Внезапно, ничего не объясняя, Ник Фарадей схватил ее за руку и потащил через зал.

— Куда вы меня ведете? — спросила Линдси, стараясь выглядеть спокойной и в то же время отчаянно пытаясь освободить запястье от его железной хватки. Перед дверью ей стало ясно, что они собираются переступить порог. — Мистер Фарадей, — взмолилась она, — не можете же вы так просто взять и уйти! Что подумают гости?

— Я здесь хозяин и делаю что хочу. К тому же я же говорил вам, что меня зовут Ник. Мистер Фарадей звучит слишком официально.

— Да, и это соответствует нашим отношениям, — огрызнулась она, не понимая, почему окружающие не делают ни малейших попыток помешать похищению. Ведь невооруженным глазом видно, что совершается насилие. Линдси пыталась объяснить всеобщую апатию тем, что никому и в голову не приходило ставить действия Ника Фарадея под сомнение. А возможно, все было еще проще: во всеобщей сутолоке никто не заметил их ухода. Она могла бы закричать, но это казалось ей вульгарным, да она всерьез и не подозревала его в дурных намерениях. Впрочем, ее мнение изменилось, когда он втолкнул ее в спальню.

Это не его спальня, сразу поняла Линдси, если только ему не по душе лампы с бледно-розовыми абажурами и кружевные шторы. Она не успела рассмотреть все повнимательнее, потому что Ник провел ее прямо в гардеробную. Держа Линдси за руку, Фарадей открыл дверцу платяного шкафа. Переворошив содержимое, он достал белое платье и, протягивая ей, сказал:

— Надевайте!

— Не буду!

— Прошу прощения, я забыл сказать «пожалуйста».

— Даже если вы встанете на колени, ответ будет тем же.

— Тогда не надевайте ничего. Просто снимите ваше платье. Тем более что, насколько я понимаю, под ним у вас ничего нет.

— Да кто вы, собственно, такой?

— Мужчина, терпению которого приходит конец.

— Это вашему терпению приходит конец? Мне кажется, что речь скорее должна идти обо мне. Я не собираюсь здесь оставаться и терпеть, чтобы со мной обращались по-хамски.

— Вы неверно меня поняли. Я пытаюсь сказать вам, что, сняв ваше платье, вы будете выглядеть более прилично. Вы хотя бы представляете себе, на что вы похожи?

— Даже если я похожа на то, что вы имеете в виду, у вас нет никакого права попрекать меня этим.

— Я и не попрекаю!

— Я слишком хорошо воспитана, чтобы стараться вас в этом разубедить. А теперь я ухожу, причем немедленно.

— Девочка права. Будь я на ее месте, я бы тоже ушла.

Слова, сказанные ломким хрипловатым голосом, донеслись из спальни. Голос принадлежал женщине, причем Линдси, еще не успев опомниться от изумления, почувствовала, что та больна.

У Линдси вырвался шумный вздох облегчения, когда руки, уже готовые сорвать с нее черное платье, внезапно разжались. Ник Фарадей сказал, обращаясь к невидимой женщине:

— Я думал, ты спишь, и собирался разбудить тебя после того, как уговорил бы ее надеть что-нибудь приличное.

— Да я и не предполагала, что ты решишься обольстить бедную девочку у меня в гардеробной. К тому же мои глаза многое повидали. Но я предпочитаю судить обо всем сама, так что сию же секунду представь ее мне.

— Слышали? — С деланно смиренным видом Ник Фарадей незаметно подталкивал Линдси в направлении спальни.

— Подойдите поближе, дитя мое. — Голос звучал повелительно. Ник отпустил ее, и Линдси нерешительно остановилась в нескольких шагах от кровати под пологом, укрепленным на резных столбиках, увенчанных позолоченными херувимами.

На груде шелковых подушек с вышитыми на них известными всему миру вензелями «Л.Д.», принадлежавшими Луизе Дельмар, основательнице знаменитого дома моды, полулежала очень старая дама. Несмотря на восемьдесят прожитых лет, гладкостью и белизной кожи она могла бы поспорить с фарфором, если не считать еле заметных розовых прожилок на щеках. Синие глаза, смотревшие лукаво и проницательно, ассоциировались не с тропиками, а скорее с безоблачным английским небом. Лицо обрамляли по-детски нежные, шелковистые белоснежные кудряшки. На кармашке ее розовой шелковой стеганой ночной кофточки также был вышит изящный вензель. Только по рукам, лежавшим поверх покрывала и сплошь унизанным кольцами, и можно было догадаться о ее возрасте. Распухшие суставы свидетельствовали о ревматических болях, и у Линдси мелькнула мысль, что вряд ли эти кольца когда-нибудь снимают.

