Лицо чародея исказил хищный оскал, обнажив почерневшие костяные пеньки зубов. Из-под складок одутловатой кожи круглились крупные жабьи глаза, придавая ему сходство с амфибией. В отличие от плоти вокруг, в них самих не было мягкости: Кхорам глядел внутрь и наружу с одним лишь алчным голодом.

Бесчисленные возможности и узоры дорожек судьбы, переплетения удачи и мучительной гибели, тени не сбывшегося еще будущего. Видения славной победы и сокрушительного поражения обретали плотность и таяли, сыпались, словно пески времени. Пророчество текло, неудержимое и неумолимое. Слабых разумом поглощало испытание, коим был дар провидения, ниспосылающий темные знамения и предвестия; они лишались рассудка от неспособности постичь тесным умом неистовый поток высших знаний. Слабые духом терялись в космической бесконечности, душа и плоть их обращались в ничто, раздавленные истиной, где прошлое, настоящее и будущее сливались в единое мгновение, чуждое представлению смертных о том, что есть время. Человечность – первая и наименьшая из жертв, которую Кхорам принес темным искусствам.

Чародей был высок, обезображен многочисленными благословениями своего жуткого божества. Сильно мутировавшие одежды и броня неуклюже ложились на тело хозяина. Сбоку на шее вздувался отвратительный пернатый нарост, отчего голова Кхорама постоянно кренилась к противоположному плечу. Его левая рука – менее безобразная из двух – крепко сжимала длинный посох. Другая, с вытянутыми бескостными пальцами, подзывала стеклянную сферу величиной с кулак, которая парила над головой чародея. По его приказу сфера опустилась до уровня глаз и зависла неподвижно.

Ветер трепал одеяния колдуна, ворошил перья на опухоли. Демон под его ногами вздрогнул и немного изменил манеру полета, чтобы увереннее рассекать закатное небо над холодными холмами Сумрачной дали. Из спины летучего зверя тянулись вживленные глубоко в плоть щетинистые щупальца и крепко оплетали обувь чернокнижника. Плоское, похожее на ската существо не могло разделиться с наездником, даже если бы захотело. Оторваться от щупалец было все равно что выдрать собственные внутренности. Кхорам слился с летучим зверем, сделал его тело продолжением своего. Теперь судьба демона была одна: носить хозяина по небесам Хамона до тех пор, пока он не получит свободу и его физическое тело не растворится в воздухе. В час нужды Кхорам без труда отыщет замену: всегда найдется демон, готовый проникнуть в царство смертных.

Червеобразные пальцы колдуна обхватили искрящуюся сферу; там, где кобальтового оттенка кожа соприкоснулась со стеклянной поверхностью, поднялись тоненькие струйки пара. Даже плоть, преобразованная благословением Могучего Тзинча, не даровала защиту от разъедающего касания застывшего времени.

– Велика твоя сила, о Шар Зобраса, – шипел Кхорам мерцающей сфере. – Ты – воплощенное пророчество. Предсказание, что приняло физический облик.

Чернокнижник чувствовал, как жжение в пальцах медленно ослабевало. Он подумал о великом провидце: создателе сферы.

– Многим пожертвовал Зобрас, чтобы сотворить тебя, – говорил он реликвии, – на пике своей силы он повелел демонам выковать тебя из самой сущности времени и грез. Ты – вершина его колдовства.

Льстивые и сладкие речи текли с языка Кхорама, оставляя во рту горький привкус. Силой нечестивых обрядов и гнусных ритуалов он создал тесную связь между Шаром Зобраса и собственной душой, благодаря чему сфера кружила вокруг него плененной звездой. Но сферой нельзя было повелевать, словно простым слугой. Сперва реликвию требовалось задобрить, заслужить ее расположение. Зобрас пренебрег волей и нравом им же созданного артефакта, а потому в решающий момент, когда войска Хаоса обрушили его теократию, Шар предал своего создателя. Падение пророка было напоминанием о том, что, имея дело с темными богами, следует усмирять гордыню.

– Покажи мне ход грядущего, – приказал Кхорам и внимательно вгляделся в сферу.

Тысячи граней открывали тысячи событий, вариаций того, как станет разворачиваться будущее. Пытаться охватить и понять сразу все было тщетно: за подобную ошибку более слабые чернокнижники расплачивались рассудком. Но Кхорам получил от бога благословение, которое полностью меняло ситуацию.

– Там! Там! – услышал он голос опухоли на шее. Из пучка перьев показалось крохотное лицо со множеством глаз, и они начали пристально вглядываться в картины внутри сферы. – Там! – повторил гомункул.

Кхорам не стал обращать внимание на варианты будущего, отвергнутые демоном-паразитом. Он доверял существу на шее, ибо оно было способно выбирать самое благоприятное из видений. Безошибочно чувствуя ложь, Сквернавник вынюхивал хозяину правду.

Стоило чародею рассмотреть картинки, плясавшие внутри грани, выбранной его помощником, как глаза его вспыхнули. Он полностью сосредоточился на изображении, проникся им, и в ту же секунду поверхность Шара вокруг выбранной грани изменилась. Теперь сфера показывала варианты более отдаленного будущего – производные первоначального выбора. И вновь Кхорам ощутил, как Сквернавник подводит его к самому правдивому из пророчеств. Собрав волю в кулак, чернокнижник отвел глаза от Шара. Заглядывать слишком далеко – неразумно, ибо в сфере кроется путь к одержимости бесконечностью, путь к безумию.

Отвернувшись от сферы, Кхорам окинул взглядом затянутые тучами небеса. В воздухе плыл мерзкий сверкающий туман цвета янтаря. Туман поднимался от едких сосен, которые заполонили терявшиеся далеко внизу холмы. Свет янтаря привлекал стаи насекомых, и они налетали на угощение и жадно трапезничали на каплях застывшей живицы. Некоторые переедали, тяжелели, падали и разбивались о далекие склоны, становясь удобрением тем самым деревьям, что и привели их к гибели. Поток изменений в действии: от покровителя к эксплуататору, от хищника к жертве. Каждая роль – все равно что маска, которую в один миг может сорвать опыт или каприз судьбы.

