POV Астрид

Затянувшийся кошмар — вчерашний день стал именно таким. И если бы Джея не было рядом, я наверняка тронулась бы умом, бесчисленное число раз перекатываясь с одного края безразмерной кровати на другой в поисках уютной ямки, в которую можно забиться, свернуться калачиком и уснуть без сновидений. Однако весь мир ополчился против меня, а посему вслед за опущенными веками, воображение услужливо подсовывало скоп самых четких ощущений. Шарящие по телу ладони, сжимающие кожу зубы, жадно блуждающие губы, запах одеколона, алкоголя и чего-то еще, что не поддавалось узнаванию, но вызывало стойкий эффект отвращения. Не помогали ни включенный свет, ни просмотр уморительно смешных мультиков, ни скитания по дико любопытной комнате с последующим разглядыванием содержимого шкафа. Я перенюхала шеренгу идеально выглаженных рубашек, перемяла в ладонях десятки мягких свитеров, мечтательно прижалась щекой к каждому найденному пиджаку, просидела около получаса в хозяйском кресле, наслаждаясь полной тишиной. И не смогла забыться хотя бы на мгновение.

Однако с возвращением Джея ситуация разительно переменилась. Я слышала его приглушенные шаги, исчезнувшие за дверью ванной, и под бодрое отстукивание взбудораженного сердца уселась на пол в коридоре. Невыносимо хотелось войти внутрь затянутого паром помещения, отбросить в сторону одежду пополам со смущением и влезть под горячую воду, дабы прижаться всем телом к ослепительному по своей красоте торсу, покрытому мелкими каплями влаги вперемешку с пеной. Но я не знала, как воспримет он эту выходку. Назовет ли ее опрометчивой и бессмысленной, или развязной и глупой, а, может, просто вытолкает за дверь с криками: 'С ума сошла?!'. Последнее, правда, маловероятно.

Так и не найдя в себе достаточного запаса храбрости, я упустила прекрасную возможность запомнить сегодняшнюю ночь чуточку другой и трусливо выглянула из-за угла, проводив сногсшибательную фигуру, прикрытую целомудренным полотенцем, вглубь кухни исполненным томительной тяжести внизу живота взглядом. Парень поднес руку к волосам, лихо взъерошил их моим любимым жестом и достал из недр гигантского холодильника запотевшую бутылку кристально прозрачной жидкости, мгновенно напомнившей мне о глобальной засухе во рту.

Я никогда не привыкну к тому количеству эмоций, что вызывает в душе один вид этого бесподобного мужчины. Столько чувств, желаний и нереализованных фантазий, являющихся по ночам, когда я знаю о его близости, нежусь в дурманящих объятиях, таю от ласкающих прикосновений, но не могу ничего предпринять, потому как упорство мистера Майнера родилось гораздо раньше его самого.

Вот и тогда, пожирая глазами волнующий профиль, я могла лишь моргать и хрипло выражать цепочку бессвязных и разрозненных мыслей.

Что подвигло мою довольно сдержанную персону поддаться откровенным размышлениям? Ответ очевиден до смехоты — Джей. В обтягивающей рельефную грудь белой майке, обалденных клетчатых пижамных штанах забавного покроя, стянутых до неприличного уровня, то и дело проковывающего мой взгляд к весьма, хм, очаровательным частям тела. Неподражаемо наглая ухмылка, бесовски торчащие спутанные волосы, горящие диким и необузданным огнем глаза. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы с момента пробуждения в районе полудня и до сего часа я чувствовала себя законченной извращенкой. Но парень, очевидно, считал иначе. В противном случае зачем было тащить меня на кухню, торжественно водружать на тумбу у раковины и деморализовать посредством вдохновенной готовки шикарного блюда под названием 'Грестль по-южнотирольски'. Старый рецепт его бабушки, какой-то там графини фон Габсбург. Стыдно признаться, но имена у его предков поистине заковыристые, и моему запоминанию не поддалось ни одно из озвученных ранее.

— Австрийская кухня примечательна тем, — непрерывно вещал зазнайка, не забывая при этом изредка подкармливать меня сочной клубникой. Нет, он не просто брал ягоду и предлагал угоститься адски злой девице, получающей какой-то мазохистский восторг от всего происходящего, а зажимал ее губами и товарищески делился со мной жалкой половинкой. Издеватель! — Так вот, примечательна тем, что все блюда просты в приготовлении, но отличаются отменным вкусом и сытностью. Моя малая родина делится на несколько областей, и каждой из них присущи свои специфические особенности. Я родился в Зальцбурге и хоть прожил там совсем недолго, в мельчайших деталях запомнил великолепие этого древнего города. Ты была когда-нибудь в Европе?

Я отрицательно помотала головой, потянув носом запах запекающейся в духовке картошки, и решила уделить все внимание рассказу, дабы не скончаться на месте от непомерного голода.

— Тогда тебе сложно будет понять мои впечатления, — коварно улыбнулся он, принимаясь за нарезку аппетитнейшего куска сала. — Лет десять назад я путешествовал по берегам Дуная и не смог удержаться, посетил родные и со временем позабытые места. Центральная площадь Резиденцплац, построенная еще в семнадцатом веке, с величественным фонтаном Резиденцбруннен, кафедральный собор с небольшой базиликой, освященной в 774 году епископом Вергилием, исполненный в романском стиле, с гротескными башнями высотой в восемьдесят метров и голубыми куполами, сливающимися при свете дня с небом. Любимое место для прогулок туристов — улица Гетрайдегассе, на ней находится дом, где родился Моцарт. Позже уважаемый Вольфганг Амадей переехал в Вену, а его отец Леопольд жил в домовладении до самой смерти. Старинная, просторная, наполненная духом истории улочка, идущая через весь город и главную площадь. Дворец Мирабель, заложенный еще в начале семнадцатого столетия, ныне использующийся как резиденция бургомистра. Сад карликов…забавное такое местечко! Изначально в нем были установлены двадцать восемь фигур низкорослых людей, которые впоследствии удалялись тем или иным Габсбургом, считавшим их слишком уродливыми и несерьезными, а затем вновь возвращались на место другими потомками взбалмошных монархов. В итоге несколько фигур были безвозвратно утеряны, должно быть фрейлины под покровом ночи сдавали уродцев в утиль. Живописная гора Капуцинерберг, покрытая лесом. На ее вершине находится смотровая площадка и аббатство капуцинов. В стороне расположена вилла Стефана Цвейга — всемирно известного австрийского писателя, автора множества новелл и беллетризованных биографий. На гору из города ведёт два оригинальных пути — лестница, проходящая прямо через дома, построенные на склоне горы и серпантин, вдоль которого расположены часовенки, посвящённые Страстям Христовым. Ты знаешь, что мюзикл 'Звуки музыки' снимался именно в Зальцбурге?