Старуха протянула Линдси руку, но та — от робости, смущения и боязни причинить боль — поначалу не решилась ее пожать, а когда все-таки сделала это, испытала радостное удивление, ощутив ответное стальное рукопожатие.

Луиза Дельмар попросила ее повернуться.

— М-м-м… Жаль, что вы невысоки ростом. Впрочем, у вас есть грация, да и с фигурой все в порядке. У Ника есть завидная и приводящая окружающих в бешенство способность неизменно оказываться правым. Кто вам посоветовал надеть это платье? Цвет прекрасно оттеняет вашу светлую кожу. Но фасон! О Господи! — Луиза содрогнулась всем телом.

— Не обращай внимания на платье, — решительно прервал ее Ник. — Мысленно сними его. Неужели ты не видишь того, что витку я?

Старуха хрипло рассмеялась.

— Дорогой мальчик, я при всем желании не смогу увидеть то, что видишь ты.

— Не шали, Луиза! — Он погрозил пальцем. Повернувшись к Линдси, он укоризненно произнес: — А вы не провоцируйте ее.

— Чем же я могу ее спровоцировать? — изумилась Линдси.

— Тем, что краснеете.

— А вы бы не покраснели, если бы вас мысленно начали раздевать?

— Вряд ли. А что, разве я краснел?

Линдси просто заполыхала, вспомнив, как представляла его в плавках на фоне белоснежного песка.

— Что ты там бормочешь? — проворчала Луиза Дельмар. — Ты же знаешь, слух у меня уже не такой острый, как раньше. Говори громче!

— И впредь не собираюсь, — усмехнувшись, шепнул Ник Линдси, прежде чем снова повернуться к кровати. — Да, Луиза. А теперь посмотри внимательнее. Перед тобой женщина, которая пробуждается от сна. Цветок, который вот-вот начнет распускаться. Согласись же, она — само совершенство!

— М-м-м…

Голос Ника Фарадея зазвенел от волнения.

— Неужели ты не чувствуешь этого… шарма?! Так поверь мне!

— Да… попробовать можно. Но не торопи меня. Я должна быть уверена, что ты, глядя на эту девушку, не поддаешься наплыву личных чувств.

— Чепуха! Ты придумываешь несуществующие проблемы.

— В самом деле. Ник? — Взглянув на Линдси, Луиза Дельмар добавила: — Вы, наверное, считаете разговор о вас в вашем присутствии бестактным. Присядьте на край кровати. Так уже лучше, — добавила она, когда Линдси села. — Теперь у меня тоже небольшой прием. — Она указала пальцами, унизанными кольцами, на столик, где стояли тарелки с едой и шампанское. — Принеси Линдси бокал, — повелительно произнесла она, обращаясь к Нику Фарадею, — а я пока попробую ей все объяснить. Но прежде я должна обратиться к вам с двумя просьбами, Линдси. Видите ли, вещи, о которых я расскажу, могут показаться вам малозначительными, но для наших конкурентов эти сведения представляют большую ценность. Поэтому все, что вы здесь услышите, должно остаться между нами, иначе и наша работа, на которую ушел не один месяц, и связанные с ней расходы пойдут прахом. Вы можете мне это обещать?

— Да, мадам.

— Хорошо. Второе, о чем я вас прошу… нет, не прошу, а требую… — это быть со мной абсолютно честной. Это вы тоже обещаете?

— Как раз это проще всего. Излишняя честность — один из моих главных недостатков.

— Да, это может быть недостатком, — насмешливо заметила Луиза.

Вернулся Ник с бокалом и, наполнив его, придвинул столик с закусками.

Линдси, ошарашенной свалившимися на нее приключениями, вовсе не хотелось есть, но Луиза заявила, что она непременно должна все попробовать. А как подозревала девушка, никто, включая и самого Ника Фарадея, не осмеливался перечить этой очаровательной старой даме. Она отпила глоток шампанского, и допрос начался.

Сначала Луиза Дельмар задавала вопросы, обычные при приеме на работу. Где она живет? Что ее интересует? Готова ли она к поездкам? Линдси отвечала машинально, как во сне, повинуясь повелительному голосу Луизы.

— У вас есть близкий человек, дитя мое? Говоря так, я имею в виду любовника. — От неожиданности оцепенение Линдси как рукой сняло, щеки ее порозовели. Луиза пояснила: — Я употребляю слово «любовник» в том смысле, какой в него вкладывали в мое время. Есть у вас друг?

— Нет.

— Сколько вам лет?

— Двадцать два.

Все предыдущие ответы Линдси воспринимались довольно благосклонно, но этот был встречен хмурым взглядом.

