Воробей Васька… Что, уже смешно? Конечно смешно, имя-то кошачье. Но так мама назвала. Ей в свое время сильно досталось от кота Васьки, и она самого крупного птенца, который вылупился из яйца первым, назвала Васькой в надежде, что он вырастет и выклюет тезке глаз. Остальных вообще никак не назвала, воробьев редко называют сразу. Имя они зарабатывают: Драный Хвост, Кривая Лапа, Острый Клюв. Почти индейские какие-то имена.

Так вот: воробей Васька летел по улице, а кот Васька соответственно шел. И оба они увидели объявление: «Киностудии требуется кот на роль второго плана и крупный воробей для работы каскадером». Объявление висело высоко для кота и низко для воробья. Поэтому кот потешно подпрыгивал во время чтения, а воробей зависал на «котоопасной» высоте. Коту объявление обещало сметану, а воробью – семечки. Слюни у кота потекли сразу, у воробья слюни не потекли, у воробьев вообще со слюнями напряженка. Но воробья Ваську ужасно взволновали слова «каскадер» и «семечки». Семечки он научился красть у старушки, которая торговала ими на углу.

Занятие вкусное, но опасное. Так что каскадерский опыт имелся. В объявлении требовался крупный воробей.

– Эй ты, котяра, я достаточно крупный?

– М-да. – Кот облизнулся.

Кот читал быстрее воробья, и, уже прочитав объявление, он подпрыгивал, в надежде схватить того. Но воробей был бдителен. На киностудию воробей прилетел первым, так как он летел высоко и по прямой, а еще – он точно знал куда, так как сверху все видно. Кот бежал петляя и постоянно спрашивал дорогу у встречных котов и кошек. Один раз его жестоко облаяла собака, и он за лез на дерево и сидел, пока ее не увела хозяйка.

Воробьев на киностудии было достаточно, кинопробы шли полным ходом. Ассистентка режиссера в короткой юбке измеряла воробьев сантиметром. Когда прилетел Васька, кинорежиссер сразу поманил его пальцем, а остальным сказал: «Спасибо. Кыш!» А то… Воробей Васька был в полтора раза крупней предыдущего лидера. И видно это было без сантиметра, но его тоже измерили для порядка от клюва до хвоста – 14 сантиметров. Скажете, таких больших не бывает… А это вообще-то сказка. Скажете, бывают и побольше. Может, и бывают, но не прилетели, и роль досталась воробью Ваське.

Котов на киностудии тоже было навалом. Они сидели в загончике за сеткой-рабицей, мяукали, урчали, скребли лапами землю, грызли сетку, в общем, вели себя как их родня в зоопарке. Хотя каждый явился сюда добровольно, и никого силком не держат – скатертью дорога. А когда явился кот Васька (наш Васька) – Васек там тоже было немерено, – помощник режиссера, руководивший кастингом, поманил его пальцем, а остальным сказал: «Спасибо. Брысь!» А то… Мать у нашего кота была кошка уличная, беспородная, а папа – кот сиамский. И кот Васька получился огромный и очень красивый, с густой шерстью, сиамского окраса, морда – во-о-о!

В кабинете режиссера воробей уселся на подоконник, а кот забрался на колени к ассистентке.

– Итак, – сказал режиссер, – я – режиссер, меня зовут Феликс Нилов, друзья зовут меня Феллини, я не обижаюсь, и с вами, надеюсь, мы станем друзьями. – Режиссер слегка порозовел.

«От скромности», – решил воробей.

– А меня зовут Елена Владимировна, можно – Ляля, – сказала ассистентка.

– Глеб, – сказал помощник режиссера, подошел к коту, протянул руку и ласково потрепал кота за шею, протянул, было руку и к воробью, затем внимательно сравнил размеры своей ручищи и воробья и добавил: – Ну и тебе привет.

– А теперь вы представьтесь, – обратился Феллини к нашим героям.

– Васька, – сказал кот.

– Васька, – сказал воробей.

Кот перевернулся на спину, вытянул все лапы в стороны:

– Мру, мру, уморили, тоже мне тезка. Да вы нас, поди, путать будете.

