Накануне я намеревалась провести этот день за приготовлениями к празднику, примеряя платье и проверяя, в порядке ли столь необходимые мелочи – перчатки, веер. Но получилось так, что вместо этого я все утро ходила по окрестностям, и сердце мое ныло от терзавших его подозрений.

После полудня Тео пришел, чтобы вымыться, побриться и переодеться. Я не хотела с ним встречаться из боязни ссоры, но он сам нашел меня в гостиной.

– Дела вынуждают меня сегодня вечером снова быть в городе. Возможно, мне придется остаться там до самого праздника, кто знает. Алвина, Бесс, дедушка и вся прислуга будут дома, так что тебе нечего бояться. Если ты все-таки не будешь чувствовать себя в безопасности, запри дверь.

– Спасибо, все будет в порядке, можешь не волноваться, – холодно ответила я.

Он остановился и посмотрел на меня. В выражении его лица мне почудился проблеск сочувствия, но, когда наши взгляды встретились, он круто развернулся и быстро вышел. Через несколько мгновений за окном раздался топот копыт. «Куда направил Тео свой экипаж? – с тоской подумала я. – В город или к усадьбе Ситонов?»

В тот вечер Бесс не спустилась к ужину.

– У нее опять мигрень, – сообщила Алвина. – Бесс почти не участвует в приготовлениях к празднику, но волнуется не меньше других – отсюда и головная боль. Ее беспокоит, твоя поездка на бал – будет ли она удачной.

– Я стараюсь поменьше думать об этом, тем более что Тео, похоже, это меньше всего заботит. День и ночь он проводит в Новом Орлеане.

– Я знаю, – кивнула Алвина. – Что поделаешь, так бывает каждый год дней за семь – десять до праздника: он нужен в городе постоянно. Ты даже не представляешь, как ему нелегко. Столько дел!

– Конечно, понимаю… Алвина, после ужина я хотела бы погулять подольше, чтобы хорошенько устать.

– Одна? – удивленно подняла брови Алвина. – Вспомни, чем закончилась такая прогулка для Мирабел. Разумно ли это?

– Дома я чувствую себя ничуть не в большей безопасности, – отмахнулась я. – Кроме того, я достаточно осторожна. Сколько можно сидеть взаперти?

Алвина посмотрела на меня с растерянностью и даже с испугом.

«Возможно, она вспоминает, как нечто похожее происходило с Айдой. Кто знает, может быть, и к ней Тео очень скоро охладел…» – думала я.

Однако я не спешила уходить. Часов до девяти я, все еще надеясь, что Тео вернется, ждала его в комнате. Только здесь я задумалась о Саре. Разве она, моя лучшая подруга, могла, трогательно заботясь обо мне, одновременно отбивать у меня мужа? Но нельзя было отрицать другого – она по-прежнему влюблена в него и не скрывает этого.

Затем мои мысли вернулись к Аиде и Роуз. Трудно ли было утопить Аиду, не оставив никаких следов насилия на теле? Зачем? Ну, например, по наущению Сары. А потом они разделались с Роуз как с нежелательной свидетельницей и надежно спрятали ее тело. А Мирабел? Не оказалась ли она, как и ее сестра, невольным свидетелем чего-то… Но чего?

Это становилось невыносимым. Я схватила плащ, сбежала по лестнице и вышла из дома. Ночная прохлада освежила меня и немного прояснила мысли, но, когда дверь закрылась за моей спиной, я усомнилась, что поступила благоразумно. Перед Алвиной я храбрилась, на самом же деле мне было очень страшно, и в другое время я никогда не решилась бы на подобное. Но сегодня была причина, которая заставила бы любую женщину победить свой страх.

Я задумала нанести Ситонам внезапный визит и проверить, дома ли Сара. Следовало бы взять экипаж, но я не хотела, чтобы кто-нибудь знал о моих намерениях. Мне самой было неловко сознавать, что я по сути дела выслеживаю мужа, но к этому меня вынуждали обстоятельства.

Я собиралась пойти кратчайшим путем, хотя для этого нужно было миновать кладбище, потом пройти мимо реки, там, где всего несколько дней назад лежал труп Мирабел. Но когда я приблизилась к ограде кладбища, решимость едва не изменила мне. Легкий ветер покачивал деревья, и каждая из теней казалась человеком, готовым кинуться на меня. Еще немного, и я, подобрав юбки, бросилась бы домой, крича от непреодолимого ужаса. Подавляя дрожь, я поспешно миновала темную громаду затонувшего плавучего дома. Ни один луч света не блеснул в его окнах в эту безлунную ночь. Лишь несколько звезд освещали мне путь.

