Марион Делорм

Марион Делорм (1611–1650) — знаменитая французская куртизанка, среди ее обожателей были кардинал Ришелье, герцог Бекингем, Сен-Мар, принцы Конти и Конде.

Мария-Анна родилась 3 октября 1611 года в Шампани, в небольшом городке Шалоне на Марне в семье судебного пристава Граппена. Она была поздним и долгожданным ребенком — отцу шел сорок восьмой год, его жене Франсуазе было за тридцать, хотя они состояли в браке двенадцать лет, детей у них долго не было. Крестными родителями девочки стали маркиз де Вилларсо и его двоюродная сестра графиня Сент-Эвремон, которые, возвращаясь из путешествия по Германии, остановились на отдых в Шалоне. Не найдя в городе приличной гостиницы, знатный вельможа и прекрасная дама попросились на ночлег в дом судебного пристава. В благодарность за гостеприимство аристократы окрестили дочь Граппенов.

Девочка росла и хорошела, ей готовили блестящую карьеру, однако смерть Франсуазы все изменила. В двенадцать лет Мария-Анна оказалась на попечении служанки, мэтр Граппен постоянно находился в разъездах и не мог заниматься воспитанием дочери.

Когда девушке исполнилось пятнадцать лет, она заскучала в своем маленьком городке и написала крестной матери, не видевшей ее со дня рождения, письмо с просьбой разрешить ей погостить в Париже. Вскоре за Марией-Анной прислали экипаж. Крестница приятно поразила графиню Сент-Эвремон: высокая, стройная и смуглая брюнетка, с густыми вьющимися волосами и выразительными синими глазами. Собравшиеся у графини гости пришли в восторг от Марии-Анны, и на следующий день в аристократических салонах Парижа только и говорили о юной красавице.

На четвертой неделе пребывания девушки в Париже пришло трагическое известие — скоропостижно скончался ее отец, мэтр Граппен. Мария-Анна искренне его оплакивала. Но долго горевать в Париже было невозможно, тем более у нее как раз появился красивый и богатый поклонник — двадцатипятилетний Жак Валле-Дебарро, сын министра финансов Генриха IV. Веселый и остроумный молодой человек сразу понравился Марии-Анне. Он предложил свои услуги в качестве преподавателя пения и получил возможность ежедневно по два часа проводить с юной красавицей. Его страстное признание в любви не произвело впечатления на девушку. И тогда он пошел на хитрость: однажды вечером, когда графиня Сент-Эвремон и Мария-Анна прогуливались по бульвару, несколько горожан, подкупленных Дебарро, окружили дам и стали к ним приставать. В это время как из-под земли появился Дебарро, храбро разогнал мужланов и проводил перепуганных дам домой. А уже ночью благодарная Мария-Анна наградила храбреца своими ласками. Дебарро провел с девушкой целую неделю, днем скрываясь в чулане и приходя к ней в комнату по ночам. Вскоре парочка перебралась в его замок. За ужином, представляя любовницу друзьям, Дебарро дал ей более благозвучное имя — Марион Делорм. Полгода парочка наслаждалась безмятежным счастьем, но вскоре молодая женщина надоела Дебарро. Между любовниками произошло бурное объяснение, положившее конец их отношениям.

Мария-Анна стала куртизанкой, легко завязывая непродолжительные интрижки и связи — с неким Рувиллем, дравшимся из-за нее на дуэли с графом ла Ферте-Сенектером, президентом де Шеври, поэтом Клавдием Киллье… Пока наконец не оказалась в объятиях всесильного герцога Ришелье, любителя хорошеньких женщин. В глубине сада кардинала была построена беседка для тайных встреч, куда Марион Делорм тайно пробиралась, переодетая пажом, чтобы приласкать министра. Когда «каприз» кардинала прошел, он сохранил добрые отношения со своей любовницей, которая в будущем могла оказать ему немало услуг.

Ее любовников можно было отнести к четырем категориям: одних она ласкала ради денег, других — по политическим мотивам, третьих — от скуки, но были и те, к кому она испытывала чувства. Делорм нельзя отнести к тем развратницам, которыми были переполнены в то время улицы Парижа. Она скорее является героиней авантюрного романа, воспетой литераторами и принятой великосветским обществом благодаря красоте, уму и популярности.

В 1625 году ко двору Людовика XIII прибыл посланник английского короля Карла I, его любимец герцог Бекингем. Англичанин произвел впечатление на французский двор своей внешностью, необыкновенной щедростью, а главное — дерзким ухаживанием за королевой Анной Австрийской. Однажды на прогулке Бекингем увидел Марион Делорм. Сопровождавший англичанина граф ла Ферте, ее содержатель, вызвался познакомить герцога с прекрасной дамой за 25 000 экю. Бекингем без сожаления выложил деньги и был представлен Делорм на приеме. Когда после ужина гости расположились за карточными столами, Марион увлекла Бекингема в ярко освещенный будуар и сбросила одежду. Герцог замер от восхищения: у Марион было совершенное тело…

Ришелье, узнавший о том, что его экс-любовница и тайный агент вступила в связь с послом Карла I, разорвал с ней отношения и поклялся уничтожить герцога. Всесильный кардинал сдержал обещание: через три года, 23 августа 1628 года, Бекингем был убит.

В 1635 году умерла графиня Сент-Эвремон. После смерти графини завсегдатаи ее салона перебрались в дом Марион Делорм на Королевской площади. Салон куртизанки посещали ученые и литераторы, среди них — Рене Декарт, Мильтон, Корнель и сын королевского камердинера Поклен, прославившийся впоследствии под псевдонимом Мольер. В начале 1641 года «отец философии» Декарт привел с собой на вечер земляка, прибывшего из Турени, — маркиза д’Эффиа, более известного под именем Сен-Мар. Генрих Сен-Мар по протекции Ришелье был приставлен к Людовику XIII, чтобы развлекать меланхоличного монарха и, главное, сообщать кардиналу обо всех словах, действиях, планах и проектах короля. Сен-Мар, быстро заслуживший расположение Людовика, который пожаловал ему звание «великого конюшего», не оправдал надежд министра Ришелье, за что позднее поплатился головой.

При первой встрече маркиз не понравился Марион, да и она ему тоже. Двадцатилетний Сен-Мар относился ко всему свысока, что было не по душе куртизанке, привыкшей к поклонению. Но смуглая властная женщина с насмешливым взглядом, привыкшая повелевать, разбудила в нем любопытство. Каждый день посещая салон куртизанки, маркиз без памяти влюбился в Марион. В течение месяца она томила красавца, опасаясь, что, получив желаемое, он сразу же охладеет к ней. Миньон Людовика XIII выдержал испытание: он действительно полюбил Марион. Куртизанка оборвала все связи с друзьями и поклонниками, желая принадлежать лишь одному «обожаемому Генриху», и никуда не выходила. Делорм каждый раз встречала любовника в новом наряде, желая доставить ему удовольствие, и растратила почти все отцовское наследство. Но наотрез отказывалась взять у Сен-Мара хотя бы одно су, внушив себе, что это будет равносильно концу их любви.

Об этой связи судачили повсюду, ходили даже слухи о тайном браке Сен-Мара и Марион. Королю тоже рассказали обо всем. Недруги стремились таким образом опорочить фаворита в глазах Людовика XIII и добились своего — король решил вмешаться. У маркиза не было другого выхода, кроме как пообещать прекратить связь с куртизанкой. Он не сдержал это обещание: теперь он пробирался к возлюбленной по ночам и попадал в покои Марион с помощью веревочной лестницы, возвращаясь домой на рассвете. Но счастье влюбленных было недолгим. В 1642 году Сен-Мар, участвовавший в заговоре против Ришелье, был казнен.

Делорм больше года провела в затворничестве, оплакивая свою первую и единственную любовь, пока не обнаружила, что скоро ей будет не на что жить. А Марион больше всего на свете боялась нищеты… Она снова окунулась в беспорядочную жизнь, в конце концов продавшись старому некрасивому еврею, ростовщику Натану Розельману.

Вскоре умер всесильный кардинал Ришелье, а в следующем году — и Людовик XIII. На престол взошел его малолетний сын, регентшей стала королева-мать Анна Австрийская, всецело находящаяся под влиянием своего министра — кардинала Мазарини. Марион Делорм приняла сторону врагов королевы-матери и плела интриги против кардинала. В ее доме во времена Фронды собирались вожди этой партии.

Но противники оказались сильнее. Фронда была побеждена, герцоги Конде, Конти и Лонгвиль арестованы, та же участь угрожала и куртизанке. Но внезапная смерть освободила ее от мести кардинала Мазарини. Марион Делорм умерла в 1650 году, когда ей было всего 38 лет. Забеременев в пятый или шестой раз, она прибегла к слишком сильному средству и простилась из-за этого с жизнью. Делорм болела всего три дня, но за это время она неоднократно исповедовалась, постоянно вспоминая о каком-нибудь грехе, в котором забыла признаться священнику.

Поклонники куртизанки не могли смириться с тем, что она так рано ушла из жизни. Возникла легенда, гласившая, будто Марион Делорм, чтобы не попасть в Бастилию, якобы пустила слух о своей смерти и, полюбовавшись из окна замка собственными похоронами, уехала в Англию. Там она вышла замуж за богатого лорда. Овдовев в 1661 году, куртизанка решила вернуться во Францию, но по дороге в Париж была захвачена разбойниками. Атаман шайки, покоренный красотой пленницы, женился на ней и увез Марион в Померанию, но вскоре погиб. Делорм поселилась во Франции, в третий раз выйдя замуж — за прокурора Франсуа Лебрена, которого пережила, как и двух предыдущих мужей. В 1705 году, овдовев в третий раз, Делорм была обворована собственными слугами. Как утверждает легенда, она прожила еще 18 лет, получая через одного из друзей старые долги. Но в 1723 году, лишившись всех источников дохода, рискнула обратиться к Людовику XV с просьбой выделить ей пенсию. Монарх вместе с кардиналом Флери несколько раз навещал старую женщину, видевшую его прапрадеда, и назначил ей хорошую пенсию. Марион Делорм якобы умерла в 130 лет. В знаменитых «Летописях Круглого Окна» можно прочитать: «Смерть Марион Делорм в 1741 году… почти удивила парижан, привыкших смотреть на нее, как на незыблемый памятник, упоминая одинаково башни собора Нотр-Дам и Марион, если говорили о том, что не поддается разрушительному времени…»

Нинон де Ланкло

Нинон де Ланкло (1615–1705) — знаменитая французская куртизанка, писательница и хозяйка литературного салона. Она славилась своей красотой и остроумием. Сохранила привлекательность до самой смерти в 89 лет.

Анна де Ланкло родилась в Париже в семье туренского дворянина Генриха де Ланкло и его супруги, урожденной Ракони, из древней орлеанской фамилии. Нинон — уменьшительное имя, данное ей в детстве, которое она впоследствии сохранила. Девочка была хрупкая и слабенькая, похожая на изящную миниатюру. Ее отец, философ-эпикуреец, жил, как говорится, в свое удовольствие, не особо заботясь о том, что скажет свет. Мать же придерживалась самых строгих правил, была женщиной высокой нравственности и крайне религиозной. Она мечтала, что Нинон станет монахиней. А отец внушал дочери свою легкую и приятную философию. Девочка занималась музыкой, пением, танцами, декламацией, изящные искусства стали ее любимыми предметами, она делала в них успехи. Нинон много читала, правда, ее библиотека состояла из сборников стихов — элегических, любовных и шуточных, и таких сочинений, как «Искусство нравиться и любить», «Истории знаменитых своим легкомыслием или любовью женщин» и т. п. Обладая прекрасной памятью, она знала почти наизусть все прочитанные книги, огорчая мать вкусами, казавшимися греховными женщине, проводившей время в молитвах и постах.

В квартале Маре в Париже располагался отель, где находился так называемый «Дом Эпикура». Отец ввел туда юную Нинон. Она сразу же всех очаровала и была немедленно провозглашена первой красавицей. К сожалению, отцу не удалось насладиться успехами своей любимой Нинон: в 1632 году он был выслан из Франции за дуэль и умер на чужбине. Вскоре умерла и мать. В шестнадцать лет молодая девушка оказалась предоставленной самой себе. Она унаследовала от отца довольно приличное состояние. Нинон сумела разумно распорядиться и собой, и капиталом. Она обратила деньги в пожизненную ренту, фактически удвоив капитал, ежегодно получала 10 000 ливров и так удачно вела дела, что впоследствии оказывала помощь нуждающимся друзьям.

Современники превозносили красоту Нинон: превосходный цвет лица, огромные синие глаза, прекрасная фигура. Держалась девушка грациозно и благородно, но без гордости. Конечно, такая красавица не могла не привлекать поклонников. Она увлеклась герцогом Шатильонским, Гаспаром Колиньи, внучатым племянником адмирала, погибшего в Варфоломеевскую ночь. Когда он познакомился с Нинон, уже шли переговоры о его браке с сестрой герцога Люксембургского. Молодой человек был так очарован Нинон, что решил жениться на ней. Но, к его удивлению, красавица отказалась. «Я и сама люблю вас», — призналась она Колиньи. И в тот же вечер он стал ее любовником. Но так как, по ее заявлению, «женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви», вскоре Нинон объявила, что ее каприз прошел, и любовники расстались.

В дальнейшем, под влиянием философии эпикурейцев и взглядов Мишеля Монтеня, Нинон решила посвятить свою жизнь удовольствию — физическому и умственному. Молодая женщина собиралась оставаться не состоящей в браке и независимой. Именно в этот период началась ее жизнь в качестве куртизанки. Нинон сменила множество богатых и знатных любовников, включая кузена короля Конде и Франсуа де Ларошфуко (принца де Марсийака). Нинон постоянно окружали многочисленные поклонники, но возлюбленный у нее был только один, и меняя его на другого, она всегда сообщала ему об этом прямо, чем заслужила репутацию дамы волевой, решительной и экстравагантной.

Кстати, прозвище «царицы куртизанок», данное Нинон, не вполне справедливо. Безусловно, она была куртизанкой, но только по причине своей страстной натуры, не делая из этого профессии, как, например, Марион Делорм. Она не торговала своими прелестями, а дарила их тем, кто ей нравился. Она считала любовь прихотью тела и сразу бросала любовника, как только этот «каприз» проходил. Она жила для любви, но не любовью.

Однажды кардинал Ришелье, питавший слабость к красивым женщинам, предложил Нинон де Ланкло за ночь с ней 50 000 экю. Несмотря на значительность суммы, предложение Ришелье было отвергнуто. Нинон отказалась, заявив, что она «отдается, но не продается», — в то время у нее была связь с одним советником Королевского суда, которого она любила. Считается, что денег Нинон со своих возлюбленных не брала никогда, в подарок от них принимала только цветы, а свою репутацию заслужила «неприличным» для незамужней женщины поведением.

Купив домик на улице Турнель, она собрала вокруг себя не только поклонников, но и выдающихся людей своего времени, создав своеобразный салон. Он стал центром споров и бесед о литературе. К примеру, постоянным гостем Нинон был Мольер. Именно в салоне де Ланкло Мольер впервые прочитал своего «Тартюфа». Вообще Мольер часто выводил ее в своих пьесах. Очаровательная Селимена в «Мизантропе» — не кто иная, как «царица куртизанок». Нинон была неистощима на оригинальные идеи, заслужив бессмертие наравне с Ла-Брюйером и Мольером, так как они часто писали то, что она говорила. Завсегдатаями салона были Ларошфуко, аббат Скаррон, Шарль Перро, Лафонтен.

Нинон имела массу врагов, завидовавших ее красоте, молодости, независимости, которым удалось убедить Анну Австрийскую, тогда регентшу Франции, положить конец «распутству девицы де Ланкло». Стиль жизни, а также вольнодумство в вопросах, касающихся религии, привели к тому, что по навету госпожи де Граммон Анна Австрийская велела заключить Нинон в монастырь Мадлонетт. Но через некоторое время узницу посетила Кристина, бывшая королева Швеции, которой вместе с Конде удалось добиться освобождения Нинон.

В качестве реванша Нинон де Ланкло стала писать произведения, в которых защищала свою позицию — достойную жизнь без религии. Среди них особенно выделяется «Месть кокетки» (1659). Она знала испанский и итальянский языки, хорошо ориентировалась в классической литературе, играла на клавесине и лютне. Нинон прославилась также своими остроумными высказываниями. По просьбе Сент-Эвремона она написала автобиографию, оставив за скобками свои любовные истории: «Вот мой портрет, но только по пояс». В эти годы она стала другом Расина.

Как-то у Нинон было одновременно два любовника — граф д’Эстре и аббат д’Эффиа (брат Сен-Мара). Они оба страстно влюбились в нее, оба были молоды и красивы. Де Ланкло симпатизировала обоим и придумала выход, чтобы не ссорить друзей: одного она принимала днем, другого — ночью. Результатом такого «содружества» явился младенец мужского пола. Оба любовника претендовали на почетный титул отца. Чтобы решить спор, молодые люди доверились судьбе: они бросили жребий. У д’Эстре оказалось 14 очков, у его соперника — 11. Де Ланкло не отличалась материнскими чувствами, и граф д’Эстре воспитал ребенка, получившего фамилию де ла Бюсьер. Сын Нинон впоследствии блестяще служил во флоте, получив чин капитана. Раз в год она принимала его, как совершенно постороннего.

Количество посетителей салона ле Ланкло все увеличивалось. Аристократия и даже королевский двор прислушивались к Нинон, побаиваясь ее острого языка. Сам Людовик XIV интересовался: «А что сказала об этом Нинон?» Позже она стала близкой подругой Франсуазы д’Обинье, более известной как мадам де Ментенон, фаворитки, а затем второй жены «короля-солнца». Когда Ментенон предложила ей место при дворе, «царица куртизанок» якобы ответила: «При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык, а мне уже поздно учиться лицемерию…»

В 1653 году де Ланкло несколько месяцев была любовницей маркиза де Жерсея и забеременела от него. Маркиз был холост, окружил ее заботами и увез в свое провинциальное поместье. Нинон родила мальчика и оставила его маркизу де Жерсею, вернувшись в Париж.

Зимой 1667 года Нинон, гуляя в Тюильри, встретила маркиза де Жерсея в сопровождении красивого молодого человека. Юноша, представившийся Альбером де Вилье, был ее сыном. Нинон заговорила с ним и, получив разрешение маркиза, пригласила юношу к себе в гости. Де Ланкло было пятьдесят два года, но выглядела она гораздо моложе. Хорошо принятый на улице Турнель, Альбер де Вилье вскоре стал частым гостем в салоне, страстно влюбившись в Нинон. Любовь мальчика забавляла куртизанку, но когда он признался ей в своих чувствах, ей пришлось сказать, что она его мать. Потрясенный юноша убежал в сад и повесился. Безутешная Нинон искренне оплакивала своего сына.

Несмотря на то что де Ланкло было уже за пятьдесят, она, как и в молодости, продолжала очаровывать окружающих. В пятьдесят три года она сошлась с молодым и красивым графом Фиеско из известного генуэзского рода. Разница лет не играла роли в их отношениях — любовники обожали друг друга.

В пятьдесят пять Нинон в третий раз стала матерью. На этот раз она родила дочку, умершую вскоре после рождения. Но девочка была до такой степени красива, что ее отец, как утверждают, принц крови, приказал забальзамировать маленький трупик и под стеклянным колпаком выставил его в своем кабинете.

Некий Гурвиль, один из любовников Нинон, спасаясь от Мазарини, вынужден был отправиться в изгнание. Уезжая из Парижа, он отдал на хранение 20 000 экю своему другу-священнику, настоятелю монастыря. Такую же сумму получила на сохранение Нинон. Когда Гурвиль несколько лет спустя вернулся и попытался получить свои деньги, настоятель сделал вид, что ничего подобного не было. Расстроенный изгнанник даже не стал обращаться к Нинон, не рассчитывая на честность куртизанки. Она сама нашла его и отдала ему 20 000 экю, объяснив, что если он и потерял место в ее сердце, то память ей не изменила. Вообще все ее друзья гордились дружбой с Нинон, не будучи в состоянии ни в чем ее упрекнуть.

Граф Шуазель, впоследствии маршал Франции, стал ухаживать за Нинон, когда ей исполнилось шестьдесят лет. Шуазель был безумно влюблен в куртизанку, наверное, потому, что он был на двадцать лет моложе предмета страсти и вместе с любовью питал к красавице величайшее уважение.

В 1686 году в Париж приехал молодой барон Сигизмунд Банье, сын шведского генерала. Граф Шарлеваль, его двоюродный брат, один из отвергнутых поклонников неувядающей красавицы, предложил познакомить его с Нинон. Барон, еще в детстве слышавший о красавице Ланкло, решил, что семидесятилетняя женщина вряд ли представляет для него какой-либо интерес. Однако граф настаивал, и швед согласился, заключив пари: если даже Нинон и обратит на него внимание, он останется абсолютно равнодушным к ней. Познакомившись с куртизанкой, барон признал, что был глупцом. Когда Банье вышел из ее спальни, он готов был поклясться, что Нинон не более восемнадцати. Молодой человек поделился своим счастьем с кузеном, но тот, отвергнутый поклонник Ланкло, вызвал его на дуэль и убил. Куртизанка упрекала себя в том, что не предотвратила трагедии.

Последним любовником Нинон был восьмидесятилетний аббат де Жедуаэн. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда ей тоже исполнилось восемьдесят. Эта связь длилась целый год, но ревность аббата заставила Нинон с ним расстаться.

Умея угадывать таланты, Нинон за год до смерти познакомилась с девятилетним мальчиком по имени Франсуа-Мари Аруэ, сыном своего счетовода, и по завещанию оставила ему 2000 франков на покупку книг. Этому мальчику впоследствии суждено было прославиться под литературным псевдонимом Вольтер. Он навсегда сохранил самые теплые воспоминания о женщине, которую называл «моя красивая тетя».

Нинон умерла 17 октября 1705 года, в 89 лет, в своем доме на улице Турнель. Рассказывают, что, умирая в полном сознании, она сказала: «Если бы я знала, что это все так кончится, я бы повесилась».

Франсуаза д’Обинье

Франсуаза д’Обинье (1635–1719) — фаворитка, а позднее тайная жена Людовика XIV. Оказывала заметное влияние на монарха до самой его смерти.

Внучка предводителя гугенотов Агриппы д’Обинье родилась в ноябре 1635 года в крепости Ниор, куда ее родители были заточены по распоряжению Ришелье. По повелению кардинала девочка была крещена по католическому обряду, а ее восприемниками стали герцог Ларошфуко, губернатор Пуату, и супруга коменданта крепости.

Тетка Франсуазы, маркиза де Виллет, хотела воспитать ее в духе кальвинизма, но родители отправились в ссылку на остров Мартиника и взяли дочь с собой. Франсуаза воспитывалась в строгости: мать читала ей Библию и «Жизнеописания великих людей» Плутарха. Отец, Констан д’Обинье, скоро умер, оставив жену и дочь в полной нищете. С большим трудом они возвратились во Францию, где их приютила маркиза де Виллет, возобновившая свои попытки обратить племянницу в кальвинизм. В процесс запутанного религиозного воспитания дочери и внучки известных гугенотов пришлось вмешаться самой Анне Австрийской, постановившей, что Франсуаза будет католичкой. Девочку отдали на воспитание другой ее тетке, госпоже де Нейльян, а та устроила ее в женский монастырь урсулинок.

