— Кошепусы разбушевались. Поможешь? — с места в карьер перешел он.

— Кто, кто? Кошепусы? Но... Я правильно тебя поняла — эти милые пушистики принесли какие-то неприятности, которые требуют моего вмешательства?!

Мое замешательство было оправданным. Как-то раз, сидя в библиотеке (редкое явление), я изучала живых существ, населяющих Зубар (к слову сказать, так и недоизучала). Там была картинка с пушистым котиком, которого охотно бы взяла в качестве домочадца любая семья, любящая животных.

— Милая котяра, — сказала я, показывая ее Фару, — смешная, толстая киса, ну, примерно, как в мультиках: с жирной задницей и ленивой мордой.

— Это кошепус, — пояснил Фар.

Больше мы это не обсуждали. И тут здрасте вам, приехали! Разбушевались. Мяукать громко, что ли, стали? Или разлеглись на какой-нибудь важной дороге погреться на солнышке и мешают движению? Хотя транспорта на Зубаре нет. Хм...

— Правильно. Ты историю Зубара читала? — По тону Фарчика я уяснила, что проблема действительно серьезная.

— Ну да... В общих чертах... — промямлила я, пытаясь хоть что-то вспомнить из того, на что меня в свое время хватило. — Чуть не каждый день даю себе зарок заняться этой литературой, да как-то все...

— Понятно. Руки не дошли... Слушай...

И Фар начал мне рассказывать. Кошепусы чем-то похожи на наших котиков: живут где хотят и как хотят. Несмотря на свой вид, они обладают огромной подвижностью и скоростью, что помогает им выживать. То есть убегать от хищников и охотиться самим. Собственно, свою подвижность они только для этого и используют, остальное время проводят где-нибудь в укромном местечке, нежась на солнышке. Общности у них никакой нет. Если при одном кошепусе схватят другого, то первый даже не пошевелит своей пушистой лапой во спасение собрата, хотя обладает достаточной силой и ОЧЕНЬ опасными коготками. Основное правило, которому они следуют в жизни: «Тебя не трогают, и ладно».

На них никто не обращал никакого внимания, но пару веков назад они чуть не начали, так сказать, революцию. Просто взбрело что-то в их пушистые головы, это что-то оказалось «заразным», и скоро огромная пушистая «армия» двинулась единым фронтом на земли нанов и драконов. Собственно, четких разграничений земель никогда не было, просто кошепусы до той поры не покидали свой мирок.

— Дошедшее в столицу сообщение о них никто не принял всерьез. Но когда эти «милые пушистики», как ты выразилась, убили трех лесных драконов (!) и уничтожили небольшое селение нанов, все всполошились. Нет, конечно, наны кошепусам не по зубам — кошаки, напав стремительно и абсолютно неожиданно, их всех ослепили, то есть сделали практически беззащитными. Наны того селения тогда ушли в межмирье, чтобы укрыться от взбесившихся ни с того ни с сего кошепусов.

Правительство Зубара приняло сразу экстренные меры. Остановить огромный пушистый и жутко агрессивный поток было проблематично, поэтому начали с обычных переговоров. Что уж они там говорили, что обещали этим толстячкам, история умалчивает. Но после этих переговоров (причем переговоры с ними начали на небе, на драконах) кошепусы вдруг вновь потеряли ко всему интерес и разбрелись по лесам. Все пошло по-старому.

И вот, спустя столько времени кошепусы опять начали собираться в эмоционально нестабильные группы. Их враждебный настрой уже испытали на себе ближайшие соседи — тати (добродушные зверьки, похожие на обезьян) и диелго (лесной дракон). Несколько попыток переговоров, по примеру предков, сорвались. И после них стало совершенно понятно, что с нанами и драконами кошачьи разговаривать абсолютно не желают. Поэтому, зная мой нестандартный подход к разным ситуациям, Кемтес (правитель Зубара и родной брат Фара) решил обратиться за помощью. Он попросил моего участия в разрешении этого конфликта мирным путем.

