POV Астрид

Сытный ужин, сопровождаемый шутливым разговором и матримониальными родительскими планами на будущее, вытеснил из моей головы основную массу суеверий и предостережений парня в кепке, а посему ложилась спать я с бодрым настроем дождаться восхода солнца и вновь полюбоваться теми изменениями, которые претерпевает моя комната в светлое время суток.

Из-за отсутствия мебели нам всем пришлось довольствоваться надувными матрасами, что мама восприняла с должной долей иронии и минутного сетования на очевидную заинтересованность судьбы: коли достался самый чудесный дом, то придется на некоторое время расстаться с горячо любимым ортопедическим ложем и довольствоваться походными, как выразился папа, условиями. Справившись с нехитрым механизмом ножного насоса, я приготовила себе спальное место и отправилась в ванную, оказавшуюся за соседней дверью. Особым великолепием санузел меня не поразил: простенькая душевая кабина с прозрачными темно-синими стеклами, хромированными кранами и радио, рукомойник, пара шкафчиков нежно-голубого оттенка и все приличествующие данному месту атрибуты. Главное, что это была моя личная ванна.

Для начала я умылась, переоделась в уютную пижамную пару рубашка-брючки с изображением Бэтмэна (честно признаюсь, что купила ее на распродаже на e-buy около трех лет назад за десять долларов, и с тех самых пор могу заснуть только в ней), а уж затем принялась за расстановку флаконов, тюбиков и баночек по полочкам. Отчего-то меня безумно захватил этот процесс, и я не заметила, как стрелки наручных часов перевалили за полночь. Руки машинально выполняли скупые команды мозга, в то время как в голову закрадывались все менее радостные мысли.

Всего через десять дней мне предстоит, пожалуй, самое страшное — посещение новой школы, знакомство с будущими одноклассниками, учителями и далее по списку, а это у Астрид Уоррен всегда получалось отвратительно. Я теряюсь в толпе, становлюсь безликой и невидимой, изо всех сил пытаюсь отключиться от действительности и, по мнению окружающих, временами бываю довольно странной. В таких ситуациях меня чаще всего выручала Чейз, обладающая даром болтать за четверых и волей-неволей втягивать собеседника в самую гущу обсуждения. Вот только теперь мне придется вливаться в коллектив в гордом одиночестве, а значит, неплохо было бы подготовиться. Разузнать что-нибудь о местной школе, поболтать с кем-нибудь из соседей, вероятно, завести 'нужные' знакомства…

Выстраивая единственно возможную линию поведения, я брела в полной темноте по коридору второго этажа, отсчитывая двери, и остановилась у третьей по счету, чтобы тут же хлопнуть себя ладонью по лбу. Это в прежнем доме моя спальня находилась в конце, сейчас у меня собственная уборная и прилегающая к ней опочивальня!

Уже переступая порог комнаты, я вдруг ощутила, как сердце молниеносно пропустило подряд несколько ударов и замерло в ожидании чего-то неумолимого. Глаза, должно быть расширившиеся от захлестнувшего душу ужаса, выхватили стройный черный силуэт у окна, а горло сдавил беззвучный вскрик. В тот же момент темная фигура повернулась ко мне лицом.

— Доброй ночи, мисс, — сквозь перезвон тоненьких серебряных молоточков в висках донесся до моих ушей мелодичный мужской голос. — Не пугайтесь, прошу вас. Я не маньяк, не вор и вряд ли могу назваться плохим человеком с дурными намерениями.

Ага, просто любитель соваться в чужие дома с покровом ночи. Господи, что со мной? Я часто-часто дышала, все шире открывая рот в бесплодной попытке набрать в грудь побольше воздуха, но так и не смогла выдавить из себя даже приглушенного звука, не говоря уж о паническом крике.

— Нет-нет, не надо кричать, — к моему все возрастающему ужасу произнес незнакомец, делая два настороженных шага вперед. — Давайте я очень быстро объясню, зачем сюда явился, и вы сразу успокоитесь. Начнем с правил приличия. Джей.

Трижды моргнув в течение одной секунды, я во все глаза уставилась на протянутую ладонь и одеревеневшим языком прохрипела нечто, лишь отдаленно напоминающее мое собственное имя.

— Очень приятно, Астрид, — с искренним почтением сказал Джей, несколько раз энергично встряхивая мою заледеневшую кисть. — Я так понимаю, вы и ваши родители — новые владельцы дома на холме?

— Наверное, да, — не имея ни малейшего понятия о том, что говорю, ответила я и содрогнулась всем телом от того, что он так и не выпустил мою руку и до сих пор крепко сжимал ее в объятии неправдоподобно длинных пальцев.