— Это никуда не годится! — Она метнула сердитый взгляд за спину Линдси, где стоял Ник Фарадей. — В мое время это было приемлемо! А сегодня и семнадцать лет смотрелись бы подозрительно, но мы же сошлись на девятнадцати. Ник, причем это должна быть наивная девятнадцатилетняя девушка.

— Это ты так сказала, а я позволил себе не согласиться, — возразил Ник. — Дерганый подросток нам бы тоже не подошел. Нет, нужна девушка, уже достигшая некоторой уравновешенности и спокойствия духа. Хотя, признаться, я и сам думал, что она моложе. Она показалась мне маленькой девочкой, играющей во взрослую женщину. — При этом Ник мрачно посмотрел на Линдси, словно она была виновата в том, что родители не потерпели еще годика три, прежде чем произвести ее на свет. Ее разобрал смех, когда мелькнула мысль: а не попросить ли у них прощения за спешку родителей. — Впрочем, это не имеет значения, — отрывисто произнес Ник Фарадей. — Говорю тебе, она то, что нужно.

— Не выставляй себя на посмешище! — воскликнула Луиза Дельмар. В глазах у нее блестели лукавые огоньки, когда она добавила: — Наверное, я кажусь тебе немощной, беспамятной старухой, но есть вещи, которые я помню, в отличие от иных молодых. Возможно, ты и впрямь искренне заблуждаешься на ее счет…

— Ты не немощная, ты кованая старуха, а твои сетования на память — не более чем способ привлечь к себе внимание! Говорю тебе, я знаю! У мужчин в этом смысле глаз наметан.

— Чушь собачья! Чтобы обмануть мужчину, особенно в том, что касается возраста и наивности, женщине достаточно лишь немного напрячь свой ум. Вы со мной согласны, Линдси?

— Не знаю, — ответила Линдси, не осмеливаясь возразить.

— Это не ответ, — резко сказала Луиза Дельмар. — Извините, Линдси, мне придется задать вопрос в лоб, но ничего не поделаешь. Вы девственница?

Линдси вспыхнула. Все бы ничего, если бы не высокомерное, ухмыляющееся лицо Ника Фарадея, который, явно забавляясь, уставился на нее. Она всей душой желала оказаться за миллион миль отсюда!

— Вы хотите, чтобы я повторила вопрос? — осведомилась Луиза, делая вид, что не замечает смятения, охватившего девушку.

— Нет, мадам, — прошептала Линдси.

— Значит, вы не девственница?

— Нет, не надо повторять вопрос.

— Стало быть, вы девственница?

— Да, мадам.

— Что же вы сразу не сказали? К чему было столько времени ходить вокруг да около? Что касается тебя. Ник, то твоя усмешка выглядит глупо. Я верю девушке. Она говорит правду, хотя ей это и сложно.

— И что?

— Мне повторить сотни раз говоренное? Пробуждающаяся женщина… молоденькая девушка в белом платье, которая только начинает осознавать свою силу, всю меру своей привлекательности, робкая и застенчивая, боящаяся сделать первый шаг… Она не несется вперед сломя голову! А теперь марш отсюда и прихвати ее с собой. Ты просто глуп. Мое терпение иссякло.

— Полегче, Луиза, врач сказал, что тебе вредно волноваться.

— Я не могу оставаться спокойной, зная, что единственный человек, который, как я надеялась, облегчит лежащее на мне бремя забот, оказался болваном.

— Луиза, — мягко упрекнул ее Ник.

Она недовольно фыркнула.

— Марш отсюда!

Линдси уже встала с кровати и была готова по первому знаку броситься вон из комнаты.

— Приходите еще, дитя мое, — сказала ей Луиза Дельмар тоном королевы, назначающей аудиенцию. — Несмотря на происшедшее, я нахожу вас очаровательной. Я не настолько мелочна, чтобы ставить вам в упрек ваши естественные женские слабости. Я хорошо помню себя в двадцать два года. И вообще, прошлое видится мне отчетливее, чем события вчерашнего дня. Вы не вписываетесь в наш проект, но я буду рада встретиться с вами вновь. Так что приходите.

— Спасибо, мадам, — потупившись, ответила Линдси.

Ей не терпелось выбраться отсюда, хотя по твердо сжатым губам Ника она догадывалась, что ее испытания еще не закончились.

— Линдси — как раз то, что нам нужно. Рано или поздно ты с этим согласишься.

— Нет, не соглашусь.