Потеряв мать в 1650 году, пятнадцатилетняя Франсуаза возвратилась к госпоже де Нейльян, которая начала вывозить ее в свет. Франсуаза познакомилась с Мере, о котором сохранила самые теплые воспоминания на всю жизнь. Именно Мере ввел «прекрасную индианку» (так ее называли, намекая на долгое пребывание на острове Мартиника) в гостиную Нинон де Ланкло, где собирались и блистали многие поэты и острословы того времени. Там девушка встретила поэта Скаррона.

Зависимость от тетки тяготила ее, поэтому Франсуаза приняла предложение поэта, пользовавшегося известностью во Франции благодаря своим сатирическим произведениям. Скаррон был намного старше супруги и у него была парализована рука, но в дальнейшем Франсуаза вспоминала годы брака как самое лучшее время жизни. Талант мужа, красота и живой ум жены сделали дом Скаррона центром светской жизни того времени. О госпоже Скаррон заговорили, как о редкой женщине, представители высшего общества заискивали перед ней. Этот брак длился десять лет, но в 1660 году ее муж скончался, не оставив супруге наследства, кроме своего известного имени.

Франсуаза осталась без средств к существованию. Спасла ее маркиза де Монтеспан, с которой молодая женщина познакомилась, уже будучи вдовой. Маркиза выхлопотала ей у короля ежегодную пенсию в 2000 лир (200 пистолей) и пригласила ее воспитательницей к своим детям от Людовика.

Франсуаза сразу поняла, какие выгоды можно извлечь из создавшегося положения. Она предприняла атаку, однако потерпела неудачу: пресыщенный «король-солнце» не проявил к ней интереса. Тогда вдова сделала вид, будто очень привязалась к детям короля, которых отец любил больше законных. Людовик XIV заметил внимательное и заботливое отношение к своим детям, выгодно отличавшееся от отношения к ним со стороны родной матери, видевшей в детях прежде всего способ удержать короля и сохранить положение при дворе, и обратил внимание на уже немолодую неприметную вдову. Однажды Людовик XIV был искренне растроган представшей перед его глазами картиной: Франсуаза одной рукой поддерживала спящего графа Вексенского, другой качала мадемуазель де Нант, а на коленях держала больного герцога де Мэна… В результате «самоотверженная» воспитательница получила прибавку к пенсии и щедрый подарок в 100 000 ливров.

Вдове Скаррон было уже сорок лет. Как обратить на себя внимание короля? Она заметила, что монарху начинает надоедать легкомыслие и порочность мадам де Монтеспан. И Франсуаза стала образцом благочестия и добродетели — все ее мысли были обращены к Богу, а губы постоянно шептали молитвы. Она оплакивала грехи человечества и свои слабости. Король был заинтригован, а мадам де Монтеспан даже в страшном сне не могло присниться, что такая добродетельная особа станет любовницей Людовика.

Постепенно отношения между воспитательницей детей и королем становились все более близкими. Пара проводила все больше времени за совместными беседами. Мадам Скаррон была умна, благодаря супругу вращалась в среде интеллектуальной элиты Парижа и, в отличие от большинства других придворных дам, обладала прекрасным кругозором. В 1675 году Людовик сделал Франсуазу маркизой де Ментенон. Она увлекла его своим смиренным видом, мягкими речами и искренними проповедями. Она указывала королю на его ошибки, разоблачала царящие в обществе нравы, не забывая при этом ловко и с самым беззлобным видом обличать слабости мадам де Монтеспан. Король не привык к таким речам. Они действовали на него неотразимо. Ему нравились эти «откровенные» речи, и ему нравилась сама Ментенон.

Во время частых бесед Людовик успел увлечься ее красивой фигурой, плавными движениями, тихим, вкрадчивым голосом и необыкновенными глазами. Живая и подвижная, она в то же время умела быть сдержанной, и эта сдержанность очень нравилась королю. Когда он признался госпоже Ментенон в своих чувствах, хитроумная женщина решила, что соглашаться еще не время, и ответила отказом, одновременно дав понять, что влюблена в короля, но ее добродетель противится преступной любви. «К тому же, — добавляла Франсуаза, — у вас есть супруга. Ей одной принадлежит ваша любовь. И если вы обратитесь к другим, от вас отвернется небо». Это окончательно заставило короля понять, какая пропасть лежит между порочной мадам де Монтеспан и богобоязненной Ментенон. Судьба метрессы была решена. Монтеспан отступила на задний план, а благодаря все более усиливавшемуся влиянию Ментенон даже удалось склонить короля к сближению с давно покинутой им супругой Марией Терезией.

Король вел с маркизой де Ментенон долгие разговоры о смысле жизни, о религии, об ответственности перед Богом. И постепенно сочетание сурового протестантизма и нетерпимого католицизма, в которых воспитывалась маркиза, отразились и на «короле-солнце». Став официальной фавориткой, Франсуаза принялась воспитывать и самого монарха. Его двор, некогда бывший самым блистательным из дворов Европы, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в довольно унылое место. Эпоха балов и чувственных удовольствий закончилась: король постоянно постился, читал духовную литературу и проводил вечера в душеспасительных беседах. Ментенон не ограничивалась двором — в Париже была создана так называемая полиция нравов, штрафовавшая дам за слишком глубокие декольте.

Однако мадам де Монтеспан не успокаивалась и пыталась интриговать, привлекая на свою сторону других аристократов. Но король удалил интриганов от двора.

Только после этого Ментенон решилась уступить требованию короля и сделаться его любовницей. В июле 1683 года Мария Терезия умерла, и вся привязанность Людовика обратилась на Ментенон. В октябре того же года «король-солнце» сочетался тайным браком с маркизой. При церемонии присутствовали только архиепископ де Шанваллон и личный исповедник Людовика.

Началось царствование Ментенон. У Франсуазы имелось множество врагов и не было друзей. Из всех фавориток короля Ментенон была самой нелюбимой при дворе. Ее прозвали «черной королевой» за мрачный нрав и нелюбовь к светским забавам. Единственным развлечением, которое позволял себе теперь король, являлась охота. В моду вошли скромные черно-серые наряды без всяких излишеств. Фаворитка уединенно жила в Версале, выезжала редко, но все государственные дела вершились в ее спальне. Король ежедневно в определенный час приходил в ее покои, чтобы поработать с министрами в присутствии Ментенон. Ни один министр не осмеливался идти с докладом к королю, не обсудив прежде дело с Франсуазой. Вероятно, госпожа Ментенон с большим правом, чем сам король, могла бы воскликнуть: «Государство — это я!»

Людовик XIV прожил с Франсуазой тридцать лет. Он умер в 1715 году. После смерти короля Ментенон удалилась в Сен-Сир, где еще в 1686 году она основала школу для дочерей бедных дворян. В Сен-Сире через четыре года она и умерла.

Олимпия Манчини

Олимпия Манчини (1637–1708) — племянница кардинала Мазарини (одна из так называемых мазаринеток), известная своей бурной жизнью при французском дворе, фаворитка Людовика XIV.

Олимпия появилась на свет 11 июля 1637 года в Риме в семье Микеле Лоренцо, барона ди Манчини, и Джеронимы Мазарини, сестры первого министра Франции. Она была сестрой Лауры, Поля, Марии, Филиппа, Альфонса, Гортензии и Марии Анны Манчини. Когда Олимпии было десять лет, кардинал Мазарини, принимавший близко к сердцу дела семьи, после смерти их отца привез ее и двух сестер — Лауру Викторию и Анну Марию Мартиноцци — во Францию, чтобы устроить их судьбу и выдать племянниц замуж.

При дворе сестры Манчини считались почти уродливыми: они были смуглыми, с черными курчавыми волосами и желтоватой кожей, с чересчур большими глазами, слишком худые и угловатые. Вместе они напоминали стайку испуганных козочек.

Но это не помешало сестрам стать подругами по играм юного Людовика XIV. Они целыми днями играли в саду Пале-Рояля (однажды короля чуть не утопили в одном из фонтанов), а чуть повзрослев, стали затевать балы и другие развлечения. Именно тогда король внезапно влюбился в свою ровесницу Олимпию Манчини.

Двор обратил на это внимание на рождественских гуляниях 1654 года. Демонстрируя свои чувства без всякого стеснения, Людовик XIV сделал Олимпию королевой всех праздничных торжеств последней недели года. Он буквально не расставался с ней ни на секунду, только ее приглашал танцевать, не сводил с нее глаз и отличал так, что казалось, будто все балы и пиры устраивались лишь ради нее. Внимание молодого короля было таким пристальным, что многие придворные посчитали юную итальянку его любовницей. По Парижу даже пошли слухи, что Олимпия станет королевой Франции.

Но любовь короля — это одновременно и очень много, и очень мало. Олимпии нужно было выйти замуж, а именно этого король и не мог ей дать. Мать Людовика, Анна Австрийская, не на шутку рассердилась. Она готова была не обращать внимания на чрезмерную привязанность сына к племяннице своего первого министра, но ее оскорбляла сама мысль, что она может быть узаконена. Состояться свадьбе она не позволила.

И юной Олимпии, которая приобрела слишком большую власть над королем, было приказано удалиться из Парижа. Мазарини быстро нашел ей знатного мужа, не короля, но принца — Олимпия стала супругой Евгения Мориса Кариньян-Савойского, графа де Суассон, правнука короля Испании Филиппа II и его супруги, французской принцессы Елизаветы Валуа. Свадьба состоялась в феврале 1657 года. Девушка сделала прекрасную партию.

Уехав на некоторое время из Парижа, новоиспеченная графиня позже вернулась ко двору. Жизнь придворных всегда была неспокойной, а у Олимпии — вдвойне: сказывалась горячая итальянская кровь. Став близкой приятельницей супруги брата короля, герцогини Орлеанской (английской принцессы Анны Генриетты), она принимала участие во всяческих придворных интригах. Графиня очень не любила новую фаворитку монарха Луизу де Лавальер: видимо, сказывалась ревность и она все еще не могла забыть, как когда-то Людовик увлекался ею самой. Именно Олимпия была первой, кто сообщил о романе короля и хромоногой скромницы фрейлины королеве Марии Терезии, супруге Людовика. Но это было еще не все: в 1679 году Олимпия оказалась замешанной в громком деле «версальских отравительниц». Ей предъявили обвинение в том, что она посещала отравительницу Ла Вуазен и покупала у нее яд. Некоторые биографы полагают, что Олимпия хотела отравить Луизу де Лавальер, любовницу короля. Другие мемуаристы утверждают, что Олимпия просто хотела вернуть благосклонность короля, приворожив его.

Графиню де Суассон подозревали также в отравлении ее мужа, который скончался шестью годами ранее, а еще в смерти Марии Луизы Орлеанской, королевы Испании, придворной дамой которой Олимпия была с мая 1686 года. Дело закончилось тем, что Людовик приказал Олимпии больше не появляться при дворе. И хотя она утверждала, что невиновна и была оклеветана, ей пришлось покинуть Францию. Но она еще легко отделалась: Ла Вуазен была казнена.

Олимпия Манчини уехала в Брюссель, со своими сестрами Марией и Гортензией она путешествовала по Европе, побывала в Англии, Испании.

Но главный след, который Олимпия оставила в истории, — вовсе не это «дело отравительниц». Графиня родила мужу восьмерых детей, и один из них, Евгений, стал впоследствии знаменитым полководцем. Принца Евгения Савойского все окружающие упорно считали сыном Людовика XIV, а не графа де Суассона, хотя сам король это отрицал. Скорее всего, это действительно были лишь придворные сплетни — ведь Евгений родился в 1663 году, когда после романа короля и юной Олимпии прошло уже много лет. Правда, впоследствии, когда графиня жила при дворе, король часто захаживал в ее покои, так что — кто знает?..

Реализовать свои амбиции при французском дворе молодому принцу так и не дали, поэтому он предложил свои услуги австрийскому императору Леопольду I (супругу инфанты Маргариты), а позже служил и его наследникам. Так и получилось, что в начале XVIII века, во время военных столкновений Франции и Австрии, командовали враждующими сторонами два двоюродных брата — герцог Луи Жозеф де Вандом и принц Евгений Савойский, сыновья двух родных сестер Манчини — Лауры и Олимпии…

Олимпия долго жила в Брюсселе, там же она и умерла 9 октября 1708 года.

Мария Манчини

Мария Манчини (1639–1715) — еще одна из мазаринеток, итальянская аристократка, фаворитка французского короля Людовика XIV.

Мария, пожалуй, наиболее знаменитая из сестер Манчини, она прожила весьма насыщенную жизнь. Родилась Мария в 1639 году в Риме и была дочерью Джеронимы Мазарини, сестры кардинала, и Микеле Лоренцо, барона ди Манчини. Во Францию она приехала еще подростком — Марии было всего тринадцать. Поначалу девочка жила у своей старшей сестры Лауры, в замужестве герцогини де Меркер, а по прибытии в Париж дядюшка Мазарини отправляет ее жить при монастыре, где Мария провела полтора года. В 1655 году 16-летняя племянница первого министра была представлена ко двору. Девушка проводила много времени со стареющей королевой-матерью Анной Австрийской. А когда ей исполнилось восемнадцать, ее наконец-то заметил король.

Мария считалась самой некрасивой из сестер Манчини, тем не менее с ее портретов смотрит на нас яркая девушка с правильным овалом лица, изящным носом, темными вьющимися волосами и бездонными черными глазами. Неудивительно, что молодой король влюбился в Марию.

Правда, по слухам, первой открыла свои чувства именно Мария, которая уже давно была влюблена в Людовика, а уж затем, польщенный чувствами девушки, король ответил ей взаимностью. После осады Дюнкерка Людовик заболел тяжелой лихорадкой. Все придворные думали, что он умирает, и оставили его одного. Король ненадолго пришел в себя и вдруг увидел перед собой залитое слезами лицо высокой девушки, которая плакала не переставая. Король понял, что любим. Позже, в Фонтенбло, куда Людовика перевезли до полного выздоровления, Мария с сестрами приехали развлекать больного. В течение нескольких недель там устраивались водные прогулки, танцы до полуночи, балеты. Королевой всех развлечений была Мария.

Но как бы ни начался роман, со временем чувства молодых людей все усиливались. Вскоре король осмелел настолько, что признался Марии в своей любви и преподнес ей несколько подарков. Отныне их всегда видели вместе: Людовик XIV и Мария Манчини прогуливались по садам Пале-Рояля, не обращая внимания на улыбки придворных.

Правда, вопреки широко распространенному мнению, Мария не была любовницей короля — она была его любовью. Людовик замирал от счастья, лишь заглянув в ее черные глаза, молодой человек был очарован ее живым умом, а затащить возлюбленную в какое-нибудь укромное местечко ему и в голову не приходило. Впоследствии супруг Марии был удивлен, обнаружив, что взял в жены невинную девушку. Людовик не просто был влюблен — он уважал Марию… Настолько уважал, что захотел на ней жениться.

Чтобы понравиться девушке, которую он считал своей невестой, Людовик XIV, получивший довольно поверхностное образование, стал усиленно заниматься. Стыдясь своего невежества, он приналег на французский язык и начал изучать итальянский, одновременно уделяя большое внимание сочинениям древних авторов. Под влиянием Марии, которая, по воспоминаниям современников, отличалась живым умом и образованностью, знала наизусть множество стихов, молодой король прочел Петрарку, Вергилия, Гомера, увлекся искусством и открыл для себя новый мир, о существовании которого прежде даже не подозревал.

Благодаря Марии Манчини Людовик XIV позже займется возведением Версаля, будет покровительствовать Мольеру и оказывать финансовую помощь Расину. Девушке удалось не только преобразить духовный мир короля, но и внушить ему мысль о его великом предназначении. Мария пробудила в Людовике дремавшую гордость, она подолгу беседовала с ним о славе и долге монарха. Ведь королю было двадцать лет, а он все еще покорно подчинялся матери и первому министру кардиналу Мазарини. Ничто в нем не предвещало могущественного властелина: при обсуждении государственных дел он откровенно скучал и решение важных вопросов предпочитал перекладывать на других. Мария же хотела, чтобы ее герой вел себя, как подобает коронованной особе. Так Людовик постепенно изменялся — «короля-солнце» создала любовь.

Казалось бы, Мазарини мог только порадоваться такому исходу — его племянница может стать французской королевой! Но первый министр думал прежде всего о благе Франции, а не о личной выгоде, своей или племянницы. Стране нужен был союз с Испанией, поэтому в то время уже велись переговоры о возможном браке между Людовиком и инфантой Марией Терезией. В 1659 году идиллические отношения Марии и Людовика угрожали заключению мира в Пиренеях: мир зависел от брака короля с испанской инфантой, а король всеми силами стремился жениться на Марии Манчини. Значит, Манчини придется уехать. Король был безутешен, Мария рыдала, но они ничего не могли поделать. После обручения Людовика XIV с испанской инфантой Марией Терезией эта любовная связь прекратилась. Летом 1660 года состоялась свадьба Людовика, а вскоре выдали замуж и Марию…

Кардинал Мазарини к тому времени был уже тяжело болен, но тем не менее постарался обеспечить будущее племянницы. К Марии Манчини сватался герцог Лотарингский, однако этот брак не состоялся. Наконец 25 февраля 1661 года был подписан брачный контракт между Марией и князем Лоренцо Онофрио Колонна, герцогом Тальяколи, князем Палиано и Кастильоне, коннетаблем Неаполитанского королевства. Все происходит очень быстро — кардиналу нужно было торопиться. Мазарини умер 9 марта, а 15 апреля сыграли свадьбу Марии. Она уезжает в Италию.

Поначалу совместная жизнь супругов складывалась нормально: оба были поклонниками и покровителями изящных искусств, у Марии был свой салон, где собирались выдающиеся представители богемы. Особенно супруги Колонна увлекались театром — у них в палаццо даже был свой собственный. Вскоре один за другим родились трое сыновей: Филиппо, Маркантонио и Карло. Теперь князь мог гордиться не только интересной и умной женой, но и своими наследниками. Но Мария решает: раз наследники фамилии и семейных богатств у коннетабля есть, значит, ее долг супруги выполнен. И княгиня отказывается делить с мужем семейное ложе. В декабре 1665 года Мария объявила своему мужу, что отныне желает быть освобождена от супружеского долга. Она слишком страдала от двух выкидышей и уже перенесла три беременности, чтобы снова подвергнуть себя подобному испытанию. Князь Колонна впадает в ярость. Мария даже начинает всерьез опасаться за свою жизнь — боится быть отравленной. Супруги прожили вместе одиннадцать лет, но в 1672 году с помощью младшей сестры Гортензии Мария покинула мужа и тайно уехала из Рима.

Сестры отправляются в южные провинции Франции. В память о былых нежных отношениях с Людовиком Мария обращается к нему за помощью. «Король-солнце» откликается на ее просьбу, и Мария получает от него своего рода «охранную грамоту».

Но князь Колонна не сидит сложа руки, ведь закон на его стороне — Мария является его женой. Женщине приходится покинуть Францию. Но возвращаться к мужу в Италию она не собирается и уезжает во Фландрию, а затем в Испанию. Там, чтобы почувствовать себя в безопасности, Мария в конце концов уходит в монастырь. Но став монахиней, княгиня не отрезала себя полностью от мира: она вела активную переписку, могла покидать обитель и принимать гостей.

Женщина оставалась в Мадриде вплоть до смерти князя Колонна в 1689 году, а затем вернулась в Италию. Там Мария принимала активное участие в политической жизни, и даже, как говорили, в шпионаже. Умерла княгиня Колонна в Пизе в 1715 году, в один год со своей самой большой любовью, королем Людовиком XIV. Ее судьба вдохновила драматурга Жана Расина на создание трагедии.

Франсуаза Атенаис де Монтеспан

Франсуаза Атенаис де Рошешуар де Мортемар, известная как мадам де Монтеспан (1640–1707), — фаворитка короля Людовика XIV в 1667–1683 годах, в период своих романтических отношений с королем из-за огромного влияния на двор имела неофициальный титул «истинной королевы Франции».

О самых знаменитых фаворитках Людовика XIV довольно метко сказано, что Лавальер любила его как любовница, Ментенон — как гувернантка, а Монтеспан — как госпожа. Среди многих других дам, которым удалось завоевать сердце любвеобильного короля, Монтеспан, пожалуй, представляет наибольший интерес.

Франсуаза де Рошешуар де Мортемар родилась 5 октября 1640 года в замке Люссак. От отца, Габриэля де Рошешуара, герцога де Мортемара, она унаследовала остроумие. Ее мать, Диана де Грансен, старалась привить дочери принципы благочестия. Франсуаза, как и другие знатные дамы того времени, воспитывалась в монастыре.

18-летняя Франсуаза вышла из обители в 1658 году, а вскоре, благодаря протекции королевы Анны Австрийской (ее тетка играла с королевой-матерью в карты), была представлена ко двору. Сначала девушка была придворной дамой супруги младшего брата короля. Позже она становится фрейлиной молодой королевы Марии Терезии. Франсуаза ходила к причастию каждый день, чем внушила набожной королеве-испанке очень высокое мнение о своей добродетели.

В 1663 году 23-летняя Франсуаза вышла замуж за маркиза де Монтеспана, дворянина из своей провинции. Он был моложе ее на год. Этот брак соединил родовитость, положение и могущество. Маркиза родила супругу двоих детей. Пара жила в Париже в скромном доме невдалеке от Лувра, что позволяло мадам Монтеспан появляться при дворе. Очень быстро за ней закрепилась слава первой красотки королевского двора: у нее были выразительные голубые глаза, длинные густые золотистые волосы, вьющимися локонами спадавшие по плечам, и чувственная фигура. Однако красоту нельзя назвать единственным достоинством мадам Монтеспан: она была образованным и приятным собеседником. Ею восхищались мадам де Севиньи и Сен-Симон. К тому же Франсуаза старалась быть в курсе основных политических событий и государственных дел. Все это делало молодую женщину довольно привлекательной в глазах высших особ Франции, уже тогда у нее было множество поклонников.

Но маркизе де Монтеспан не давала покоя слава любовницы короля Луизы де Лавальер. Считая, что во всем превосходит соперницу, маркиза сделала ее мишенью своих острот и стала донимать фаворитку злобными проделками. В скором времени старания прекрасной интриганки увенчались успехом — она была замечена Людовиком и сделала все для того, чтобы вытравить образ спокойной и нежной Лавальер из сердца короля. Но как именно она это сделала, стало известно лишь значительно позднее узкому кругу ее современников и самому монарху…

Маркиза стала фавориткой короля в мае 1667 года. Живая и игривая, она очаровывала своим присутствием и была знаменита своими остротами, не щадившими никого.

Однако открытой связи с королем предшествовали долгие супружеские баталии. Маркиз де Монтеспан был несдержанным гасконцем. Он не хотел отдавать жену Людовику, устраивал ей бурные сцены и награждал звонкими пощечинами. Узнав о ее отношениях с королем, маркиз неожиданно прибыл в Сен-Жерменский дворец в карете, украшенной огромными оленьими рогами, и устроил большой скандал, обвиняя супругу в неверности. В итоге королю пришлось устранить соперника — маркиз де Монтеспан был выслан к себе на родину, в Гасконь, где жил до самой смерти в 1691 году.