Я не сразу вникла в суть вопроса, запоздало удивляясь простоте и легкости, с какой Джей произносил грубо звучащие названия тамошних достопримечательностей. Без запинок, как и подобает прирожденному немцу. И почему большинство прописных истин доходит до меня с таким опозданием? Я ведь знала, что он не американец, и даже не канадец, хотя вырос на острове Ньюфаундленд, однако лишь сейчас взглянула на него со стороны. Вот что в его лице привлекало внимание в первую очередь — породистость, голубая кровь, знатность и величие, не исчезнувшие даже с падением самой династии Габсбургов.

Но больше всего меня поразило доскональное знание истории родного города. Он не усомнился ни в одной дате, мгновенно назвал имя отца Моцарта, услышанное мною впервые…Господи, есть в нем хоть один недостаток помимо нежно любимого вампиризма? Коли таковой существует, я требую наглядной демонстрации, потому как внутри верно формируется комплекс неполноценности.

Вялое течение мыслей сбил очередной дразнящий поцелуй, прерванный на самом трепетном месте безжалостной трелью дверного звонка. Ох, я кого-нибудь прибью к ужину!

Вознамерившись отчитать по всем пунктам нахального гостя из числа обнаруживших нехватку соли соседей (очень разумно бежать за пополнением припасов к вампиру), я спрыгнула на пол, памятуя о больной ноге, приземлилась на носочки и была остановлена холодным, сосредоточенным сверканием выразительных глаз. Наказав зорко следить за процессом равномерного обжаривания тоненьких пластиков бекона, Майнер торжественно вручил мне полотенце и деревянную лопатку и пружинистом шагом двинулся в коридор. Секундная тишина, рьяно пропущенный удар сердца, предчувствующего приближение беды, и раскаленная сковорода отправилась в мойку, а я со всех ног кинулась в прихожую. Звон разбитого стекла, яростные мужские выкрики, шум, гам и повисшие в воздухе угрозы, приправленные незабвенным, крепким, сугубо американским словечком.

Я успела к самой пугающей части. Два всклоченных, потерявших всякий человеческий облик вампира, убийственной хваткой вцепившиеся друг другу в горло. Судя по всему, Лео старался лишь оттолкнуть от себя озверевшего противника, в то время как Джей прилагал все усилия к тому, чтобы в буквальном смысле разорвать неприятеля на куски.

Мой истошный вопль, неосознанно вырвавшийся из груди, остался без внимания. Но окончательно стало не по себе, когда Джей голой рукой выдрал из стены, к которой с упоением прижимал разбитую голову Леандра, чудовищно острый кусок зеркала, сдавил его пальцами, отчего острые края моментально окропились кровью, и с оглушительным ревом угодившего в капкан медведя занес импровизированное оружие над головой, намереваясь в следующий миг воткнуть внушительной величины осколок в глазное яблоко злейшего врага. Я не придумала ничего лучшего, как кинуться вперед с истеричными воплями: 'Нет!', однако черепашья скорость не позволила попасть под раздачу знатных тумаков. Короткий миг, пронесший перед глазами целую жизнь, и я чуть было не лишилась чувств от душераздирающего крика боли, прорезавшего воздух точно резкий удар хлыста. Лео пошатнулся и обессилено сполз по стене, грохаясь на паркет туго набитым кулем с мукой. В предплечье крепко завяз кусок зеркала.

— Schwulerwichser*! — эмоционально сплюнул на пол Майнер, брезгливо перешагивая через ноги жалобно скулящего вампира. — Со мной все хорошо, сладкая! Видишь? — он показал мне абсолютно чистую ладонь без малейших признаков недавних глубоких порезов и медленно помахал ей в воздухе.

Хм, и это я лгунишка, актриса и манипуляторша? Какой же вы, дорогой босс, отъявленный врун!

С трудом переставляя ватные конечности и благоразумно придерживаясь близости стен, я подошла ближе, осторожно вытянула из-за спины ранее спрятанную от моих глаз правую руку и посильнее сцепила зубы при виде уродливого пореза с рассеченной почти до кости плотью. Казалось, на кисти не осталось живого места. Каждый сантиметр надрезан, вдавлен или залит кровью в ужасающем количестве.

Не соображая, что делаю, я испуганно приложила стянутое с плеча кухонное полотенце к вытянутой вперед ладони и, вцепившись в края майки, потянула парня в ванную. Остановить кровотечение, вытащить застрявшие осколки, промыть и обработать, наложить повязку — на словах эти нехитрые манипуляции представлялись куда более легкими, нежели в действительности. Однако любые попытки Джея отвязаться от моего навязчивого присутствия не достигли цели. Я игнорировала его просьбы, а затем и приказы, мирилась с грубым тоном, исполненным животной ярости, и потратила битых десять минут на извлечение крохотных, едва различимых для глаза кусочков посеребренного стекла. Ледяная вода уменьшила приток крови и заглушила, вероятно, нестерпимую боль, хотя парень изо всех сил кривлялся и отчаянно изображал беспечность. На моменте перевязки к нашим посиделкам на теплом кафельном полу присоединился раздетый по пояс Лео, прижимающий к изуродованному предплечью насквозь пропитанную красным футболку.