Глеб снял очки, погрыз дужку:

– Пернатый, а ты не сочиняешь?

– Нет. Не сочиняю. Я бы получше выдумал, – надулся воробей.

– Это не проблема, воробья будем звать Васька, а кота – Василий. Кот крупней, – предложила Ляля, и все согласились.

Слово взял режиссер:

– Итак, мы снимаем фильм из жизни снегирей. Фильм правдив не по-детски. Там будет сцена гибели главного героя в лапах кота. Все артисты-снегири категорически отказались сниматься в этой роли без дублера. Дублеры-снегири тоже улетели. Мы решили загримировать воробья…

Услышав это, воробей Васька упал на бок, закатил глаза и поджал лапки, разумеется, со страху.

Но режиссер пришел в неописуемый восторг:

– Вот так и надо будет лежать, молодец!!!

Воробей открыл один глаз:

– Я, конечно, не трус, но как у вас с техникой безопасности?

Режиссер был готов к этому вопросу:

– Кот получит строгие инструкции, с него будет взята подписка, в случае поедания воробья или его инвалидизации кот сметану не получит.

Кот сразу скис. А воробей догадался, что красивое слово «инвалидизация» означает поедание частичное, вернее, отгрыз лапы или хвоста. Воробей заявил:

– Я ему не верю. Пусть ему когти подрежут и морду скотчем замотают.

Кот заорал:

– Не дам!

Режиссер бесстрастно продолжал:

– Морду скотчем нельзя, мы будем брать крупный план морды, а вот насчет когтей мы консультировались с ветеринаром – они отрастают. Пока отрастут, будешь жить при киностудии на полном обеспечении, «Вискас» три раза в день, про сметану не забыл? – Режиссер достал из холодильника банку сметаны емкостью один литр, сунул туда палец и дал облизать коту, потом поставил банку на подоконник рядом с воробьем: – Почувствуй разницу.

Кот сначала смотрел, не мигая, широко раскрыв глаза, затем прищурился и миролюбиво промямлил:

– Банку побольше.

– Ну, по рукам, вернее, по лапам, короче, по конечностям, – обрадовался Феликс.

Ляля, держа одной рукой кота, другой отпечатала тексты договоров, достала штемпельную подушку. Режиссер подписал бумаги, а кот и воробей поставили отпечатки своих лап. После этого кот стал облизывать лапу и перемазал всю морду.

– Темнота, – произнес воробей и попросил салфетку.

– Ну вот, – завопил Феликс, – кот измазан, куда ты смотрела, Ляля?! Беги за кошачьим шампунем, мыть будем.

Ляля принесла шампунь и пластмассовый желтый тазик. Глеб сходил и набрал воды. Кот, прижав уши, мел по полу хвостом и злобно шипел.

– Девочке мыть кота?! А что будет с моими руками? – вопрошала Ляля, пародируя рекламу «Феари».

Но ее никто не слушал. Феликс и Глеб, глядя на кота, одинаково восклицали: «Какой типаж! Какой типаж!» Воробей смотрел с интересом, воробьи любят, когда собака дерется с котом, когда дети привязывают к кошачьему хвосту пустую консервную банку, но купание кота – это зрелище покруче. Минут через пятнадцать кот стал шипеть тише и реже.

– Батарейки сели, – съязвил воробей.

Феликс налил в крышку сметаны. Кот вылизал крышку, шипение прекратилось, хвост замер. Кот принял решение. На самом деле кошки машут хвостом не только когда злые, но и когда не уверены и не знают, что делать. Кот во время мытья никого не поцарапал и не укусил, но мяукал очень жалобно и глядел так печально, что воробью даже стало его жаль.

«Интересно, – подумал воробей, – что это за продукт такой – сметана, что кот стал доступен для народа и прост в употреблении». Он подлетел к банке, сел на край и клюнул – голова погрузилась в сметану.

Завернутый в полотенце кот хохотал, будто его щекотали.

– Ну вот, – начал сердиться режиссер, – теперь воробей измазан.

– Воробья мыть не надо, начальник, – развязно заявил повеселевший кот, – давайте я его оближу, я от таких загрязнений очищаю легко и охотно – языком. – И кот показал язык – розовый язык меж белых отменных зубов.