В скором времени придворные убедились в близости отношений между Франсуазой и королем. Комнаты маркизы находились недалеко от апартаментов монарха, и проницательные придворные сразу понимали, почему обоих одновременно не было в обществе королевы. Действующая фаворитка Луиза де Лавальер очень скоро осознала, что ее место в сердце короля заняла другая.

Новая пассия короля была признана всеми. Она сразу же добилась новых должностей для своих родных: ее отец стал губернатором Парижа, брат — маршалом Франции, сестра получила пост аббатисы богатого монастыря. В салоне Монтеспан собирались лучшие представители аристократии и мира искусств. Она покровительствовала Расину и Буало, добилась пенсии для старого Корнеля. Сен-Симон так описывал маркизу: «Она всегда была превосходной великосветской дамой, спесь ее была равна грации и благодаря этому не так бросалась в глаза…»

В Версале маркиза занимала на первом этаже двадцать комнат, хотя королева Мария Терезия на втором — всего одиннадцать. Шлейф маркизы несла старшая статс-дама, а шлейф королевы — обычный паж. Одно из платьев Франсуазы из необыкновенной ткани современники описывали так: «золото на золоте, вышитое золотом, окаймленное золотом и все это перевито золотом». При выездах Монтеспан обязательно сопровождали гвардейцы. Если она куда-нибудь ехала, ее встречали лично губернаторы, а города направляли ей подношения. За каретой маркизы, запряженной шестеркой лошадей, следовала такая же с придворными дамами, повозки с поклажей, 7 мулов и 12 человек конного конвоя.

«Король-солнце» построил для любовницы замок в Кланьи — «второй Версаль», который находился неподалеку от первого. Маркиза родила королю троих детей, которых Людовик признал: старшему сыну он даровал титул герцога Мэнского, второму — графа Вексенского, дочери — титул мадемуазель де Нант.

Однако Луиза де Лавальер не хотела уступать свое место. Действительно любившая короля прежняя фаворитка стойко переносила наступившие тягости: охлаждение своего возлюбленного, безразличие придворных, насмешки сильной соперницы… Только в 1674 году Луиза покинула королевский двор, и мадам де Монтеспан после рождения пятого внебрачного ребенка удостоилась титула официальной фаворитки Людовика XIV.

Мадам Монтеспан смягчила общественные нравы (и, возможно, испортила их), придала дополнительный импульс развитию торговли и производства, а также всячески поощряла таланты мастеров изящных искусств. Можно предположить, что именно она способствовала развитию у Людовика XIV вкуса к крупным свершениям и к роскошной пышности. Эпоха мадам Монтеспан является самым блестящим и самым славным периодом в годы правления «короля-солнца».

Но при всем могуществе и великолепии, несмотря на бесконечные балы и пиры, которые устраивались самой маркизой и в ее честь, только в первые годы ее влияние было несомненным. Уже с 1672 года маркиза страдала от ревности. Зная непостоянство Людовика, она все время опасалась появления более молодой или более ловкой соперницы. Мадам де Монтеспан окружали завистники и недоброжелатели, многих раздражало ее высокомерие и острый язык, за ней постоянно следили, чтобы обо всем доносить королю и таким образом спровоцировать дворцовый переворот — среди придворных дам все время находились желающие занять место фаворитки. Опасаясь стремления короля Людовика к новым ощущениям, мадам Монтеспан даже на какой-то период смогла отменить существование фрейлин королевы.

Но вскоре тревоги маркизы утихли, и Людовик к ней вернулся. Король и мадам Монтеспан возобновили свои отношения, и у них родились еще двое детей, дочь и сын, узаконенные Людовиком. Король и его возлюбленная в последующие месяцы были более близки и общались гораздо чаще, чем прежде. Казалось, чувства прежних лет вернулись. Мемуаристы утверждали, что их любовь достигла наивысшей точки. Но затем все повторилось — и значительно серьезнее.

Маркизе исполнилось тридцать восемь лет, и ее могла вытеснить соперница, годящаяся ей в дочери. В марте 1679 года Франсуаза просила духовника Людовика молиться за короля, стоявшего на краю глубокой пропасти. Этой «пропастью» была прекрасная мадемуазель де Фонтанж. Восемнадцатилетняя девушка с волосами цвета спелой ржи, бездонными серыми глазами и милым румянцем была представлена родственниками ко двору, чтобы подыскать себе хорошую партию. Современники писали, что маркиза неожиданно оставила двор по причине своей ревности к мадемуазель де Фонтанж. Однако Людовик не разрешил фаворитке покинуть его. И, как когда-то Лавальер, теперь сама Монтеспан должна была служить фоном для новой метрессы.

В 1670-е годы в Париже разгорелось дело об отравлениях. Расследователи сумели получить обширные свидетельские показания против мадам Монтеспан: говорили о том, что она давала королю афродизиаки без его ведома, для сохранения красоты неоднократно заказывала черные мессы, на которых приносили в жертву невинных младенцев. В 1676 году маркиза не ограничилась только черной мессой для поддержания своего могущества, она послала двух колдуний в Нормандию, к некоему Галле, занимавшемуся производством ядов и любовных напитков. Галле дал свой порошок. У Монтеспан, как уверяют, даже была мечта — лишить жизни оставившего ее любовника и его новую пассию. Она хотела, чтобы колдунья пропитала ядовитым порошком одежду короля или то место, где он должен был сидеть, чтобы он в конце концов ослабел и умер, но потом отказалась от этой идеи. Уличенная маркиза плакала, затем засыпала всех упреками, утверждала, что все это ложь. И в конце концов заявила, что она пошла на эти преступления только из-за огромной любви к королю.

Господство Фонтанж длилось не более двух лет. Уже в конце июня 1681 года она скончалась от воспаления легких, осложненного потерей крови при родах. Она умерла, убежденная, что отравлена своей соперницей. Людовик думал так же и даже хотел, чтобы произвели вскрытие, однако родственники герцогини выступили против этого. Установить истинную причину смерти не удалось. Несмотря на это, версия об отравлении получила распространение, и многие придворные этому верили. Эта печальная история стала началом конца власти маркизы над королем.

Со временем мадам Монтеспан располнела, и ее красота поблекла. А король Людовик XIV с возрастом стал ощущать тягу к более размеренной и благочестивой жизни, к чему его особенно поощряла мадам Ментенон, со временем ставшая его подругой. Людовик вдруг впал в глубокую набожность, и наблюдательные люди сделали вывод — маркиза ему надоела… Но час окончательного прощания Людовика с Монтеспан еще не наступил, так же как и окончательное воцарение мадам де Ментенон. С 1683 года мадам Монтеспан лишилась титула официальной фаворитки короля, но, не в силах оставить Людовика, жила при дворе еще 8 лет, ведя прежний образ жизни и участвуя в больших празднествах. Король продолжал посещать ее комнаты в Версале (теперь они находились далеко от основной резиденции короля), правда, теперь в присутствии других дам. Проницательность, обаяние и умение оживить беседу, присущие маркизе, немного сглаживали ее новое положение отвергнутой фаворитки.

Позже Монтеспан получила от короля небольшую пенсию и с тех пор уединенно проводила свои дни в Бурбоне, в Фонтевро, в своих родовых владениях в Антене, но прошло много лет, прежде чем она окончательно покорилась своей судьбе. Ей было очень трудно отказаться от блеска высшего света, в котором проходила ее жизнь. В 1691 году мадам Монтеспан обратилась к Людовику XIV с просьбой покинуть двор. В возрасте 51 года маркиза посвятила себя раскаянию и искуплению: она поселилась в основанном ею монастыре Святого Иосифа и там каялась и пыталась замолить свои грехи.

В мае 1707 года она исповедалась в присутствии слуг, попросила прощения за все свои злодеяния, получила отпущение грехов и умерла. Людовик достаточно холодно воспринял известие о кончине своей бывшей фаворитки, заявив, что маркиза умерла для него еще тогда, когда он изгнал ее, и даже запретил своим младшим детям от Монтеспан носить траур по матери. Маркизу похоронили в часовне кордельеров в Пуатье.

Луиза Франсуаза де Лавальер

Луиза Франсуаза де ла Бом ле Блан, герцогиня де Лавальер и де Вожур (1644–1710) — фрейлина Генриетты Орлеанской, фаворитка Людовика XIV. Несмотря на то что она не отличалась красотой и немного прихрамывала, ей удалось очаровать короля своей миловидностью и приветливым нравом.

Луиза де Лавальер родилась в 1644 году в Туре в небогатой семье. В детстве, потеряв отца, воспитывалась в замке Блуа, принадлежавшем Гастону Орлеанскому. Она получила хорошее образование, была смышленой и начитанной. В пятнадцать лет по рекомендации своей дальней родственницы, герцогини де Сен-Реми, Луиза поступила фрейлиной к Генриетте Орлеанской. На этой службе она обратила на себя внимание двора — покорила всех умом и грацией, несмотря на небольшой физический недостаток: с детства Луиза любила верховую езду, в 11 лет упала с лошади, сломала ногу и поэтому всю жизнь прихрамывала.

Людовик XIV, охладев к своей жене, стал часто навещать Генриетту Орлеанскую в Сен-Жермене, дав ей повод думать, что сочувствует ее безответной любви к нему. Но на самом деле король искал в толпе придворных дам новый предмет страсти, и его взгляд особенно часто останавливался на молоденькой Лавальер. Заговорив с ней однажды, он был очарован. Было заметно, что этот разговор доставил удовольствие и ему, и ей.

Вначале король вел себя с фрейлиной Генриетты настолько осторожно, что о его чувствах никто из окружения даже не догадывался. Позднее Людовик, очарованный Луизой, стал писать ей нежные письма и дарить подарки. Так началась одна из самых трогательных любовных историй того времени.

Лавальер вовсе не считалась красавицей, на ее бледном лице виднелись следы оспы. Она была невысокой и худощавой, с неровной прихрамывающей походкой. Привлекательности ей добавляли белокурые волосы, яркие губы, голубые глаза и томный выразительный взгляд. Девушка отличалась живым умом, умела здраво рассуждать, была хорошо воспитана и имела нежное жалостливое сердце.

Лафайет, написавший краткую биографию герцогини Орлеанской, рассказывал, что в Луизу были влюблены несколько мужчин, среди них — граф де Гиш. Но он благоразумно отступил, когда заметил, что к Луизе неравнодушен сам король.

Нелегкий жребий выпал и на долю министра финансов Фуке, полюбившего Лавальер. Красивый, молодой, образованный Николя Фуке построил великолепный дворец в Во с позолоченными залами, мраморными лестницами и волшебным садом. Он чуть ли не открыто бравировал перед королем своими любовными победами и попытался добиться благосклонности Лавальер. Он даже добыл портрет фаворитки, на котором она была изображена в виде Дианы, и повесил его на стене своего кабинета.

В августе 1661 года Фуке организовал в честь короля помпезный праздник, на котором была впервые исполнена комедия Мольера «Докучные». Сад вечером освещался сотнями лампад, имевших форму больших лилий с открытыми чашечками. Именно во время этого праздника Людовик признался Луизе в своих чувствах. В ответ она ничего не сказала, но ее влюбленный взгляд был красноречивее слов.

Этот праздник погубил министра финансов. Влюбленный в Лавальер, он через свою подругу Дюплесси-Бельер хотел передать ей 20 тысяч пистолей. Но Луиза, хоть и была еще совсем небогатой и не имела связей при дворе, решительно отказала ему, заявив, что не продаст свою любовь даже за 20 миллионов. Тем временем король прохаживался вместе с матерью по роскошным помещениям замка Во. И вдруг он заметил в кабинете хозяина портрет Лавальер. Судьба могущественного министра Фуке тут же была решена.

Спустя две недели король со всем двором отплыл в Нант, а перед отъездом отдал приказ арестовать Фуке. Выполнять его выпало д’Артаньяну. Во время обыска в доме министра нашли список девушек, над которыми ловелас одержал победу, а также коллекцию женских локонов и любовных писем. Имя Лавальер было тоже включено в этот скандальный список побед. Фуке был присужден к изгнанию с конфискацией всего имущества. Но король счел приговор слишком мягким и заменил изгнание пожизненным заключением. Бывшего министра финансов отвезли в замок Пиньероль, где он и провел остаток жизни.

Благодаря сближению с Лавальер Людовик словно ожил душой. Он писал любовнице нежные оды, осыпал любезностями при встречах и дарил множество подарков. Луиза любила его всем сердцем. Когда Людовика не было рядом, она утешала себя тем, что рассказывала о нем своей единственной подруге Монтале. Та была посвящена во все тайны Луизы еще в Блуа, где они вместе жили при дворе овдовевшей герцогини Орлеанской. Когда в Луизу влюбился один провинциальный дворянин и написал ей несколько страстных писем, Монтале знала и об этом. Это было давно, мать Луизы, проведав о поклоннике дочери, отослала письма провинциальному воздыхателю обратно. А теперь Монтале проболталась об этой чисто платонической связи, и ее рассказ дошел до ушей короля. Людовик, услышав эту историю, вспылил. Произошла бурная сцена ревности. Он винил пассию в том, что Луиза клялась ему, будто он ее первая и единственная любовь. Клялась, что у нее никогда не будет от него никаких тайн, а тайна, оказывается, есть. Выходит, она его обманула. Ни мольбы, ни слезы, ни клятвы девушки не помогали — Людовик ушел.

Лавальер ждала его до полуночи, помня обещание, которое они дали друг другу, — что бы ни случилось, не оставаться в ссоре до следующего дня. Но ее возлюбленный не явился. Измученная, в полном отчаянии, на рассвете Луиза уехала в монастырь Сен-Клу. Королю сообщили о ее побеге во время обедни. Людовик тут же отправился в монастырь. Всего через час влюбленные уже вели нежную беседу. Оба торжественно вернулись во дворец, ссора была забыта.

С тех пор началось возвышение Луизы. Для нее был построен Версаль, где теперь устраивались торжества и пиры в честь возлюбленной монарха. Этот восхитительный замок — памятник любви французского короля к Лавальер, созданный из мрамора и украшенный статуями, террасами, фонтанами, рощами и цветниками. О Луизе сочинялись песни. Все, на что была способна фантазия, Людовик пускал в ход, чтобы угодить любовнице. Хотя ей ничего не было нужно, кроме любви короля.

А любовь Людовика была безгранична. Он сам поддерживал фаворитку во время родов. В приступе страшных болей Луиза обхватила его шею и разорвала ворот из драгоценных английских кружев, стоивших около десяти тысяч фунтов, а затем потеряла сознание. В испуге король кричал, что отдаст все, что угодно, только чтоб ему вернули Лавальер. Вечером того же дня, когда у нее родился первый ребенок, Луиза прибыла на бал к герцогине Орлеанской в шикарном платье и с цветами в волосах. Доверенным лицам она сказала, что лучше умрет, чем вызовет подозрение, что стала матерью.

Как ни любила Лавальер короля, их отношения приносили ей и немало огорчений. Ее тяготила незаконность их любовной связи. Луиза всегда краснела, когда оказывалась под пристальным взглядом королевы Марии Терезии. Тогда еще была жива Анна Австрийская, и Людовик XIV из страха перед матерью скрывал, что у него есть незаконные дети от Лавальер. Луиза родила королю четверых детей, но выжили только двое. Свидетелями при крещении приглашали простых, никому не известных людей.

Чуть позже к стыду, который испытывала Лавальер, добавились еще и интриги. Ей многие завидовали, ее хотели унизить и погубить. Для этого королеве посылали анонимные письма, в которых сообщалось о похождениях Луизы, чтобы сделать ее положение при дворе невыносимым.

Анна Австрийская на это реагировала нравственными проповедями, которые читала королю. Тот в ответ говорил: «Когда нас утомит любовь, когда мы пресытимся ею и состаримся, тогда и мы в свой черед ударимся в ханжество и пустимся в нравоучения». Однажды Лавальер, проходя мимо Марии Терезии, услышала, как королева сказала по-испански: «Видите эту девушку с драгоценными серьгами? Она любовница короля». Но Луиза сохранила за собой место официальной фаворитки, несмотря на недовольство матери и супруги короля и к еще большей досаде многочисленных завистниц.

Лавальер по-настоящему и искренне любила короля. Она ни разу не воспользовалась своим влиянием, не просила о милостях ни для себя, ни для своих родных. Луиза относилась благосклонно даже к тем, кто ее оскорблял, выступала с ходатайствами обо всех, кто попадал в немилость из-за нее.

В 1667 году король возвел в герцогство имения Вожур и два баронства в Турени и Анжу. Он подарил их Луизе в знак его расположения к ней, за ее красоту и добродетель, то есть сделал свою фаворитку герцогиней. Затем он признал обоих выживших детей от Лавальер — графа Вермандуа и Анну де Бурбон.

Увы, счастье Луизы длилось недолго. «Король-солнце» был слишком пылким и страстным, чтобы много лет подряд любить только одну женщину. Он охладел к Лавальер, стал к ней равнодушен. На его горизонте всходила новая звезда — Франсуаза Монтеспан. Монтеспан действовала хитро и умно: в беседе с монархом она вставляла язвительные замечания в адрес Луизы. Она раскрыла королю несколько секретов из жизни официальной фаворитки, бросающих на нее тень. Не забыла она и о Николя Фуке, назвав его счастливым соперником. И ее уловки приносили свои плоды — Монтеспан удалось унизить соперницу в глазах короля.

Изнывающая от ревности, осознавая свое бессилие вырвать короля из сетей конкурентки, Лавальер понимала те страдания, которые пережила супруга короля. Ведь бывали дни, когда Людовик, оставив Марию Терезию, не слыша ее мольбы и убеждения матери, уезжал к Луизе. Лавальер терзала себя мыслями о том, что она не вправе требовать верности от человека, из-за нее изменившего своей жене.

Для Луизы места в сердце короля уже не было. Она пыталась мириться со своим новым положением и безропотно переносила превосходство другой женщины. Ее нередко даже можно было видеть в обществе королевы и маркизы де Монтеспан. Придворные называли их «три королевы».

Но долго этого Лавальер вынести не могла. Она видела для себя единственный выход — удалиться в монастырь. В феврале 1671 года Луиза бежала в монастырь Святой Марии в Шальо. Это была последняя отчаянная попытка обратить на себя внимание короля и задеть его чувства. Перед бегством она сообщила Людовику через своего друга, маршала Бельфона, что уходит в монастырь, потому что потеряла милость короля, которому отдала свою юность. Но король послал за ней в монастырь, Луиза вернулась и долго плакала у него на груди.

Хотя и это не помогло ей вернуть возлюбленного. Красота Лавальер уже начала увядать. Две болезни, едва не стоившие ей жизни, отразились на внешности. А в это время мадам де Монтеспан становилась все ближе и ближе к королю.

Людовик теперь вовсе не щадил чувств Луизы. В 1673 году маркиза де Монтеспан родила королю уже четвертого ребенка. Девочку назвали Луизой Франсуазой, а Лавальер «король-солнце» заставил стать для нее крестной.

Она больше не могла терпеть издевательств короля. Намерение уйти в монастырь все крепло в сердце герцогини. В феврале 1674 года она пыталась еще раз увидеться с Людовиком. Последнее свидание состоялось, но оно было совсем не таким, как хотела Луиза — король холодно с ней расстался. Надежды больше не было.

Свой последний вечер в Версале Лавальер провела в покоях Монтеспан, там с ней попрощались и принцессы. Это было 19 апреля 1674 года. Утром следующего дня она отправилась в монастырь кармелиток в Париж. Настоятельнице она сказала, что навсегда вручает ей свободу, которой до сих пор так дурно пользовалась. Теперь ее знали под монашеским именем Луизы Милосердной.

Лавальер удалилась от света, но сам свет иногда врывался к ней. Ее посещали придворные дамы, в 1676 году к ней приезжали королева и новая официальная фаворитка короля де Монтеспан.

В монастыре Луиза вела благочестивый образ жизни, замаливая прошлые грехи. В 1683 году умер ее сын, граф Вермандуа. Луиза была безутешна. Там же, в монастыре, она написала несколько книг. Одна из них, «Размышления о милосердии Бога», проникнута глубоко религиозным настроением.

Лавальер была незаурядным человеком. Она поражала монахинь своей терпимостью и выносливостью. Ее считали святой. В монастыре Луиза прожила 36 лет. В 1710 году, когда она умерла, говорили, что тело ее благоухало и было окружено ореолом.

Гортензия Манчини

Гортензия Манчини (1646–1699) — еще одна из знаменитых сестер Манчини — племянниц кардинала Мазарини, любовница английского короля Карла II, прожившая яркую и полную приключений жизнь.

Родилась Гортензия 6 июня 1646 года в Риме в семье барона Лоренцо Манчини и сестры кардинала Жюля Мазарини Джеронимы. В семье Манчини было три сына и семь дочерей, Гортензия — одна из младших. Барон Манчини умер, когда дети были еще малы для самостоятельной жизни. Поскольку брат баронессы был первым министром во Французском королевстве, Джеронима, чтобы обеспечить будущее детей, решила отправить их в Париж. Сначала во Францию к дяде приехали Лаура и Олимпия Манчини вместе с братом Паоло, а в 1653-м — остальные девицы Манчини.

Гортензия была самой красивой из мазаринеток, к тому же еще и любимицей дяди-министра. Кардинал сделал ее наследницей своего титула при условии, что будущий муж девушки примет имя и герб Мазарини.

В 1659 году, после 13-летия Гортензии, ее руки попросил король-изгнанник Карл II. Если бы дядя-кардинал не отказал ему, история Англии могла бы сложиться совсем по-другому. Тогда у Мазарини были все основания сомневаться в удачности этой партии для своей племянницы: он считал Карла II королем без королевства, фактически нищим, живущим на подачки богатых европейских держав, которому совершенно незачем портить жизнь Гортензии. Он рассудил, что ни Франция, ни лично сам кардинал ничего не выиграют от этого брака. И решил отказать Карлу. Но очень скоро об этом пожалел. Ведь всего через несколько месяцев после поспешного решения Мазарини политическая картина в Европе изменилась. Карл II был провозглашен королем Англии, Ирландии и Шотландии и готовился вернуться на родную землю к счастливым и воодушевленным подданным. Теперь этот брак для юной Гортензии и для кардинала был не просто удачным, он был более чем желанным, как и для всего французского двора. За Гортензией было назначено приданое в размере 5 миллионов ливров, и кардинал умолял Карла сделаться ему добрым зятем. Но теперь уже король отказал кардиналу. Судьбы Карла и Гортензии, чуть не соединившиеся в одну, разошлись, чтобы вновь пересечься через много лет.

После красноречивого отказа Карла II породниться с Мазарини руки Гортензии попросил Карл Эммануил II, герцог Савойский — кузен Людовика XIV, затем герцог Лотарингский пытался заверить кардинала в искренности своих чувств к его племяннице. Но, по мнению Мазарини, герцоги проявили неуемные аппетиты, они торговались и требовали больше, чем хотел дать кардинал, и им было отказано.

Судьба девушки решилась в 1661 году. 1 марта пятнадцатилетнюю Гортензию выдали замуж за Армана Шарля де ла Порта, герцога де ла Мильерей — одного из самых богатых людей Европы. Вместе с красавицей женой Арман Шарль получил титул герцога Мазарен, а после смерти первого министра Франции, последовавшей вскоре после свадьбы, стал обладателем огромного наследства.

