьями Голиковыми и занял остров Кадьяк около Аляски. Из этого центра владения Шелеховской компании быстро распространились на материк. Деятельность Шелеховской компании была направлена главным образом на добывание и скупку у туземцев ценных мехов морских котиков, бобров и др.

Крупное развитие получили русские поселения в Америке в начале XIX века. Еще при Павле основанная (1798) Шелеховым торговая компания была преобразована в Российско-Американскую компанию, получившую монопольные промышленные и административные права в области русских колоний на Тихом океане. По уставу, утвержденному Павлом, первенствующим директором компании должно было быть лицо из фамилии Шелехова. Так назначен был Резанов. Но руководящее значение в это время имел правитель Российско-Американской компании А. А. Баранов. В 1805 году построена была крепость Ново-Архангельск, сделавшаяся главным пунктом русских владений на Аляске. Баранов не довольствовался собственно Аляской и строил более широкие планы. В 1812 году им была основана колония Росс в Калифорнии. Баранов мечтал о превращении Тихого океана в Русское море. В 1815 году им была организована экспедиция на Сандвичевы острова. Экспедиция, однако, кончилась неудачей (по вине ее непосредственного начальника, доктора Шеффера). Широкая тихоокеанская политика Баранова не продолжалась после его смерти. Колония Росс в Калифорнии была передана Соединенным Штатам Америки в 1840-х годах. Между тем как раз в 1840-х годах внимание русского правительства и общества вновь было привлечено к вопросам Дальнего Востока. Бассейн реки Амура, уступленный Китаю еще в конце XVII века, не был фактически занят и освоен китайцами, представляя собой совершенно пустынную область. В начале 1840-х годов академик Миддендорф, совершив ученую экспедицию на север и восток Сибири, на обратном пути проник в область Амура и убедился в том, что она фактически никем не занята. Отчет Миддендорфа произвел сильное впечатление в Петербурге. В 1847 году, назначая генерала Муравьева на пост восточносибирского генерал-губернатора, император Николай I упомянул в разговоре с ним о русской реке Амуре. В морских и дипломатических кругах тогдашней России господствовало мнение, что Амур имеет малое значение для России, так как имеет выход лишь в Охотское море (Сахалин считался полуостровом). Капитан Г. И. Невельской, посланный в Охотское море на бриге «Байкал», решил на свой страх ознакомиться с устьем Амура и побережьем Сахалина. 30 мая 1849 года Невельской на «Байкале» вышел из Петропавловска (на Камчатке) к восточному берегу Сахалина, а 3 сентября прошел через Татарский пролив в Аянскую бухту. Вопрос о том, что Сахалин остров, был решен, и транзитное значение реки Амура выступило в ином свете. 1 августа 1850 года Невельской в устье Амура поднял русский военный флаг. «За поступки в высшей степени дерзкие» Невельской приговорен был к разжалованию в матросы, и только заступничество Николая I спасло Невельского от наказания. Амурская область была закреплена за Россией в 1858 году по Айгунскому договору, а в 1860 году по Пекинскому договору приобретен Уссурийский край и северная половина Сахалина (южная находилась во владении Японии).

Вслед за тем началась, однако, полоса уступок на Тихом океане. В 1867 году Аляска была продана Соединенным Штатам Америки за 7 У млн. долларов. В 1875 году Японии были уступлены Курильские острова (в обмен на южную половину острова Сахалина). Изумительна легкость, с которой правительство Александра II уступало соседям части русской государственной территории. Легкость эта выражает собою падение державного чутья в русском правительстве и обществе.

Конец XIX века и начало XX принесли с собой значительное оживление в русской дипломатической политике. Но в этом оживлении не было выдержанного плана и единой мысли. В 1896 году было заключено соглашение с Китаем о взаимной защите и союзной помощи (направленное против Японии). Этим соглашением Россия получала право постройки железнодорожной линии в Восточном Китае. Несмотря на это соглашение, Россия в 1897 году заняла Квантунский полуостров с гаванью Порт-Артуром и Дальним (в форме аренды на 99 лет). Это вызвало чрезвычайное раздражение в Китае. А в 1900 году русский военный отряд совместно с войсками европейских держав принял участие в подавлении китайского народного движения Больших Кулаков. Тогда же русскими военными силами оккупирована Маньчжурия. Несколько позже (1903–1904) компанией близких ко двору промышленных дельцов (Безобразов, Вонлярский) были получены концессии на реке Ялу в Корее, несмотря на явную опасность осложнений от этой авантюры. Японская война (от 27 января 1904 года до 16 августа 1905 года) заставила, как известно, отказаться не только от концессий на реке Ялу, но и от всего Квантунского полуострова. Россия должна была уступить Японии южную половину Сахалина, а вскоре и дать согласие на занятие Кореи Японией. Занятие Квантунского полуострова (и концессий на реке Ялу) было авантюрой, не вызванной действительными потребностями России и находившейся в противоречии с основными принципами русской политики. Русская неудача в Японской войне исторически была повторением неудачи Хубилая во второй половине XIII века. Как в конце XIII века Хубилай, так в начале XX века русский император японской авантюрой вышли из естественных пределов своей империи. Напротив, не фиктивной, а реальной была связь России с Монголией; понятно и жизненное внимание, которое Россия должна была оказывать монгольским делам (и которое Россия перед Квантунской авантюрой перестала оказывать). Потерпев неудачу на Тихом океане, Россия более пристально начала следить за монгольскими отношениями. В 1911 году вспыхнуло монгольское восстание против Китая. После этого Россия включила в сферу своего влияния соседнюю с собою так называемую «Внешнюю» Монголию. «Внутренняя» Монголия должна была вновь подчиниться Китаю.

 

§ 115

Единство русского народа. Заключительные замечания

В течение XVIII–XIX веков Российское государство достигло огромного распространения, окончательно сделалось – по своей территории – особым географическим миром. Русский народ почти в полном своем составе оказался в рамках единого государства. Государственное объединение достигнуто было русским народом в течение длинного ряда веков со страшными испытаниями и величайшим напряжением сил. Однако после того, как это объединение казалось окончательно установленным, начались попытки раскола изнутри русской народности и русского государственного единства в виде сепаратистских стремлений части деятелей украинских и белорусских. Государственную самостоятельность Украины и Белоруссии сепаратисты пытаются обосновать на культурной самобытности украинцев и белорусов. Политический раскол Русского государства стремятся вывести из культурного раскола русской народности. Культурный раскол этот есть, однако, в сущности политическая фикция. С исторической точки зрения совершенно ясно, что и украинцы, и белорусы суть ветви единого русского народа. До монгольского завоевания в русском народе были местные и племенные различия, но не было резкого расщепления на отдельные народности. После монгольского завоевания, когда западнорусские земли попали под власть Польши, Литвы, Угрии, Молдавии, в этих землях, естественно, культурная жизнь пошла обособленно и своими путями, без прямой связи с Русью Восточной. Усиливались и отличия в языке, отчасти под влиянием чуждых государственных канцелярий, пускавших в оборот массу латинских, польских и немецких выражений. Политические события половины XVII века привели к воссоединению части юго-западных русских земель с Восточной Русью. Это государственное воссоединение сопровождалось культурным слиянием. Большие количества южнорусской интеллигенции (главным образом духовенства) хлынули в Москву. И в смысле культурных понятий, языка эта южнорусская интеллигенция оказала громадное влияние на все развитие русской государственности и культуры. Из уроженцев Малой России набирались главные кадры церковных, а отчасти и государственных администраторов, частью и офицерские кадры армии в течение почти всего XVIII века.

