В научном наследии Кантемира особое место занимают его «Письма о природе и человеке». Собственно, так было названо это произведение, не имевшее заглавия, в двухтомнике под редакцией Ефремова, где оно впервые напечатано. До сих пор история «Писем» и обстоятельства работы над ними Кантемира остаются неясными. Составители двухтомника использовали единственный известный им рукописный экземпляр «Писем» («Нам известна только одна рукопись этих писем», — констатируют они). Рукопись находилась тогда в петербургской Публичной библиотеке, куда она в свою очередь попала в 1830 г., когда была куплена у московского библиофила А. Ф. Толстого. Еще раньше рукопись побывала у нескольких лиц и получила известность; в журнале «Вестник Европы» (1811, №19) было опубликовано первое «письмо».
Рукопись «Писем» (она и сейчас хранится в ленинградской Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) содержит 74 листа. Она имеет следующий заголовок (крупно, с выносными буквами) — «Копии с одиннадцати писем от князя Кантемира, бывшего во Франции», далее в заглавии такими же буквами, что и основной текст: «писанных к одной тамошней же госпоже, об которой он нейменовал во оставшихся с тех своих к ней писем отпусках». Этот заголовок, как и подзаголовок, принадлежит явно не автору. Сделаны ли эти «копии» непосредственно с несохранившегося оригинала или с других копий («отпусков») — сказать трудно. Судя по бумаге и почерку, данная рукопись относится ко второй половине — концу XVIII в. Единственная деталь, которая может помочь восстановить историю рукописи, — это ясно видная помета в нижнем правом углу титульной страницы: Ф. Аргунов. Не имеет ли она отношение к Федору Леонтьевичу Аргунову (1716 — после 1767) — известному архитектору из талантливой семьи крепостных Аргуновых? Достаточно образованный человек, строитель Кускова под Москвой, он мог быть переписчиком или заказчиком рукописи.
Первая страница рукописи «Писем» Кантемира
В посмертной описи библиотеки Кантемира среди других печатных и рукописных произведений писателя «Письма» не значатся. Впрочем, и некоторые другие произведения (например, сатира IX) были отысканы не сразу. Не имеет решающего значения и то, что произведение представлено как «письма». Как мы знаем, в XVIII в. «письма», «беседы», «диалоги» и т. д. — весьма распространенный литературный жанр. Можно указать, например, знаменитые «Письма о разных физических и философических материях, писанные к некоторой немецкой принцессе» Л. Эйлера, переведенные (в 3-х томах, 1768–1774) академиком С. Румовским. Конечно, такие «письма» вовсе не обязательно посылались адресату, да и адресат мог быть вымышленным.
Рукопись «Писем» из Публичной библиотеки, как оказалось, не единственная. Очевидно, «Письма» переписывались так же, как и другие труды Кантемира. В Центральном Государственном архиве литературы и искусства имеется второй список «Писем», сделанный, по-видимому, с первого в 1810 г., с замечаниями филолога и историка С. Г. Саларева. Еще один список, относящийся к 1852 г., удалось обнаружить в архиве академика Н. С. Тихонравова (Государственная библиотека им. В. И. Ленина). Но и данная рукопись основывается все на том же первом списке.
«Письма» содержат 11 глав («писем»), в них Кантемир развивает взгляд на бытие, физическую и нравственную природу человека. В последнее время, в поисках литературных истоков «Писем», их текст сопоставляется с сочинениями современных Кантемиру авторов — больше всего Фенелона. Действительно, «Письма» содержат извлечения и переложения мест из этого автора (главы II–IX) — явление для XVIII в. обычное, но в целом они по замыслу не являются систематическим переводом какого-либо произведения.
Любопытные данные получаются при лингвистическом анализе «Писем». Сравним, например, лексику «Писем» с языковыми особенностями, свойственными остальным произведениям писателя. Вот что при этом обнаруживается. Для Кантемира примечательны способы обозначения понятия «предмет, объект». В «Разговорах» и примечаниях к сатирам, как помним, в этом смысле употребляется слово вещь, часто в сочетании с прилагательным предлежащий (предлежащая вещь) и другие выражения. В «Письмах» находим почти исключительно вещь, в некоторых (первых) главах — слова прилог, приклад в значении «предмет рассмотрения». Вместе с тем более или менее постоянно, особенно начиная с VI «письма», используется слово объект, которое выступает здесь в значении «вещь, предмет». Например: «Ум, который непрестанно зрит бесконечность, постигает все вещи, предел и конец имущие, также бесконечно не видит все те объекты, которые его окружают» (VII). В других произведениях Кантемира слово объект не используется.