— Дай ему выпить, — почти нежно посоветовал он, сгибаясь в три погибели, дабы подлезть под мощную струю воды в раковине. — Поможет быстро и эффективно.

Я поняла намек и решительно взялась за ножницы, когда мои благие намерения остановил на удивление презрительный возглас, пропитанный концентрированной желчью.

— Кого ты слушаешь? Мне не нужна кровь, тем более твоя.

На последнем слове парень сделал особый акцент, чем вверг в состояние затяжного шока. Его взгляд, жестокий, неумолимый и прожигающий насквозь был красноречивее любых пояснений. Я противна ему, более того, омерзительна, ненавистна…

— Ой, да брось ты сопли на кулак мотать! — на мгновение повернулся ко мне Лео. — Он совсем не это имел в виду. Признайся уже, Габсбург, что не умеешь затягивать раны, и дело с концом. Мы уже оценили твой чинный титул рыцаря без страха и упрека!

Я с удивлением воззрилась на вампира, дезориентированная секунду назад открывшейся правдой. Оказывается, некоторые поклонники вечной жизни все же обладают странными способностями.

Например, чтение мыслей.

_________________

*Schwulerwichser — точного перевода нет. Досл.: пид*растичный др*чун (нем.).

— Пошел ты, знаешь, куда? — ядовито посоветовал Джей, вырывая из моих рук бинт.

— И думать про это забудь, — спокойно отреагировал Леандр на агрессивный выпад. — В морге я уже побывал. Понравилось, ничего не сказать. Шесть часов в морозильнике с компанией изрядно подгнивших сотоварищей. Вскрытия я, к сожалению, дождаться не сумел, а то бы поделился впечатлениями. Так помочь или как?

Майнер не стал отвечать и продолжил сосредоточенно обматывать ладонь стерильной марлей. Насупленный, обиженный и бесконечно гордый — он походил сейчас на большого ребенка, которому по недоразумению не досталось подарка. И я рассыпалась в мысленных благодарностях мерзавцу, когда тот присел рядом и в прямом смысле протянул моему парню руку помощи.

— Убери эти ленточки, — несерьезно подошел он к обучающей беседе. — Слушай, Верджил, я, конечно, понимаю, ты злой цепной пес и все такое, но давай уделим минуту внимания твоей самовлюбленной персоне. Хочешь, чтобы я прежде рассыпался в пардонах? Ладно. Прости меня, Астрид, за то, что я совершил. Это низко, подло и просто отвратительно. Такова уж наша сущность, сначала мстим, затем ищем причины. Твой красавчик ведь не удосужился мне объяснить суть происходящего, я-то наивно предписывал мелкие пакости его достопочтенному высочеству.

— Лучше заткнись, — устало попросил Джей, бегло сверяясь с выражением моего лица. — С души воротит от твоих басенок. Как убрать эту чертову боль?

Лео расплылся в недоброй ухмылке, оборвавшей нечто жизненно важное у меня в животе, а следом без всякого предупреждения схватил изуродованную ладонь и сжал ее в кулак, так, чтобы аккуратно постриженные ногти с безупречным маникюром неистово впились в кожу, усиливая почти остановившееся кровотечение.

— Чувствуешь? — неизвестно что уточнил сторонник нечеловеческих пыток. — Тупая боль, слабость, нехватка кислорода…Ты сам доводишь себя до такого состояния. Мы мертвы, наше сердце не бьется, так откуда взяться кровопотерям?

— Дьявол! Может, соизволишь наконец подсказать, что делать? — бледня на глазах, прохрипел парень.

— Этим я и занимаюсь, — продолжил юлить вампир, в то время как у меня иссяк запас терпения, храбрости и мужества вместе взятых.

Коротко всхлипнув от подкативших к горлу рыданий, я отвесила наглецу любовно выпестованный в подсознании с момента его появления подзатыльник и, оглушая обоих мужчин резонансным криком, велела живо исправить ситуацию.

— Святые мощи царя Давида, вы точно психи! — ворчливо отозвался д`Авалос на мою тираду. — Познакомились, случайно, не на приеме у врачевателя душ?

— Нет! — заочно распрощалась я с любыми проявлениями избитой вежливости в общении. — Встретились на бойне, где коротали свободное время за просмотром занимательной сцены того, как монстроподобные широкоплечие мясники жонглировали отрубленными кабаньими головами. И если ты сей секунд не заткнешься, обещаю, садистским свежеванием дело не ограничится! Делай, что говорят!

— Аут! Габсбург, мои поздравления! Это определенно твоя девочка, — заговорщически подмигнул нахал парню, наконец переставая попусту молоть языком и принимаясь за толкование азов вампиризма. — Сосредоточился, выдохнул и представил, что в тебе абсолютно нет крови. Расслабь мышцы, а когда ощутишь легкое покалывание в кончиках пальцев, разожми кисть и 'включи' регенерацию. Я обычно представляю ее в виде стайки кишащих насекомых. Их лапки щекочут нервные окончания, унимают боль…

Дальнейшие описания навязчивых галлюцинаций прирожденного садиста я пропустила мимо ушей, выкатившимися из орбит глазами разглядывая плоды титанических стараний своего любимого. Возможно, здравый смысл укатил на Багамы, но, могу поклясться, я отчетливо узрела момент, когда кровь, словно по мановению волшебной палочки, вдруг втянулась внутрь, оставляя на поверхности ссохшиеся красные разводы. Края глубокой раны будто поджались и с умопомрачительной скоростью сошлись воедино. Прошло всего каких-то две секунды, и на месте пореза осталась лишь витиеватая припухлость, постепенно меняющая цвет с багрово-коричневого на бледно-розовый. С ума взбеситься!

- 'Спасибо, Лео!', - ехидно пробурчал себе под нос вампир. — 'Да не за что, дорогие друзья! Добродетель — мое второе призвание!'.

Мы с Джеем синхронно покосились на дурашливого паренька, в котором я с учетом памятных событий вчерашней ночи видела смертоносную кобру, прикидывающуюся порядком растолстевшей травоядной змейкой, и обменялись настороженными взглядами.