Левая рука чернокнижника крепче сжала витиеватый рунный посох. Кхорам посмотрел на демона под ногами и с силой ударил шипастым окончанием посоха в продолговатый глубокий шрам, петляющий по краю «спины» демона. Почувствовал колючий удар, дископодобное существо злобно и мучительно взревело. Из-под нижней его стороны показались напоминающие червей щупальца, но, как бы они ни извивались, их длины не хватало, чтобы причинить чернокнижнику какие-либо неудобства. Демон издал очередной рык. Дрожь от его гнева пронеслась сквозь все тело и влилась Кхораму в ноги. Круглый демон торопливо поплыл вверх, к высоте, на которую пожелал подняться его хозяин.

На уши Кхорама обрушился звук сражения. В небе под ним шла ожесточенная схватка. Яростные воины в украшенных сапфирами и малахитом килтах бороздили воздух на демонических существах, подобных тому, на каком передвигался сам Кхорам. Более крупные демоны тащили по небу пылающие колесницы, оставляя за собой шлейф огня и дыма. Полулюди с птичьими головами, управляя кричащими демоническими жеребцами, парили чуть поодаль от центра сражения. Вооруженные луками из жил гаргантов, они выпускали костяные стрелы.

Ударный отряд из людей и чудовищ окружил несколько необыкновенных судов. Крупные и величественные, они парили над Сумрачной далью, удерживаемые в воздухе металлическими куполами, закрепленными над палубой. На кораблях огрызались в ответ нападавшим ряды установленных от носа до кормы орудий. Из их стволов вырывались лучи золотистого света. Перед тем как пробить насквозь очередного противника в маске, луч затвердевал, превращаясь в снаряд. Из цилиндрических пусковых установок на палубах взмывали гарпуны, копья прошивали воющих зверолюдов, и те болтались на уровне киля, пока крепившуюся к снаряду цепь не закручивали лебедкой обратно.

На палубах, а также гондолах, что крепились ремнями к куполам и корпусам кораблей, команда флота оказывала уверенное и стойкое сопротивление. Оглушительные выстрелы пистолетов били врага прямо в лицо, короткоствольное оружие рвало в клочья крылья зверолюдов и шкуры демонов. Где дело доходило до ближнего боя, с не меньшей смертоносной эффективностью разили врага секиры и пики: раскалывали черепа клювастым чудовищам, сбивали воинов с их жеребцов, отправляя тех в свободное падение.

«Как непригоден наш враг для жизни в объятиях бури», – размышлял Кхорам.

Сквернавник что-то прощебетал, выражая согласие. Воины на воздушных судах были совершенно не похожи на своего свирепого противника. Ниже, более коренастые, широкоплечие и крепко сбитые. Большинство носило тяжелые доспехи из металлических пластин, лица их были скрыты под шлемами, отлитыми в форме суровой маски с золотой бородой.

– В них нет ни грации, ни ловкости, коей обладают рожденные для неба. Вытесанные из скалы и камня увальни, тщащиеся покорить бурю своими примитивными приспособлениями. – Кхорам покачал головой. – Дуардины. Вечно они мешаются и суются куда не просят. Неважно, какую цель преследует вставший у тебя на пути дуардин, потребуется уйма усилий и терпения, чтобы от него избавиться. Больше, чем готовы приложить некоторые.

Когда эта мысль пришла ему в голову, Кхорам вновь всмотрелся в Шар. Повинуясь запросу хозяина, грани загорелись и предоставили новый спектр изображений. На каждом из них Кхорам видел воина Хаоса верхом на демоническом диске. Воин являл собой устрашающее зрелище: вычурная броня со стекающими остатками жертвенной крови, которой он освящал себя перед боем. Горжет украшали дымящиеся отрубленные пальцы, напоминавшие свечи. Ненадежной подсказкой об облике хаосита служил рогатый шлем, скрытый дымовой завесой от тлевших пальцев, а единственной четкой деталью были лишь девять глаз за нагромождением забрал шлема, что недобро светились, точно янтарные угли, пробиваясь сквозь покров копоти.

– Тамузз сейчас особенно разгневан, – поделился Кхорам мыслью с гомункулом.

Будто в подтверждение своих слов, он увидел, как на носу одного из кораблей закованный в броню дуардин попытался проткнуть пикой демонического жеребца командира Хаоса, разорвав покрытую рубцами шкуру. Тамузз ответил взмахом палаша и вогнал пылающий клинок в голову противника. Зачарованное оружие пробило железный шлем и прошло сквозь крепкие кости черепа, но воин Хаоса не ослаблял напор, пока палаш не рассек жертву от макушки до горла.

– Он явно не рассчитывал потерять стольких последователей. Могучий Тзинч поделился с ним силой, но Тамузз все равно цепляется за старые привычки. В нем живы слабости смертных: тщеславие и жажда господства.

Шар показал, как Тамузз вырвал палаш из поверженного дуардина, сбросил тело за борт корабля и вознамерился атаковать следующего врага, но в этот момент Кхорам при помощи сферы направил в разум Тамузза одно слово. «Возвращайся», – прошипел он, и гомункул, едко хихикая, повторил за хозяином: «Возвращайся». Кхорам был осторожен и вложил в заклинание не приказ, но предложение. Слишком явное воздействие Тамузз мог бы распознать. Из прошлого опыта чародей знал: командир Хаоса обладает достаточно сильной волей, чтобы воспротивиться попыткам открытого влияния.