— Слушай, а они не могут начать этот бунт в защиту Мигажа, он же тоже из семейства кошачьих? Ну, там — свободу нашим братьям... или еще что, — выслушав до конца (и ни разу не перебив!) историю Фара, спросила я.

— Кто их знает? С другой стороны, откуда им известно про Мигаж?

— Кто их знает?.. — Я обдумывала все сказанное Фаром.

— Ну, что скажешь? — Мой телохранитель как никто другой переживал за свой мир. Я немного приосанилась.

— Что же. Я несказанно рада и благодарна за оказанную мне честь принять участие в устройстве вашего мира. Постараюсь оправдать оказанное доверие, — торжественно произнесла я.

На следующее утро мы уже находились в мире нанов. Зубар был по-своему красив, а говорящие звери, драконы, огромные деревья и прочие умильные морды делали его еще и сказочным.

Собственно, пора познакомиться. Так сказать, кратенько о себе. Я — Миледи трех миров. Об этом предназначении я узнала лет семь назад. Сколько мне лет? Неопределенно. Поскольку всемирным женским этикетом был наложен запрет на определение этого параметра... Была обычным бухгалтером в небольшой фирме, но явился Совет и, красочно описав новые перспективы (как рекламное туристическое бюро), забрал меня сюда. А я что? Я не жалуюсь. Я тут у них (хотя сейчас будет правильнее сказать у НАС) — главная и очень сильная волшебница. Мир, в котором я живу, называется Фабс, а еще в моем ведении находятся два мира — Зубар и Третий мир. Все классно. Нашла друзей, вышла замуж. Моим мужем стал Серг — один из четырех братьев-ветров этих миров. Ленд, его ветреный (в прямом смысле этого слова, братья-то ветры) брат, так и не женился. Говорит, что Серг уже забрал самую чудесную девушку (льстец!), так что у него на это шансов очень мало. Сейчас все четыре брата где-то за Сиреневыми горами, готовят себе смену — воспитывают четверых мальчишек-ветров, своих преемников.

Да, мой друг и телохранитель нан Фаравул женился-таки на Лереке. Правда, сперва он прошел примерно через то же, что и я, типа: «она не пара», «ты неблагоразумен» и все такое. Но Фар был непреклонен. От моей протекции отказался, добивался своего счастья сам. Поэтому его венценосный братец сменил гнев на милость и отгрохал ему ТАКУЮ свадьбу!.. Всем свадьбам свадьба! Все, кто там был (не наны), до сих пор икают, как вспомнят рык сотен нанов, поздравляющих Фара и Лереку. Сейчас у них щенки, пардон, нанчики.

Итак, я валялась на травке прекрасного мира Зубар, смотря в голубое небо, где небольшой диелго гонялся за какой-то птицей и вот уже битые десять минут никак не мог ее поймать — птица оказалась на удивление шустрой, а несчастный дракоша уже выбивался из сил. Фар все это время сидел в позе статуи и принимал свежую информацию о кошепусах. Наконец он «ожил» и демонстративно кашлянул, переключая мое внимание на себя. Я нехотя отвлеклась от своего занятия и перевернулась на живот, положив голову на руки и при этом болтая в воздухе ногами. Весь мой вид выражал полную готовность к получению новостей о пушистых разбойниках.

Фар глубоко вздохнул и... на его голову кубарем свалился окончательно выдохшийся диелго. В очередной раз я пожалела об отсутствии фотоаппарата (если бы они здесь работали, так я бы несколько штук натащила в эти миры!). Что сказать, — картина получилась внушительная. Нан стоял на четырех лапах и смешно крутил головой, чтобы рассмотреть, что там на него свалилось, а сверху полулежал, плотно вжимаясь в спину Фара и дико размахивая крыльями, испуганный до полусмерти диелго. Это что-то! Прямо сфинкс во плоти! Еще немного полюбовавшись этой чудесной композицией — взбешенный нан сбрасывает зеленого дракошу, в то время как тот в ужасе просто приклеился к нему, — я резко крикнула:

— Смир-но! Равнение на середину!