— Думаю, будет правильнее попросить вас немедля покинуть эти земли и более никогда не возвращаться, однако делать этого я не стану, — с некоей задумчивостью пробормотал незваный гость. — Мне нравится столь милое соседство, — шепотом добавил он, наклоняясь ближе ко мне.

Необычное построение фразы, больше подходящее людям абсолютно другой эпохи, и назойливое желание нарушить мое личное пространство окончательно заволокли сознание густым туманом — я опустила веки и впала в полусонное состояние, где реальность потеряла всякую значимость. Кончики пальцев окутало ровным теплом, постепенно разливающимся по всему телу, что позволило на долгое время позабыть о страхе.

— Соседство? — с неким кокетством спросила я, улыбаясь, точно младшая школьница, которой довелось перекинуться парой бессмысленных фраз со старшеклассником. — То есть вы живете неподалеку?

Более глупого вопроса мне еще не приходилось задавать, однако в тот момент я напрочь утратила чувство меры и потеряла значение слова 'логика', утонувшее в неспокойном океане эмоций и абсолютно новых впечатлений.

— Вы почти угадали, — многозначительно кивнул гость, перебирая бусинки-яблоки на моем браслете. — Забавная вещица. Должно быть подарок от близкого человека?

— Ага, — просипела я, буквально подпрыгивая на месте от мимолетного прикосновения его ладони к открытому участку кожи. 'Боже, неужели все настолько запущено?' — мысленно вопрошала я, совершенно неосознанно придвигаясь ближе к стене. — Рейчел, — без всякой надежды оправдаться в его глазах пояснила я, — моя лучшая подруга. Это ее сувенир по случаю переезда.

— Мило, — довольно лаконично прокомментировал Джей. — Вы верите в дружбу?

В прозвучавшем вопросе послышалось столько скептицизма и неприкрытого ехидства, что мне не удалось в должной мере справиться со своим возмущением, и ответ получился немного грубым, если не сказать сердитым.

— Всей душой! Искренне верю, ценю и восхищаюсь теми, кто сумел пронести драгоценные крупицы доверия и понимая через годы жизни.

— Вы обманываетесь, — с нажимом произнес мужчина, резко выпуская мою руку, что заставило меня вынырнуть из пучины блаженства и вновь очутиться в пределах ничем не освещенной комнаты. — Доверие, понимание, забота и бережность по отношению к чувствам других не более чем красиво изложенная сказка. Человек по природе своей существо эгоистичное, алчное и жадное. Прикрываясь благими целями, он творит зло, сеет хаос и разрушение. Преданность Богу, семье, друзьям — наиболее часто озвучиваемые оправдания…Никому не открывайтесь, Астрид. Будьте честны перед собой: вы пришли в этот мир в одиночестве, ведь так?

Смутно улавливая суть разговора, я пробормотала невнятное согласие.

— И должны жить, полагаясь только на себя. Эту истину я усвоил очень давно, — печально признался он и через мгновение добавил что-то еще, почти беззвучное и в то же время предельно ясное. 'Слишком много времени прошло с тех пор'.

Я уже готова была поинтересоваться, правильно ли расслышала последние слова, когда незваный гость неожиданно вновь схватил меня за руку и крепко сжал.

— Красивое зеркало, — словно невзначай подметил он, бросая быстрый взгляд через плечо в тот угол, где стояла моя несравненная находка. — Старинное, сейчас таких не делают. Вероятно, середина девятнадцатого века, если мне не изменяет зрение. Я неплохо разбираюсь в этих вещах.

И каким чудесным образом ему удалось разглядеть мою находку через всю комнату в то время, как мне не представляется возможным узреть кончик собственного носа?

— Наверное, вы правы, — не совсем к месту брякнула я, украдкой вытирая свободную от его хватки руку о пижамные штаны, в надежде скрыть следы чрезмерной нервозности. — Так зачем вы здесь?

Уф, мне, наконец, удалось задать вопрос, звучащий не как смиренное принятие баснословного количества собственной глупости! Ответа пришлось ждать целую минуту, за которую неприятное покалывание в области позвоночника от чрезмерного напряжения переросло в настоящую боль.

— У меня много причин, — уклончиво сказал Джей, переходя на полушепот, в очередной раз лишивший меня способности соображать. — Но я назову вам две из них. Первая заключается в том, что мне не терпелось представиться новым владельцам дома, а именно их очаровательной дочери, — чуть склонив голову, он потянул мою ладонь вверх и мягко поцеловал. — Вторая, — спокойно продолжил обладатель сногсшибательных манер, казалось, не обративший никакого внимания на то, как у меня в прямом смысле подогнулись колени, — будет вам не совсем ясна. Я люблю эту комнату.