– Если аккуратно поместить мысль в голову, Тамузз сочтет ее своей собственной и не станет перечить, – довольно сообщил Кхорам Сквернавнику.

Демонический паразит издал ноющий звук, напоминая, что не все в бахвальстве хозяина правда.

Словно темный призрак, командир Хаоса спешно покинул место схватки, из раненого демона под его ногами, оставляя жирный след, сочилась едкая струйка гноя.

– Мои рабы мрут как мухи, проклятыш! – выругался Тамузз, подлетая ближе к чародею.

– Могучий Тзинч требует платы, – ответил Кхорам. – Повелитель Перемен не благоволит рабам…

Тамузз потряс огромным палашом, разбудив скрытые внутри клинка энергии, и те вспыхнули вокруг оружия.

– Избавь меня от философствований. Ты обещал мне небесные корабли, так выполняй: сбей их сейчас же.

Кхорам наклонил голову и через плечо Тамузза окинул картину сражения. На его глазах очередной последователь командира Хаоса свалился с демонического жеребца, убитый метким выстрелом в лицо.

– Они встретят свою гибель, – сказал Кхорам. – Но в нужное время и в нужном месте, иначе их смерть не послужит великой цели. Нашей общей цели.

Сполохи вокруг палаша угасли. Горящие гневом глаза утратили сияние, казалось, они еще надежнее укрылись за дымовой завесой.

– Я помню, – ответил Тамузз.

– Значит, мы и впредь будем делать то, что от нас требуется, – подытожил Кхорам и указал змеистыми пальцами в сторону горизонта. – Заманим их еще дальше и выведем из Сумрачной дали. Там, в долине, их будет ждать смерть. Так велит пророчество. – Кхорам указал на парящую вокруг него сферу.

– И мне вновь предстоит терять своих бойцов! – возразил Тамузз, нотки былого гнева опять закрались в его голос.

– Ты обретешь куда больше, великий Тамузз, – заверил Кхорам. – С моей помощью ты станешь правой рукой Повелителя.

Грокмунд Водинссин наблюдал с миделя корабля, как бойня захлестнула все вокруг и как она отступила. Зубы с золотыми пломбами прошивали вспышки боли: знак грядущей катастрофы. В прошлый раз, когда его тревожило это ощущение, Лодрик Кодраксимм вызвал его на состязание «кто кого перепьет», и Грокмунд проиграл ему свою долю от весьма выгодной экспедиции.

В этот раз боль предупреждала о чем-то куда более жутком. Напряжение в челюсти ощущалось такое, что Грокмунд боялся, как бы, пристукнув зубами, не высечь искру. Было ли это предвестие большей опасности или просто слишком многое стояло сейчас на кону? Он опустил взгляд на палубу под ногами и нарисовал в воображении каюту с надежно запертым в ней сундуком. Опыты эфирного химика все как один твердили: благодаря этой находке его флот обретет целое состояние и во сто крат приумножит благополучие Барак-Урбаза. Если Грокмунд окажется прав, экспедиция принесет не просто богатство – она сулит репутацию и славу. Самый могущественный дуардин в небесной гавани будет почитать их.

Грокмунд пригнулся, уворачиваясь от пронесшегося над палубой «Бурекола» крупного культиста. Пролетая мимо, хаосит замахнулся на эфирного химика тяжелой булавой. От удара из шлема дуардина посыпались искры, но сам Грокмунд нисколько не пострадал. Культист не успел улететь далеко: его настиг выстрел из ружья громовержца Грундстока. Хаосит откинулся на спину демонического диска, и тот унес его прочь.

Потрясенный неожиданным спасением, Грокмунд медленно поднялся. Мутировавшие звери кружили над флотом адмирала Торки, будто молодые мегалофины над стайкой светожабров. Харадронцы отбивались, посылая в налетчиков залп за залпом, выстрелы поражали одну цель за другой, но число противников будто не желало таять. Слуги Хаоса неумолимо сокрушали окруженных дуардинов: они выныривали из-под фрегатов и канонерок, с недосягаемой высоты пикировали к судам и палили в двиргатели, благодаря которым корабли Владык Харадрона могли плавать по воздуху. Бездыханные тела небесной гвардии медленно дрейфовали прочь, уносимые небольшими эфирными двиргателями. Эти устройства будут верно удерживать своих мертвых хозяев в воздухе до тех пор, пока не закончится топливо. Некоторые небесные стражи были привязаны канатами к фрегатам, и теперь тела их повисли у бортов кораблей с поврежденными двиргателями и беспрестанно стучались об обитые железом корпуса.

– Береги голову, – упрекнул Грокмунда адмирал Торки, помогая тому встать на ноги.

Облаченному в подпитываемую эфиром броню адмиралу не составило труда поднять Грокмунда одной рукой, а второй навести залпострел на налетчика. Адмирал попал прямо в лицо проворной клювастой твари, что целилась в двиргатель броненосца. Обезображенный противник выронил лук, схватился лапами за кровавое месиво, где секунду назад было лицо, и исчез из виду.

– Я должен выполнить свой долг, – ответил Грокмунд Торки. – Сейчас главное – защитить находку.

– Не только, – возразил адмирал. – Ты нужен, чтобы доказать важность находки и обеспечить нам полное на нее право.

Несмотря на магнитные сапоги, оба дуардина чувствовали, как сотрясалась палуба броненосца: эфиробьющие карабины в корпусе судна сокрушительными залпами выкашивали неприятеля. Вокруг огрызались выстрелами гаубиц и ружей громовержцы Грундстока, всеми силами пытаясь не позволить слугам Хаоса заполонить палубы броненосца.

– Грокмунд, живо в трюм! – приказал адмирал эфир-химику.

Дуардин не пошевелился.

– Я предпочитаю сражаться, а не скрываться в трюме, – возразил он. – Какая польза от пряток, если корабль рухнет?