От моего внезапного вопля клубок с крыльями замер. Что и требовалось.

— Стойте тихо и не дергайтесь. — Эта реплика относилась в основном к Фару.

Подойдя к ним, я начала аккуратно отдирать лапы диелго от шкуры нана. Занятие абсолютно неблагодарное и бесполезное, так как еле «отковырянная» мной лапа тут же прилипала вновь, причем, казалось, еще сильнее. Поняв, что таким образом у меня ничего не выйдет, я попробовала другую тактику — обхватила дракона за пузо и попыталась оторвать его всего сразу, целиком. Не тут-то было! Моих «мускулов» явно не хватало. В очередной раз, поплевав на руки и собравшись с духом, я приготовилась отсоединить дракона, когда услышала, как Фар спокойно и так «ласково» говорит:

— Если ты — зелень крылатая, сейчас же не отлипнешь от моей шкуры, то я по ней тебя размажу.

Диелго сразу сжался в комок и позволил себя оторвать, хотя тут же всеми лапами обхватил меня, вероятно уповая на то, что моим-то весом его не размазать, а он будет в некоторой безопасности от разозленного нана. Но поскольку размерами он был лишь немного меньше, чем я, а весом — побольше, — я не смогла удержаться под такой тяжестью и тут же свалилась на траву. Его умильная морда уставилась на меня.

— Слушай, друг, это уже слишком! Я обещаю, что тебя никто из нас не тронет, мы не сердимся. Ну, упал, с кем не бывает... Так что давай, отползай от меня.

Дракоша пискнул, тоскливо посмотрел мне в глаза, обернулся на нана, как бы проверяя степень его сердитости, и стал медленно разгружать мое тело от своей туши. Фар уже раскрыл пасть, чтобы ярко выразить несчастному зелененькому, что он думает о нем и его умении летать, как мне неожиданно пришло на ум кое-что интересное.

— Ты что такой приунывший, а, малыш? — Малышом он сейчас и выглядел — съежившийся зеленый комочек, совсем худенький по сравнению со своими собратьями. Комочек приподнял морду и с замиранием посмотрел в мою сторону. — Я смотрю, ты милый и добрый, но до жути неудачливый в охоте. — Диелго грустно шмыгнул носом и кивнул. Нет, ребенок, да и только! — У меня предложение! Слышал о Серебряном дворце? Я там живу. Если хочешь, то я возьму тебя туда к себе жить. Там тебя будут кормить, а ты за это будешь играть с моим сыном. Идет?

Дракоша — сама готовность — радостно закивал, преданно заглядывая в мои глаза, а я тем временем продолжала:

— Ты меня дождешься здесь, через пару дней я тебя заберу. — Диелго скис и взор его потускнел. — Обещаю! А чтоб тебе ждалось веселее, дядя Фар тебя сейчас чем-нибудь угостит.

У «дяди Фара» аж челюсть отвисла от моей наглости. Не дав ему возможности выразить это словами, я подошла и шепотом попросила:

— Ну, Фарчик, чего тебе стоит, поймай что-нибудь малышу.

— Нет, ты точно рехнулась, вероятно, тебе отдыхать вредно. Помнишь, зачем мы здесь?

— Я все помню! Будь уверен. Но не могу же я приехать из отпуска без подарка для сынишки! И вообще, где твое сострадание к братьям твоим меньшим?

Мой телохранитель покачал головой на манер «с тобой все ясно» и, бурча разные «ласковости» себе под нос, исчез в лесу. Спустя несколько минут он вернулся, неся что-то в зубах. Диелго сорвался с места и весело запрыгал возле него. «Дядя Фар» бросил на землю дичь, которая тут же очутилась в лапах моего «гостинца для сына».

— Ну, теперь мы можем идти?!

Нет, нан был явно не в настроении. Хотя погода была чудная: солнышко теплым, травка зеленой.

