С самого утра Анна ощущала себя так, будто её несло тёплое течение океана.

Она проснулась поздно и в одиночестве, но это ничуть не ухудшило её настроения – просыпаться в одиночестве было для Анны так же естественно, как в одиночестве проводить вечера, когда король занимается со своей очередной супругой или решает другие неотложные дела.

Разве что, если во дворце отсутствие кого-либо в спальне просто успокаивало Анну, потому как означало, что ей не обязательно притворяться и выдавливать из себя любезности, то на сей раз ей было просто легко.

Не отрывая головы от подушки, Анна стала ждать.

Перед глазами мелькали осколки чувств и обрывки образов. Руки Виктора, ласкающие её бёдра – снаружи, а затем изнутри. Проникающие вглубь, медленно растягивающие, но причиняющие лишь лёгкий дискомфорт, который тут же превращался в блаженство…

Сильное тело, которое она обхватывает бёдрами и сжимает изо всех сил, полностью теряя контроль над собой от ощущения близости, защищённости, единения с тем, мысли о ком не давали ей покоя уже много недель…

Поцелуи Виктора на её собственном горле, расцветающие алыми цветами наслаждения, заставляющие кровь бежать быстрее и загораться желанием тело…

И снова поцелуи, но уже на губах – сладкие, как вино, и такие же пьянящие…

И снова руки, но уже ласкающие её грудь – так естественно и легко, будто делали это всегда…

А потом долгие минуты тишины и слабости, когда не нужно двигаться, не нужно притворяться и нет желания уйти, чтобы свернуться клубком и постараться забыть.

Это было странно. Анна не думала, что сможет не просто получить удовольствие с мужчиной, но утонуть в нём до краёв, забыв полностью о том, кто она.

Все, что было с Виктором, было настолько правильным, что Анне не хотелось думать о значении случившегося, только переживать эту ночь снова и снова – сначала вместе с герцогом, потому что после слабости вновь пришло возбуждение, и они продолжали любить друг друга, упиваться друг другом, будто путники, истосковавшиеся по воде, – а затем в одиночестве, упиваясь воспоминаниями и чувствуя, как снова просыпается едва остывшее желание.

Для Анны случившееся не было только лишь телесным наслаждением.

Она так же хорошо запомнила первые секунды после того, как оба они дошли до предела. Как Виктор перевернулся на спину и, притянув её к себе, сжал плечи – крепко, но бережно, будто опасался разбить. Он снова скользил руками по телу Анны, но в этих движениях уже не было желания обладать – напротив, он будто изучал свою собственность, но даже эти осторожные ласки то и дело заставляли Анну вздрагивать. Она и сама не знала, что её тело хранит такое количество мест, прикосновения к которым заставляют жмуриться от наслаждения.

– Вы не отпустите меня? – спрашивала она, не понимая, что говорит, и теснее прижимаясь к сильному телу герцога.

Виктор не отвечал, но обнимал её так, что Анна была уверена – не отпустит.

А когда через какое-то время Анна подняла взгляд, в глазах Виктора была грусть, и Анна, испугавшаяся было, что эта грусть и есть настоящий ответ на её вопрос, поспешила спросить сама:

– О чём вы думаете?

Виктор слабо улыбнулся.

– О вас.

– О том, что король пришлёт ещё людей?

Виктор поднял бровь.

– Нет, это волнует меня меньше всего.

– Но мне кажется, вы всё-таки ждёте чего-то плохого.

Виктор замешкался с ответом, а затем сказал то, чего Анна не ожидала услышать:

– Я думаю не о будущем, я думаю о прошлом. Я думаю, что вас никогда не должны были касаться руки короля, а только мои. И в то же время я не могу не думать, были бы вы такой, как теперь, если бы я встретил вас раньше? Если бы я забрал вас не из дворца своего брата, а из дома барона Бомон?

Анна вздрогнула.

– Откуда вы знаете моего отца?