— Любите? — с неприлично разинутым ртом переспросила я.

— Да, — очень серьезно пояснил он, и по изменившемуся тону становилось понятно: дальнейших объяснений не предвидится, что только подстегнуло мое разыгравшееся не на шутку любопытство.

Никогда прежде я не слышала в чьем-либо голосе такую будоражащую кровь смесь из обожания, сожаления, восхищения и горечи, с какой мужчина говорил о моей комнате. Для него она была не пустынным десятиметровым пространством, скучающим в отсутствие мебели, а чем-то живым, дышащим и, безусловно, прекрасным. Во всяком случае, у меня возникло подобное ощущение.

— Мне пора, Астрид, — словно почувствовав мое желание углубиться в расспросах, стал прощаться мужчина, довольно настойчиво избавляясь теперь уже от хватки моих пальцев. — И в качестве веского аргумента вернуться сюда завтра: у вас очень милая пижама.

Призывный и безумно заразительный смех заставил меня опустить взгляд вниз и покрыться неровными пятнам отвратительного румянца, исчезнувшего без следа при виде футболки, по центру которой расплывалось жуткое темное пятно. Неровное, оставляющее неаккуратные потеки, оно все разрасталось и делалось больше. Я попыталась отряхнуться, беспорядочно хлопая себя ладонями по груди, и с диким воплем отдернула руки, окрасившееся красным. Вязкая, липкая и тошнотворная…кровь. Мои пальцы были перепачканы кровью!

Это оказалось последней каплей. Завизжав с такой силой, что моим вокальным данным позавидовал бы любой всемирно известный оперный певец, я рванула вверх края футболки и…проснулась, сидя на надувном матрасе в обществе скомканных простыней и завязанного в узел одеяла, с бешено колотящимся сердцем, доведенная до истерики, но живая и невредимая (как показал тщательный осмотр).

Сосед, шастающий по чужим домам ночью, говорящий витиеватыми предложениями конца двадцатого века, лица которого мне не удалось разглядеть, абсолютно лишенные смысла разговоры, болезненные кошмары с литрами собственной крови… Должно быть, на ужин я съела слишком много своих любимых яблок в тесте, вот мне и мерещится всякая околесица. Любое проявление тревоги я списала на смену обстановки и все же не поленилась лично убедиться в том, что дверь спальни заперта изнутри на торчащий в замочной скважине ключ.

День пошел своим чередом, и к обеду по дому сновало огромное количество народа: две бригады строителей, нанятых папой для скорейшего приведения здания в божеский вид, энергичные женщины с кипами разноцветных каталогов встраиваемой мебели (мама всерьез озаботилась обустройством кухни), ландшафтные дизайнеры и еще масса лиц, об истинной цели присутствия которых я могла лишь догадываться. Единственный, кого я была рада видеть, так это представитель телефонной компании, пообещавший к вечеру наладить выделенную линию Интернета — мне не терпелось поделиться с Рейчел своими впечатлениями о новом месте обитания. Конечно, можно воспользоваться мобильным, но это будет совершенно не то. Позже я поддалась на уговоры мамы и принялась объяснять слишком строгой на вид сорокалетней даме свои видения идеальной комнаты для девочки-подростка.

И все же некоторым треволнениям суждено было вернуться ко мне в кратчайшие сроки, а причиной явилась нечаянно подслушанная в гостиной беседа.

— Знаешь, Ник, дом действительно хорош, — услышала я голос мистера Ричардсона, обращающийся к отцу с некоторой настороженностью. — Меня удивляет его ничтожно низкая цена, но за вычетом обстоятельного ремонта она вполне себя оправдывает. Пугает другое: отчего вдруг у такого шикарного особняка не было владельцев на протяжении шестидесяти лет? Что здесь не так?

— Не вижу особых причин для опасения, — несколько безразлично произнес отец, даже не подозревая о моем присутствии в каких-то двух шагах. Я стояла, прислонившись спиной к массивной белой колонне, отделяющей прихожую от гостиной, и разрывалась на части от противоречивости. Одна сторона, очень светлая и безукоризненно честная, требовала показаться родителю на глаза, другая — довольно темная и жутко любопытная — молила повнимательнее прислушаться к разговору. — Район очень благополучный, здесь живут довольно обеспеченные люди, которым незачем ввязываться в покупку обветшалого дома. Им гораздо проще приобрести голый участок, а уж затем отстроиться, что называется, 'с нуля'. Мы же с Кирстен полжизни мечтали именно о нем: большом уютном гнездышке в окружении дикой природы, пропитанном духом времени. Как сведущий в этих делах человек, могу тебя заверить, в прежние годы строили на века.