выдала импровизацию под стать данной местности.

— Кто такая горгона? — осведомился Фар, снова укоризненно покачав головой (ох уж этот отдых...), он уловил из песни только незнакомое ему название, не прочувствовав всю фееричность момента.

— Горгона — это чудовище из греческой мифологии. Так что вполне может проживать на ваших вдохновенных землях, а вообще, это так, для рифмы.

Фар крякнул и продолжил путь. Ну нет в нем поэтического начала! Изображать из себя Красную Шляпочку мне быстро надоело. Цветочков, которые я «радостно» собирала в букетик, становилось все меньше и меньше, а «весело» прыгать по едва заметной тропинке было как-то неловко, поэтому я решила вернуться к нашим баранам, то есть кошепусам.

— Ладно, Фар, давай сводку о положении и размещении сил на фронте.

— Кошепусы уже выступили и находятся в одном дне пути от населенных районов, — начал нан посвящать меня в новости «фронта». — О причине их неожиданного восстания по-прежнему ничего не известно. Несколько драконов покружило над кошепусами, те, в свою очередь, попытались запрыгнуть на них с деревьев и все время кричали что-то там про свою важность и исключительность. Вот, в общем-то, и все сведения. Что ты об этом думаешь?

— Если кошепусы одного поля ягоды с нашими кошками, то их основная любовь: вкусно поесть, сладко поспать и иногда дать себя погладить, — словом, ощутить свою необходимость для кого-то. Как я понимаю, есть и спать им никто не мешал. Следовательно, их нужно «погладить», и душевное равновесие восстановится.

— Ты предлагаешь стоять и гладить каждого кошепуса?! — в ужасе воскликнул Фар.

— Конечно, нет. Это гипотетически. Просто этим пушкам стало чего-то не хватать, а наша задача — восполнить этот пробел, то есть дать им необходимое. Ну, или подсказать, где это можно взять.

Через полтора часа, по словам Фара, мы были на месте. У «мурзиков» сейчас был послеобеденный отдых. Получив в ответ на предложение огласить план действий пожатие плеч, Фар нахмурился и стал заставлять меня соорудить вокруг себя защитное поле. Поле я делать не стала (терпеть не могу всяческие премудрости), но для спокойствия Фара все-таки поставила «защитку» от явной агрессии. Выслушав примерно тысячу важных советов и наставлений, я отправилась в «стан к врагу». О чем говорить, в чем заверять и что обещать этим агрессивным «кискам», я не представляла. Хотя где наша не пропадала?!

Идя по лесной тропинке, я старалась побольше шуметь, дабы не создавалось впечатления, что я подкрадываюсь. Поэтому уже через пару десятков метров на меня уставились два злых зеленых глаза. Кошатина, сидевшая на ветке на уровне моей груди, явно была настроена враждебно и собиралась прыгнуть.

— Ой, киса! — «весело» воскликнула я, напрочь перебив намерения зверя. — А какая миленькая да усатенькая! — Кошепус, не ожидавший такого «гостя», был немного растерян. — Иди ко мне, моя прелесть. Кис-кис-кис.

Один-ноль! Кис, легко спрыгнув на землю и подняв свой распушенный хвост, мягкими пружинными (я бы даже сказала кокетливыми) шажками направился ко мне.

— А какой ты мягонький! — восхищалась я, гладя кошепуса по головке.

«Киска» была размером с хорошую овчарку, и я, имея весьма приблизительное представление об их параметрах, даже немного растерялась, но быстро взяла себя в руки. Вокруг нас стало появляться множество любопытных зеленых глаз — все больше и больше... Я почесала котика за ушком, и он окончательно растаял. Все равно — хоть и большая, но киса. Сейчас он был мой со всеми потрохами. Мельком посмотрев по сторонам, я поняла, что оказаться на его месте желающих было множество. Следовательно, мой план действий работает. Во всяком случае, пока.