Когда из темноты возникла усадьба Ситонов, я долго не могла поверить, что мне удалось добраться без происшествий. Как ярко освещены у них окна, подумала я. Должно быть, смогли купить себе масла для ламп. Хорошо бы у нас его было побольше – надоело жить при свечах.

Я поднялась по широкой лестнице, взяла тяжелый латунный молоток и постучала. Стук эхом разнесся по дому. Дверь открыл Эдвин. Увидев меня, он застыл с открытым ртом, а потом принялся суетливо прятать ружье, с которым вышел мне навстречу. В конце концов, Эдвин сумел пристроить его за косяк и распахнул дверь настежь.

Я сделала вид, что не заметила его замешательства.

– Какой приятный сюрприз! – пролепетал он. – Проходите, Нэнси, я рад вас видеть. А где же ваш экипаж?

Он удивленно посмотрел мне через плечо, ожидая увидеть Алвину, Бесс или Карлу, но, никого не обнаружив, закрыл за мной дверь.

– Я пришла одна, – пояснила я. – Хотела встретиться с Сарой по поводу своего платья.

– Мне очень жаль, но Сара уехала в Новый Орлеан и, возможно, она останется там до самого бала.

– Досадно, – обронила я, – Вообще-то я собиралась прийти еще вчера, но…

– Вчера вы тоже не застали бы ее, – перебил он. – Всю эту неделю она почти не бывает дома. Присаживайтесь, Нэнси.

– Нет, благодарю вас, мне пора.

– Куда же вы! – воскликнул он, довольно бесцеремонно схватив меня за полу плаща. – Почему бы нам не посидеть запросто, по-соседски?

– Мне не хотелось бы оставаться здесь в отсутствие Сары, поймите меня правильно.

– Я думаю, нет ничего предосудительного в том, что друзья поболтают о том о сем, выпьют по бокалу портвейна. Сейчас принесу бутылочку – еще довоенный!

– Мистер Ситон, я уже сказала, что не могу остаться с вами тет-а-тет.

– Полноте, кто об этом узнает, – улыбнулся он снисходительно. – Ведь мы же друзья. Можно сказать, старые друзья!

И прежде чем я успела что-либо сообразить, Эдвин порывисто обнял меня, притянул к себе и припал к моим губам в страстном поцелуе. Я пыталась оторваться от его жадных горячих губ, и, чувствуя, что силы слишком неравны, отчаянно пнула его в голень каблуком сапога. Эдвин вскрикнул, выпустил меня и скорчился на полу, схватившись за ногу…

Только отбежав на безопасное расстояние от дома, я остановилась, чтобы перевести дух, и с брезгливостью вытерла губы тыльной стороной ладони. Мое отношение к так называемому «старому другу» претерпело за эти несколько минут весьма значительные изменения. Но на кого мне было гневаться, кроме самой себя? Могла бы и догадаться, что произойдет, если я приду сюда одна. Неудивительно, что Эдвин дал моему ночному визиту превратное толкование. Но Тео и Сара… Я почувствовала, как во мне поднимается глухая ярость. Слова Бесс, сказанные будто невзначай, становились все более похожими на правду. Что же мне теперь делать, что? – исступленно спрашивала я себя.

Слезы горькой обиды высохли на щеках, и теперь я чувствовала лишь пустоту и отчаяние.

Но ведь то, что Сара и Тео в Новом Орлеане, вовсе не означает, что они там вместе, пыталась уверить я себя. Бесс просто завидует и хочет отомстить мне, вот и придумывает всякую чушь.

Только проходя мимо кладбища, я вспомнила, что кругом ночь и неведомые опасности подстерегают меня за каждым деревом. И в тот же миг передо мной выросла фигура, облаченная в черный плащ. Из-под капюшона, растянув губы в уродливой гримасе, на меня воззрилась знакомая маска – отвратительная физиономия в обрамлении длинных спутанных черных волос.

Я коротко вскрикнула и бросилась бежать, с ужасом ожидая услышать шум погони. Миновав ограду кладбища, я свернула на дорогу, ведущую к дому, и вдруг… словно материализовавшись из тьмы, безмолвная фигура вновь возникла передо мной. Меня охватила паника – человек не мог двигаться так быстро! Стоило мне еще раз крикнуть – и я упала бы без чувств. Поэтому, не издав ни звука, я бросилась направо, прочь от кладбища.