— Да я в курсе, старина, — громко захохотал мамин сослуживец, вроде архитектор по профессии. — И все же стоило прежде покопаться в истории этого райского местечка, носом чую, здесь что-то не так. Взять хотя бы пол…во всем доме это наборная паркетная доска из бука и вишни. Не самый удачный выбор, потому как древесина довольно мягкая и волокнистая, но я сейчас не о том. Почему в одной из комнат на втором этаже пол устилает современный пробковый вариант? Ответь мне, Ник.

— В какой? — с удивлением поинтересовался отец.

— Первая дверь направо, — пояснил мистер Ричардсон, внезапно переходя на приглушенные интонации. — Да и вообще все неспроста. Зачем бы риелторской фирме ремонтировать дом перед продажей?

— Николас, дорогой, помоги мне, пожалуйста, — крикнула из столовой мама, обрывая тем самым разговор на очень интригующей нотке. — Звездочка, подай мне измерительную ленту, я хочу выяснить ширину оконных проемов. По-моему, они слишком массивные и отнимают много света.

Подгоняемая вперед желанием не попадаться отцу на глаза, я, как ошпаренная, выскочила из своего укрытия и протянула матери требуемое, опасливо оглядываясь через плечо на неспешно шедших по коридору мрачно переглядывающихся мужчин. Кажется, мне удалось остаться незамеченной.

Выходит, мистера Ричардсона насторожил пол в моей комнате. Не бог весть какое обстоятельство, однако, если сложить вместе вчерашние страшилки разносчика, мое необычное ночное путешествие, уже возведенное в разряд бестолковых сновидений, и прибавить ко всему прочему крупицу истины в словах маминого коллеги, то набирается внушительный список странностей. Решено: я сегодня же пройдусь по окрестностям и постараюсь найти какого-нибудь достаточно истосковавшегося по общению информатора, который зажжет лучину истины и посвятит меня в 'ужасные' тайны Дома На Холме. Интересно, где я уже слышала это название?

К сожалению, моим планам на вечер не суждено было сбыться. В шесть часов привезли мебель, и остаток дня прошел под знаком суматохи. Сначала взрослые очень долго выясняли, что и в каких коробках находится, затем спорили до хрипоты о необходимости собирать конструкции внизу, где больше места, а уж затем переносить готовые детали интерьера наверх. Мы с мамой в шумных перепалках отца с рабочими не участвовали, однако все же умудрились вымотаться до предела, отмывая и чистя все поверхности, попадающие под руку (точнее под тряпку). Оставшихся сил хватило только на то, чтобы добрести на негнущихся ногах до кровати и, не раздеваясь, рухнуть на новенький матрас, полностью отдавшись объятиям Морфея. Кажется, последней промелькнувшей в моей голове мыслью было: 'Завтра просплю до обеда', и все же точной уверенности у меня не имеется, потому что следующий сон оказался более странным, нежели предыдущий.

Я стою перед дверью и понимаю, что ни под каким предлогом не сумею войти внутрь. Жаркая волна страха разливается вдоль позвоночника, лишая малейшей возможности блеснуть храбростью. Пальцы мелко дрожат, отказываясь сжиматься на круглой ручке, но я чувствую в себе непоколебимое желание поскорее войти, а посему собираю волю в кулак и переступаю порог хорошо известной комнаты. Она изменилась, стала как будто меньших размеров. Несколько платяных шкафов, комод, тумбочка с незажженной лампой, широкая кровать с измятыми простынями, рабочий стол, тоскующий у окна в отсутствии компьютера, и удобный стул с подголовником. Из прежней обстановки осталось лишь зеркало, но его загораживает темная фигура.

— Доброй ночи, Астрид, — вежливо обращается она ко мне, даже не собираясь оборачиваться. Голос спокойный, умиротворенный и немного печальный. — Надеюсь, вас не смущает моя назойливость? Я привык здесь бывать очень часто, но не хотел бы доставлять вам неудобства.

— Кто вы? — только и сумел вымолвить мой язык, в то время как рука потянулась к выключателю. Мне просто физически необходим свет, способный прогнать и разговорчивого гостя, и липкий страх перед неизвестностью.

— Свое имя я вам назвал, — не слишком торопясь с ответом, произнес мужчина. — Остальное знать совсем необязательно. И если не сложно, подойти ближе. Довольно неудобно вести разговор через всю комнату.

Поперхнувшись от удивления, я с силой стукнула кулаком по тумблеру переключателя и вздрогнула всем телом от слишком резкого звука, прорезавшего ночную тишину точно удар хлыста, со свистом рассекающий воздух. Но вопреки моим ожиданиям свет так и не зажегся.