— А что делает такой красавец так далеко от дома? Неужели заблудился?! — я совершенно «не замечала» других кис.

— Не-ет. Мы идем отста-аивать свою исключи-ите-льность, — промявил кис.

— Вы?! Ты хочешь сказать, что таких замечательных кошепусиков тут много? — Я покрутила головой, отыскивая пушистых красавцев, и несколько кис тут же не преминули продемонстрировать свое присутствие. — Здорово! А кто вам сказал, что исключительность надо отстаивать? Вы и так индивидуальны, изящны, грациозны. — Я гладила котяру рукой и словами. — Кто тот варвар, который посмел сказать вам обратное?!! — Я буквально пылала возмущением за всех кошепусов.

— Гетофикус. Это он нас собрал и повел куда-то, мрр.

— Где это подлое существо, которое порочит своим недоверием, — воскликнула я грозно, — таких чудесных и добропорядочных кошепусов?! — добавила я уже мягче и встала, уперев руки в боки, гневно нахмурив брови и всем своим видом показывая, насколько я негодую.

Среди армии пушков возникло некое движение, и пару мгновений спустя откуда-то с дерева, в трех метрах от меня, с диким воплем шлепнулся толстый кошепус. Злобно зыркнув наверх и потерев лапой свою пушистость в области хвоста, он наконец-то удостоил меня взглядом.

— Я не знаю, чем ты тут пленила некоторых моих собратьев (как будто сам тут не находился!), — он выразительно взглянул на кошака, балдеющего у моих ног, явно желая испытать это «что-то» на себе, — но мы все равно будем отстаивать свои права! — высокопарно заявил этот «жиртрест».

— Какие права вы собираетесь отстаивать, милый Гетофикус, чья серебристая шерсть подобна шелку? — обнажила я все свои тридцать два зуба.

— Право на уважение и почитание! — произнес он уже более добродушно, бочком подбираясь поближе.

— Невероятно! И как такой почтенный кошепус с его незаурядным умом мог усомниться в уважении к себе окружающих?! Давайте разберемся. Итак, что такое уважение? Во-первых, ваше право на охоту и отдых — уважаем. Во-вторых, право на проживание в любом месте и в любое время — уважаем. В-третьих...

— Не-ет, — перебил сильно уважающий себя Гетик, — мы еще хотим почитания, чтобы нас не только уважали, но и не считали нас пустым местом.

— Что за глупость! Какого почитания вы еще хотите? О вас пишут стихи, снимают фильмы, поют песни!

— О нас? Песни?!! — Вокруг меня образовался сплошной серый пушистый (почти персидский) ковер жутко заинтересованных мурзиков. — Можно послушать?

— Конечно, сейчас что-нибудь припомню... Хотя бы вот:

— А почему «кота»? — недоверчиво прищурился кошачий подстрекатель.

— Чтобы песни складней получались, так как КО-ШЕ-ПУС — это длинно, а КОТ — коротко. К примеру, у меня есть друг ФА-РА-ВУЛ. Я его люблю, поэтому называю ласково и коротко — Фар. Так и в вашем случае. Песня выражает свою любовь и восхищение, вроде как восхваляет, а разве можно это делать грубо?! Конечно, нет! Следовательно, появляйся ласковое обращение «кот». — Мое красноречие било через край, еще пара выступлений этого толстяка против общественности, и я созрею, чтобы избавить мир Зубар от нескольких толстых серых кисок, то есть сорву мирные переговоры и не оправдаю доверия Кемтеса. — К тому же разве вы слышали подобное ласковое обращение к кому-нибудь еще? Это ваше, индивидуальное, специально придуманное исключительно для вас! — Ух...

— А еще песни про нас есть? — явно съехидничал толстопузый предводитель.

— Сколько угодно! — Я забралась на поваленное дерево, чтобы меня могли видеть все желающие кисы. — Вот:

Или еще:

и так далее.