— Согласишься! Ты же умная женщина и не станешь перечить только для того, чтобы доказать, что я не прав. Тебе еще представится возможность хорошенько рассмотреть ее. Думаю, Линдси придется бывать здесь так часто, что вы успеете порядком надоесть друг другу, ведь я рассчитываю на твою помощь в ее подготовке.

До сих пор Линдси почти жалела Ника Фарадея, покорно слушавшего язвительные комментарии острой на язык Луизы. Однако последняя тирада, произнесенная тихим голосом, резко изменила ситуацию. Да, Ник был достоин своей бабушки! Если Луизе Дельмар не было равных по части ума, то он оказался непревзойденным хитрецом. Упрек в его устах обернулся комплиментом, а просьба о помощи прозвучала очень своевременно.

Какая женщина может устоять против такой искусно завуалированной лести? Суровое лицо Луизы Дельмар немного разгладилось. Ник Фарадей тут же воспользовался достигнутым успехом для заключительного выпада.

— И еще… если уж расставлять все точки над «i». Ты отлично сознаешь, что вела себя бестактно по отношению к Линдси, причем это касается как твоей манеры держаться, так и заданных тобой вопросов. И в то же время ты пытаешься добиться ее расположения. Никогда больше этого не делай. А теперь мы уходим.

По хриплому смешку, раздавшемуся из-под полога, Линдси поняла, что такие словесные перепалки — обычное явление и доставляют немалое удовольствие Луизе Дельмар.

Она плелась за Ником Фарадеем, всем сердцем желая только одного — поскорее покинуть этот дом.

— Я уезжаю, — собрав последние силы, решительно заявила Линдси.

— Я вас отвезу.

— Не стоит. Я приехала на такси и не понимаю, в силу каких причин должна возвращаться обратно на чем-то другом.

— Причин? Что женщины вообще знают о причинах?.. Мне вполне хватает общения с одной несносной особой, так что прошу вас, хотя бы вы не осложняйте мне жизнь.

— А мои желания значения не имеют?

— Нет.

— По-моему, вы самый высокомерный, властный…

— Хватит! Вы даже не оригинальны. Все это я уже слышал.

В холле, щелкнув пальцами, он отрывисто отдал какое-то распоряжение, и, когда они спустились вниз, у подъезда уже стоял серебристый лимузин с шофером.

— Я сам сяду за руль. Спасибо, Бакстер, — сказал Ник, помогая Линдси забраться в роскошный салон автомобиля, где царил полумрак.

Не спрашивая, где она живет, он тронулся с места, и вскоре они смешались с потоком машин. Линдси заметила, что он едет в нужном направлении, и догадалась, что ее адрес он запомнил во время допроса в спальне. Поскольку движение на улицах Найтсбриджа было интенсивным, а Ник, похоже, не слишком следил за дорогой, она молила Бога, чтобы они не угодили в аварию. Но заметив, что он управляет автомобилем так искусно, словно составляет с ним единое целое, она успокоилась.

— Спокойной ночи, мистер Фарадей. Спасибо, что подвезли, — церемонно сказала она, когда машина остановилась у ее дома.

Она проворно выбралась из лимузина, но Ник оказался еще проворнее и подал ей руку, как только ее нога коснулась тротуара. У подъезда она снова попробовала было сказать «спасибо», но не очень удивилась, когда он вслед за ней преодолел семь этажей ее дома без лифта, даже не запыхавшись. Видимо, регулярно посещает спортивно-оздоровительный центр, ехидно подумала Линдси.

И когда у двери ее квартиры Фарадей протянул руку, она поняла, что не на прощание: он просил ключ. Пропустив ее вперед, он вошел следом, и Линдси решила, что это уж слишком.

— Послушайте, мистер Фарадей…

— Я просил вас называть меня Ник, — ответил он, с интересом оглядываясь вокруг.

Квартира вдруг показалась ей очень маленькой и тесной, когда она попыталась взглянуть на нее глазами Фарадея. Вещи, купленные ею, чтобы оживить спартанскую обстановку, доставшуюся от прежних владельцев, казались случайно попавшими сюда. Только ее любимое большое мягкое кресло не разочаровало Линдси: оно, похоже, могло сделать уютной и тюремную камеру.

Лицо Ника оставалось бесстрастным, когда он задумчиво произнес:

— М-да, над этим надо пораскинуть мозгами.

— Над чем?

— Пока сойдет и так, но, как только начнется работа, вам нельзя будет здесь оставаться.

— Мне здесь нравится. Никуда уезжать я не собираюсь.

— Да, я вижу, вы постарались создать здесь уют…

— Спасибо.

— …но, помимо всех прочих обстоятельств, я лично не собираюсь совершать восхождение на Монблан всякий раз, как решу вас проведать.

