Понимание того, куда следует направить коня, пришло само собой – Анна ехала в Ле Фонт Кросс. Она понимала, насколько мал шанс, что Виктор, который должен был уже начать приготовления к войне, окажется в крепости своих предков – но Анна не знала, где ещё может искать его и искала там, где могла.

***

Виктор сидел у камина и покручивал в руках полупустой бокал вина. Отблески пламени играли на драгоценных камнях, украшавших его пальцы, на гранях хрусталя, отражались в красном, как кровь, вине.

Виктор провёл в Ле Фонт Кросс всю весну, хоть и понимал, что лучше покинуть крепость, которая стала свидетельницей его преступления. Понимал, но про себя решил, что если Анна и выдаст его королю – то пусть на то будет воля небес. А в том, что рано или поздно Анна выдаст его, Виктор не сомневался.

Поначалу, после бегства Анны, Виктор проклинал себя самого. Он был уверен, что только сам он и был виноват в том, что баронесса раскрыла его заговор. Он знал, на что шёл – так он говорил себе. И от того, что до последнего, даже поняв, как много значит для него Анна, всё ещё собирался использовать её, ненавидел сам себя.

Виктор не мог вспомнить случая, когда бы он не был уверен в принятом решении. Он легко убивал, легко проклинал и легко объявлял предателей врагами – так было всегда, до тех пор, пока он не встретил Анну.

Впервые в жизни Виктор не знал, что на самом деле правильно, и как следует поступить – но пока тратил время впустую, размышляя об этом, Анна приняла решение за него.

От собственного промедления, собственной нерешительности было тошно. Теперь, когда Анны не было рядом, Виктор понял абсолютно отчётливо, что нужно ему на самом деле. Никогда он не хотел короны. Никогда он не хотел власти. Он вообще никогда ничего не хотел так, как этого хрупкого ангела, неожиданно оказавшегося чутким, нежным и отзывчивым.

Полюбить фаворитку короля…

Виктор посмеялся бы над собой, если бы не было ему так тоскливо. Попусту говорил он себе, что в одном только Карионе сотни девушек таких же хрупких и нежных. Что хрупкость недолговечна, и спустя несколько лет Анна превратится в полнотелую матрону, а ему самому останется лишь жалеть о той, кого уже нет.

Доводы разума не имели смысла. Виктор понимал, что без Анны его жизнь пуста. Краски выцвели. Небо из синего стало серым, а солнце больше не дотягивалось до него своими лучами.

Так было весь апрель и большую часть мая, пока не пришли вести из Корнуолла – король предлагал, нет, король приказывал ему возглавить поход. А Виктор всё ещё оставался вассалом короля.

Виктор понимал, что должен был бы заняться подготовкой к предстоящей кампании, но сил на это не было. Он позвал к себе Мишель, чтобы та попыталась разобраться в картах за него, а сам сидел и смотрел, каждый раз наполняя кубок по новой, когда тот пустел.

И когда Мишель сказала: «Это предательство», – слова её не сразу пробились сквозь марево алкогольных паров.

– Это предательство, – повторила Мишель, распрямляясь, – герцог, в этой кампании невозможно победить.

Виктор с недоумением посмотрел на Мишель. Туман в голове понемногу рассеивался.

– Что значит – предательство?

– Вас хотят казнить, герцог, посмотрите… Эту крепость нельзя взять. А если… Если вы победите, король объявит вас предателем. Так уже было.

Виктор поднялся с кресла и остановился рядом с Мишель, разглядывая карту.

– Я полагаю, – сказала Мишель негромко, – что кто-то выдал королю наши планы.

Она в упор посмотрела на Виктора.

Виктор сдавил кубок в руке и швырнул о стену, рассыпая алые капли вина по покрытому картой столу. Затем повернулся к Мишель и шагнул к ней.

– Ты лжёшь. Лжёшь, Мишель.

– Я говорю о том, что увидел бы каждый. Только трое знали про заговор. И двое из нас здесь.

– Так может, это ты предательница, а, Мишель? Может, ты мстишь за то, что больше не нужна мне?

– Вы пьяны! – отрезала Мишель и попыталась отступить назад.

Виктор потянулся к её плечам, чтобы удержать, но Мишель вывернулась и перехватила его запястья.

– Она предала вас, герцог. Вы знаете это. Вас ослепила страсть, но надолго ли хватит этой страсти? Вы едва знаете её. И мне нечего бояться. Эта страсть пройдёт, и вы снова будете со мной, так же, как я была с вами все эти годы. Только постарайтесь не умереть до тех пор, пока наступит исцеление от вашей болезни.

Виктор смотрел на Мишель несколько секунд, а потом с гортанным рыком вырвал руки и бросился прочь, в свои комнаты.

Мишель молча проводила его взглядом и улыбнулась.

Уже наутро Виктор заставил себя снова рассмотреть карты и сводки. Теперь уже Мишель стояла в сторонке и наблюдала за ним.