С превеликой неохотой Торки согласился.

– Помрешь – кредиторы с меня бороду сбреют, – рыкнул он.

Адмирал повернулся и громко отдал приказ канонирам на баке броненосца. Затем Торки указал пистолетом на стаю птицеподобных существ, приближавшихся со стороны правого борта:

– Удри! Отправь их на тот свет!

По команде адмирала канониры развернули гигантскую залповую пушку на полубаке. Отдача от выстрела сотрясла весь корабль. Попавших в центр взрыва врагов разорвало на куски, тела демонов и зверолюдов попадали на землю. Арканавты спешно перебежали к планширю, добивая раненых из пистолетов.

– Мы побеждаем! – воскликнул Грокмунд.

В ту же секунду его лицо обожгло нестерпимым жаром, и вкус победы сразу исчез. В палубу ударила струя колдовского пламени, поджигая добивавших противника арканавтов. Вслед за огнем показалась зловещая колесница с запряженными в нее брызгавшими слюной демонами. В колеснице, словно вырастая из нее, стояло нечто напоминающее мерзкий гриб, из коротких толстых рук оно выпускало струи яркого оранжевого пламени. Демонический огонь задел пробегавшего мимо Грокмунда арканавта, вцепился в свою жертву и принялся жадно глодать броню, пока дуардин что есть сил пытался сбить с себя пламя. На помощь арканавту прибежал соратник, но его потуги потушить друга привели к тому, что огонь бойко переметнулся на его латную рукавицу. Послышался булькающий и шипящий звук плавящегося металла.

Грокмунд бросился к пылавшим арканавтам, жестами показывая Торки, что нужно держаться подальше.

– Никому не подходить, – предупредил он адмирала.

Находясь уже совсем близко от арканавтов, Грокмунд навел на них анатомизатор и принялся всасывать им окружающий воздух. Демонический огонь имел мало общего с обычным огнем, но и ему было не под силу устоять перед вакуумом. Спустя мгновение смертоносные языки пламени погасли. Арканавта с обожженной рукавицей, немного контуженного действием анатомизатора, еще некоторое время пошатывало. От его соратника осталось не больше чем кучка углей.

Пострадавший дуардин высвободил руку и размял пальцы, убедился, что они все еще способны держать оружие, и только потом снова взялся за пистолет.

– Пусть тебя отыщет славная добыча, мастер Грокмунд, – поблагодарил он эфирного химика. Прилаженная к шлему дыхательная маска искажала голос. Глаза дуардина сузились и пристально вгляделись в небо. – Отдал бы столько золота, сколько весят десять дуардинов, только бы подлый убийца приблизился, чтобы можно было достать из ружья.

– Сейчас посмотрю, куда он подевался, – сказал Грокмунд.

Особый набор линз в шлеме позволял ему глядеть далеко. Грязный след из многочисленных пятен и клякс, что оставлял позади себя швыряющийся огнем грибоподобный хаосит, невозможно было спутать с чьим-либо другим. Дуардин видел, как демон метнулся к одному из фрегатов и вновь выпустил струю пламени, без усилий разметав команду корабля. Слишком потрепан был фрегат и слишком мало осталось в живых членов экипажа, чтобы оказать сопротивление монстру. Однако колесница ограничилась лишь одной атакой, не задерживаясь, чтобы закрепить преимущество или полностью уничтожить врага. Вместо этого она метнулась к канонерке, затем к очередному фрегату.

Чутье Грокмунда говорило ему, что здесь что-то неладно. Он обратился к Торки:

– Хаоситы явно что-то замышляют.

Дуардин внимательно следил за очередным неприятелем: монстром с птичьим лицом, что обсыпал корабли сверкающими стрелами. Он смотрел, как лучник пролетел мимо одного из фрегатов, затем развернулся и атаковал «Бурекол». Стрела взвизгнула, ударившись о защищенный корпус, а противник уже исчез в поисках новой цели.

– Они не наступают, – продолжил Грокмунд и указал на фрегат, на котором почти не осталось экипажа. – Не используют преимущество, когда добиваются его.

– Подавись их костями небесный дьявол, – проворчал Торки. Он посмотрел в подзорную трубу и обнаружил, что действия налетчиков куда более координированы, чем он считал. – Ох, недоброе у них на уме. Намеренно нас изматывают.

От внезапного боевого клича оба дуардина обернулись. Грокмунд едва успел отскочить, когда на него налетел полуобнаженный культист верхом на демоническом диске. Человек замахнулся на эфирного химика кривым мечом, зазубренный край клинка впился в сине-зеленую стальную броню, прикрывающую плечо. От удара Грокмунд сделал шаг назад. Не дожидаясь повторной атаки, он взвел атмосферный анатомизатор и нажал на руну активации. На этот раз механизм не стал втягивать окружающий воздух, а напротив, выпустил струю разъедающего газа. Культист в маске поднял щит, чтобы загородиться от ядовитого потока, но газ просто обогнул его края и обжег хаоситу лицо, отчего тот завизжал. Охваченный болью, он свалился с демонического жеребца на палубу броненосца. Диск же улетел прочь, безразличный к участи своего недавнего всадника.

Новый культист попытался помочь жертве Грокмундова устройства, и Торки разрядил в него свой пистолет. Хаосит подставил под выстрел демонический диск, наклонив его назад. Затем человек спрыгнул на палубу и атаковал адмирала кривым мечом.