— Это наша первая и последняя встреча, мистер Фарадей. У вас больше не будет повода видеть меня. — Она помедлила, но, не в силах бороться с любопытством, спросила: — А что за обстоятельства?

— Вы будете нарасхват. Следовательно, вам потребуется какая-нибудь охрана. Впрочем, это не ваша забота.

— Как и все ваши планы, связанные со мной. Я не приму ни одного вашего предложения!

Это было простым сотрясением воздуха. Ник, увлеченный идеей, продолжал мыслить вслух:

— Вы могли бы переехать ко мне. Места хватит, а Луиза присмотрит за вами. Возможно, такие предосторожности покажутся вам старомодными, но это — часть вашего будущего имиджа.

— Ах, ну конечно! — с сарказмом отозвалась Линдси. — И мадам Дельмар примет меня с распростертыми объятиями.

— Возможно, вы правы… Луиза, кажется, настроена против вашего участия в рекламной кампании. А она бывает очень упрямой, отстаивая свое мнение.

Как и кое-кто другой, подумала Линдси; кипя от негодования.

— Она, конечно, не будет ежеминутно демонстрировать свое презрение и ущемлять вас в связи с тем, что ее мнением пренебрегли, но при сложившихся обстоятельствах действительно лучше подыскать вам отдельную квартиру.

Широко раскрыв глаза от изумления, Линдси воскликнула:

— У меня есть квартира. Вот эта. Может быть, вы наконец перестанете вмешиваться в мою жизнь?

Не ответив, он размашистым шагом прошел в спальню и распахнул дверцы платяного шкафа. Брезгливо исследовав содержимое, Ник сгреб его в охапку и, скомкав, бросил на кровать.

— Что вы делаете? — не веря собственным глазам, спросила она.

— Наглядно демонстрирую свое отношение. За вас и в самом деле нужно хорошенько взяться. Какие у вас размеры?

Линдси не верилось, что весь этот кошмар происходит с ней наяву. Он что, решил начать ее жизнь заново, поселив в новую квартиру, купив новый гардероб… что еще? Особенно ее ужасало безразличие, с которым он игнорировал ее привычки и желания. Пытаясь отстоять остатки независимости, Линдси воскликнула:

— Не ваше дело!

— Как вам будет угодно. Я просто пытался облегчить задачу. Но так даже интереснее, — сказал он, и его взгляд, миновав возмущенно вскинутый подбородок, медленно заскользил по ее фигуре, задержавшись на мгновение, показавшееся ей вечностью, на груди и линии бедер.

Линдси уже жалела, что не сказала ему все, что требовалось, так как осмотр слишком уж затянулся, и ее охватывало все большее смятение. А Ник даже не пытался сделать вид, что его исследование носит отвлеченный характер. Явное восхищение, отражавшееся в его глазах, было красноречивее всяких слов.

— Что бы ни было у вас на уме, выбросьте это из головы! Я не приму никаких подачек! — В голосе Линдси проскользнули истерические нотки, что еще больше рассердило ее.

Ник посмотрел ей в лицо, и в его сосредоточенном взгляде она прочитала ленивый вызов.

— Кажется, я опять поторопился, заговорив о смене вашего гардероба. У вас есть еще немного времени, чтобы изменить мнение.

Несмотря на зловещие нотки в его голосе, она с облегчением вздохнула, поняв, что перспектива быть заваленной подарками отодвинулась в неопределенное будущее.

Ник пересек комнату и остановился рядом с Линдси.

— Простите, я вел себя бестактно по отношению к вам, когда мы обсуждали ваше платье.

— Вы вели себя крайне бестактно.

— Я вовсе не хотел сказать, что оно мне не нравится, просто его лучше надевать за закрытыми дверями для одного-единственного мужчины.

— Вы, конечно, имеете в виду себя? — К своему ужасу, она почувствовала, что так и не смогла ни избавиться от хриплых ноток в голосе, ни вложить в свои слова изрядную долю сарказма.

— Занятная мысль. Меня она интригует. К сожалению, не в моих правилах смешивать дела с удовольствием.

— По-моему, ваша бурная деятельность никакого отношения к делам не имеет.

— Вы, кажется, приняли всерьез тот вздор, который несла Луиза. Неужели вы в самом деле думаете, что мой интерес к вам вызван причинами личного свойства?

— Мистер Фарадей, когда вы так на меня смотрите, мне даже дышать трудно. А для того чтобы при этом еще и думать, нужна дополнительная энергия, которой у меня нет.

Внезапно до нее дошло, насколько откровенно прозвучало ее признание. Для нее это была простая констатация факта, но Ник понял ее слова иначе.

— Вы меня провоцируете, — резко сказал он.

