Милла целые дни старалась проводить у сеньоры Сесиль. Занимаясь пением, она забывала о том, что с ней произошло. Но едва она покидала свою гостеприимную преподавательницу, расцеловавшись с ней в прохладном внутреннем дворике с тихо журчащим фонтаном и густо пахнущими цветами, как вновь, несмотря на внутреннее сопротивление, она подпадала под гнет мыслей, доводящих ее до спазмов в желудке.

Вернувшись в отель, она отрицательно качала головой на немой вопрос Тони. Наконец он не выдержал.

— Хватит хандрить! Ты должна всего один раз пересилить себя. Поверь, как только выйдешь на сцену, все то, что тебя мучает, станет таким далеким, словно и не с тобой было.

Милла швырнула на кровать широкополую шляпу, перевитую золотистой вуалью.

— Да пойми ты, Тони, — попыталась она объяснить ему. — Я не могу спокойно жить, зная, что эта мразь Ксавье остался безнаказанным.

— Но тебе винить себя не в чем. Ты же не пошла на соглашение с ним. Ты прямо в лицо бросила этому мерзавцу, что обо всем заявишь в полицию. И заявила! Его арестовали, — на подъеме говорил Тони, — но он сбежал, — упавшим голосом завершил он свою тираду. — Что делать! Но ты ему все равно отомстила. Он потерял свой бизнес на островах. Бросил шикарный дом, яхту, несколько катеров и бежал, фигурально выражаясь, голым.

— Мне не дает покоя то унижение, тот ужас, которые я пережила. Мое представление о мире перевернуто. Ты понимаешь?.. Оказывается, это страшно. Я полагала, что я — свободный человек, и никто не имеет права надевать на меня наручники.

— Что ж, как говорят, всякое познание во благо.

— Не уверена. Но! — она рубанула воздух ладонью, — сегодня, я поняла, что должна отомстить! Еще, к сожалению, поняла, что я плохая христианка. Но я не смогу ни петь, ни жить, пока… я не знаю, что сделаю с этим подонком Дженсоном. Как бы все хорошо сложилось, не встреться я с ним! Я вернулась бы на Синэ-Лёко. Я не пережила бы весь этот ужас!

— Но что ты можешь ему сделать? Заявить в полицию? Но он ото всего отопрется. Свидетелей-то нет.

Нервно улыбаясь, Милла кивнула.

— Свидетелей нет! И не надо!

Что-то обдумывая, она неспешно расхаживала по комнате. Останавливалась, прищелкивала пальцами, бормотала проклятия.

— Тони! — вдруг воскликнула она так, что тот вздрогнул. — Тони! — бросилась она к нему. — Помоги мне!

— Ты же знаешь, я для тебя готов на все!.. Только учти, — насторожившись, заметил он, — конфликтовать с законом всегда опасно, а на Синэ-Лёко особенно. Мы здесь иностранцы.

— Что ты! — рассмеялась Милла. — Когда нет свидетелей, просто невозможно нарушить закон. Никто не сможет поставить мне в вину то, что я сделаю с этим мерзавцем, — продолжала она, прикрыв глаза и мысленно уже наслаждаясь картиной своей мести.

После этого разговора Тони с неделю был чем-то озабочен. Плотно прикрывал дверь кабинета, предварительно глянув по сторонам коридора, когда к нему заходили Милла с Микки.

Скоростной катер несколько раз покидал Синэ-Лёко. Подплывал к островку, где жил Дженсон, огибал его и мчался дальше. Но однажды катер подплыл к нему и остановился. Милла спрыгнула в воду. Вышла на берег, помахала рукой своим спутникам и вскоре скрылась в расщелине между скал. При помощи рации она держала связь с Микки, который в случае неожиданного появления Дженсона тотчас должен был предупредить ее об опасности.

Увидев дом и кольцо в стене, к которому она когда-то была прикована, Милла почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Она обошла дом и от негодования прикусила губу. Дженсон поставил на окна решетки.

— Гад! — процедила она сквозь зубы. — Гад! Но ничего!

Она вызвала на помощь Микки.

— Тони от волнения места себе не находит, — снимая с помощью лома решетку с окна кабинета, сказал он.

Она разбила стекло, открыла задвижки и проникла внутрь. Микки последовал за ней.

— Только бы он не почувствовал опасности и не перепрятал свои сокровища, — шептала в волнении Милла, опуская стенки шкатулки, стоящей на стеллаже. Затем она вынула из сумки взрывное устройство и прикрепила его к дверце сейфа.