Другая характерная примета «Разговоров» и сатир Кантемира — слово тварь в собирательном естественнонаучном смысле «мир, вселенная» — синонимично словам натура, естество, природа. В «Письмах» слово тварь выступает соотносительно с глаголами творить, создавать. Например: «Цицерон сказал, что бог для того создал человека от прочей твари отменно...» (II). Здесь же оно часто употребляется в значении отдельного предмета и существа: «Не меньше бесконечности в малых тех тварях и вещах» (IV). Между тем в «Разговорах» слово тварь отличалось более четким естественнонаучным осмыслением.
Не встречается в «Письмах» и другое специфическое для остальных произведений Кантемира выражение — мир повсемственный в значении «вселенная, все вокруг». Само слово мир, по сравнению с «Разговорами» и примечаниями к сатирам, имеет в «Письмах» весьма малое распространение. В данном значении находим здесь свет, встречающееся в других сочинениях Кантемира, и вселенная, нигде более у него не принятое (хотя употребительное в языке XVIII в.). Например: «[Кто] строил первый состав света и сделал непрестанное движение во всей вселенной» (II).
«Письма» отличаются общим усложнением слога и языка, углублением отвлеченно-терминологического значения слов. Примером могут служить слова конечный («предельный, материальный»), конечность, бесконечный («непредметный, идеальный»), бесконечность в сочетаниях: образы конечные (VII), бесконечные действия ума (VI), образ, идея бесконечности (VII), познавая единство бесконечно (VIII) и др. В том же противопоставлении материального и нематериального (идеального) выступают вещественный — невещественный, телесный — бестелесный. В «Письмах» можно встретить такие фразы, тяготеющие к словоупотреблению середины XVIII в.: «Ежели так, то уму надлежит вещественну быти, но когда ум вещественный и бестелесен...» (VI). Отсутствует в «Письмах» слово средоточие, введенное Кантемиром в «Разговорах». Сочетание в обществе, ранее употреблявшееся у Кантемира в характерном значении «вообще, в целом», в «Письмах» представлено в обычном прямом смысле.
В «Письмах» относительно много заимствований, которые нигде более у Кантемира не обнаруживаются — гемисфера, деликатность, препорция, манер, субтильный, циркуляция, спекуляциям, др. Например: «Двигать ...особливым манером все части, из которых составлен будет корпус [тело]», VI; «Кто придает резон движению тому» (IV); «Философы, которые чрез свои пустые спекуляции потрясти хотели ясность» (VIII). Такого рода слова встречаются, правда, и в «Разговорах», но всюду они неизменно разъясняются и сопоставляются с собственно русскими выражениями. «Письма» совсем не имеют примечаний. Между тем именно в это время (1742) Кантемир старается максимально освободиться от иноязычных заимствований (как, например, в «Письмах Горация»).
Поэтому приходится в целом признать, что «Письма» отличаются по языку от остальных сочинений Кантемира. Прежде всего очевидно, что произведение не было готово или не готовилось для печати так, как остальные известные сочинения. «Письма» — более специальное научно-философское изложение автора, не предназначенное для широкого читателя и потому не обработанное, как в других случаях. «Письма», вероятно, создавались позже других произведений. К этому времени Кантемир как бы отходит от некоторых ранних терминологических приемов — вспомним, что «Разговоры» создавались за 12 лет до «Писем». Словоупотребление писателя, его языковая ориентация могли меняться. Нельзя отрицать также в «Письмах» возможности более поздних наслоений и редакций. Дальнейшее изучение «Писем» остается интересной задачей. Многое зависит от текстологических, историко-литературных разысканий и находок, которые могли бы пролить свет на обстоятельства создания и историю имеющейся рукописи «Писем».
***
Начав эту книжку словами Белинского, мы хотели бы закончить его же словами. Великий критик призывал по достоинству оценить в наследии Кантемира главное, что не стареет со временем, — яркость образов, острый юмор, высокие и благородные чувства. Конечно, многосложный силлабический стих с инверсированным порядком слов во времена Пушкина и Лермонтова неизбежно казался тяжелым. «Сатиры Кантемира нельзя читать без некоторого напряжения», — предупреждал Белинский. Сейчас, на фоне всей последующей истории русской литературы, нам подчас трудно увидеть новаторство Антиоха Кантемира. Но вспомним, что, например, живая народная речь, зазвучавшая в его сатирах, для своего времени явилась невиданным новшеством. Ведь еще не было корифеев отечественной словесности, мощно развивших эти традиции. Поэтому с полным правом Кантемир занимает видное место в истории русской литературы и русского литературного языка.