Тревога! Квартира № 14. Висельник.

МихСэрыч вернулся домой, заглянул на кухню – Зина подогревала бутылочку с молоком для Кеши. Едва уловимое сопение малыша успокоило его, спит ребёнок. Тогда Образ Боярского забрался в настенный календарь, растёкся по собственному изображению лихого усача в шляпе с перьями, для него наступало привычное время сиесты.

Не спалось.

"Заменили, выходит, графа.

Уж как оно не крути, а пусто место не должно быть без пригляду. Какой не какой, а – глаз. Пусть она языка не знает пока, ничего, обучится. Будет потом на двух языках балакать, умная будет. Лин. Имя какое чудное. А красивая… И поклонилась, поблагодарила, значит, воспитанная. Не пропадёт теперь квартира, всё, стало быть, хорошо… Но красивая… Жуть… Там у неё бамбук растёт как у нас трава, шумит на ветру. Бамбук. Бам. Бук. Там лысые улыбчивые божки кивают, тончайшие шелка развеваются как паутинка на ветру, драконы наяву летают и почти все их видят – кроме, конечно, приезжих, для них – драконов рисуют, дабы не обделить. Играют поэты на дудочках, бумкают бамбуком в барабаны. Крррасота… Люди часто говорят про сны, наверное, это тоже самое, что представлять себе что-то, только плюс ещё – возможность побывать там и всё ощутить… В этом плане они снова гораздо совершеннее, чем мы…"

Так размерено текли мысли МихСэрыча, пока он наслаждался минутой покоя в стареньком листке календаря за 79 год. Он представлял себя в далёком Китае, в гостях у Лин. Даже не в гостях, а словно он – эпицентр её мечты: вот он – простудился, и она заваривает ему терпкие иголки можжевельника, поит из пиалы тончайшего фарфора с рисунком красно-чёрного дракона на белых боках; вот ему зябко и она ложится рядом, согревая его своим телом, вдохновляя его упругостью своих форм на борьбу за жизнь… А вот он дарит ей замысловатый в орнаменте шёлковый халат, она чмокает его в нос и бежит к зеркалу – примерять, а он заглядывает в щёлочку бамбуковой ширмы, любуясь её молодостью и её восторгом. "О, Вселенная! – вздыхает МихСэрыч, сотрясая листок календаря, – почему ты так несправедлива к нам? Мне никогда этого не пережить, не понять – что такое "знобит", "упругость", никогда ничего никому не подарить, мне никогда не узнать поцелуй, даже самый торопливый – в нос, и волнительные подглядывания в бамбуковую щель – тоже не про меня…"

И тут дом сотрясся от воя трубы парового отопления.

Сонливость сдуло как взрывной волной, это была ТРЕВОГА! МихСэрыч застыл на секунду, подсчитывая дробный стук в трубном рёве. "14-ая квартира! Все на второй этаж!!!" – ревела труба. МихСэрыч понёсся прямо через потолочные перекрытия, не до вежливости сейчас!

У дверей 14-й квартиры уже творилось столпотворение Образов со всего дома. Пиковая Дама, прикреплённая к этой квартире, орала на языке мысли, что шагу не сделает к себе в дом.

– Мамочки мои!!! – верещала Дама, – он там ТРАВИТСЯ!!!

МихСэрыч заметил, что в этот момент по лестничному маршу торопливо поднималась незнакомка с вуалью на лице, ниспадавшей с маленькой шляпки. Женщина была скорее молода, об этом говорили её лёгкие движения. Она спешила и словно чувствовала творящийся на этой лестничной площадке гомон. Так бывает, что люди ощущают присутствие Обликов, но, МихСэрычу показалось, что она торопится не случайно, а именно не хочет привлекать к себе внимания толпящихся. Этого быть не могло, и в следующий момент МихСэрыч уже думать забыл о незнакомке, всецело поглощённый разворачивающимися тут событиями.

– Мадам Пик, держите себя в руках! – командовал господин Председатель, – срочно объясните, что там у вас происходит? Нельзя терять ни минуты, если по вашей вине пострадает человек, мы вас вышвырнем на помойку!

Подобная угроза как пощёчина отрезвила Даму, глаза перестали судорожно скакать по собравшимся, сфокусировались на господине Председателе. Вдруг она схватила его за грудки и бегло зашептала:

– Хозяин, он там, в квартире! Он налил в кружку цианистый калий, добавил заварки и сахара, размешал всё это и собирается его пить!!! Он на кухне, сидит и смотрит в кружку! Пока – думает. Сделайте что-нибудь, я не зайду больше в эту квартиру никогда! Я чувствовала, я знала, что всё будет ужасно…

Видимо, Дама Пик несла бы эту околесицу ещё неизвестно сколько времени, но господин Председатель твёрдо взял её под локти, приподнял и отодвинул в сторону. Из Обликов мужчин, ближе всего к нему в этот момент оказался МихСэрыч, поэтому господин Председатель не задумываясь рявкнул ему:

– МихСэрыч, за мной!

Две сущности шагнули сквозь дверь.

Хозяин квартиры действительно сидел на кухне, облачившись в застиранный домашний халат, и смотрел в кружку. Слеза на его щеке оставила долгий влажный след в недельной щетине и капнула с подбородка на пол. Господин Председатель и МихСэрыч обступили его с обеих сторон, не зная, что предпринять. Говорить с взрослыми людьми запрещали Правила. Показываться перед ними – архистрожайше запрещено. Человек поднял кружку и стал медленно подносить её к губам.

Момент истины, когда ещё можно вмешаться.