Но Арман Шарль очень необычно распорядился своим достоянием. В первую очередь он занялся своим окружением. Он пытался избавить мир от порока: к примеру, у всех служанок в доме не было передних зубов — их просто выбивали при приеме на работу, чтобы они не соблазняли мужчин. Благодаря красоте и популярности Гортензии муж не мог заниматься членовредительством, и участь быть изуродованной ее миновала. Зато герцог мог спрятать ее от внешнего мира. Сначала Гортензии было запрещено общаться с мужчинами и садиться с ними за стол. Это касалось и короля. Арман Шарль постоянно закатывал жене сцены ревности — среди ночи он устраивал у нее в спальне обыски, ища любовников. К тому же супруг был скуп, мелочен, слишком набожен. В конце концов герцог Мазарен отослал молодую жену из Парижа в Бретань — подальше от мужских взглядов. Но несмотря на все разногласия и на то, что брак не был счастливым, у Армана Шарля и Гортензии родилось четверо детей: три дочери и сын.

Но Гортензия не была похожа на смирную овечку. Очутившись в Бретани, она закрутила бурный роман с шестнадцатилетней Сидони де Крусель. Узнав о проделках жены, герцог отправил девиц в монастырь в попытке исправить их нравственность. Но старания Армана Шарля были напрасными: девушки оттуда бежали. После возвращения в Париж Гортензия обнаружила, что муж уже успел отсудить у нее большую часть состояния в свою пользу. Герцогиня засыпала министра Кольбера письмами с жалобами. Муж в свою очередь жаловался на нее королю и вел бесконечные судебные тяжбы. Но после того как герцог Мазарен решил читать лекции по поводу греха прелюбодеяния самому королю, Людовик XIV взял на себя официальное покровительство над Гортензией Манчини и назначил ей королевскую пенсию в размере 24 тысяч ливров ежегодно.

Но в своем новом положении Гортензия тоже не могла жить спокойно. В Париже из-за нее произошел скандал — дуэль между маркизами Кавуа и Курсель. После этого на нее легла вся тяжесть королевского гнева, как на женщину, слывшую легкомысленной и интриганкой. Тогда Гортензия, оставив детей, приняла решение бежать из Парижа с помощью своего брата Филиппа, герцога де Невер. 13 июня 1668 года на предоставленном братом экипаже и с охраной Гортензия отправилась в Рим под защиту своей сестры Марии, княгини Колонна. Там Гортензия жила в доме богатого зятя и вела веселую и беззаботную жизнь. Но проблемы в семейной жизни ее сестры вскоре вынудили герцогиню искать другое пристанище. Сестры решили вместе бежать из Рима. Возможно, именно Гортензия подбила сестру на побег, поскольку сама неоднократно бегала от мужа.

Мария и Гортензия добрались до Экса. Там их на время приютил граф де Гриньян, друг их брата Филиппа Неверского. Сестер приняли очень радушно. Графиня написала об их приезде своей матери, маркизе де Севинье. Благодаря этому о местонахождении Марии и Гортензии узнал весь Париж, и, конечно, их мужья тоже. Супруг Гортензии стал требовать ее возвращения и даже получил постановление парламента об ее аресте.

Герцогиня Мазарен вернуться во Францию не могла. Тогда она вспомнила про герцога Савойского — бывшего соискателя ее руки — и решила отправиться к нему, поскольку тот был обеспокоен ее судьбой. Савойский правитель, не устояв перед красотой герцогини, объявил себя заступником «несчастной» и предоставил ей замок в Шанбери, в Верхней Савойе. Гортензия блистала при дворе, организовала нечто вроде салона, в котором собирались философы, поэты, интеллектуальная элита того края. Ведь она, как и все сестры Манчини, получила прекрасное образование. К тому же Гортензия еще и прекрасно стреляла, владела шпагой и разъезжала верхом в мужском седле. Она увлекалась азартными играми и даже появлялась в мужской одежде — словом, ни в чем себе не отказывала и жила как истинная правительница Савойи. И своим поведением восстановила против себя всю семью Манчини.

Чтобы досадить своему мужу, распространявшему о ней сплетни, сделавшие ее европейской знаменитостью, Гортензия написала и обнародовала мемуары. Но супруг все еще не оставлял надежды вернуть ее.

К сожалению, идиллия в Шанбери продолжалась не так долго, как хотелось бы герцогине — всего 3 года. Герцог умер в 1675 году, и тогда его вдова просто изгнала Гортензию за пределы Савойи, дав 10 дней на сборы.

После этого Гортензия направилась в Аннеси, где в это время правил лорд Монтегю. Он был послом Англии в Париже. Как-то, гостя в ее замке Шанбери, он заронил Гортензии мысль стать фавориткой не герцога, а короля. Карл II уже вернул себе престол и наверстывал упущенное за годы изгнания. Видимо, лорд решил, что Гортензия не относится к особам, обремененным высокой моралью. А также он рассчитывал, что красотка сможет отвлечь английского короля от его метрессы Луизы де Керуаль, герцогини Портсмут.

В Аннеси лорд Монтегю передал герцогине приглашение посетить Лондон. Она незамедлительно отправилась туда, чтобы повидать свою кузину Марию Моденскую (дочь кузины Лауры Мартиноцци), герцогиню Йоркскую, жену младшего брата короля. Тридцатилетняя Гортензия была все так же прекрасна и обворожительна. Она сняла дом в Ковент-Гардене. Там появился весь свет Лондона — все спешили засвидетельствовать ей свое почтение.

Расчет Монтегю оказался верным — король Англии был совершенно очарован Гортензией. Она быстро потеснила Луизу де Керуаль в сердце монарха и стала его фавориткой. Ежедневно в 8 утра король и герцогиня совершали заплыв по Темзе, а после играли в теннис. Карл II назначает фаворитке пособие в размере 4 тысяч фунтов в год и лично занимается ее финансовыми делами, в частности возвращением драгоценностей, оставленных во Франции.

А неугомонный супруг Гортензии Арман Шарль все еще пытался вернуть ее, даже обратился за помощью во французский суд. Гортензия не реагирует на постановление суда и остается в Лондоне.

Но страсть Гортензии к приключениям не давала ей жить спокойно. Она сблизилась с незаконной дочерью Карла II, графиней Энн Сассекс, затем завела интрижку с Людовиком I де Гримальди, принцем Монако, прибывшим с визитом в Лондон. Карл II узнал об этом. Обычно достаточно спокойно относившийся к изменам своих фавориток, на этот раз король вспылил и приказал прекратить выплачивать Гортензии пособие. Но через несколько дней он, успокоившись, отменил свое решение насчет содержания Гортензии. А та поняла, что совершила большую ошибку — король вернулся к своей любовнице Луизе де Керуаль.

Гортензия сохранила все привилегии и деньги, которые ей предоставлял король, а также дом и прежний образ жизни. Но больше она не была возлюбленной Карла II, они остались друзьями, насколько возможна подобная дружба между бывшими любовниками. Гортензия утешалась тем, что вела очень веселую жизнь… Она была богата, свободна, могла распоряжаться собой и своим сердцем, по-прежнему оставаясь одной из женщин, пользующихся повышенным вниманием во всей Англии.

Карл II умер 6 февраля 1685 года. На престол взошел Яков II, бывший герцог Йоркский, его жена Мария Моденская, племянница Гортензии, стала королевой Англии. Они не нарушили течения приятной для герцогини Мазарен жизни и продолжали оказывать ей покровительство.

Но спустя четыре года Вильгельм III Оранский, высадившись в Англии, сверг Якова II. Кому теперь была нужна фаворитка покойного Карла? У нового короля не было никаких причин относиться с уважением к герцогине Мазарен. Вильгельм был человеком строгих нравов, и Гортензия для него была распутницей. Ее лишили пособия, назначенного Карлом, и заставили покинуть малый Сент-Джеймсский дворец. У Гортензии появляются долги.

А супруг из Парижа по-прежнему требовал ее высылки. Но теперь герцогиня не могла уехать, потому что закон не позволял должнику покинуть английскую территорию, не выплатив всех долгов. Этот закон, с одной стороны, охранял Гортензию от преследований герцога, но с другой — заменял ей тюрьму, не позволяя уехать в Рим. Гортензия была вынуждена перебраться в скромный домик в Челси. Ей пришлось ограничиваться самым необходимым. Герцогине остались верны немногие — только ее преданные слуги, а также поэт Сент-Эвремон, который навещал Гортензию каждый день. С годами потихоньку увядала красота, постепенно приближалась старость. Дама искала забвения в вине…

Тем не менее сердце Гортензии продолжало биться все так же страстно, как и в юности. Она влюбилась в молодого красавца герцога д’Альбмарля. Но на этот раз судьба выкинула злую шутку — соперницей Гортензии стала ее собственная дочь, Мария-Олимпия де Мазарен, маркиза де Ришелье. Герцогиня попросила короля Вильгельма выслать дочь из Англии, на что тот, не зная истинных причин, согласился. Но вслед за Марией-Олимпией отправился и герцог д’Альбмарль. Вот почему, когда вскоре Гортензия умерла, преобладала версия о самоубийстве. Но не из-за неразделенной любви, а из-за бесславного окончания блистательной жизни роскошной женщины. Ей было всего 53 года…

После смерти Гортензии кредиторы наложили лапу на ее небольшое имущество. Они даже «арестовали» ее труп. Мужу пришлось начать новый процесс, чтобы вытребовать тело жены у кредиторов, оплатив ее немалые долги. Получив останки Гортензии, герцог перевез их во Францию. Целый год после этого он возил с собой из одной провинции в другую гроб с телом жены, которая убегала от него целых 30 лет! Вероятно, он не переставал любить жену в глубине своего омраченного безумием сердца. Как его ни убеждали похоронить Гортензию, потребовался приказ короля, чтобы герцог согласился. Погребение состоялось в часовне коллежа Четырех наций в Париже. После похорон герцог удалился в свое владение Ла-Мильерей, где и умер 25 ноября 1713 года в возрасте 82 лет.

Элизабет фон Мейсенбург

Клара Элизабет фон Мейсенбург (1648–1700) — немецкая дворянка, наиболее известна как любовница Эрнста Августа, курфюрста Ганновера, а также своим участием в судьбе графа Филиппа Кристофа фон Кенигсмарка.

Элизабет родилась в 1648 году и была старшей дочерью барона Георга Филиппа фон Мейсенбурга и его жены Анны. Если бы отцу не удавалось поправлять дела благодаря искусной игре в карты, их скудное состояние истощилось бы достаточно быстро. И у барона фон Мейсенбурга было только одно желание: пристроить своих дочерей в постель какого-нибудь богача. Семейство постоянно переезжало. Отец пытался получить для Элизабет и ее сестры Катарины места при французском дворе в Версале, но его попытка провалилась. Тогда барон решил рекомендовать дочерей ко двору Эрнста Августа Брауншвейг-Каленбергского, епископа Оснабрюка.

В 1673 году фон Мейсенбург с дочерями отправился в Оснабрюк. Первая встреча с местной знатью состоялась в театре. Старшая дочь Мейсенбурга, красавица Элизабет, сразу же понравилась епископу. За церемонией представления из княжеской ложи с натянутой улыбкой наблюдала супруга Эрнста Августа, герцогиня София. Элизабет поняла, что ее чары подействовали на его преосвященство.

Камер-юнкер правителя, Эрнст фон Платен, в сложившейся ситуации увидел выгоду для себя. Он решил, что женится на Элизабет фон Мейсенбург, которая будет пользоваться благосклонностью епископа. Смышленый камер-юнкер хорошо понимал, что это может значить. Но его не смущала перспектива того, что жена не будет ему верна, это казалось ему незначительным по сравнению с открывающимися карьерными возможностями.

Вскоре Клара Элизабет фон Мейсенбург действительно стала супругой камер-юнкера. Семейство Мейсенбург после утомительной кочевой жизни при разных европейских дворах нашло свое счастье в Оснабрюке.

Епископ не скупился — супруги Платен зажили в роскоши. Также он позаботился о карьере камер-юнкера. Платен быстро заметил, как много значат чары его жены: камер-юнкер, затем камергер, главный камергер, а после — гофмаршал. Он только потирал руки и старался быть как можно более преданным слугой своего господина. Настолько преданным, что вскоре с удовольствием передал его преосвященству все «права хозяина» в собственном доме.

Элизабет была умной и скромной, она сделала много выводов из неустроенной кочевой жизни. Ей было нелегко каждый раз утверждаться заново. Поэтому молодой женщине очень хотелось хорошо и надолго закрепиться на новом месте. Итак, все были довольны, а Эрнст Август даже счастлив. Его жена, герцогиня София, скоро поняла, что любовница мужа соблюдает установленные ею границы приличия. Поэтому дело никогда не доходило до открытого скандала.

В 1692 году Эрнст Август стал курфюрстом Ганноверским. Он пригласил свою любовницу в развлекательное путешествие по Италии. Претензии Элизабет заметно возросли. Своими драгоценностями она уже могла бы вымостить целую улицу. Мельчайшие детали, вплоть до украшений карет, заказывались ею из самых дорогих материалов. У ее портных, камеристок и швей не было свободной минуты. Туфли Элизабет частенько летели в головы нерасторопных слуг. Все боялись могущественной гофмаршальши, и никто ее не любил.

В Италии ганноверская куртизанка имела неслыханный успех. Ей действительно удавалось украсить каждый праздник своим присутствием. Теперь уже вся Италия не переставала говорить о Платен: о ее умении танцевать, красоте, великолепных украшениях. Эрнст Август, обычно сдержанный и холодный на людях, здесь смог полностью отдаться своей страсти, ведь в Ганновере дворцовый церемониал и присутствие герцогини сковывали порывы его любви. Поэтому Платен в этом путешествии была особенно счастлива.

Но с приездом в Италию по приглашению Эрнста Августа четы наследников для нее многое изменилось. Присутствие наследников нисколько не поколебало «культ Платен» в здешнем высшем обществе, на фоне ослепительной гофмаршальши утонченная наследная принцесса отступала на второй план. Однако начали раздаваться голоса, отдающие предпочтение хрупкой женственности Софьи Доротеи. Она обладала редкой привлекательностью и мягким характером. Но ее хвалили лишь тайком, ведь Платен была могущественна, а ее супруг — изворотлив, как уж. Все понимали, что с этой четой придворных лучше поддерживать дружеские отношения.

Конец путешествия ознаменовался громким скандалом между наследным принцем и супругой гофмаршала. Платен позволила себе в довольно широком кругу высказаться о якобы незаконном происхождении наследной принцессы. А Софья Доротея, которая узнала об этом, рассказала все мужу и назвала Элизабет и ее супруга в порыве гнева «слугами нашего дома, которых мы, по нашему желанию, в любой момент можем прогнать».

По возвращении в Ганновер придворные разделились на два враждующих круга: многочисленных приверженцев куртизанки, которые пробились в свет и кормились за счет ее милости, и немногочисленных сторонников наследной принцессы. Теперь у Софьи Доротеи появился серьезный враг.

Фон Платен не находила себе места от гнева и возмущения: один дворянин, прибывший с войны вместе с принцем, до сих пор не нанес ей визит, ей, самой могущественной женщине ганноверского двора. Тогда Элизабет решила на дворцовых вечерах блистать еще ярче. И генерал Филипп фон Кенигсмарк был просто ослеплен ее красотой и великолепием. Поэтому он не заметил, что юная наследная принцесса была необычайно взволнована его неожиданным появлением при ганноверском дворе. После бала Элизабет пригласила супруга в свои покои, чтобы во всем разобраться. Она хотела понять, кто такой этот Кенигсмарк, который игнорировал ее, властную любовницу самого герцога?! Ее все обожали. А сейчас у нее снова появилось основательно забытое и приятное чувство: ее заставили растеряться…

Ее муж, умный политик, понял, что к чему: саксонский дворянин Кенигсмарк заинтересовал его великолепную супругу. Платен переживал, как бы Элизабет не наделала глупостей: ведь ревность герцога была общеизвестна. И Эрнст фон Платен решил предостеречь жену. Он был очень расчетлив и не собирался из-за мимолетной прихоти супруги жертвовать своей бесценной должностью. Поэтому он обратил внимание Элизабет на прежнюю юношескую дружбу Софьи Доротеи с Кенигсмарком. Принцесса осаждала Кенигсмарка своей верной многолетней любовью, писала ему нежные письма, и они не оставались без ответов. Софья Доротея даже хотела бежать с ним и оставить ненавистного мужа. Она строила планы отъезда во Францию и принятия католичества, просила родителей приютить ее; она уже даже собрала свои драгоценности, готовясь к побегу.

Элизабет все стало ясно. Она была очень благодарна своему дипломатичному супругу. Это было ценное признание. У нее появилась надежда на то, что теперь-то уж Софья Доротея попадет в сети, которые ей расставит хитроумная маршальша…

Спустя несколько недель Платену был пожалован титул графа. Элизабет была без ума от счастья. В ее новом замке Ной-Линден балы следовали за балами. На первом из них появилась и герцогиня София, повелительница даже осталась ночевать. За это изъявление милости графиня была ей очень благодарна. У Элизабет был слуга, мальчик-мавр, который по ее приказу вел наблюдение за многочисленными гостями и прислугой. У негритенка были идеальные слух и зрение, которые помогали ему все замечать даже самой темной ночью. Благодаря ему Элизабет осмеливалась сначала посещать Эрнста Августа в его покоях, а затем принимала Филиппа фон Кенигсмарка в своих. Эти невероятные любовные похождения пьянили ее. На время она вообще забыла о курфюрсте. В объятиях Кенигсмарка она забывала обо всем…

Кенигсмарк был генералом, однако в военной службе его больше всего привлекал легкий успех у дам. Ему не хотелось впасть в немилость к герцогу Ганноверскому, к тому же маршальша быстро надоела ему. У него было достаточно красивых женщин, поэтому он стал избегать встреч с Элизабет. Видимо, он все-таки любил Софью Доротею. Для Кенигсмарка были бесценны их общие юношеские воспоминания. Ее образ постоянно преследовал генерала… Но чтобы не дразнить графиню, он старался ни разу при ней не упоминать имени наследной принцессы.

Придворные интересовались, почему Платен особо отличает Кенигсмарка. Многие строили предположения, но никто не знал ничего определенного… Тем временем Кенигсмарк снова отправился на войну, и сплетни прекратились. Курфюрст, какое-то время подозревавший Элизабет из-за слухов, теперь искал с ней примирения. Он задаривал ее драгоценностями, чтобы загладить свою вину…

Но графиня продолжала искать встречи с Кенигсмарком, ведь она его любила. Она чувствовала, что никогда не сможет забыть генерала. Эрнст Август теперь ничего для нее не значил. Он давно дал ей все, что она хотела. К тому же он стал толстым, а его красивое лицо уже становилось дряблым.

На протяжении многих месяцев графиня пристально следила за ничего не подозревавшей принцессой Софьей Доротеей. Элизабет знала о том, что Кенигсмарк посещает ее. Она предупредила наследного принца, всего лишь намекнула ему. Она вела себя так, как будто только выполняла свой долг, ведь она не хотела скандала… Георг Людвиг сразу все понял и возненавидел свою супругу. Графиня была довольна.

У Элизабет было много забот, она даже на время стала домоседкой. Ее слуга-негритенок ежедневно доставлял ей все новые сведения. Ему удалось выкрасть письма в покоях Софьи Доротеи и передать Платен. В этих письмах от Кенигсмарка содержались такие важные сведения, что можно было с уверенностью утверждать — теперь сопернице графини конец.

Кенигсмарк и Софья Доротея решились бежать. Разочарование графини Платен в генерале перешло в ненависть к его подруге, особенно после того как Кенигсмарк, будучи в Дрездене, под действием вина хвастал своими близкими отношениями с двумя ганноверскими дамами — не только с принцессой, но и с графиней. В июле 1694 года, в ночь перед планировавшимся побегом, Элизабет принесла курфюрсту компромат против наследной принцессы — украденные письма. Софья Доротея и ее придворная дама были арестованы, а генерал бесследно исчез.

Филипп фон Кенигсмарк из замка не вышел. По одной из версий, он был заколот затаившимися в засаде алебардистами, а тело его было спрятано. Зачинщицей преступления считали графиню фон Платен. Георг Людвиг во время этих событий был в отъезде, своим молчанием он дал согласие на расправу с Кенигсмарком…

Как только наследная принцесса оказалась в заключении, графиня снова стала появляться в окружении своих придворных дам на всех балах. Она оставалась на вечеринках до глубокой ночи — Элизабет совершенно не выносила одиночества. Мастерица затевать интриги, отныне она не могла отделаться от призраков, которые постоянно терзали ее. Даже ее смех, прежде такой звонкий, стал теперь каким-то хриплым…

Здоровье курфюрста было подорвано излишне роскошной жизнью, и в последующие годы он часто болел. Платен часто сидела у постели Эрнста Августа, но теперь, больной, он вызывал у нее только печаль. Она не хотела, чтобы чья-то болезнь портила ей настроение. Элегантно и богато одетая, все еще красивая женщина, она по-прежнему находилась в центре внимания на всех приемах. Но все это больше ее не радовало. Элизабет не хватало того, который больше никогда не придет…

Эрнст Август, курфюрст Ганноверский, умер после мучительной агонии в ночь с 23 на 24 января 1698 года. После его смерти графиня Платен никого не принимала. Она пыталась стереть из памяти все воспоминания о любви Эрнста Августа, о его благородстве. Сожаления о потерянном могуществе тоже терзали ее душу. Она постоянно находилась в одиночестве и стала очень быстро стареть. Редко приезжал ее муж, еще реже дети — Эрнст Август и София Шарлотта, баронесса фон Киельмансег.

Элизабет приказывала днем и ночью не гасить свечи, потому что не переносила ни малейшей тени или темного угла в своих покоях, страх больше не оставлял ее. В январе 1700 года графиня Платен умерла. Ее последние часы были полны мучений. Она беззвучно молилась, но страх не оставлял ее: ей виделись тени людей, которых она погубила. После смерти Элизабет была найдена копия признания, которое она хотела сделать на смертном одре. В нем графиня подтвердила свою причастность к смерти Кенигсмарка. Но оригинал документа не был найден…

Нелл Гвин

Английская актриса Нелл Гвин (1650–1687) много лет была любовницей короля Англии Карла II и даже имела от него двоих детей.

По слухам, Элинор Гвин появилась на свет на чердаке небольшого дешевого борделя, который держала ее мать. Отца девочка не знала — он то ли умер, то ли бросил крепко пившую супружницу. В пьяном угаре матушка иногда неделями не вспоминала о детях. Когда Нелл нечего было есть, она вместе со старшей сестрой Роуз помогала торговкам рыбой на рынке или подносила пиво в соседней харчевне. Грошей этих едва хватало на кусок хлеба.

В 14 лет рыжеволосой Нелл неожиданно улыбнулась удача. Ее заметили актеры и взяли в только что открывшийся королевский театр разносчицей фруктов и конфет. Девчушка не была красавицей, но очарования в ней было с лихвой, а ее острый язычок и смешливость тут же привлекали внимание окружающих. Маленького роста, с неправильными чертами лица, она так умела улыбаться, что ямочки на щеках прибавляли ей недостающей красоты. К тому же она была еще очень добра.

Вскоре Нелл Гвин стала любимицей театральной труппы, а главный режиссер театра Томас Киллигрю предложил ей роль в спектакле. Девушку учили актерскому мастерству, пению и танцам, и Нелл быстро усвоила уроки. Так же быстро она обучилась искусству любви — Киллигрю был внимательным и чувственным покровителем. Спустя два года Нелл стала ведущей комедийной актрисой театра.