– Не спрашивайте, Анна. Мир не так велик, чтобы я не мог узнать, откуда вы родом.

Анна скатилась с груди Виктора и отвернулась к стене.

– Я не хотела бы ничего изменить, – сказала она после долгого молчания. – Вам будет неприятно это слышать, но мне нравилась моя жизнь. Она была спокойной. Я получала всё, что хотела. Только один человек в королевстве мог причинить мне вред, и с ним я всегда могла справиться… По крайней мере настолько, чтобы этот вред не был слишком большим. Я уже говорила, не жалейте меня. Быть может, если бы я была старше, когда король приехал за мной, я и сама выбрала бы такую судьбу – чем жить, как вы верно сказали, в утлом доме барона и баронессы Бомон, никто из которых не был мне на деле ни отцом, ни матерью. А теперь…

Анна замолчала, и после нескольких секунд ожидания Виктор осторожно коснулся пальцами её обнажённого плеча, будто бы напоминая о своём присутствии.

– А теперь? – повторил он. – Теперь я принуждаю вас так же, как принуждал король?

Анна поджала губы и ответила не сразу.

– Нет, – сказала она наконец. – Вы будто вылечили меня от слепоты. Я увидела мир, о существовании которого раньше лишь читала, и вернуться снова в стены, где я стану слепой, мне будет трудно. Но лишь потому, что теперь я знаю, что значит быть зрячей. И, что ещё хуже, теперь я знаю, что значит любить.

Анна повернулась на спину и добавила, уже глядя Виктору в глаза:

– Надеюсь только, что и вы так же пострадали от своей прихоти.

Виктор притянул её к себе и вместо ответа поцеловал, но, оторвавшись, всё же ответил:

– Узнал. И я понимаю, о чём вы. Но вы никогда больше не будете с королём. Чего бы мне это ни стоило.

***

Анна задумалась так крепко, что когда дверь приоткрылась, не сразу поняла, кто стоит на пороге.

Вместо мальчика, который обычно приносил воду, там появилась Мишель. Казалось, она никогда не снимала походной одежды, и теперь так же, как и всегда, на ней был дорожный коричневый кафтан, только волосы вопреки обыкновению оказались рассыпаны по плечам. И Анна вдруг подумала, что племянница Виктора могла бы показаться симпатичной, если бы на лице её не было написано вечное мрачное презрение ко всем, на кого был обращён её взгляд.

Анна напряглась, становясь серьёзной под стать незваной гостье. Визит Мишель портил утро куда больше, чем отсутствие герцога.

– Что вам нужно? – спросила Анна, усаживаясь на кровати.

Губы Мишель дрогнули.

– Вы. Я хочу с вами поговорить.

– Вы выбрали неудачное время. Если вы рассчитывали смутить меня, то у вас этого не вышло.

– Простите. Я вовсе не собиралась ставить вас в неудобное положение. Я просто боялась, что кто-то или что-то займёт ваше время раньше меня. Если вы не против, мы могли бы переговорить после завтрака.

– Где Виктор?

– Виктор… – повторила Мишель тихо, странно растягивая гласные, – милорд уехал на охоту и пока не вернулся.

Анна неуверенно кивнула.

– Хорошо. Давайте встретимся после завтрака в библиотеке. Так вас устроит?

Мишель кивнула и исчезла.

Мальчик появился через минуту, явно с её разрешения. Анна спешно умылась и спустилась вниз, но кусок не лез ей в горло, и, в конце концов, она только выпила чашку кофе и стала подниматься в библиотеку.

Мишель уже ждал её, стоя у окна. Услышав скрип двери, он обернулся и кивнул непривычно мягко.

– Чего вы хотели? – спросила Анна, с трудом скрывая напряжение.

– Мы плохо начали наше знакомство. Для начала мне хотелось бы, чтобы между нами больше не было недопонимания.

Анна осторожно кивнула.