Она была рада, что он ей не поверил, и, входя в роль, которую приписывал ей Ник, томно спросила:

— С какой стати мне делать это, мистер Фарадей?

— Вы — женщина, — последовал краткий ответ.

— И что же?

— Женщины — упрямые создания, которые иной раз ввязываются в бой, ни за что не желая признать, что противник сильнее их.

— Даже у меня, самого заурядного существа, все-таки хватает ума сообразить, что вы из тех мужчин, с которыми крайне сложно мериться силами.

— Рад, что вы это понимаете.

По опасному блеску в глазах Ника она поняла, что продолжать беседу в игривом тоне больше не стоит. Отвернувшись к окну, Линдси немного помедлила, а потом серьезно спросила:

— Вы и в самом деле считаете, что я подхожу для рекламы вашего нового товара?

— Я бы не находился сейчас здесь, если бы думал иначе, — парировал он.

Именно это она и хотела узнать, но продолжала задавать вопросы:

— И вы сможете противостоять мнению Луизы Дельмар?

— Это непросто. Она обладает большим даром убеждения. Луиза на редкость проницательная и умная женщина, но в случае с вами ошибается.

— Вы в этом уверены?

— Да.

Твердость, с которой Ник произнес это, польстила ей. Движимая чисто женским любопытством, она спросила:

— Что же именно во мне отвечает вашим требованиям? В чем он заключается, ваш искомый шарм? Его ведь нельзя увидеть или потрогать руками. Как его можно определить?

— Это непросто. Он сродни ауре, своеобразному аромату женственности.

— Значит, это духи! — догадалась Линдси, охваченная невольным волнением. — И вы думаете, что я помогу вам их продать?!

Придя в ужас от собственной дерзости, она даже встряхнула головой, чтобы вернуть потерянное было чувство реальности. Ник будет взбешен, когда узнает, что даром потратил на нее время. Да еще эта некстати раскрывшаяся коммерческая тайна!

— У меня в голове не укладывается, что все это на самом деле происходит со мной, — подавленно произнесла Линдси.

Ник принял охвативший ее ужас за благоговейный трепет.

— Не надо думать, что отныне вы только и будете делать, что купаться в лучах славы. Вам придется пойти на кое-какие жертвы. Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет, но в вашем поведении есть нечто такое, с чем вам придется совладать. К сожалению, Луиза это заметила.

— И что же она заметила?

— Порою кажется, что вы существуете как бы в двух ипостасях: одна — милая, наивная, полная обаяния Линдси, которая как нельзя лучше подходит для нашей рекламной кампании, а другая — Линдси, в глубине души дикая и необузданная. Возможно, это чистая случайность, и виной тому ваше невообразимое платье и лихая прическа, но причина может крыться и в вашем внутреннем «я», преисполненном потаенных желаний.

Странно, что он назвал ее дикой и необузданной. Те же слова пришли ей на ум, когда она в последний раз оглядывала себя в зеркале перед тем, как появиться в гостиной Ника.

— И вы считаете, что это мое внутреннее «я» — настоящее, а милая, чистая Линдси — всего лишь плод вашего воображения?

— Нет, она существует. Подтверждение тому — весь сегодняшний вечер: вы то смущаетесь и краснеете, то говорите дрожащим от возмущения голосом.

Линдси с досадой отвела взгляд.

— Вы произнесли слово «чистая». В течение года, пока рекламируется новая продукция «Дельмар», вы должны быть олицетворением чистоты, — предупредил Ник Фарадей не терпящим возражений тоном, из чего она заключила, что все уже решено. — Вы будете носить белое и золотое, гармонирующее с упаковкой «Шарма» — Везде вас будут окружать золотисто-белые тона. Покоренные шармом, мужчины будут припадать к вашим стопам, а женщины — подражать вашей манере одеваться, причесываться, накладывать макияж. Кто знает, может, вы положите начало новому направлению в моде.

— Не исключено, что все так и случилось бы, будь я настолько глупа, чтобы согласиться на ваше предложение. Но какая нормальная женщина решится обречь себя на такое испытание?

Он скривил губы в улыбке.

— Да, пожалуй, рассчитывать на это не приходится. Но если вы захотите довериться… своим женским инстинктам, то главным правилом для вас должна стать осмотрительность. Жалованье, роскошная жизнь, которые вас ждут, с лихвой компенсируют все неудобства. — Ник достал из кармана визитную карточку. — Приходите ко мне в офис завтра утром, и мы обсудим подробности. Договорились?

— Нет, мистер Фарадей. Мне неловко, что я отняла у вас много времени, и было бы верхом несправедливости и дальше оставлять вас в заблуждении. Я вовсе не такая, какой кажусь со стороны.