Неграмотная и простоватая, выросшая в нищете Нелл Гвин удивительно талантливо вбирала в себя то хорошее, что видела вокруг. Она научилась со вкусом одеваться, сумела избавиться от дурных привычек и своими манерами стала походить на благовоспитанных дам.

Однажды в 1668 году на молодую рыжеволосую актрису обратил внимание сам король. Мисс Гвин получила приглашение на ужин в королевских покоях. Однако лорд Дорсет уже до этого оценил ее красоту и взял к себе на содержание, но Карл II, дав ему место при посольстве во Франции, переманил красавицу к себе за ежегодное вознаграждение в 500 фунтов стерлингов. Через четыре года эта сумма выросла в 120 раз и достигла 60 000!

До Нелл Карл II никогда не был так увлечен: он забыл не только многочисленных любовниц, но и законную жену. Королева полностью отдалась унынию после того, как Нелл родила от короля ребенка. Монархиня же оставалась бесплодной и видела именно в этом причину нараставшей холодности супруга.

Король поселил Нелл в специально отведенных для нее покоях и наведывался к ней каждый день. Любовница никогда не вмешивалась в государственные дела, ничего не требовала от Карла — только с ней король мог чувствовать себя спокойно и легко. Даже когда страсть утихла и король вновь обратил внимание на юных красоток, веселая и искренне любившая Карла Нелл оставалась «королевским другом».

Нелл даже умудрялась дружить со своими соперницами, не теряя оптимизма и сохраняя неизменную улыбку с ямочками на щеках. Нелли, ловкая и грациозная, прекрасно танцевала и пела. Если бы она попросила у Карла чью-то голову, король без раздумий отдал бы ее своей возлюбленной. К счастью, Нелли Гвин не была кровожадна и просила у короля лишь щедрые подарки. Примечательно, что благодаря ее ходатайству артисты по распоряжению короля были названы придворными и числились на государственной службе. Когда же в парламенте был поднят вопрос относительно обложения актеров налогом, это предложение было отвергнуто: мол, актеры служат на потеху королю, а значит, являются почти что придворными.

Одна из любимых лондонцами историй повествует именно об этой рыжеволосой актрисе. Однажды Нелл Гвин проезжала по Лондону в роскошной карете, подаренной королем. Вдруг карету остановила возбужденная толпа: мужчины и женщины выкрикивали ругательства и угрозы, потому что считали пассажиркой кареты другую любовницу Карла — Луизу де Керуаль. Эту француженку-католичку англичане, ненавидевшие в то время римско-католическую веру и ее приверженцев, готовы были разорвать в клочья. Нелл долго терпела оскорбления, но затем все же с добродушной улыбкой выглянула из кареты и весело прокричала: «Люди, успокойтесь! Я не католическая, а протестантская шлюха!» Народ ответил восторженным воплем. Протестантская шлюха — это самая наглая шлюха в королевских владениях: по слухам, она называла монарха Карлом III, потому что до него уже имела двух любовников по имени Карл. Нелл весело помахала зевакам и гордо продолжила свой путь.

Монарх оставил после себя четырнадцать детей. Среди его фавориток были такие известные дамы, как Барбара Кастлмэн, Молли Дэвис, Франциска Стюарт, Луиза де Керуаль, герцогиня Портсмут… Перед смертью в 1685 году по настоянию своей последней любовницы, герцогини Портсмут, король исповедался у католического священника, предав свою англиканскую веру. Но на смертном одре король все же попросил своего брата Якова «не дать бедной Нелл умереть с голоду». Яков выполнил обещание и даже спас Нелл от долговой тюрьмы.

В 1687 году 37-летняя Нелл сильно простудилась и умерла. Яков II похоронил ее с почестями. На похороны бывшей королевской фаворитки пришло множество народа — ее любили за доброту и широту души: Нелл не различала званий и титулов, а ко всем относилась одинаково.

На Трафальгарской площади и сейчас еще есть небольшая пивная, которая носит имя Нелл Гвин.

Анжелика де Скорай де Руссиль

Анжелика де Скорай де Руссиль (1661–1681) — дочь королевского наместника в Оверни, благодаря своей красоте ставшая официальной фавориткой Людовика XIV.

Анжелика родилась в 1661 году и радовала родителей, пока ее не увидел предприимчивый кузен. Поразившись красоте юной родственницы, он уговорил родителей девушки отправить ее вместе с ним в Версаль. Там она стала фрейлиной Шарлотты-Елизаветы Баварской, невестки короля.

А вскоре ее заметила мадам де Монтеспан и, поняв, что новая красотка не может завладеть сердцем и умом Людовика надолго, но отвлечет его от более опасной Франсуазы д’Обинье, сделала так, что юная провинциалка попалась на глаза его величеству. Анжелика, свежая и неопытная, привлекла к себе внимание «короля-солнца» и в 1678 году стала его любовницей.

Современники отмечали ее необыкновенную красоту; сам король называл ее «прелестным созданием». Однако любовные приключения Людовика никогда не мешали ему управлять государством. Это он говорил придворным: «Я всем приказываю: если вы заметите, что женщина, кто бы она ни была, забирает власть надо мной и мною управляет, вы должны меня об этом предупредить. Мне понадобится не более 24 часов для того, чтобы от нее избавиться и дать вам удовлетворение». Людовик XIV всегда подчеркивал, что государственные интересы для него выше личных: «Время, которое мы отдаем нашей любви, никогда не должно наносить вреда нашим делам… Как только вы дадите свободу женщине говорить с вами о важных вещах, она заставит вас совершать ошибки». И действительно, трудолюбивый король государственными делами занимался каждый день.

Но и женщины в жизни Людовика XIV играли важную роль. В молодости король часто менял свои привязанности, но каждая из его любовниц имела официальное положение при дворе. Дети, появлявшиеся на свет божий от фавориток, получали титулы герцогов и графов, а впоследствии занимали генеральские и адмиральские должности. Все они имели большие личные состояния, вступали в браки с отпрысками самых известных аристократических семей Франции и Европы. Понятно, что содержание фавориток дорого обходилось государственной казне. Сластолюбивый монарх был щедр. Он одаривал любовниц дворцами, поместьями, землями, драгоценностями, деньгами. Их просьбы безропотно удовлетворяли министры и другие государственные чиновники даже после «отставки» из королевской спальни.

Но наша героиня по своей наивности и чистоте не думала о будущем и просто капитулировала под напором страстного короля. Связь с Анжеликой де Скорай де Руссиль оставалась тайной до весны 1679 года — тогда ее объявили официальной королевской фавориткой. В конце года она на очень позднем сроке по непонятной причине потеряла ребенка от короля и после этого несчастья уже не оправилась.

В 1680 году Людовик даровал ей титул герцогини де Фонтанж, что по обычаю того времени означало конец официальных отношений с королем. Будучи уже тяжело больной, Анжелика удалилась в монастырь Пор-Рояль, где и скончалась в 1681 году.

Многие историки придерживаются мнения, что Анжелику неоднократно пытались отравить. Именно этим публика объясняла преждевременные тяжелые роды и внезапное ухудшение здоровья крепкой на вид девушки. Говорили, что на ней проверяла действие яда мадам де Монтеспан, вскоре обвиненная в многочисленных отравлениях. Но современные медики, изучив сохранившееся описание вскрытия, склоняются к версии смерти от плеврита.

Мария Аврора фон Кенигсмарк

Мария Аврора фон Кенигсмарк (1662–1728) была фавориткой короля-курфюрста Саксонии Августа II Сильного.

Родилась она в семье графа Курта Кристофа Кенигсмарка и Марии Кристины Врангель (сводным братом матери Авроры был шведский адмирал Карл Густав Врангель). Ее отец состоял поочередно на шведской и голландской службе и был убит бомбой в 1673 году при осаде Бонна. Мария Аврора была младшей дочерью в семье. Она получила прекрасное воспитание, говорила на немецком, французском, итальянском и шведском языках и читала древних авторов на латыни. С 15 лет в сопровождении матери она бывала при дворах Германии и Швеции, где усвоила изысканные манеры.

Аврора, по описаниям современников, в свои юные годы была высокой и стройной красавицей с цветущим округлым лицом, окаймленным пышными белокурыми волосами. У нее был открытый высокий лоб над огромными глазами, выражение которых приковывало мужские взоры необыкновенной отрешенностью. Маленькие нос и рот ее были идеально красивыми, как и ослепительно белые зубы…

Аврора фон Кенигсмарк прекрасно разбиралась не только в истории, географии и генеалогии, но и в законах музыки, сочиняя ее для виолы и лютни. К тому же она бесподобно пела и танцевала, занималась живописью и рисовала. Один из современников писал об Авроре так: «Она была необыкновенно умна, одинаково покладиста и противоречива и всегда прелестна, по-новому возбужденно-радостна… Она, случалось, терпеливо убеждала какого-нибудь молодого, но уже сумасбродного вельможу, новичка в искусстве, приобщиться к нему и полюбить его…»

Умная и энергичная Аврора благодаря своему происхождению могла рассчитывать на самую выгодную партию, но спокойная жизнь хозяйки большого дома ее не прельщала. Брат Филипп Кристоф не без оснований называл ее авантюристкой…

Эта юная красавица очень рано произвела сенсацию в высшем свете. В 12 лет на костюмированном балу одетая цыганкой девчонка вызвала всеобщее восхищение. А в 16 она вместе с сестрой в Стокгольме приняла участие в постановке для королевской семьи драмы Расина «Ифигения» и поразила всех своим талантом.

В Стокгольме из-за нее произошел спор, а затем и дуэль между двумя дворянами. Аврора вынужденно возвратилась к сестре в Гамбург, покинутый ею десять лет назад. Теперь она была в полном расцвете молодости и красоты, и ее всюду приветствовали как «шведскую графиню». Она тут же стала центральной фигурой тамошнего высшего общества. Остается загадкой, почему Мария Аврора тогда немедленно не нашла выгодную партию. Вероятно, она просто не желала этого, хотя в то же время благосклонно принимала все знаки внимания, исходили ли они со стороны пожилого герцога фон Брауншвейг-Вольфенбюттеля, или от богатого полковника Мейера, или от семнадцатилетнего герцога Фридриха Вильгельма фон Мекленбург-Шверинского.

Тогда при Дрезденском дворе во всем задавала тон графиня фон Ройслиц, фаворитка курфюрста Иоганна Георга IV. Но правитель неожиданно умер, а его возлюбленная быстро последовала за ним. В итоге трон достался брату курфюрста — Августу, восшествие на престол которого Аврора приветствовала в стихах.

Перевернуло всю жизнь Авроры и все ее планы на будущее исчезновение брата Филиппа Кристофа в замке курфюрста в Ганновере. Не было ни тела, ни сведений о том, жив он или умер. Сестры обратились к ганноверскому курфюрсту, но безуспешно. Тогда Аврора поведала о печальной судьбе брата своему почитателю, мекленбургскому герцогу Фридриху Вильгельму, но в ответ получила только вежливое соболезнование.

В этот переломный момент 26-летней Авроры стал добиваться молодой курфюрст Август Сильный. Прозвище его зиждилось не на пустом месте — он действительно был таким сильным, что двумя пальцами поднимал с земли длинное и тяжелое ружье; в Раве летом 1698 года он одним ударом сабли отрубил голову быку, а клинок подарил Петру Великому как наставление — мол, вот как надо поступать с его бунтующими боярами. Август уже в возрасте семнадцати лет познакомился с главными по части развлечений городами тогдашней Европы — Парижем и Венецией. За долгую жизнь за ним числилось сотни, если не тысячи любовных связей, а количество внебрачных детей сравнимо с количеством дней в году.

Август, который был на короткой ноге с ее братом Филиппом Кристофом, уже видел Аврору раньше, но тогда не сблизился с ней. Когда она приехала, чтобы просить о помощи в деле поисков брата или признания его умершим, чтобы получить право на наследство, он был в Лейпциге, потом отправился на охоту под Мейсен. Лишь через месяц Аврора смогла поговорить с ним, уже завоевав благосклонность его матери и супруги. Он обещал ей содействие и попросил остаться в Дрездене, пока ситуация не прояснится. В конце концов Аврора оказала Августу свое расположение, после чего он начал заваливать ее дорогими подарками и пригласил в свой охотничий замок Морицбург.

Вскоре Аврора отправилась туда, сопровождаемая придворными дамами, одетыми как амазонки. К своему удивлению, она увидела рядом с Морицбургом новый дворец, которого совсем недавно здесь не было. Когда ворота замка распахнулись, появилась Диана (госпожа фон Байхенлиген) и нимфы, приветствовавшие богиню Аврору и пригласившие ее в замок, чтобы принять клятву верности лесных богов в огромном зале, увешанном картинами, представлявшими различные сцены из античной жизни.

В час обеда пол в этом зале раздвинулся и появился стол, уставленный дорогими яствами. Вскоре зазвучали гобои, флейты и дудки, возвестившие прибытие бога Пана (самого Августа) с другими лесными богами, роль которых исполняли самые галантные придворные. Пан уселся перед Авророй и стал забавлять ее с таким же пылом, как его свита — амазонок и нимф. Вдруг после обеда во дворе раздался собачий лай и звуки рожков — егеря с собаками подняли огромного оленя. Пан, Аврора, Диана и их свиты вскочили на лошадей и бросились преследовать животное. Олень прыгнул в ближайшее к Морицбургу озеро, но погоня продолжилась. Когда же дамы в гондолах переплыли на остров в центре озера, они смогли присоединиться к остальным охотникам, которые уже поджидали их. В раскинутом на острове роскошном турецком шатре их встретили 24 богато одетые турчанки, предложившие им прохладительные напитки в серебряных кувшинах. За этим шатром оказался еще один, в котором, окруженный янычарами, их встречал сам султан (курфюрст) в сверкающих драгоценными камнями одеждах. Август с Авророй опустился на подушки, а остальные расселись на полу, чтобы полюбоваться турецкими танцами.

После этого была прогулка на лодках в сопровождении плавучего оркестра, а потом гости отправились в Морицбург. Август проводил свою даму в спальню с великолепным ложем: обшитые серебром занавеси из сукна цветов родового герба Кенигсмарков разрисованы амурами, само ложе усыпано цветами, а стены спальни увешаны картинами с изображением сцен любви Авроры и Титана. Во время ужина Аврора нашла на своей тарелке букет из бриллиантов, рубинов, изумрудов и жемчуга. Затем был бал, который они с Августом открыли. Однако в разгар веселья парочка неожиданно исчезла…

В Дрездене Аврора в качестве официальной фаворитки заняла роскошный дом, и праздники, по своей фантазии и размаху подобные летнему, продолжались всю зиму. Курфюрст каждый вечер ужинал у своей возлюбленной и устраивал банкеты, на которых присутствовал весь двор. В январе 1695 года Август устроил грандиозный карнавал, на который съехались гости со всей Германии. Когда Август отправился в Варшаву, то взял с собой трех метресс — Аврору, Ламберг и Шпигель, красивую и знатную пленницу-черкешенку. Аврора думала, что только она — фаворитка, однако курфюрст жаловал своим вниманием всех привезенных дам, о чем не подозревала ни одна из них.

После возвращения в Дрезден роль официальной фаворитки курфюрста для Авроры закончилась. Ей хватило мудрости и такта принять это как должное. Прекрасно зная характер Августа, она никогда не строила иллюзий насчет длительности их отношений. Тем более что теперь она была не в форме, но связь ее с курфюрстом от этого не стала менее прочной: она ждала его ребенка. В октябре 1696 года, когда родился и законный сын Августа, Аврора тоже родила сына. В память о прекрасных днях в Морицбурге мальчик был назван Морицем.

Курфюрст по достоинству оценил поведение своей покинутой возлюбленной и остался с ней в дружеских отношениях. Правда, почему-то среди его фавориток Аврора — единственная, кого он не выдал замуж…

Родив сына, Аврора в ноябре 1696 года получила от Августа богатые подарки: драгоценные камни, материи, зеркала «и другую галантерею», а также 50 000 талеров. Позднее она получала значительные суммы на воспитание и образование мальчика.

Обладая связями в самых высоких слоях общества, Аврора решила сама позаботиться о своей дальнейшей жизни — она хотела стать аббатисой знаменитого Кведлинбургского монастыря. На этот высокий пост обычно назначались принцессы или представительницы самых родовитых домов, но Август был покровителем монастыря, и Аврора вправе была рассчитывать на его поддержку. Настоятельница в своей грамоте подтвердила ее права на наследование и назначила ее пробстиной монастыря. Однако Аврора редко бывала в Кведлинбурге, пренебрегала советом аббатисы «отрешиться от света и следовать монастырским заповедям», проводя жизнь в путешествиях и принимая ухаживания множества поклонников, потому что, даже перешагнув тридцатилетие, она вполне могла соперничать с более молодыми женщинами в красоте и обаянии, не говоря уже о таланте музыкантши и рассказчицы.

Один из поклонников Авроры, Антон Ульрих фон Вольфенбюттель, к этому времени овдовевший, сделал ей в 1704 году официальное предложение выйти за него замуж и позднее повторил его. Но Аврора продолжала исполнять давно выбранную ею роль отцветающей светской дамы, которая вынуждена вести нелегкую борьбу за достойное существование.

Она чувствовала себя не в своей тарелке в монастыре и охотно покидала его, как только появлялись деньги, чтобы отправиться в путешествие. Но когда красота стала увядать, а деньги иссякать, Аврора превратилась в домоседку. Сын ее тем временем рос и довольно рано во многом стал похож на своего отца, с которым, к сожалению, отношения у него не сложились. Аврора пережила его неудачный ранний брак и быстрый развод, его курляндскую авантюру, закончившуюся так же неудачно, как польская — для его отца. Сама проводила его в Париж, однако не дожила до его победоносного восхождения как полководца на французской службе…

Ее уединение в Кведлинбурге иногда нарушалось высокопоставленными визитерами. Особое удовольствие доставил ей приезд сына царя Петра Великого Алексея с невестой, дочерью почитателя Авроры Людвига Рудольфа Брауншвейгского. С годами она все меньше выезжала из Кведлинбурга, радовалась гостям, играла и пела на устраиваемых ею самой концертах и вела по мере возможности такую же великосветскую жизнь, как и раньше. Этим, естественно, она вызывала негодование набожных монастырских дам, которые злорадствовали от того, что Аврора все больше страдала от астмы и водянки, развившихся у нее с возрастом.

Как красивый финал ее жизни, были напечатаны сочиненные ею стихи, которые вошли в «Северный фимиам, или Сборник стихов шведских женщин». В конце 1727 года ее состояние значительно ухудшилось, врачи оказались не в силах ей помочь, Аврора написала завещание и умерла в ночь с 15 на 16 февраля 1728 года. От нее осталась небольшая, но очень хорошая библиотека, много нотных тетрадей, несколько драгоценных украшений, 52 талера и множество долгов в разных городах и странах.

Саркофаг из белого мрамора, в который уложили великолепную Аврору, был постоянно открыт, чтобы любопытные посетители и через много лет после ее смерти смогли увидеть почти не тронутую тлением прекрасную женщину, которая была возлюбленной властителя, имевшего самый блестящий двор в Европе. Эта дама также была матерью великого полководца, беспокойная и горячая кровь которого проявилась в потомках Морица: неугомонную девочку в честь его матери назвали Авророй, а потом она стала скандально известной писательницей Жорж Санд.

Мелузина фон дер Шуленбург

Мелузина фон дер Шуленбург (1667–1743) была многолетней любовницей родоначальника Ганноверской династии Георга I.

В Англии, несмотря на почти 250 прошедших лет, ее помнят до сих пор — куклы, изображающие герцогиню Кендалл, выпускаются и пользуются спросом. Но не по причине привлекательности, а потому, что изображают особу яркую, однако неприятную и некрасивую. Недаром в Германии ее прозвали Чучелом, а на Туманном Альбионе — Майским деревом (за худобу и рыжие волосы).

Но вернемся к началу истории. Курфюрст Брауншвейг-Люнебургский Георг Людвиг волею судеб и английского закона 1701 года о престолонаследии в 1714 году оказался в Англии и стал королем Великобритании Георгом I. Георг Людвиг неплохо себя чувствовал и в качестве курфюрста, но отказываться от британского престола было бы глупо. Тем более что Британские острова далеко, а значит, ничто не будет напоминать ему о жене, которую он держал в заточении. Супруга курфюрста Софья Доротея Целльская, которую он избивал и всячески над ней издевался (при том, что она была его кузиной и матерью его двоих детей, в том числе будущего принца Уэльского), влюбилась в шведского графа Филиппа Кристофа фон Кенигсмарка и в 1694 году планировала с ним убежать. Графа (многие исследователи считают, что по тайному приказу Георга Людвига) схватили, без суда убили, а тело бросили в речку в мешке, набитом камнями. Как бы то ни было, но граф пропал, тело не нашли, а неверную жену курфюрст заточил в отдаленный замок и запретил видеться с детьми и даже с родным отцом до конца ее дней, которые завершились лишь через тридцать два года неволи.

Курфюрст и курфюрстина были протестантами, поэтому развод разрешался и был совершен. Но, естественно, как и раньше, до освобождения от брачных уз, Георг Людвиг не жил бобылем, а пользовался вниманием и любовью прекрасных дам. Правда, одна из них занимала в его сердце абсолютно особое место.

Звали эту счастливицу Эренгард Мелузина фон дер Шуленбург, и в девичестве она состояла фрейлиной при родительнице курфюрста — Софии Ганноверской. Связь курфюрста с юной Мелузиной оказалась на удивление прочной: любовница родила повелителю трех дочек, причем двух — еще до расправы с курфюрстиной и ее несчастным возлюбленным. Но Георг так и не признал отцовство, поэтому девочки подрастали как «племянницы» Мелузины.

В духе того времени любвеобильный Георг взял с собой в Лондон в качестве невенчанной супруги именно Мелузину. Естественно, подросший сын, родная мать которого мучилась в сыром уединенном замке, терпеть не мог и папу, и папину метрессу. А король Георг, пользуясь своей властью, стал осыпать любимую женщину всевозможными почестями и громкими титулами: герцогиня Мюнстерская, маркиза и графиня Данганнонская, баронесса Дандалкская (все это — в 1716), герцогиня Кендаллская, графиня Февершемская, баронесса Гластонбери (1719). А в 1723 году волей императора Карла VI Мелузина стала принцессой Эберштайнской (1723).

Некоторые историки считают, что возведение Мелузины в герцогское достоинство и особенно в ранг принцессы косвенно свидетельствует о ее тайном браке с королем. Королевой, естественно, она стать не могла, но влияния имела побольше, чем у некоторых законных королев. Ведь король ей доверял безгранично, и потому многие важные дела при дворе и в правительстве придворные и чиновники «проводили» именно через Мелузину. Разумеется, фаворитка имела при этом свой коммерческий интерес.

Герцогиня Кендалл фактически торговала титулами, получая с посредничества весьма немалые проценты (например, за титул герцога 9500 фунтов стерлингов ей заплатил герцог Чендоннский — Джеймс Бриджес). Именно она обогатилась на афере под названием «Южноморская компания», после краха которой в 1720 году разорились тысячи обманутых вкладчиков (компания отстегнула Мелузине 10 000 — за разрешение короля). Однако все это лишь свидетельства современников — ни писем, ни документов не сохранилось.