— Необдуманно и глупо, — с некоторой злостью прокомментировал Джей, внезапно решивший отказаться от подчеркнутой вежливости. — Встань здесь, — его рука с вытянутым указательным пальцем резко отделилась от черного силуэта и вперилась в пол в метре от того места, где стоял ее обладатель.

Я понимала, что не стоит подчиняться, гораздо правильнее было бы закричать, позвать на помощь или же на худой конец выбежать в коридор, однако помимо воли ноги сами понесли меня вперед.

— Оно впечатляет, — уже без всякой агрессии обратился он ко мне, не отрывая внимательного взгляда от гладкой поверхности зеркального полотна. — Своей величественностью, чистотой и естественностью. Она всегда утверждала, что у всего в этом мире есть душа, даже у предметов. Когда-то мне доставляло удовольствие оспаривать эту теорию, а сейчас я и сам вижу, что все, чего она касалась, чему дарила улыбку, действительно живет своей жизнью, хранит ее тайны и оберегает память. Тебе так не кажется, Астрид?

— О ком ты? — немного отстраненно поинтересовалась я, мысленно жалея о невозможности заглянуть в зеркало. Для этого мне бы потребовалось сделать малюсенький шажок влево, что попахивало очередной попыткой нарваться на грубость.

— Неважно, — беспечно отозвался Джей. — Я был знаком с прежними хозяевами, часто бывал в доме, а с недавних пор обзавелся вредной привычкой лелеять воспоминания.

Знаком с прежними хозяевами? Но ведь мистер Ричардсон говорил, что особняк пустует на протяжении шести десятков лет!

И снова я почувствовала себя не в своей тарелке, совершенно не понимая, что делать и говорить, да и стоит ли вообще открывать рот в столь сомнительной компании?

— Очевидная ошибка с моей стороны, — разрушил затянувшееся молчание его чарующий и в то же время очень настораживающий голос. — Прошу прощения за свою резкость, это было верхом невоспитанности.

Извинения я приняла и дальше продолжила стоять истуканом, бесцельно пялясь в пустоту. В голове роилось множество вопросов, но главный из них я решилась-таки озвучить.

— Это сон?

— Вероятно, нет, — с тоской ответил мужчина, поворачиваясь ко мне. — И тебе лучше приписывать мои визиты к играм разошедшегося подсознания, иначе в дальнейшем возникнут некоторые сложности. А сейчас скажи мне, ты находила здесь что-нибудь? — мягко спросил он, отворачиваясь ровно в тот момент, когда в окне показался изящный силуэт полумесяца. — Старые книги, исписанные тетради, быть может, дневник? — последнее слово прозвучало с нежностью и вожделением, что позволило мне сделать определенный вывод. Именно за этим он сюда и приходит. Личные записи — вот что интересует таинственную 'тень' с чарующим голосом и скверными манерами.

Мне пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не застонать от досады. Лунный свет окутал темную фигуру, заискрился в немного спутанных волосах, но не позволил добавить хотя бы одну незначительную деталь к образу ночного гостя.

— Нет, — твердо ответила я, сожалея о том, что не лгу. Выходит, от моего внимания ускользнула какая-то коробка, сундук или ящик, в котором хранится заветная книжечка и по сей день.

— Тогда я не говорю: 'Прощай, Астрид', - пропел мужчина, судя по интонациям, улыбаясь. — А всего лишь желаю крепких снов. До завтра, Звездочка, — явно издевательски добавил он перед тем, как мое тело вновь окутала вязкая сонливость.

Утро началось с поцелуя мамы, пришедшей будить свою лежебоку-дочь. Я промычала в ответ нечто нечленораздельное и попыталась спрятаться под одеялом от слепящих лучей солнца, когда повышенную сонливость в одночасье выпроводило из моего организма укоризненное восклицание:

— Мы опоздаем, дорогая! Директор школы не станет ждать пока вы, юная леди, как следует выспитесь. Поэтому живо поднимайся и рысью в ванну, а я сварю кофе покрепче.

О, как порой я ненавижу этот мир! В нем массовая доля несправедливости переходит все мыслимые границы, чем отравляет мою жизнь на много лет вперед.

Продолжая пенять на судьбу и злой рок, я влезла под холодный душ и через полчаса появилась перед грозным родительским взором в облике преуспевающей в учебе старшеклассницы, натянув на себя форму прежнего образовательного учреждения — простая белая рубашка с отложным воротничком и рукавами три четверти, черная юбка ниже колен и туфли на невысоком каблуке с круглыми носами. Убожество, конечно, но влезть в любимые джинсы и футболку мне не позволила разболтавшаяся с утра пораньше совесть. Волосы я собрала на затылке заколкой.

