«Черный смокинг, бабочка, будто в Виндзорский дворец еду», — усмехнулся про себя Кирилл, плутая по улицам Москвы в поисках нужного адреса.

У него было немного свободного времени до торжественного открытия выставки модной художницы Софьи Бахматской, и он решил воспользоваться им.

Двадцать пассажиров, двадцать адресов. Итак, первый — Еремин Сергей Иванович — вылетал из Москвы в Барнаул пятнадцатого августа, вернулся двадцатого августа. Кирилл вошел в просторный обшарпанный подъезд, поднялся на лифте со стертыми, прожженными кнопками и грязными пятнами по всей кабине на девятый этаж. Позвонил. Дверь открыл мужчина лет шестидесяти, худой, согбенный.

— Здравствуйте! Я хотел бы видеть Еремина Сергея Ивановича, — улыбнулся Кирилл.

— Это я!

«Всё ясно! Но поговорить надо: а вдруг!»

— Меня зовут Кирилл Мелентьев. Я — частный детектив. Произошло тяжкое преступление, и я интересуюсь всеми пассажирами рейса Москва-Барнаул.

Мужчина переминался с ноги на ногу, не решаясь пригласить Кирилла к себе. Опасно!

— Я не хочу вас затруднять! Поэтому, может быть, мы поговорим здесь, на площадке… и если бы вы были столь любезны, показать свой паспорт…

Мужчина согласно кивнул и прикрыл дверь. Кирилл отошел к окну.

— А что случилось? — спросил, вернувшись, мужчина и протянул паспорт.

— Погиб человек… Меня интересует, с какой целью вы ездили в Барнаул?

— С грустной целью… Хоронить брата, — вздохнув, ответил он.

— Простите…

— Да ничего…

Кирилл поинтересовался адресом, по которому господин Еремин останавливался в Барнауле и, еще раз извинившись, простился с ним.

«Что ж, осталось девятнадцать адресов…»

* * *

Сверкающую в ярком свете фонарей вереницу машин у здания недавно открывшегося выставочного павильона Кирилл увидел еще издали. Его джип, описав дугу, присоединился к ней.

Широкая зеленая дорожка, ведущая в пышный шелковый шатер, раскинувшийся перед входом, швейцары в ливреях изумрудного цвета с золотыми галунами… Гости прибывали одни за другими и, прежде чем войти, слегка замедляли шаг, чтобы дать возможность этим несносным, докучливым фоторепортерам запечатлеть их лица. Кирилл прошел быстро, оставив яркие вспышки за спиной.

Приглашенных было много — так много, что невозможно было, как следует рассмотреть выставленные полотна. Впрочем, все в основном пришли сюда рассматривать друг друга, а картинам модной художницы доставались лишь мимолетные взгляды и вздохи отлично сыгранного восхищения.

Кирилл ошалел: такое количество «лиц из телевизора» он видел впервые. Поток смокингов и обнаженных плеч подхватил его и вынес к середине зала, где в обрамлении большой рамы, приветствуя гостей, словно живая картина стояла Софья.

Белоснежный тончайший трикотаж платья слился с ее великолепным телом: ни одной неудавшейся линии. Гибкая, упругая графика лилии; белые стебли рук с бокалом шампанского; небольшой шлейф, вздрагивающий при малейшем движении; на шее — бриллиантовое ожерелье; длинные искрящиеся серьги веретеном; пышные медные волосы в алмазных брызгах. Лицо мадонны Боттичелли и трепетные губы земной женщины. «Мадонна дель Магнификат! — невольно сравнил Мелентьев: — чуть прикрытые веки скрывают страстный огонь глаз, а алые губы сладко дышат грехом».

В глубине зала, поодаль от Софьи, виднелась картина: серо-голубой фон и на нем белый извив ленты… и все. Взгляд Кирилла остановился. Это была не греза — это была плоть… Восхитительная, мучительная линия женского тела. Перехватив его взгляд, Софья иронично улыбнулась, и Кирилл преподнес ей цветы. Словно угадал белые и красные лилии — невинность и грех.