Грокмунд направился к противнику, которого он сбил на палубу, отстегивая от пояса для инструментов тяжелый молот. Культист впивался пальцами себе в лицо, силясь снять клювастую маску. Ему это удалось, но единственное, что он успел узреть, был молот Грокмунда у самого его носа. Удар с хрустом опрокинул его обратно на палубу; на оружии дуардина осталось налипшее кровавое месиво из мозга и костей. То, что увидел Грокмунд, поразило его: труп задергался, стал извиваться, усыхать и уменьшаться в размерах. Сраженный хаосит был довольно крупного телосложения, на самом пике сил. Лежавший же на палубе труп принадлежал старику: дряхлому, тощему и сморщенному. Лишь спиралевидная татуировка на груди не давала усомниться, что это один и тот же человек. Грокмунд большим пальцем коснулся пояса, нажав на лоб выгравированного на нем своего благородного предка. Столь омерзительное колдовство обеспокоило даже эфирного химика.

Грокмунд отвернулся от поверженного культиста; Торки добивал собственного врага. Ладонью в латной рукавице он держал хаосита за горло. Резко сжав кулак, адмирал раздробил культисту шею, затем бросил конвульсивно дергавшееся тело на палубу и встретился взглядом с Грокмундом.

– Похоже, они устали от собственной тактики, как мы и думали, – сказал Торки. Затем он торопливо поднялся на бак и отдал приказ Удри и канонирам: – Цельтесь в скопления врага. Сломите их дух!

Двое хаоситов, что атаковали Грокмунда и Торки, были частью новой, куда более свирепой волны нападавших. Теперь враг не придерживался стратегии ударить и отступить, как раньше он завершал атаки, а стремился брать дуардинов на измор. Похожие на пиявок демоны присасывались к двиргателям канонерок и пробивали их корпуса, разрывали топливопроводы и резервуары, разливая в воздухе эфир, и корабли падали вместе со всей командой. Всю небесную гвардию перебили зверолюды, забросав их бронебойными стрелами. На носу одного из фрегатов бушевал пожар: против корабля объединили свои усилия сразу три колесницы, и грибоподобные демоны поливали его нескончаемыми струями адского пламени.

Грокмунд отбил нападение зверочеловека, изловчившись перерубить ус демонического диска, когда тот улетал прочь. Над его головой парили двиргателеводы, не подпуская врага к резервуарам двиргателя над палубой броненосца. Они держали оборону со всех сторон, орудуя заклепочными пистолетами и пильными дисками, обороняли корабль тем самыми инструментами, которыми чинили его в обычное время.

В защите броненосца участвовал и капитан. С самого начала атаки «Бурекол» вышел на полную скорость, стремясь оторваться от войск Хаоса. Но неестественно сильный встречный ветер затруднял отступление. Разглядев некий тайный замысел противника, Грокмунд ныне размышлял о происхождении столь упорного ветра. Корабли начали двигаться по направлению наименьшего сопротивления, лишь бы только оставить преследователей позади.

Еще совсем недавно рабы Хаоса только пробовали флот на прочность. Сейчас их жестокость ничто не сдерживало. Быть может, спрашивал себя Грокмунд, что-то произошло и теперь причин ослаблять натиск нет? И враг, и ветер – оба они принуждали харадронцев держать определенный курс, вели их в запланированное место. Разум Грокмунда нарисовал картину летучих мышей-потрошителей, что загоняют жертву прямо в клыкастые пасти своих колоний.

Грокмунд отвел взгляд от разгоравшейся схватки на левом борту и побежал к баку предупредить Торки об опасности.

– Они ведут нас на бойню! – крикнул он адмиралу.

Торки в этот момент поднимался по трапу на полубак. Он обернулся и непонимающе посмотрел на эфирного химика.

– Нас гонят в ловушку, – объявил Грокмунд, – вот и атакуют столь яростно.

– Мы еще можем оторваться, – предложил Торки, – сократить потери.

Грокмунд покачал головой и потряс кулаком:

– Разве вы не видите, что этот дьявольский ветер – их злое колдовство? Они подталкивают нас туда, куда им нужно! Не дают сменить курс!

Торки перестал подниматься.

– Тогда остается лишь прорываться сквозь них. Дорого такой маневр нам обойдется.

– Лучше рискнуть малым, но спасти остальное, – посоветовал Грокмунд, – попытка спасти всех приведет к полной гибели флота.

Торки угрюмо осмотрел участвовавшие в сражении корабли.

– Мы уже многих потеряли, – сказал он с почти обвинительной ноткой в голосе.

– Если сундук не попадет в Барак-Урбаз, их смерти не будут стоить и монеты, – отрезал Грокмунд.

Торки должен был осознать всю опасность. Как адмирал только он мог отдавать приказы флоту, и только в его силах было развернуть корабли, пока еще оставался шанс.

Грокмунд собирался и дальше настаивать на своем, но тут на бак опустилась страшная фигура – гигант, с головы до ног закованный в доспехи. Высокий шлем его венчали два спиральных рога, а лицо скрывала пелена дыма. Летучий демон под его ногами в мгновение ока откусил голову Удри, перезаряжавшему залповую пушку. Командир орудия рухнул на пол, а всадник атаковал огненным палашом следующего дуардина. Раскаленный клинок разрезал доспехи и кости, и искалеченный канонир упал у ног своего палача.

Адмирал Торки стрелой взмыл по лестнице, намереваясь положить конец мясорубке. Залпострел рявкнул, из ствола вырвались и метнулись к врагу эфирные снаряды. Но хаосит был хорошо подготовлен: он поднял щит, на котором в местах попадания, по одной на заряд, вспыхнули магические руны и полностью нейтрализовали всю огневую мощь. Торки замахнулся молотом, продолжая наступление, но на пути его оружия встал палаш.

– Торки! – крикнул Грокмунд, спеша к трапу на подмогу адмиралу.

Однако он не успел помочь соратнику: между ним и трапом возник совершенно иной противник – безобразно мутировавший, на голову выше дуардина человек в доспехах, что, казалось, были выплавлены из сапфира и дробленого малахита. Из шеи его торчала уродливая опухоль, раздутая и покрытая перьями. Головка опухоли прижималась к гладкому шлему на голове хозяина.

