1

Предлагаю на время забыть все, о чем я писал в последних трех главах. Вернемся к первоначальным тезисам: «Сталин создал Гитлера и привел его к власти» и «Фашистский меч ковался в СССР». И с этих самых позиций рассмотрим события 1936–1939 годов.

Начнем с так называемой ремилитаризации Рейнской зоны (март 1936 года). Напомню, по условиям Версальского мира Германии запрещалось придвигать свою армию ближе чем на 50 километров к правому берегу Рейна и строить какие-либо оборонительные сооружения в этой зоне. Рассмотрим, как развивались бы события в сентябре 1939 года, если бы немцы продолжали выполнять эти условия. Немецкая армия почти в полном составе уходит в Польшу, какие-то второочередные дивизии входят в Рейнскую зону. У них там нет даже простых окопов, так что выступившие им навстречу французы легко вышибают немцев обратно, оккупируют Рур, Германия лишается большей части своей промышленности, и Вторая мировая кончается, как следует и не начавшись.

Понятно, что Сталину, чтобы его «Ледокол Революции» не пошел ко дну еще до того, как он начнет ломать Европу, нужно было, чтобы немцы заранее закрепились в Рейнской зоне. Но мог ли он быть уверен, что в 1936 году такой шаг немцев не вызовет каких-то ответных шагов со стороны других стран?

Возьмем Францию. Немецкие войска вплотную придвигаются к границам Франции и Бельгии. Именно с этих позиций двадцать два года назад они начали свой марш на запад, чуть было не приведший Францию к краху. Какова естественная реакция французов? Как минимум восстановить прежнее положение, т. е. ввести свои войска в Рейнланд, вышибив оттуда немцев. Была ли у них для этого возможность? Была. Вермахт в то. время успел разрастись всего до полумиллиона, причем львиную долю составляли необученные новобранцы. У немцев не было сколько-нибудь значительного количества танков, боевая авиация только начала возрождаться. У французов же вместе с бельгийцами (которых придвижение немцев к их границам затрагивало даже больше, чем французов) было примерно трехкратное превосходство в живой силе и подавляющее превосходство в технике.

Все это прекрасно осознавал Гитлер. Сейчас известно, что входившие в Рейнскую зону войска получили приказ отступить, если появится хотя бы один французский или бельгийский солдат. Значит, Гитлер отнюдь не был уверен в реакции соседей.

Реакция последовала, но какая!

2

14 марта в Лондоне собрался Совет Лиги Наций, который констатировал факт нарушения Германией статьи 43 Версальского договора и Локарнского соглашения (подписанного в 1925 году и гарантировавшего сохранность послевоенных границ в Европе). Между тем в этом самом Локарнском соглашении было черным по белому написано, что в случае нарушения кем-либо из договаривающихся сторон статьи 43 Версальского договора все остальные страны обязуются принять против нарушителя санкции, в том числе и военные.

Вот тут Сталину настала пора кричать «Караул!». «Ледокол Революции» дал опасный крен, того и гляди, совсем перевернется. Надо срочно что-то предпринимать. СССР в это время уже входил в Лигу Наций, так что советские дипломаты должны были в этом почтенном учреждении постараться как-то запутать вопрос, свести все к пустой говорильне. На худой конец, можно было просто промолчать. Но советский представитель выступил на Совете Лиги Наций уже 17 марта. Смысл его выступления сводился к тому, что надо крепко дать по рукам окончательно зарвавшемуся Гитлеру!

Можно, конечно, предположить, что сделано это было с целью вызвать обратную реакцию. Дескать, блок западных держав, относившихся к СССР, мягко говоря, недоброжелательно, просто из принципа проголосует против любого предложения Советского Союза. Но не кажется ли вам, что это слишком уж тонкая игра? Кроме того, выступление Литвинова сильно осложнило ситуацию для Англии и Франции. Им пришлось долго вилять, выискивать какие-то зацепки, чтобы не предпринимать ничего против Германии.