— Зачем ты явился? — задал Майнер вопрос, порядком изъевший мне мозг единообразным мельканием.

— Совесть замучила, — заржал в голос негодяй, лениво почесывая грязными пальцами давно зажившее предплечье. — Пока лежал в холодильнике, все думал, переживал за Астрид, о тебе беспокоился, малышку Джесс оплакивал. Позвольте и сейчас трубно высморкаться в нагрудный платок. А если серьезно, — покончил с тупыми кривляниями наглющий кровосос, — мне любопытно знать, чью раковую опухоль ты потревожил. Кто этот лишенный чувства юмора Шутник? Дедуля Волмонд?

К счастью, столь интригующий для меня разговор решено было перенести в гостиную. Лео, облаченный в застиранную, растянутую и просто жуткую футболку болотного колера, небрежено презентованную с барского плеча хозяина квартиры, с удобством расположился в викторианском кресле изумительной красоты, я же скромненько плюхнулась на краешек дивана неподалеку от Джея, опасаясь повторения неприятной сцены в ванной. Парень, чувствуя за собой вину, ласково погладил меня по спине и ненавязчиво притянул ближе. Посчитав, что десятиминутная обида вполне сносное наказание для моего импульсивного совершенства, я с готовностью прильнула щекой к теплому плечу и обратилась в слух. Участие в эмоциональной беседе, по понятным причинам, мне принять не предложили.

— Мердок умер шестьдесят лет назад, — неохотно вернулся Майнер к недавнему предположению заклятого врага. — Ты в курсе, что его арестовали за убийство Айрис? Так вот, он взял на себя вину, поэтому следствие закончилось быстро. Через три недели после твоего трусливого бегства состоялся суд, на котором Волмонду вынесли приговор. Пятнадцать лет за убийство с особой жестокостью. По законам штата Джорджии тех времен срок приравнивался к смертной казни, на которой настояли одиннадцать из двенадцати присяжных. Удивляюсь, как они вообще не привели приговор в исполнение прямо в зале суда! Его же ненавидели со страшной силой. Да-да, я там был, потому что хотел напоследок взглянуть в глаза человеку, растоптавшему мою жизнь. В общем, старика хватил инфаркт, и из владений бесстрастной Фемиды его привезли в больницу, где спустя сутки за ним пожаловала мадам в черной рясе с косой. Так что твоя теория из разряда фантастических.

— Почему он признался? — сухо спросил Леандр, демонстративно разглядывающий пейзаж за окном. — Неужто и впрямь винил себя? Запоздало опомнился, старый пердун!

— Ты действительно хочешь поговорить об этом? Со мной? — закусил удила Джей, порываясь вскочить на ноги, чего я не позволила сделать из соображений безопасности окружающего пространства. Довольно уже бурных разборок на сегодня! — Да погоди же ты, Астрид! — прикрикнул он на меня, упрямо вставая с дивана. — Ты убил девушку, разрушил мою жизнь, жизнь ее отца, а теперь корчишь из себя великомученика?! Не желаешь полюбоваться пасторальными картинами деяний своих рук? У меня целый архив последних фотографий Айрис из полицейских отчетов и подборка лучших кадров с похорон ее отца!

Я сжалась в тугой комочек нервов, когда потерявший остатки разума парень кинулся к висящей на стене картине с изображением моложавой темноволосой девы, отодвинул помпезную бронзовую раму в сторону, за которой прятался сейф, и после недолгих манипуляций выудил из недр несгораемого монстра толстую папку, швырнув ее вампиру в лицо. Тот изловчился и поймал любопытный каталог, не рассыпав ни одной бумажки, а затем на долгих две минуты погрузился в чтение, перелистывание и рассматривание собранных воедино файлов. Длинные пальцы быстро перебирали черно-белые снимки, часть которых я уже видела ранее, — кадры, сделанные в моей нынешней комнате, с запечатленным на них обезображенным трупом Айрис Волмонд.

— Почему? — только и сумел выговорить Лео, зеленея на глазах. — Что произошло? Я…я ведь оставил ее совсем другой.

— Более целой, должно быть? — злорадно рассмеялся Джей. — Воссоздать для тебя подробности той ночи? Описать, что испытал я, когда вернулся в город, без промедления отправился в дом к любимой девушке, желая огорошить ее счастливой новостью, что все для нашего побега готово? Она не хотела за тебя замуж, а Мердок был непреклонен, он требовал от дочери беспрекословного повиновения и самолично назначил дату свадьбы: десятое июня. Айрис рассказала мне обо всем лишь в последний момент. О твоих низостях, преследованиях, двусмысленных намеках…Видит Бог, я считал тебя другом, но от того ножа, хладнокровно всаженного в спину, оправиться не смог. Ты действовал исподтишка, прекрасно зная о том, что она будет молчать! Не скажет мне ни слова из страха потревожить старые раны. Больше всего на свете ее страшила моя прежняя сущность, пугал тот, кого вылепила из меня армия. И мы решили уехать, начать новую, светлую, — он раздосадовано хмыкнул и просверлил взглядом вежливо-заинтересованную физиономию вампира, — жизнь с нуля. Окольными путями я раздобыл для нас обоих документы, нашел дом, продал магазин. Я готов был рискнуть всем, ради нее. И что же я вижу, когда вхожу в дом? Тебя, подпирающего перила лестницы на первом этаже. Ты уже успел разорвать мое сердце, но я об этом даже не догадываюсь. Хваленая интуиция замолкла, чутье хищника впервые меня подвело. Ты сбежал тогда, бросил меня в одиночестве на съедение непониманию, страху и бесплодным попыткам привести в чувство синеющий труп. Я просидел с ней на руках до рассвета, ровно до той минуты, когда в спальню вошел Волмонд, досрочно явившийся из гостей своего друга конезаводчика. И он, твою мать, знал! Знал, что произошло с дочерью! Знал, какая мерзейшая тварь скрывается внутри тебя за маской человека! Я до сих пор не могу поверить в это. Что ты ему наплел о себе? Клялся, будто никогда не обратишь? Уверял этого циничного, расчетливого старого ублюдка в собственной состоятельности? Кичился богатством, положением и дрянным жизненным опытом? Лучше не отвечай, иначе я за себя не ручаюсь!