В первый день съемок снимали крупные планы. Кот был еще при когтях. Он лез по дереву, полз по ветке, прыгал на игрушечного поролонового снегиря, а потом вместе с ним падал с ветки в снег. Сначала кот вел себя добродушно, хищником от него и не пахло.

– Когти, когти!!! Выпустить когти!! Мне нужен крупный план когтей!! – орал Феликс. – Я не вижу зверя!! Ну сделайте с ним что-нибудь…

Кот зевал. Поролоновый снегирь его явно не вдохновлял.

Глеб подошел и заорал коту в ухо:

– Завтра тебе когти обрежут! – и дернул кота за хвост.

Воробей хохотал от души. Кот озверел: он вращал глазами, скалил зубы, шипел, когти вылезли, как кинжалы.

– Уже лучше, – обрадовался Феликс.

После каждого дубля Ляля гладила кота и кормила колбасой.

– Колбасы не давать, – скомандовал Феликс.

Кот превзошел самого себя. За когти, за колбасу, за этого нагло ухмыляющегося пернатого, за все ответил поролоновый снегирь. От него ничего не осталось. Кот выковырял лапой из зубов остатки поролона и заявил:

– Сметану в студию!

– Не возражаю. Ляля, налей ему сметаны, заслужил, – сказал режиссер.

Воробей притих. Кот съел сметану, но все еще нервно вздрагивал и мел хвостом. Ляля чесала кота за ухом и шептала:

– Успокойся, я сегодня возьму тебя домой. У меня мягкий диван, телевизор, сметана…

Глеб и Феликс дружно хвалили кота, интересовались, не сменить ли ему имя на Оскар. Кот вежливо отказался. Невесело было только одному воробью. Он представил себе завтрашнюю съемку, этого оскароносного героя второго плана, и у него созрело твердое желание смыться. Для начала он залетел на рябину и пристроился поближе к стволу на верхней ветке.

Наконец-то съемочная группа обнаружила отсутствие воробья.

– А где воробей?! – закричали все и закрутили головами.

Догадались спросить кота. Кот понюхал воздух, задрал морду вверх:

– Вон он – на рябине. Сдрейфил.

– Спускайся, мы уже собираемся, сейчас на студию поедем, автобус ждет, – кричали все воробью.

– А я и долететь могу.

– Никто не сомневается. Но вместе веселее.

– Это кому как. Некоторым лететь веселее.

– Так, может, кот не врет, ты струсил?

– Кот врет. – Воробей перебрался на ветку пониже.

– А в автобусе семечки…

– Я не заслужил.

– Есть мнение, что заслужил.

Семечки – это вещь. Феликс зашел в автобус, вытащил из сумки полиэтиленовый кулек с семечками, поставил себе на колени и аккуратно завернул края. Натюрморт. Против семечек кто устоит, разве что кот, да и то, потому что клюва нет. Воробей Васька залетел в автобус, сел прямо в кулек. Путь к сердцу воробья и не только воробья, сами понимаете, один. Съемочная группа быстро затащила аппаратуру в автобус, и все поехали на студию.

На студии режиссер посовещался с помощником, и они попросили Лялю:

– Слушай, возьми и воробья с собой. Для установления дружеского контакта между артистами. А то ему тут скучно будет. А отпусти его к нему домой, как бы мы не остались без каскадера. Передумает. А контракт, что ему, пернатому, контракт…

– А в результате контакта мы без воробья не останемся?

– Коту надо доверять. Завтра съемка. Там ситуация покруче будет.

– Ладно. Подвезете меня до дому?

– Не вопрос.

Дома у Ляли было чистенько и уютненько: коврики, мягкие кресла. Воробью понравилось, но он чувствовал себя гостем и не сразу решил, где устроиться. Хорошо бы на люстре, кот не достанет, но свет загорится – станет жарко. Он долго летал по комнате, пока кот устало, с обидой в голосе не сказал:

– Да не буду я тебя есть!

Воробей выбрал бюст Пушкина, в городе на Пушкине не посидишь, там вечно голубями занято. А кот сразу представил себя хозяином, у него даже голова закружилась от желания остаться здесь навсегда.