Завтракать предлагалось на улице, что вызвало в душе незапланированную бурю восторга. Белоснежная скатерть, укутавшая легкий плетеный стол, была заставлена самыми аппетитными яствами: банановые оладьи, пышный омлет, корзиночка с хрустящими тостами, вазочка с апельсиновым джемом, графин грейпфрутового сока и исходящий паром кофейник. Отодвигая стул, я искоса глянула на маму и в который раз поразилась ее внешнему виду. Лицо покрывает ровный слой косметики, глаза сияют задором и энергией, губы растянуты в мягкой улыбке. На голове идеальная прическа без единой выбившейся прядки, в то время, когда часы показывают начало восьмого! Вот бы мне перенять ее привычку подскакивать в шесть утра в прекрасном настроении.

— Доброе утро, папа, — бодро приветствовала я скрывшегося за растянутой над столом газетой мужчину. — Что нового в мире делается?

— Доброе утро, Цветочек, — ласково прогудел отец, откладывая чтиво в сторону. — Все по-старому: стабильности нет в мире, но давай лучше поговорим о тебе. Как настроение?

— На уровне, — ответила я, попутно накладывая на тарелку оладьи, которые принялась щедро обмазывать ароматным джемом. — Намного хуже мне будет первого сентября, а сейчас терпимо.

— Мы с Кирстен очень долго обсуждали, как правильнее поступить, и вот что можем предложить на данный момент, — после секундных переглядываний с женой серьезно заговорил он. — Не так-то просто влиться в незнакомый коллектив в выпускном классе. Ты у нас девочка особенная, поэтому…не лучше ли окончить школу экстерном? Мы найдем преподавателей, репетиторов…

— О, только не это! — страдальчески взмолилась я, невежливо обрывая папу на полуслове. — Я со всем справлюсь, не надо считать меня такой уж бестолковой. Нет-нет, — остановила я маму, уже открывшую рот для аргументации своей точки зрения, — вас не станут вызывать в школу по пять раз на неделе, обещаю. Колледж, помните? Я готовлюсь к поступлению в Браун и на несколько лет забываю об идее с графическими романами, честно. Это хобби, подростковое увлечение и прочая-прочая, ничего серьезного. Просто верьте мне, и все будет окей!

Стоило мне закончить с искренними уверениями и приняться за вторую порцию восхитительных оладий, как воздух вокруг затрещал от количества невысказанных вслух мнений старшего поколения, на что я решила не обращать внимание. Родители любят драматизировать события, полагая, что их чаду это пойдет только на пользу, вот и мои слишком уж сгустили краски. Раньше у меня была Чейз — своеобразная палочка-выручалочка на любые случаи жизни, теперь же придется обходиться собственными силами, с чем я непременно справлюсь. Никто не говорит, что будет легко, но и особых сложностей на горизонте не наблюдается.

Для поездки был выбран отцовский Лендровер. Залезая на переднее сиденье, я помахала его владельцу рукой, оставшемуся дожидаться приезда строителей, и мельком глянула на дом. Может, сегодня мне удастся воплотить в жизнь вчерашнюю идею? Было бы очень неплохо, ведь так и тянет распутать этот клубок странностей, а там появится и некоторая логика в сновидениях. К слову, последние меня очень настораживают. Просыпаясь, я с трудом прокручиваю в голове запомнившиеся детали, а к обеду они и вовсе превращаются в скопище невразумительных образов, пропитанных ощущением необъяснимого страха. Что-то в таинственном незнакомце с простым и в то же время незапоминающимся именем меня пугает.

По дороге я пыталась расспросить маму о прежних владельцах, просила ее описать мне их внешность, ссылаясь на якобы праздное любопытство, но вынуждена была признать поражение. На регистрации сделки присутствовали лишь они с папой да представитель агентства, которому и принадлежал дом в течение последних двух лет.

Новая школа поразила меня неожиданным контрастом: огромная двухъярусная парковка из тех, что прилегают к многоэтажным магазинам, где арендуют помещения брендовые торговые марки, и всего одно здание, включающее в себя учебный и административный корпуса, столовую, небольшой кафетерий и даже спортзал. Нас долго водили по просторным коридорам, устланным ковровыми дорожками, демонстрируя обновленный компьютерный класс, оснащенные по последнему писку науки лаборатории и местное ноу-хау: библиотека, где отсутствующую по некоторым причинам книгу можно взять в электронном варианте. 'Полный дубляж всего перечня изданий!' — задыхалась от восторга молодая женщина, носящая на груди бенджик с надписью: 'Мисс Саммерс'. Измученные хвалебными речами, мы все же добрались до кабинета директора и вздохнули с облегчением, увидев за столом одетую в строгий офисный костюм леди с вежливой, но очень холодной улыбкой на лице. От такой не приходится ожидать громких возгласов и восхищенных эпитетов. Не стерва, конечно, но предельно сдержана и отстраненна.