Новая Российская империя произвела огромную работу культурного слияния и перемешивания всех частей русского народа. Уроженцы Малой России не только не были отброшены от общего хода русской культуры, но одно время решительно стояли во главе общерусского культурного движения. Российская государственность, российская культура, создавшаяся в итоге исторического процесса XVIII–XIX веков, никоим образом не может быть называема великорусскою государственностью или великорусской культурой. Точно так же и русский литературный язык отнюдь не есть великорусский язык, но есть язык по своему происхождению общерусский.

Несомненно, отдельные ветви русского народа имеют жизненную потребность (и потому жизненное право) в употреблении своего краевого языка в повседневной жизни, школе, литературе. Но стремление совершенного культурно-государственного раскола русской народности на три различных народа вызывается не причинами этнически-историческими, а лишь причинами партийно-политического характера.

Русский народ един во многообразии; жил в течение веков, может жить и дальше.

 

§ 116

Русский народ и Россия-Евразия

История русского народа, как было уже сказано в начале этой книжки, есть постепенное освоение русским народом своего месторазвития – Евразии.

Государство, созданное русским народом в процессе исторического развития, не есть только политический механизм; это государство есть громадный историко-культурный организм; это государство есть особый мир – особая часть света.

В состав этого мира входит не только русский народ, но также народы иного этнического состава – турецко-монгольские, финские и иные племена. Включение в мировую державу дает отдельным краям и народностям неоценимые экономические и культурные выгоды, делает их сопричастниками мировой жизни.

Стихийный исторический процесс сплотил и продолжает все больше сплачивать племена и народности Евразии в единое культурное целое. Это целое не может быть основано только на принципе внешнего механического единства. Это целое должно держаться внутренним чувством единства отдельных народностей Евразии (так же как и отдельных ветвей собственно русского народа).

Российское государство есть государство Евразийское, и все отдельные народности Евразии должны чувствовать и сознавать, что это есть их государство.

Исторические судьбы России и Евразии отныне нераздельно слиты между собою.

Российское государство не должно и не может бояться внешнего многообразия составляющих его частей: под внешним многообразием таится внутреннее единство.

Русский народ есть основная сила Евразийского государства; русский язык есть основная стихия евразийской культуры. Но сила русской стихии в евразийском мире не может держаться на внешнем принуждении и регламентации внешних рамок. Сила эта – в свободном культурном творчестве. Русский народ создал Евразию как историческое месторазвитие напряжением всех своих сил.

Русский народ должен неослабно проявлять и в дальнейшем то же творческое напряжение, чтобы удержать место Евразии на земле и свое собственное лицо в Евразии.

 

I

Джучиев улус и Россия

В ряду политических образований, существовавших на пространстве Старого Света и обнимавших ту или иную часть нынешней территории России (СССР), Российская империя XVIII–XX веков занимает, в отношении территориального протяжения, промежуточное место между Монгольской державой, в ее целом, и той частью этой державы, которая называлась Джучиевым улусом (кипчацко-русский улус).

Российская империя ни в один период своего существования не достигала размеров Великой Монгольской державы, охватывавшей почти целиком Ойкумену (Монголосферу), включая Корею, Китай, нынешний Индо-Китай, часть Передней Индии, весь Иран и значительную часть так называемой «Передней Азии». Но Российская империя больше Джучиева улуса. Правда, галицкие земли, находившиеся под властью Золотой Орды (Джучиева улуса), не входили в состав Российской империи, как не входят в пределы СССР.

Нужно отметить и то обстоятельство, что золотоордынское политическое влияние на Балканах (Болгария, Сербия) и в Молдавии в течение некоторого времени имело более оформленный вид, чем имело его когда бы то ни было в этих местах русское влияние (однако и русское влияние бывало здесь временами сильно). Зато на западных и северо-западных пределах нынешней Доуральско-Русской (Западно-Евразийской) равнины русская власть проникла так далеко на запад и северо-запад, как никогда не проникало золотоордынское влияние (Прибалтика, в частности Финляндия, Эстляндия и Лифляндия, затем – Литва и Польша). В этих местах русские войска исходили и русская власть охватывала многие территории, где не бывали монголы.

Это относится также ко всему крайнему северу Евразии (хотя, например, Якутия при Хубилае не только принадлежала Монгольской державе, но была «просвещаема» и хозяйственно организуема монгольской властью). Освоение Севера осталось в силе и в нынешнем СССР.

Что же касается упомянутых выше северо-западных и западных земель, не входивших в состав Монгольской державы, то они почти целиком отпали в течение 1915–1920 годов. Однако факт существования в устье Невы такого (созданного империей) центра, как Петербург – Петроград – Ленинград, создает для СССР в Прибалтике существенно иную конъюнктуру, чем та, с которой должна была считаться в этих местах монгольская власть.

Если учесть место России в Прибалтике в XVIII–XIX – начале XX века, то пред нами раскроется одна из немногих сторон геополитического положения Российской империи, которая не имеет прямых аналогов в истории монголов. Русский Балтийский флот временами являлся существенным политическим фактором. Монголы на Балтийском море флота не имели вовсе.

На восток Российская империя проникла далее, чем распространялся Джучиев улус (еще в XVII веке Русское государство перешло через Енисей и распространилось до Тихого океана; Джучиев улус не шел дальше Алтая; Монгольская же держава, в ее целом, охватывала эти места).

То же наблюдается и на юго-востоке: во второй половине XIX века Россия овладела предгорным и горным Туркестаном, в свое время остававшимся вне Джучиева улуса. Обширнейшие земли являются общими России и Джучиеву улусу. Мы подразумеваем основное протяжение евразийских низменностей – равнин (нынешней Доуральско-Русской, Западно-Сибирской и Туркестанской). (Сюда же относятся прилегающие части Кавказа).

Основная территория Джучиева улуса составляет основную часть территории новейшего Русского государства.

Подобно державе императоров всероссийских и власти правящих органов нынешнего СССР, власть золотоордынских ханов охватывала одновременно бассейны Дона и Волги (в их полном составе), Киев, Смоленск, Новгород и Устюг, побережья Аральского моря (тогдашний Узбекистан) и степи позднейших Тобольской и Томской губерний.