«Завтра, – решил он, – вцеплюсь когтями в ковер, и пока не пообещают оставить здесь, перетаскивать меня можно будет только вместе с ковром».

Кот ходил кругами, терся об ноги, заглядывал Ляле в глаза. Валяться на диване, драть ковер, висеть на шторах – это он планировал, но не сразу, а где-то через полгода. Сейчас он был сущим ангелом.

Воробей таких планов не строил, он знал: если птица живет в доме, она живет в клетке в прямом смысле этого слова. Чем бы не кормили, а за решеткой плохо. Другое дело – иметь балкон, на который всегда можно прилететь и найти корм. Тот же черствый кусочек хлеба… Одно дело – ты его на помойке нашел, совсем другое, когда его специально для тебя на балкон положили. На балкон воробей очень рассчитывал, его желание было куда скромнее кошачьего, оно не затрагивало жилплощадь.

Ляля включила телевизор. Сначала шел мультик «Том и Джерри», кот был возмущен и попросил убрать это безобразие. По другим каналам шла стрельба и все падали, падали… Наконец нашли передачу о дикой природе, показывали страусов. Это устроило всех, и Ляля ушла на кухню готовить ужин.

– Ничего себе птичка, корова целая, – сказал кот.

– Какая она птичка, она же не летает, – сказал воробей.

– А я с тобой согласен, птица должна летать, иначе она не птица!

Воробей чуть не свалился с Пушкина, оказывается, кот не так плох и может быть приятным собеседником. Кот продолжал льстить:

– А ты – смелый. Не каждый бы согласился быть каскадером.

– Факт – не каждый.

– Ты вот и сметану попробовал, и семечки, скажи, что вкуснее: семечки или сметана?

– Конечно семечки.

– Я хочу попробовать семечки.

– В чем же проблема. Вон мешок на столе.

Кот залез на стол, сунул морду в мешок, набрал в рот семечек, пожевал и отправился выплевывать их на балкон. Вернувшись, кот заявил:

– Грубая пища. Как ты их ешь?

– Склевываю, да и все.

– А как тебе сметана?

– Ничего. Была бы пожиже, можно пить.

– Темный ты. Сметана чем гуще, тем лучше. А колбасу ты ел?

– Слушай, а ведь я ел сосиску в парке в летнем кафе в прошлом году. Мужик принес, поставил на стол тарелку, пошел за компотом, а голуби сели на стол, все сбросили. А украсть у голубей легче легкого, они такие неповоротливые. Одну сосиску я у них увел. Вкусно!

– Ой! Брат, брат мой, да мы с тобой хищники!

Воробей призадумался: из-за одной сосиски попасть в отряд хищников не хотелось, но портить отношения с котом в его планы тоже не входило, завтра съемка, и он дипломатично ответил:

– Грешен, батюшка.

Кот пришел в восторг:

– Никогда не знаешь, где можно встретить родственную душу.

Ляля на кухне соображала, что бы такое приготовить, чтобы сразу на троих. Решила сварить гречку и сосиски, воробью – гречку, коту – сосиску, себе – и то и другое.

Утром кот начал воплощать свои планы в жизнь. Картина отдирания кота от пола была душераздирающей. Кот орал громко и жалобно. Приподнять его можно было только с ковром вместе на пятнадцать-двадцать сантиметров от пола. Ляля уговаривала кота, звонила Феликсу. Кот стоял на своем, стоя на Лялином ковре и вцепившись в него всеми когтями. Ляля устала, села в кресло. Вид у нее был озабоченный. Кот повернул голову и опасливо посмотрел на нее. Ляля думала. Кот, конечно, красив, но это такая ответственность: и возвращаться надо домой вовремя, и в отпуск просто так не уедешь. Хотелось понаблюдать за котом до конца съемок, а потом уже принять решение. Ее любимая героиня, Скарлет, говорила: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». Вот и Ляля совершенно не хотела думать о дальнейшей судьбе кота сегодня, а уж тем более принимать скоропалительные решения.

Но кот пошел ва-банк. Воробей тоже пытался его уговорить:

– Слушай, тезка, она сейчас совсем рассердится и вечером нас не возьмет.