С историей любви Мелузины и Георга связана еще одна легенда. Якобы король Георг в страстную минуту пообещал своей возлюбленной, что если он умрет раньше, то после смерти непременно навестит ее. Король умер в 1727 году. А через какое-то время в окно замка герцогини влетел черный ворон. Мелузина решила, что в этой птице воплотился покойный король, и нежно заботилась о пернатом пришельце. Сама она умерла в 1743 году.

Анна Монс

Много лет Анна Монс (1672–1714) была фавориткой русского царя Петра Великого.

Фамилию Монс произносят по-разному: Монст, Мунст, domicella Monsiana. До переезда в Москву отец Анны занимался в Миндене винной торговлей, а по другим сведениям — игрой в карты. Семейство это вестфальского происхождения, несмотря на их попытки разыскать свою родословную во Фландрии или прибавить к своей фамилии частицу «де» и называть себя «Моэнс де ла Кроа».

Сначала Анна была любовницей наставника юного царя Франца Лефорта, пока в 1692 году не променяла фаворита на Петра I, что принесло ей немало выгоды: собственный дом в два этажа в Немецкой слободе в Москве, драгоценные подарки… Она всюду сопровождала царя, даже на торжественных общественных собраниях. Любовники не стеснялись никого, поэтому Анна Монс вскоре снискала нехорошую славу Кукуйской царицы и Монсихи.

Красивая немка, образец женских совершенств, вряд ли любила страстного Петра, боготворившего ее и возбуждавшегося от ее холодности. Скорее всего, Анна ответила на его ухаживания лишь из соображений выгоды, сама не питая к нему абсолютно никаких чувств — исследователи, изучившие переписку Монс и Петра, не нашли в ней ни слова о любви, которое исходило бы от Анны. Расчетливая немка была уверена, что Петр не поскупится для нее и обеспечит всю ее семью. К тому же она по многолетней привычке пересказывала все свои разговоры с государем Лефорту.

Но Петр верил ей безоговорочно и даже во время крестин у датского посланника пожелал, чтобы он и Анна стали крестными младенца. Не без колебаний царь в 1703 году преподнес в дар Монс большое поместье Дудино в Козельском уезде. Запросы Анны росли — она писала любовнику через своего секретаря, которому диктовала русские послания Петру, безграмотно подписываясь под ними по-немецки. Например, писала так: «Умилостивись, государь царь Петр Алексеевич! Для многолетнего здравия цесаревича Алексея Петровича своя милостивый приказ учини — выписать мне из дворцовых сел волость».

Она ничем не выказывала свою любовь к Петру, кроме посылки ему «четырех цитронов и четырех апельсинов, чтобы кушал на здоровье», да некоей цедроли в двенадцати скляницах («больше б прислала, да не могла достать»), однако вмешивалась в разные тяжбы и ходатайствовала, имея свой интерес, за немцев и русских. И за себя тоже — знала, что Петр не откажет ей ни в одной просьбе, хотя он был очень скуп в отношении к женщинам. Однажды она получила его портрет, осыпанный драгоценными камнями на 1000 рублей! К тому же Анна Монс выхлопотала себе ежегодный пансион.

Действительно, государь серьезно подумывал жениться на ней, даже развелся с Евдокией. Но все разрушил случай. Однажды в солнечный апрельский день 1703 года в вещах саксонского посланника Кенигсека, случайно утонувшего в пруду, нашли любовные записки. Ту, которая писала их, царь без труда узнал по стилю и почерку. Он тут же повелел заключить свою любовницу под арест. Анна и сестра ее, которая, по мнению государя, способствовала связи Анны с Кенигсеком, когда он находился в отъезде, были отданы под строжайший надзор князя Ромодановского.

Это событие настолько подкосило царя, что Петр долгие годы, вплоть до смерти Анны Монс, не мог прийти в себя. Ведь любовь Петра к красивой дочери виноторговца из Немецкой слободы была по-настоящему крепкой. И если бы госпожа Монс имела побольше ума, не исключено, что она, а не Марта Самуиловна Скавронская (после крещения — Екатерина Алексеевна), была бы первой императрицей России.

Три долгих года провели Анна с сестрой под домашним арестом — только в 1706 году она была освобождена и смогла посещать церковь. И то все это стало возможно благодаря ее настойчивости и различным хитростям. Понимая, что возврата к прежнему нет, она тут же вступила в новую связь — с прусским посланником Кейзерлингом, который впоследствии на ней женился.

Но до этого Анна снова попала в заточение — ее обвинили в ворожбе, направленной на то, чтобы вернуть под свое влияние царя. По делу проходило более 30 человек, дом и поместья у Монс конфисковали, оставив только движимое имущество и драгоценности. От прежних милостей монарха у нее почти ничего не осталось, поэтому она наотрез отказывалась отдавать портрет Петра. Вероятнее всего, из-за бриллиантов.

Государь так и не простил ей измену, и расследование этой грязной истории продолжалось вплоть до 1707 года. Уже после Кейзерлинг, воспользовавшись хорошим настроением царя, решил выпросить у него место для брата его бывшей фаворитки. Однако Петр резко оборвал посла: «Я держал твою Монс при себе, чтобы жениться на ней, а коли ты ее взял, так и держи ее, и не смей никогда соваться ко мне с нею или с ее родными». Пруссак был настойчив, но в разговор вступил Меншиков: «Знаю я вашу Монс! Хаживала она и ко мне, да и ко всякому пойдет. Уж молчите вы лучше, с нею!» Кончилось все скверно для Кейзерлинга: посланника вытолкали за дверь и спустили с лестницы. Он подал жалобу, но его обвинили в оскорблении государя и заставили извиниться.

Но и с прусским дипломатом Анна не была долго счастлива — в 1711 году госпожа Кейзерлинг неожиданно овдовела. Затем она обручилась с пленным шведским офицером Миллером, но до свадьбы не дожила, скончавшись от скоротечной чахотки 15 августа 1714 года в Немецкой слободе. Возле нее были лишь больная мать и пастор, который слышал, что в беспамятстве она поминала о некой сироте.

Мари Пти

Французская куртизанка и авантюристка Мари Пти (1675—?) отправилась вместе с чрезвычайным послом Фабром в Персию и после смерти Фабра провозгласила себя главой посольства короля Франции. Мари с почетом приняли при дворе персидского шаха. Однако по возвращении во Францию ее арестовали и предали суду, но затем оправдали. В 1715 году Пти нанесла визит прибывшему в Париж персидскому послу. За это ее вновь арестовали, после чего проследить ее судьбу невозможно. Но в любом случае Мари могла быть довольна — в 1715 году сбылась ее заветная мечта: персидский шах, который никогда не направлял послов к иностранным монархам, решил иметь своего представителя при дворе «короля-солнца»…

Об этой женщине слагали легенды, несмотря на ее более чем определенное положение в обществе. Известно, что в 1702 году на улице Мазарини в Париже находился игорный дом, куда стекалось множество известных личностей, причем посетители приходили не только перекинуться в кости и карты. Заведение процветало благодаря белокурым локонам хозяйки, мадемуазель Мари Пти. Тогда это была необыкновенно красивая женщина двадцати семи лет — ее чудные голубые глаза сверкали, словно бриллианты, а покачивание бедер доводило до исступления мужчин всех возрастов и сословий. Она могла быть резка с теми, кто ей не нравился, и обворожительна с мужчинами, которые возбуждали в ней желание. А таких было ну очень много. Современники говорили, что «она обладала даром привлекать к себе сердца».

Мари заводила любовников иногда на месяц, изредка на неделю, чаще — на ночь или на два часа. Все зависело от желания, которое они в ней возбуждали, однако в любом случае Пти оставалась хозяйкой ситуации и положения.

Наша история началась с того, что в дом этой чаровницы зашел мужчина — лет пятидесяти, с еще горящим взором и хорошо подвешенным языком. Мари он понравился и, когда ушел последний игрок, она увлекла прекрасного незнакомца в спальню. Его звали Жан-Батист Фабр, и после любовных ласк он охотно поведал мадемуазель Пти историю своей жизни. Оказалось, что его семейство торгует с Турцией и что сам он в 1675 году основал коммерческое представительство в Константинополе. Его роскошный дом, по его словам, ничем не уступал дворцам парижской знати, а сам он фактически содержал французского посла — без денег купцов тот просто не смог бы существовать. Правда, Фабр забыл упомянуть, что оказался в долгах и кредиторы поджидали его возвращения в Константинополь. Не сказал он и о том, что жена его стала любовницей посла — господина де Ферьоля. Мари Пти, воображение которой рисовало волшебные картины восточных дворцов и сокровищниц, базаров и гаремов, попросила Фабра взять ее с собой в путешествие.

В январе 1703 года господин Фабр получил официальное предписание отправиться в Персию. Мадемуазель Пти, не помня себя от радости, стала немедленно готовиться к отъезду. Ночами он излагал Мари суть своей миссии. Ему нужно было завязать тесные отношения с Персией, потому что туда уже начали проникать английские, голландские и португальские торговые компании. Затем добиться безопасности для христиан, которые жили или оказались на территории этой страны. А стратегическая цель — утвердить преимущество французской коммерции и подготовить проникновение на рынок Индии. Для осуществления всего этого требовалась изрядная дерзость, особенно ввиду того, что все предыдущие попытки добиться подобных целей потерпели фиаско.

Особенно акцентировал Фабр внимание Мари на том, что в данный момент материальные затруднения могут обречь предприятие на провал. Чтобы спасти дело, Пти продала сначала вещи, а затем и дом. К этому времени и Людовик XIV определился со списком подарков для шаха. Чтобы их собрать, понадобился целый год. Вот лишь некоторые дары: «Настенных часов — 3 штуки, ручных часов — 24, из них 12 — с репетиром, винных погребков из хрусталя — 6, атласов — 3, канделябров — 2, сверх того — несколько картин, из которых одна — с изображением монарха…»

Когда все было готово, марсельскому негоцианту вручили верительные грамоты, и посольство выехало из Парижа. 2 марта 1705 года корабль «Тулуза» поднял якорь, унося с собой посла Фабра с его свитой. Никто не знал, что на борту находится молодая женщина, но едва Марсель исчез из виду, кавалер с чудными голубыми глазами удалился в свою каюту и появился уже в женском обличье. С тех пор мадемуазель Пти не считала нужным скрывать свою привязанность к послу, чем забавляла команду. 8 апреля «посольство» прибыло в Александрию, а в Алеппо приехало 17 апреля. Но здесь мадемуазель Пти вновь пришлось прибегнуть к маскировке — местные жители могли бы не одобрить, что посланник Людовика XIV путешествует в обществе своей любовницы. Фабр стал представлять Мари в качестве жены главного мажордома миссии, господина дю Амеля. Однако веселой мадемуазель было трудно смирить свою натуру. Отцы-иезуиты, обитавшие в Алеппо, были изумлены некоторыми неосторожными словами и жестами жены мажордома. Отец-настоятель вскоре достоверно установил личность «мадам дю Амель» и решил с помощью паши задержать Фабра в Алеппо. Паша согласился, и полгода караван не мог двинуться дальше.

Мари сочла своим долгом развлекать свиту посла, поэтому ежевечерне она созывала гостей. Со времен игорного дома она сохранила умение веселить компанию и знала множество песенок весьма фривольного содержания. Так жители Алеппо могли видеть «Версаль в миниатюре» — чрезвычайно забавное отражение великолепного двора «короля-солнца»… Но в октябре 1705 года, убедившись, что паша не собирается менять гнев на милость, Фабр и Мари тайно отплыли в Константинополь, где персидский посланник спрятал их, перед тем как переправить в Эривань.

В Эривани Фабр узнал, что хан Абдельмассин ненавидит французов. Тогда мадемуазель Пти, надев самое красивое платье, отправилась во дворец Абдельмассина и стала его любовницей. Благодаря этому простому решению все проблемы исчезли, и через неделю Фабр получил из Исфахана весть, что верительные грамоты приняты и посольству будет оказан радушный прием.

Но через несколько дней после отъезда из Эривани Фабр внезапно заболел. Он метался в жару, корчась от невыносимой боли, и кричал, что его отравили. 16 августа Жан-Батист отдал Богу душу. Сначала мадемуазель Пти растерялась, но вскоре опомнилась и приняла блистательное решение. На теле любовника она нашла ключи от сундуков и шкатулок, разыскала секретные бумаги и объявила себя главой посольства «от имени французской принцессы».

Отряд французов повернул назад, и вскоре мадемуазель Пти оказалась под надежной защитой хана. Уже через два часа после прибытия она лежала нагая на меховой постели. Пылкий Абдельмассин считал, что «кожа ее слаще меда, внутренний же огонь жжет сильнее перца». Так Мари провела несколько недель, «укрепляя свой дипломатический статус».

Благодарный хан, испытывая признательность за дарованное ему наслаждение, добился, чтобы Исфахан признал Мари в качестве официальной посланницы. Заручившись поддержкой хана, Мари на всякий случай решила найти союзников и среди местных французов. Союзником, разумеется, мог быть только любовник. Она обзавелась двумя, поселив их в большом доме, ставшем ее резиденцией, и тут же заказала кровать соответствующих размеров.

Эскапада Мари шокировала французскую общину: естественно, чтобы мужчина имел нескольких жен, но женщина, имеющая нескольких мужей, нарушает все устои. Поэтому глава христиан Персии Пиду де Сен-Олон написал хану Тебриза, большого города, власти которого контролировали дорогу на Исфахан, и предостерег его от всяких сношений с мадемуазель Пти. Хан Тебриза оказался в весьма затруднительном положении. Пока он раздумывал, как поступить, Мари не теряла времени даром: ее постель была гостеприимно открыта для всех желающих, и среди них оказались несколько влиятельных чиновников.

Очарованные государственные мужи отблагодарили добрую женщину — в Тебриз, Эрзерум и Исфахан полетели послания, в которых мадемуазель Пти превозносилась до небес. Так вредоносное влияние писем де Сен-Олона было сведено почти на нет. Но затем беда пришла с другой стороны — французский посол де Ферьоль по собственной инициативе решил послать из Константинополя в Персию одного из своих друзей, чтобы он занял место Фабра. В декабре 1706 года Мари получила известие о приближении посланца — некоего Мишеля. Она спешно собралась, приказала подавать верблюдов и нежно простилась со всеми любовниками — требовалось любой ценой опередить конкурента и первой предстать перед шахом в Исфахане.

Узнавший об этом Мишель разозлился и, полагая, что Мари путешествует, подчиняясь неторопливому ходу караванов, он вообразил, что сможет легко догнать обоз, похитить мадемуазель Пти и заменить ее на посту главы посольства. Поэтому, не задерживаясь в Нахичевани, он поскакал в Тебриз и попробовал заручиться поддержкой хана, получившего послание монсеньора Пиду де Сен-Олона. Однако хан намерен был защищать Мари от малейших интриг, направленных против нее. Мишель был в отчаянии — он никогда не думал, что бывшей содержательнице игорного дома удастся обрести столь могущественных покровителей.

А через два дня французский караван вступил в Тебриз. На самом красивом верблюде в плетеной кабинке восседала мадемуазель Пти и весело приветствовала толпу. Вокруг нее держалась группа персидских сановников, которых она, с присущими ей добротой и тактом, отблагодарила ночью.

Мари, узнав, что соперник уже представлялся хану, отправилась к нему и попросила не затевать против нее интриг. Мишель ответил, что должен выполнить миссию. Тогда она задрала юбку и спустила чулок… Ножка была восхитительной, но молодой человек устоял против чар Мари… Через несколько дней ей удалось полностью расквитаться за это маленькое поражение: из Исфахана пришло официальное письмо — шах соглашался принять мадемуазель Пти, а Мишелю предписывалось вернуться в Эривань…

Торжеству Мари не было границ. Как не было их и у роскоши, с которой ее принимали в персидской столице. Представ перед шахом, она преподнесла ему подарки Людовика XIV, превознося до небес достоинства своего монарха. Затем миловидная блондинка остроумно и живо описала Версаль, Париж, французские нравы и обычаи. Шах был очарован посланницей. Ей был отведен великолепный дворец и персональная почетная стража. Даже в самых смелых мечтах содержательница борделя, которую теперь именовали в Персии «франкской принцессой», не возносилась на такую высоту.

Молодая женщина начала длительные переговоры, обсуждая каждую статью торгового соглашения с хитростью профессионального дипломата. В итоге проект соглашения был принят правителем Персии: Франция теперь вполне могла конкурировать с английскими, голландскими и португальскими торговыми компаниями.

К сожалению, Мари, щедро жертвуя своим телом во имя процветания восточной политики Людовика XIV, серьезно заболела. Недомогание надломило ее дух и решимость — она вдруг ясно представила себе кончину в чужой стране. Уложив вещи и любезно переспав на прощание со всеми любовниками, она пустилась в обратный путь во Францию. После короткого пребывания в Константинополе, где она была принята де Ферьолем, уже горько сожалевшим, что создал ей столько проблем, она прибыла в Марсель. Однако здесь ее ожидал не теплый прием, а неприятности — по навету врагов она была арестована по обвинению в воровстве части подарков, предназначавшихся шаху. От нее требовали признания, что эти вещи перешли в руки ее любовников.

А тем временем новый посол вручал верительные грамоты в Исфахане и подписывал торговый договор с Персией, который появился лишь благодаря титаническим усилиям мадемуазель Пти. Следует заметить, что заслуги Мари были оценены и ей вернули свободу. А через два года, в 1715 году, Мари торжествовала — персидский шах, никогда не направлявший послов к иностранным монархам, пожелал иметь своего представителя при дворе «короля-солнца». Естественно, что она тут же направилась в посольство, но ее арестовали и вроде бы вскоре отпустили. Однако с этого момента следы прекрасной «франкской принцессы» теряются во мраке истории.

Варвара Арсеньева

Фрейлина Екатерины I, любовница Петра I, свояченица князя Александра Меншикова, Варвара Арсеньева (1676 — ок. 1730) вместе с опальным князем была сослана и затем отправлена в монастырь.

Варвара была младшей дочерью якутского воеводы Михаила Афанасьевича Арсеньева. Вместе с сестрами Дарьей и Аксиньей она была взята еще ко двору матери Петра Великого — Натальи Кирилловны, а затем находилась при дворе наследника престола Алексея. Так что Петр и Меншиков знали Арсеньевых много лет. Добрая и искренне любившая Александра Дарья в 1706 году вышла замуж за Меншикова, но еще до замужества сестры между Варварой Михайловной и князем установились доверительные отношения — Меншиков ничего не предпринимал, не посоветовавшись с ней.

Арсеньева младшая не отличалась красотой, была маленькой и горбатой, но ее живой природный ум и прекрасное для того времени образование сделали ее весьма интересной личностью. Ее дар слова, остроумие и смышленость снискали ей уважение Петра I и привязанность Екатерины I, фрейлиной которой она была. До этого, по утверждениям современников, долгое время Петр I и Меншиков делили между собой благосклонность обеих сестер: «Петр в это время избрал другую сестру Арсеньеву, Варвару, которую Меншиков надеялся сделать царицею, чтобы стать зятем царя. С этою целью он заботился об образовании новой фаворитки и писал жене: "Дарья Михайловна, принуждай сестру, чтобы она училась непрестанно как русскому, так и немецкому ученью, чтобы даром время не проходило"».

Вильбуа тоже описывает Варвару дурнушкой, но очень умной и злой: «Петр любил все необыкновенное. За обедом он сказал Варваре: „Не думаю, чтобы кто-нибудь пленился тобою, бедная Варя, ты слишком дурна; но я не дам тебе умереть, не испытавши любви“. И тут же при всех повалил ее на диван и исполнил свое обещание». Нравы тогдашнего общества допускали подобную сцену, так что историю можно считать вполне правдоподобной.

Петр и Меншиков, вероятно, то и дело сменяли друг друга в отношениях с сестрами. Арсеньевы же отправляли тому и другому послания, переполненные общими воспоминаниями и нежными призывами, частенько сопровождая их подарками вроде галстуков, рубашек или халатов собственной работы. Позднее Варвара, как лучшая советница, имела во дворце зятя свои комнаты, называвшиеся Варварины палаты.

Так неспешно протекала ее жизнь вплоть до 22 мая 1727 года, когда она при обручении своей племянницы Марии Меншиковой с императором Петром II была пожалована в обергофмейстерины двора царской невесты с ежегодным окладом в 2000 рублей. К тому же ей было подарено несколько деревень и ценных вещиц. Но торжество и возвышение Варвары Михайловны было недолгим — после ареста Меншикова в сентябре того же года ее положение изменилось.

Светлейший князь с семьей был отправлен в ссылку, и хотя Варвары это решение не касалось, она отправилась вместе с сестрой, чтобы по мере сил облегчить их положение и поддержать совсем павшую духом сестру. Но посланный вдогонку из Петербурга капитан Шушерин настиг Меншиковых в Клину, отобрал у изгнанников все ордена и повез Варвару в Успенский монастырь — пришедшие к власти сильно опасались ее предприимчивости и энергичности. Стремясь освободиться из заточения, Варвара писала к царевнам Екатерине и Прасковье Ивановнам, к княгине Татьяне Кирилловне Голицыной, к Ржевской, Толстой и прочим влиятельным дамам того времени, слала им подарки. Однако все было напрасно.

С появлением в Москве подметного письма (24 марта 1728 года) положение Меншиковых ухудшилось: их решено было отправить в Березов, а Варвару Михайловну «послать в Белозерский уезд, в Горицкий девичий монастырь и там ее постричь при унтер-офицере, который ее повезет, и велеть ей там по тому же быть несходно, а игуменье смотреть над нею, чтобы никто, ни к ней, ни от нее не ездил и писем она не писала». Обряд пострижения видел унтер-офицер Веревкин, и Варвара Михайловна была наречена Варсонофьей.

Там же она и скончалась спустя приблизительно год.

Мария Гамильтон

Мария Гамильтон (?—1719) была камер-фрейлиной российской императрицы Екатерины I и любовницей ее мужа — Петра Великого.

Мария Даниловна Гамильтон (иногда — Гамонтова) происходила из древнего шотландского рода Гамильтонов, которые еще при царе Иване Грозном перебрались в Россию и постепенно стали занимать при царском дворе высокие должности. Точная дата рождения Марии, к сожалению, не известна. При дворе Петра она появилась в 1709 году, и предполагают, что ей тогда было около 15 лет. Красивая девушка с точеной фигуркой понравилась супруге царя Екатерине Алексеевне, и она без проволочек сделала ее своей фрейлиной.

Мария выделялась своей жизнерадостностью и бойкостью. К тому же она была хитра, смекалиста и предприимчива. Особых моральных предрассудков эта девушка не имела, что позволило ей затеять рискованную авантюру — она хотела стать фавориткой царя. Старания юной обольстительницы не прошли даром — вскоре Петр увидел в ней «такие дарования, на которые не мог не воззреть с вожделением».

Новенькая фрейлина стала любовницей русского самодержца, пополнив его «постельный реестр» — список метресс. Какое-то время царь просто не мог оторваться от свежего тела новой фаворитки, чуть ли не круглосуточно держа ее при себе и забыв о государственных делах и законной жене. Гамильтон праздновала победу, но счастье ее оказалось недолгим — царь был слишком непостоянен. Добившись своего, он быстро охладел к молодой любовнице.