С геополитической точки зрения является незыблемо обоснованным то введение истории Золотой Орды в рамки русской истории, которое производит Г. В. Вернадский. Даже элементарное изложение русской истории должно отныне знакомить с образами тех царей и тех темников, в деятельности которых выразились в свое время геополитические и хозяйственные тяготения, приведшие в новое время к созданию великого Русского государства и в настоящее время являющиеся основой существования СССР. Имена этих царей и темников должны явиться одним из символов трактовки евразийских низменностей-равнин и прилегающих к ним стран, как «связной площади», как геополитического единства. Не нужно забывать, что и в смысле экономическом золотоордынская власть имела дело с (применительным к условиям того времени) использованием хозяйственных ресурсов тех самых территорий, которые в настоящее время являются поприщем экономической деятельности народов России-Евразии. К настоящему моменту нет возможности сомневаться, что это использование было многосторонним. Как выражается В. В. Бартольд в терминах старой географии, «доказано, что, несмотря на произведенные монголами опустошения, первое время существования Монгольской империи было временем экономического и культурного расцвета для всех областей, которые могли воспользоваться последствиями широко развившейся при монголах караванной торговли и более тесного, чем когда-либо прежде и после, культурного общения между Западной и Восточной Азией» (1926)… Пришедшие к процветанию (а отчасти возникшие) в течение XVIII–XIX веков русские города Причерноморья, а также Среднего и Нижнего Поволжья представляются, в широкой исторической перспективе, воспроизведением и возрождением располагавшихся в тех же местах культурно-городских центров золотоордынской эпохи (Сарай, золотоордынские центры в Крыму). В Поволжье «остатки домов, с облицовкой мрамором и изразцами, водопроводы, надгробия, куски серебряной утвари, парча, венецианское стекло выступают свидетелями о жизни татарских культурных средоточий XIII–XIV веков и… их отношений с другими народами Востока и Запада».

Ряд золотоордынских царей и темников XIII–XIV столетий, в их качестве распорядителей судьбами евразийских низменностей-равнин, может и должен быть сопоставляем с образами русских императоров, императриц и полководцев XVIII–XIX веков. И если среди последних мы видим много значительных и одаренных фигур, то немало их и среди первых: назовем «властного и сурового правителя» Беркая, «победителя греков» темника Ногая (правителя Причерноморья 1266–1299), «правосудного и расположенного к людям добра всякого вероисповедания», в то же время «властного и сильного» хана Тохту (1291–1313), великого Узбека (1313–1341), Джанибека (1342–1357), при котором была «большая льгота» Русской земле, и пр. Нужно отдать должное дому Джучи и монгольской военной среде. Ряд администраторов и полководцев, выдвинувшихся в истории Золотой Орды в течение одного столетия (от середины XIII по середину XIV века: «великое столетие» Золотой Орды), может поспорить с любым таким рядом в истории других народов и стран. В особенности если мы вспомним, что Золотая Орда есть только часть того целого, в центре и других частях которого действовали и Чингис, и его полководцы, и последующие великие ханы XIII века, среди которых немало крупных фигур. Для русского человека изучение истории этих людей полно глубокого интереса. В частности, деятели Золотой Орды соприкасались со многими геополитическими сочетаниями, которые и в настоящее время остаются в силе для России-Евразии (например, отношение к балканским странам и Польше). Около них скрещивались религиозные принципы (православие, мусульманство, шаманизм), которые и сейчас действенны в евразийском мире…

Работа Г. В. Вернадского, в отношении ряда периодов и вопросов, действительным образом преодолевает укоренившийся ложный шаблон русского историописания. «О России эпохи татарского ига пишут так, как будто никакого татарского ига и не было. Ошибочность такого приема исторического изложения очевидна. Нелепо было бы писать историю Рязанской губернии вне общей истории России. Но совершенно так же нелепо писать историю России эпохи татарского ига, забывая, что эта Россия была в то же время провинцией большого государства. А между тем русские историки поступали именно так». Г. В. Вернадский исправляет эту ошибку. Общие соображения о значении истории монголотатарских держав в русской истории он облекает в плоть и кровь фактического материала. Рассматриваемую им в этом выпуске политическую, военную и дипломатическую историю России он очерчивает (для периода XIII–XV веков) в широкой рамке истории монголо-татарских держав этого времени. Нужно надеяться, что этот прием станет отныне неотъемлемым приобретением русской историографии…

Сила золотоордынской государственной традиции не была исчерпана в «великое столетие» Золотой Орды (от середины XIII по середину XIV века). Крупным фактом, на который в изложении Г. В. Вернадского имеются отчасти указания, отчасти намеки, является двукратное «возрождение» государственно-политической традиции Золотой Орды. Первое из них можно назвать тохтамышо-едигеевым или тимуровым возрождением (конец XIV – начало XV века), второе – менглигиреевым или крымско-османским (XV–XVIII в.) [см. ниже гл. III и IV].

 

II

Русь и Литва

«Замятня великая» в Орде (конец 1350-х – 1360-е годы) есть факт, чрезвычайно значительный в геополитической истории Евразии. Именно в этот момент крайний юго-западный угол Евразии вышел из-под золотоордынской власти (процесс, который начался еще в конце 1330-х годов, когда Болеслав Тройденович захватил Галич): степи между Днепром и Днестром заняло Литовско-Русское государство, между Днестром и Дунаем – Молдавия… Когда в 1362 году Ольгерд разбил подольских татарских князей, остатки татар частью ушли в Крым и за Дунай (в Добруджу), частью подчинились Литве. С этого момента у Литовско-Русского государства появились служилые татары, которым, на условиях несения военной службы, были уступлены земли в Причерноморье – так же как на столетие позднее, на таких же условиях, Василием Васильевичем были даны татарскому царевичу Касиму земли на Оке (Мещерский городок). Это последнее событие оказалось «делающим эпоху» (см. периодизацию русской истории, предлагаемую Г. В. Вернадским, § 10). Касимовское царство многим способствовало переключению внутриевразийских объединительных тенденций с монголо-татарских владетелей на московского царя. Появление же служилых татар в Литовском государстве не повлекло за собой крупных последствий; и та благоприятная для Литвы (и стоявшей за ней Польши) геополитическая конъюнктура, которая была создана в западном отрезке Евразийских степей Ольгердом и Витовтом, к XVI веку была ликвидирована выступлением новых татарских и турецких сил… Иначе говоря, Москва оказалась годным объединительным центром в евразийской государственной системе. Литва-Польша таким центром не оказалась. Здесь намечается граница двух исторических миров – одного, определяемого сложным сочетанием византийских и монгольских традиций, все глубже перерабатываемых и все полнее перекрываемых новым, из-под спуда бьющим началом «русскости»; другого, определяемого началом латинства (мира, в котором сами отрицания латинства соотносительны латинству и тем самым зависимы от него). Это есть первое и приблизительное определение Евразии и Европы как особых исторических миров. Процесс русской истории может быть определен как процесс создания России-Евразии как целостного месторазвития (см. § 3). Объединительным узлом в этом процессе сделалась та историческая среда, где налегли друг на друга и соприкасались друг с другом слои духовно-культурного византийского и государственно-военного монгольского влияния. Это есть историческая среда Верхне-Волжской Руси XIII–XV веков, намечаемая именами князей от Александра Невского до Василия Васильевича (и далее) и владык – от митрополита Кирилла (духовного отца Александра) до митрополита Ионы (духовного отца Василия)… Здесь неизменно были сильны полученные от Византии культурные начала, и эта же среда сначала принуждена была пойти, а затем волею пошла и плодотворно прошла татарскую школу… Месторазвитием этой среды было то – священное для каждого русского – междуречье между Верхнею Волгой и Окой, междуречье, где и последующие века оставили свои наиболее замечательные памятники, междуречье соборов, кремлей и монастырей, мощная антенна русских энергий… Именно отсюда развертывалась нить собирания и византийского, и монгольского наследства (§ 6). Здесь наиболее ярко выразилась «русскость». А из всех православных стран именно эта область оставалась – пока что – наиболее независимой от латинства и ему недоступной, несмотря на постоянные попытки воинствующего латинства подчинить Москву своей власти. Бывали моменты, когда и в Иерусалиме, и в Константинополе сидели латинские патриархи. Но никогда доселе латинский патриарх не сидел на Москве. Также, например, в области зодческой эта среда отмечена наименьшей представленностью храмово-строительных типов, свойственных Западу («базиличная схема»), и наибольшим своеобразием типов, в то время как, например, на Ближнем Востоке базиличная схема представлена значительным числом примеров. Здесь она является одной из исконных схем храмостроительства, что сближает зодчество Ближнего Востока с зодчеством Запада. Но это есть уже вопрос географии зодчества, и его мы оставляем в стороне… – Отклонения государственной литовской линии от подчинения целям латинства были только временными отклонениями. Основной урок, который русское сознание выносит из истории Литовской Руси, есть свидетельство о том, что «русскость» несовместима с латинством. Насколько, казалось, условия Литовской Руси XIII–XV веков были благоприятней для развития русской культуры, чем условия Московской Руси: отсутствие монгольского ига, преемственность развития государственноправовых форм, возможность сношений с Западом. И что же мы видим: вместо расцвета – постепенную потерю русской культурой наиболее ценных кадров культурного возглавления, захирение и захудание, завершающееся тем, что, например, к концу XVII века (а именно в 1697 году) для больших территорий, занятых русским населением, «польский язык был признан языком государственным и русский был изгнан из официальных актов»… Литовско-русская государственность неуклонно переходила в польско-литовскую, а затем и просто в польскую государственность (конституция 1791 года).