Софья вышла из рамы. Как и всякий художник, она не могла устоять, перед искушением эпатировать. Софья эпатировала публику своей изысканной элегантностью, что гораздо труднее, чем просто перекрасить волосы в лиловый цвет, вдеть кольцо в нос или намеренно небрежно относиться к своей внешности.

Начавшись слишком аристократично, торжество было встревожено шумной толпой артистов, одетых в костюмы французских дворян XV!! века. Впереди всех позвякивая шпорами на высоких сапогах, шла восходящая звезда эстрады в узких черных лосинах и белой, отделанной кружевом рубашке, широко распахнутой на великолепной груди. Белокурые пышные волосы ее опускались ниже плеч.

Звезда подошла к Софье и обменялась с ней поцелуями щёк.

— Мы прямо со съемки… так спешили, что не успели разгримироваться, — одаривая всех счастливой улыбкой, говорила она.

«Даже напротив, — продолжил ее тайную мысль Кирилл. — Вы освежили грим и тщательно оглядели наряды своей свиты, которая, как известно и делает звезд. Вы заранее и не раз обговорили с Софьей ваше «импровизированное» стремительно-сверкающее появление»

Весёлая, живописная толпа актёров внесла красивый, озорной диссонанс и оживила публику. Актёры посторонились и пропустили вперёд лакеев с огромной корзиной цветов, которую по указанию белокурой красавицы поставили у ног Софьи. Изящным жестом Софья пригласила свою звездную подругу войти к ней в раму.

Они обняли друг друга за талию. В то же время ослепительный свет прожекторов обвил их сияющим ореолом объективы видеокамер и фотоаппаратов нацелились на них. Это было потрясающе. Кирилл замер с бокалом шампанского. Глаза красавиц сияли дерзостью и ожиданием. Они еще не были на вершине славы, а только упорно подбирались к ней, поэтому их лица еще не покрывала вуаль усталости и разочарования, губы не кривились в горькой усмешке, что дальше идти некуда и выше себя не прыгнешь, к тому же если ты и есть та самая высокая планка, которую кто-то когда-то

преодолеет, но только не ты… Им это было еще незнакомо. Лихорадочный огонь их глаз таил отчаянную самоуверенность и… страх — страх, что можно сорваться и упасть в забвение, уже находясь у самой вершины. Однако этот страх и был той самой силой, которая дерзко толкала их вперед. Сейчас они

делали рекламу друг другу: одна отражала восходящие лучи славы другой. Это была отрепетированная и великолепно сыгранная «импровизация». Кирилл мысленно преклонил голову перед Софьей.

Собравшиеся гости постепенно приходили в себя после эффектно разыгранной сцены встречи двух восходящих звезд. Официанты в коротких изумрудных курточках сновали между гостей. Кирилл взял еще бокал и не мог вновь не восхититься Софьей.

Теперь рядом с грешной лилией, держа в руках бокал грешного шампанского, стоял красивый священник лет пятидесяти. Его чересчур красные жизнелюбивые губы блестели от шампанского, изысканно очерченные миндалевидные глаза горели веселым огнем.

Кирилл невольно задержал свой взгляд на Софье, которая, почувствовав его, двусмысленно улыбнулась.

«Неужели и этот священник?.. Впрочем, чтобы бороться с грехом, его нужно познать. Вот батюшка и познает в искусительных объятиях Софьи… а потом борется… Потрясающе! Ряса — и бесстыдно прикрытое эластичным материалом женское тело… Ну, Софья!..»

Кирилл оглянулся: почти все были заняты созерцанием новой живой картины. A Софья действительно большой художник, — улыбнулся Кирилл. — Так организовать свою собственную выставку,

чтобы никто не обращал внимания на картины, тоже надо уметь! Впрочем, у арт — бизнеса свои законы…»

Софья ловко держала своих гостей в постоянном напряжении, и они ни на минуту не забывали о своей хозяйке, не увлекались беседой друг с другом, пока она им этого не позволила.