Выйдя с Микки в соседнюю комнату, она нажала на кнопку дистанционного управления. Раздался взрыв. Дверцу будто ветром снесло.

Микки, заглянув в сейф, присвистнул, увидев аккуратно сложенные пачки денег. Милла побросала их в сумку, и они покинули дом.

* * *

С утра Дженсон собирался заехать по делам на остров Вапор, а вечер скоротать в одном из баров Синэ-Лёко. Он бы с удовольствием послушал в отеле Тони певичку, но она, по его расчетам, уже услаждала слух вождя какого-нибудь племени. Подумав об этом, Дженсон затрясся от смеха, ухватившись за свой плоский живот.

— Сучка! Ну да, от меня сбежала, а вот от судьбы!..

Он увидел, как Милла поднялась на борт «Маргёрит». Тогда от злости он прокусил себе нижнюю губу. Но вскоре после этого до него долетел какой-то смутный слух о неприятностях у Ксавье. Ничего не выясняя, он тут же снялся с якоря и отправился на самый «свободный» остров в мире. Он понимал, что не в интересах Ксавье болтать об их делах, но осторожность, решил, не помешает.

Недели две спустя он столкнулся в портовом баре с одним приятелем с Синэ-Лёко.

— Ты слышал, — начал тот, — Ксавье был арестован…

У Дженсона похолодела спина. Сразу подумалось, что ему больше не видать своего острова.

— Но он… Уф, — отдуваясь от выпитой без отрыва кружки холодного пива, продолжал тот, — сбежал из-под стражи.

Взгляд Дженсона замер на загорелом дочерна лице приятеля.

— Ты же его знаешь! — расхохотался он. — И был, как говорится, таков!..

— Где же он теперь? — настороженно поинтересовался Дженсон.

— Да кто ж его знает? Какая-то там темная история. Вроде, женщина была замешана. Мне некогда было справляться.

Дженсон прикинул, что так как он имел дело только с Ксавье, то ему опасаться больше нечего. Он вернулся на свой остров. Поставил на окна решетки и зажил привычной жизнью, непрестанно сожалея о потерянном источнике доходов. Но, основательно поразмыслив, решил сам попытаться завязать отношения с нужными людьми. Он припомнил кое-кого из тех, с кем встречался Ксавье.

Дженсон поднялся на яхту. Взглянул на остров и вдруг почувствовал страшную усталость. Ночью плохо спал. «Может, никуда не ехать сегодня?» — почесывая грудь, подумал он. Но перспектива одинокого вечера не привлекала его. Там, на Синэ-Лёко, всю ночь горят огни, в баре между столиков вертятся девушки, а музыка изгоняет тоску, этого дьявола, доводящего людей до отчаяния.

На следующее утро Дженсон хлопнул по смуглому бедру ядреной мулатки, которая, недовольно поморщившись, грузно перевернулась на другой бок. Положил на стол деньги и направился к своей яхте.

Завидев остров, Дженсон ни с того ни с сего растрогался. «Ведь наступит день, когда я покину этот благословенный приют!..»

В зависимости от настроения Дженсон то проклинал этот клочок суши, поднявшийся со дна океана словно специально для того, чтобы он, будто каторжник, провел на нем лучшие годы жизни, то благословлял, понимая, что своим спасением он обязан именно этому острову. Но налетевшая было печаль быстро сменилась радостным возбуждением. Бешено заколотилось сердце, как будто он уже видел в иллюминатор Нью-Йорк; уже шел по Пятой авеню; блистал на светских вечеринках, сражая женщин своей спортивной фигурой и голубыми, словно отражающими небо, глазами. Одна его бровь слегка изогнулась, и он придал своему взгляду завораживающее выражение, точно смотрел на женщину. Он так замечтался, что забыл об осторожности при подходе к берегу.

Дженсон тряхнул головой, отгоняя видения, но они цеплялись за него, вспыхивая женскими улыбками, долгими томными взглядами, какими красотки будут смотреть ему в спину.

— Эх, — вздохнул он. — Но мне еще предстоит восстановить связи Ксавье и поработать лет этак пять… — Он нахмурился. — Нет, четырех вполне хватит.

— Я вернусь! — радостно засмеялся он, наверное, впервые после постигшей его катастрофы.

И вдруг Дженсон весь напрягся, заметив на своем острове костер и чью-то фигуру, сидевшую возле него на корточках.

«Кто это? Что это значит? — всполошился Дженсон. Он платил негласную дань властям Синэ-Лёко, чтобы его остров не трогали, пока он будет жить на нем. — Сейчас я выставлю вон этого наглеца».