И еще множество разных песен! — устав петь, решилась я на небольшой блеф, поскольку больше песен про кошек вспомнить не могла. — Как вы думаете, стали бы сочинять столько песен, если бы вас не уважали и не любили?!! Нет! — В политику, что ли, пойти, уже речь готовая... — Тогда в чем, собственно, проблема, а чуваки? — Что-то немного не из той оперетты проскользнуло. — Неужели вам охота, вместо того чтобы нежиться на солнышке, утруждать свои пушистые лапки этим глупым походом? — Я вопросительно уставилась на серую толпу.

Что тут началось! Кошепусы орали, прыгали с дерева на дерево и даже отдельные личности поцарапали друг другу несколько морд. Эти мяудебаты продолжались примерно минут пятнадцать, затем наступило некоторое затишье. Наконец, под всеобщее одобрение одним из кошепусов мне была выражена благодарность за то, что я не просто прошла мимо, а вникла в суть их ошибки, приоткрыла глаза и тем самым спасла доброе имя всех кошепусов.

Порадовавшись за поумневших кошаков, я попросила выдать мне для «разъяснительной беседы» их главного оратора. Пришибленный и поникший Гетофикус абсолютно не возражал против этого, так как сейчас ему было просто необходимо заручиться чьим-то покровительством. Все остальные кошепусы тут же растворились в лесу, направляясь по домам.

— Итак, — грозно сдвинув брови, взглянула я на кошачьего революционера, как только последний «солдат кошепусовой армии» скрылся из виду, — как я поняла, столь благородный кошепус не мог сам додуматься до такого извращения, как глупый поход за самоутверждением? — Гетик радостно закивал, полностью соглашаясь со мной, а его шерсть и толстый подбородок вторили ему с удвоенной силой. — Следовательно, напрашивается вывод: кто-то подло обманул великородного котика, ввел в заблуждение, сбил с пути праведного! Так? — Снова серия старательных кивков, при которой уже и его щеки смешно закачались в такт голове. — На повестке дня вопрос: КТО это подлое создание?

— Это сурка! Это она ввела меня в заблуждение. Она сказала, что нас никто не любит, не ценит, не уважает. И если бы мы заявили о себе, то получили бы все сразу, а то и больше, — скороговоркой промяукал толстячок.

— Хорошо, ты доказал свою тонкость ума и лояльность по отношению к властям, — похвалила я его, снисходительно почесав за ушком, — я разберусь с этой подстрекательницей! Объясни-ка мне очень подробно, где ее можно найти.

И пушистость стал описывать (чуть не до травинки!) место пребывания этой «нарушительницы спокойствия кошепусов, которую он непременно съест, если она будет иметь неосторожность попасться ему вновь!». Поблагодарив Гетика за исчерпывающую информацию и трогательно с ним попрощавшись, я позвала Фара. Он появился почти сразу, будто сидел за соседним кустиком.

Сделав короткий доклад о сокрушительной подрывной деятельности в стане врага, которая принесла свои плоды, я сразу же осведомилась, знает ли он некоторую гражданочку сурку, которая, как показало проведенное мной расследование, напрямую замешана в этом деле и является косвенным организатором пушистого бунта.

Сурка (как я могла бы узнать из многочисленных книг, если бы уделяла им больше времени) оказалась птицей, умеющей разговаривать и по характеру напоминающая нашу сказочную сороку. Эти пташки селились отдельно друг от друга, и каждая имела свою территорию, то есть в описанном кошепусом квадрате была только одна подозреваемая. Блеск! Эрудиция плюс каторжный труд рождают современные бриллианты отечественного сыска. Как, к примеру, в моем случае.

Отправив коротенькую «депешу в Центр Юстасу», типа «В Багдаде все спокойно...», Фар повел меня производить отлов и допрос подозреваемой. Добрались мы туда за полдня. «Ходить намного полезней и веселей, чем перемещаться, к тому же можно заполнить некоторые пробелы в познаниях о местной флоре-фауне, которые ты не соизволила заполнить прочтением книг!» — напутствовал меня Фар. Гнездо этой болтливой особы нашли довольно быстро, но в означенной жилплощади гражданки сурки не оказалось. Поэтому мы устроили засаду.