Я моргнуть не успела, как потерявший самообладание Майнер пулей выскочил в коридор, из которого тут же послышались глухие звуки отчаянных ударов, сотрясающие стены. Не в силах усидеть на месте, я тихонечко скользнула за дверь вслед за парнем и застала его у входа в кухню, поддавшегося сосредоточенному занятию по разбиванию в кровь костяшек пальцев о гипсокартонные перегородки.

— Джей, — слабо зашелестел мой голос, — пожалуйста, не надо. Я понимаю, что…

— Астрид, — скрипучим от ненависти тоном перебил он меня, — оставь эти попытки душевных сеансов на более подходящее время. Я хочу побыть один. Пожалуйста, — для галочки добавил Джей, не желая скатываться до уровня базарного грубияна.

И я послушно вернулась обратно в зал, по возможности забившись в самый неприметный уголок просторной комнаты. Ущемленная гордость яро требовала от меня невозможного: натянуть заботливо принесенную одежду из дома и гордо удалиться восвояси, предварительно отходив наглеца по щекам. В принципе, какое мне дело до его прошлого? Почему я должна спокойно слушать грустные байки о предыдущей девушке и делать вид, будто меня это совсем не задевает? Он мой, черт возьми! И принадлежит мне, а не какой-то крашеной кошке, отъехавшей к праотцам задолго до становления Римской империи!

— Знаешь, солнышко, милые бранятся — только тешатся, — решил подбодрить Лео, отрываясь от тщательного изучения всего содержимого папки. — Не дуйся на него, только себе хуже сделаешь. Он не понимает всей истории, оттого и бесится. Айрис не любила его, и сия мысль посетила наш королевский ум только сейчас. Хочешь правду? Так сказать, в качестве извинений.

Непонятно, почему, но я вдруг отчаянно возжелала истины, пусть и от источника, которому вряд ли следовало доверять. Поэтому неуверенно кивнула и с опаской вжалась в мягкую спинку кресла, когда вампир лениво изобразил несколько тягучих шагов и уселся на корточки в непосредственной близости с моими ногами.

— Странная штука жизнь, — философски изрек он, вальяжно опираясь локтем и подлокотник и складывая поверх огромной ладони голову. — Ею правит множество факторов, не последним из которых является злодейка-судьба. Много лет назад я встретил женщину, счастливую обладательницу нежно любимых мной достоинств. Красива, умна, неприступна, горделива, заносчива и чертовски обаятельна. Ее можно было назвать роковой, потому что с тех самых пор мое существование изменилось до неузнаваемости. Вампир, изголодавшийся охотник за плотскими утехами, неутомимый приверженец головокружительных приключений…все это перестало иметь ко мне хоть какое-то отношение. Я в буквальном смысле потерял разум от любви. Не поверишь, даже стихи писал! А затем признался ей во всем, поведал о чувствах, своих гастрономических пристрастиях, свидетельством о рождении потряс. Не буду утомлять тебя подробностями, в итоге меня послали по известному адресу. Что, по-твоему, нестандартная реакция? Это сейчас с экранов благостно улыбаются ослепительные зубастики, мечта всех романтически настроенных барышень. В прошлом столетии вампиров боялись, их презирали, ненавидели, олицетворяли с Сатаной. Редкие энтузиасты пытались истребить нашу отнюдь не многочисленную популяцию, грезя о лаврах Ван Хельсинга. Никто не жаждал стать подружкой клыкастого, хоть у нас и нет этого бессменного атрибута фильмов ужасов пятидесятых. К чему я веду? Айрис была ее дочерью. Да-да, меня угораздило полюбить Одиллию, ее мать. Мы познакомились задолго до ее встречи с Мердоком, в одном из моих путешествий по Европе. Именно я впоследствии похлопотал об удачном замужестве будущей фрау Волмонд. С чванливым немцем меня свела жизнь еще в разгар Первой мировой, тогда я спас десятилетнего мальчишку, вытащив его из-под обломков взорванного дома. Его семья погибла при бомбежке, а сам он получил тяжелое осколочное ранение. На беду я выходил его и отправил в приют для детей-сирот. Если бы я только мог предугадать, кому выпадет честь жениться на Одиллии! Но прошлого не воротишь. И вот, спустя тридцать пять лет, я узнаю о ее смерти от запущенного рака легких. Все эти годы я жил одной лишь надеждой о ее счастье, безбедной старости в окружении детей, тогда как со мной она никогда бы не познала блаженства материнства. И вдруг выясняется, что Мердок не дал ей самого главного — внимания, заботы и любви, способных перебороть любую болезнь. Я написал ему письмо, представившись сыном того самого самаритянина, спасшего ничтожную жизнь, и попросил встречи, на которой собирался растерзать негодяя голыми руками. И он, воистину работа провидцев в действии, явился в указанные место и время с дочерью. Обезумевший от горя, растеряно прижимающий к груди рыжеволосую голову пятнадцатилетней девчонки. Я выглядел ничуть не лучше и окончательно лишился разума при виде глаз. Огромных, испуганных, затравленных очей неповторимого оттенка благоухающей осенней листвы. Та же сеточка едва различимых веснушек, тот же дикий огонь внутри, та же обезоруживающая улыбка и идентичные носогубные складочки. Айрис родилась точной копией своей матери.