– У меня нет повода вас ненавидеть. Если я была груба – простите меня. К тому располагала обстановка, но не ваше поведение, – сказала она деликатно.

Мишель кивнула и протянула руку.

– Вы тоже простите меня. Если я и хотела когда-то вас оскорбить, то в этом не было вашей вины, только мои собственные… проблемы.

Анна кивнула и пожала протянутую руку.

– Я, наверное, должна рассказать вам об этих проблемах, – продолжила Мишель, – но начать я должна буду издалека. Прошу вас, дайте мне договорить, а затем уже решайте, насколько наши с вами обстоятельства схожи.

Анна растерянно кивнула.

– Хорошо, не в моих привычках прерывать собеседника.

– Тогда садитесь. Попросить слуг что-нибудь принести?

– Нет, благодарю. – Анна опустилась в одно из кресел, – давайте перейдём к делу.

– Что ж, – Мишель села в кресло по другую сторону стола от неё, – прежде всего, моё первое имя, имя которое мне дали при рождении, звучало несколько иначе. Родители назвали меня именем Жанетт. Жанетт Бомон.

Анна побледнела, и тут же губы её надломила улыбка.

– Не может быть. Вы подслушивали у меня под окном.

– Вы обещали, что дадите мне договорить. Так сдержите слово. А ваше недоверие… Я могу понять. Нет, я не подслушивала у вас под окном, как не делал этого и никто из людей герцога. Свои же слова я могу подтвердить.

Жанетт наклонилась, открыла один из ящиков стола и, достав оттуда шкатулку, протянула её Анне.

Анна осторожно приняла безделушку в свои руки и покрутила в пальцах.

– Открывайте, не бойтесь. Даю слово, шкатулка не причинит вам вреда. По крайней мере, телесного.

Анна отщёлкнула замок и достала сложенные вдвое листки. Перебрала их.

– Не может быть, – повторила она. Стоило ей увидеть письма, как она узнала почерк своей матери, а если бы и не узнала – её подпись стояла в самом конце последнего листка.

– Прочитайте.

– Они адресованы не мне.

– Перестаньте. Они адресованы мне, а я прошу вас прочитать.

Анна облизнула губы и, разложив страницы по порядку, стала читать, тихонько проговаривая слова одними губами.

«Моя дорогая Жанетт!

Ты никогда не увидишь меня, и я безмерно страдаю, понимая, что ты будешь расти без матери и отца. Но так было нужно, и я уверена, что это единственный способ спасти твою жизнь.

Для всех ты мертва. Но пусть твоё имя и мертво, сама ты всегда будешь жить в моём сердце. Помни об этом.

Тот, кто властвует всеми судьбами в Карионе, определил и твою судьбу. Его величество хочет, чтобы ты была убита. Не стану говорить о том, каковы его причины, но поверь, их достаточно, чтобы привести приговор в исполнение.

Однако, если чего-то и не может позволить мать даже своему королю, то только убийства ребёнка, которого она держит на руках.

Мне пришлось отдать тебя моему доброму другу с тем, чтобы он вырастил тебя, как сумеет, потому что любая жизнь лучше смерти.

Под твоим же именем похоронят другую девочку, рождённую уже холодной.

Жанетт, никогда не забывай своё имя и имя своей матери. Помни, я любила тебя и всегда буду любить. Лизавета Бомон».

Анна закончила читать и уставилась на Мишель неподвижным взглядом.

– Не может быть, – повторила она.

Она всё ещё не могла поверить в то, что девушка, столь неприятная ей, могла оказаться её сестрой, но куда больнее оказалось читать строки, написанные их родной матерью. Строки, наполненные любовью к дочери, которой она не успела узнать, в то время как сама Анна давно уже ощущала себя сиротой.

– Вы получили письма обманом! – Анна швырнула шкатулку и её содержимое на стол, однако по тому, как бережно Мишель стала собирать разбросанные бумаги, Анна поняла, всё написанное – правда.