— Что ты им сказала? — спросил нан спустя полчаса нашего молчаливого сидения.

— То, что они хотели услышать. Что они удивительно серенькие, очаровательно пушистенькие и ужасно уважаемые. А еще я им пела песенки, в качестве доказательства их исключительности. Жаль, что ты не присутствовал на моем сольном концерте.

— Слышал я твои «песенки»! — проворчал в ответ Фар. — Когда я их услышал, подумал — ты на помощь зовешь. Прибежал, а ты поешь, оказывается...

— Нет, я тут рискую жизнью, спасая Зубар от политического конфликта, возможной гражданской войны, а он!.. — Я была уязвлена по самое не хочу.

И... решила обидеться. Гордо вскинув голову и отвернувшись, больше часа я не разговаривала с наном и незаметно для себя задремала. Проснувшись, я услышала окончание какой-то проникновенной речи Фара.

— ... и вообще, это неблагоразумно. Ты слышишь?

— Нет, — проговорила я, протирая кулаками глаза, — я спала, поэтому, извини уж, не могла оценить тебя как оратора.

— Я тут битый час перед ней извиняюсь, а она, видите ли, спала! Нет, мне никогда не понять женской психологии. Сперва они до хрипоты требуют извинения, а когда им их предоставляют — они спят! — Его голос на последних нотах превратился в фальцет.

— Фар, — прервала я его необоснованное возмущение, так как прощения-то от него как раз сегодня я и не требовала, — а что это за перья торчат из гнезда нашего объекта?

Нан резко вскинул голову и, прошептав «Сурка!», в один прыжок оказался у дерева. Дерево для гнезда сурка выбирала небольшое, чтобы не быть легкой добычей для грузного кошепуса. Поэтому, посильнее брякнув по стволу, Фар легко вытряхнул пташку из гнезда. Не дав ей опомниться, он взял ее за лапы и поднял в воздух. Немного погодя пришедшая в себя сурка первым делом внимательно осмотрела свои «кандалы», а затем, вздохнув с явным облегчением, спокойно обмякла.

— Как я могу судить, меня пленил не жирный и ленивый кошепус, — начал этот комок перьев свою задушевную речь.

Речь птахи была проникновенной и какой-то даже душещипательной, а голос мягким и бархатистым. Говор попугаев из моего мира и рядом не стоял. Я с удивлением уставилась на нашу «добычу».

— Я очень рада, — между тем продолжила эта «лисица в перьях» елейным голоском, — что была поймана благородным и справедливым наном. Чем может помочь скромная птица столь почтенному охотнику?

Фар усмехнулся, а я, поборов свою растерянность (да, надо побольше читать о мирах!), приступила к оглашению обвинений, плавно переходя к допросу.

— Гражданочка сурка, вы арестованы за подстрекательство кошепусов к свержению нынешнего правительства, установлению нового порядка и подрыв общественного спокойствия. А также вы являетесь косвенным виновником массовых столкновений обозначенных кошепусов с представителями власти (это я уже о себе и Фаре)!

— Да как вы могли такое только подумать! Да чтобы я!.. Меня оклеветали, подло подставили, опорочили мое доброе имя! — С красноречием у этой пернатой, похоже, все было в порядке.

— Ты, птица-говорун, отличающаяся умом и сообразительностью, заткнись! — Сурка быстро захлопнула клюв и безвольно обвисла. — Слухай сюды. Мы ведь тебя не на понт берем, у нас есть свидетель. Если желаешь, можем очную ставку устроить. Думаю, что после нее оставшиеся перья уже к делу не пришьешь, поэтому если и получишь амнистию (что вряд ли), то ПОСМЕРТНО. Итак, будешь признаваться?