— Какая же страшная тайна в вас сокрыта? — спросил он обманчиво непринужденным тоном, окидывая взглядом ее фигуру, облаченную в злополучное платье.

Когда он снова перевел взгляд на ее лицо, она решилась наконец посмотреть прямо в эти синие глаза с лукавыми искорками.

— Я оказалась на вашем приеме под надуманным предлогом. Мне хотелось взглянуть на ваш дом, да, правду сказать, и на вас тоже. Вы знаменитость, и меня разбирало любопытство. Поверьте, я вовсе не рассчитывала, что вы выделите меня на фоне остальных. Чем вы при этом руководствовались, я не понимаю и, боюсь, никогда не пойму. Ведь остальные девушки из агентства добились на своем поприще всего, о чем можно только мечтать. У всех богатый опыт работы, кроме того, трое имеют актерское образование. У меня же нет ни того, ни другого. Да, я действительно работаю в агентстве, но всего лишь секретаршей.

Линдси облегченно перевела дыхание. Ну вот она все и сказала! Теперь он поймет нелепость сложившейся ситуации. Взглянув на плотно сжатые губы Ника и не найдя на его лице ни тени сочувствия, она посмотрела в его глаза, где застыло мрачно-насмешливое выражение. Линдси стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев, надеясь, что ее волнение останется незамеченным. Почему он молчит?

Наконец уголки его губ чуть дрогнули, и он насмешливо произнес:

— Какое гнусное преступление! Никогда бы не подумал, что такое солидное агентство может решиться на обман.

Он, вероятно, подтрунивает над ней! Если Ник в состоянии шутить, значит, не все так плохо. В самом деле, если разобраться, то она виновата только в том, что прием остался без хозяина. А вдруг он все же злится из-за того, что его обвели вокруг пальца, а его ухмылка скрывает гнев?

— Джим Берн в курсе или вы явились ко мне на свой страх и риск?

Ей пришлось совершить над собой усилие, чтобы солгать:

— Нет, он ничего не знает. Я боялась, что он сочтет мой поступок некрасивым, поэтому не стала вообще ничего ему говорить.

— Сочтет? А разве есть сомнения в том, что являться без приглашения некрасиво? — вкрадчиво осведомился Ник Фарадей.

— На мой взгляд, это зависит от обстоятельств. Поскольку, кроме меня, было еще пять девушек, вам грех жаловаться. Надеюсь, вы не в претензии на агентство? — спросила она нарочито веселым тоном.

— С какой стати? Пока моя фирма выпускает продукцию, мне не о чем волноваться.

Немного успокоившись, Линдси вновь обрела способность рассуждать. Почему она раньше ничего ему не рассказала? Ведь она почти с первого момента их встречи поняла, что Ник выбрал ее. Но, не доверяя своему чутью, убеждала себя, что это невозможно, что она ни в какое сравнение не идет с профессиональными моделями, и Нику потребуется совсем немного времени, чтобы это понять. А потом события вовлекли ее в стремительный водоворот, от которого, как и от лестного внимания Ника, закружилась голова. Одним словом, она сама создала двусмысленную ситуацию и позволила ей развиваться. Теперь же минутный триумф превращался в кошмар, и ей оставалось надеяться только на Луизу Дельмар. Линдси была почти уверена, что старой леди удастся отстоять свое мнение и все разрешится благополучно.

И все же в ее голосе проскользнули тревожные нотки, когда она сказала:

— Не может быть, чтобы ваше мнение не изменилось!

— Это вопрос или утверждение?

— Ну… я…

— Не люблю, когда мне объясняют, что я могу, а чего — нет. Это знаю только я.

— Не понимаю, что вы во мне нашли. Вы уверены, что вам нужна именно я?

— Вы хотите, чтобы я сказал?

— Нет, я…

Но было уже слишком поздно, и он пустился в объяснения.

— У вас на редкость соблазнительная, сексапильная фигура. И хотя именно это первым делом бросается в глаза, внимательный наблюдатель замечает все-таки другое — нечто не поддающееся определению. Вы буквально излучаете чувственность, вас окружает аура, сотканная из женственности, нежности и чистоты. Я давно ищу вас, возможно, даже дольше, чем мне кажется: в вас есть то, к чему я всегда неосознанно стремился. И вы еще спрашиваете, нужны ли вы мне. Конечно нужны!

Он говорил с таким жаром и страстью, что она проглотила подступивший к горлу комок, на мгновение почувствовав сладкую истому во всем теле.

