Надю уложили в постель. Вера Сергеевна принесла грелки и горячий чай. Вскоре беглянка уснула.

Старшие спустились в гостиную.

— Да… Как теперь будем выпутываться? — озвучила вертевшийся у всех в голове вопрос Вера Сергеевна. — А, Гоша?

Тот развел руками:

— Не знаю. Наверное, надо пытаться как-то договориться с Михаилом Васильевичем.

— Он ничего не сможет сделать, если Матвей скажет, что он отец Нади, — неожиданно сказала Вера Сергеевна.

— Вы только послушайте! Ладно Жанна — она и сама еще девчонка. Но ты-то, ты! Взрослая женщина! Как можно о таком даже думать? Это не шутки, это жизнь человеческая! Или ты им поверила, что Надя — дочь Матвея? О которой он все эти годы молчал? — возмутился Георгий Владимирович и с усмешкой повернулся к зятю. Она тебе все прощает, Матвей.

— Я знаю, что здесь нечего прощать, — отчеканила Вера Сергеевна. — Просто мы все должны говорить одно и то же. Чтобы Надя осталась у нас. Иначе я не знаю, что будет.

Все замолчали. Потом Георгий Владимирович снова заговорил:

— Давайте рассуждать здраво. Да, сейчас у Нади появилась семья. Но есть еще и дедушка. Он имеет право быть с внучкой. Почему у нее не может быть и дедушки? Как только это все совместить…

— Нет, это не дело, — возразил Матвей.

— Почему? Согласен, придется поломать голову, чтобы понять, как все устроить, но признайте, дедушка совсем не так плох.

— Кстати, где он сейчас? Вы говорили, он был у часовни? — спросила Жанна.

— Михаил Васильевич ушел вместе с Ольгой. Я сказал, что Надя не должна его видеть, — объяснил Матвей.

Георгий Владимирович крякнул и поднялся со стула:

— Все, господа хорошие. Обсуждение на сегодня заканчивается. Вы тут укладывайтесь, а я, пожалуй, пойду посмотрю, как там старик.

* * *

На сердце у Георгия Владимировича было тяжело, когда он стоял перед дверьми Рукавишниковых. Что он скажет Надиному деду?

Открыл мужчина с ясным и цепким взглядом.

— Я Иван Рукавишников. А вы?

— Георгий Владимирович, отец Жанны. Я бы хотел…

Иван понимающе кивнул:

— Он у нас. Но сейчас не сможет поговорить с вами. Я врач, мне пришлось делать Михаилу Васильевичу укол. Надеюсь, он спит. Мы уложили его в гостиной. Знаете, он совершенно измотан и подавлен. Но вы входите. Мне кажется, вам сейчас тоже не сладко.

* * *

— Теперь наш папа, наверное, не скоро вернется, — заметила Вера Сергеевна.

— Но он прав, — сказал Матвей. — При всей справедливости наших чувств нельзя просто выбросить Михаила Васильевича из головы. И из Надиной жизни. Это не какой-то случайный бродяга. Это ее кровный дед. Судя по всему, порядочный человек. Другой на его месте мог сказать, что не хочет иметь ничего общего с ребенком своего сына. Наверняка подобное часто бывает в таких случаях. Иначе в детдомах не было бы столько детей.

— Но это не меняет того, что Надя убежала именно от него. Она не хочет быть с ним, — настаивала на своем Жанна.

— Ты же и сама понимаешь, что такие вещи нельзя принимать слишком всерьез. У нее обыкновенный страх перед неизвестностью. Впервые за свою короткую жизнь она почувствовала себя комфортно. Здесь, у нас. Я могу себе представить, как это для нее важно и как она хочет сохранить то, что имеет. А Михаил Васильевич, по ее мнению, этой перспективе угрожает.

— Вот именно! А если он ее все-таки заберет? Если там ей будет хуже, чем здесь?

Матвей вздохнул и обнял Жанну.

— Я думаю, что у нее все наладится. А что касается нас… У нас будет наш ребенок, Жанна. И мы будем счастливы.

— Я не смогу быть счастливой, если Надя будет несчастна, — упрямо стояла на своем она. — Понимаешь, ей нужна любовь, только любовь.

— И прежде всего материнская! — вставила Вера Сергеевна. — Ведь отец собирался взять Надю к нам, в Москву. И я уже так хорошо все себе представляла. Как у нас снова будет жизнь в нашем доме, как мы все будем счастливы с ней…

— Ты, мама? Вы? — изумленно спросила Жанна. — Но тогда она все равно не будет с нами!

— Но она будет в нашей общей семье. А знаешь, давай поговорим об этом на свежую голову. Завтра. — Увидев, что Жанна готова ринуться в бой, Вера Сергеевна посчитала разумным не развивать тему. — Всем нам пора спать. День был слишком тяжелым.

— Я подожду, пока вернется папа.

Он вскоре вернулся. Выглядел усталым. Не дожидаясь вопросов, сказал:

— Рукавишниковы оставили Михаила Васильевича у себя. Мне стыдно перед вами за все произошедшее сегодня. Но и за всех нас тоже: ведь чужие люди, приютив старика, проявили больше такта и понимания, чем мы.