МихСэрыч не отдавал себе отчёта в своих действиях. Просто его рука потянулась к человеку. Пальцы коснулись чего-то мягкого, сжали это мягкое и, что есть силы, прищемили между собой, попросту – ущипнули.

– Ааааййй! – заорал человек, дёрнувшись всем телом. Обе его руки вспорхнули от неожиданности, кружка улетела в бок, врезалась в стену и разлетелась на куски, оставив на обоях оплывающее и растекающееся мокрое пятно.

– Это нервное, нервное… – забормотал хозяин квартиры, почёсывая ущипленый зад, – или клопы, клопы… двадцать первый век… клопы, нервное, это нервное…

Он ошалело оглядывался по сторонам, словно стараясь разглядеть на кухне собственного одиночества ещё кого-то. "Померещилось, нервное это, нервное."

– Что ж, – удовлетворённо потёр ладошками друг о друга господин Председатель. – Пусть думает так, нам медали не нужны… А всё-таки, МихСэрыч, это не по Правилам… Ладно, я ничего не видел, действительно, больше ничего в голову не пришло. Надо. Надо было щипать. Хотя, конечно, это не по Правилам… Вам, конечно, надо и выговор влепить сразу и наградить, но давайте просто забудем инцидент? Передумал человек травиться, ну и ладненько, ну и хорошо.

– Да, – живо согласился нарушивший Правила спаситель. – Хорошо.

Но на самом деле, ничего "хорошо" не было. Только Облики собрались покинуть квартиру, как лицо человека озарилось новой нездоровой идеей. Это было видно по мимике – человек злорадно ухмыльнулся, разглядывая свежее ядовитое пятно на обоях. Затем встал и направился в кладовую. Облики не сговариваясь проследовали за ним. Долго копался во всяком хламе, перебирая пыльные ящики. Вот удовлетворённо крякнул и потянул из кучи конец бельевой бечевки.

– Мама родная… – господин Председатель впал в транс. – Недощипали вы бедолагу, МихСэрыч… Упорный тип оказался. Что же делать теперь?

– Давайте попробуем мешать?

– Больше идей нет, давайте…

Началась молчаливая борьба человека, решившего прервать свой жизненный путь по грешной земле и обстоятельств, которые вдруг посыпались на его затею как из рога изобилия. В какой-то момент происходящее стало напоминать азартную игру.

Человек тянул верёвку из тюка хлама, она выскальзывала из взмокших рук. Падала и терялась в темноте кладовой. Он искал табуретку, забыв куда её поставил намедни. Разбил табуретом лампочку на кухне, взмахнув ею "от себя", а осколки осыпали его самого с ног до головы. Вытряхивать стекло из волос не стал, как и не обратил внимание на крошки того зашиворотом, пусть, мол, колют, не долго осталось. Связывал оголившийся провод электропроводки с бечевкой, так три раза грохнулся с выскальзывавшей табуретки, отбил себе всё что можно и нельзя, но упорно продолжал задуманное.

Наконец, препятствия сдались и отступили.

Дело было сделано: верёвка тройным морским узлом примотана к электрическому шнуру на потолке, петля тоже скреплена на славу и покоится на шее, человек стоит на табурете посреди кухни. Последний раз смотрит на мир за окном. В мире бесстрастно идёт серый дождик. Ни ветерка, но ветви деревьев за окном дико раскачиваются из стороны в сторону… Человек отвернулся от окна и уставился на оплывшее пятно на стене. Это последняя картинка, которую он унесёт в памяти в небытиё. Человек прикрыл глаза, решаясь.

Вдруг он чуть потерял равновесие, покачнулся, руки по инерции раскинулись ища опоры. Он не хотел случайностей, он хотел сознательно сделать свой шаг в пустоту. Зацепил холодильник, на котором покоился радиоприёмник, тот от случайного прикосновения включился и гаркнул на весь дом: "… а я бы вышел вон, да только там – страшней, чем здесь!.." После чего приёмник сверзился с холодильника и грохнулся об пол, заткнувшись.

Человек от изумления вытаращил глаза и разинул рот.

Но смысл фразы, выплюнутой радиоприёмником начал доходить до него когда он снова глянул на ядовитое настенное пятно. Никакого пятна на обоях не было! На его месте человек увидел огромные кошачьи глаза, отливающие злобным зелёным блеском. Вертикальные зрачки источали такую ярость, что человек тоненько застонал и схватился обеими руками за петлю бечевки. Лицо человека заблестело от мельчайших капелек пота, а волосы стали натурально выпрямляться, топорщась на голове как от сильного ветра снизу… Сначала на кухне задребезжала посуда, реагируя на низки частоты звука, а затем раздался голос, обращённый к человеку:

– Ты хочешь к нам?!! Ну так давай же, ДАВАЙ!!!

Лопнуло стекло в серванте.

Человек молча снял с шеи петлю и задом стал продвигаться из кухни прочь.

– ВОН ОТСЮДААА!!! – громыхнуло со стены.

Потом верёвка сама змеёй просочилась сквозь морские узлы, бухнулась на освободившуюся табуретку, отпружинила и выпорхнула в открытую форточку. Кошачьи глаза на стене моргнули, злоба в них погасла и в следующий миг на стене не осталось ничего: ни глаз, ни положенного оплывшего пятна. Ничего.

Человек так же задом прокрался в зал, залез с ногами на диван, лёг, скрутившись клубком, укрылся пледом и затрясся.

Господин Председатель и МихСэрыч впервые за всё это время переглянулись. В глазах обоих стоял нескрываемый ужас.