– Глуп тот, кто торопит собственную гибель, – произнес хаосит.

Грокмунд готов был поклясться, что слова прозвучали не в ушах, их будто всадили прямо дуардину в мозг.

– Всему положен свой час. Даже смерти, – продолжил чародей и поднял гнутый посох.

Нервно затрещали ряды талисманов и амулетов, цепью прикованные к драгоценному навершию посоха: колдун обуздывал сокрытую в них силу.

Грокмунд перехватил анатомизатор, собираясь распылить едкий эфир в лицо чародея прежде, чем тот успеет закончить колдовать. Он надеялся, что в случае неудачи питаемое эфиром оборудование покажет себя достаточно крепким, чтобы хотя бы частично отразить любую магию, что сплетал хаосит. Но дуардин вновь недооценил коварство и хитрость врага. Чародей плел колдовство не против эфирного химика: он направил заклинание в палубу под его ногами. Ослепляющая спираль искрящегося света пролилась на пол, растеклась неестественными, чуждыми воображению волнами, впиталась в дерево и железо.

Недобрый вихрь энергии с треском исчез. Не успел Грокмунд понять, что происходит, как палуба под его ногами заходила ходуном и разверзлась, словно гигантская пасть. Эфирный химик камнем рухнул в трюм.

Последним, что он увидел, был чародей, наблюдавший вместе с паразитом, как он летел во мрак.

Кхорам потерял интерес к эфирному химику и посмотрел, как обстояли дела на баке. Тамузз все еще был занят схваткой с командиром дуардинов. К обоим подоспели на помощь союзники. На стороне Тамузза сражались аколиты в масках и тзаангоры, а бок о бок с дуардином бились выжившие канониры и еще один член экипажа, орудовавший пикой.

Остальная команда броненосца прилагала все усилия, чтобы отбиться от слуг Тамузза. Небольшие отряды аколитов окружили корабль и создавали обжигающие энергетические снаряды, которые затем посылали в дуардинов, тзаангоры осыпали стрелами бронированный корпус судна и его укрепленный купол, откуда продолжали отвечать им часовые. Демонического крикуна, которого Кхорам призвал на подмогу, разорвало на части дружными залпами ружей, и от демона осталась лишь зловонная жижа. Задрожала пылающая колесница, приняв на себя удар прилаженных к корпусу винтовок. В одно мгновение управлявший колесницей огнемет превратился в горящий шар, испепеливший и жуткую повозку, и самого себя.

Кхорам взглянул на местность внизу. Холмы Сумрачной дали остались за много лиг отсюда, и началась земля петляющих каньонов и острых недоступных вершин. Его взору открылись черные зевы пещер и выступающие из скал и тянущиеся к небесам кости давно вымерших зверей. По земле растеклись причудливые узоры цвета и тени: там змеился плетучий сорняк в поисках воды корням. Внимание чародея привлек один из самых глубоких каньонов – черная рана на теле этих земель.

– Вот, – объявил он, – то самое место. – Гомункул что-то зашептал ему в ухо, подтверждая слова хозяина. – Дальше не нужно. Мы привели харадронцев туда, где они смогут послужить нашей цели. – Холодное подобие улыбки исказило безобразное лицо Кхорама. – Пора Тамуззу велеть своим слугам отступить.

Командиру хаоситов такой приказ явно не придется по душе, однако воин был достаточно умен и знал, что следует считаться с требованиями необходимости.

Чародей поднял посох. Череда нечестивых фраз сорвалась с его губ. На баке корабля что-то ярко вспыхнуло, ослепив сражавшихся с обеих сторон, вынудив их отступить друг от друга. Не дожидаясь, пока к противникам вернется зрение, Кхорам произнес еще одно заклятие. На сей раз его целью стал демонический диск Тамузза. Существо незамедлительно покинуло эпицентр схватки, взмыв вместе с хозяином.

Чародей приказал своему демону отправиться навстречу Тамуззу. К тому времени, как он добрался до полководца, тот вновь уже мог видеть и был готов вернуться в бой.

– Достаточно, – произнес Кхорам, – дуардины именно там, где нам нужно.

Тамузз кончиком меча указал на бак и адмирала, лихо крушившего последних боровшихся с ним воинов Хаоса.

– У них нет против нас ни шанса, – произнес Тамузз. – Я принесу дуардинов в жертву Могучему Тзинчу. Их последний вдох будет посвящен Изменяющему пути!

Он пристально взглянул Кхораму в лицо, и из-за дымовой пелены раздался издевательский смех.

– Они заплатят за свое сопротивление.

– Безусловно, – согласился Кхорам, – но обычная смерть пользы нам не принесет. Не позволяй триумфу победы застлать тебе глаза. Нужно учитывать исход всей войны. – Чародей поманил пальцами-щупальцами Шар Зобраса. – Величайшая милость будет оказана тебе в случае победы. Но если проиграешь, пощады не жди.

– Если мы проиграем, – предупредил Тамузз.

Слова Кхорама сделали свое дело: командир хмуро посмотрел в сторону броненосца, затем сорвал с пояса рог из слоновой кости и поднес его к скрытому пеленой лицу. Рог провыл трижды. Все воины Тамузза поняли сигнал и незамедлительно выполнили волю командира. Те, кто находился в самой гуще схватки, отскочили от дуардинов и спешно ретировались: хаоситов нисколько не заботило, что, отступая, они становились легкой мишенью для своей недавней добычи. Крикуны и демонические колесницы медленно растворялись в воздухе: заклинания, поддерживавшие их существование в Хамоне, были сняты.

Харадронцы ликовали, громко приветствуя победу. Дуардины верили, что они сломили противника, отбили его атаку.

Диск Тамузза также освободился от чар, и теперь жеребец нес воина обратно к Сумрачной дали.

– Разберись с ними. И поживее, – приказал он чародею, – убей всех до единого.