Дальнейшие события тебе известны из дневника. Я помог им перебраться в Америку, пошептался с чиновниками в посольстве, выбил им обоим двойное гражданство и приготовился к торжественному выходу на сцену. Мне необходимо было дождаться совершеннолетия девицы, играть на детских чувствах не позволяла совесть. И тут мои планы рушит появление Верджила. Становится ясно, что он пришелся по вкусу Айрис. Ее папаша бьет тревогу: размеренному будущему грозит нешуточная угроза. Никто кроме меня не знал о беспросветном банкротстве старика. Со своей затяжной депрессией он ушел в запой, пристрастился к карточным играм и просадил внушительное состояние в одночасье. По закладной на дом платить нечем, горячо любимых парнокопытных содержать не на что. Да он лишнюю рюмашку в пабе не мог себе позволить! Я предложил сделку, посоветовал выгодно выдать дочь замуж, но о себе для приличия умолчал. Вероятно, тебе интересно, любил ли я ее? Со стопроцентной уверенностью отвечаю — ничуть. Внешне как две капли воды похожая на мать, характер она унаследовала от отца. Жестокая, временами беспринципная, злопамятная, наглая и бесконечно высокомерная. Айрис делила людей на два класса: челядь и господа, притом у вторых существовала еще и каста арийцев. Абсолютно захламленная бредовыми Гитлеровскими идеями головка работала по принципу 'А что я получу взамен?'. Другое дело, что окружающие знали ее другой. Милой, тихой, доброй, ранимой, светлой девочкой, осиротевшей в столь юном возрасте. Ее жалели, ей восхищались, ее любили. Увлечение цветами, страсть к лошадям — она казалась девушкой-весной, той, в широте чьей души не возникало сомнений. Тогда к чему спектакль с замужеством? Уж не уповал ли я на изменения в мерзком характере? Разумеется, нет. Наивность умерла во мне в момент обращения. Я хотел обладать ей, дабы утереть нос Мердоку. Попросту вынудить его продать мне дочь, а затем беспомощно наблюдать за ее душевными мучениями. О физических и речи быть не могло, я не настолько подл. Он не сохранил то, чем я дорожил.

Однако с участием Габсбурга мой сценарий потерял продуманность и пошаговую значимость. Я навел о нем некоторые справки, выяснил правду о побеге из Австрии, обнаружил монаршие корни и бросился в атаку, так сказать. Втереться в доверие было сложно, как и все опытные охотники, он чуял ложь за версту, отлично владел знаниями о людской психологии и остерегался подпускать кого-то ближе, демонстративно соблюдая дистанцию. Айрис постигла та же участь, что несколько воодушевляло. Я наблюдал за их ежевечерними прогулками, дотошно приглядывался к Верджилу, силясь рассмотреть в нем толику живых эмоций, и расслабился в самый критический момент. Нежданно-негаданно он признался ей в любви, мелодраматично припал на одно колено и попросил руки, сердца и селезенки на закуску. Вот это я называю обстрел по всем фронтам! Парнишка оказался не промах, живо слепил слезливый рассказик о непомерных мечтаниях о шестерых детках, растолстевшей женушке и взращенном деревце, вкратце описал свою довоенную жизнь и предложил подумать до завтра. Отцовским требованиям новоявленный кандидат соответствовал. В меру богат, знатен, безукоризненно честен. В общем, рыцарь слюнявого ордена за честь и отвагу. У меня оставалось ровно два варианта: прибить вспомнившего о чувствах австрийца или махнуть на все рукой и уехать из города. Я предпочел пойти по пути наименьшего сопротивления и ночью забрался к Айрис в комнату. Хочу напомнить тебе, что приличные девушки тех времен к подобным трюкачествам питали вящую неприязнь. Все. За исключением этой девицы. Ее не смутили ни спящий в соседней комнате отец, ни моя развязность, ни наличие странных привычек по части вспарывания пары-тройки вен. Наверное, я посчитал бы ее потаскухой, если бы не два спорных аспекта. Во-первых, она досталась мне невинной. Во-вторых, заездила мозг душещипательными речами о том, что, мол, любит давно и безгранично, готова ради меня на все и прочий исконно девчачий репертуар. Утром я понял, какого дурака свалял, но изменить уже ничего не мог. Теперь на помост ступила эта ополоумевшая на почве любви мадемуазель. Все ее экзерсисы я опишу вкратце. Она клещами тянула из Габсбурга правду, в которой хотела отыскать повод для произнесения сакраментальной фразы: 'Вам, сударь, отказано от дома!'. И нашла ведь! Придралась к такой мелочи, как война против своей же нации. Должен сказать, ее это и впрямь задевало по непонятным для меня причинам. Даже больше, с того нелегкого для одураченного парня разговора она на дух его не переносила, говорила, что безумно устает от занудного нытья. Помнится, в тот вечер мое отношение к ней исказилось окончательно. Я устал быть аттракционом в парке развлечений. Любовь в понимании Айрис сводилась к постоянному веселью. Она полагала, будто я создан для исполнения ее прихотей. Новые платья, украшения и сплошные капризы. Возможно, я сейчас придираюсь, но тогда шанс утолить весьма насущные потребности в сексе и крови обходились мне очень дорого. А затем в ее буйной голове созрел план, как избавиться от Верджила и отца разом. Первого она успела возненавидеть со страшной силой, второй же, по ее мнению, испортил ей жизнь своими солдафонскими замашками. Мисс Волмонд возжелала стать вампиром. Боже, что я только не придумывал, дабы от нее отвязаться, однако завидное упорство передавалось в этой семейке из поколения в поколение. Разумеется, я мог уехать из города в любую минуту, но жгучее желание отомстить Мердоку не отпускало меня ни под каким предлогом. Видя мое, мягко говоря, явное промедление, Айрис взяла инициативу в свои руки и вдохновенно приступила к исполнению собственноручно написанной роли. Наябедничала герцогу о моих якобы приставаниях, попутно обрисовала асоциальный психологический портрет Видрича отцу, громогласно заявила, что пойдет с ним под венец только на пороге скоропостижной кончины, ту же лапшу, но в несколько ином ключе, навесила на уши жениху, а после представила ему свой план побега. Ты спросишь, к чему такие сложности? Хм, ей просто нравилось играть с людьми и их чувствами. Она получала какой-то особый восторг, ночами описывая мне ярость Габсбурга или чудовищный гнев отца. В итоге ей удалось добиться невозможного, оба мужчины уехали из города. Верджил отправился воплощать ее сумасбродную идею с уходом из дома, Мердок отчалил по каким-то своим делам. Мы впервые остались наедине, чего я отчаянно боялся. Понимаю, звучит странно, но девчонка действительно пугала меня своей двуличностью. И тогда я решил рассказать ей все. О своей мести, неприязни к ней, нежелании обращать…Я был слишком несдержан и говорил ужасные вещи, которые, вероятно, не следовало произносить вслух. По самым скромным подсчетам мы повздорили, и я чинно удалился, совершенно забыв о еще одном неблаговидном поступке. Перед отъездом старика я подложил в его сумку с вещами письмо, живописно повествующее о планах на будущее. Рассказал, кем являюсь на самом деле, в доказательство припомнил момент нашего знакомства с парочкой деталей, о которых могли знать только мы двое. И в мельчайших подробностях описал, зачем и с какой целью вернулся в их жизнь, что сделал с его обожаемой дочуркой и что только порываюсь совершить. Последняя строка запомнилась мне на долгие годы.