Поразителен контраст между судьбами русской культуры, с одной стороны, в условиях монгольского и, с другой стороны, литовско-польского владычества. В условиях первого был подготовлен культурный расцвет Московской Руси XV–XVI веков. В условиях второго культура русского племени, попавшего под литовско-польскую власть, в конце концов почти исчезла с поверхности исторической жизни.

Русскость оказалась несовместимой с латинством, а латинство, в свою очередь, оказалось несовместимым с осуществлением объединительной роли в пределах евразийского мира. Этот исторический итог, выводимый из рассмотрения судеб Литовского и Польского государств, не препятствует признанию значительности той геополитической конъюнктуры, при которой течение Днепра от истоков до устья было в руках единой литовской власти (Витовтова таможня на Днепре, в районе позднейшего Херсона), когда магистраль Днестра была в обладании той же власти, когда литовские войска проникали в позднейшую Северную Таврию и на Крымский полуостров (например, в 1397 году).

 

III

Русь и держава Тимура

Новое (после «замятни великой») усиление Орды сказалось в годы правления Мамая и затем в особенности при Тохтамыше, а также в период правления Едигея и несколько позже. Было не только приостановлено распадение основного ядра Золотоордынской державы (на которое указывало появление в 1360—1370-х годах независимых владетелей в Мордовской и Болгарской землях), но также и СевероВосточная Русь, сначала после Куликовской битвы, а затем после периода фактической независимости 1395–1411 годов, была снова приведена к подчинению. Однако также и в этот период, несмотря на победу на Ворскле, Золотая Орда не вытеснила Польско-Литовского государства из Западно-Причерноморских степей. Вытеснение это произошло в период второго «возрождения» золотоордынской государственной традиции, протекавшего в виде укрепления и расширения Крымского ханства… Первому же (только что упомянутому) «возрождению» золотоордынской традиции способствовало возникновение на Среднем Востоке новой мощной МонголоТурецкой державы Тимура.

В геополитическом отношении держава Тимура уже тем интересна для русских историков, что, во всяком случае, более половины (по пространству) подчинявшихся Тимуру земель позднее вошло в состав Российской империи, а ныне входит в пределы СССР, в котором, в свою очередь, эти земли составляют значительную часть территории. Затем:

В связи с этим указанием, интересно отметить устойчивость некоторых «геокультурных» и хозяйственно-географических конъюнктур. В XIX веке, уже при русской власти, Одесса была портовым городом польских (нередко литовско-русского корня) помещиков «Юго-западного края».

1) именно ставленник Тимура (в период, когда он был его подручным) Тохтамыш вновь подчинил Москву золотоордынской власти, а через посредство Золотой Орды – власти Тимура (1380-е годы);

2) другой ставленник Тимура – сменивший Тохтамыша Темир-Кутлуй (действовавший совместно с князем Едигеем) разгромил Витовта на Ворскле, чем помог делу защиты Москвы от литовского натиска и устранил литовскую «кандидатуру» на роль собирателя евразийских земель…

Вовлеченность Руси на периферию Тимуровой державы имеет большое систематическое значение. Вовлеченность эта, сочетаясь с другими историческими фактами, знаменует принадлежность Руси (восточных славян) к тому историческому миру, который именуем миром евразийским.

 

IV

Царства-наследники Золотой Орды

Процесс распадения Золотой Орды, остановленный во второй половине XIV века усилиями Мамая, Тохтамыша и Едигея, возобновился около середины и во второй половине XV века. Одним из первых выделилось Казанское царство. Его возникновение опиралось на ту традицию государственной самостоятельности, которая была присуща землям волжских болгар (области вокруг места впадения Камы в Волгу).

Существование Казанского царства (1445–1552) предварялось многовековым существованием царства волжских болгар (с X века – мусульман, в своей социальной верхушке), а также правлением Булат-Темира (хана Болгарской земли, после великой «замятни»). Этот ряд государственных образований (Болгарское царство – царство Булат-Темира – Казанское) представляет собой политическое знаменование определенного культурного факта. В областях вокруг впадения Камы в Волгу существовала и существует особая культура, которая с течением веков все более окрашивалась в цвета ислама. Эту культуру можно называть «средневолжской». Изучение этой культуры составляет одну из существенных задач исторического исследования России-Евразии. Наряду с православно-русской, именно средне-волжская культура представляла собой крупное явление в геополитическом круге Золотой Орды. Исторические известия XIII века дают основание заключить о некоторой конкуренции между этими культурами в золотоордынской царской ставке. Первоначально получила перевес средневолжская культура. Не только позднейшее Казанское царство, но и сама Золотая Орда может быть рассматриваема как находящаяся в магистралях средневолжской культуры. Это выразилось, между прочим, в принятии золотоордынскими царями ислама. Впрочем, ислам проникал в царскую ставку не только с севера (со средней Волги), но и с юга. Определенно с севера (из Казани) шел ислам к целому ряду народов Среднего Востока в XVI–XIX веках (ногаи, башкиры, «казаки»).