— Они при этом ничего не потеряли, — тихо сказала Жанна. По-своему она тоже была права.

* * *

Настало утро. Матвей собирался на работу. Как всегда, Жанна провожала его.

— Твой отец совершенно прав, — продолжал Матвей начатый вчера разговор. — Мы должны попытаться решить этот вопрос самым гуманным образом. Обязательно надо учесть права настоящего дедушки. Как минимум, он имеет право прочесть бумаги, которые оставила мать Нади. Подумай об этом. Возможно, эти двое, Матвей и Анна, любили друг друга. По-настоящему любили, как мы с тобой. Возможно, их развели какие-то обстоятельства. В жизни всякое бывает. Но Анна не изменила, не скрыла имя Надиного отца, именно он записан в свидетельстве о рождении… Это же говорит о чем-то!

— Может быть, она просто хотела разделить с ним ответственность за ребенка…

— Я думаю иначе. Мы должны попытаться разгадать эту загадку, Жанна. Поверь, если мы этого не сделаем, то в один прекрасный день не сможем найти покоя. Когда осознаем, что лишили Надю возможности быть с действительно родным ей человеком.

На этот раз Жанна услышала Матвея.

— Хорошо. Я просмотрю все, что лежит в сумке. Не говори, что я не имею на это права. Тетя Нади прислала ребенка сюда. Тем самым она возложила всю ответственность на нас. И я готова взять эту ответственность, всем сердцем готова. Поэтому я должна знать, что Анна думала об отце Нади, как она к нему относилась. Почему все так получилось. И я не допущу, чтобы вмешивалась семья того, другого, если выясню, что он предал Надю и ее мать.

— Хорошо, Жанна, — согласился Матвеи. — Я чувствую, что в этом ты права. И буду на твоей стороне, если придется отвоевывать Надю. Как если бы это был мой собственный ребенок. Я буду с тобой, мой маленький воин.

Жанна улыбнулась:

— Спасибо, Матвей Я люблю тебя. Я тебя не разлюблю никогда-никогда!

* * *

Жанна раскрыла сумку. Все эти дни она была уверена, что не хочет больше заглядывать в нее. А теперь…

Она вынула все, что там находилось, в том числе большой коричневый конверт. Его и открыла. Пачка писем, узкая шкатулка, закрытая на подвешенный к ней ключик. Жанна осмотрела шкатулку. Похоже, она предназначалась Наде.

Письма… Жанна подавила последние сомнения и дернула за ленточку, которой была перевязана пухлая пачка.

Выпала открытка. Похоже на Крым.

«Как здесь красиво, — прочла она, — но разве может мне все это нравиться, когда тебя нет рядом. До тебя еще три недели. Матвей».

Она стала читать письма. Там было много нежных слов. Они говорили о любви…

«Скоро мы начнем нашу с тобой жизнь. Ты и я. И наши дети. У нас будет много, много детишек. Похожих на тебя. Прости, но я не могу пока рассказать о нас моим родителям. Отец еще, может, и ничего, но мать…

Скоро я вернусь в Москву. Наверное, я мало на что гожусь, потому что слабак и неудачник. Но я люблю тебя, Аня. Только с тобой я счастлив».

Жанна отложила последнее письмо. Еще раз взглянула на шкатулку. Открыть или не открыть? Понятно, это для Нади. И понятно, что прежде, чем принимать решение, Жанна должна узнать все. Она взяла в руки шкатулку.

Широкое золотое кольцо, цепочка с медальоном, на котором было выгравировано «Матвей и Аня».

Туда же была вложена карточка.

«Девочка моя, вот ты и остаешься одна. Совсем одна. Я ухожу. Ты должна знать, что где-то на свете живет твой отец, Матвей Ковалев. Он ничего не знал о твоем рождении. Не смог узнать. Его родители, его мать не хотели, чтобы мы были вместе. Он не сумел противиться этому. Они сделали все, чтобы нас разлучить. Я не виню его. Он был хорошим человеком. Только слабым. Наверное, не его вина, что он не смог сохранить то, что было между нами. Во всяком случае, я его простила. Если сможешь, прости и ты. Разыщи его. Он был лучшим человеком, которого я встречала в жизни. Прости нас. Будь счастлива, радость моя».

Жанна не могла прийти в себя.

Неужели? Неужели Аня ничего не знала? Неужели она все годы думала, что ее любимый, ее Матвей спокойно живет на этом свете где-то вдали от нее? Так не бывает.

Жанна стала складывать все назад, в сумку. И тут наткнулась еще на один конверт. Он был адресован Матвею Ковалеву, во Владимир. Адрес был перечеркнут, и на конверте стоял штемпель «Адресат выбыл. Вернуть отправителю». Отправителем была Анна Морозова.

Выбыл. Письмо, написанное умершему человеку. Жанна не стала его открывать. Это нужно передать отцу Матвея. Он или его жена отослали письмо обратно, как будто это был просто мусор.

«Он не имеет права на ребенка, — подумала Жанна. — Он не заслужил этого, раз так поступил с Аней. С Надей. Со своим собственным сыном»