– Меня вырастил Фергюс Бри, – сказала Мишель холодно, – друг нашей матери… Лизаветы Бомон. Если хотите, спросите у герцога, он не станет вам врать. Можете сколько угодно упиваться своей несчастливой судьбой, но вы всегда были баронессой Бомон и возлюбленной короля. А я… – Мишель села и шумно вздохнула, – простите. Мне кажется, теперь вы должны понять, что мне непросто примириться с тем… насколько различна была наша судьба.

Анна покачала головой.

– И что вы хотите… теперь? От меня?

– Анна… – Мишель снова вздохнула. – Вы говорите так, будто я собираюсь вас шантажировать. Если вы не хотите знать, что у вас есть сестра – это ваше право. Сама я никогда не стремилась открывать вам правду и не стала бы делать этого, если бы не… обстоятельства.

– Обстоятельства? То есть, это ещё не всё, что вы решили мне рассказать?

Мишель покачала головой.

– К сожалению, это только часть, без которой вы не поймёте остального. Я хочу предостеречь вас.

– Предостеречь от чего?

– Как не трудно мне говорить об этом, я вынуждена предостеречь вас от своего господина. Он хочет смерти королю. И он хочет совершить это убийство вашими руками.

Анна молча смотрела на Мишель. Удивление её было столь велико, что она с трудом могла разобрать смысл того, что говорила собеседница, не говоря уже о том, чтобы оценить, сколько правды в её словах.

– Он рассчитывал соблазнить вас, а затем вручить вам эти письма, сопроводив объяснениями относительно того, насколько велика вина Его Величества. Он сказал бы вам, что ваша сестра мертва, так ему проще было бы заставить вас выполнить задуманное. Только поэтому он не отдал вас капитану стражи короля. Только для этого он просил меня передавать вам письма, а когда вы отказались ответить ему взаимностью, похитил вас. Только…

– Хватит! – Анна встала, и Мишель тут же замолкла, – вы сказали достаточно. Я не наивная деревенская девчушка, чтобы верить всему, что мне говорят.

– На это я и надеюсь, Анна. Мне представляется, что вы достаточно разумны и достаточно решительны, чтобы принять верное решение. Вам нужно бежать из крепости, пока герцог не вернулся и не…

– Я не собираюсь бежать! – Анна сверкнула глазами, – Я шагу не ступлю, пока он не скажет мне сам, в глаза, что всё это правда.

– Но тогда будет поздно! – Мишель тоже вскочила с места и уставилась на Анну в упор.

– Поздно… – тихо повторила Анна и зло улыбнулась, – так почему же вы не сказали мне раньше?

– Я пыталась его отговорить.

Анна скрипнула зубами. Как бы ни были похожи на ложь слова Мишель, глаза её не лгали.

– Я спрошу обо всём у герцога, – упрямо процедила она. – Всё равно мне не выбраться отсюда без его воли.

– Я могла бы помочь вам выбраться. Прямо сейчас.

– Если можете помочь сейчас – значит, сможете и ночью! Если в самом деле хотите помочь.

– Хорошо, – сдалась Мишель. – Договоримся так. Дождитесь Виктора в библиотеке и покажите ему письма. Не говорите, что я раскрыла его тайну, иначе меня посадят под стражу, и я уже не смогу вам помочь.

– Не скажу, – пообещала Анна, – если всё сказанное вами правда. Иначе берегитесь. Даже то, что вы называетесь моей сестрой – ничего не изменит.

– Я буду ждать вас в двенадцать у ворот, – Мишель встала и направилась к выходу.

***

Виктор вернулся с охоты позже обычного – солдаты короля распугали всю дичь, и ему с трудом удалось подстрелить пару куропаток, а возвращаться домой с пустыми руками он не привык.