Основателем независимого Сибирского царства, охватившего северную часть зауральских владений Золотой Орды, явился ишимский хан Ибак (убийца хана Ахмата, см. с. 167). История сибирских улусов Золотой Орды являет картину постепенного продвижения татарских поселений и татарских политических центров из пределов степи в пределы лесной зоны. В конце XV и в первые три четверти XVI века Сибирское царство в значительной мере входило в ту систему государственных образований, которая возникла в результате распадения Золотой Орды и в которой действовало и развивалось также и Московское государство. Так же и в это время Уральский хребет не являлся существенным геополитическим рубежом, как не является он существенной географической границей. Зауральские владетели оспаривали у Москвы влияние в Казанском царстве. Уже в конце XVI века (в период борьбы царя Кучума с московскими воеводами) сибирский царевич Аблай (вместе с «казацким» ханом Ак-Назаром) ходил походом на только что основанный московскими воеводами в башкирских землях город Уфу… В XVI веке история Сибирского царства выдвинула крупную фигуру Кучума. Сперва он был объединителем распавшегося перед тем Сибирского царства (см. с. 197, прим.). В позднейшие годы, в социальной среде зауральских татар, уже затронутой социальным распадом, он вел исключительную по упорству борьбу с распространением московской власти (1581–1598). Вытесненный из частей Сибирского царства, находившихся в пределах лесной зоны, он продолжал борьбу в степной (точнее – лесостепной) части своих владений. Окончательное поражение было нанесено ему на Оби, несколько выше позднейшего Ново-Николаевска (на восточной окраине Барабинской степи). Почти тысяча верст (по прямой) отделяет эти места от Искера, той столицы Кучума, которую брал Ермак (в окрестностях нынешнего Тобольска). От остяцких городков на Нижней Оби до барабинских степей и Башкирии – таков геополитический размах Кучумова царства…

Из числа царств-наследников Золотой Орды наиболее значительной исторической судьбою отмечено Крымское ханство. Действительным создателем этого ханства являлся Менгли-Гирей (с. 166 и ел.). В конце XV и в начале XVI века Литовско-Польское государство было оттеснено от Черного моря. Польско-литовский рубеж отодвинулся к южной границе позднейших Подольской и Киевской губерний, то есть к пределам лесостепи (луговой степи). Вся позднейшая Херсонская губерния была занята татарами. Нижний Днепр, так же как и Нижний Днестр, перешел под власть Крымской орды. В 1560 году ногайцы (зависевшие от Крымского ханства) опустошили Северную Бессарабию и утвердились в Южной (в так называемом Буджаке, степях между Нижним Днестром и Дунаем). Таким образом, и эта область из-под власти Молдавии (с. 103) снова перешла под владычество степняков. На востоке подвластные Крыму кочевья захватывали нижнее и среднее течение Донца. Почти все (за исключением земель Запорожской Сечи) пространство ковыльных и полынных степей, лежащих между Доном и низовьями Дуная, оказалось в сфере влияния Крымского ханства. Единственное обстоятельство, которым умалялось значение этих успехов, – возникновение и укрепление Сечи Запорожской (середина XVI века) – нужно приписать самоначальной деятельности народных украинско-русских элементов, а не политике литовско-польской власти… Еще более крупным являлся тот факт, что своими набегами крымские ханы в течение XVI–XVIII веков держали в страхе окраины, а в XVI веке – также и центральные области Польско-Литовского и Московского государств. Еще в XVII веке крымцы хозяйничали на Украине. В начале XVIII века Слободскую Украину почти каждый год постигал татарский набег. В 1769 году крымские татары, во главе с ханом Крым-Гиреем, совершенно неожиданно появились пред стенами крепости святой Елисаветы (позднейший Елизаветград). Встреченные с крепости пушечными выстрелами татары не решились на штурм, но опустошили окрестности. Татарами было уведено из Елизаветинской провинции более тысячи человек пленных, много скота, сожжено более тысячи домов и т. д. Это было последнее татарское нашествие в русской истории. – Нужно предостеречь от суждения по этому выступлению татар о более ранних русско-монгольских и русско-татарских отношениях. Власть золотоордынских царей была регулярною властью, руководствовавшейся весьма широкими религиозными и политическими принципами. Ее нельзя отождествлять и определять хищничеством позднейших татарских набегов… И однако золотоордынская традиция сказывалась также и в Крымском ханстве (что и дает основание рассматривать усиление Крымского ханства в конце XV – начале XVI века как второе «возрождение» золотоордынской государственной традиции). И не только в том отношении, что «крымский юрт» был основан выходцами из Золотой Орды, сохранившими об этом воспоминание, но и в смысле поддержания действительной традиции кочевого государства (в том числе – родового устройства).

В геополитическом смысле Крымское ханство в значительной мере восстановило юго-западную границу владений Золотой Орды.

Поучительно соотношение Крымского ханства и Турецкой (Османской) империи (с. 166). Принужденное признать над собой власть Османской империи, Крымское ханство получило опору в существовании этой империи. С турками крымских татар соединял религиозный момент (мусульманство) и момент племенной (общие турецко-татарские корни); различал признак «месторазвития». Турецкая империя явилась наследницей Византиии, усвоила себе «вокруг – цареградское» (в широком смысле) месторазвитие, то есть северо-восточную (отчасти же – восточную и южную) часть Средиземноморья. Крымское ханство являлось наследником Золотой Орды и занимало юго-западную окраину Евразии. Именно началом месторазвития определяется «свое лицо» Крымского ханства в составе Турецкой империи. Османская империя удерживала элементы византийской культуры. Крымское ханство хранило степную (кочевую) традицию. Выражая логику месторазвития, Турция – в геополитическом отношении – установила то же соотношение с Крымским ханством, которое в свое время устанавливали греки в отношении скифов и генуэзцы – в отношении Золотой Орды: заняла побережья. Занятые турками пункты побережья являли геополитический аналог греческим и генуэзским колониям и факториям…

История Золотой Орды не только входит весьма существенной главой в историю Евразии, но входит также в историю России. Под пеленою Золотой Орды возрастало Русское государство. Этого нельзя сказать про Крымское ханство. Крымское ханство было одним из важнейших соперников Московского государства (и даже Российской империи) в собирании рассыпавшихся улусов бывшей Золотой Орды. Этим положением и определяется главным образом отношение истории Крымского ханства к русской истории и систематическое место этого ханства в общей рамке евразийской истории.

I. Влияние Крымской Орды было основным, которое конкурировало с московским в делах Казанского царства (с. 168, 173 и сл.).

II. Крымский хан (при помощи турецкого султана) пытался отобрать у Москвы Астрахань (1564).

III. Он же являлся соперником русской власти на Северном Кавказе, в кабардинских, черкесских и прочих делах (при Иване Грозном и позже).