– Возьмет. Меня насовсем возьмет.

Воробей сел к Ляле на плечо и прошептал на ухо:

– Ляля, ты, если его брать не хочешь, соври ему, и поедем.

– Вот еще! Я еще врать должна. Не буду я врать. Я ему сейчас когти обрежу, помогу гримеру, ему все равно сегодня на киностудии должны обрезать когти. Так что сцепление с ковром я ему уменьшу.

Кот вытащил лапы из ковра, причем заднюю левую с большим трудом. Ляля облегченно вздохнула, но не тут-то было: кот забился под диван. Ляля села на диван и спокойно сказала:

– Есть два варианта развития событий: первый – я беру швабру с мокрой тряпкой, второй – я беру соседского кота Пупсика, хороший, между прочим, кот, воспитанный.

– Щас!!! У меня контракт, – раздался голос из-под дивана.

– Вспомнил про контракт? Заплатишь неустойку за срыв съемок и гуляй, Вася.

– Ну вот, и пошутить нельзя, – заюлил кот.

На киностудию приехали: злая Ляля, взъерошенный печальный кот и воробей. Что на душе у воробья, по его внешнему виду понять было нельзя, но воробей тревожился, потому как кот был не в духе. Когда коту подрезали когти, он ругался, но по-своему, по-кошачьи, никто даже не обиделся и не сделал ему замечания. Для начала решили снять картинку: кот и настоящий снегирь, снегирь сидит, кот крадется по ветке дерева, но не прыгает. Кот повеселел, стал разминать лапы, шерсть на загривке, правда, оставалась взъерошенной, но ее пригладили щеткой и сбрызнули лаком для волос. Кот зачихал, прочихался и сказал:

– Зачем этой бякой полили?! Сказали бы мне, я бы ее сам уложил.

Феликс хмыкнул:

– Тоже мне Зверев.

Снегирь сел на ветку, но как только кот полез по стволу, улетел. Его звали, стыдили, говорили, что у кота обрезаны когти.

– Зато зубы целы, – резонно заявил снегирь.

– Ой-ой-ой! У тебя самого-то неправильный прикус, – съязвил кот.

Феликс заорал:

– Всех выгоню, всех нарисую на компьютере, все давно так делают, один я вожусь с этой фауной, всех вас в Красную книгу!!

– Съемка в вашем фильме – прямой путь в Красную книгу. – Снегирь знал себе цену и ни одним пером ради искусства жертвовать не хотел.

Глеб предложил Феликсу:

– Да отстань ты от него, потом смонтируем.

– Ладно, а где воробей?

Воробей сидел на камере и с интересом наблюдал за происходящим.

– Почему он еще не загримирован?!! Ляля!!!

Воробья гримировали два часа: приклеивали дополнительные перья, меняли форму клюва и красили. Он взмок, ему показалось, что самое страшное – это не кот, а грим.

Кот сидел рядом и спрашивал гримершу:

– А эти краски пищевые? С ними можно есть воробьев?

Гримерша, смешливая конопатая тетенька, хохотала и показывала коту разноцветный кулак. Появился снегирь и брезгливо посмотрел на воробья:

– Пугало. Это на меня совсем не похоже, безобразие.

– Конечно, не похоже, ты – глупый и трусливый. – Кот оскалил зубы и застучал ими, имитируя пулеметную очередь.

Снегирь улетел.

Воробей посмотрел на себя в зеркало и сам себе ужасно понравился. Он был честной птицей и понимал, что снегири гораздо красивее воробьев. Он спросил кота:

– Как я тебе?

– Съедобно, – сказал кот.

– Ты все время как-то так шутишь… У меня с чувством юмора, конечно, все в порядке, ноты постоянно намекаешь, что меня можно съесть.

– Ты че, ты че?! Обиделся? Извини. Да ты не бойся. Во-первых, друзей не едят, тут вокруг столько всяких летает, кого можно съесть. А во-вторых, сметана – это СМЕТАНА!

– Мотор! Камера!

Первый дубль не удался. Все-таки сработал инстинкт самосохранения. Воробей за долю секунды до того, как его должен был схватить кот, взлетел, а кот упал в кучу снега. Один.