Сердце готово было вырваться из груди, а легкие – разорваться от напряжения, но я бежала и бежала, больше всего боясь споткнуться и упасть. Это было отчаяние зверька, преследуемого безжалостным хищником. Неподвижная фигура, погруженная в гробовое молчание, вселяла куда больший ужас, чем если бы она двинулась на меня с угрожающим ревом. Чудовище словно хотело, чтобы мое внимание было целиком приковано к его застывшему лицу, которое, казалось, сам дьявол изваял из трупного мяса.

Я взбежала на крыльцо и толкнула дверь, моля Всевышнего, чтобы ее не успели запереть. Ворвавшись в холл, я дрожащими руками закрыла дверь на замок и без сил рухнула на стул, дыша, как загнанная лошадь.

Во всем доме царила мертвая тишина. Старый Мэртсон, как всегда, лег раньше всех, Алвина и Бесс поднялись в спальни следом за ним. Только Карла обычно задерживалась – потушить свечи и лампы и накрепко запереть на ночь все двери.

Лишь спустя полчаса меня перестала бить дрожь, и я почувствовала себя способной привести в порядок свои мысли и изъясняться членораздельно. Тогда я отправилась будить Алвину – к кому еще можно было сейчас обратиться? Но у самой двери я остановилась, вспомнив о том, чем это закончилось в прошлый раз, и решила не поднимать тревоги. Я была жива и здорова, значит, могла просто запереться в своей комнате, где мне ничто не угрожало.

Войдя в спальню, я зажгла свечу и тщательно заперла дверь. Переодеться и расчесать волосы стоило мне немалого труда – костяной гребень казался тяжелее гранитного булыжника.

Я нашла в ящике четыре большие свежие свечи и поставила их в канделябр. Этих свечей должно было хватить до восхода солнца.

Но даже яркий свет не принес мне успокоения. Не в силах больше бороться с собой, я уткнулась в подушку и долго, безутешно плакала, пока сон не сморил меня.

Я проснулась с ощущением чего-то тревожного, происшедшего совсем недавно. Но только увидев догорающие в канделябре свечи, я вспомнила о событиях минувшей ночи. И хотя страх вернулся вновь, он был все же несравним с леденящим ужасом, испытанным мною вчера.

Когда придет Тео, надо будет, не теряя времени понапрасну, спросить его прямо, встречается ли он с Сарой. Я должна знать правду, как бы мучительна она ни была. Если мои подозрения небезосновательны, я тут же уеду. Я люблю Тео, но делить его с другой женщиной для меня немыслимо. Что касается будущего, то оно меня мало беспокоило. В свое время меня часто приглашали работать в больницах – обучать девушек профессии сестры милосердия, – так что нищета и прозябание мне не грозили. Но если отдаленное будущее меня не страшило, ближайшее было как в тумане. Почему человек в плаще и маске не тронул меня? Или это была лишь еще одна угроза? О чем же меня таким образом предупреждают? Единственно логичный ответ – чтобы я не ехала на бал. Куда я попала благодаря тому, что мой муж – Теодор Мэртсон. А ведь именно Сару последнее обстоятельство, должно быть, оскорбляет больше всего. Что если вместо поездки в Новый Орлеан она пришла в наше поместье, переодевшись в этот гнусный наряд… И Мирабел могла убить она – показав тем самым, что меня ждет, если я рискну поехать на праздник. Но, с другой стороны, многие, помимо Сары, желали бы выдворить меня отсюда. Хотя у каждого были на то свои причины. Например, старый Мэртсон – из неугасающего чувства вражды к янки. Но тогда Аиду, Роуз и Мирабел убил не он – ведь они в отличие от меня были южанками. А Эдвин? Он ведь мечтает завладеть плантацией. Если я уеду – Тео, скорее всего, покинет родной дом вместе со мной, предоставив соседу возможность осуществить свой давний план.

В происходящем могли быть замешаны и сестры Тео. То есть рассудительная Алвина вряд ли была способна на что-либо подобное, а вот от Бесс вполне можно было ожидать такого маскарада.

Я готова была обвинить кого угодно, лишь бы не подозревать Тео. Мне не хотелось верить, что я стала ему совершенно безразлична.

Было еще очень рано, но я больше не могла заснуть, а потом умылась, оделась и вышла из комнаты.