Короче говоря, лично я не могу найти никакого разумного объяснения поведения Сталина в данном вопросе, если продолжать придерживаться теории о том, что именно он больше всех способствовал плаванию «Ледокола Революции».

Зато позиция Запада объясняется прекрасно. Дело в том, что сразу же после прихода к власти Гитлер провозгласил крестовый поход против большевизма (он говорил о нем и до этого, но как частное лицо). И необходимость занятия Рейнской области он объяснял тем, что не может двигаться на Восток, не обезопасив себя с Запада.

Давайте забудем об идеологии. Отбросим выдумки коммунистических фальсификаторов о том, что буржуи ненавидели первое государство рабочих и крестьян, что они спали и видели, как бы его уничтожить. Забудем на время и что «Декларация об образовании СССР была открытым и прямым ОБЪЯВЛЕНИЕМ ВОЙНЫ ВСЕМУ ОСТАЛЬНОМУ МИРУ» («Ледокол». Гл. 1), а стало быть, весь мир должен был стремиться уничтожить СССР, хотя бы из чувства самосохранения. Давайте будем считать, что в то время была просто Россия, не имевшая никакой идеологии. Как к такой России должна была относиться Англия? Да точно так же, как она относилась к ней на протяжении всей истории.

Нечастые приступы любви Британии к России совпадали с особо опасными кризисами (Наполеоновские войны, Первая и Вторая мировые войны), все остальное время британский кабинет вел активную антироссийскую политику. Я даже не буду вспоминать те моменты, когда Англия непосредственно выступала против России (типа Крымской войны), но и в то время, когда между державами царил мир, Англия гадила России, где только могла. Нет нужды разбирать тут подробно историю англо-российских отношений (желающих отсылаю к прекрасной книге А.Б. Широкорада «Россия — Англия: Неизвестная война 1857–1907», вышедшей в серии «Военно-историческая библиотека»). Скажу только, что дело тут не в идеологии и не в какой-то врожденной враждебности англичан к славянам. Просто интересы Британии постоянно входили в противоречие с интересами России. В Средней Азии, на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке, в Китае. Словом, по всему периметру границ Российской империи, а потом и СССР. Когда Россия была слаба, как, например, после Крымской или Русско-японской войн, Британия не обращала на нее внимания. Как только Россия выбиралась из очередного кризиса и начинала набирать силу, Британия тут же принималась сколачивать против нее блоки, стремилась окружить Россию враждебным кольцом.

3

Между тем к середине 30-х годов уже было ясно, что СССР сделал резкий рывок и уверенно возвращается в «клуб великих держав». Пора было искать способ укоротить русских. Главную ставку Англия в то время делала на Японию, которая уже однажды как следует побила Российскую империю, теперь же в случае нужды могла повторить экзекуцию. Но неплохо было создать какую-то силу в Европе, способную при случае загнать русских обратно в их берлогу. Вот почему в Англии прямые намеки Гитлера на то, что он собирается покончить с СССР, нашли благодарных слушателей.

Переходим к Франции.

«А заявления о землях на Востоке Сталина не особенно пугали. «Майн кампф» — против Франции: «Мы должны до конца понять следующее: самым смертельным врагом германского народа является и будет являться Франция» (Часть 2, глава XIII). И там же: «Злобой дня (выделено мной. — В.В.) является для нас не борьба за мировую гегемонию… Франция систематически рвет на части наш народ и планомерно душит нашу независимость… У нас исходят словами и протестами сразу против пяти или даже целого десятка государств и забывают при этом, что нам прежде всего надо сконцентрировать все свои физические и духовные силы, чтобы нанести удар в сердце нашему злейшему противнику… Франция неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собой слабое и раздробленное государство… Единственным нашим противником в данное время является Франция — та держава, которая лишает нас даже права на существование».

И далее Гитлер распространялся в том же духе на много страниц и глав». («Самоубийство». Гл. 4.)