IV. Крымское влияние неизменно сказывалось в башкирских восстаниях против русской власти в XVII и XVIII веках. Башкиры «пересылались» с Крымской Ордой. В начале XVIII века к Елабуге, а затем и к Казани подступала группа восставших под предводительством Акая, из рода крымских Гиреев.

 

V

Защита Руси от степи и запада

Крымские набеги в пределы Московского государства начались не сразу после образования Крымского ханства. Г. В. Вернадский очерчивает момент, когда московские государи, перестав подчиняться Золотой Орде, сумели добиться влияния в Казани и союза с Крымом (Иван III), когда могло казаться, что Доуралье (нынешняя Доуральская Россия), объединенное перед тем Золотою Ордой, органически и без потрясений перейдет в рамки нового объединения, организуемого Москвою. Это время (конец XV – начало XVI века) было вообще знаменательным временем в истории Москвы и Руси – одинаково в смысле политических и в смысле культурных достижений.

В это время возникла теория Руси – Нового Израиля, имевшая исключительно большое значение в московском культурно-государственном мировоззрении XVI–XVII веков (с. 198). Тогда же созданием кремлевских соборов (Успенского, Благовещенского, Архангельского) было «резюмировано» все предшествовавшее развитие русского храмостроительства (и внесен ряд новых мотивов). Этим, в свою очередь, было подготовлено возникновение (около 1530 года) на московской почве своеобразного типа кирпично-каменных шатровых церквей (оригинальнейшего проявления русского архитектурного гения). Как раз в эти годы в заволжских лесах подвизался один из замечательнейших русских подвижников – Нил Сорский.

К концу XV века с ясностью выступили основные черты геополитического положения Москвы, существенные для хода ее истории. Значительную часть нынешней Доуральской России занимает «треугольник» смешанных лесов (где произрастают так называемые «широколиственные» породы: дуб, липа, клен и пр.), с вершиною на востоке (на Волге между Нижним Новгородом и Казанью) и основанием на западе (приблизительно по линии устье Невы – Киев).

Из числа лесных местностей именно область смешанных лесов наиболее пригодна для распашки. Москва расположена на «оси» этого треугольника. К западу от Москвы область смешанных лесов расширяется. Область эта, по природе своей, наиболее близка (из числа русских земель) к европейским условиям. Она и есть путь от Москвы на запад и с запада к Москве. От Москвы же на северо-восток и от нее же на юго-восток лежат области, по природе своей, существенно «внеевропейские».

В ботанико-географическом расположении Москвы явственно выступают черты ее положения в «междуречье» (с 311). Угол, образуемый Волгой и Окой перед их слиянием у Нижнего Новгорода, отвечает приблизительно восточной вершине треугольника смешанных лесов; взятый в культуру треугольник этот есть «лесополевая» область. За Волгой залегает тайга, область хвойных лесов, с представленностью сибирских пород; за Окой залегает лесостепь; в ней дубравы чередуются с «переполяньями»; дальше к югу – «дикое поле». На северо-востоке – заволжские старцы. Там же издавна – промыслы и пути (к Студеному морю и за Камень). На юго-востоке – татары. Скоро, однако, «дикое поле» станет превращаться в возделанные поля… Так, между путями с запада, тайгой и татарами возрастала Москва – в характерном ботанико-географическом узле Доуральской России. Опасность Москве грозила то с запада, то с юго-востока. Упором, на котором держалась Москва в моменты опасности, являлся северо-восток. Когда опасность принуждала великого князя покинуть Москву, он уходил собирать войска именно в этом направлении… Опасность с юга (от крымских татар) стала наиболее очевидной с начала XVI века. Разрыв Москвы с Крымом произошел в 1510-х годах (с. 173), а еще в 1509 году великий князь Василий Иванович поставил деревянный город в Туле (на подступах к Москве с юга). В 1525 году Коломна была взята и разграблена крымским ханом Махмет-Гиреем, и вслед за тем в Коломне был сооружен «очень крепкий каменный город». В 1530 году был поставлен каменный город в Туле, в 1531 году – в Зарайске, в 1556 году – в Серпухове. Это строительство кремлей явным образом сопряжено с повторностью татарских набегов. Таким образом, создалась «связная линия» кремлей по Оке, остатки которой являются доныне одним из примечательных памятников древнерусского фортификационного искусства (еще в 1508 году был укреплен каменной стеной Нижний Новгород). «Связные линии» укреплений, которые воздвигаются с целью не пропустить противника за определенную черту, нужно отличать от «опорных пунктов», то есть изолированных укрепленных мест, призванных служить убежищем в моменты опасности. Приокская линия кремлей вместе с линией древних каменных крепостей по северо-западной и западной границе (Старая Ладога, также Новгород, Копорье, Ивангород на Нарве, Псков, также Порхов, Остров, Смоленск, Можайск, также Дмитров), исчерпывают группу древнерусских крепостей, собранных в более или менее «связные» линии. Помимо них, как вехами, обставлены кремлями две основных артерии, по которым шло распространение русской власти соответственно на юго-восток и восток. Мы подразумеваем артерию Волги, с Казанским и Астраханским кремлями, и артерию Туры и Тобола, с кремлями Верхотурья и Тобольска. Так изобразимо в виде системы расположение каменных кремлей, этих важнейших укрепленных пунктов Московского государства. Деревянные «города» и остроги были разбросаны по всей территории государства. Ни один из них не сохранился до настоящего времени (остатки Якутского острога в Зауралье разобраны в революционные годы). В моменты напряженной опасности, когда неприятель проникал в глубь страны или возникала гражданская война, в качестве укрепленных пунктов («городов») выступали монастыри. Кроме общеизвестной защиты Троице-Сергиевой лавры в Смутное время, в качестве примеров можно назвать защиту Тихвинского Большого монастыря от шведов в 1613 году, защиту Макарьевского Желтоводского монастыря (на Волге, к востоку от Нижнего) в 1670 году от разиновского атамана Максима Осипова, защиту Далматова монастыря (в Зауралье, на реке Исети) в 1774 году от пугачевцев и пр. В допетровской царской России из числа образований, существовавших в пределах государства, монастыри являлись, пожалуй, наиболее автономными (в отношении царской власти). Монастыри вели защиту в те моменты и в тех местах, где царской власти не существовало (случаи Троице-Сергиевой лавры в Смутное время, Макарьевского монастыря в 1670 году); монастырь мог отстаивать себя силой оружия в случае, если монастырские старцы не были согласны с решением высшей церковной и государственной власти (защита Соловецкого монастыря в 1668–1676 годах)… На пространстве волжско-окского междуречья, а также к северу от него (а отчасти и к югу, в том числе в Левобережной Украине) можно назвать десятки монастырей, стены которых, относящиеся, по преимуществу, к XVII веку, являются весьма внушительными сооружениями… В меньшем числе также XVI век, с одной стороны, и XVIII, с другой, оставили образцы подобных сооружений…

 