Когда это, наконец, произошло, Мелентьев увидел сильно нервничающего Вадима и рядом с ним — его жену. Анна, заметив Кирилла, поздоровалась с ним кивком головы. Кириллу показалось, что слова были уже готовы сорваться с ее пунцовых губ, но она опять сумела подавить это желание и отвела

взгляд.

Вадим, улизнув от нее, подошел к Мелентьеву.

— Не женись! Или сделай это как можно позже. Ты не представляешь, как я тебе завидую! Все женщины в этом зале — твои!

— Что, тянут цепи-то? — подтрунил Кирилл.

— Тянут?! Душат!.. Убивают методично и каждодневно! Я на свою благоверную натравил Непорочную Лику; поэтому получил призрачный глоток свободы…

Улучив момент, когда Софья осталась одна, Вадим поспешил к ней. Софья насмешливо — ласково изогнула губы, бросила несколько коротких фраз и, дав ему понять, что аудиенция окончена, отвернулась.

Кирилл прошел в самый конец зала, все-таки намереваясь посмотреть картины. Однако не успел он сосредоточиться и на одной из них, как услышал сзади себя:

— А!.. Вот где наш сыщик — красавчик!

Кирилл повернулся. Сверкая хмельной улыбкой, к нему направлялась Лика.

— Вы, как всегда, неподражаемы, — сказал он и поцеловал ей руку.

Лика была в темно-бордовом платье, ее тоненькую шею туго охватила нитка жемчуга.

— Ну, что-нибудь узнали об убийце?.. А может, нашли? Так предъявите, немедленно. Я его убью!.. А потом судите! — вызывающе задрав голову, ораторствовала она.

— Чего я не пойму, так это почему Софья рассталась с Виктором, почему она предпочла ему Вадима? — с видом невинного любопытства, как бы размышляя вслух, произнес Кирилл, обращая внимание на ее воинственное настроение.

— Ха-ха-ха! — чеканя слог, ответила Лика и повторила: Ха-ха-ха! Такого мужчину, как Виктор, женщины не бросают! Просто Софа решила сделать хитроумный ход: переключиться на Вадима, чтобы вновь вернуть Виктора. Ведь это он ее бросил!

— Он?! Но почему?

— Она решила женить Виктора на себе, а он отказался от такой чести, — ядовито рассмеялась Лика. — И Софочка задумала раздразнить его своей связью с Вадимом.

— Ах, да! Вы мне что-то об этом говорили еще на похоронах, теперь вспомнил!

— Сыщик должен помнить все! — наставительно подняв указательный палец, важно произнесла она. — Ну ладно, любуйтесь, что тут наша Софочка намарала, а я пойду к гостям, а то сюда официанты не заглядывают.

Кирилл кивнул и стал рассматривать полотна. Вдруг точно молния пронзила его. Одна из картин была подписана «С. Шурлова». Он рванулся и схватил за руку уходившую Лику.

— Шурлова! — указал он на подпись. — Почему Шурлова?.. Кто это?.

Лика сделала удивленное лицо.

— Так это же одна из ранних работ нашей Софочки. Это еще когда она не избрала себе пышный псевдоним «Софья Бахматская»! Ведь на самом деле она — Софрония Шурлова, — довольно хохотнула Лика и, язвительно улыбаясь, с еще большим удовольствием повторила: — Софрония Шурлова.

Лика уже ушла, а пораженный Кирилл не мог тронуться с места.

«Неужели?! Неужели?! — ему с трудом удалось перевести дыхание. — Поиск остальных пассажиров отменяется! Да и поиск вообще!» — невольно констатировал он.

Кирилл отлично помнил, что в его списке одним из пассажиров контрольных рейсов была Софрония Шурлова.