Дженсон бросился в каюту. Открыл шкафчик, где хранил оружие, и испустил вопль. Шкаф был пуст. Он стукнул себя по голове.

— Кретин! Как же я мог выйти в океан, забыв оружие.

Он не допустил мысли, что это неспроста, что кто-то мог похитить его винчестер, пока он на Синэ-Лёко забавлялся с мулаткой. Дженсон весь кипел от гнева, вызванного появлением незнакомца на его острове.

Бросив якорь, он спустился с яхты в маленькую моторную лодку. Втянув ее на берег, поспешил к незнакомцу в широкополой шляпе, который, помешивая длинным прутом угли в костре, казалось, не слышал, что происходило за его спиной.

— Эй! — подбоченившись, окликнул его Дженсон, не подходя слишком близко. — Какого черта вы здесь делаете?! Это частные владения!

Незнакомец, не торопясь, выпрямился, повернулся, и Дженсон оторопел, узнав Миллу, которая целилась в него из пистолета.

— Ты?! Так ты… — он растерялся так же сильно, как и в тот день, когда его уволили. — …не… не попала к Ксавье?.. Или?.. — смутная догадка мелькнула в его голове. Он постарался взять себя в руки.

— Чему обязан? — спросил он.

— У нас, у русских, есть пословица — «Долг платежом красен». Вот, приехала вернуть долг, — продолжая держать Дженсона под прицелом, ответила Милла.

— Я помог тебе бежать, — поспешил напомнить он.

— Только потому, что бандиты оставили тебя с носом!

Не сводя с него глаз, она наклонилась и открыла сумку, стоящую у ее ног. Рональд увидел, что та полна денег. Он все понял сразу, метнув дикий взгляд на костер, который, точно свора голодных псов, вытягивал свои сине-красные языки.

Он забыл о направленном на него пистолете и с ревом бросился на Миллу. Она вскрикнула от испуга и непроизвольно левой рукой метнула, словно дротик, подожженный прут в Рональда. Тот заорал, схватился за лицо и, визжа, запрыгал на месте.

Тони с Микки выбежали из-за валуна на помощь Милле, но, оказалось, что помощь нужна Рональду. Прут выжег ему глаз.

Милла растерянно посмотрела на Тони, как бы говоря: «Я не хотела этого!» Потом перевела взгляд на Микки и устыдилась своей трусости. Он чуть усмехнулся, как бы отвечая: «Нет, ты хотела этого».

Миллу трясло как в лихорадке. Она впервые в жизни отомстила за подлость. Там, в Москве, все ограничивалось сотрясанием воздуха, угрозами, брошенными на ветер, ощущением лопающихся в голове сосудов, бессонными ночами и… лицезрением торжествующего хама.

Глядя на воющего от боли и сознания собственного уродства Дженсона, она воочию видела наказанное зло.

Милла испытывала странное ощущение, от которого содрогалось все внутри.

— Ты сразишь Нью-Йорк своей внешностью и деньгами, — прерывающимся голосом бросила она Дженсону. Подхватила сумку с деньгами и зашагала к катеру. Тони с Микки двинулись за ней.

Катер стрелой помчался вперед. Милла не оглядывалась. Тони не удержался и обернулся. Дженсон, упав на колени, бился головой о землю…

* * *

В полном молчании они прибыли на Синэ-Лёко. Вошли в отель. Поднялись в кабинет Тони. Милла отбросила сумку в угол, упала в кресло, закрыла глаза и попросила:

— Налей мне джина, Тони.

Разрядил обстановку Микки:

— Что, скисла, мстительница? Думала, это так просто? Чтобы мстить, нужно иметь мужество. Вот почему зло торжествует. Люди в основном малодушны.

— Ты прав, это непросто, — согласилась Милла. — Но это необходимо, — произнесла она скорее для себя, чем для Микки.

— Что скажешь, Тони? — обратилась она к нему.

Тони лишь развел руками.

— Все так неожиданно и… неприятно как-то, — сказал он и тут же спросил, чтобы перевести разговор: — Кстати! Что ты собираешься делать с деньгами?

— Какими деньгами?

— Вот с этими, — Тони пнул ногой по сумке.

— А!.. — только тут Милла до конца осознала, что сделала. — Значит, я их прихватила.

— Да уж так вышло, — рассмеялся Тони.

— Ну… не знаю.

— Могу дать на этот счет дельный совет. Милла допила джин и кивнула.

— Купи себе хорошую квартиру в Москве и запиши новый диск «Песни острова».

— Но ведь это грязные деньги! — воскликнула Лиманова.