К моему безграничному удивлению, в столовой сидел хорошо отдохнувший Тео, в праздничном костюме. Он быстро поднялся и подвинул мне стул.

– Ты сегодня рано, – холодно заметил он, даже не поцеловав меня.

– А ты вернулся еще раньше, – парировала я. – Дел в Новом Орлеане оказалось не так много, как ты ожидал?

Он мрачно взглянул на меня:

– Что ты имеешь в виду? Если тебе так необходимо знать, чем я занимался накануне, изволь – я расскажу.

– Да, я хотела бы знать кое-что, – сказала я, гордо вскинув голову. – Например, почему ты пропадаешь в Новом Орлеане целыми днями, а сюда даже не заглядываешь.

– Я же говорил тебе – так нужно. Я состою в комитете по подготовке праздника, неужели непонятно? Ты так радовалась, что поедешь на бал. Теперь, я вижу, радость улетучилась.

– Нет, но…

– Ну, ну, продолжай, – мрачно усмехнулся он. – Я же знаю, в чем ты меня подозреваешь. Итак…

– Не стоит, – сказала я, стушевавшись под его презрительным взглядом. Я поняла, что зашла слишком далеко и отступать поздно. – Впрочем, изволь. Вчера вечером я зашла к Ситонам, и Эдвин сказал, что Сара, как и ты, уехала в Новый Орлеан.

– Ах вот как! Ну, я думаю, Эдвин в ее отсутствие сумел создать непринужденную атмосферу?

– Он вел себя возмутительно!

– Я тебе нисколько не сочувствую, и вот почему. Уже два дня Сара без устали расписывает праздничные украшения. У нее настоящий художественный талант. Если ты с этим не согласна, вспомни, какое великолепное платье она тебе сделала.

Я смущенно опустила голову. Мне хотелось броситься к Тео, обнять его, моля о прощении, покрыть его лицо поцелуями, но я не решилась, и он не сделал первого шага к примирению.

– Если можно, прости мои гадкие мысли, – тихо сказала я. – Я виновата перед тобой.

– Я тоже виноват, – сказал Тео. – Виноват, что привез тебя сюда, где ты, следом за Айдой и Роуз, оказалась в смертельной опасности. Я не могу покинуть этот дом, ведь я здесь родился, а ты… Уезжай, собирайся скорее и уезжай! Забудь дом Мэртсонов и все, что здесь произошло.

Его голос дрожал от нежности, которой так не хватало в последние дни.

Я медленно подняла голову и несмело шагнула к нему.

– Тео… ты любишь меня?

– Конечно, родная моя. Я так люблю тебя, что мне невыносима даже мысль о том, что с тобой может случиться несчастье. Я хотел бы чем-нибудь помочь, но это не в моих силах. Я не знаю, как предотвратить беду. Не обижайся на то, что я был груб с тобой. Виною тому было отчаяние.

– Почему ты не признался в этом сразу? – спросила я с грустной улыбкой. – Когда ты настоятельно убеждал меня уехать, ты напомнил мне Карлу: она только и твердит о том, что этот дом проклят.

– Видимо, она права.

– Если это так, то проклятие дома Мэртсонов – человек из плоти и крови. Кто же он? У тебя есть какие-нибудь предположения? Мне нужно знать, кого остерегаться, потому что я все равно останусь здесь. Без тебя жизнь потеряла бы всякий смысл.

– У меня есть повод подозревать каждого. Как защитить тебя? Как уследить за всеми?

– Не отчаивайся? Когда тебя привезли в госпиталь, никто не верил, что ты выживешь. Ты одолел смерть, потому что не боялся ее. Не может быть, чтобы сейчас тебе не хватило воли и мужества победить невидимого врага!

– На войне было по-другому, Нэнси. Тогда в опасности был лишь я один. Теперь же под угрозой твоя жизнь. Если бы я мог встретиться лицом к лицу с убийцей, который, может быть, и сейчас где-то поджидает тебя, – разве я испугался бы его?

– Помни одно – я верю тебе, верю безгранично! – горячо сказала я. – Я всегда буду следовать твоим советам. Но прошу тебя – никогда не говори со мной о том, что мне нужно уехать! Не гони меня!

Он пристально посмотрел мне в глаза, и вдруг, издав глухой, полный невыразимого отчаяния стон, бросился вон из комнаты.

Я долго сидела в немом оцепенении, а потом придвинула к себе тарелку с завтраком и принялась поспешно, почти не жуя, поглощать холодную, безвкусную пищу.