— Добрый день, миссис Уоррен, — дама поднялась из-за стола, выпрямляясь во весь, отнюдь не маленький, рост. — Астрид, — чинно кивнула она головой в мою сторону, продолжая удерживать на губах как будто приклеенную улыбку, показавшуюся мне на мгновение оскалом сытой гиены.

— Миссис Гибенс, — притворно радостно протянула мама, обмениваясь с директрисой рукопожатиями. — Вы просили меня приехать с дочерью. Что-то не так? Документы не в порядке или вас не устраивают оценки Зве…Астрид?

Нам было предложено место в креслах, стоящих в непосредственной близости к столу, а буквально через мгновение в кабинет вошла секретарша с подносом в руках, на котором разместился кофейник, три чашки и вазочка с шоколадными конфетами.

— Миссис Уоррен, — занудным учительским тоном начала женщина, протягивая нам кофе. — Я вполне довольна успеваемостью Астрид. Наше учебное заведение, как вы очень верно подметили, имеет весомую репутацию. Наших выпускников охотнее зачисляют в колледжи, мы даем не базовый уровень знаний, что практикуется в большинстве средних школ, а целенаправленно готовим детей согласно выбранной специальности. Поэтому я предпочитаю лично знакомиться со всеми, кто интересуется обучением у нас. Вы же понимаете, миссис Уоррен…

— Можно просто Кирстен, — смущенно попросила мама.

— Кирстен, — медленно повторила миссис Гибенс, терзая меня взглядом колючих глаз, скрывающихся за изящной золотой оправой очков. — Астрид, вы уже определились со списком предметов, изучению которых хотели бы посвятить оставшийся год?

— Почти, — сдавленно ответила я, с трудом вникая в суть прозвучавшего вопроса. Неужели в этом заведении все говорят на рыбьем языке? — Мне нравится литература, иностранные языки, в первую очередь французский и испанский. В остальном я бы хотела придерживаться общей программы, — трусливо вжала я голову в плечи, проваливаясь в объятия мягкой обивки кресла.

— Миссис Гибенс, — одарила меня мама успокаивающей улыбкой, заслышав в голосе дрожащие нотки, — Моя девочка прекрасно рисует, просто стесняется вам об этом сказать. Ее работы довольно профессиональны, точны и детальны. Думаю, архитектуру нам не потянуть, но вот высшая школа дизайнеров…В общем, мы с супругом решили одобрить любой ее выбор.

— Рада была выслушать вашу точку зрения, — чуть привстала директорша, недвусмысленно давая понять, что тягостная беседа подходит к логическому завершению. — Я читала о ваших сильных сторонах, Астрид. Первого числа я предложу вам стандартную модель расписания с учетом тех пожеланий, что вы выразили, а в дальнейшем попрошу скорректировать список занятий. И последнее. Кирстен, вы уже ознакомились с суммой взноса в Фонд школы?

Мама согласно кивнула, старательно удерживая на лице участливо-вежливую улыбку.

— Тогда всего доброго, — раскланялась женщина. — Хорошо вам провести остаток лета.

Отсыпав кучу самых льстивых комплиментов, мы бочком протиснулись к двери и почти бегом выскочили наружу, мысленно смахивая пот со лба.

— Старая жаба, — сварливо прокомментировала мама, остервенело тыкая пальцем в кнопку разблокировки замков на брелке сигнализации. — 'Вы уже ознакомились с суммой пожертвования в Нашу Казну?' — слушать противно. Знаю, Звездочка, что это абсолютно непедагогично, не стоит обсуждать преподавательский состав в присутствии детей, но тебе не повезло со школой, таково мое первое впечатление. Буду искренне счастлива, если оно окажется обманчивым.

Поддержав ее по всем пунктам, я устало откинулась на спинку сиденья и вновь вернулась мыслями к своим ночным приключениям, пропитанным сюрреализмом. Что могло так повлиять на мое воображение? Откуда берутся в подсознании эти образы незнакомца, окутанного тьмой? Почему все началось именно здесь, в новом доме? Раньше я почти не видела снов, за исключением тех редких дней, когда валилась в кровать с высокой температурой. В такие моменты мое внутреннее эго 'отрывалось' на полную катушку: кошмары с бестолковой беготней по безлюдным коридорам со множеством запертых дверей, впечатляющие размахом трагедии с близкими людьми, где от моей расторопности обязательно зависела чья-то жизнь, но я никогда не оправдывала этих ожиданий. И все же им не сравниться с теперешними переживаниями, а причиной тому служит подчеркнутая истинность происходящего. Я чувствую запахи, откликаюсь на малейшие шорохи, с трудом унимаю бешеную пульсацию сердца и постоянно боюсь оступиться, шагнуть за край, чтобы пересечь черту дозволенного. Глупо, правда?