Сталин, по словам Владимира Богдановича, прекрасно понял, куда будет направлен будущий удар Германии. Но как же не могли этого же понять французы? Гитлер прямо объявил, что: «Единственным нашим противником в данное время (выделено мной. — В.В.) является Франция — та держава, которая лишает нас даже права на существование», придя к власти, он возрождает германскую армию и придвигает ее к границам Франции. Сталину видно, что Гитлер явно приступает к осуществлению того, о чем он писал 11 лет назад. А вот французы этого почему-то не видят. Может, они не читали «Майн кампф»? Читали, в то время французский перевод этой книги можно было найти почти в любой книжной лавочке Парижа. Так почему же Франция не реагировала адекватно на движение Гитлера в ее сторону? Да потому, что Гитлер в своем труде ни полслова не сказал о том, что он СОБИРАЕТСЯ ВОЕВАТЬ С ФРАНЦИЕЙ!

Цитируемая В. Суворовым глава тринадцатая второй части «Майн кампф» называется «Иностранная политика Германии после окончания мировой войны». Чувствуете, речь в ней идет не о том, куда направится немецкая экспансия, где немцы должны искать жизненное пространство, а о том, какую политику должна вести Германия, причем В ДАННОЕ ВРЕМЯ. Каково же это «данное время»? Может, 1939 год? Или 1935–1936-й? Нет, это 1924-й и ближайшие к нему годы. И какую же политику предлагает Гитлер вести в это ближайшее время? Политику активного поиска союзников.

Восстановлю оборванные Владимиром Богдановичем цитаты (жирным шрифтом выделены те места, которые он процитировал):

«Мы должны до конца понять следующее: самым смертельным врагом германского народа является и будет являться Франция. Все равно, кто бы ни правил во Франции — Бурбоны или якобинцы, наполеониды или буржуазные демократы, республиканцы-клерикалы или красные большевики — конечной целью французской иностранной политики всегда будет захват Рейна. И всегда Франция, чтобы удержать эту великую реку в своих руках, неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собою слабое и раздробленное государство.

Англия не желает, чтобы Германия была мировой державой. Франция же не желает, чтобы вообще существовала на свете держава, именуемая Германией. Это все же существенная разница. Ну, а ведь злобой дня для нас сейчас является не борьба за мировую гегемонию. Сейчас мы вынуждены бороться просто за существование нашего отечества, за единство нашей нации и за то, чтобы нашим детям был обеспечен кусок хлеба. И вот, если мы учтем все это и спросим себя, где же те государства, с которыми мы могли бы вступить в союз, то мы должны будем ответить: таких государств только два — Англия и Италия». (Часть 2, глава XIII.)

Что бросается в глаза в этой восстановленной цитате? Прежде всего упоминание об Англии (чтобы избежать этого упоминания по требованию английских заказчиков, Владимиру Богдановичу и пришлось обкорнать цитату). Общий же смысл изменяется резко. Гитлер говорит не о том, что нужно воевать с Францией, а о том, что она никогда и ни за что не может быть союзницей Германии. А вот Англия может. Более того, на последующих страницах он указывает, что Англия не только может, но и должна стать союзницей Германии, потому как не в ее интересах чрезмерное усиление Франции на континенте.

Далее, в цитате имеется упоминание о Рейне, ради обладания которым Франция и будет «стремиться к тому, чтобы Германия представляла собою слабое и раздробленное государство». Тут надо вспомнить, что как раз в это время происходила французская оккупация Рура (войска были выведены оттуда только в августе 1925 года). Более того, французам удалось найти кучку сепаратистов, которые в октябре 1923 года провозгласили «независимую Рейнскую республику», которая тут же была признана Францией. В то же самое время глава Баварской республики (входившей в состав единой Германии) вел переговоры с французами об отделении Баварии от Германии и признании Францией этого факта. Фактически Бавария уже стала независимой, но тут вмешался Гитлер со своим Пивным путчем, разгромив который берлинское правительство заодно покончило и с баварскими сепаратистами.

В этом контексте становится ясно, почему Гитлер называет Францию В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ главным врагом Германии. Фактически французы приступили к осуществлению своего плана расчленения Германии, который им не удалось провести в Версале. И Гитлер совершенно справедливо указывает, что единственным, кто может помешать Франции, является Англия. Один раз она уже провалила планы французов (не из любви к немцам, а из своих интересов), провалит и во второй.