«Если не ошибаюсь, она вылетела четырнадцатого августа и вернулась девятнадцатого».

Он сел на низкий диван у стены и обхватил голову руками.

«Что же делать? Повести дело до конца и указать убийцу?

— Теперь он не сомневался, что одним из туристов в лодке была Софья. Ему вспомнились ее сильные руки.

— Да, но как же Вадим и Виктор не заметили ее? — И Кирилл тут же сам рассмеялся своему вопросу. — Софья! Актриса! Художник! Она может так изменить свою внешность, что ее никто не узнает. Настя, тренер, она же говорила: "Все Плоские, а Софья, как калейдоскоп, каждый раз новая!" И что теперь?. — Он отыскал глазами красавицу — лилию и горько усмехнулся: — Наверное, мне придется покаяться перед памятью Виктора за то, что я скрою имя его убийцы!.. Софья! Но как это мелко! Тривиальная женская месть… А ты, оказывается, не такая сильная, как кажешься. Ведь месть — оружие, слабых. Сильные не мстят — они добиваются своей цели!..

Кириллу стало жарко. В сильном Волнении он окинул взглядом зал. Заметив стеклянную дверь, ведущую во внутренний дворик, Мелентьев поспешил к ней и резко повернул ручку. Свежий, влажный осенний воздух немного охладил его. В задумчивости он пошел по крытой галерее.

«Нет-нет, скорее всего я ошибаюсь. Софья и тривиальная женская месть — это не то, не то… Здесь надо брать выше… — Кирилл даже рассмеялся. — Прямо Раскольников получается… Только при свойственной ей тяге к роскоши вместо поношенного пальто Родиона Романыча — шикарные наряды, вместо старухи-процентщицы — известный бизнесмен. А интересно было бы взглянуть на нее за решеткой… как она там сыграет свою роль, сумеет ли? — Кирилл, вздрогнул, неожиданно представив упругие лепестки лилии, раздавленные колесами… — Фу, черт! И у меня уже начались изысканные ассоциации. Ладно! Надо разобраться!..»

Решительным шагом он вернулся в наполненный звоном бокалов, шуршащий шелком платьев, переливающийся голосами зал.

Софья уже вышла из своей рамы и стала доступна публике. Переходя от группы к группе, она беседовала с одними, улыбалась другим. Кирилл подошел к ней, и смело взял ее под локоть. Она вздрогнула и так резко повернулась, что серьги веретена заволновались в ее ушах.

— Надо поговорить!

— Как, прямо сейчас? — надменно — насмешливо подняла она правую бровь.

Кирилл не ответил.

— Ну что ж… это даже возбуждает, — продолжила она, прижимаясь к нему бедром. — Пойдем!

Она завела его за небольшую декоративную перегородку, где стоял маленький диван, письменный стол и стул. Не успел Кирилл открыть рот, как Софья оттолкнула стул и, приподняв платье, села на стол. Еще мгновение — и ее ноги обвили бедра Кирилла. Грешный рот мадонны впился в его губы.

— Софья! — задыхаясь, прошептал Кирилл. — Мне надо с тобой поговорить, и это очень серьезно!

— Я не сомневаюсь, — водила она кончиком языка по его губам. — Ты вообще серьезный мальчик. За перегородкой сновали гости, в любую минуту кто-то из них мог заглянуть туда.

— Софья, успокойся!

— Зачем?.. Я хотела тебя еще с начала выставки и теперь получу.

Кирилл почувствовал, как ее сильные ловкие пальцы уже достигли желаемого…

Душный, приторный, но желанный аромат духов, гибкое, восхитительное тело, вздрагивающее в его объятиях, с трудом сдерживаемый стон из полуоткрытых губ… Кирилл очутился с Софьей в пространстве для двоих, словно непроницаемый воздушный купол сокрыл их на время.