VI

Проникновение России в степь и пустыню

Разителен контраст между постоянной укрепленностью западной русской границы и перемежающимся существованием (и несуществованием) других укрепленных линий. Западная русская граница то продвигалась к западу, то отходила к востоку, но в любом своем положении оставалась укрепленной. В этом отношении особенно поучительна история укреплений Псковской земли, которой в течение четырех столетий (с XIII по XVII) приходилось выносить на своих плечах дело защиты от натиска с запада. Непрерывный исторический ряд ведет в городе Пскове от Довмонтовой стены XIII века (ядро псковских укреплений) к стенам «Большого города», построенным в XV веке, к земляным укреплениям, которые воздвигал у Пскова царь Петр в начале XVIII века. В этом же ряду помещаются другие (отчасти упомянутые выше) кремли и древние крепости западного и северо-западного рубежа; находятся в этом ряду и прочие укрепления, которые сооружал Петр, и Дрисский укрепленный лагерь, в котором одно время полагали защищаться от Наполеона, и те крепости, которые строились на западной границе при Николае I (Бобруйск, Киев, крепости царства Польского и пр.), и те, которые воздвигались в конце XIX – начале XX века… Восточным аналогом постоянной укрепленности западнорусского рубежа является Великая Китайская стена, на границе Внутреннего Китая с Монголией (стена эта построена задолго до появления Руси на исторической сцене). На пространстве же между Великой Китайской стеной и западной русской границей укрепленные линии то существовали, то не существовали вовсе. В Доуралье их не было до времен Владимира Святого; каждое из государств-соперников этого времени (Русь и хазары) могло надеяться на полное одоление и едва ли нуждалось в оборонительных линиях. После появления печенегов «Владимир должен был строить целую систему укреплений, насыпать валы, рубить города» (с. 79). С этого времени начинается эпоха «противостепных» (для защиты от печенегов, а затем от половцев) укрепленных линий. История их в особенности тесно связана с историей Переяславского княжества (в 1089 году Переяславль был обнесен каменной стеною). По типу эти укрепленные линии должны были напоминать позднейшую (московскую) «засечную черту» XVI–XVII веков. Проходя, подобно последней, по лесостепи (в пределах которой находилось Переяславское княжество), укрепленные линии X–XIII веков опирались, в определенной части своего протяжения, на лесные массивы. Так, лесной массив по реке Трубеж прикрывал Переяславль с севера. Укрепленные линии Переяславского княжества относились к типу «укрепленных линий в пределах лесостепи» (см. ниже). Первая эпоха существования русских противостепных укрепленных линий закончилась в XIII веке. В 1239 году был разрушен Батыем (и на несколько веков сошел с исторической сцены) Переяславль. В 1260 году, по приказу Беркая, баскак Бурундай принудил Даниила Галицкого срыть укрепления галицких городов.

Монгольская власть стерла укрепленные линии на пространстве от западной русской границы до Великой Китайской стены и саму Китайскую стену сделала ненужной, так как подчинила своей власти также и Внутренний Китай.

Это положение оставалось в силе более века. Великая Китайская стена снова получила реальное значение после изгнания монголов из Китая в 1368 году. В Доуралье иных укрепленных линий, кроме линии западной границы (главным образом в новгородских и псковских пределах), не существовало и в XV веке.

Мы указывали в предыдущем на геополитическое своеобразие того момента русской истории (княжение Ивана III), когда Московская Русь уже освободилась от татарского (золотоордынского) ига, но еще не должна была защищаться от татарских (крымских) набегов. Это была как бы «передышка» между двумя нелегкими эпохами русской истории (татарского ига и крымских набегов). Мы говорили также о приступе к постройке укреплений в княжение Василия Ивановича. В это время начиналась вторая эпоха существования русских противостепных укрепленных линий (в качестве первой принимаем время X–XIII веков). Эта эпоха распадается на несколько периодов.

I. Период укрепленных линий в пределах лесостепи (XVI–XVII века). Сюда относится «засечная черта» XVI века (с. 194), Белгородская, Тамбовская и Симбирская черта XVII века, Закамская черта того же времени [шедшая от села Белый Яр (на Волге, против Сингилея) к городу Мензелинску (на реке Ике)]; Сызранская черта 1684 года – от реки Суры к селу Усолье (на Волге, в Жигулевских горах); черта, проведенная в самом конце XVII века от основанного тогда же города Петровска (позднейшей Саратовской губернии) к городу Воронежу (входившему в состав Белгородской черты) и т. д. Все эти черты проходили по лесным местностям, перемежавшимся с «переполяньями». Поляны укреплялись особенно тщательно, здесь ставились сторожи, сооружались «тарасные валы», помещались «надолбы». Сызранская и Петровская черты (конец XVII века) проходили по южной окраине лесостепи.

И в этот период (XVI–XVII веков) московская власть располагала отдельными «опорными пунктами», находившимися в более южных пределах, чем пределы лесостепи. Эти опорные пункты располагались на значительных водных артериях. Как известно, с середины XVI века Москве принадлежала Астрахань, находящаяся в пределах пустыни (то есть южнее не только луговой, но также ковыльной и полынной степи). Для Поволжья и Подонья можно назвать несколько подобных примеров. Размещение укрепленных пунктов на водных артериях «предваряет» общую эволюцию. Сюда относится построение Царевборисова (конец XVI века), в пределах ковыльной степи, недалеко от места впадения реки Оскола в Донец. Царевборисов опирался на артерию Оскола (по которому с севера сплавлялись снаряжение и припасы)… В смутное время Царевборисов пришел в запустение.

II. Период укрепленных линий в пределах ковыльной и полынной степей. Засеки теряют значение (лесов нет). Основным является устройство укреплений, форпостов, пикетов и «маяков» на недалеком друг от друга расстоянии… Энергичное строительство укрепленных линий в пределах ковыльных и полынных степей Доуралья начинается в 1730-х годах (при Анне Иоанновне). Это строительство предваряется устройством в 1720 году Иртышской линии в Зауралье (вдоль течения Иртыша, между Усть-Каменогорском и Омском). Иртышская линия выходит из пределов лесостепи и проникает в более южные степи.

Устройство Иртышской линии представляет собой характерный случай «предварения эволюции» укрепленными линиями вдоль водных путей. Сооруженные на несколько десятилетий позднее, вдали от крупных водных артерий, западносибирские укрепленные линии в 1737 и 1752 годах проходили все еще в пределах лесостепи. Обе, пересекая водоразделы, тянулись от Иртыша к Тоболу. Линия 1737 года окаймляла северные пределы Ишимских степей; линия 1752 года (так называемая «горькая») пролегала по прямой (совпадавшей приблизительно с 55°с. ш.), от Омска на Иртыше к станице Звериноголовской на Тоболе. – В Доуралье при Анне Иоанновне и позднее были сооружены нижеследующие укрепленные линии, углублявшиеся в ковыльную (а отчасти и в полынную) степь: 1) Украинская линия; 2) линия от Царицына (на Волге) к Дону (1731; устроена одновременно с основанием особого Волжского казачьего войска; это последнее расформировано после Пугачевского бунта);