'…Я обращу ее, позволю примкнуть к лику бессмертных, питающихся свежей человеческой кровью. Она станет убийцей еще до заката и с рассветом откроет сезон охоты на таких тварей, как ты. Да восторжествует справедливость! Ты забрал мою душу, взамен я похищу жизнь твоего чада. Чаши весов обретут равновесие!'.

Фортуна раздала карты, и дальнейшие события оказались мне неподвластны. Терзаясь муками совести, я вернулся в поместье лишь к вечеру. Я чувствовал, что своими словами оскорбил достоинство, пусть и несколько аморальной, девушки и хотел извиниться за грубость, резкость и непозволительность подобного обхождения. А заодно и попрощаться. Равновесие было достигнуто, по-моему. Я вывернул наизнанку душу Айрис, растоптал их с отцом жизнь и получил должное удовольствие.

Но я опоздал, за что продолжаю винить себя день ото дня. Глупая, эксцентричная девчонка отыскала в домике привратника банку с крысиным ядом и…Я ничего не смог сделать! Наша кровь не исцеляет, а для обращения, которое, к слову, я проводить не умею, необходимо бьющееся сердце. И когда вернулся Габсбург, я просто…

Плавное течение слов Лео перебило появление в гостиной Джея. Молча, не позволяя мускулам на лице отражать эмоции, он схватил меня за руку и потянул за собой в коридор. Каждое движение сопровождалось прерывистым выдохом такой интенсивности, что на мгновение я всерьез озаботилась его состоянием и уже собралась было спросить, все ли в порядке (черта с два, конечно же!), когда парень почти грубо втолкнул меня в спальню, зашел следом, с грохотом захлопнул за собой дверь и в изнеможении прислонился к ней спиной.

— Ты меня любишь? — сухим, скрипучим, напрочь лишенным былых тягучих интонаций голосом спросил он, делая акцент на личном местоимении. — Я спрашиваю, Астрид, ТЫ меня любишь? Или только думаешь, будто…

— Люблю! — набросилась я на него с жаркими объятиями, не давая закончить очередную мысль из разряда надуманных и не имеющих место в действительности. — Я безумно люблю тебя, Джей! Больше жизни, себя и чего бы то ни было! Ты мой единственный, самый дорогой, близкий, родной и…

— Достаточно, — прижал Майнер указательный палец к моим губам, торжественно срывая с себя непроницаемую маску отчужденности, за которой скрывались самые неожиданные проявления.

Я понимала, что он слышал каждое отдельно взятое предложение из обстоятельного рассказа Леандра, более того, не усомнился ни в одной воспетой им истине, и знала, какую неимоверную боль привнесла за собой правда. Он любил ее и свято верил во взаимность своего светлого, лишенного эгоизма чувства. А сейчас вдруг выясняется, что все, абсолютно все было ложью. Им пользовались, играли, манипулировали, над ним потешались. Для мужчины это унизительно, для Джея же в особенности.

Однако увиденные мною 'коктейли' не имели ничего общего с болью. Злость, ярость, неприятие, гнев, разочарование и недовольство, в первую очередь собой. Представляю, что сейчас происходило у него в голове! Какими проклятиями он осыпал собственную недальновидность, неразборчивость и глупость.

Томительных пять минут между нами сохранялось гробовое молчание, с каждым мгновением натягивающее все сильнее мои оголенные нервы. Я растеряно переминалась на месте, не находя достойного выхода из зловонной ситуации. Мне ясен его страх, как и неожиданно объявившиеся сомнения относительно моей преданности, но что делать дальше решительно непонятно.

Подсказку подал парень, принявшийся мягко разминать мои губы. Он отделился наконец от двери, неистово сжал мои ладони, закинул их себе на плечи и легко, почти не касаясь, скользнул руками вдоль позвоночника. Короткий миг, пропущенный удар сердца, и я ощутила мерное тепло его рельефной груди, сбивчивое дыхание, путающееся в волосах, и трепетные, сводящие с ума поглаживая в области бедер.

— Я не хочу, чтобы ты думала, будто эта история меня задела, — колеблясь, заговорил он. — Все эти месяцы для меня существовала лишь одна девушка — ты. Я не искал замену этой стерве, не пытался получить с твоей помощью какой-то особый вид удовольствия. Просто наслаждался проведенным временем. И как-то очень незаметно для себя самого влюбился. По-настоящему. Я думаю о тебе, мечтаю опять же о тебе и скучаю, когда нет возможности быть рядом. Ты замечательная, понимающая, чуткая и порой непозволительно идеальная, но именно такой ты мне и нравишься. Я редко тебя о чем-то прошу, но сейчас вынужден настаивать. Не упоминай при мне ее имя. Никогда! Не заводи разговоров о ней. Не проси поделиться эмоциями. Прах к праху, тлен к тлену. Она умерла, а я словно родился заново. Чистый, непорочный и принадлежащий себе. Если хочешь, могу и с тобой поделиться! — захохотал Джей, расслабленно расправляя сгорбленные плечи, вновь зажигая тот нежно любимый мной бесовский огонек в глазах, привычным жестом взлохмачивая волосы.