Виктор распрямился и посмотрел на Мишель.

– Может, шанс и есть, – сказал он задумчиво, – но ты права. Это предательство. Такое же точно, как десять лет назад. Это казнь.

С тех пор в голове у Виктора будто бы прояснилось. Он увидел всё случившееся со стороны и понял необыкновенно отчётливо, каким глупым было всё, что он делал и не делал в последние недели.

Он хотел использовать любовницу короля, да. Как и баронесса Бомон хотела использовать его. И что теперь тосковать о том, что баронесса сыграла свои карты лучше, чем он.

Но Бомон не только получила от него то, что хотела. Не только ушла безнаказанно из его рук. Теперь, очевидно, она открыла королю, кто был виновен в похищении, и теперь Генрих будет мстить.

Каждый вечер, сидя в кресле перед камином и глядя на огонь, Виктор думал о том, что ему предстоит снова вступить в ловушку, из которой у него мог быть только один выход – нанести превентивный удар.

В тот раз, когда король отказался от него и его людей, выдав их врагу как военных преступников, Виктор посчитал, что недостойно дворянской чести сменить сюзерена и служить новому королю.

Но здесь, в Карионе, он был обречён пожизненно оставаться опальным бастардом покойного монарха. И пусть его не слишком привлекала возможность претендовать на трон, как хотели того многие сподвижники герцога, но и быть просто верным вассалом он не мог, потому что никто и никогда не поверил бы в его верность.

Виктору всё ещё казалось, что предать Карион означает предать самого себя. Предать мать, которая вряд ли согласится уехать вместе с ним… но кроме матери у него никого не было здесь и не могло быть. Здесь было душно, и Виктор чувствовал, что не выдержит ещё месяц того существования, в которое превратилась его жизнь после отъезда Анны.

Решение всё ещё не было принято, когда в дверь Виктора постучали и, не дождавшись ответа, вошёл капитан его полка.

– Простите, милорд, – капитан поклонился и под мрачным взглядом Виктора отошёл в сторону, пропуская внутрь комнаты процессию из трёх солдат и…

Сердце Виктора гулко ухнуло и замерло, когда он увидел в руках гвардейцев хрупкую фигурку в дымчато-сером камзоле, расшитом серебром.

Виктор сдавил бокал с такой силой, что будь это не хрусталь, а простое стекло, оно лопнуло бы и усыпало ковёр тысячей алых осколков.

– Герцог…

Голос Анны был тих, как шёпот прибоя под окнами крепости.

Виктор не шевельнулся. Молча и неподвижно он смотрел на ту, кто обрёк его на смерть.

– Герцог… – повторила Анна громче, – герцог… попросите, пожалуйста, этих людей уйти, мне нужно с вами поговорить.

– Поговорить? – Виктор лишь поднял бровь.

Анна сглотнула и кивнула.

– Герцог, пожалуйста.

– Если вам есть что сказать – говорите. Я доверяю своей охране.

– Виктор!

Виктор вздрогнул, когда Анна рванулась к нему и, будто птицу на излёте, её перехватили за руки, выкручивая назад. Девушка вырывалась, но о том, чтобы освободиться от двух гвардейцев, каждый из которых был на голову выше её, не могло быть и речи.

Виктор сильнее стиснул бокал. Он выдержал почти три секунды, прежде, чем приказал:

– Пустите. И выйдете вон.

Анна, которую тут же отпустили, едва не рухнула на пол, но удержалась, схватившись за каминную полку.

Охрана вышла, и они остались вдвоём – смотреть друг другу в глаза. Оба молчали.

Анна нарушила молчание первой.

– Виктор, я не знаю, что произошло между нами… я не знаю, чего ты хотел от меня… чего ты хотел от короля… Но я поняла, что не могу жить без тебя. Я не могу жить с королём. Мне не нужен двор. Мне вообще ничего не нужно. Если, чтобы остаться с тобой, я должна убить Генриха – я сделаю это.

Анна стиснула пальцы свободной руки в кулак и замолкла, выжидающе глядя на Виктора.

– Убьёшь короля? – спросил Виктор, поднимаясь с места и делая шаг к ней. – А если я скажу «да», ты, надо думать, снова донесёшь ему о моём предательстве? Я не такой дурак, Анна, чтобы ошибиться так второй раз.

– Ошибиться? – Анна выпрямилась, и в глазах её блеснула злость. – Я никогда не обманывала тебя. Чего нельзя сказать о тебе.

– Теперь ты говоришь, что не обманывала. Но не ты ли сказала, что хотела, чтобы я свёл тебя с Фергюсом Бри?

– Я никогда не говорила обратного.

– Превосходно. Ты идеальное порождение двора.

Анна зло усмехнулась.

– Полагаю, ты прав, – и тут же улыбка сползла с её губ, – наверное, прав. Я не досталась тебе невинной девочкой из дома Бомон. Если из-за этого ты не принимаешь меня, то подумай – так ли чист ты сам?