3) грандиозная система укрепленных линий, центрировавшихся на Оренбург, сооруженная в 1734–1744 годах начальниками Уральского края Кирилловым, Татищевым и Неплюевым. Еще в 1732 году была проложена новая Закамская линия (взамен старой Закамской, к юго-востоку от последней), шедшая от Самары на Алексеевск (на реке Самаре) к Красноярской крепости, Сергиевску (на реке Соке) и далее к Новошешминску (на старой Закамской черте, к западу от Мензелинска). Линия эта пролегала отчасти в пределах луговой степи (лесостепи), отчасти же по границе между луговой и ковыльной степью. В Самаре она связывалась с Оренбургской системой укрепленных линий, пересекавшей, по большей части, ковыльную и полынную степь. По Нижнему Яику «нижнеяицкая дистанция» проникала в пределы пустыни. Здесь мы опять встречаемся с «предварением эволюции», которое связано с тем, что укрепленная линия проложена вдоль водной артерии. В местах, удаленных от значительных водных путей даже 4) линия кордонов, сооруженная в 1787 году генерал-поручиком Чертковым от города Камышина (на Волге) к реке Уралу (Яику), с крепостью в урочище Узенях (позднейший Новоузенск), проходила по рубежу пустыни, не углубляясь в нее. Кордоны на этой линии содержались до 1830 годов; 5) еще в 1837 году, перед началом большого «казацкого» (киргизского) восстания 1840-х годов, в Зауралье сооружались пикеты между Кокчетавом и Акмолинском, в пределах все той же ковыльно-полынной степи.

III. Наконец, в 1840-х годах, вместе с подавлением киргизского («казацкого») восстания, руководимого султаном Кенесары (убит в 1847 году), наступил третий период, период укрепленных линий в пределах пустыни. В течение 1841–1847 годов в Казахстане русской властью было построено немало укрепленных пунктов. Некоторые из этих пунктов вместе с подходившими к ним линиями пикетов находились уже в пределах пустыни (например, основанный в 1845 году Иргиз, первоначально Уральское укрепление).

В 1847 году русские вышли в низовья Сырдарьи (постройка Раимского укрепления). После взятия ряда кокандских крепостей в 1850-х годах была устроена Сырдарьинская линия. В то же время русские проникли в Семиречье и выдвинули свои укрепления к подножиям Тянь-Шаня.

Попытка «сомкнуть» Сырдарьинскую и Семиреченскую линии привела к завоеванию Туркестана (1860—1880-е годы). И вместо «смычки» двух укрепленных линий получилось исчезновение всяких вообще укрепленных линий на всем пространстве от западной границы до китайской и от Ледовитого океана до предгорий Гиндукуша. То, что осуществили монголы в XIII веке (и чего, в частности, добился Беркай, заставив Даниила Галицкого срыть укрепления), – уничтожение укрепленных линий на всем пространстве евразийских пустынь и степей и в прилегающих к ним странах, – то вновь, после многовекового перерыва, осуществила императорская русская власть к концу XIX века. Таким образом, в течение последнего тысячелетия укрепленность западной русской границы является признаком постоянным. На пространстве же между западной границей и Китайской стеной существование и несуществование укрепленных линий сменяют друг друга в перемежающейся ритмике:

1) до времен Владимира Святого укрепленных линий не существует;

2) время от конца X по XIII век есть эпоха существования противостепных укрепленных линий;

3) время от XIII до начала XVI века есть эпоха отсутствия таких линий (монгольское владычество);

4) с начала XVI века по конец XIX продолжается новая эпоха строительства укрепленных линий;

5) она сменяется исчезновением этих линий в конце XIX века.

Наши наблюдения можно выразить в иных терминах. Постоянно укрепленные западная граница и Китайская стена означают собою границы исторического мира (Евразии). Укрепленные линии, то появляющиеся, то исчезающие, должны быть определены как внутриевразийские линии. Разъединение сменяется здесь объединительным процессом (исчезновением укрепленных линий). История этих линий – одно из выражений периодической ритмики государствообразующего процесса Евразии [362]Приведенному наблюдению не противоречит подвижность западной русской границы. Не бывает «абсолютных» и неподвижных границ.
.

В частности, в течение русской истории мы замечаем две обособленные эпохи существования противостепных укрепленных линий: X–XIII века и века XVI–XIX.

Примечательно, насколько различны финалы этих эпох. Первая заканчивается уничтожением укрепленных линий, в силу покорения Руси степняками. Вторая завершается исчезновением этих линий, в силу подчинения степняков России. Видимо, Россия XVI–XIX веков существенно отлична от Руси X–XIII веков. Одно из важнейших отличий заключается в том, что Россия XVI–XIX веков есть Русь, прошедшая татарскую школу…

Конкретные наблюдения над историей русских укрепленных линий в XVI–XIX веках коротко могут быть сведены к схеме:

I. XVI–XVII века: период укрепленных линий в пределах лесостепи;

II. XVIII – первая половина XIX века: период укрепленных линий в пределах ковыльной и полынной степи;

III. Середина XIX века: период укрепленных линий в пределах пустыни.

Приведенная схема обнимает историю укрепленных линий в пределах евразийских низменностей-равнин и невысоких горных стран, отделяющих равнины друг от друга (Урал и горная страна Восточного Казахстана). В особой группе – русские укрепленные линии, охватывающие горные местности на периферии Евразии. Устраивались они с целью «замирения» гор. Строительство это сильно развивалось в XVIII и первой половине XIX века, когда русское расширение подошло вплотную к крупным горным массивам Кавказа и Алтая. Аналогом кавказских «линий» XVIII–XIX веков является укрепленная линия в предгорьях Алтая – от Усть-Каменогорска на Иртыше (где она смыкалась с Иртышской линией) до города Кузнецка на реке Томи. Она была заложена в 1759 году, перестроена в 1764 году. Линии этого рода исчезли в третьей четверти XIX века, вместе с «замирением» Кавказа (Алтай был «замирен» значительно ранее)…

 

VII

Единство Евразии

Евразия как географический мир как бы «предсоздана» для образования единого государства. Но только в конкретном историческом процессе реализуется это единство.

К концу XIX века завершился (в основных чертах) процесс создания России-Евразии как геополитического единства. Чисто географической стороне процесса имеются прообразы в прошлом (см. выше). Была бы несостоятельной попытка свести культурное содержание процесса к каким бы то ни было известным в истории образцам. В культурном смысле геополитическое единство Евразии обосновывается и единственно может быть обосновано в принципах и формах, применительных к условиям этого времени. В последние годы Россия-Евразия вступила в полосу «мутации» (существенного изменения ряда признаков и свойств). Все исторические ценности и все принятые взгляды подвергаются пересмотру и переоценке. Одни отпадают, другие получают новообоснование. Нарождается новое. «Мутация» еще не завершилась. И нет сомнения, что создающееся включит в себя (в преобразованном и обновленном виде) многое «старое». «Мутация» не порывает преемственной (генетической) линии, не разрушает традиции. Она только видоизменяет ее. И потому как было в прошлом, так остается и в настоящем: ключ к пониманию современности в значительной степени лежит в познании историческом. Этим определяется жизненный интерес изучения как внешней рамки, так и внутренних движущих сил исторического процесса России-Евразии.

6. IX.1927