Любопытный взгляд Лики, конечно же, не преминул заглянуть за перегородку. Софья заметила ее и мотнула носком туфли, отшвыривая, словно собаку: «Иди отсюда!»

Лика пожала плечами, поджала сухонькие губы- полоски и ушла.

Кирилл услышал протяжный гул: он стал приходить в себя.

— Вот и поговорили, — шепнула Софья, подкрашивая губы.

«Ошибаешься, милая…»

— Зачем ты ездила в Барнаул?! — ошеломил он ее вопросом.

Софья словно захлебнулась.

— Я?! Я?! Да я там вообще никогда не бывала!.. Вот еще! — передернула она плечами.

Кирилл, вытирая платком лоб, посоветовал ей:

— Ты все-таки вспомни! А, вдруг?

— Что это ты? — она вызывающе посмотрела на него.

— А то, что четырнадцатого августа Софрония Шурлова вылетела в Барнаул, а девятнадцатого августа вернулась в Москву.

— Ах, это… — нарочито разочарованно протянула она.

— Именно это! — подтвердил Мелентьев.

— Я обязана вдаваться в подробности?

— Я бы посоветовал…

Софья обреченно улыбнулась, открыла рот, как тут появился кто-то из гостей и, бесцеремонно схватив ее за руку, потянул за собой, приговаривая:

— Софочка, ну куда же ты спряталась от нас?

Софья насмешливо посмотрела на Кирилла.

— И покаяться не дадут! — притворно вздохнула она. Кирилл был так раздосадован, что даже хотел схватить Софью за другую руку и потянуть к себе, но вовремя опомнился.

«Ладно, так даже лучше. Встретимся под твоим прозрачным потолком, медноволосая богиня».

Поправив смокинг, Кирилл вышел из-за перегородки, намереваясь уйти.

— Что? Софочка поделилась с вами своими художественными концепциями? — откуда ни возьмись, появилась, хихикая, уже, весьма захмелевшая Лика. — Уделите же чуточку внимания, господин детектив, и другим дамам. Ведь мы не в пустыне, где есть только одна женщина — наша божественная Софья.

Она взяла его под руку и повела к большому дамскому кружку, сконцентрировавшемуся вокруг худой, лет пятидесяти пяти женщины в бриллиантах на сером бархате платья.

— Вот: привела, как обещала, — икнула Лика. — Частный сыщик… иголку найдет!

Энергично размахивая руками, она принялась расхваливать Кирилла. Рабская привычка делать королей въелась в нее настолько, что срабатывала автоматически. Наконец она опомнилась.

«Черт! Чего это я раскудахталась?! Делаю этому мальчишке рекламу совершенно бесплатно, альтруистка нашлась!.. Правда, он такой синеглазый… красивый… и опять Софке достанется!.. Хуже собаки живу: той хоть объедки со стола бросают, а мне только: "Проваливай!" Эх!..»

Движением головы она подозвала официанта.

С глубоким вниманием выслушав цветистые дифирамбы Лики, дама в сером бархате вскочила и, протянув руки к Кириллу, патетически воскликнула:

— На вас, на вас вся надежда! Садитесь рядом со мной!

Кирилл нехотя повиновался. Римма, так звали даму, яростно принялась что-то говорить, поминутно обращаясь к нему, но он почти не слушал. Его взгляд метался по залу. О! Он даже привстал, но тут, же был посажен на место железной рукой Риммы. Кирилл увидел, как Софья с батюшкой скрылись за ажурной перегородкой. Кровь ударила ему в голову.

«Черт возьми!.. Неужели?!..»

Взглядом он постарался отыскать Вадима. Лицо Вадима было бледно, губы сжаты, глаза устремлены на перегородку.

«He один я мучаюсь», — злорадствовал Кирилл.

Он даже не подозревал, что может испытывать такое острое чувство ревности. Усилием воли Мелентьев заставлял себя успокоиться.