— Ты полагаешь? — Тони открыл сумку, вынул из пачки стодолларовую купюру и внимательно осмотрел ее. — С чего ты взяла? Совершенно чистая купюра.

— Не валяй дурака, Тони, ты же понимаешь, о чем я.

— Лучше, чем ты думаешь. А что, по-твоему грязные деньги должны идти только на грязные цели? Наоборот, милочка, они должны пойти на благое дело. Как считаешь, Микки? — обратился он за поддержкой к другу.

— Тони прав. Ты заслужила компенсацию за моральный и физический ущерб. И какое имеет значение, получила бы ты ее после длительного судебного разбирательства или же попросту взяла сама. К тому же, обратись ты в суд, он бы ничем не помог тебе. Твое дело заведомо проиграно. Ты ведь не смогла бы представить ни одного свидетеля. Дженсон от всего бы отказался и объявил тебя сумасшедшей. Ты бы еще в дураках осталась.

Друзьям не пришлось долго убеждать Миллу. Они произнесли вслух те мысли, которые не давали ей покоя.

На следующий вечер Милла вышла на эстраду. Ее встретили овацией. Она на мгновение замерла, чтобы полнее ощутить, что это явь. В этот вечер она не пела необычных песен, которые здесь называли русским блюзом. Звучали только взрывные, горячащие кровь мелодии. Платье Миллы блестело и переливалось. Милла боялась остановиться даже на минуту. Она пела без устали и старательно отводила взгляд от того столика, за которым когда-то сидел Игорь.

Тони не удержался и поднялся к Милле на эстраду. Их дуэт привел публику в восторг.

Когда бар наконец опустел, когда осталось лишь несколько близких друзей, Милла взяла гитару, надеясь избыть тоску, затаившуюся на время. Но тщетно. Милла оборвала пение и, сбежав с эстрады, уткнулась в плечо Тони.

— Ну-ну!.. Все будет хорошо. Вот увидишь! — прибегнул он к тривиальным утешениям. Но благодаря искренности, с которой он их произнес, они подействовали на Миллу. Она подняла лицо.

— Ты думаешь? — спросила неуверенно.

— Ни секунды не сомневаюсь! Весь мир должен услышать песни Синэ-Лёко в твоем исполнении. И браво мсье Вернье, — не удержался Тони. — Он сделал тебе королевский подарок, прислав это платье. Оно принесет тебе удачу.

При упоминании о Поле Вернье Микки нахмурился. Тони так восторгался творением мэтра моды, что позвонил тому в Нью-Йорк и пригласил отдохнуть в свой отель. Мсье Вернье принял приглашение.

Пролетел месяц, за ним второй, третий. Тони видел, что Милла грустит, несмотря на то, что поет каждый вечер. Он понимал, ей нужна работа, которая поглотила бы ее без остатка. И как-то вечером он завел с ней разговор о Москве.

— Пора, подруга, осчастливить столицу своим возвращением. Пора заняться выпуском альбома. Придется покрутиться, а как ты хотела?

Милла передернула плечами, прогоняя мелкую неприятную дрожь.

— Ты думаешь? А вдруг… — она запнулась, боясь выказать свой страх. — А вдруг не получится? Понимаешь? — придвинулась она к нему. — У меня не хватит сил пережить провал. Я там буду совершенно одна.

— Не волнуйся. Когда у человека есть деньги, он всегда найдет сподвижников. И пока ты будешь подниматься на вершину, они будут поддерживать тебя. Ну а если сорвешься, мы с Микки успеем тебя подхватить.

Милла залпом осушила рюмку водки и попросила налить вторую.

Проводы в аэропорту затянулись ввиду нелетной погоды. Друзья, поехавшие провожать Миллу, устроили настоящее шоу. Зал ожидания наполнился музыкой, пением. И когда объявили посадку, некоторые пассажиры позабыли, что они должны лететь.

И вот Москва… такая равнодушная, холодная после острова. Ни одного родного лица. Милла вышла из здания аэропорта и поежилась от ветра. Села в такси. Назвала адрес своей многоэтажной бетонки. Вошла в квартиру, сказала: «Привет!», и лишь бетонное эхо нехотя ответило ей.

Но почти тотчас зазвонил телефон, и такой родной голос Тони сказал ей:

— С приездом, дорогая! Выпей рюмочку с нами! — она рассмеялась, услышав, как Микки с Тони сдвинули рюмки. Радостно крикнула: — Подождите! — Вынула из сумки бутылку водки, наполнила рюмку. — Чин-чин! — опрокинула и почувствовала себя дома.