Кстати, еще показательнее в этом отношении вторая цитата, от которой В. Суворов оставил только хвостик:

«Даже для нас, национал-социалистов, сейчас представляет еще известную трудность убедить наших собственных сторонников, что Англия в будущем может быть нашей союзницей. Наша еврейская пресса очень хорошо умела и умеет концентрировать всю ненависть на Англии. А многие добрые, но наивные немцы поддаются на эту еврейскую удочку и начинают направо и налево болтать о том, что не сегодня завтра Германия «возродит» свою морскую мощь, начинают выносить протесты против того, что нас лишили колоний, и грозятся не сегодня завтра вернуть себе эти колонии и т. п. А негодяям евреям только этого и нужно; они тщательно собирают весь этот материал и посылают его своим сородичам в Англию для их пропагандистских надобностей. Казалось бы, даже самым неискушенным в политике немцам нетрудно понять, что сейчас у нас на очереди вовсе не борьба за укрепление «морской мощи» Германии. Ставить себе такие цели, не укрепив предварительно наших позиций в Европе, было нелепостью уже до войны, а в нынешней обстановке такая глупость равносильна преступлению.

Можно поистине прийти в отчаяние, когда наблюдаешь, как еврейским интриганам легко удается занять добрых немцев десятистепенными вопросами и пустыми демонстрациями, в то время как Франция систематически рвет на части наш народ и планомерно душит нашу независимость». (Часть 2, глава XIII.)

И тут Гитлер говорит о том, что В ДАННЫЙ МОМЕНТ Германию должны волновать не колонии, не возрождение морской мощи, а борьба за то, чтобы не дать Франции раздробить единую Германию.

Как видите, речи о том, что между Германией и Францией должна начаться война (хоть в ближайшем будущем, хоть в какой-то дальней перспективе), Гитлер не ведет. Не ведет он их и далее, «на протяжении многих страниц и глав», хотя бы потому, что до конца книги остается всего две главы, одна из которых целиком посвящена восточному вопросу, т. е. проблемам поиска жизненного пространства (где, догадайтесь сами). Впрочем, в последней главе своей книги Гитлер возвращается к Франции: «Только тогда сможем мы действительно довести дело до конца и прекратить вечную бесплодную борьбу между нами и Францией, стоившую нам столь многих жертв». (Часть 2, глава XV.) Вот так вот, борьба с Францией бесплодна, стоила Германии многих жертв, так что нужно ее прекратить. И прекратить потому, что это «…должно открыть нашему народу возможность завоевать себе новые территории в другом месте». (Там же.) Надеюсь, тут тоже не нужно указывать, каково же это «другое место»?

4

Возвращаемся к событиям 1936 года. Франция давным-давно перестала «рвать на части» немецкий народ и «планомерно душить независимость» Германии. Она больше не стремится раздробить Германию, просто потому, что две предпринятые в этом направлении попытки не увенчались успехом из-за позиции Англии. Конечно, французы все еще мечтают о том, чтобы Германия была слабым государством, но никаких шагов в этом направлении не предпринимают (потому как сделать ничего и не могут). Отгородившись от немцев китайской стеной линии Мажино, Франция хочет только одного, чтобы ее оставили в покое. Таким образом, задача, поставленная Гитлером в главе XIII его книги в части, касающейся Франции, выполнена. Пора переходить к другим задачам, и Гитлер переходит.

Он громогласно объявляет, что его путь лежит на Восток. Для внутреннего употребления этот путь обосновывается необходимостью завоевать жизненное пространство, для внешнего — борьбой с большевизмом. Британию такая ситуация вполне устраивает. Но англичане понимают, что двинуться на Восток, не имея надежного тыла, немцы не могут. Пусть сейчас Франция не собирается воевать с Германией, но кто их знает, этих лягушатников, вдруг, когда вермахт уйдет на просторы российских степей, французы возьмут да ударят в спину? Так что Гитлер должен иметь гарантии против такого удара, а лучшая гарантия — это наличие мощных укреплений вдоль границы и присутствие там же армии. Так что англичане ясно дают понять всем, что они признают справедливость действий Гитлера.