Кхорам лишь улыбнулся в ответ на слова хаосита.

– Нет, – прошипел он гомункулу, – всех нельзя. Шар предвещает восхитительное будущее, если один останется в живых.

Кхорам посмотрел вслед удалявшемуся командиру.

– Он знает о моем плане, – задумался чародей, – неужели Тамузз в гневе забыл эту подробность?

Сквернавник защебетал что-то в ответ, подтверждая подозрения Кхорама.

– Значит, Тамузз пытается заставить меня испортить собственный замысел. Он сомневается. Стал больше беспокоиться о цене поражения, чем о награде за успех. И надеется свалить все на козла отпущения в случае неудачи. Такой низкий удар в спину может даже позабавить Могучего Тзинча. Позабавить настолько, что он простит его.

Кхораму совершенно не понравилось, как бурно гомункул согласился с последней мыслью. Значит, опасность существовала и нужно быть настороже. Пускай они с Тамуззом служили одному богу, оба имели собственные амбиции. Слава не принадлежала к тем вещам, которыми можно было легко поделиться.

Вскоре чародей оказался в небе один, войско Тамузза вернулось в Сумрачную даль или отправилось во Владения Хаоса. Остались только дуардины. Дуардины и существо, что незримо следовало за ними с начала схватки. Кхорам вытащил из сумки из кожи скавенов, где хранились магические предметы, осколок зеркала – фрагмент легендарного Лабиринта Отражения. Он внимательно вгляделся во фрагмент и увидел в нем отражение не самого себя, но рептилоидного существа, рассекающего кожистыми крыльями облака. Кхорам протянул ладонь Сквернавнику, и паразит острыми клыками впился в запястье чародея. Кхорам не препятствовал. Из раны потекла струйка крови. Затем колдун занес руку над осколком, позволив одной-единственной капле разбиться о стекло. Изображение летающей рептилии исчезло.

Торки наблюдал за тем, как отступали налетчики Хаоса. Вокруг адмирала радовалась его команда. Они еще успеют помянуть мертвых, еще успеют заняться починкой корабля. Сейчас же было время смаковать вкус победы.

– Перезарядить орудие! – приказал он выжившим канонирам.

Он быстро взглянул на обезглавленный труп Удри. Бесславная смерть для любого дуардина, тем более для опытного вояки, каким был главный канонир. Адмирал подошел к фальшборту бака и громко отдал несколько приказов экипажу палубой ниже:

– Привести орудия в готовность. Держите ухо востро и будьте начеку. Возможно, это уловка.

Торки попытался отыскать Грокмунда: в самый разгар боя эфирный химик пропал из виду. У адмирала сердце замирало от одной мысли, что Грокмунд мог погибнуть. Он спустился с бака и занялся осмотром павших. Остановив каптенармуса, Фрекрина, спросил:

– Ты Грокмунда не видел?

– Нет, адмирал, – был ответ.

Тут адмирала осенило:

– Посмотри в его каюте. Отыщи сундук.

Если хаоситы не выбросили эфирного химика за борт, возможно, он спустился проверить находку экспедиции. Каптенармус незамедлительно отправился исполнять приказ.

– Сверху! Над нами! – раздались перепуганные крики с наблюдательной гондолы возле двиргателя.

Крикам вторили оставшиеся в живых небесные гвардейцы, один за другим поднимавшие головы.

– Боги недр, помогите нам! – взмолился Торки, не в силах оторвать взгляд от небес.

Словно сгущающийся туман, над флотом харадронцев снижалось чье-то колоссальных размеров тело. Длина его ужасала: вдвое больше, чем сам «Бурекол». Чешуя необъятного чудовища блистала синим и черно-зеленым. Из широких плеч тянулись двенадцатиярдовые крылья. Под бледным брюхом были заметны четыре сложенные лапы с похожими на серп когтями. Спина переходила в гладкий, как у ящерицы, извивавшийся хвост с гроздью темных шипов на конце. Вдоль спины, будто фаланга копейщиков, также шли два ряда шипов, соединенных между собой тугими прозрачными перепонками. Вытянутая вперед морда рептилии ощеривалась клыками. У основания рогов располагались большие фасеточные глаза. Голова держалась на длинной жилистой шее, которая раздваивалась посредине, отпочковывая плотное ответвление: там находилась голова поменьше.

– Дракон! – воскликнул Торки.

Леденящей душу волной слово разнеслось по палубе голосами дуардинов.

Адмирал повернулся к залповой пушке.

– Перезаряжай! Перезаряжай!

Горстка канониров лихорадочно пыталась соответствовать не терпящему отлагательств тону адмирала.

По всем кораблям пробежал сигнал тревоги. Рупоры громко требовали увеличить скорость и маневренность. На летающую рептилию обрушился шквал пороховых зарядов и игл эфирных выстрелов из винтовок, но их хватало лишь на то, чтобы при столкновении с чешуей высекать бесполезные искры. Из-за попыток кораблей перегруппироваться более тяжелые орудия никак не могли взять существо на прицел. В змея попал гарпун, пробив перепонку крыла. Рявкнула канонерка Грундстока, выпуская заряд в живот зверя.

Дракон издал громогласный раздраженный вой и камнем кинулся на стрелявшую в его брюхо канонерку. В одно мгновение когти разорвали двиргатель и обратили судно в груду обломков. Искореженный корабль начал падать, оставляя за собой дорожку из черного дыма и яркого эфира, покидавшего разорванный корпус судна.

Торки в очередной раз вернулся на бак и помог команде зарядить залповую пушку.

– Цельтесь в брюхо! – приказал он канонирам.

Не теряя времени, дуардины навели оружие на снижавшегося дракона и дали залп. Выстрел также пришелся на чешую, но польза от него была куда выше, чем от попадания канонерки. Дракон взревел от боли, из многочисленных рваных ран потекла кровь и повалил дым. Яростно шипя, рептилия набросилась на броненосец.