Я не успела в очередной раз удивиться его способности к самоконтролю, безоговорочно поддаваясь власти сильных рук, настойчиво сокращающих расстояние между нашими лицами. Игривая улыбка яркими лучами отразилась в моих глазах и овладела губами. Тело резко взлетело вверх, пальцы машинально запутались в угольно-черных прядях на затылке, а ноги неистово сжались на талии Майнера. И в поцелуе я ощутила все, что вампир прежде благополучно держал под семью замками. Нежность, малая толика страсти и быстро гаснущий костер желания, наглядно демонстрируемые ранее, сменились безотчетностью, жадной потребностью и многочисленными уступками. Мораль отпала за ненадобностью. Теперь я знала, что любима. О взаимности и говорить нечего. Ради этого мужчины я согласилась бы сваривать в кипятке годовалого младенца.

Минуту спустя Джей переместился вглубь комнаты, усадил меня на спинку дивана, чтобы освободить руки, и с тягучей неохотой оторвался от моих губ для некоторых пояснений.

— Я остановлюсь сразу же, стоит тебе только попросить, — аккуратно сдавил он мою челюсть двумя пальцами, заставляя смотреть себе в глаза, от одного блеска которых я в буквальном смысле сходила с ума без вероятности дальнейшего излечения. — И будь естественной. Не прячь от меня ничего, ни боли, ни стонов, ни криков, ни фантазий. Хорошо? А главное, не бойся. Между нами ничто не изменится в любом случае.

Я покивала, соглашаясь с каждым пунктом наставлений, и шаловливо лизнула прижатую к лицу ладонь. Парень выдохнул сквозь зубы и с утроенной силой накинулся на меня с дразнящими поцелуями, пересекающими границу обычных ласк. Только судорожно вцепившись ногтями в бугристые предплечья, я сумела сохранить равновесие и не шмякнуться с высокой спинки. Влажный язык помогал справиться с многолетней засухой во рту, блуждающие вдоль тела ладони унимали дрожь, а жаркое, обжигающее горло дыхание насыщало дурманящим кислородом легкие. Я умудрилась первой сорвать с него майку, а через мгновение почувствовала, как края пижамной рубашки скользнули с плеч. Джей вручил мне на некоторое время инициативу и благородно позволил упиваться гладкостью кожи на шее и невероятно красивой груди. Чарующий запах его одеколона с примесью ненавязчивого аромата бальзама после бритья довел меня до головокружения. Если бы не элементарные правила приличия, я всерьез озаботилась бы мыслью съесть этот эталон сексуальности и демонической похоти.

Не успела сия каннибальская перспектива посетить сознание, как все внутри свело волной судороги, отозвавшейся в нервных окончаниях кончиков пальцев пульсацией крови. Я вскрикнула от неожиданности и сильнее сжала ногами любопытную ладонь, порхающую над тканью штанов в самом чувственном местечке. Майнер одарил меня лисьей улыбкой и оттянул волосы, заставляя запрокинуть голову назад, а затем с ярко выраженным безрассудством набросился на меня с поцелуями. Каким-то чудным образом он умудрялся одновременно покусывать, посасывать, пощипывать и сдавливать губами каждый сантиметр моего тела, снедаемого изнутри безжалостным огнем. Жалкие стоны набирали оборот и постепенно слились в неистовый крик: 'Мамочки!'. Не знаю, к чему я вдруг вспомнила о родительнице, да это и неважно, если честно.

Гораздо большее значение имел тот факт, что вдоволь насладившись моей реакцией, Джей решил видоизменить характер сиплых криков, лихо справившись с немудреной завязкой штанов, перенес меня на кровать и впервые дал ощутить неимоверную мощь своего возбуждения. Я буквально задыхалась от восторга, каждой клеточкой организма чувствуя прижатую к внутренней стороне бедра выпуклость на брюках, и, отчаянно зажмурив глаза, слепо потянулась дрожащей от смущения ладошкой вперед. Было и страшно, и смешно, и нелепо, но мне во что бы то ни стало хотелось его потрогать. И именно в тот момент, когда я собралась с духом и робко коснулась двумя пальцами хлопковой ткани, чертовой двери зачем-то понадобилось открыться, да еще с таким шумом, который не мог ни привлечь наше внимание.

— Слушайте, мальчики и девочки, я понимаю, вам… — начал было хохмить появившийся в проеме Лео, о существовании которого я в принципе умудрилась позабыть, не говоря уж о его присутствии в квартире, но, увидев наши недвусмысленно переплетенные на кровати тела разной степени раздетости, замолчал, а после расцвел ехидой улыбкой. — Ребятки! — всплеснул он руками. — Что же вы сразу не ввели меня в курс дела? Обожаю участвовать в оргиях! Габсбург, гомосексуальными замашками не обладаешь? Ну слава богу, тогда подвиньтесь!

Я потеряла дар речи от возмущения и, чего уж там, неимоверной стыдливости, тогда как мой парень, согласно старым привычкам, живо слетел с катушек и на исконно немецком (думается, еще и матершинном) живо поставил выскочку на место.

— Was glotzest du? Halt die schnauze! Zieh leine!*

Последний желчный то ли вопрос, то адрес, по которому следует изредка наведываться неугомонному шутнику, сопровождался уничижительным взглядом.

Шумно спустив пар, Джей донельзя очаровательно потерся носом о мою щеку, накрыл нас обоих с головой одеялом и прошептал в самое ушко:

— Ты лучшая! Запомни, на чем мы остановились. Вечером обязательно продолжим. А сейчас спокойно одевайся и приходи на кухню, должен же я когда-то тебя покормить!

Напоследок сладко чмокнув мои раздосадовано поджатые губки, Майнер выбрался из-под перины и чуть ли не пинками вытолкал за дверь глумливо похихикивающего недруга, которому лично я оторвала не только голову. Вот же гад! Лишил меня такого удовольствия!

___________________________

*Was glotzest du? Halt die Schnauze! Zieh Leine! — Чего (дословно, конечно, звучит иначе) вылупился? Закрой свой вафельник! Текай отсюда! (нем.).