Что тут делать Франции? Затевать войну с Германией? Одной, без союзников (договор с СССР предусматривал помощь только в случае нападения Германии на Францию, но не наоборот)? Может, сил разбить еще не вылезший из пеленок вермахт у французской армии и хватит, но где гарантия, что англичане не вмешаются на стороне Германии? Да и воевать ужасно не хочется. В конце концов, среди претензий, предъявляемых Гитлером к соседям, нет ни слова об Эльзасе и Лотарингии. Наоборот, Гитлер неоднократно заявлял, что от Франции ему ничего не нужно. Так что лучше всего поверить немцам и ничего не предпринимать. А на всякий случай продолжать совершенствовать свою линию Мажино.

Переходим к позиции Сталина. Предположим, он прекрасно понимал ситуацию, видел расклад сил на политической арене, четко представлял себе интересы всех держав. Более того, он, не знаю уж откуда, знал, что Гитлер не пойдет на Восток, а пойдет на Запад. Значит, никаких шагов в поддержку «Ледокола Революции» ему предпринимать было не нужно. Но зачем же он предпринял шаги ПРОТИВ «Ледокола Революции»? Достаточно было советскому представителю в Лиге Наций промолчать, и все шло бы как по маслу. А промолчать было очень просто, ведь занятие этой самой Рейнской зоны внешне никакой опасности для СССР не представляло. Но Литвинов (советский представитель в Лиге Наций) не молчал. Более того, он обосновал беспокойство Советского Союза как раз тем, что занятием Рейнской зоны Гитлер обеспечивает себе тыл для движения на Восток, т. е. этот акт Германии несет в себе угрозу СССР! То есть привлек внимание членов этой почтенной организации к тому, что говорил Гитлер в своих речах «для внутреннего употребления». Даже такой беззубой и гибкой организации, как Лига Наций, стоило больших усилий, чтобы заболтать это нетактичное выступление, в котором не имеющий понятия о тонкостях дипломатической терминологии неотесанный большевик назвал вещи своими именами.

Но и это не все. Подвластные Сталину коммунистические партии Франции и Англии начали кампанию против действий Гитлера. Коммунистические газеты, тоже безо всяких дипломатических изысков, простым языком объясняли народу, какую опасность для их собственных стран несет этот «законный» акт Гитлера.

Может, Сталин делал это все для истории? Дескать, когда после победного завершения войны начнут писать ее историю, можно будет вставить туда и этот эпизод, показывающий, что сам Сталин войны не хотел, боролся против нее еще вон когда. Отвечаю: этот вопрос Сталина волновать не мог. По плану войны (вскрытому В. Суворовым) Сталину должна была достаться вся Европа, а несколько позднее и весь мир. А уж тогда можно было написать такую историю, какую нужно Сталину. Хоть вообще вычеркнуть из нее Вторую мировую, никто и пикнуть не посмеет.

Как же нам объясняет все эти факты Владимир Богданович? Никак. Он вообще не касается в своих произведениях того, что происходило в Европе с 1933 по 1939 год. Красноречивое умолчание, не правда ли? Если бы В. Суворов занялся разбором этих событий и попытался доказать, что Сталин в это время делал все, чтобы расчистить своему «Ледоколу» путь, пытливый читатель неизбежно задал бы вопрос: а что в это время делали Англия и Франция? И с удивлением обнаружил бы, что они практически в любой момент могли пустить «Ледокол Революции» ко дну.

Впрочем, В. Суворов одной емкой фразой охарактеризовал поведение Запада: «Западу, по крайней мере (выделено мной. — В.В.), было наплевать, пойдет Гитлер на Восток или нет». («Ледокол». Гл. 4.) А не «по крайней мере»? Мыслящий читатель сразу же поймет, что Запад был ЗАИНТЕРЕСОВАН в походе Гитлера на Восток.