Едва вернувшись, он спросил слуг, где Анна, и направился к ней. Воспоминания о вчерашней ночи наполняли сердце теплом, хотя Виктор и не мог припомнить, чтобы такое случалось с ним раньше. Он уже предчувствовал, как снова обнимет девушку и вдохнет аромат её волос, почему-то не изменившийся даже теперь, когда Анна была лишена всего, чем пользовалась в королевском дворце. Как скользнёт губами по её виску и спустится вниз, чтобы поймать губы и испить их вкус, растаять в их тепле.

Виктор вошёл в библиотеку и улыбнулся, увидев, что Анна сидит за его собственным столом, низко склонившись над книгой. Её лицо кажется совсем белоснежным на фоне тёмных волос, с одной стороны волной ниспадающих на плечо, а с другой аккуратно заправленных за ухо.

– Анна, – позвал Виктор негромко, стараясь не спугнуть видение, но Анна встрепенулась и села ровно, будто на приёме, – я вам помешал?

Анна покачала головой, и что-то мелькнуло на её лице – что-то тревожное, что заставило сердце самого Виктора гулко ударить о рёбра.

– Что? – спросила она уже совсем другим тоном.

– Я ждала вас, – Анна облизнула губы, опустила на секунду глаза на книгу, а затем снова подняла их. – Что это? – она вытянула из-под обложки несколько листков бумаги и протянула их Виктору.

Герцог осторожно приблизился и взял письма, чувствуя, как холодеет у него в груди.

– Где вы это взяли? – спросил он резко, поднимая взгляд от писем.

– Это неважно, – сказала Анна тихо. – Что вы можете рассказать мне о них?

– Анна… – Виктору показалось, что его ранили в грудь, такая слабость накатила на него в один миг, – Анна, я сейчас всё объясню.

– Объясняйте. Я для того и задала вам вопрос.

Виктор молчал.

– Каковы были причины держать у себя письма и не говорить о них мне? Или, быть может, теперь вы забыли, что баронесса Бомон – моя мать?

– Вы бы не поверили мне, – сказал Виктор наконец.

Анна склонила голову набок.

– И вы любезнейшим образом решили добиться моего доверия, чтобы рассказать мне о моей семье?

Виктор промолчал.

Анна встала и подошла к нему.

– Или у вас были другие цели? Объясните, герцог! Вы же хотели объяснить!

– Я люблю вас!

– Давно ли? – Анна подняла брови. – Хотите сказать, что за те несколько недель, что вы любите меня, ваше чувство окрепло так, что вы снарядили поиски и нашли бумаги, которые я ищу уже больше года?

– Я не знал о ваших поисках.

Анна грустно улыбнулась.

– Само собой. Ведь я ради них и позволила вам вести игру. Ради того, чтобы встретиться с Фергюсом Бри, который мог знать о судьбе моей сестры. Но этой встречи не потребовалось. Я узнала достаточно. И теперь скажите мне, герцог, что стало с Жанетт? Где она теперь?

Виктор покачал головой.

– Я не знаю. Я даже не уверен, что письма настоящие. Тот, кто дал мне их, ничего не сказал. Но я полагаю, если письма достались мне… то Жанетт мертва.

– Мертва, – повторила Анна, и Виктора поразило то спокойствие, с которым она это произнесла. – И что же вы предложили бы делать мне?

Виктор молчал.

– Ну же, герцог, у вас же должен был быть план.

– Да, – глухо сказал Виктор наконец, – если бы вы… если бы мы с вами обеспечили… гибель… короля… Мы смогли бы быть вместе при дворе. Я много думал об этом, Анна! Это лучшее, что мы могли бы сделать теперь. Ведь вы никогда не будете счастливы здесь, в глуши…

– И поэтому вы сказали, что не собираетесь прятать меня бесконечно? – спросила Анна, и Виктор снова промолчал. – А вы не думали спросить меня, герцог? Спросить, чего хочу я?

Виктор покачал головой.

– Полагаю, – сказал он, – теперь вы сами скажете мне, чего хотите.

– Вы полагаете верно. Теперь решение за мной. И я подумаю, какой ответ лучше дать.