Тогда склонная к любовным интригам и неравнодушная к плотским развлечениям Мария быстро утешилась в объятиях новых любовников. Она не отказывала никому — ни могучим офицерам, ни разнообразным иностранным гостям, ни заискивающим перед ней придворным, ни всегда готовым слугам. Гамильтон, вероятно, обольстила царского денщика Ивана Орлова, чтобы вернуть венценосного любовника. Ведь денщики неотлучно находились при Петре и исполняли обязанности его личных секретарей, частенько становясь наперсниками государя. Недалекий Иван рассказывал любовнице обо всех государевых сердечных тайнах.

Фрейлина Гамильтон и денщик Орлов встречались несколько лет тайком. В 1716 году император с супругой отправились в Европу, и любимая фрейлина Екатерины и денщик Орлов, естественно, были в царской свите. Путешествие было долгим, и Петр часто приказывал останавливаться на день, чтобы беременная Екатерина Алексеевна могла отдохнуть.

Придворные на стоянках не теряли времени даром, развлекаясь и заигрывая с местными девицами. Не остался в стороне от коллег и Орлов, поэтому с каждым днем он становился равнодушнее к Марии, оскорблял ее и даже избивал. Чтобы задобрить возлюбленного, Гамильтон стала красть драгоценности царицы и продавать их, а на вырученные деньги покупала Орлову дорогие подарки.

Царь тоже не отставал от придворных и однажды вспомнил о бывшей фаворитке. Вскоре Мария поняла, что ждет ребенка. Утягиваясь, надевая широкие платья и притворяясь нездоровой, она долго скрывала свое положение, и уже в России родила ребенка, но утопила его, а потом отдала конюху выбросить. Может, страшное дело и сошло бы Гамильтон с рук, если бы не случай.

Как-то в 1717 году Иван Орлов принес царю важные бумаги. Тот второпях положил их в карман, а в нем была порвана подкладка, и бумаги провалились. Подозрение в краже пало на денщика, и разгневанный государь велел привести Ивана. Перепуганный до смерти Орлов признался во всех грехах. Удивленный царь стал дальше его расспрашивать о подробностях сожительства с «девкой Гамонтовой». Тот признался, что Мария не раз вытравляла ребенка, но он, мол, к этим страшным делам не причастен.

Тогда к разъяренному Петру на допрос с пытками привели Марию. Она призналась во всем, но отрицала причастие к детоубийству Орлова. Вдобавок женщина рассказала и о том, что воровала у царицы Екатерины Алексеевны деньги и драгоценности, чтобы делать любовнику дорогие подарки и покрывать его долги. Следствие по делу девицы Гамильтон затянулось на четыре месяца, которые она вместе с Иваном провела в Петропавловской крепости, закованная в кандалы. Мария повинилась в убийстве нерожденных детей еще во чреве и в убийстве родившегося ребенка, которого она задушила собственными руками. Свидетельницей злодеяния была горничная Катерина Терповская, подтвердившая рассказ фрейлины.

По окончании разбирательства вышел указ, подписанный государем: «Девку Марью Гамонтову, что она с Иваном Орловым жила блудно и была от того брюхата трижды и двух ребенков лекарствами из себя вытравила, а третьего удавила и отбросила, за такое ее душегубство, а также она же у царицы государыни Екатерины Алексеевны крала алмазные вещи и золотые червонцы, казнить смертию». Императрица повела себя великодушно и простила фрейлине кражу драгоценностей, умоляя Петра не казнить Марию. Однако европейский монарх, недавно учредивший воспитательные дома для брошенных младенцев и беспризорных детей, невзирая на слезы и уговоры супруги, отменить свой указ отказался. Он даже привел в пример другого своего денщика, который охотно женился на забрюхатевшей от него девице, и той, естественно, не пришлось вытравливать плод или топить младенца.

14 марта 1719 года Мария Гамильтон в белом платье с черной отделкой и черными лентами в волосах взошла на эшафот. Толпа, собравшаяся на Троицкой площади, замерла — ни темница, ни жестокие пытки не смогли сгубить красоту арестантки. Палач, взмахнув топором, отрубил несчастной голову. Присутствовавший на казни император спокойно поднял ее из грязи и прочитал лекцию об анатомическом устройстве шеи, демонстрируя перебитый позвоночник. Затем поцеловал уста бывшей любовницы и решительным шагом удалился с площади.

Ивана Орлова простили, а через год его повысил в чине сам Петр, наказавший бывшему денщику держаться в стороне от коварных красавиц. Но тайну «девки Гамонтовой» никто так и не разгадал. Почему она выгородила предавшего ее человека? Почему Петр так и не отменил жестокий приговор? Многие считали, что ребенок, задушенный Марией, был от Петра, и тот не смог простить любовнице убийства собственного сына.

По преданию, много лет хранилась заспиртованной в большой колбе голова Марии Гамильтон в подвале Кунсткамеры, пока по приказу Екатерины Дашковой ее не похоронили в том же подвале вместе с головой Уильяма Монса. Где было похоронено ее прекрасное тело — не известно.

Интересно, что в Великобритании существует баллада «Mary Hamilton», в которой рассказывается о Мэри Гамильтон, фрейлине королевы Шотландии, забеременевшей от короля Шотландии и утопившей ребенка, за что впоследствии ее повесили. Британские исследователи относят ее к XVI веку, тогда это удивительное совпадение. Но, вероятнее всего, песня более поздняя и основана на сюжете из русской истории. Действительно, во время казни Гамильтон в России находился посол Чарльз Воган. Аналогичного мнения о русских источниках баллады придерживался и Вальтер Скотт, а ранее внимание на сходство обратил Чарльз К. Шарп.

Анна Констанция фон Козель

Анна Констанция фон Козель (1680–1765) была фавориткой Августа II Сильного, короля Польского и курфюрста Саксонского.

Анна происходила из благородного голштинского рода фон Брокдорф. Ее отец был датским кавалерийским полковником, мать — богатой голландкой. У нее было два брата, поступивших на польско-саксонскую службу, сестра ее рано умерла. Сама Анна уже в возрасте пятнадцати лет была принята в свиту дочери герцога Кристиана Альберта Голштейн-Готторпского. В качестве фрейлины Анна последовала за ней ко двору ее жениха в Вольфенбюттель, где стала известна благодаря своей любвеобильности и неразборчивости в связях. Выслана за пределы княжества после того, как родила ребенка, по слухам, от принца Людвига Рудольфа. Но пребывание при дворе не прошло даром — обворожительная голштинка пленила барона фон Гойма. Он был старше ее на двенадцать лет и женился на ней через много лет после помолвки, когда ей шел уже двадцать третий год. Однако брак этот не был счастливым. Очень скоро муж стал вызывать отвращение у молодой жены, она отказалась от совместного с ним проживания. 8 января 1706 года брак был расторгнут.

Так же легко Анна околдовала и курфюрста Саксонского, но перед ним она не спешила выбрасывать белый флаг. Рассказывали, что Август Сильный первый раз пришел к госпоже фон Гойм с подковой, которую он при ней сломал, и мешком с сотней тысяч талеров. Так этот правитель силой и деньгами домогался милости женщины, которая среди всех его куртизанок занимала особое место.

Баронесса была из той редкой породы женщин, в которых сочеталась природная красота и грация с мужским умом, силой характера и решительностью. Пельниц пишет, что у Анны было «…овальное лицо, прямой нос, маленький рот, удивительной красоты зубы, огромные черные блестящие лукавые глаза. Походка ее всегда была грациозна, а смех — чарующим и способным пробудить любовь даже в самом холодном из сердец… Волосы у нее были черные, руки и плечи — само совершенство, а цвет лица — всегда натуральный. Фигуру ее можно было сравнить с произведением великого скульптора. Выражение лица у нее было величественным, а в танце она была непревзойденной».

С восхищением рассказывает о ней Хакстаузен, сын гофмейстера короля Августа, который остался ей верен даже после ее падения: «Красивая, хорошо сложенная, прекрасно владевшая собой, с прекрасным цветом лица, с красивыми глазами, ртом, зубами, которые, правда, начали портиться. Она была очень умной, очень живой, всегда в одинаковом расположении духа и очень остроумной. Говорила много, но никому это не надоедало. Очень откровенная, она никогда не лицемерила и всем говорила правду, поэтому у нее было много врагов. Резкая и вспыльчивая, храбрая, одинаково хорошо владевшая саблей и пистолетом, Анна Констанция не была злопамятной. Очень экономная, она умела копить деньги, однако не принимала взяток. Ревнивая до умопомрачения, она преследовала своих соперниц как только могла и старалась изгнать их из королевского двора. Сам король побаивался ее и относился к ней с большой осторожностью. Так как у него было множество любовниц, он был вынужден выдумывать тысячи уверток, чтобы отделаться от ее постоянного наблюдения. Она так командовала им и так за ним наблюдала, что ему зачастую удавалось с большим трудом свободно располагать своим собственным временем, и совещания с министрами, строительство, охота и многое другое служило ему поводом, чтобы сбежать от нее».

Также Хакстаузен сообщает, что баронесса спала с Августом каждую ночь и умела так его развлечь, что он обо всем забывал.

Бракоразводный процесс еще длился, когда завязались отношения Анны с Августом. С июня 1705 года она стала получать подарки: вино, мебель, дома, турецкие ковры, из русских субсидий ей было выплачено 30 000 талеров. После развода она потребовала, чтобы он окончательно расстался с прежней любовницей, княгиней фон Тешен, и выплачивал содержание в 15 000 талеров, которое та до сих пор получала, ей. Король также вынужден был пообещать при свидетелях, что после смерти королевы именно баронесса фон Гойм займет ее место, а родившиеся у них дети будут признаны законными детьми Августа.

Соглашение это состоялось 12 декабря 1705 года, а документ, составленный по этому поводу, был передан для хранения в семейный архив родственнику Анны, графу Рантцау. Документ сохранился не полностью, но вот отрывок из него: «Мы из достаточно веских и особых соображений, по примеру королей Франции и Дании, а также других европейских властителей, признаем ее (баронессу) нашей законной супругой и при этом обещаем помогать ей всеми возможными способами, а также сердечно любить ее и всегда оставаться ей верными…»

Честолюбивая баронесса, став официальной любовницей короля, тут же потребовала нового статуса. В феврале 1706 года она стала уже графиней фон Козель и к ней надо было обращаться «Ваша светлость». Чтобы подчеркнуть ее высокое положение, был сооружен дворец, к которому от королевского замка вел особый ход. С обеих его сторон были поставлены часовые.

Анна вытребовала также поместье Пильниц, виноградник, право на медицинское обслуживание при дворе, получение рыбы из придворных прудов и строительных материалов из королевских лесов. Переполовинила она и сокровищницу короля — набрала оттуда массу драгоценной утвари: столов, зеркал, шалей, гобеленов, турецких ковров, кружев, драгоценностей…

Но важнее всего — при несомненной бережливости, граничившей с жадностью, — для нее были громадные суммы наличными. Графиня постоянно требовала денег и стоила Августу столько же, сколько целая армия. А еще она давала взаймы значительные суммы знатным господам с сомнительной репутацией, а затем была вынуждена участвовать в длительных судебных тяжбах и нести убытки.

Отличная наездница, хороший стрелок, Анна была единственной женщиной, которая принимала участие во всех путешествиях короля, в поездках на охоту, соревнованиях по стрельбе. Например, 1 августа 1707 года она стала чемпионом и получила в награду подзорную трубу из слоновой кости и премию в 7 талеров.

После рождения первого ребенка и непродолжительного визита в город и горную крепость Штольпен (там впоследствии Анна в качестве изгнанницы проведет почти полвека), где она вместе с Августом развлекалась охотой на дичь, король тайно отправился в увеселительное путешествие в Голландию. Причина поездки была уважительной: «отдохнуть от забот, которые уже давно одолевают меня», — так писал он своим министрам. Вероятно, он просто хотел вырваться из-под строжайшего контроля графини. Ее властолюбие и честолюбие не имели границ; она свергла любимца короля, канцлера, графа Бейхлинга; подобные же попытки относительно князя Эгона фон Фюрстенберга и фельдмаршала графа Флеминга были причиной ее собственного падения.

В Голландии Август нашел утешение в объятиях танцовщицы Дюпарк из Брюсселя, но графиня полностью сохранила присутствие духа, хотя доказательства его неверности были налицо. Она не опасалась женщин типа Дюпарк, так как привязала к себе короля не только совершенной красотой, но и умом. Анна вела себя как настоящая королева, при случае давая понять высоту своего положения женам министров и придворных. Когда в 1709 году в Дрездене появился датский король, он тотчас обратил на нее внимание — Анна стала украшением устраиваемых им балов, а ее усыпанное бриллиантами платье сияло ярче, чем платье королевы.

В октябре жизнь ее долго висела на волоске после рождения второй дочери, однако сила духа победила болезнь, и вскоре она уже принимала депутацию саксонского духовенства и знати, прося всех быть крестными ее ребенка. В результате этого искусного маневра Анна получила «на зубок» дочери 4000 талеров. Обе дочери были признаны «законными королевскими дочерями и высокородными графинями». Но на этом графиня не остановилась — она задумывалась об охлаждении Августа к ней и, наученная горьким опытом предшественниц, хотела максимально упрочить свое положение. После одного из своих визитов в Варшаву, получив новые доказательства неверности короля, Анна поехала в Голштинию к родителям и оставила на хранение в банке Гамбурга 31 большой ящик с различными ценностями…

В 1712 году, перед рождением третьего ребенка, она добилась от Августа юридических гарантий своего положения: «что она, а также ее наследники могут беспрепятственно владеть всем тем, что значится в перечне недвижимого имущества, а также всем движимым имуществом, которое она имеет теперь, а также всем тем, что может быть пожаловано ей Нашей Милостью в будущем. Без оговорок она может пользоваться этим в дальнейшем, так же как и ее наследники, не внося за это никакой платы, в том числе и в случае утраты. А также обладать полной властью над всем этим и по желанию продать, обменять или, другими словами, рассматривать как наследное имущество и иметь возможность завещать кому угодно…»

Анна была фавориткой чрезвычайно изменчивого Августа почти восемь лет — это обстоятельство ярче всего доказывает ее необычайную энергию и ум. Однако фаворитка переоценила свое влияние на короля — она надеялась, что так будет продолжаться и дальше. Но спустя девять месяцев после рождения третьего ребенка — долгожданного сына, наследника, господство Анны над королем сильно пошатнулось. Конечно, ее положение нельзя было сравнить с положением других фавориток Августа — Кенигсмарк, Эстерле, Тешен — они были для него всего лишь любовницами, тогда как она была названа его супругой, дети других были бастардами, а ее — официально признаны.

Основной ошибкой ее стало то, что она отпустила Августа одного в Варшаву, где интриганы смогли развернуться вовсю. Уже давно изменчивому королю разъясняли, что для повышения авторитета у поляков он должен наряду с саксонками взять себе любовницу-польку. И ему тотчас представили некую графиню Марию Магдалину фон Денхоф.

Правда, когда новости из Варшавы стали совсем уж тревожными, графиня летом 1713 года решилась на поездку. Но Анну по указанию охладевшего к ней короля, которого науськали враги, задержали во Вроцлаве и передали ей приказ возвращаться в Дрезден. Все кончилось скандалом, графиня не хотела подчиняться и позднее сожалела, что не воспользовалась пистолетом, чтобы проложить себе дорогу в Варшаву. Однако в конце концов она сдалась и в сопровождении своей обезоруженной свиты повернула обратно.

Август к зиме собирался вернуться в Дрезден вместе с Денхоф и больше не хотел видеть там Анну, поэтому ее против воли отправили в Пильниц. Еще недавно могущественная фаворитка теперь была всеми покинута. Она ломала голову, как вернуть милость короля, изгнать ненавистную соперницу и отомстить недругам. Для этого Козель даже применяла различные магические средства: приказывала готовить приворотные зелья и произносить заклинания, чтобы «наслать напасть» на врагов.

Но в июле 1714 года она, казалось, отступилась от короля: отдала ключи от дрезденского дворца, кольцо, которое Август подарил ей; подписала обязательства никогда не появляться в Польше и в Саксонии в тех местах, где останавливался король. Вот лишь некоторые выдержки из этого документа: «Я обязуюсь никогда не говорить и не делать ничего такого, что может быть неприятно королю или противно его интересам. А также воздерживаться от участия в любых интригах и сплетнях, никогда более ни в письмах, ни в разговорах не вмешиваться в дела, касающиеся короля, и вообще постоянно вести себя так, как следует из этой грамоты, которую я подписала. А если я в чем-либо нарушу данные условия, то вызову справедливый гнев короля и признаю, что тогда Его Величество имеет полное право лишить меня всех своих милостей, которые он мне оказал при условии, что я не нарушу условия договора. И да поможет мне Бог до конца дней моих».

Как последний призыв к возлюбленному можно оценить длинный постскриптум, в котором графиня протестовала против клеветы в свой адрес и просила короля сохранить ее привилегии и имущество. Но уже в 1715 году она согласилась на предложение Августа кончить дело миром и вернуть драгоценный документ. Затем сомнения вернулись, и она решилась бежать.

12 декабря 1715 года Анна тайно покинула Пильниц. Сначала она жила в Берлине, затем в Галле. Кроме торговцев провизией Анну посещал еще некий прилично одетый господин, которого считали ее любовником. По воспоминаниям одного из ее современников, знавшего ее в ту пору жизни, «невозможно было представить себе более прекрасной и возвышенной картины. Тоска, снедавшая ее, проявлялась изысканной бледностью у нее на лице и грустью в глазах… Это была тридцатишестилетняя красавица, у нее были огромные живые глаза, белоснежная кожа, красиво очерченный рот, безукоризненной формы нос. Во всем ее облике было нечто величественное и проникновенное. Наверное, королю было не так просто освободиться от ее чар…»

Прусский король по настоянию Августа согласился на ее арест, и возле дома, где она проживала, была выставлена стража. В ее берлинской квартире был проведен обыск, чтобы найти обязательство короля, где он обещал жениться на ней, но Анна успела его перепрятать. Затем ее перевели в Лейпциг, потом — в замок Носсен, где стерегли как особо опасную преступницу. Здесь она чуть не помешалась — фантазировала, беспричинно смеялась и плакала. После того, как Анна немного поправилась, ее под усиленной стражей переправили в крепость Штольпен. Без суда и следствия она была приговорена к пожизненному заключению — Август Сильный просто смертельно боялся графини. Ведь он официально обещал на ней жениться и гарантировал неприкосновенность ее имущества, однако обманул ее и бросил.

Заключение Анна, натура деятельная и общительная, переносила с большим трудом и не переставала везде, куда обращалась за помощью, подчеркивать это. В 1727 году, после одиннадцатилетнего заключения, она увидела короля из окна. Он прибыл в Штольпен, чтобы присутствовать на стрельбах. Графиня окликнула его, однако он только приподнял шляпу и ускакал.

1 февраля 1733 года Август умер в Варшаве, но графиня по-прежнему томилась в замке, хотя ей были сделаны некоторые послабления режима заключения. Козель могла принимать гостей, несколько раз в году встречаться с детьми, которым она стала за это время совершенно чужой… Однако графиня так и не была освобождена и в марте 1765 года тихо угасла. После ее смерти искали деньги и драгоценности, но в волосяном матраце нашли только завернутые в бумагу 105 гульденов…

Екатерина Первая

Марта Самуиловна Скавронская (1684–1727) сначала была любовницей Петра Первого, а затем его супругой и после смерти государя — российской императрицей (1725–1727).

Петр Великий встретил ее в 1705 году и больше с ней не расставался. У Петра и Екатерины были две дочери — Анна и Елизавета. В 1711 году сопровождала государя в Прутском походе и своими советами оказала Петру и России неоценимую услугу. Брак между ними был заключен в 1712 году, тогда Петр узаконил обеих дочерей. После смерти Петра была возведена на престол А. Д. Меншиковым, который фактически был правителем страны.

Вообще происхождение царицы Екатерины весьма туманно. Поэтому существует несколько версий ее жизни до встречи с царем Петром. Марта Скавронская (или Василевская?) была дочерью литовского крестьянина и принадлежала к римско-католической церкви. Мать ее, овдовев, переселилась в Лифляндию, где вскоре умерла. Судьбою сироты занялась ее тетка, которая отдала ее в услужение пастору Дауту. Марта приняла лютеранство. Вскоре она перешла в качестве горничной к пастору Глюку. Когда ей было 17, Марта обручилась со шведским драгуном Раабе, который накануне свадьбы отбыл на войну. При взятии Мариенбурга к ней воспылал любовью сначала генерал Боур, затем у него отобрал девушку главнокомандующий Шереметев, и, наконец, ею, как трофеем, завладел фаворит Петра I Меншиков.

Однажды в 1705 году, будучи в гостях у своего любимца Александра Даниловича Меншикова, Петр увидел девушку, которая поразила его миловидностью, бойкими движениями и остроумными ответами на любые вопросы. На вопрос о том, кто это такая, Меншиков отвечал, что это одна из мариенбургских пленниц, а когда Петр потребовал подробностей, рассказал, что при взятии Мариенбурга русскими войсками 25 августа 1702 года в числе пленных оказался Глюк, у которого эта девушка находилась в услужении.

А так как Петр, начиная с Анны Монс, отдавал предпочтение женщинам-иноземкам, которые в обхождении с мужчинами были менее чопорны и застенчивы, то 25-летняя дородная красавица вскоре была перевезена из дома Меншикова к Петру Алексеевичу во дворец. Затем Марта приняла православие, ее нарекли Екатериной Михайловой, а в 1708 году новая связь государя закрепилась рождением дочери Анны (младенцы, рождавшиеся до этого, умирали почти сразу).

Ближайшее окружение Петра смирилось с появлением у государя постоянной любовницы, но народ и солдаты выразили недовольство связью царя с «немкой». «Неудобь сказываемые» толки катились по Москве: «Она с князем Меншиковым его величество кореньем обвела».

И правда, после истории с Монс казалось, что Катеринушка словно «кореньем обвела» Петра. В разгаре борьбы с Карлом, когда он всерьез опасался за свою жизнь, государь не забыл ее и назначил выдать ей с дочерью 3000 рублей — сумма значительная, особенно для бережливого Петра. Чувство выявлялось не только в посылках цитрусовых да бутылок с венгерским — царь постоянно заботился о любимой женщине. Забывая первенца и его воспитание, изгладив из памяти образы злополучной первой супруги Евдокии и метрессы Анны Монс, Петр особенно ценил и оберегал вторую, более счастливую фаворитку.

Насмешливый деспот, человек с железной волей и характером, смотревший спокойно на истязание родного сына, Петр по отношению к Екатерине был неузнаваем — посылал к ней множество писем, полных любви и предупредительной заботливости. «Горазда без вас скучаю», — писал он ей из Вильно. «Для Бога ради приезжайте скорей, — приглашал государь «матку» в Петербург. — А ежели зачем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что не слышу, не вижу вас…»

По отзывам современников, близко знавших Петра и его жизнь, с появлением Екатерины в доме царя поселилось веселье — она отличалась умением отвлечь государя от забот, ловко потешить супруга, любить его со страстью, которой он никак не мог дождаться от Анны Монс. Петр любил Катерину сначала как простую фаворитку, которая нравится и развлекает, но которую он не затруднился бы и бросить, как бросал многочисленных безвестных метресс, однако с течением времени он полюбил ее как женщину, тонко освоившуюся с его характером и ловко приспособившуюся к его привычкам и вкусам.