На обратном пути заехали в кондитерскую, расположенную в двух кварталах от дома, взяли по аппетитному шоколадному пирожному с черничным кремом и с удобством устроились за столиком у окна. Мама любит восстанавливать 'жизненный тонус', как она это называет, в процессе поглощения множества вредоносных для фигуры калорий, а я лишь скромно разделяю ее маленькую страсть. Кофе нам подали просто чудесный, поэтому мы задержались в уютном местечке еще на полчаса, а домой вернулись с двумя большими коробками свежеиспеченных булочек с корицей, повеселевшие, но заметно уставшие.

Начался новый виток адских гонок по дебрям стройматериалов: подкрасить, подклеить, подержать, переделать, помочь вымыть, протереть…Если я и мечтала поскорее сбежать от родительского гнета, то давно опоздала — меня беззастенчиво эксплуатировали. Лишь с приездом мистера Ричардсона моей персоне было дозволено подняться наверх, дабы утопить нечеловеческую усталость на дне ванны. Удивительно, но коллега мамы пожелал 'еще раз осмотреть второй этаж', а посему мы вместе поднялись ко мне в комнату.

— Вчера я очень заинтересовался окном в твоей спальне, — не слишком внятно пояснил он. — Оригинальная идея и занятное исполнение, не находишь?

— А главное, как здорово смотрится со стороны, да? — ушла я от разговора о стилизации интерьера и прочей заунывной чепухе.

— Непонятно только, каким образом повесить портьеры, — 'заехал' мужчина с другого плана, блеснув чисто практическим складом ума. — Должно быть, без них очень неудобно: солнце рано показывается из-за линии горизонта и будит по утрам?

Я вежливо высказала свое категоричное 'нет' и достала из шкафа чистую одежду. Не терпелось снять с себя клоунский наряд и нацепить более подходящие моему состоянию души вещи. Но вдруг услышала сухой щелчок, присоединившийся к нему удивленный возглас, и резко развернулась на пятках. Мистер Ричардсон ощупывал руками подоконник с видом учуявшего добычу охотника и через мгновение просунул ладонь в едва заметную нишу, чтобы тут же вытащить оттуда старую тетрадь в потрепанной кожаной обложке.

— Какое невежество, — шутливо протянула я, добавляя взгляду искорку осуждения. — Надеюсь, вы не станете интересоваться моими записями?

— Что? — недоуменно переспросил он. — Это твое? Но…откуда?

— Кажется, вы только что рассекретили замечательный тайничок, который я себе присмотрела еще в день приезда, — продолжала вести я свою партию, испытывая острое желание немедля вырвать дневник из объятия неаккуратных пальцев. — Не говорите, пожалуйста, родителям об этом. Знаете, очень не хочется превращаться в 'открытую книгу'. Девочки любят пачкать слезами бумагу, — использовала я последний веский аргумент, со страхом наблюдая за все возрастающим недоверием, отразившимся на его лице. Вот сейчас он спросит о том, как же открывается тайничок, или поинтересуется, отчего вдруг на роль молчаливого слушателя я выбрала экспонат музея древности, и я с треском провалюсь на первом же ответе.

Однако все вышло совсем иначе. Очевидно смутившись демонстрацией некоей бесцеремонности, мамин коллега вдруг густо покраснел, сунул заветную тетрадь обратно, сухо извинился передо мной и пулей выскочил за дверь, на ходу добавляя свои уверения в непоколебимой конфиденциальности полученной информации.

Шумный выдох облегчения вырвался из груди при звучании тяжелых шагов, удаляющихся по коридору. Не в силах справиться с невиданным доселе количеством любопытства я буквально прильнула носом к открывшемуся углублению в выступающей части подоконника и вытянула наружу ветхую книжку. Ошибки быть не могло — это дневник, притом довольно старый.

— Цветочек, тебя к телефону, — донесся до моего разрозненного сознания папин голос. — Рейчел!

О, всякие интересности могут подождать! Мне столько всего хотелось рассказать подруге, что более отдаленные от реальности вещи просто обязаны дождаться вечера.

Долго думать над тем, куда спрятать истинное сокровище, не пришлось. Я подняла матрас и засунула его на самое дно бельевого короба, а затем на всех парах понеслась вниз, подгоняя себя в спину радостными возгласами: 'Чейз! Троекратное ура!'.