Он протянул руку, словно желая дотронуться до нее, но тут же отдернул ее и сунул в карман. Была ли она разочарована тем, что, поддавшись порыву, он не решился пойти дальше? Она почувствовала слабость в ногах, испугавшись опасного направления своих мыслей. Ведь Ник говорил с ней на отвлеченные темы, а не признавался в романтических чувствах. В его отношении нет ничего личного: она интересует его только как модель. Да, она нужна ему, но лишь для того, чтобы поудачнее продать товар.

— От меня не будет никакого толку, — невпопад сказала она. — Я же говорила: у меня нет ни подготовки, ни осанки, ни внешних данных модели.

— Если вы хотите сказать, что не похожи на тех пятерых, которых подобрали для меня, то я с вами согласен.

— Так вы их видели? Вы не перестаете меня удивлять.

— Вы удивлены тем, что я заметил кого-то, кроме вас? — спросил он обманчиво задушевным гоном.

— Да, — согласилась она, поняв, что отпираться бесполезно.

Он, несомненно, считает ее на редкость самонадеянной особой, которая уверена в том, что способна завладеть всем его вниманием.

— Образцово-показательные красавицы мне не нужны. Растиражированное совершенство наводит скуку. Профессионалки, которым, по вашему мнению, мне следовало отдать предпочтение, слишком предсказуемы. Они словно механические куклы, умеющие своевременно улыбаться и принимать именно те позы, которые выгодно подают их нескладные тела.

— Нескладные?! — изумленно переспросила она.

— Ну, если не нескладные, то тощие.

— Как вы можете так говорить?! Женщины тратят целые состояния и самоотверженно сидят на диете, чтобы добиться того, о чем вы отзываетесь с таким пренебрежением.

— Пренебрежение — не совсем верное слово, — поправил он. — Самоотверженность, в чем бы она ни выражалась, должна вызывать восхищение. Впрочем, меня она не слишком впечатляет. А вот как вам удается поддерживать… — пауза длилась ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы окинуть ее дерзким взглядом с ног до головы, — такую хорошую форму?

У Линдси снова возникло желание чем-нибудь прикрыться, но по всему было видно, что он поддразнивает ее, и она решила не реагировать на все с непосредственностью девчонки. Его бесстрастный насмешливый взгляд действовал ей на нервы. И все же она не могла избавиться от ощущения, что его безразличие — это маска, которая скрывает доброту.

Он склонил голову набок.

— Так вы откроете мне ваш секрет?

— У меня нет секретов. Просто мне повезло, и я люблю именно то, что диетологи считают здоровой пищей, благотворно сказывающейся на фигуре. Спортом я не занимаюсь, но, если куда-то можно дойти пешком, я с радость это делаю, и сажусь в автобус или беру такси только тогда, когда времени в обрез. — Говоря, Линдси лихорадочно соображала, как ей убедить Ника в том, что она не подходит на роль «мисс Шарм». Вдохновение, как всегда, посетило ее внезапно, и она выпалила без всякой связи с предыдущим: — Может быть, я нефотогенична?

По озадаченному выражению, появившемуся на лице Ника, Линдси поняла, что такой вариант он не предусмотрел. Это удивило ее почти так же, как и его решение выбрать ее для рекламы. Фил говорил, что ум Фарадея напоминает компьютер, где хранится полезная информация и куда нет доступа случайным фактам, что позволяет ему учитывать все детали при обдумывании той или иной ситуации. А вероятность того, что Линдси может оказаться нефотогеничной, никак нельзя было отнести к мелочам!

Она вспомнила еще кое-что из рассказов Фила. Считалось, что Ника Фарадея ничто не может выбить из колеи. Он обладал редкой способностью не поддаваться при заключении сделок эмоциям и посторонним влияниям, что давало ему колоссальные преимущества. Так что искать причины личного характера в его решении нанять Линдси в качестве модели — значило бы выдавать желаемое за действительное.

При мыслях о Филе у нее защемило сердце. Брат боготворил Ника Фарадея и старался во всем ему подражать, результатом чего стало некоторое внешнее сходство между ними. Еще до встречи с Ником Линдси знала об этом от Кэти и теперь убедилась, что та права. У Фила были почти такие же темные волосы, и он носил ту же прическу, что и Ник Фарадей. Он даже копировал манеру Ника одеваться, хотя и не мог позволить себе такие дорогие вещи. Как-то Линдси поинтересовалась, не раздражает ли это мистера Фарадея. Кэти ответила, что тому безразлично, а если и нет, то разве подражание не является наиболее наглядным проявлением лести?

Так или иначе, этот кумир стал причиной смерти ее брата. И Линдси охватило предчувствие, что если она поддастся его опасному очарованию, то история вполне может повториться.