Сурка обдумала все сказанное и сразу принялась «колоться»:

— Да, да. Признаю свою вину. Совсем небольшую! Сболтнула лишнего, рассудок помутился. Чего не сделаешь во спасение свое? Этот усатый пузан (надо же, описания телосложения кошепуса у нас очень похожи) меня сожрать хотел! Представляете?!! Вот я и наговорила немного глупостей.

— Лед тронулся, господа присяжные... — начала я.

— Я еще не закончила! — принялся возмущаться этот «павлин».

— Стоять, бояться! — резко прикрикнула я, а сурка пискнула что-то по поводу невозможности сейчас стоять. — Делаешь, как я тебе велю, и тогда, может быть, доживешь до внуков.

— Конечно. Отпустите меня, и мы все обсудим, — вновь зашуршала голосом «подсудимая».

— Суп сварю, — коротко «подбодрил» ее Фар.

Слово снова получила я.

— Как ты уже поняла, обсуждать мы ничего не будем. Ни с тобой, ни с кем-то другим. Поэтому слушай и запоминай. Твоя первоначальная задача с этого момента — донести до всех и каждой сурки неразумность и небезопасность столь неосмотрительного поведения по отношению к кошепусам. Приведешь свой наглядный пример. Пусть передают эту мораль своим потомкам. В случае нарушения этого постановления — отступница сразу, без права оправдательного приговора, попадет в суп. Ясно?!!

Фар разжал лапу, и сурка звучно шлепнулась на землю, проскрипев вполголоса что-то о нарушении прав осужденных (или мне показалось?), и, не дождавшись ответа с нашей стороны, быстро взлетела, взяв курс прямиком на свое гнездо. Услышав далеко не тихий возглас нана «Куда-а?», прочирикала: «Что уж, и вещи в дорогу собрать нельзя?..», но курс тут же сменила. «Никакого сострадания! Что они о себе думают? Супа им, видите ли, захотелось...» — еще было слышно некоторое время со стороны, в которую улетела птаха.

Наконец все стихло.

— Слушай, — обратилась я к Фару, — может, мне взять одного кошепусика в качестве домашнего животного? Как ты считаешь? Он будет линять, царапать мебель и весной громко вопить на балконе, тем самым напрочь опровергая любые слухи о нелюбви к их пушистому семейству...

— Ага, еще и сурку возьми для воспитательных работ и коренула — для постоянного пополнения своего гардероба изделиями из белого меха... Преврати дворец в зоопарк всемирного значения!

— А что, это мысль! — поддержала я его игру.

— Только через мой труп! И Совета, я думаю, тоже... Итого на тебе будет восемь тел. Небо в клеточку любишь?

— Да иди ты... — засмеялась я.

— Кстати, ты не забыла о практически уже прописанном на твоих квадратных метрах диелго?

— Мой подарочек для сына? Конечно, нет!

Мы посидели минут десять молча, думая каждый о своем.

— Ну вот, мир во всем мире. Гип-гип, ура! Чем бы теперь заняться, куда податься? Я ведь еще толком и не отдыхала. То гонки за Мигажем, то кошепусы... — тоскливо проговорила я. — Не то чтобы я очень уж перетрудилась, но... хочется какой-то новизны. Сменить обстановку, например. Чего-нибудь необычного.

— По-моему, тебе и так все необычно. Ты же еще о половине существ не знаешь в своих мирах!

— Ну и что? На своей родине я тоже многого не знала, например сколько у нас видов червей или гусениц... Ты меня не понял. Я хочу чего-то такого...

— Да понял я тебя. Вот проведешь праздник и устрой себе экстремальный отдых.

— Да. Так и сделаю. Непременно.

Фар подарил мне ослепительный оскал и переместил нас домой.

Мы вошли во дворец, поднялись наверх — никто нас не встретил, не обрадовался нашей победе, не пожелал, наконец, взглянуть на наш не совсем блестящий внешний вид. Хотя сейчас мы были этому даже рады — есть возможность быстрее добраться до постели. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим апартаментам. Поработал на совесть — поработай на себя (отоспись, например).