Малограмотная, она умела радоваться и горевать вместе с мужем, жила его интересами, нуждами и заботами. Поэтому Петр постоянно подчеркивал, что жена его умна, и не без удовольствия делился с нею разными политическими новостями, соображениями и размышлениями о событиях настоящих и будущих.

В 1712 году Петр, который долго не решался нарушить обычай предков, открыто объявил Екатерину второй, Богом данною женою. Дочерей, родившихся от нее, — Анну и Елизавету, — признал царевнами. А в мае 1724 года Екатерина была коронована как императрица.

Однако слишком часто достоинства Екатерины становились ее недостатками — страстность брала верх над разумом, и государыня нередко оказывалась слабой рабой своих чувств. Кроме Петра она одаривала горячими ласками и своего благодетеля Меншикова. Вряд ли государь знал, что в последние двадцать лет своей жизни он плясал под дудочку этой пары «сановных особ». Не храня верности Петру, она сама прощала его любовные увлечения.

При дворе ее появлялись красавицы, приглянувшиеся Петру. Желая угодить властелину и своему «хозяину», Екатерина тепло принимала своих соперниц. Среди них особенно выделялись генеральша Авдотья Ивановна Чернышева, которую Петр называл «Авдотья бой-баба», славившаяся красотой княгиня Марья Юрьевна Черкасская, Головкина, Измайлова… Список этот можно дополнить именами Анны Крамер, Марии Матвеевой, юной княжны Кантемир, камер-фрейлины Марии Гамильтон.

Когда страсть Петра к ней сменилась чувством глубокой привязанности, Екатерина стала благоволить к своему новому придворному Уильяму Монсу, старшему брату Анны Монс. Вскоре она так привязалась к молодому немцу, что царедворцы начали заискивать перед фаворитом. Петр узнал о связи Екатерины с Монсом лишь в 1724 году. Получив донос и проведя расследование, царь получил доказательства измены жены и использования служебного положения ее любовником.

Монсу было предъявлено обвинение во взяточничестве, а 16 ноября 1724 года на Троицкой площади в десять часов утра Уильяму Монсу отрубили голову. Екатерина была в тот день напоказ весела. Вечером Петр прокатил царицу в коляске мимо того столба, на который была посажена голова Монса. Государыня, опустив глаза, произнесла: «Как грустно, что у придворных столько испорченностей».

В ноябре император Петр, простудившись во время спасения утопающих, заболел воспалением легких и не смог оправиться после него. Умер он через два с половиной месяца на руках у Екатерины, с которой примирился чуть ли не на смертном одре. По слухам, после смерти мужа страстная императрица ежедневно предавалась разгулу с партнерами, сменявшимися чуть ли не каждую ночь: Левенвольдом, Девиером, графом Сапегой…

Царствование Екатерины Первой началось в январе 1725 года, но было оно формальным — всем заправлял Верховный тайный совет. В него входили Меншиков, Толстой, Апраксин, Голицын, Головкин и Остерман, а императрица лишь подписывала бумаги. Балы, празднества, застолья и кутежи, следовавшие непрерывной чередой, подорвали ее здоровье, и 10 апреля 1727 года она слегла. 6 мая императрица умерла от осложнения абсцесса легкого.

Адриенна Лекуврер

Адриенна Лекуврер (1692–1730) — талантливая французская актриса XVIII века, многолетняя любовница графа Саксонского, внебрачного сына польского короля Августа II Сильного.

Адриенна Куврер родилась 5 апреля 1692 года в провинции Шампань в небогатой семье шляпника. Позже семья переехала в Париж, где отец открыл мастерскую. Девочка, чтобы немного развлечься, каждый день приходила к небольшому театру, находившемуся недалеко от их дома, и наблюдала за актрисами. Их жизнь казалась Адриенне необыкновенной, и она решила тоже стать актрисой.

Девочка настойчиво шла к своей цели: в 14 лет она дебютировала в любительском представлении. Когда Адриенне исполнилось двадцать пять, она уже играла на сцене маленького парижского театра, прибавив к фамилии артикль Ле. Немного позже ее приняли в труппу «Комеди Франсез». Адриенна приобрела у публики необычайную популярность благодаря сочетанию таланта и красоты. Обладая удивительным актерским даром, способная перевоплощаться в любой образ, играя не только простые роли, но и глубоко трагичные, Адриенна вскоре затмила всех актрис театра. Ею восхищались, у ее ног были самые известные мужчины Парижа.

Мадемуазель Лекуврер стала знаменитой и богатой. С ней желали познакомиться аристократы, философы, художники… Ее приглашали даже в дворянские салоны. Да и в гостиной самой актрисы всегда было интересно, весело и уютно.

Слава и признание не изменили девушку, Адриенна всегда оставалась искренней, открытой и доброй. Вольтер вспоминал: однажды, когда в его дом были приглашены гости, с философом внезапно случился приступ горячки. Приехавший врач поставил больному страшный диагноз — черная оспа. Из дома Вольтера бежали все. Осталась только мадемуазель Лекуврер. Актриса несколько дней дежурила у постели больного. Когда тот пошел на поправку, он был тронут такой самоотверженностью. Современники считали, что с тех пор у философа появилось к актрисе нежное чувство. Но ее сердце уже было занято другим — она любила Морица Саксонского.

Будущий граф Саксонский (1696–1750) был внебрачным сыном польского короля Августа II Сильного. Сила и прекрасное здоровье мальчика позволили родителям быстро выбрать дело для него: Мориц стал военным. Когда сыну исполнилось двенадцать лет, Август направил его в саксонскую пехоту (он участвовал в войне за испанское наследство под командованием Евгения Савойского), а спустя четыре года отец пожаловал ему титул графа Саксонского.

Юный граф быстро дослужился до полковника. Он серьезно изучал математику, фортификацию и военное дело. Но была у молодого человека одна слабость — он был распутником. В семнадцатилетнем возрасте Мориц женился и за несколько лет умудрился растратить немаленькое состояние жены на многочисленных любовниц. К двадцати пяти годам граф успел послужить в польской, саксонской и австрийской армиях и перешел в королевскую армию Франции, на долгое время обосновавшись в Париже. Граф Саксонский стал советником короля Людовика XV. Злые языки утверждали, что стать другом французского монарха ему помогла женщина — фаворитка Людовика маркиза де Помпадур.

Мориц вел такую вольную жизнь, что быстро заслужил в Париже репутацию развратника. Графа называли «великим авантюристом». Утверждали, что он прекрасно знал женщин, умел предугадывать желания своих любовниц, красиво преподносил изысканные подарки, к тому же был замечательным рассказчиком, поэтому дамы могли слушать его часами.

Но особенно Мориц Саксонский любил актрис, и Адриенна не могла миновать его. Они познакомились в 1723 году, когда Лекуврер было уже тридцать лет. Полковник признался ей в самых искренних чувствах, и актриса оказалась не в силах отказать красавцу военному. Они стали любовниками.

Для Адриенны Лекуврер эта страсть была роковой: она так сильно любила графа, что во всем потакала возлюбленному. Зная о ветреной и темпераментной натуре Морица, великодушная женщина прощала ему многочисленные измены. А он, продолжавший любить знаменитую актрису, всякий раз после очередного любовного похождения возвращался к ней с повинной, новым признанием в любви и оригинальными подарками. К примеру, узнав, что Лекуврер любит фиалки, граф сразу же преподнес ей золотую печать с выгравированным на ней маленьким цветком фиалки.

Актриса была способна ради любимого на все. Чтобы помочь Морицу стать герцогом Курляндским, Адриенна продала все свое столовое серебро и драгоценности, собирая графу нужную сумму для взятки. С этого дня актриса по праву считалась самой щедрой и самоотверженной женщиной Парижа. Лекуврер родила от возлюбленного дочь.

В 1730 году в красавца графа влюбилась 23-летняя герцогиня Буйонская, женщина пылкая и властная. Став любовницей Морица, она захотела, чтобы тот принадлежал только ей одной. А когда граф Саксонский отверг ее, герцогиня решила устранить помеху — убить свою соперницу, которую считала единственной преградой к счастливому союзу с полководцем.

Мемуаристы выдвигали разные версии убийства Адриенны Лекуврер. По одной из них, герцогиня Буйонская якобы подсыпала смертельный яд в маленький букетик фиалок, которые так любила актриса, и отослала его Адриенне от имени поклонника-театрала. Другая утверждает, что Лекуврер была отравлена шоколадными конфетами, которые ей преподнесла герцогиня. Не известно, как случилось на самом деле, но в итоге бедная Адриенна слегла.

Актриса умирала в одиночестве, никто не пришел проститься с ней. Только Вольтер проводил последние дни рядом с преданной подругой. В те времена занятие актерством считалось греховным. Когда Лекуврер спросили, не хочет ли она отречься от своего ремесла, она ответила отказом: она и перед смертью осталась верна своей детской мечте. Церковь запретила хоронить актрису на освященной земле. Вольтер и граф Мориц с помощью своих друзей погребли ее на берегу Сены. Могила ее быстро затерялась. Этот случай сподвиг Вольтера написать горькую оду на смерть актрисы.

После смерти Адриенны герцогиню Буйонскую презирали как тайную отравительницу. Она многократно пыталась доказать, что не имеет отношения к смерти актрисы. Историки, глубоко изучавшие жизнь высших кругов Франции XVIII века, подтверждают, что Адриенна Лекуврер действительно умерла от естественной болезни, а герцогиня Буйонская ушла из жизни оклеветанной.

В начале 1740-х годов граф Саксонский был среди инициаторов войны за Австрийское наследство. В 1744 году он получил звание Главного маршала Франции и стал самым знаменитым военачальником страны.

Мориц Саксонский пережил Адриенну Лекуврер на двадцать лет. Он умер 30 ноября 1750 года в возрасте пятидесяти четырех лет.

Потомки не забыли великую актрису Адриенну Лекуврер, блиставшую на сцене «Комеди Франсез» в комедиях Мольера и в трагедиях Корнеля и Расина. В театрах мира исполняют оперу композитора Чилеа «Адриенна Лекуврер» и ставят одноименную пьесу Эжена Скриба.

Евдокия Чернышева

Евдокия Чернышева (1693–1747) известна как одна из многочисленных любовниц Петра Великого.

Евдокия (по-домашнему — Авдотья) была дочерью Ивана Ивановича Ржевского и Дарьи Гавриловны (урожденной Соковниной), впоследствии получившей от Петра шутовской титул «князь-игуменьи».

В 1708 году 15-летней девочкой Евдокия попала в постель к царю, а через два года Петр пристроил ее, выдав замуж за своего любимца, бывшего денщика, а тогда уже тридцативосьмилетнего бригадира Григория Петровича Чернышева (1672–1745), в будущем генерал-аншефа, сенатора, Московского генерал-губернатора, родоначальника графской фамилии и отца будущих деятелей блестящего екатерининского правления. Муж Евдокии был отважен и честолюбив, особенно же он прославился подвигами в Северной войне — участвовал в штурмах десятка крепостей, взял в плен коменданта Нарвы генерала Горна. Чернышев был много раз контужен и ранен, поэтому свою женитьбу на царской фаворитке он расценил как награду за боевые заслуги.

Супруга принесла бедному бригадиру немалое приданое, да и Петр одарил молодых богатыми подарками. В приданое от Петра I она получила 4 тысячи душ крестьян, что весьма обогатило жениха, не имевшего собственного состояния. Ее муж в своих записках так вспоминает об этом событии: «По взятии Выборга и по прибытии оттуда в Питербург, в 1710 году, женился (38 лет), взял Иванову дочь Ивановича Ржевского, девицу Авдотью; венчали в крепости, в деревянной церкви, во имя святых апостолов Петра и Павла; от церкви ехали в государевом буере, какой называется «Фаворит», а прочие присутствующие при том особы — в других буерах, вниз Невою, на Васильевской остров, в дом его светлости генерала-фельдмаршала князя Александра Даниловича Меншикова. И во оном доме был стол…»

После свадьбы царь долгие годы сохранял с нею прежнюю связь, по слухам, даже был отцом шестерых ее детей — трех сыновей и трех дочерей. Правда, учитывая весьма легкий нрав Евдокии, отцом этих детей мог быть любой из ее многочисленных поклонников. Беспутное поведение очень уменьшало ее шансы как фаворитки. Если верить слухам, ей удалось добиться только знаменитого приказания, данного Петром ее мужу: «Пойди и выпори Авдотью». Царь якобы заболел и считал любовницу — Евдокию — виновницей своей нехорошей болезни. Однако сама Авдотья после смерти Петра рожала детей и прожила еще двадцать лет, что ставит под сомнение наличие у нее столь страшного диагноза.

В 1715 году Авдотья принимала участие в шутовской церемонии венчания собственной матери с «князь-папой» Н. М. Зотовым, бывшим учителем Петра Великого. Была она в польском костюме, а ее муж — в асессорском платье и «с соловьями», особого рода музыкальным инструментом.

Как все достаточно практичные метрессы, пользуясь расположением к ней Петра I, Авдотья всемерно способствовала возвышению мужа, а ее сыновьям Петр жаловал «на зубок» деньги и деревни. Удивительно, но даже члены собственно царской семьи прибегали к ее помощи, ходатайствуя перед Петром.

В 1717 году ее имя фигурирует в скандальном деле Марии Гамильтон, с которой Петр также имел интимную связь. Любовник Марии, царский денщик Иван Орлов, якобы стал изменять ей с Авдотьей. Желая подставить соперницу, Мария как-то рассказала любовнику, что Чернышева, мол, говорила с каким-то денщиком об императрице Екатерине, что та ест воск и оттого у нее на лице угри. Затем она рассказала придворным дамам, что об этом с Чернышевой якобы говорил сам Орлов. Вернувшийся из командировки Орлов с ужасом узнал, какие о нем ходят сплетни, и якобы кинулся в ноги императрице. Екатерина, до которой эти сплетни не дошли, была удивлена, но стала разбираться. Гамильтон сначала отнекивалась, что пустила слух, когда же «ее побили», призналась. Началось следствие, а тут попутно выявился факт абортов Гамильтон, убийства ею новорожденного и вытравливания других беременностей. В результате все эти злодеяния привели Гамильтон к казни. Авдотью Чернышеву следствие в принципе никак не затронуло.

Когда после недолгого царствования Екатерины и смутного междуцарствия на престол взошла Анна Иоанновна, Евдокия была назначена в число восьми статсдам (3 мая 1730 года). Она пользовалась большим расположением новой императрицы за умение рассказывать анекдоты и городские новости, однако несмотря на это Анна Иоанновна никогда не позволяла ей садиться при себе. Однажды Чернышева, разговаривая с императрицей, почувствовала себя плохо и едва могла удержаться на ногах. Государыня, заметив это, сказала: «Ты можешь опереться на стол, служанка заслонит тебя и, таким образом, я не буду видеть твоей позы».

При Елизавете Петровне Авдотья сохранила свое влияние — ее муж получил графское достоинство (1742) и Андреевскую ленту.

Когда же в 1745 году Чернышева овдовела, то удалилась от двора и через два года тихо скончалась. Похоронена в Александро-Невской лавре.

Мария Румянцева

Мария Румянцева (1699–1788) была одной из многочисленных фавориток императора Петра Великого. Она происходила из древнего дворянского рода и была дочерью действительного тайного советника графа Андрея Артамоновича Матвеева (1666–1728) от первого брака с Анной Степановной Аничковой (1666–1699). Мать ее умерла вскоре после рождения дочери. Девочка получила хорошее европейское образование, а первые годы своей жизни вообще провела в Вене и Гааге, где ее отец служил послом до 1710 года. Воспитанием Марии занималась мачеха, Анастасия Ермиловна Аргамакова.

Мария свободно говорила на французском и немецком, хорошо танцевала, была красива, энергична и остроумна. Именно эти качества привлекли к ней внимание Петра I. Царь настолько привязался к Марии Матвеевой, что однажды даже наказал ее собственноручно за слишком смелое обращение с кем-то из придворных и пригрозил ей, что выдаст ее замуж за человека, который сумеет держать ее в строгости и не позволит ей иметь любовников, кроме него одного. Она действительно занимала первое место среди любовниц великого императора, он любил Марию Андреевну до конца жизни и даже ревновал ее, что случалось с ним нечасто.

Как бы то ни было, но 10 июля 1720 года, с богатым приданым, данным царем, Марию выдали замуж за денщика Петра — Александра Ивановича Румянцева, получившего чин бригадира и отличившегося в деле царевича Алексея. Царь пожаловал жениха «немалыми деревнями», конфискованными у казненного А. В. Кикина. Молодожены поселились в хорошем доме на Красном канале, а позже Петр I подарил Румянцеву в 1724 году большой участок на левом берегу Фонтанки, у дороги в Царское Село.

Впоследствии там выстроили загородный одноэтажный дом и разбили сад. В этом деревянном доме 18 февраля 1756 года была освящена церковь Божьей Матери «Знамение». Но в Петербурге супруги прожили всего несколько лет, за это время успев обзавестись тремя дочерьми. Затем настало время, когда муж постоянно был в разъездах (то в Константинополе, то на границе с Персией для размежевания), и Мария переселилась в Москву к родственникам. Там она произвела на свет четвертого ребенка — сына, крещенного в честь царя Петром, которому суждено было стать знаменитым полководцем.

Многие современники и историки соглашались с версией о том, что отцом мальчика был не законный супруг, а сам Петр Великий. Мальчик оказался последним из крестников вскоре после этого скончавшегося императора. Крестной матерью стала императрица Екатерина. Но Румянцева оставалась особой, приближенной ко двору, и после смерти ее любовника и заступника. Мария имела влияние при дворе, оказывала помощь французскому посланнику Кампредону, дружила с юной цесаревной Елизаветой.

Однако в царствование Анны Иоанновны, за нерасположение к немцам и протест против роскоши при дворе (по другим источникам — за отказ занять предложенную ему должность президента Камер-коллегии или за избиение Бирона, уличенного им в казнокрадстве), Румянцев был лишен чинов и сослан в казанскую деревню. Там семейство Румянцевых провело около трех лет.

В 1735 году ее муж был восстановлен в чине генерал-лейтенанта, а затем сделан астраханским и после — казанским губернатором. Как опытного военачальника и дипломата Румянцева назначили командующим войсками, отправленными против взбунтовавшихся башкир.

Затем через три года Румянцева сделали правителем Малороссии, и семья переехала в Киев. Из щедрой Малороссии при посредничестве Мавры Шуваловой Мария Румянцева поддерживала связь с опальной цесаревной Елизаветой. Скоро ее супруга перевели в действующую армию, а в 1740 году назначили чрезвычайным и полномочным послом в Константинополь. В том же году Румянцев был назначен уполномоченным от России на конгресс в Або, а его жена при праздновании заключенного там мира получила от новой императрицы Елизаветы звание статс-дамы. Вдобавок, поскольку муж ее был возведен в графское достоинство, стала графиней и приобрела очень большое влияние при дворе — Елизавета не забывала тех, кто не забывал ее во время опалы.

Благодаря своему уму и такту Мария способствовала успеху многих миссий — например, поручения шведского генерала Дюринга, французский посланник Далион считал необходимым платить ей пенсию. Но английский посол Вейч безуспешно пытался склонить ее на свою сторону (Румянцева с мужем стойко держались профранцузской партии Шуваловых).

В 1744 году императрица Елизавета поручила ей заведовать двором будущей Екатерины II, пока еще принцессы Ангальт-Цербстской. Понятно, что Мария Андреевна была той самой доверенной особой Ее Величества, поставленной для надзора и опеки над принцессой, с обязательством отдавать императрице подробный отчет обо всем происходящем вокруг нее. Поэтому Румянцеву на «малом дворе» очень боялись. Екатерина II вспоминала в своих записках о том времени: «Во время этих маскарадов заметили, что у старой графини Румянцевой начались частые беседы с императрицей, и что последняя была очень холодна с матерью, и легко было догадаться, что Румянцева вооружала императрицу против матери и внушала ей ту злобу, которую сама питала с поездки в Украину ко всей повозке, о которой я говорила выше; если она не делала этого раньше, так потому, что была слишком занята крупной игрой, которая продолжалась до тех пор и которую она бросала всегда последней, но когда эта игра кончилась, ее злость не знала удержу».

Мария Румянцева сопровождала императрицу Елизавету в поездке из Москвы к графу Разумовскому в Глухов в 1744 году, а затем в Петербург, присутствовала с нею на пиру у Разумовского в Гостилицах в день ее именин 5 сентября 1745 года. В общем, была доверенной особой российской императрицы.

Когда же немецкую принцессу и великого князя Петра Федоровича обвенчали, Румянцева была уволена с должности гофмейстерины и получила приказ вернуться к супругу. Причиной этому, скорее всего, стала неприязнь матери великой княгини Екатерины — Иоганны Гольштейн-Готторпской, а также канцлера Бестужева-Рюмина. Однако свое положение особы, дружной с императрицей, Румянцева сохранила.

К несчастью, слишком рано, в 1749 году, Мария овдовела, но осталась при дворе. Она продолжала жить расточительно, заменив увлечение танцами игрой в карты. Однако иногда страсть к игре заканчивалась большими проигрышами. Тогда Румянцева обращалась за финансовой помощью к Елизавете, а потом и к Екатерине, при дворе которой, как старейшая придворная дама, современница Петра и мать фельдмаршала, пользовалась большим уважением. Французский граф Сегюр так писал о хозяйке салона, где он любил бывать, Марии Румянцевой: «Разбитое параличом тело ее одно обличало старость; голова ее была полна жизни, ум блистал веселостью, воображение носило печать юности. Разговор ее был так интересен и поучителен, как хорошо написанная история».

Екатерина II, хорошо помнившая, как Румянцева мучила ее, когда была управляющей ее двора, став императрицей, сделала ее гофмейстериной (10 июня 1776 года). Вероятно, этому немало поспособствовали заслуги ее сына-полководца. А после заключения Румянцевым Кючук-Кайнарджийского мира его матери был пожалован орден Святой Екатерины (12 июня 1775 года). Графиня почти всегда присутствовала на разных обедах, свадьбах и торжествах при дворе. А в день первого бракосочетания великого князя Павла Петровича в 1773 году она просила молодожена оказать ей честь протанцевать с нею, так как она в свое время имела честь танцевать с его прадедушкою, дедушкою и батюшкою. Честь была оказана, и весь зал любовался, как еще вполне бодрая графиня мастерски кружилась по залу. А много лет спустя, на придворном балу 24 ноября 1781 года, в день именин императрицы, Мария Андреевна прошлась в польском с одним из внуков Екатерины II — великим князем Александром Павловичем. 22 сентября 1778 года она стала обер-гофмейстериной Высочайшего двора.

Как вспоминали современники, графиня отличалась широтой души и необыкновенной добротой, никому не отказывая в помощи. Она одной из первых в 1763 году стала принимать в своем доме подкидышей и беспризорных детей. С назначением ее сына правителем Малороссии все отправлявшиеся в этот край приходили к графине за рекомендательными письмами. Графиня всем помогала и писала сыну даже о тех людях, которых не знала. Также она охотно занималась делами в имении сына Павлино, полученном им в приданое за женой. Следила она и за строительством в поместье церкви архитектором Бланком.

Скончалась Мария Румянцева 4 мая 1788 года и погребена в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Поэт и государственный деятель Г. Р. Державин посвятил ей оду — «На смерть графини Румянцевой».