Феликс сказал Ляле:

– Сметаны налить, семечек не давать.

Воробей вернулся на ветку и попросил:

– Дайте коту побольше сметаны.

Сметаны добавили. Кот обрадовался:

– Спасибо, друг!!!

Потом сделали пять нормальных дублей, когда кот с воробьем в лапах падал с ветки. Феликса все что-то не устраивало, он хотел и шестой дубль, но сметана в кота уже не помещалась. Воробей семечки оставлял на потом, а кот перед сметаной не мог устоять. И кот честно и грустно сказал:

– Я больше не могу.

Сочетание грустного голоса и счастливой морды было потрясающим зрелищем.

– А кто же будет есть литр сметаны?

Кот икнул:

– Я, но потом.

Все засмеялись, обступили Васек и захлопали в ладоши. Феликс объявил:

– Всем спасибо! Вы оправдали мои надежды. Забегайте, залетайте, может, какие-то роли подвернутся. Так: кот временно проживает на киностудии, «Вискас» в шкафу, сметана в холодильнике.

Кот жалобно поглядел на Лялю. Ляля показала коту язык, но потом рассмеялась:

– Ладно, возьму этого вымогателя себе.

Феликс продолжил:

– Ну, с новосельем! А тебе, воробей, куда семечки доставить, ты же три килограмма не унесешь?

– А можно поставить мешок к Ляле на балкон?

– Нет проблем, – Ляля взяла мешок в левую руку, правой сгребла кота, – только бегемота мне на следующей картине не предлагать.

– А сметана?!!

Вопль кота растворился в хохоте. Но Глеб сбегал и принес желтый тазик, в котором мыли кота. В тазик сложили семечки, поставили сметану, кот свернулся калачом вокруг банки, а воробей сел на крышку.

Вечером воробей прилетел на Лялин балкон проверить наличие семечек. Увидев мешок с семечками, он радостно зачирикал. Кот услышал, подбежал к окну, увидел воробья, вылез через форточку на балкон:

– Привет!

– Привет! Ну что, буржуй, устроился?

– А то… Мне уже столько всего купили, даже кровать. Да, да, специальная кровать для кота.

– Да. Специальную кровать для воробья никто не купит, ее даже не изобрели.

– Ну, на конструктора я не учился, но о проблеме твоей кровати я подумал.

– Ты подумал обо мне?!

Кот вытащил из коробки, стоящей в конце балкона, старый валенок:

– Смотри, это даже не кровать, а целый дом. В нем и зимой можно жить.

Воробей залез в валенок. Кот засунул морду в валенок и заявил:

– Попался!!!

– Попался, попался. – Воробей уже перестал обижаться на шуточки кота.

Разве на друзей обижаются, особенно на тех, которые о тебе заботятся?

Воробей вылез из валенка, сел рядом с котом, прислонился к теплому кошачьему боку:

– Слушай, ты такой добрый, такой заботливый. Мне с тобой рядом не страшно и интересно. Но есть у меня один вопрос… Боюсь, обидишься.

– Постараюсь не обидеться. Валяй.

– Мама говорила, что ты однажды чуть ее не съел. Правда?!!

– Правда. Молодой был, глупый, голодный. И воспитание было соответствующее. Моя мама учила – лови, ешь, но ты поверь, я никого ни разу не съел. Я не охотник, я – артист. Я на задних лапах стоять умею, ходить, правда, не получается – на бок заваливаюсь. А стоял хорошо, меня даже люди кормили за это. Но это, ты сам понимаешь, далеко от искусства, это – попрошайничество.

– Я так рад, что ты никого не съел.

– Сейчас сам радуюсь. Артистам дурная слава ни к чему.

Кот и воробей долго сидели рядом. А когда солнце стало исчезать за горизонтом, раздался голос Ляли:

– Васька, ты куда делся?!

Кот потянулся и гордо сказал:

– Мне пора, – и залез через форточку в квартиру.

Воробей залез в валенок и, засыпая, прочирикал:

– Говорят, кот гуляет сам по себе. Может быть, и гуляет… Но самое свободолюбивое существо – это воробей.