– Я не принимаю тебя, потому что… – Виктор замолк и стиснул пальцы в кулак.

– Тебе не в чем меня обвинить, Виктор. Я люблю тебя. И пусть ты не любишь меня, у меня есть то, что нужно тебе. У меня есть доступ в спальню короля.

Виктор молчал, и Анна продолжила:

– Ну что, заключим сделку? Я помогу тебе получить власть. Но останусь, как и раньше, фавориткой короля. Ты обеспечишь мне безопасность до конца жизни… Безопасность и место при тебе.

– И титул и земли? – Виктор крепче сжал пальцы, и Анна дёрнулась от боли.

– И свободу, – Анна усмехнулась, но прежде, чем Виктор успел ответить, продолжила, – нет, Виктор. Нет. На самом деле я сама не знаю, чего хочу от тебя. Просто я не могла не прийти. Я узнала, что ты уходишь на войну. А рядом был Генрих, и мне… мне стало так тошно. Я поняла, что должна увидеть тебя. Что если понадобится, я убью его за одну эту встречу. Я не знаю, что сделала тебе, почему ты не веришь мне… Но я пришла и увидела тебя. Это всё, чего я хотела.

– Нет, Анна… – прошептал Виктор. – Я не стану заключать с тобой сделку.

– Я настолько противна тебе?

Виктор не ответил. Молча прижал её к груди и стиснул так, что Анне стало трудно дышать.

– Я дурак… – пробормотал Виктор, вплетая пальцы в волосы Анны и прижимая её ещё крепче, теперь уже за затылок.

Анна осторожно высвободилась и заглянула ему в глаза.

– Ты простишь меня? За то, что я ушла.

Виктор стиснул Анну ещё сильнее.

Анна накрыла его пальцы своими и крепко сжала. Она опустила голову Виктору на грудь и какое-то время стояла так неподвижно, а затем чуть отстранилась, приподнялась на носочках и поцеловала его. Поцелуй вышел мягким и неторопливым, но долгим и пьянящим.

Виктор коснулся кончиками пальцев щеки Анны. Та зажмурилась и прижалась к его ладони. Виктор снова притянул её и поцеловал в висок, а затем в опущенные веки.

Время уже перевалило за полночь, когда они добрались до спальни – теперь уже это была спальня герцога – и Виктор принялся неторопливо расстёгивать крючки на дорожном камзоле Анны.

Анна позволила ему освободить себя от камзола и рубашки, а затем оттолкнула руки герцога и сама принялась снимать с Виктора одежду, один предмет за другим. Потом обняла его и прильнула губами к его горлу. Виктор тоже опустил руки ей на поясницу, лишь чуточку поддерживая.

Губы Анны двинулись вниз, проскользили по груди, ненадолго задержавшись на старом шраме, а затем опустились к пупку и замерли. Анна обвела языком маленькую впадинку, расстегивая тем временем брюки герцога, но, стянув брюки с бёдер, лишь улыбнулась и замерла, не собираясь продолжать.

Виктор прошёлся рукой по её волосам, размышляя. Губы Анны были сладкими, и соблазн снова ощутить их на самом чувствительном месте – велик, но Виктор лишь подхватил Анну подмышки, приподнял и уложил спиной на кровать.

Раздевшись до конца под пристальным взглядом Анны, он нырнул следом и принялся покрывать полуобнажённое тело поцелуями.

– Я по тебе скучал, – сказал герцог наконец, – скучал до безумия.

Анна поймала лицо Виктора и заставила посмотреть себе в глаза.

– Это не ложь? Я знаю, ты умеешь красиво говорить, но…

– Это не ложь, – Виктор поймал её губы.

Не разрывая поцелуя, опустил руки на бёдра Анны и стянул с неё остатки одежды, а когда оба оказались обнажёнными, прижался плотно, всем телом, желая ощутить Анну каждой клеточкой собственной кожи.

Анна какое-то время гладила герцога по спине и плечам, а затем оттолкнула, переворачивая на спину, и сама уселась верхом ему на живот.

Пристально глядя Виктору в глаза, приподняла бёдра и насадилась – медленно, постепенно опускаясь всё ниже. Виктор тем временем гладил её бёдра совсем как тогда, когда Анна в первый раз представила себе их совместную ночь.

– Я не проснусь… – прошептала она тихо.

Виктор провёл руками по её спине, коснулся плеч и, заставив согнуться, снова поцеловал.

Анна задвигалась медленно и неторопливо, стараясь растянуть наслаждение на всю ночь. Пальцы Виктора накрыли её грудь и принялись медленно ласкать, так что Анна постепенно тонула в этой тягучей нежности, пока не почувствовала, что нарастающее наслаждение приближается к пику. Мышцы Анны сжались, стискивая внутри плоть Виктора, и она окончательно обмякла.

Шевелиться не хотелось. Они так и лежали, не расцепляясь, пока Анна не уснула.