Арканавты и громовержцы встретили приближение зверя дружными залпами с палуб. Дрингателеводы отсоединили тросы, связывавшие их с «Буреколом», и взмыли вверх навстречу угрозе. Буровые пушки и небесные крюки оставляли многочисленные порезы на чешуйчатой шкуре, но нападение дракона это не замедлило. Одним взмахом хвоста он отшвырнул двух двиргателеводов, от силы и ярости удара их двиргатели смяло в блин. Третьего поймала когтистая лапа, сдавила, переломав все кости, и швырнула в броненосец, словно перезревший плод.

– Живее! Живее! – ревел Торки, пока канониры перезаряжали пушку.

Тварь ежесекундно выкашивала все новых и новых членов экипажа. Любое мгновение могло стать для флота последним. Адмирал повернул голову в сторону чудовищной рептилии. Увиденное подтвердило все его худшие опасения.

Глубоко в драконьей глотке разрасталось пламя. Обе головы буравили «Бурекол» взглядом. С оглушающим рокотом змей изверг огонь на броненосец. Двиргатель корабля затрясло, омытые пламенем насосы и трубы не выдержали нестерпимого жара и взорвались, дозорный в гондоле изжарился в собственных доспехах. Огонь окатил палубу, плавя броню и крепления, испепеляя веревки и тросы. Арканавты, которые не сумели уклониться, погибли в ту же секунду, обратившись в кучки сажи. Несколько громовержцев избежали смерти и, прицелившись, отомстили зверю парой залпов.

Угрожающий рев дракона, словно гром, сотряс небеса. Тварь на полной скорости врезалась в двиргатель. Невосприимчивая к собственному пламени, она впилась когтями в круглое стальное приспособление и принялась рвать его, словно бумагу. Дракон повернул головы, и его взгляду открылась залповая пушка, направленная прямо на него.

– Нельзя! Заденет двиргатель! – запротестовал один из канониров, разгадав задумку адмирала.

– Зато попадем в дракона! – настоял на своем Торки.

Теперь им ничто не поможет. Если медлить, зверь уничтожит двиргатель и корабль разобьется. Но, забрав тварь с собой, они спасут остатки флота.

Канониры колебались считаные секунды, но дракону этого оказалось достаточно. С шипением он сорвался со своего насеста, которым стал смятый двиргатель, и набросился на бак. Под огромной массой рептилии залповая пушка раскололась на куски. Торки вскрикнул от боли: его зажало под жуткими когтями. Основная голова дракона грациозно, даже изящно изогнулась и схватила очередного канонира. Другая голова, завидуя, жадно вцепилась в болтавшиеся ноги и потянула добычу к себе. Вдвоем они разодрали обреченного дуардина надвое.

Кровавое пиршество дракона прервали залпы с других кораблей. У Торки снова перехватило дыхание от боли, когда рептилия, оттолкнувшись от палубы, взмыла в воздух и давление отпустило. Тяжелая броня оказалась ненадежной защитой от громадных размеров зверя. Его не расплющило, но вес дракона переломал адмиралу кости и раздробил ребра. Кровь текла из растерзанного тела, образуя ширившуюся лужу. Тепло покидало его, и сил дуардина хватало лишь на то, чтобы не закрывать глаза и продолжать сопротивляться зову смерти.

Торки видел, как небольшая группа канониров отчаянно пыталась добраться до двиргателя и починить хотя бы крошечную долю поломок. Но пока они сооружали из обломков лестницу, взорвался один из поврежденных внутренних резервуаров, и из него вырвалась наружу струя эфирного газа. Торки слышал, как кричали в агонии его товарищи; дальнейшая судьба броненосца не вызывала сомнений. Корабль начал заваливаться набок, адмирал покатился и рухнул на нижнюю палубу.

Торки приземлился грудой переломанных конечностей. Он почувствовал на себе чье-то прикосновение. С огромным усилием он повернул голову и увидел Фрекрина, который одной рукой оттаскивал его в сторону, а во второй сжимал сундук Грокмунда. Вид бесценной находки эфирного химика окончательно лишил изувеченного Торки силы духа.

– Слишком поздно, – сказал он Фрекрину, – мы потерпели неудачу.

Фрекрин продолжал тащить Торки.

– Есть еще шанс, адмирал. Если мы…

Но каптенармусу не суждено было озвучить свой план. Обреченный броненосец накренился еще сильнее, раздались новые крики отчаяния последних живых членов экипажа. Фрекрина сбило с ног, даже магнитные сапоги не помогли ему устоять. На глазах у Торки каптенармуса перебросило через всю палубу и швырнуло прямо в дыру под баком. Смерть настигла его за мгновение.

«Как и мой корабль», – подумал адмирал. Все усилия спасти двиргатель пропали втуне. Конец был неизбежен.

– Потерпели неудачу, – повторил он, чувствуя дыхание загробного мира, и сердце храброго адмирала стукнуло в последний раз.

Он еще успел услышать, как вновь вскрикнули в ужасе его товарищи. «Бурекол» полностью утратил летучесть и, безжизненный, словно камень, разбился в долине далеко внизу.

Кхорам наблюдал за смертью броненосца с чувством глубокого удовлетворения. Мертвый корабль станет семенем. Семенем, из которого произрастут великие события.

Чародей посмотрел на буйствовавшего монстра, что разрезал небеса, принося гибель последним выжившим кораблям. Выдержавший первую атаку фрегат теперь грудой обломков несся навстречу земле. Остальные вскоре последуют за ним. Их уничтожение уже мало интересовало Кхорама. Все, что имело для него значение, – это то, что броненосец был именно там, где он спланировал. В долине, которую показал Шар Зобраса. В поле, что взрастит самый благоприятный из плодов.