«Какое мне дело до этой великолепной шлюхи!.. — Огромное! — возразил внутренний голос. — Ты теряешь контроль над собой! Ее чувственно-равнодушный взгляд разбудил твои дремавшие страсти. Ты хочешь стать ее властелином, а смог стать только рабом».

Яростное чувство презрения к самому себе и обида на Софью воспламенили его щёки. Он хотел только одного — уйти! Но рука Риммы время от времени цепко хватала его за локоть.

К счастью его отвлекли глаза Анны, тоже сидевшей в этом кружке. Она внимательно смотрела на него, словно пыталась понять: он уже знает «то» — или еще нет.

«Вот тоже дура!.. Что-то знает — и молчит», — злился Кирилл.

Наконец ему удалось успокоиться, и он услышал, о чем, без умолку с театральной аффектацией повествовала увядшая красавица.

«Э!.. Да тут целое феминистское общество сидящих за богатыми мужьями дамочек, мечтающих о какой-то там им только ведомой свободе… — отметил про себя Кирилл.

— Удивительная, удивительная женщина, — прижимая руки к груди, говорила Римма. — Я познакомилась с ней в Испании… Найти в себе силы и смелость разойтись с богатым мужем!

воскликнула она и, переполненная восхищением, замолчала.

— А мы?! — вновь обратилась она к своей аудитории. — Мы ноем, ненавидим, но не решаемся на развод. Терпим измены, вдыхаем в собственных постелях мерзкий запах чужих духов…

Глаза дам тревожно забегали от слишком правдивых слов Риммы, и каждая старательно принялась делать вид, что это касается только сидящих рядом, но никак не ее.

— Она через все это прошла, — между тем, надрывно вздохнув, продолжала Римма, — и знает, какое это унижение — быть зависимой. Но… «Per aspera ad astra» — «Через тернии к звездам!» — торжественно воскликнула Римма. — Она разошлась с мужем, открыла свое дело и теперь, почти как у Чехова, помните? — «Я свободна, здорова, знатна и богата… главное, знатна и богата…»

— Что?! Неужели и ты решилась, Римма?! — не выдержала одна из дам.

Римма обвела свой кружок многозначительным взглядом.

— На развод я, конечно, не решилась… — легкий вздох разочарования выпорхнул из полуоткрытых от напряженного внимания ртов, — но объявила мужу, что хочу открыть бутик, и для начала мне необходима финансовая поддержка с его стороны, — не без гордости произнесла она. — И что он мне ответил? — выдержав паузу, обратилась Римма к своим слушательницам. — Вы не представляете, что он мне ответил: «C твоей головой, переполненной цитатами и страстью к театру, ты прогоришь в первый же месяц». Я настаивала, но он все равно отказал, сказав, что это — очередной каприз заевшейся дамочки. Каково?!

Дамы зашумели.

Выслушав возмущенное сочувствие, Римма жестом попросила тишины.

— Естественно, получив такой грубый отказ, я нуждалась в совете моей новой подруги, но, по-видимому, я неточно записала ее номер телефона. Сколько я ни звонила, даже ездила в Петербург, найти ее не смогла… А она так хорошо и верно говорила о том, как надо жить современной женщине… Она даже обещала мне помочь открыть свое дело… Представляете физиономию моего мужа, если бы я разбогатела и послала бы его ко всем чертям!

— Может быть, она уехала за границу?.. — неожиданно бросил Кирилл. Римма немного отклонилась назад и замолчала, а потом, воздев руки, пронзительно взвизгнула: — Невероятно! Вы сыщик милостью божьей! Ведь, в самом деле, теперь я припоминаю: она мне что-то говорила о покупке дома в США… Ну, точно! В Лос-Анджелесе… А я ее разыскиваю здесь!..

Дамы облегченно вздохнули.

— Как все быстро выяснилось!.. Что значит — детектив!.. защебетали они наперебой. Кирилл воспользовался моментом и, поцеловав руку, Риммы, вырвался из душных объятий женского кружка.